Текст книги "Дневник двух времен"

Санкт-Петербург. 21 октября 2208 года

Мое настоящее время – не такое совершенное, как настоящее будущее, ну хотя бы потому, что здесь есть пробки на дорогах, а в 2208 году их нет. Тут надо сказать спасибо аэромобилям, или просто аэро, которые рассекают воздушные дороги. Во всем мире пятиуровневые дороги (которые делятся в зависимости от опыта вождения водителей, количества нарушений, социо– и психометрических показателей водителей). Например, если у тебя небольшой опыт вождения, ты психически уравновешенный человек и нет нарушений, то после квалификационного экзамена тебе дается право на вождение на первом и втором уровнях. Со временем можно получить права для третьего, четвертого или пятого.

У нас, как всегда, выпендрились. Создали шестой уровень – для особо привилегированного класса. По мне, шестой уровень – самая неудобная и непрактичная дорога, создается впечатление, что ты находишься в 2008 году: хамство и пробки, пусть и небольшие (это я про пробки, а не про хамство). К тому же именно на шестом уровне пасутся эсдэпэшники (Служба дорожного патруля), аналог наших дэпээсников. Смена названия никак не повлияла на содержание. Сотрудники СДП занимаются тем же, что и в наше время, то есть поборами, пардон, следят за безопасностью на дорогах. На шестом уровне особенно тщательно. Несмотря на все вышеуказанные проблемы, люди все равно хотят ездить на шестом уровне, ведь это же круто.

У меня четвертый уровень, и я могу ездить по первому (по земле-матушке), второму, третьему и четвертому уровням дороги. Экзамены не сдавала, так как у меня изначально были эти права. Хотя нет, наверное, я все-таки сдавала экзамен, просто об этом не знаю. В настоящем будущем это основная проблема: я мало что знаю об этом мире и еще меньше о себе.

Но хватит о трудностях. В настоящем будущем утренний макияж, как, впрочем, и вечерний, теперь не проблема. Косметику наносят роботы, которые напоминают миниатюрных дронов. Достаточно выбрать понравившийся образ, и маленькие стилисты, а они именно так называются, примутся за работу. Три минуты – идеальный макияж готов. Впрочем, можно самой создать образец макияжа или же выбрать функцию «автомакияж». Эти же стилисты снимают макияж, они же могут создать прическу, абсолютно любую. Хочешь замысловатую косу – пожалуйста, не хватает волос – да не вопрос, сейчас нарастим. Хочешь ниспадающую прическу – вуаля. Нужна футуристическая прическа – нет проблем. Не нравится? Сейчас все переделаем. Когда я использовала маленьких стилистов в первый раз, то сделала себе причесок штук десять. Остановил меня дом, который известил о том, что мне пора на работу.

Да, кстати, о работе. В понедельник так тяжело начинать трудовые будни, особенно после хороших выходных. Вот я сейчас сижу в кабинете и смотрю на интерактивную табличку с надписью: «Совещание. Конференц-зал». Она горит красным цветом, следовательно, я опаздываю.

В конференц-зале совещание уже началось. Печально, всего три свободных места. Одно рядом с Генрихом и два с Заосимовым. Даже не знаю, какое из двух зол выбрать. Решила выбрать место рядом с Заосимовым, начальником отдела безопасности. Присутствие Заосимова настораживало, так как он на совещаниях бывал редко и по особому поводу. К счастью, при мне таких случаев не было. Я была не единственной опоздавшей, опаздывали Эмилия и Боб Гато.

В принципе, можно было не беспокоиться об опоздании, так как речь Генриха была монотонной и неэмоциональной, что говорило скорее об ее информативности, нежели проблемности. Генрих упомянул о каких-то сбоях во времени, нестыковках, о том, что они были устранены, выразил благодарность Гато, который отсутствовал по уважительной причине. Указал на проблемы с дисциплиной у сотрудников – после прихода Эмилии, которая вынуждена была сесть рядом с ним, а я порадовалась своему правильному выбору. После того как он закончил свою речь, он оторвал глаза от информера и осмотрел присутствующих.

– А теперь о главном, – продолжил Генрих. – В пятницу в 2008 году был зафиксирован случай передачи артефакта Арно Жерве.

Генрих переключил информер в режим конференции с Бобом Гато.

– С помощью этого артефакта, – поправив галстук, сказал Боб, – человек сможет воздействовать на умы людей и подчинять их действия и желания своей воле. Я воссоздал, точнее Александр Владимирович, – Боб благодарственно кивнул в сторону Оборина, – а я лишь только помогал создавать образ артефакта и человека, которому он был передан. Прошу, Александр Владимирович.

Оборин вставил диск, и была воссоздана история артефакта. Хотя диск визуально был похож на современный CD, только в три раза меньше, он способен воспроизводить все известные форматы – как моего времени, так и XXIII века, такие как X-D (куда входит простое 3D-воспроизведение информации либо добавление воспроизведения с помощью запаха, объема и так далее), есть еще голографодиски, но они не столь популярны, как X-D.

Итак, мы выяснили, что Арно познакомился с антикваром, передал ему тау-крест на хранение и рассказал о легенде, которая связана с крестом. Но интересен был не сам антиквар, а его сын. Сын считал, что этот мир погряз в пошлости, бессмыслии и тупости. По его мнению, телевидение показывает передачи, которые отупляют людей, выпускается музыка, которая не несет никакой смысловой нагрузки, снимаемые фильмы бессмысленны. И будь у него власть, он смог бы донести эту мысль до людей. Наша страна преобразится, и тогда молочные реки будут омывать кисельные берега.

С другой стороны, сын антиквара из благополучной семьи. Если вспомнить историю, многие революционеры были из благополучных еврейских семей. Он читает правильные книги, слушает правильную музыку, смотрит правильное кино, а телевидение вообще не смотрит. Именно эти качества и эти обстоятельства заинтересовали Арно: что сможет сделать молодой человек с помощью тау-креста, куда направит он его силу.

– Мальчика нужно исследовать, – задумчиво произнес Андрей Волков. – У него в распоряжении вещь, которой он не должен обладать.

Андрей Волков руководил отделом по исследованию личности и ее мира, на вид ему было около сорока лет, среднего роста, темноволосый и смуглый, он напоминал бы татарина, если бы не его голубые глаза. Мое общение с ним ограничивалось только рабочими моментами, он всегда вежливо-холоден.

– Кстати, а как зовут молодого человека? – спросил Волков, потирая подбородок.

– Аркадий, – ответил Боб.

– Почему ты думаешь, что этот молодой человек, владеющий артефактом, опасен? – спросила Эмилия у Боба, – видно же, что он вырос в замечательной семье, так сказать в благоприятной среде. В школе, институте к нему хорошо относились, да и на работе тоже. Его окружение не маргинально, не агрессивно, ну протестует против некоторых устоев общества, но это не страшно. Да и он сам кроме юношеского максимализма не несет никаких революционных идей.

– Юношеского? – удивилась Иоанна. – Ему 25 лет, не много ли для юношеского максимализма?

– Может быть, он эволюционирует и у него потребность в самоактуализации, а она не имеет пределов, – предположил Андрей.

– А если выкупить артефакт? – предложила Иоанна.

Генрих покачал головой и посмотрел в сторону Заосимова.

– Мы пытались, – сухо сказал Заосимов. – Но антиквар отказался, так как его просили сохранить эту вещь, затем мы нашли представителя Арно в нашем времени и от его лица постарались заполучить артефакт, но антиквар опять отказался. На этот раз он сослался на тот факт, что эта вещь очень дорога его сыну, а он любит своего сына. Мы создали дубль Арно, тогда антиквар сказал, что заплатит за тау-крест, но отдавать его не будет. Забрать насильно тау-крест нельзя, необходимо, чтобы его добровольно передали или продали. Видимо, для Аркадия эта вещь играет важную роль, и неясно, понимает ли он, какой силой обладает тау-крест.

– Выкупить нельзя, украсть тоже. Тогда рассчитаем образ идеальной женщины, предоставим ее ему, он подарит ей крест, – Питэр поднял руки, призывая к спокойствию. – Я понимаю, метод стар как мир, но не будем изобретать велосипед. Пойдем старым проверенным способом.

– А если не сработает? Время – бесценно. Аркадий может понять, как работает тау-крест, – уточнил Жозеф.

– Да что вы демагогию тут разводите, – разозлился Дягерев. – Как говорит Пауль, боги живы, пока в них верят. Друзья мои, вы действительно верите в этот миф с тау-крестом. Что будет дальше? Завтра мы будем верить в суеверия, послезавтра мы поверим в магию, а послепослезавтра будем обращаться к волхвам и чародеям. Надеюсь, что нас не постигнет подобная участь, иначе я вынужден буду уйти из научно-исследовательского отдела, да и из Агентства тоже. А вам всем нужно объединиться с отделом, который находится в Александрии, это их специальность: символизм, магия, артефакты…

– Каждый вправе верить в то, во что он хочет, – Генрих прервал словесный поток Виктора, – но дело не только в этом. Важно понять, влияют ли действия Арно на двойственность времени.

– Рыбку съесть и косточкой не подавиться, – поддержал Боб нашего шефа.

– Я не силен в истории, – уточнил Боб Гато, после того как страсти несколько утихли, – это тот самый крест, который Хирам Абифф получил от своего предка Тубал-Каина? Тогда я тоже согласен с Виктором. Не думаю, что этот молоток имеет большую ценность, да и масоны вряд ли могли выпустить из рук этот артефакт, если, конечно, его можно так называть.

– Нет, этот крест был выкован Каином по образу печати, которую Бог оставил ему, – пояснил Жозеф Монье.

– Даже так, – удивился Боб.

– Человек, – сказал Генрих, глядя в окно, – воспринимает окружающий мир через призму динамики собственного тела. В полной мере это относится и к восприятию символов, в частности креста. Отсюда неизбежно вытекает: восприятие креста – явление двигательно-эмоциональное. Именно поэтому крест является мировым, общечеловеческим символом.

– А какую ценность он имеет? – уточнил Виктор. – Может быть, имеет смысл его изучить, прежде чем мы передадим его в Александрию.

Все молчали, хотя идея Дягерева была рациональной, ведь все, что связано с магией, алхимией и прочей мистикой, находилось именно в Александрии. Хасан Али, руководитель египетского отделения, а по совместительству и главный пекарь, на протяжении долгого времени собирал различные артефакты, которые стекались в его руки из агентств нашей организации.

– Абсолютную, – ответил Генрих.

– В смысле?

– Он абсолютная ценность, может управлять всем и вся и в то же время ничем. Скорее всего, для твоего отдела тау-крест может стать куском металла. Но ты можешь попробовать.

– Мы отвлеклись от нашей темы. Как мы получим тау-крест обратно, ведь он был взят из комнаты крестов, находящейся в Александрии у Хасана? – Жозеф вернул направление совещания в прежнее русло.

– Действительно, а почему не проверить, у Хасана ли крест; если в Александрии, значит, этот подделка, – внес рациональное предложение Николас Оберакер.

– Мы проверили, – ответил Иннокентий, – крест в Александрии, и у молодого человека тот же самый крест.

– Может быть, вы ошиблись? – поинтересовался Виктор.

Заосимов ничего не ответил, а только посмотрел на Виктора. Последний, судя по его виду, принял данный факт. Крест находится и у Хасана в Александрии, и у Аркадия в Москве. И спорить с этим было бесполезно. Мало людей, которые, находясь в здравом уме и доброй памяти, будут спорить с Иннокентием Заосимовым. Первое упоминание о нем датируется началом XIII века, где он был во главе святой инквизиции, через некоторое время он перебрался в Россию, работал под началом Малюты Скуратова, дальнейшая его жизнь проходила в Америке, где он упоминается в качестве основателя какого-то города, 50 лет назад он вернулся в Европу, а в начале 90-х обратно в Россию. Заосимова в лихие 90-е в Питере именовали Кощей, так как он легко мог уладить отношения и с власть предержащими, и с иными более или менее законопослушными элементами общества. Как некоторые руководители Агентства, Заосимов вечен, не бессмертен. Другие руководители и главы агентств именно бессмертны, например Тамила Суэра, глава канадского агентства, находящегося в префектуре Торонто. Каждый из них имел свой путь к вечности и бессмертию: проклятие, поиск смысла жизни, научные изыскания или благословение – у каждого из них был свой путь. Некоторые жалеют об этом, другие нет, но и те, и другие продолжают свой вечный путь вперед, именно поэтому они работают в нашем Агентстве.

– Но тогда, – начал Боб и запнулся, – получается парадокс вещей? Две вещи в одном пространстве и времени? Думаете, именно это и стало отправной точкой разделения пространства?

– Не знаю, – покачал головой Жозеф Монье, – не знаю. В Александрии создали поле вокруг тау-креста, и теперь он один. Но остается вопрос, куда делся другой крест, тот, который сейчас у Аркадия, забрал ли его Арно, остался ли он у антиквара или у него другая судьба.

– А мы можем выяснить, что стало с крестом? – спросила Иоанна.

– Действительно, – я поддержала подругу, – почему бы не обратиться к архивам или записям, которые вел антиквар, чтобы узнать судьбу креста.

– Думаешь, антиквар вел книгу учета? А если он хранил их в электронном, а не бумажном виде, тогда все уже было уничтожено. Сейчас мы можем узнать состоявшуюся историю, а она отличается от действительной истории 2008 года.

– В этом наше преимущество, – сказал Жозеф. – Стоит попробовать, попросим московский филиал помочь нам.

– Нет, я думаю, лучше самим все сделать, – возразил Генрих. – Но вернемся к нашему вопросу. Что нам делать с молодым человеком?

Иногда мне кажется, что Генрих знает, что нам делать. У него есть ответы на все вопросы, но он хочет, чтобы именно мы приняли решение. Нет, не потому, что не хочет нести ответственность – он в любом случае несет ответственность, – а по другой причине, и я о ней могу только догадываться. Может быть, хочет нас чему-то научить или надеется, что кому-нибудь придет в голову гениальная мысль, доныне не посетившая иные умы. Не знаю.

– Можем сконструировать для него реальность, которая вынудит Аркадия отдать крест, – предложил Виктор Дягерев и посмотрел на Павла Лагодина.

– Не смотри на меня, – возмутился Павел, – я руковожу отделом спецтехники, а не исследовательским отделом. Здесь нужно знание психологии.

– Ты тактично намекаешь, что это не ваша сфера деятельности, – улыбнулась Эмилия, – признаете бессилие вашего отдела в этой области знания?

– Нет, я этого не говорил. Мы можем рассчитать его поведение, но мы не можем учесть всех факторов, в нашем случае их слишком много. Есть такие, о которых мы даже не знаем, учитывая специфику артефакта. Мы не гадаем на кофейной гуще.

– А мы, следовательно, гадаем?

– Я этого не говорил.

– Да, но ты об этом думаешь.

– Можно подумать, что ваш научно-технический отдел не занимается догадками и разгадками, – возразила Иоанна.

– Наш отдел, – подняв палец, сказал Виктор Дягерев, – на основе известных фактов делает предположение, проверяя его верность научным путем.

– Значит, вы делаете предположение, а потом ждете, окажется оно правильным или нет, – уточнила Иоанна.

– Ты слишком все упрощаешь, – поморщился Виктор.

– Вот я и говорю – догадка, с таким же успехом вы могли бы гадать на кофейной гуще.

– Наш отдел находится не в Александрии, – парировал Виктор.

– Брейк, – скомандовал Николас Оберакер. – Мы смотрим на одну вещь с разных сторон. Вы с гуманитарной, мы с естественнонаучной. Я поддерживаю предложение передать это дело на рассмотрение исследовательского отдела. И, пожалуйста, во время работы не разводите демагогию о том, кто или что важнее.

– А в нерабочее время? – уточнила Иоанна. Роль и значимость гуманитарных или естественных наук в исследовании вопроса выбора человека была в нашем Агентстве животрепещущей проблемой. Иоанна и Виктор Дягерев были непримиримыми соперниками в этом вопросе. Хотя в нерабочее время они прекрасно ладили друг с другом. Подобные споры периодически возникают в стенах нашего Агентства, именно поэтому научно-технический отдел находится в другом помещении.

– В нерабочее время вы можете заниматься чем угодно.

– Ты поосторожнее, – прервал его Питэр Дарк, – вон один занимался в нерабочее время чем угодно, результат был плачевным. Может быть, наш творческий отдел такое создаст.

Питэр подмигнул Оксане Овсеевой.

– Наш творческий отдел может создать все что угодно, но не факт, что Аркадий безусловно отдаст артефакт, – предположил Генрих.

– Может, создадим МИР, – предположила я. Мои коллеги обреченно вздохнули. Не то что они не любят создавать МИР, но это хлопотное и муторное дело, так как «МИР – это не до конца изученная психоделическая хрень» (это высказывание Дягерева). Его мнение поддерживают многие сотрудники Агентства. К тому же я рисую этот МИР, точнее подбираю образы, определяю их совместимость и все такое, но самое главное, руководителем моего отдела является Генрих, поэтому именно он отвечает за все мои действия. Следовательно, мне волноваться не о чем.

– Согласен, – Генрих кивнул головой, – все отделы свободны, кроме исследовательского и реализационного отдела.

– Кто тебя за язык тянул? – прошипела Эмилия. – Тебе это надо?

– Вот именно, сидела бы тихо, – неожиданно поддержала ее Иоанна, – а тут… – И она махнула рукой.

– Да, но к этому все и шло, какая разница, кто предложил, – не выдержала я.

– И это обязательно должна быть ты? – уточнила Иоанна.

– А что в этом такого, или я не знаю каких-либо правил?

– Мы вам не мешаем? – спросил Генрих.

– Нет, ни в коем случае, – заверила его Эмилия.

– Потом объясню, – прошипела Иоанна.

– Мы действуем как всегда, – начал Генрих. – Но, если у вас появятся сомнения, вопросы или вам станут известны факты, которые не вписываются в общую концепцию, сразу же обращайтесь ко мне. Это все. Совещание окончено.

Мы трое – я, Иоанна и Эмилия – остались в конференц-зале.

– Что я не так сделала?

– Да, наверное, все правильно, – отмахнулась Эми, – только ты будешь делать МИЧ.

– И в чем проблема?

– Во-первых, ты ответственное лицо, то есть ты пишешь концепцию. Во-вторых, мы не знаем, почему именно Аркадий интересен Арно? Ведь не случайно Жерве выбрал именно его, он его искал долгое время. Не нашел в своем времени, вернулся в прошлое, – Эмилия вопросительно посмотрела.

– Может, он придерживался принципа «на кого бог пошлет»?

– Это в духе Арно лет этак двести назад, но не этого Арно, – уточнила Иоанна.

– Люди не меняются.

– Меняются, еще как меняются, – возразила мне Эмилия. – Ты даже представить себе не можешь, как они меняются.

– Они меняются, но для тебя, а не для себя, – возразила Иоанна.

– Да не важно, меняются, не меняются, – я повертела в руках стакан. – Нельзя поступить проще – спросить об этом Жерве или посмотреть хронику событий? Кстати, с какого года она ведется?

– 1995, – подсказала Иоанна, – а о чем ты хочешь его спросить?

Я пожала плечами; действительно, о чем я хочу его спросить? Он уже это сделал в будущем, а если сейчас не сделает, то как изменится будущее, станет ли оно лучше или хуже? В общем, я запуталась.

– Не так-то все просто, – сказала Эмили. – Да и зачем тебе хроники, мы же не знали, что этот случай был.

– Может быть, Кира права. Скорее всего, Аркадий был выбран случайно. Да и вообще он мне не нравится.

Мы с Эми одновременно спросили:

– Кто?

– И почему это?

– Этот ваш Аркадий либерал – в худшем смысле этого слова, – ответила Иоанна.

– Он не мой, – возмутилась я, Иоанна расхохоталась.

– Точно. Уверена, что его любимая книга «Атлант расправил плечи», – отсмеявшись, сказала Иоанна. Я заглянула в досье: все правильно, именно эта книга Айн Рэнд была любимой.

– Точно, а как ты догадалась?

– А что тут догадываться? Либералы читают одни и те же книжки, одинаково повязывают шарфики, массово не смотрят телевизор, восторгаются чистыми и лучезарными взглядами своих лидеров и дружно высказывают фи всем тем, кто не согласен с их мнением. Ибо их мнение единственно верное. Эми, не смотри на меня так, я говорю про либералов в худшем смысле этого слова. А вовсе не имею в виду тех, которые готовы умереть за право других людей высказывать свое мнение, пусть оно и не совпадает с их собственным. Я же знаю твои трепетные чувства к Вольтеру.

– Он никогда не говорил ничего подобного. Это все выдумки одной экзальтированной особы.

– Ну извини.

– А чем же тебе не понравился эпос госпожи Розенбаум?

– Кого? – уточнила я, так как потеряла нить разговора.

– Рэнд, – пояснила Иоанна. – Мне «Атлант» очень нравится. В свое время ее произведение было революционным. Эгоизм – это не зло, это проявление инстинкта самосохранения. Но когда человек заявляет, что эта книга полностью изменила его мировоззрение, становится страшно. Какое же у него мировоззрение было раньше? Хордовое? И книга стала его позвоночником? Как бы хороша ни была книга, но для основы ее недостаточно.

– Не будь столь критичной, – укорила ее Эмилия. – Сейчас, возможно, эта книга выглядит немного наивно.

– Будем честны, примитивно.

– Но в свое время она стала Библией Совершенного Человека.

– Никогда не любила совершенство. Да не злись ты. Я не говорю, что книга плоха. Мне, например, нравится цитата: «Покажи мне женщину, с которой он спит, и я скажу, как он себя оценивает». Меня пугает отношение к ней как к истине в последней инстанции.

– Пфф. Скажешь тоже. К Библии же относятся подобным образом, – возразила Эми.

– И куда это привело наш бренный мир? Миллионы жертв – и все во имя Бога, причем не факт, что эти жертвы Ему нужны. Да что я тебе объясняю, ты сама пострадала от огня инквизиции.

– Время было такое, – пояснила Эми.

– Мне книга напоминает такие произведения, как «Школа непризнанных гениев» или «Пятьдесят оттенков серого».

– Какие? – спросила я.

– Они еще не были изданы в 2008-м, – вместо Иоанны ответила Эми. – Ты не можешь сравнивать «Атланта» и «Пятьдесят оттенков». Это разные книги, первая – это философия, а вторая просто бульварное чтиво. Хотя сравнение со «Школой», пожалуй, более точное. Так же, как и «Атланта», ее не все понимают, а тех, кто понимает правильно, еще меньше.

– Мне кажется, что «Пятьдесят оттенков» уже изданы. Хотя я могу ошибаться.

– Ну сейчас-то она, конечно, издана, – съязвила Эми, а Иоанна снисходительно на нее посмотрела. – Неужели тебе понравились «Пятьдесят оттенков»?

– Не будь ханжой. Возможно, это не шедевр, но роман достаточно информативный. Знаешь, я всегда задавалась вопросом: «Почему женщина живет с мужчиной, который ее бьет?» Прочитала книгу и поняла. Любит.

– Какой глубокий смысл, – усмехнулась Эми.

– Если бы роман был написан про сантехника Васю, который бьет жену-уборщицу, а она его постоянно прощает и понимает его тонкую душу, думаешь, было бы популярно подобное чтиво?

– Бред, – фыркнула Эми. – А какое у тебя мнение, Кира?

– Не обращайте на меня внимания. Я мало что о знаю о прошедших двух сотнях лет. Но два этих романа обязательно прочту. Вы меня заинтриговали.

– Не обижайся, – извинилась Эми. – Надеюсь, «Атланта» ты читала. Что думаешь?

– Что некоторые книги, впрочем, как и картины, нужно уметь читать. Многие мои знакомые думают, что это книга о том, как общество уничтожает атлантов. Как по мне, она о том, что нужно делать свое дело, несмотря ни на что. Ни на общество, ни на обстоятельства. Уход от мира – тоже выход. Может, эгоистичный, но выход.

– Это да. Кстати, время обеда. Пойдете? Нет? Ну и правильно. Я тебе к завтрашнему дню скину образы.

– Я тоже, – сказала Иоанна.

– А что мне делать?

– Сходи в библиотеку и посмотри все об артефакте, – посоветовала Эмилия, – знания полезны, а в этом случае особенно.

Она права. Знания полезны.

– Здравствуй, Кира, – приветствовал меня Закори.

Наш библиотекарь – довольно-таки занятная личность, он любит книги, и, учитывая его профессию, это не удивительно. Однако он относится к ним как к живым существам, которые сохраняют энергию. На вид ему лет двадцать, высокий, худощавый, в костюме и в галстуке-бабочке. Я его никогда не видела в одном и том же галстуке дважды, впрочем, без бабочки я его тоже не видела. Никогда бы не могла предположить, что обыкновенный галстук-бабочка может быть столь вариативным. Какие только бабочки Закори не надевал: и классические, и плетенную из разноцветных жгутов, и с деревянной вставкой-бабочкой, и даже железную. Питэр рассказывал, что на Хэллоуин Закори надел бабочку, у которой одно «крыло» украшал миниатюрный череп, выполненный из кости, а вторую часть – капельки крови. Естественно, все галстуки-бабочки Закори завязывал, а не использовал пошлые готовые изделия на резинке. Живет же Закори, по мнению Питэра, в библиотеке, только непонятно, где именно. Библиотека в Агентстве представляет собой отдельно стоящее одноэтажное здание, которое разделено на три больших помещения и общую уборную. Центральное помещение разделяет зал книг и инфозал, который является чем-то вроде читального зала, только вместо привычных стульев и столов – кресла и небольшие столы-стойки, а также стол для просмотра X-D-дисков. Зал с книгами – классическая библиотека с бесконечными, как по горизонтали, так и по вертикали, полками с книгами, отдельно находятся личные дела сотрудников и хроника. Закори, как и многие руководители нашего Агентства, предпочитал хранить информацию как в электронном, так и в бумажном виде. Поэтому в инфозале находится все то же самое, что и в библиотеке, только на электронных носителях, плюс некоторая другая информация, стекающаяся в наше Агентство.

– Тебе нужна какая-то конкретная информация или… – он вопросительно посмотрел на меня.

– Зак, мне нужно узнать, что собой представляет тау-крест.

– Какой именно?

– Их два…

– Их намного больше, – возразил Закори.

– Ты в этом уверен?

– Да, но что ты понимаешь под словом крест? Какой смысл ты вкладываешь в слово «тау-крест»: символ, знак, артефакт, предмет культа или что-то еще? Вот я тебе назвал уже четыре креста. Если артефакт, то их два.

Я решила не спорить с Закори. Во-первых, это утомительно, во-вторых, долго, а в-третьих, бесполезно. Зак нашел нужный диск и открыл проекцию.

– Вся информация о тау-кресте здесь. Если что, я на своем месте.

Я поблагодарила Закори и приступила к изучению артефакта. Как выяснилось, правильное название креста – TAB. Он напоминает современную букву «Т», состоящую из горизонтальной палки, опирающейся на вертикальную (при этом обе стороны горизонтальной палки равны). Для официальной истории происхождение тау-креста неясно.

Тау-крест присутствует в истории и религии многих народов. Существует несколько версий о происхождении креста. Согласно одной из версий, этот символ происходит от расположения рогов у быка или барана, как подметили древние египтяне; вертикаль выражает «лицо» животного. По другой версии, тау-крест получился так: дуб на некоторой высоте спиливался, и верхняя его часть клалась на нижнюю. Подобная фигура была символом бога Ху у друидов. Люди полагают, что тау-крест являлся символом жизни у древних египтян. В случае египетского происхождения тау-креста подтверждением этой версии служит тот факт, что тау может быть формой похожего по начертанию иероглифа, представляющего женский репродуктивный орган.

У древних иудеев тау-крест был символом ожидаемого мессии и использовался как талисман. «Тав» – 22-я буква еврейского алфавита, ставшая впоследствии объектом далеко идущих мистических спекуляций. Числовое значение «Тав» – 400. По преданию, тау-крест стал тем знаком, который Господь велел народу иерусалимскому сделать у себя на лбу, как об этом вещал пророк Иезекииль: «И сказал ему Господь: пройди посреди города, посреди Иерусалима, и на челах людей скорбящих, воздыхающих о всех мерзостях, совершающихся среди него, сделай знак… Старика, юношу и девицу, и младенца, и жен бейте до смерти, но не троньте ни одного человека, на котором знак» (Иезекииль, IX, 4, 6). Этот знак был символом освобождения для тех, кто обвинен, но потом оправдан.

В Риме тау-форму имел крест, на котором распинали, поэтому там тау-крест называют молотообразным. В одной из каббалистических масонских легенд Хирам Абифф получил от своего предка Тубал-Каина молоток в форме тау. Тау-крест сохраняется современными масонами под символом Т-квадрата. По-видимому, эта форма является старейшей.

Тау-крест является одним из необходимых элементов в символике мистерий у многих народов. Так, тау-крест был начертан у каждого участника мистерий Митры. В Древнем Египте, когда царь инициировался в мистерии, тау-крест помещался на его губы.

Тау-крест татуировался на телах кандидатов некоторых мистерий у американских индейцев.

Для каббалистов тау-крест означал небо, а для пифагорейцев – тетраксис. Можно предположить, что геометрически кадуцей является развитием идеи тау-креста.

Тау-крест встречается в римских катакомбах и на надгробных памятниках христианского периода в других местах. Он является особой эмблемой св. Антония, который носил его на своих одеждах, поэтому этот крест называют еще «антониевским». Св. Зенон, епископ города Вероны, поставил на крыше возведенной им в 362 году базилики крест в форме «Т». Иногда тау-крест называют «предваряющим крестом» или «печатным крестом» (эта «печать» начертана на вратах «небесного Иерусалима»), крестом Ветхого Завета.

В начале XIII века св. Франциск Ассизский сделал тау-крест своей эмблемой.

Простое соединение двух частей Т дает фигуру равностороннего креста. Отсюда, по-видимому, происходит древнегреческое слово «ставрос» – крест».

Я выделила директорию «артефакты – тау-крест».

Тау-крест – печать Каина. В соответствии с библейскими сказаниями, Бог сделал знамение Каину, дабы никто, встретившись с ним, не убил его. Он обладает абсолютной силой. В связи с тем, что земля прокляла Каина, он не мог заниматься земледелием, один из основных видов его деятельности был связан с ковкой из меди и железа. Поэтому орудие Каина – молот, похожий на тау-крест. Именно этот крест сейчас находится у Аркадия и в то же время лежит под куполом в Александрии. Он небольших размеров, может поместиться в руке, сделан из железа, без узоров или каких-либо надписей, никаких отверстий для цепочки. С виду ничем не примечательный крест, но в нем определенно что-то притягательное есть или информация о нем делает его притягательным. Трудно сказать. Поверит ли Аркадий, что этот железный крест без символов и знаков может быть могущественным артефактом, хватит ли у него силы веры и воли пробудить стихию креста? Хотя, может быть, Дягерев прав.

Я сидела в читальном зале и смотрела на проекцию тау-креста, которая вращалась вокруг своей оси. Каин – личность интересная и неординарная, первый бунтарь на земле, Адам и Ева не в счет. Бытует ошибочное мнение, что Бог проклял Каина, нет, его прокляла земля, об этом свидетельствует Библия: «И ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей» (Бытие 4:11), но не Бог, Он лишь констатировал факт.