Текст книги "Многоязычие в детском возрасте"

Родной язык можно забыть и при переезде в иноязычное окружение, когда перестаешь им пользоваться; тот же самый критический возраст – 8–12 лет – оказывается границей, после которой забыть родной язык полностью нельзя, даже если он не поддерживается; колебания при указании точного возраста снова связаны с индивидуальными особенностями человека. В овладении любым вторым языком есть период, когда родной язык испытывает влияние изучаемого, что проявляется во включении отдельных иностранных слов в родную речь, в появлении конструкций, являющихся как бы «переводом с иностранного», в обмолвках и оговорках. Это явление может пройти, если второй язык не используется достаточно активно в обучении. Если же родной язык в свое время не получил письменной основы (человек не овладел грамотой), то он может в значительной степени стереться в речевом сознании говорящего. Считают, что десять лет в иноязычном окружении – срок, после которого можно судить о том, произошла ли потеря языка. Предполагается, что общение на неродном языке происходило в это время очень интенсивно.

Когда-то У. Вайнрайх выдвинул ставшую знаменитой идею о том, что билингвизм может быть составным (compound), когда системы двух языков образуют нечто общее; координативным (coordinate), когда системы двух языков существуют относительно независимо; субординативным (subordinate), когда система второго языка постигается через систему первого[7]7
  Вайнрайх У. Языковые контакты. Киев, 1979; Благовещенск, 2000.


[Закрыть]. Позже стали считать третий тип подвидом первого. В настоящее время это различение перестало быть актуальной научно обоснованной дихотомией, так как весомого экспериментального подтверждения оно не получило. Все же многие пользуются этим термином, например, для того чтобы противопоставить симультанное (одновременное) усвоение языка сукцессивному (последовательному), чтобы подчеркнуть, что в некоторых случаях лингвистическая природа языкового употребления неоднозначна, что в подсознании или сознании билингва происходят различные процессы взаимного влияния языков. Мы предлагаем ввести еще один вид двуязычия, который наблюдался нами у детей дошкольного возраста. Это альтернантное двуязычие, когда ребенок, в зависимости от обстоятельств, говорит преимущественно то на одном языке, то на другом (например, по полгода живет то в одной стране, то в другой); по нашим наблюдениям, дети в этом случае нередко отказываются от употребления двух языков параллельно, ограничиваясь одним из них.

По идее, при равномерном двуязычном развитии (по типу первого языка) не должно быть доминантного языка, однако даже в этом максимально благоприятном случае он есть. Человек может сказать, что ему все равно, на каком языке говорить, но на самом деле есть определенные области, в которых он не компетентен на одном из языков, допускает ошибки, говорит слишком литературно, корректно или, наоборот, только на разговорном языке. Кроме того, у билингвов существует специфика в использовании языков, например, относительно людей, с которыми происходит общение, и целей, которые выдвигаются при говорении на том или ином языке.

Дискуссия о психолингвистических основах двуязычия, о необходимости дифференцировать разные степени владения языком, выявление закономерностей сочетания нескольких языков в говорящем индивиде принадлежит к числу тех научных споров, которые, вероятно, со временем будут приобретать все большую остроту. Сложность проблемы выражается, например, в обилии и неточности терминологии: первый/второй, основной/второстепенный, свой/чужой, домашний, семейный, родной, главный, доминирующий, наследственный/приобретенный, язык окружения, язык матери или отца. Кроме того, различают более сильный и более слабый языки, а желательным является сбалансированное двуязычие. Детский возраст всегда отделяется от общего контекста двуязычия. Проблемы билингвизма становятся все более острыми по мере увеличения миграции вообще: все большее количество иноязычных граждан проживает временно или постоянно за рубежами своей родины, поэтому необходимо поддерживать родной язык у детей в иноязычном окружении и помогать смешанным семьям развивать оба языка у детей-билингвов. Если мы хотим действительно принести пользу детям, воспитывая их в многоязычной и мультикультурной среде, то должны объединить усилия воспитателей, родителей, средств массового вещания и широкой общественности[8]8
  Можно порекомендовать некоторые книги, в которых отчасти затрагивается проблема формированию двуязычия: Алпатов В.М. 150 языков и политика, 1917–1997: Социолингвистические проблемы СССР и постсоветского пространства. М., 1997; Беликов В.И., Крысин Л.П. Социолингвистика. М., 2000; Белоусов В.Н., Григорян Э.А., Позднякова Т.Ю. Русский язык в межнациональном общении. Проблемы исследования и функционирования. М., 2001; Виноградов В.А. Лингвистические аспекты обучения языку. М., 1976; Залевская А.А. Введение в психолингвистику. М., 1999; Кибрик А.Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания. М., 2001; Крысин Л.П. (ред.) Речевое общение в условиях языковой неоднородности. М., 2000; Леонтьев А.А. Путешествие по карте языков мира. М., 1990; Психология билингвизма. М., 1986; Решение национально-языковых вопросов в современном мире. СПб., 2003; Розенцвейг В.Ю. Языковые контакты. Л., 1972; выпуски журнала «Мир русского слова».


[Закрыть].

Двуязычная семья

Обычным случаем двуязычной семьи считается ситуация, когда родители говорят на разных языках. Соблюдая принцип «одно лицо – один язык», они общаются с ребенком каждый на своем языке. Последовательное соблюдение этого принципа требует сосредоточенности, внимания, усилий: ребенок может не отвечать или отвечать на другом языке, что у некоторых родителей вызывает непреодолимое желание продолжать говорить на том же языке, которым воспользовался ребенок, чтобы вступить с ним в более тесный контакт. Родители склонны впадать в отчаяние, если ребенок не хочет общаться с ними на их языке. Они придумывают этому разные объяснения, от правдоподобных до фантастических. На самом деле, если разговаривать много и интересно, ребенок обязательно будет отвечать каждому взрослому на его языке, но нужно придерживаться раз и навсегда избранного принципа и быть терпеливым.

Почему родители решают не поддерживать тот или иной язык? Это происходит в том случае, когда у них нет возможности обеспечить ребенка достаточными материальными и временными ресурсами для усвоения какого-то языка, когда это язык слишком маленькой этнической общности, который невозможно поддержать, когда он не престижен и опасен, когда и без него у ребенка уже есть два языка (один – в общении между родителями, другой – в окружении). Но и здесь отмечаются случаи, когда сам ребенок, став взрослым, решает заново изучить язык предков.

В речевом развитии двуязычного ребенка бывают периоды, когда он:

– произносит слова обоих языков подряд (например, солнце – sun);

– смешивает слова обоих языков в одном предложении (Я хочу купить icecream в большом shop);

– присоединяет морфологические показатели (приставки, суффиксы, окончания и т. п.) одного языка к корням другого (dogичка, приcookить);

– буквально переводит выражения из одного языка на другой (например, дать руку — вместо помочь);

– лучше говорит на одном или другом языке, особенно на определенные темы (например, о том, что происходит в детском саду, – на языке, который больше представлен там, а о том, что делается в семье, – на языке мамы);

– начинает стесняться общаться на том языке, который кажется ему недостаточно хорошо развитым, особенно со сверстниками;

– отказывается от одного из языков (утверждает, что не знает этого языка, не понимает его).

Если при этом второй язык развит хорошо и полноценно, и это основной язык обучения, то особых проблем не возникает. Если смешение языков присутствует постоянно в обоих языках, а словарный запас ни в одном не соответствует возрастной норме, то ситуация становится критической, может возникнуть отставание в когнитивном развитии.

Умение организовать жизнь ребенка оказывается решающим в развитии семейного двуязычия. Воспитание своего ребенка нельзя полностью доверять другим людям, даже специалистам. Родители должны уметь играть, находить ребенку занятия, развивать его потребности и удовлетворять интересы, и все это на каждом из языков. Роль родителей особенно важна, когда у ребенка нет друзей его возраста, с которыми он мог бы играть, разговаривая на каком-то из языков. Тогда взрослый становится игровым партнером ребенка, передавая ему в игре важные речевые приемы. Ведь умение отстоять свою позицию, сформулировать желание, выразить решение, оценку, оттенок мнения – все это также необходимо усвоить, когда изучаешь иной язык.

По некоторым языкам очень мало вспомогательных материалов. В этом случае следует записать кассеты или компакт-диски самим или попросить помочь в этом деле знакомых. Необходимо также сделать заменители книг – альбомы с подписями, рассказы о жизни самого ребенка с фотографиями и т. п.

При всем различии ситуаций формирования билингвизма в семье есть ряд постоянно возникающих сложностей, с которыми приходится иметь дело большинству родителей.

Первый вопрос: равны ли роли родителей в воспитании ребенка? Обычно язык мамы доминирует в раннем детстве, поскольку мама гораздо больше времени уделяет ребенку и играет в игры, более приспособленные для малыша (тихо-домашние, с большим количеством повторений, мелких движений, конкретных и наглядных ситуаций). Игры папы направлены в большей степени на покорение окружающего мира, они происходят в большем масштабе, с меньшим количеством подробностей. Важно также, с кем идентифицирует себя ребенок, кем он хочет быть и как он хочет говорить – как мама или как папа. Эмоциональная близость ребенка с родителями также имеет значение. Позже ребенок начинает обобщать, как соотносятся языки родителей с языками окружающих, и некоторые его идеи рациональны, а другие фантастичны. Они касаются того, каких людей больше, кто из них добрее и приятнее, какой язык престижнее, кого больше слушают окружающие.

Второй вопрос: на каком языке говорят родители между собой? Если родители говорят на том языке, который меньше представлен в окружении ребенка, то это способствует достижению баланса в языковом мире ребенка. Если между собой они говорят на третьем языке, то ребенок, как правило, может выучить пассивно (на уровне понимания) и его. До момента устройства ребенка в детский сад можно сделать так, что один из языков семьи будет для него важнее доминирующего языка окружения, поскольку бабушки и няни будут его активно и целенаправленно поддерживать. Однако потом это будет соблюсти труднее, так как общение с воспитателями и со сверстниками – очень существенный в мировоззрении фактор, соответственно, и язык, на котором оно будет происходить, постепенно вытесняет первый язык. Если детский сад поддерживает третий язык, на котором родители говорят между собой, то первые языки – языки родителей – не будут конкурировать, зато язык обучения станет самым важным для ребенка.

Третий вопрос: на каких языках говорят с ребенком окружающие? Языки приятных и любимых людей оказываются более важными, чем языки людей, с которыми не хочется иметь дело. Чем больше разных вариантов одного языка встречается в окружении ребенка, тем лучше он может быть выучен (чем чаще с ребенком говорят люди разного возраста, образования, интересов, увлечений, тем больше они дают ребенку в плане воспитания, тем более разнообразную речь он слышит, тем глубже познает мир). Важно и просто количество времени, в течение которого ребенок погружен в оба языка.

Четвертый вопрос: на каком языке говорят между собой дети? Обычно первый ребенок в семье получает больше внимания со стороны родителей, а бабушки и дедушки заботятся о втором ребенке больше, чем о первом, но может быть и наоборот. Чем больше в семье детей, тем меньше внимания способны уделить родители каждому ребенку, зато дети проводят больше времени друг с другом. Разговаривая между собой, дети обычно вначале воспроизводят типы общения, принятые в семье. Однако чем старше они становятся, тем больше общаются со сверстниками, говорящими на доминирующем языке окружения. У сверстников заимствуются типичные речевые ситуации, вопросно-ответные пары, увлечения, игры, в том числе способы приглашения в игру и выхода из нее, выражения дружбы, негодования, недовольства. Взрослые чужды этому миру, если не могут стать равными партнерами в более интересных играх на своем языке. Соответственно, общение между детьми строится по тем правилам и на том языке, что и общение с кругом друзей и сверстников. Поэтому оказывается, что чем раньше вступает ребенок в контакт с окружением, тем шире его контакты с языком большинства и у́же – с языком семьи.

Пятый вопрос: сколько на каком языке говорить? Трудно однозначно ответить, но в общем можно сказать, что качество здесь важнее количества. Ежедневные содержательные, последовательно прогрессирующие занятия, длящиеся от 15 минут до часа, вполне достаточны для поддержки любого языка, но они должны быть действительно разносторонними, требующими от ребенка внимания, совершенствующими различные стороны его речевой деятельности. Дополнительные занятия могут быть связаны со слушанием, играми, впечатлениями от культуры, но они не так интенсивны. Обычно не усваивается речь на незнакомом языке, которая специально к тебе не обращена, даже если она звучит в окружении с утра до вечера. Только если говорящий специально обращается к адресату речи, поясняет то, что хочет сказать, следит за качеством понимания, то сказанное может быть усвоено.

Рассмотрим примеры конкретных ситуаций, которыми, конечно, не исчерпывается все многообразие двуязычных семей.

Армянская семья из Баку переехала в Армению, дома всегда общались на разговорном армянском с большим количеством русских вкраплений, за пределами семьи – по-русски и немного по-азербайджански. После переезда пришлось осваивать письменный армянский, и разные поколения преуспели в этом деле в разной степени: пожилые не очень, молодые лучше. Те, кто пошел по административной линии, вынуждены много говорить и писать по-армянски; те, кто занимается наукой, по-прежнему пишут по-русски, а также по-английски. Одни, закончив русские школы, уехали пытать счастья в Россию, здесь дети учатся в русских детских садах и школах, а армянский вспоминают только тогда, когда приезжают на лето к бабушкам. Распространено мнение, что если не съездить летом в Армению, то весь год будешь болеть. Другие, вступив в брак с армянами, закончившими армянские школы, перешли полностью на армянский, на русском говорят только с гостями из России. С младшим ребенком по-русски говорят только одна бабушка и тетя, постоянно не живущие с ним. В окружении мальчика преобладает армянский, русских книг в последнее время стало меньше; однако русский является значимым и положительно окрашенным, и ребенок старается говорить по-русски с теми, кто к нему обращается по-русски. Важными являются также образы мужчин – тех членов семьи, которые добиваются успехов и служат образцом для мальчика. Он с детства знает, что часть его родственников живет в России (при этом в разных городах – в Краснодаре, Новосибирске, Петербурге, Москве), родные мамы уже много лет в Америке, родные бабушки – во Франции, а родственники отца приезжают иногда в гости из Турции и Сирии; по-турецки папа знает только несколько слов и выражений, помогает также знание азербайджанского, зато с родными из Сирии свободно говорит по-французски, потому что сам когда-то учился во французской школе.

Коми семья переехала в большой русский город из-за работы мужа. Дома всегда почитались коми язык и культура, привычными были разговоры об отличии коми от русских, об обычаях и традициях, с восторгом был принят закон о языке. Поскольку родители происходят оба из коми деревни, их родным языком до 7 лет (до поступления в школу) был коми, они начали учить русский только в школе, в начальных классах – как отдельный предмет, затем почти все обучение перешло на русский, за исключением занятий по коми языку и культуре. Русским владеют в совершенстве, говорят без акцента, может быть, несколько более певуче, чем общепринято. Родители сохраняют традиции своего народа, говорят с друзьями на коми, поют народные песни и т. д. (переходят на русский только тогда, когда нужна специальная лексика, отсутствующая в коми языке). Русская культура для них ни в коем случае не чужая, знакомы все обычаи, лексика разных стилей речи. В общении с русскими часто говорят о том общем и различном, что можно наблюдать в языках и культурах. В связи с переездом семьи в город круг друзей сузился, а знакомых расширился. С ребенком с рождения говорят на коми, в воспитании помогают бабушки: девочка растет, в основном, в коми деревне, а когда бывает в городе, то за ней присматривает тоже бабушка. Однако русский язык присутствует вокруг в гораздо большей степени, чем во времена детства родителей: в деревне есть русско-марийские семьи, с которыми говорят на русском языке, телевизор с русскими программами, а у родителей в городе есть русские друзья, и во дворе дети говорят по-русски. В школу девочка будет ходить в городе, и обучение будет происходить на двух языках. В республике предлагаются разные варианты обучения коми языку в зависимости от начального уровня каждого из языков у учащихся. Родители собираются также самостоятельно заниматься с ребенком коми языком по книгам, издаваемым в этой республике. Пока коми язык еще преобладает, но вряд ли такое положение сохранится в дальнейшем.

В чувашско-башкирской семье родители развелись, так как не могли решить, на каком языке воспитывать детей-двойняшек (мальчика и девочку). Хотя родители говорили между собой по-русски, каждый старался говорить с ребятами на своем родном языке. Башкирский – язык мамы – в первые годы преобладал, так как она могла больше времени проводить с детьми. Однако папа был недоволен тем, что дети не могли говорить с ним по-чувашски, и приказывал маме использовать в общении с ними только чувашский язык. Бабушка со стороны папы забирала к себе в гости только мальчика, говоря при этом, что ее внук – настоящий чуваш, а девочка, мол, башкирка. Девочка очень переживала, что бабушка ее не любит, хотя, правда, другая бабушка любила ее так сильно, что ей казалось счастьем говорить по-башкирски. Дети постепенно решили, не формулируя, конечно, для себя эту идею прямо, что есть два мира – чувашей и башкир, в которых нельзя находиться одновременно, и что один из них для мужчин, а другой для женщин. Когда они начали обижать друг друга, из-за того что не могли найти общего языка, мама забрала детей и уехала от мужа в русскую деревню. Сначала она пыталась поддерживать башкирский язык, но поскольку теперь была одна и не на кого было положиться, отдала детей в детский сад, где они постепенно перешли на русский язык, а вслед за детьми мать начала говорить только по-русски и сама.

Семья афганских беженцев оказалась в России не случайно: глава семьи когда-то выучился на врача и защитил диссертацию в России. С детства старшие дети слышали о том, какая прекрасная страна – Советский Союз, и мечтали когда-нибудь там оказаться. К сожалению, обстоятельства их переезда в Россию не были приятными, и родители нервничали из-за того, как развивались события. Старшие дети воспитывались дома до школы, потом пошли в русскую школу, где стали прекрасными учениками; дома между собой они начали говорить по-русски. Отец получил работу, хотя и не такую престижную и хорошо оплачиваемую, как у себя на родине. Мама была в состоянии постоянной тревоги, не учила русский язык, не хотела говорить по-русски, а поскольку чувствовала, что старшие дети становятся ей чужими, не захотела отдавать в школу младших, стараясь дать им домашнее воспитание. Становясь все более одинокой и отверженной, мать боялась потерять последнее, что у нее было, – младших детей. Мама старалась не выпускать их на улицу, чтобы они там не встретились с русскими, плакала и жаловалась на жизнь, так что не могла в таком состоянии быть хорошей учительницей. Младшие дети росли дикарями, не получавшими образования. Когда же отец настоял на том, чтобы они пошли в школу (им уже было по 10 лет), успехи их были не столь значительными, как у старших, поскольку они боялись учителей и вообще всего русского. Кроме того, им не хотелось расстраивать маму, которая не желала, чтобы им нравилось в школе.

Одна канадская украинка рассказывает, что ее родители (оба – украинцы, чьи предки переселились на другой континент в первые годы ХХ столетия) пели и говорили дома только по-украински, до какого-то возраста она воспринимала это естественно: так было во всех знакомых ей домах. Но когда она стала подростком и пошла в обычную школу, познакомилась с другими детьми, не знавшими ее родного языка, ее культуры, исповедовавшими другую религию, она стала стесняться своего отличия от других людей и перестала пользоваться украинским. Лишь когда она стала учиться в университете на филолога, она поняла, что если не восстановит родной язык, не прочитает всех важных книг, опубликованных на нем, то потеряет очень большую часть своей личности. И она проделала эту работу. Защитив диссертацию, она вышла замуж за украинца родом из Германии (его родители были депортированы во время войны), с которым познакомилась в Канаде. Их домашний язык – украинский. С двумя детьми, родившимися от этого брака, родители занимаются украинским специально, посвящая этому регулярно несколько часов в неделю, выписывая книги, газеты и журналы на украинском языке, мечтая прожить хотя бы год на Украине, которая, хотя и не является их родиной в буквальном смысле, все же интересует их необыкновенно.

Цыганская семья воспитала русского ребенка; до 3 лет он слышал только русскую речь, но потом стал говорить, как цыган, по-цыгански (с использованием тех же заимствований из русского и других языков, что и остальные цыгане) и по-русски (т. е. с небольшим акцентом и своеобразным построением фраз). Внутри своей приемной семьи он говорит преимущественно на цыганском, за ее пределами – по-русски. В семье есть две детские книги, одна на украинском языке, другая – на русском, неизвестно как сюда попавшие. Родители собираются когда-нибудь отдать мальчика в школу; пока ему 8 лет, и он еще не учится. Вместе с табором он объехал множество мест и хорошо представляет себе особенности природы России и архитектуры городов, где побывал, хотя, наверно, не смог бы описать их словами и плохо представляет себе, как живут обычные семьи.

Отец – таджик, мать – русская, живут в Воронеже; у отца есть дети от первого брака с таджичкой, они живут и в той таджикской деревне, где родились, и в Душанбе, и в нескольких разных городах России, где занимаются торговлей и мелким производством, часто ездят друг к другу в гости. Во втором браке родилось двое детей, мальчик и девочка. Девочка похожа на мать, а мальчик – на отца. Дети знают по-таджикски некоторое количество слов и обиходных выражений (типа Принеси попить, Дай мне мою сумку, Ложись немедленно спать, Когда говорят взрослые, дети молчат), а также пословиц и поговорок. В семье почти постоянно гостят родственники, приезжающие из Таджикистана, и они учат детей говорить по-таджикски, даже привозят иногда книги. Отец организовал фермерское хозяйство, где нанимает на работу людей разных национальностей, с которыми говорит обычно по-русски, а продукты продает на рынках. Он часто уезжает по разным делам; мама, которая когда-то жила в Душанбе, прекрасно знает обычаи таджиков и соединяет в быту русскую и таджикскую культуры. Дети воспитываются дома, много смотрят телевизор, мама читает им русские книги; когда детям исполнится 7 лет, они пойдут в обычную русскую школу.

Русско-осетинская семья живет в Киргизии; русский отец принадлежит к роду русских интеллигентов, основатели которого приехали в страну в 1920-е годы с просветительскими целями, а мать – беженка-осетинка, перебравшаяся сюда вместе с родителями в 1980-е годы. В семье две девочки. Родители знают киргизский язык всего лишь настолько, чтобы участвовать в несложных беседах, происходящих на киргизском языке, только в нескольких вопросно-ответных ситуациях: в магазине, у врача (да и то стараются попасть к русскоговорящему), при поздравлении с какими-нибудь событиями, высказывая свое отношение к происходящему (порицание, радость, восхищение, осуждение), однако они очень хорошо знают киргизскую культуру и литературу – в переводе на русский язык. Мама говорит по-осетински иногда со своими родителями, но если присутствует кто-либо из русских родственников, разговор ведется на русском языке. Осетинские бабушка и дедушка пытались говорить с внуками на своем языке, но те отвечали по-русски, а когда им исполнилось 4 года, вообще отказались ходить к ним в гости, чтобы не говорить на этом языке. В России у семьи родственники живут только в Осетии, переезжать туда семья не намерена. Поскольку взрослые страдают от неполноценного владения киргизским языком, то было принято решение отдать детей в киргизский детский сад, где они могли бы овладеть киргизским языком в совершенстве. Однако оказалось, что многие из воспитателей и детей говорят по-русски, так что фактически дети большую часть времени общаются на русском языке; киргизский они все равно уже знают лучше, чем их родители.

Литовско-польская семья проживает в западной части Латвии. Мама и папа не знают языков друг друга, оба заканчивали русскую школу, где латышский язык преподавался на специальных занятиях, но не очень активно. Каждый может рассказать по-латышски свою биографию, произнести несколько заученных текстов на латышском, читал латышских авторов в переводе на русский, знает историю и культуру Латвии, свободно, хотя и с акцентом, общается на бытовые темы. В каждой из семей родителей в детстве преобладал национальный язык (литовский и польский соответственно), родители не очень хорошо умеют писать на этих языках, так как в школе грамматике на этих языках не учились, осваивали самостоятельно, однако читают свободно и любят читать. Отдельные слова в обеих семьях всегда произносились на латышском языке (продукты питания, названия книг, передач, общественных учреждений, праздников, должностей, документов). Существуют довольно активные связи и с Литвой, и с Польшей, у обоих много родственников в этих странах. Будучи ревностными католиками, неплохо знают латынь, учат детей молитвам по-латыни. Домашним языком является русский по взаимному согласию родителей, и классическая русская культура близка и хорошо знакома обоим, но родители все чаще начинают говорить между собой по-латышски, особенно тогда, когда рассказывают о том, что случилось с ними на работе, кто им что сказал, что они слышали в городе. Дети ходят в латышский детский сад; родители приняли такое решение, так как не были уверены в том, что смогут сами обучить детей латышскому языку на должном уровне. По своему опыту школьного обучения они знали, что обычных уроков второго языка (каким для них были в свое время латышский как титульный и немецкий как иностранный) явно недостаточно для хорошего качества образования. По причине того, что дети все чаще говорят между собой и с родителями на латышском, родители задумываются, не следует ли отдать малышей в школу, где будет интенсивно преподаваться русский язык, потому что может оказаться, что иным способом они его просто не выучат. Родители считают, что в их положении лучше остаться в Латвии, где у них хорошая квартира и есть работа, чем переезжать куда-то еще. Они полагают, что нужно обязательно знакомить детей с литовской и польской культурами, что же касается этих языков, то тут они предоставляют детям право решить самим, в какой степени они собираются их выучить, – когда-нибудь позже.

Азербайджано-аварская семья в Норильске старается соблюдать мусульманские традиции, родители учат детей читать по-арабски Коран. Дома говорят больше по-азербайджански, но родственники мамы стараются общаться с детьми на аварском языке. Когда старшему исполнилось 6 лет, его попытались отдать в русскую школу, но ребенка не приняли, так как он не мог говорить по-русски. Пришлось отдать его в русский детский сад; по совету знакомых выбрали такой, где уже было несколько азербайджанских детей. Сейчас ребенок хорошо говорит на азербайджанском и начинает осваивать русский. По-аварски ребенок немного понимает бытовую речь, но не говорит.

Грузинская семья переехала из Абхазии в Сочи. Общение происходит внутри грузинской общины; много деловых контактов на абхазском, русском и грузинском языках. Родители плохо владеют письменным грузинским языком (учились в русской школе, где преподавался абхазский) и не могут научить детей грамоте на родном языке. Грузинского детского сада в городе нет, поэтому дети посещают русскоязычное дошкольное учреждение, где есть дети разных национальностей, воспитатели – русские и украинцы, нянечки – абхазки. Дети хорошо понимают по-грузински, но между собой говорят дома на русском, а в школе по-грузински.

Одна бабушка – узбечка, дедушка – кореец, другая бабушка – немка, дедушка – белорус. В Казахстане, где семья проживала раньше, все говорили между собой по-русски с отдельными заимствованиями из других языков; поколение бабушек и дедушек, оказавшееся в Казахстане во время освоения целины, хорошо владело своими родными языками, но поскольку общалось в интернациональной среде, общим языком всегда был русский. До переезда в Германию дети воспитывались на русском языке. В Германии они пошли в немецкие детские сады, стали овладевать немецким, в семье родители начали учиться немецкому, устроились на работу. Постепенно дети стали забывать русский, переходить в общении с родителями на немецкий, и родители это поддерживали, отвечая по-немецки: им нравилось, что их дети быстро становятся такими же, как все остальные, настоящими немцами. Сейчас родители говорят между собой по-русски с примесью немецких слов, выражений, конструкций, иногда переходят на немецкий, более примитивный, чем у коренных носителей языка, а дети понимают русскую бытовую речь, но сказать почти ничего не могут. В дошкольном учреждении и школе вместе с ними воспитывались другие дети иммигрантов, которые недостаточно хорошо говорили по-немецки и употребляли неполноценные языковые формы, приводящие к ошибкам в немецком. Немецкий язык брата находится в худшем состоянии, чем у сестры: он нестабилен, обрывочен, в значительной мере зависим от собеседника. Русский, на котором говорят в семье, несвободен от немецкого влияния. В русской речи брата немецкий акцент выражен сильнее, чем у сестры. Оба не привыкли слышать сложный русскоязычный дискурс, так как не смотрят российское телевидение. С самым младшим ребенком, родившимся уже в Германии, все в семье говорят на немецком языке. В школе у детей несколько больше проблем с грамотностью и успеваемостью, чем у их сверстников. Дети их родственников, переехавшие в Германию в более позднем возрасте (10 и 12 лет), изучали предусмотрительно еще в России немецкий язык как иностранный, а после переезда продолжали заниматься русским языком дома. В результате этих педагогических усилий за один-два года уровень их немецкого стал выше того, на котором находился немецкий брата и сестры, живших здесь к тому времени уже более длительное время, за исключением произношения: они способны к построению сложных монологов, рефлексии над грамматическими формами, выбору партнеров по коммуникации, сознательной работе по расширению словаря. Еще через пять лет их уровень немецкого сравнялся: все дети говорят примерно с одинаковым произношением и имеют сходные школьные успехи, да и русский язык за это время развился.

Мама из Улан-Удэ, папа – кабардинец, живут в Екатеринбурге. Ребенок растет в трехъязычной среде: на каникулах живет у бабушки в Бурятии, дома говорит с бабушкой-кабардинкой, родители между собой говорят на русском. Вероятно, когда ребенок пойдет в школу, то полностью перейдет на русский язык. Пока ни в одном из освоенных языков нет такого уровня владения, который соответствовал бы возрастной норме, но если ребенок подолгу находится в иноязычной среде, качество его речи на соответствующем языке существенно улучшается.

Украинец, довольно хорошо знавший испанский, женился на мексиканке и уехал с ней в Канаду. У них трое детей, причем двое старших родились в России. Вначале, когда они еще жили в России, он старался общаться с женой на ее языке. Поскольку существует определенная разница между испанским испанским и мексиканским испанским, к тому же в его речи встречались и просто ошибки, языковое употребление было постоянной темой для разговоров в семье. Жена учила русский, а украинского они оба не знали. В Канаде положение изменилось: оказалось, что их будет поддерживать украинская диаспора, но только в том случае, если они выучат украинский. Родители начали знакомиться с языком вместе с детьми, которые ходили в двуязычный франко-английский детский сад и в украинскую воскресную школу. Взрослым к тому же приходилось постоянно совершенствовать английский. Муж сделался украинским националистом, запрещал жене говорить с детьми на испанском. Теперь они развелись, дети живут с матерью, которая вышла замуж за пуэрториканца. В выходные дети находятся у отца, который женился на местной украинке, не знающей русского. Лучше всего дети говорят по-английски, могут общаться с мамой по-испански и с папой на украинском; старший, который уже в школе, старается как можно меньше бывать дома и проводить время с друзьями, с которыми говорит по-английски; русский он помнит очень плохо, и когда в гости приезжает русскоговорящая бабушка, предпочитает уходить из дома; младший ребенок русского вообще не знает, отвечает бабушке по-украински. Средняя девочка, очень добрая и любящая бабушку, старается угодить ей, повторяя отдельные слова по-русски.

Швейцарская семья удочерила девочку шести лет из многодетной русской семьи (все десять детей жили в детском доме). До переезда девочка знала несколько слов по-немецки (ей помогли их освоить воспитатели). Родители дали ей интернациональное имя, которое не так бросается в глаза, как русское. Переехав в Швейцарию, через два с половиной месяца она начала общаться по-немецки, через восемь месяцев говорила достаточно бегло, через два года полностью перешла на немецкий, говорит без ошибок, у нее прекрасный словарный запас, множество друзей, она ласковая и легко общается. Русский девочка забыла. В принципе, она хотела бы говорить на нескольких иностранных языках, но особенно хорошо знать немецкий, французский и русский. Ее брата семья пригласила к себе через год, когда ему было 13 лет. В переходном возрасте у подростка было много трудностей, он выучил язык неплохо для русского школьника, но недостаточно хорошо для швейцарского: говорит с ошибками, в школе успеваемость страдает; он понимает, что нуждается в помощи, но слишком горд, чтобы просить о чем-то. Третьего брата, которому 16 лет, еще годом позже вызвала к себе из сострадания швейцарская семья, живущая в другом месте. Этот старший брат хорошо учится в школе, целенаправленно занимается языком, хотя говорит по-немецки с очень сильным акцентом и большим количеством ошибок; он пишет письма в Россию, привязан к тем, кто остался там, собирается сделать карьеру в Швейцарии и вызвать к себе своих родственников. Одновременно с первой девочкой была удочерена ее подруга того же возраста; она была единственным ребенком в семье и не такой общительной, как первая. Ей сохранили прежнее имя; больше привязанная к своей матери, она не чувствовала себя как дома в новой семье до тех пор, пока ей не сообщили, что настоящая мама умерла. Теперь она тоже забыла русский язык; между собой дети говорят по-немецки.

Русская девушка вышла замуж за индонезийца, они живут в России, за границу ездят только в отпуск. Между собой говорят по-английски, дети ходят в английский детский сад и будут учиться в английской школе, по-русски говорят хорошо, но с акцентом и ошибками. Бабушки и дедушки в воспитании не участвуют. Есть няня из Непала, говорящая с детьми – когда родители не видят – не на английском, а на своем языке, на котором дети уже знают довольно много слов и выражений.

Русский мужчина женился на итальянке с ребенком, и они живут по полгода в России и за границей (отец – художник, мать – переводчица). Ребенок от первого брака (полюбивший нового отца) постепенно начал считать себя наполовину русским, а общий ребенок считает себя итальянцем; их разница в возрасте – один год. В семье употребляются оба языка достаточно активно, но для детей особенно важным оказывается общение с родственниками: когда они в России, преобладает русский, в Италии – итальянский. Каждый раз при переезде из страны в страну примерно недели две уходит на то, чтобы адаптироваться к изменившейся обстановке. Когда дети были совсем маленькими, они воспринимали переезд легко, но долго не могли понять, что нужно начинать говорить на другом языке; постепенно они стали больше уставать от переездов, но быстрее переключаться с языка на язык. Сейчас дети уже начали читать и писать на обоих языках. Между собой они говорят то по-итальянски, то по-русски, в зависимости от того, хотят ли они скрыть что-то от бабушек и дедушек или нет, и от того, в какую игру играют (пришедшую из русской или итальянской культуры).

Русский мужчина женился на болгарке, у них двое общих детей, но они в разводе, и он живет в России, а она – за границей. Мама отдала детей в детский сад, где учат русскому языку, старается находить друзей, с которыми ее дети могли бы общаться по-русски, с восторгом относится к русской культуре. Дети довольно хорошо понимают русский, но почти не говорят на нем.

Отец – нигериец, мать – одесская еврейка, живут в Израиле, в арабском квартале. Сын прекрасно говорит на арабском языке, так как играет во дворе с детьми; мама выучила иврит, использует его на работе, но вне работы предпочитает общаться с соотечественниками. И когда они жили в Нигерии, и на Украине, и теперь в Израиле мама старалась ежедневно заниматься с сыном русским языком, который оба считают своим родным, при этом используются российские пособия. Ребенок пойдет в обычную израильскую школу, но будет заниматься дополнительно русским языком. По-нигерийски он знает немного слов, смутно помнит свою жизнь в Нигерии, постоянно просит варить ему особую нигерийскую кашу из муки, к которой он привык с раннего детства.

Сын русских эмигрантов в США женился на японке и уехал в Японию. Преобладающим домашним языком семьи стал японский, родители говорят между собой по-английски и по-японски, папа говорит с ребенком по-русски. Ребенок мало понимал по-русски до тех пор, пока ему не выписали русскую няню. Японские бабушка и дедушка – частые гости в семье. Ребенка определили в английский детский сад. Сейчас ему 4 года, и он достаточно легко пользуется всеми тремя языками, хотя бывали периоды, когда один из них опережал по развитию другой.

Какое имя носит ребенок? В одних культурах принято давать имя умершего родственника, в других – имя бабушек и дедушек, в третьих – сочетающееся с фамилией и отчеством. Многие следуют моде на имена, например, старинные национальные (Ульяна, Гордей), придуманные современные (Мелодия, Гимн), звучащие по-иностранному (Черри, Боб), интернациональные (если семья собирается жить в разных странах, например, Мария, Даниил). Имя часто определяет дальнейшую судьбу, так как ребенку поневоле приходится себя с ним идентифицировать. Дошкольники нередко не любят свое имя, зато в начальной школе постепенно приучаются к мысли, что оно самое красивое, а в старших классах придумывают такую его форму, которая тешит их тщеславие и позволяет чувствовать себя уникальным, не тождественным всем прочим носителям того же имени. Если в семье несколько детей, родители стараются порой согласовать имена детей между собой, например, придумывать однотипные варианты – начинающиеся с одной и той же буквы, с одинаковым количеством слогов, все английские, все библейские или повторяющие имена знаменитых артистов одного театра, актеров, занятых в одном фильме, или только имена цветов (Роза, Лилия, Виолетта). В двуязычной семье приходится совмещать интересы представителей разных культур и как-то учитывать специфику ситуации, либо нарочито подчеркивая смешение традиций, либо придерживаясь одной из них. Отмечены случаи, когда в двуязычных семьях ребенок, названный именем, взятым из языка матери, знал его лучше, чем тот, кого назвали именем, взятым из языка отца, и кто идентифицирует себя с другой культурой. Ребенку приходится выдерживать натиск вопросов сверстников – не только почему его родители одеты не так, как все, и почему они говорят на другом языке, но и почему у них такие странные имена и фамилии и что они означают. Международное законодательство указывает, что каждый человек имеет право на свое имя и фамилию, на их произнесение по нормам его родного языка. На практике же часто встречаются случаи переименования – ради упрощения общения с данным человеком. Так, Евгения становится Енни или Дженни, Евгений – Эугеном или Юджином. В общении с иностранцами русский (да и любой другой) старается произнести свое имя так, чтобы его собеседник воспринял его, опираясь на имеющиеся у него навыки слушания и говорения, и поэтому нередко меняет сам свое имя (говорит, что его зовут не Андрей, а Энди или Антти, не Татьяна, а Тату), переносит место ударения в фамилии и т. п.