Текст книги "Остановите музыку"

– Так что думаешь?

Его пальцы чуть сжали коленку Нины, потом принялись вырисовывать круги на коже, Шохин даже взгляд к ее ногам опустил, отчего Нина слегка заволновалась, припомнив, что было совсем недавно в гримерке.

– Ничего я пока не думаю. Давай встретимся через неделю, и все обсудим. Не здесь же, в конце концов. У меня пока от этого детского центра зуд по всему телу.

– Сам хотел.

– Так я не спорю. – Костя голову повернул, посмотрел на Нину. – Ты собралась?

– Да.

– Тогда поедем, поужинаем. Федь, в общем, договорились, да? Через неделю.

Мужчина понимающе ухмыльнулся.

– Еще бы.

– Ладно, не порть девочке настроение своим кислым видом. До торгов еще месяц, успеется.

Когда они шли через зал, Нина чувствовала, что их провожают взглядами, но в этот раз это было не просто любопытство. На многих лицах ясно виделось ехидство, мол, все-таки сдалась и посмотрите кому, не продешевила. К горлу подкатил горький комок, но Нина, усилием воли, заставила себя его проглотить, и от особо рьяных поклонников, которые докучали ей в последнее время, глаз прятать не стала. Как говорила Грета, нужно послать всех куда подальше, вот она и посылала, именно в этот момент.

– Ты в «Эрмитаже» была?

– Это тоже ресторан?

Костя кивнул, пропуская ее вперед в дверях.

– Нет, не была. – И добавила, во избежание дальнейших распроссов: – Я нигде не была. Я учила второклашек танцевать ча-ча-ча.

Шохин моргнул.

– Занятно.

– Что занятно? – Нина даже локтем его пихнула, вызвав смех.

– Тогда поедем в «Эрмитаж». Там здорово готовят перепелов.

– Ты ведь шутишь?

– Нисколько.

Он улыбался, и Нине показалось, что ему доставляет удовольствие поражать ее воображение. То один ресторан, то другой, серьги с рубинами, перепела и ананасы в шампанском. Возможно, Косте это на самом деле нравилось, она же себе на его фоне простушкой казалась. Особенно, когда замолкала, слушая его разговоры о больших деньгах, что он вел по телефону и лично. Глядя на Шохина, все казалось таким простым: приходи и бери, и вся эта роскошная жизнь станет твоей, и лишь заглянув ему в глаза и встретив лютую стужу, становилось понятно, что все это не просто так, на этом пути любого человека ожидает немало оплеух, и нужно либо терпеть, ради денег, либо научиться давать сдачи. А еще лучше опережать события, не допуская конфузов.

– Ты каждый день в ресторанах ужинаешь? – спросила она, когда они уже сидели за столиком.

– И обедаю, а порой даже завтракаю, – сознался Костя, разглядывая ее с улыбкой.

– Бедный. Значит, один живешь?

– Нет, с попугаем. Иногда домработница заходит.

– С попугаем?

– Да. Большой такой, ара. От деда достался. Они с ним лет пятнадцать душа в душу, и вот деда уже семь лет, как нет, а я каждый день слушаю его слова и выражения, причем его голосом.

– Правда? Он говорит?

Шохин хмыкнул.

– Говорит… Иногда мечтаешь, чтоб помолчал.

– Ты любил деда?

– Да. Хотя, его трудно было любить, он постоянно пропадал на работе. Только когда кресло мэра оставил, дома осел, но ему уже семьдесят было. И после он очень быстро сдал, наверное, по работе тосковал. Ты его помнишь?

– Нет. – Нина улыбнулась в сторону. – Я не из этого города, приехала девять лет назад.

– А откуда ты?

– Ты не знаешь этого города!

– Так расскажи, узнаю.

Она сомневалась минуту, потом призналась:

– Город Данилов Ярославской области. Точнее, это даже не город, а городок. Тридцать тысяч жителей.

– И там ты начала танцевать?

– Мне повезло. Наверное. В нашем ДК появился отличный хореограф, молодой, с амбициями, собрал группу ребят, начал возить нас по всяким конкурсам, соревнованиям, сначала городского масштаба, потом областного. В таком маленьком городке молодежи нечем заняться, все новое вызывает острый интерес, вот я и попалась на удочку. Но Слава, на самом деле, был отличным учителем.

– Ты звала его Славой? – с намеком поинтересовался он, а Нина взглянула укоризненно.

– Конечно нет, это уже потом…

– Ясно. Рассказывай дальше.

– Что рассказывать? Совершенно не ожидали, что областной выиграем, эйфория просто была. Пара из районного городка, репетировали в зале без окон, сквозняки ужасные, и тут такой успех. Нас позвали тренироваться в Ярославль, благо, что не слишком далеко, потом начали ездить по стране. Много работали, много выигрывали и мало учились. – Нина пожала плечами, чувствуя смятение от столь простого изложения истории своей жизни. Сейчас, оглядываясь назад, все казалось по-детски глупым и ненадежным, никаких надежд и амбиций не осталось, только удивление на собственную смелость и бесшабашность. Как она могла уехать в семнадцать лет от родителей, выйти замуж и, чувствуя себя счастливой, скитаться по съемным углам, совершенно не думая не то что о будущем, а даже о завтрашнем дне?

– Что за травма у тебя?

– Я сломала лодыжку. Совершенно глупо, поскользнулась в гололед, упала, в итоге разрыв связок. Но впереди был важный этап соревнований, и я вышла на танцпол. – Нина грустно улыбнулась. – Надеялась, что смогу оттанцевать программу, но вместо первого места закончилось все осложнением. Операцию сделали, нужно было восстанавливаться… – Нина замолчала, водя зубчиком вилки по скатерти.

Костя тоже помолчал, потом все-таки спросил:

– Не получилось?

Нина печально улыбнулась.

– Все считают, что я сдалась. Может быть они правы. Просто… Мне было девятнадцать, самый пик карьеры, о нашей паре говорили, нам пророчили большое будущее, звали в Москву, и никому не было никакого дела, что у нас нет времени даже выспаться. А когда это все случилось, я каждый день только и слышала, что: работай, восстанавливайся, ты все испортишь, ты ставишь на нас крест. Я сама знала, что бывали случаи, когда танцоры восстанавливались за короткий срок после более серьезных травм, я знала, и хотела, – у нее вырвался вздох, и Нина вымученно улыбнулась. – В общем, я не смогла. Я слушала врачей, а надо было слушать Пашку и Славу. Наверное. Я до сих пор не знаю, кто был прав.

– Пашка – это тот, с кем ты танцевала?

– Мой партнер, – помедлив секунду, ответила она.

– И все на этом?

Она плечами пожала.

– К тому времени, как нога восстановилась, я уже была никому не нужна. Это как в спорте, никто никого не ждет. Каждый день появляются новые девочки и мальчики, которые наступают тебе на пятки.

– И ты пошла работать в школу?

– Пошла. Мне нравится работать с детьми. – Нина поставила бокал на стол и веско заметила: – Правда, за это мало платят.

Костя улыбнулся.

– Это да.

Нина пару минут ждала, что он задаст ей еще какой-нибудь вопрос, но Шохин молчал, уткнувшись взглядом в свою тарелку, а Нине не терпелось объяснить, высказать вслух то, о чем так долго думала и за что себя винила.

– Понимаешь, я могла бы вернуться к родителям. Конечно, могла бы, они бы меня приняли, но что бы я стала там делать? В нашем городе только фабрика, которая, слава Богу, при новых хозяевах работает, но я себя как-то не представляла на фабрике. Я умею только танцевать, я даже школу закончила, находясь за три тысячи километров от нее. Привезла золото и получила диплом об окончании среднего образования. Меня даже секретаршей не возьмут!

– Возьмут. – Костя кинул на нее выразительный взгляд, а Нина его осудила:

– Тебе не стыдно?

Он рассмеялся.

– Я пошутил. Извини. И, конечно, понимаю, почему ты не вернулась. И мало того, я рад, что ты не вернулась. Иначе бы мы не встретились.

– Ну, спасибо.

– Нин, ты мне нравишься, – сказал он, и это было мало похоже на обычный комплимент. – И мне нравится, что ты отводишь глаза, когда я тебе об этом говорю. Потому что все понимаешь. Ты знаешь, что мне от тебя нужно, а я, в свою очередь, обещаю, что избавлю тебя от всех насущных проблем. Думаю, мы с тобой найдем общий язык.

– Это ты меня сейчас в любовницы зовешь?

Он не ответил, поднес бокал к губам и кивнул, при этом не спуская с нее глаз.

– Да, очень ненавязчиво, – пробормотала она, а Шохин усмехнулся.

– Ну, а что мне делать после сегодняшнего? Обхаживать тебя или изнасиловать в машине?

Нина смяла в руках салфетку, что лежала на коленях.

– Костя, давай начистоту? – Он согласно кивнул. – Я не знаю, что бы вышло у нас при других обстоятельствах, но сейчас я в таком положении, что у меня нет выбора. И дело не в том, что ты мне не нравишься, ты вообще к этому отношения не имеешь, я говорю о себе. Мне нужна защита. Я только сейчас начинаю понимать, во что же влезла, и не знаю, как самой с этим справиться. Понимаю, что вряд ли смогу.

– Это точно.

– Я хочу, чтобы меня оставили в покое, – честно призналась она.

– Я понимаю. Не переживай. – Он поднял бокал, предлагая ей чокнуться. – Отпразднуем?

Нина коснулась бокалом его бокала, правда, веселья и довольства не ощущала.

– Сделку?

– Все отношения, в своем роде, сделка, наши не хуже других. Ты это поймешь.

– А тебя не смущает, что я…

– Меня ничего в этой жизни не смущает, – перебил он ее.

Нина все-таки улыбнулась.

– Заметно.

– Тебе кажется это странным?

– Конечно. Ты же единственный в своем роде.

Он рассмеялся, оценив ее маленькую хитрость. Протянул руку, и Нина, после секундного колебания, вложила свою ладонь в его пальцы, и замерла, глядя, как Костя ее осторожно сжимает.

– Я завтра уеду, – сказал он, и Нина вскинула на него удивленный взгляд.

– Ты же только приехал.

– Всякое бывает. Мне срочно нужно в Киев.

– Надолго?

– На неделю, может, дней на десять.

Нина наблюдала за тем, как его палец кружит по ее ладони, никак глаз отвести не могла, а еще ждала, какого подарка Шохин потребует от нее на прощание. И, наверное, он понимал, о чем она думает, потому что усмехался.

– Поэтому я сейчас отвезу тебя домой, – сказал он, с едва заметным смешком. Именно после этого смешка, который все расставил по своим местам, Нина поняла, что начинает краснеть. – У меня самолет рано утром, надо хоть немного поспать. Ты меня простишь?

Она освободила руку из его пальцев.

– Прекрати!

Шохин, не скрываясь, рассмеялся.

– Ты сначала побледнела, потом краснеть начала. Думаю, когда я вернусь, мы обсудим этот вопрос подробнее.

– Как хочешь. Только не говори, что тебя это не устраивает. – Она взяла бокал и залпом допила вино.

Он пожал плечами и нахально улыбнулся.

– Не знаю. Но выясню.

Остаток вечера Нина украдкой наблюдала за ним. Как он сидит, как ест, что говорит. Пару раз к ним подходили люди, чтобы просто поздороваться с Шохиным, или, как Нина это про себя назвала: засвидетельствовать почтение. Это именно так и выглядело, ему едва ли не кланялись, но сказать, что он наслаждался этим или хотя бы замечал такое отношение, было нельзя. Он всех слушал. Слушал, сразу задумывался, отчего его лоб прочерчивала глубокая морщина. Кажется, он настоящий трудоголик, даже в ресторане, ужиная с девушкой, не может послать работу куда подальше, хотя бы на час. А иногда он пугал Нину пронизывающими взглядами или резкими словами. Он не был груб, он был безапелляционен, по некоторым вопросам у него было собственное мнение, оспорить которое возможным не представлялось. Нина смотрела на него, отмечая про себя деталь за деталью, и невольно начала представлять их вместе в постели, но представлять – слишком сильно сказано, представить это никак не получалось. Хотя, после сегодняшнего, вроде чего проще? Целовал он ее со знанием дела, и у нее не нашлось ни сил, ни желания его остановить, но, думая об отношениях с ним, как с человеком, пусть и основанных не на любви и доверии, не могла понять, как сможет к нему приспособиться, найти подход. Константин Шохин был глыбой, тем самым айсбергом, который сумел потопить «Титаник», а она рядом с ним весельная шлюпка, больше напоминающая щепку. Чувствуя некоторую досаду, подумала о том, что с мужем они всегда были друг другу под стать, а с Костей ей надо держать ухо востро, чтобы не надоесть ему своей простотой и, наверное, врожденной провинциальностью слишком быстро. Он увидел ее и захотел, но насколько хватит его желания? И что с ней будет, когда он от нее устанет?

Прежде чем расстаться у ее дома, Костя протянул ей визитку.

– Если тебе что-то понадобится, звони Ване, он все решит.

Визитку Нина взяла, покрутила между пальцев.

– Что мне может понадобиться?

– Что угодно. Помощь, деньги, машина.

– Уверена, что я справлюсь, – заверила его Нина, но визитку убрала в сумку, решив не спорить.

– Угу, – невнятно отозвался Шохин, разглядывая ее. Они стояли у машины, единственный фонарь у дома был слишком далеко, и Нина могла лишь прислушиваться к своей интуиции, не видя Костиного лица и не зная его реакции на ее слова. Просто стоять рядом с ним было глупо, не дети ведь, и после коротких сомнений она положила руку ему на грудь. Пальцы легко пробежались по пуговицам рубашки, она почувствовала, как поднялась его грудь на глубоком вдохе, и инстинктивно подалась навстречу его губам. Ее давно не целовали, тем более так, со всей страстью, ничего удивительного, что тело отреагировало с такой готовностью. Стало жарко, приятно от его ласк, и захотелось большего. Мелькнула шальная мысль, будто жаль, что он уезжает. Что оставит ее сейчас, и не вернется много дней. Странно было думать так о чужом, практически незнакомом мужчине. Чувствовать его руки, губы, прикосновения языка, ощущать его дыхание и запах чужого одеколона, и еще получать от этого какое-то удовольствие.

– Я могу поспать в самолете, – заверил он ее приглушенным после поцелуя голосом.

Нина обняла его за шею, прижалась губами к его щеке, но затем отстранилась.

– Поезжай домой и выспись.

– Нин…

– Поезжай. – Она легко толкнула его в грудь и улыбнулась. – Я буду ждать тебя и никуда не денусь. – Он продолжал держать ее за руку, хватка была, как у бультерьера. Не зная, как еще не допустить его визита в свою квартиру, сказала: – Не хочу, чтобы ты сбегал от меня через час, это будет ударом по моему самолюбию.

К ее счастью, он улыбнулся.

– Продолжим, как только вернусь.

– Конечно. – Нина бодро улыбнулась, хотя к этому моменту уже успела запугать себя предстоящим. Ее снова притянули к мужскому телу, правда, на этот раз поцелуй был коротким, после чего развернули и играючи шлепнули пониже спины.

– Иди, пока я не передумал.

Она взяла сумку со своими вещами и пошла к подъезду. Пару раз оглянулась через плечо, сама не знала зачем. Наверное оттого, что голова еще кружилась после поцелуев. Помедлила в дверях и махнула рукой на прощание, когда машина разворачивалась. Пока по лестнице на третий этаж поднималась, думала о Косте. Чувствовала волнительную дрожь, неудовлетворенное желание, и попутно говорила себе, что раз все это чувствует, значит все не так плохо, и Шохин ей нравится. Конечно, нравится! Но и пугает не меньше своей непредсказуемостью и властностью.

Все мысли о мужчинах ее оставили, как только переступила порог квартиры, и Ариша выбежала ей навстречу. Нина присела на корточки, поймала ее в объятия и подняла непонимающий взгляд на Зинаиду Тимофеевну, выглянувшую из комнаты.

– Солнышко, ты почему не спишь? – Арина вцепилась в нее, обняла за шею, и Нина с трудом, но выпрямилась, удерживая ее на руках.

– Не хотела засыпать и все тут, – вроде бы пожаловалась Зинаида Тимофеевна на свою воспитанницу, и Нине ничего не оставалось, как благодарно улыбнуться.

– Ничего, я сама ее уложу. Спасибо. – Прошла в комнату и тяжело опустилась на диван, прижимая дочку к себе. И зашептала ей на ухо: – Все хорошо, родная, мама пришла. Мама с тобой…

Музыка зазвучала особенно громко, и Нина невольно нахмурилась, прислушиваясь. Потом кинула на Грету непонимающий взгляд.

– Что там происходит? – спросила она, имея в виду зал для посетителей.

Вместо Греты ответила Рита, выразительно всплеснув руками.

– Вадик вернулся из свадебного путешествия.

Нина улыбнулась.

– Как понимаю, не уставшим.

– Отчего ему уставать? Она же одна была, а он у нас способен на большее.

Девчонки в гримёрке понимающе пересмеивались, но глаза у всех горели, кажется, по любимому клиенту на самом деле соскучились. Да и он сам не заставил себя долго ждать, вместо того, чтобы наслаждаться вечером в зале, как обычные клиенты, он заявился в гримёрку, причём его стук в дверь носил чисто символический характер: для начала заглянул, а после уже стукнул пару раз костяшками пальцев по косяку.

– Девчонки, как дела?

– Вадик!

– Мальчик мой вернулся, – разулыбалась Грета, которая ещё минуту назад насмешливо улыбалась, говоря об этом самом мальчике.

– Надоела тебе жена?

Нина усмехнулась уголком губ и отвернулась, не слишком заинтересованная происходящим. Наклонилась ближе к зеркалу, подкрашивая глаза, а когда Вадик появился за её спиной, встретилась с ним взглядом в зеркале. Вежливо улыбнулась.

– Здравствуй, Вадик.

– Привет. – Он облокотился на спинку её кресла, наклонившись, разглядывал её. В глазах прыгали чертенята, а на лице полное довольство жизнью. Не обращать на это внимания и попросту остаться равнодушной к его цветущему виду, было невозможно. Пришлось отвлечься от макияжа, и даже подбодрить молодожёна захотелось.

– Ты выглядишь счастливым, – сказала Нина.

Вадик вздёрнул брови.

– Правда?

– Да. Я за тебя рада.

– А ты не думаешь, что я счастлив вернуться сюда?

– Вот это плохо.

Грета подошла к Вадику и положила руку на его плечо, погладила.

– Да ладно тебе, – сказала она, обращаясь к Нине, – просто он ещё не до конца понял, что такое семейная жизнь.

– Да понял, не дурак. – Вадик залихватски ухмыльнулся. – Дурак бы не понял. Да, Нинок? – Его руки опустились на Нинины плечи, и та недовольно заёрзала.

– Вадя, прекрати.

Грета с весёлым интересом наблюдала за происходящим, и это тоже злило. Нина кинула на подругу колкий взгляд. Попросила:

– И ты прекрати.

Грета сделала удивлённые глаза.

– А я чего?

Мужские руки, которые уже успели сдвинуть в сторону ткань шёлкового кимоно, Нина скинула, придвинулась ближе к туалетному столику и взяла блеск для губ. Что совсем не охладило пыла Вадика, хотя на его лице и появилось прискорбное выражение.

– Да, я уже в курсе. Променяла меня на Костю.

– Я променяла? – Нина даже засмеялась от чужой наглости и намеренно высказанной глупости. – Вадик, ты женился две недели назад!

– Я тебя любил! – с пылом заявил тот.

Нина презрительно фыркнула.

– Когда только успел.

– Я быстрый, – заверил тот. Призадумался, потер подбородок. – Не в том смысле. В этом у меня полный порядок.

Грета от души рассмеялась, даже Нина искренне улыбнулась, хотя на Вадима кинула выразительный взгляд.

– Ты слишком много говоришь.

– У меня много мыслей, – не стал спорить он. – Но лучше поделись со мной своими. Что он тебе пообещал?

– Костя? – из вредности решила уточнить Нина.

Вадим нетерпеливо кивнул.

– А что, по-твоему, он мне мог пообещать? Наверное то, чего у тебя нет.

Вадим страдальчески взглянул на Грету.

– Это больно. И обидно.

Та успокаивающе похлопала его по плечу.

– Не расстраивайся, она бы всё равно тебя не оценила.

Нина развернулась на кресле.

– Ничего, что я здесь сижу? Я вам не мешаю? – Поднялась, заставив Вадика отодвинуться. Сняла с вешалки платье, оглядела его критическим взглядом, и пока решала для себя, насколько неприлично она будет в нём выглядеть, Вадик обнял её за плечи и выразительно причмокнул губами.

– Я уже предвкушаю.

Нина поторопилась отступить от него, а Грете, вроде бы смехом, пожаловалась:

– Он так и будет меня хватать?

– Не будет, – заверила та. – Как в лоб от Шохина получит, так и перестанет.

Вадик скривился.

– Где он, ваш Шохин? Нина, сколько его уже нет?

Та придержала недовольный вздох.

– Почти две недели.

– Во-от! – Вадик неизвестно чему разулыбался, а затем и подмигнул. – Как ты держишься?

Нина указала пальцем на дверь.

– Иди в зал. Мне надо переодеться.

– А он будет часто уезжать, – продолжал говорить Вадим, смеясь, и подталкиваемый в спину Гретой по направлению к выходу. – Его не будет, а я буду, и ты ещё покаешься! Нина, я его пятнадцать лет знаю, он страшный зануда! – Вадим ухватился за дверь, заглядывая в гримёрку, получил подзатыльник от Греты и рассмеялся. Но когда дверь захлопнулась перед его носом, скромно поскрёбся в неё, и трогательным голосом пообещал: – Я буду тебя ждать.

Нина с Гретой рассмеялись.

– Иногда он ведёт себя, как ребёнок.

– По-моему, он всегда ведёт себя, как ребёнок. – Нина сняла кимоно, посмотрела на себя в зеркало, зачем-то повернулась боком, разглядывая себя. А когда Грета задала следующий вопрос, на мгновение замерла.

– Он так и не звонил?

– Нет. – Потом спохватилась: – Ты Пашку имеешь в виду?

– Сдался мне твой Пашка. Костя.

– А-а… Он тоже не звонил.

– Ты нервничаешь?

Нина неопределённо пожала плечами и поторопилась отвернуться. Но этот вопрос вновь поднял беспокойство в душе. Она гнала его от себя уже неделю, Шохин не объявлялся и никак себя не проявлял, а Нина, как назло, не переставала о нём думать. Чем дольше он отсутствовал, тем труднее ей становилось поверить в то, что она согласилась… на его предложение. И ждала его появления с тревогой, но в то же время, вспоминая их расставание, отмечала некоторое нетерпение. Не в душе, конечно, это было бы слишком, но в теле определённо рождался волнующий трепет при мыслях о губах и руках Константина Шохина. У неё давно не было мужчины, а в последний год, в связи с разводом и Пашкиными закидонами, и вовсе не было никакого желания, не говоря уже о времени и силах, которые следовало потратить на устройство своей личной жизни. Хотя бы назло бывшему мужу. Но какая уж тут жизнь, тем более личная, когда все о мысли о ребёнке и о том, где достать денег, чтобы сохранить крышу над головой. И вдруг всё изменилось, без её особого на то желания, она оказалась в зависимом положении от мужчины, о котором почти ничего не знала. Его это не беспокоит, он сам вряд ли найдёт в себе труд узнать её, как человека, его в ней привлекает совсем другое. Хотя, возможно, она и ошибается. Но перво-наперво его интересует секс, Костя сразу дал это понять, и его возвращение изменит её жизнь. Нина ждала этого: ждала со страхом и в то же время с внутренним нетерпением, надоело задавливать в себе волнение и запрещать себе думать о мужчине рядом.

Но её жизнь изменится в ту минуту, когда она снова увидит Шохина, в этом Нина уже не сомневалась.

Выйдя на сцену, ухватилась рукой за шест и откинулась назад, уже привычным взглядом окинула зал. Вадик отсалютовал ей бокалом из-за центрального столика, ухмыльнулся, когда Нина провела ладонью по своей груди, будто она для него старалась, а она отвернулась от сына мэра, изрядно подустав от него за сегодняшний вечер. За первым столиком, у самой сцены сидел Сергей, который в последние дни хоть и заметно присмирел, видимо, просвещенный кем-то о её начавшихся отношениях с Шохиным, но продолжавший наблюдать за ней, и Нина уже не сомневалась, что Сергей затаил серьёзную обиду, и теперь только выжидает, ждёт момента отыграться. Сталкиваясь с ним вечерами, Нина неизменно вспоминала о Константине, который уехал и словно в воду канул, и в эти мгновения начинала ждать его появления с особым нетерпением, но стоило остаться одной, в тишине ночи, понимала, что больше всего ей хочется закричать в бессилии. Неопределённость душила, лишая сил и остатков смелости.

Сергей пил, цедил виски и не спускал с неё глаз, а Нина танцевала в паре метрах от него, всеми силами стараясь не встретиться с ним взглядом, каждый раз мороз по коже. И каждое провокационное движение и поза, казалось, подталкивали к краю и накаляли ситуацию. В какой-то момент показалось, что Сергей всё-таки протянет руку, чтобы схватить её. И он на самом деле это сделал, в самом конце, на последних нотах, руку протянул, но не для того, чтобы дотронуться, он протянул Нине деньги. Зажал стодолларовую купюру между пальцев и паршиво улыбался, даже в глазах смех. А Нина перед ним, изогнувшись и расставив ноги, но нашла в себе силы встретиться с ним взглядом. Потянулась красиво, сдвинула ногу в сторону, когда поняла, что он собирается сунуть деньги за резинку её чулка, выхватила у него купюру, и даже изобразила благодарную улыбку. Знала, что за ней из зала наблюдают десятки глаз, и поэтому не пошла за кулисы, как обычно делала, а спустилась в зал, а деньги сунула охраннику в нагрудный карман пиджака. Проделала это небрежным жестом, даже ладонью по груди парня хлопнула, и не могла сказать с точностью, но ей послышалось, что Сергей негромко проговорил ей в спину:

– Сука.

Не обернулась, хотя очень хотелось. Глянула на охранника, тот моргнул вполне невинно, но смотрел слишком пристально, с извращённым любопытством, и Нина поняла, что не ослышалась. Ну что ж, мнение Сергея она как-нибудь переживёт. Правда, кровь в висках заколотилась и ладони вспотели. Шла через зал, чувствуя на себе чужие беспардонные взгляды, все вокруг понимали, что происходит, хотя и продолжали улыбаться, а точнее пересмеиваться. И всё бы ничего, если бы не её вызывающий вид, полупрозрачное платье и недавно исполненный у всех на глазах танец, не оставляющий никакого сомнения в том, кем она стала с недавних пор. Стриптизёрша, а стриптизёрша должна брать деньги у клиентов и быть за них благодарна. Чрезвычайно благодарна, всем без разбора.

От того, как высоко она задрала подбородок, даже шее больно стало. Сцепила зубы, раздвинула губы в улыбке, откинула волосы за спину… и выдохнула, осознав, что всё это больше не нужно. Константин стоял, облокотившись на барную стойку, и выглядел таким равнодушным ко всему происходящему, что у Нины от стыда за свой страх, похолодело в животе. А может, не от стыда, просто это было облегчение. В который уже раз она видит его и чувствует облегчение?

– Красивое у тебя платье, – сказал он негромко и улыбнулся. – Тоже Греткино?

Нина невольно огляделась, встретила несколько любопытных взглядов, намеренно отвернулась от Вити, заметив его нескромный интерес. Он наблюдал за ней и будто гадал, сколько ему на неё поставить, как на скаковую лошадь.

– Ты допил? – спросила Нина вместо приветствия. Кивнула на бокал виски в руке Шохина. Тот поставил бокал на стойку, и, надо признать, удивился, когда Нина схватила его за пиджак и потащила за собой за кулисы. В этот момент было наплевать на то, кто и что о ней подумает, важнее было скрыться с чужих глаз и понять, что Костя, наконец, вернулся и можно больше не бояться. Втянула за собой в коридор и сама к нему прижалась.

– Опять спросишь, где я был? – выдохнул Константин ей в губы. Прикусил её нижнюю губу и подхватил её под бёдра, теснее прижимая к себе.

– Мне плевать, – честно призналась Нина.

Он уворачивался от её губ, и это приводило в отчаяние. Нина даже покрепче обхватила его за шею, ладонь нырнула в вырез на его рубашке, и даже страшно стало, когда прожгло насквозь от прикосновения к нему. А Костя специально дразнил, едва касался губами её губ, но не целовал, и вроде бы наслаждался тем, что Нина сама к нему тянется.

– Ты в курсе, что твоё платье на свету почти прозрачное?

– Так и задумано, – шепнула она в ответ.

– Правда?

– Ты смеёшься надо мной, – пожаловалась она. Провела ладонью по его плечам, давая себе время привыкнуть к нему. В голове словно набат бил, всё смешалось: и осторожность, и недоверие и безумное желание, а она никак не могла привыкнуть к этому мужчине. Он касался её, руки изучали её тело, пальцы сильные и цепкие, даже боль причиняли, и Нина, наплевав на все доводы рассудка, дождаться не могла, когда он прекратит её дразнить и поцелует. Его не было две недели, а он говорит про какое-то дурацкое платье. Будто это важно. Ещё пару часов назад она была уверена, что не слишком хорошо помнит его лицо. Помнит поцелуи, прикосновения, а лицо нет, словно это и неважно, он ведь не близкий и не родной, а сейчас, в полумраке коридора, взглядом изучает его лицо, и дрожит изнутри. Подняла руку, чтобы коснуться его щеки, потом подбородка, напомнила себе, что этот человек попросту покупает её, её тело, но почему-то было всё равно. Она слишком устала всего бояться и искать выход из трудного положения.

Глаза Кости тоже изучали её лицо, наверное, он сам не понимал, что ищет в ней, и вдохновлённым или соскучившимся он совсем не выглядел. Скорее решительным, будто собирался брать крепость, что сдалась ему после недолгой осады, и ему любопытно, ему интересно, и он даже впечатлён, но насколько он будет удивлён, получив желаемое?

– Поцелуй меня. Ты ведь соскучилась? Тогда поцелуй, сама.

Нина машинально облизнула губы, и вдруг явственно увидела, как у Кости расширились зрачки, взгляд стал пристальным и опасным, и смотрел он теперь на её губы, не отрываясь. Тоже ждал с нетерпением, играть ему надоело. Один шаг, другой, Нина даже не сразу поняла, что не двигается, Шохин несёт её, а потом к стене прижал с такой силой, что у неё дыхание сбилось. Пальцем, осторожничая, коснулась его шеи над белоснежным воротником рубашки, а затем прижалась к этому месту губами. Проложила дорожку поцелуев до его подбородка, чувствовала, как он судорожно дышит и как у него дёргается кадык, а когда добралась до Костиных губ, его уже было не удержать. Надавил ей пальцем на подбородок и поцеловал, коснувшись языком её языка. У Нины вырвался лёгкий стон, такого натиска она не ожидала, и сердце забарабанило в груди от понимания того, что в этот раз её точно ничто не спасёт. Дотронулась до его волос за ухом, ногтём по коже провела, почувствовала, как Шохин дёрнулся. Остановила его руку, когда он принялся задирать подол и без того невесомого платья.

– Костя.

Он голову поднял, и Нина коснулась пальцем его нижней губы. Шохин моргнул.

– Поедем ко мне.

Она незаметно выдохнула, стараясь смирить волнение, после чего кивнула, решительно и обдуманно. И спряталась за его плечом, когда мимо них прошёл охранник. Правда, не уставился беспардонно, как происходило зачастую. Видимо, разглядел Шохина, и тут же отвёл глаза, навесив на лицо бесстрастное выражение, но Нина всё равно проводила парня настороженным взглядом. Костя тоже голову повернул, слушал удаляющиеся шаги, но отодвигаться от Нины не спешил, и она прекрасно понимала, почему он медлит. Костя смотрел ей в глаза, на губах понимающая усмешка, а Нина развела руки в стороны, выказывая своё понимание к деликатной ситуации.

– Я даже не трогаю тебя.

– Да, это помогает, – несколько язвительно проговорил он, продолжая прижимать её к стене.

Нина с любопытством вглядывалась в его лицо. Потом пообещала:

– Я сделаю один звонок, и мы поедем.

Он не спорил, но навалился на неё сильнее, притискивая к стене и позволяя Нине прочувствовать всю силу его желания. А уже в следующую секунду отпустил.

– Собирайся, я жду в машине.

Нина осторожно выдохнула, приложила руку к груди, наблюдая за Шохиным, который удалялся от неё твёрдым шагом, и даже не обернулся ни разу. А ей впору было сползти по стенке вниз, в надежде перевести дух. Такого с ней ещё не происходило. Кажется, Костя был близок к тому, чтобы взять её прямо здесь, в коридоре. И не понятно, то ли ей беспокоиться, то ли позавидовать самой себе.