Текст книги "Колечко для наследницы"

Глава 2
Советы и дружба. Зачем это нужно?

Каждый день, невзирая на сложности, мы читаем и слушаем…

Новости.

Яркие желтые лучи Адапи скользят по листве за тонким слоем прозрачного трипслата и бликуют, отражаясь от маленьких капель, оставшихся после утреннего дождя. Расцвечивают радугой белый корсаж моего платья и ласково согревают кожу на руках, где ткань совсем легкая, воздушная. В такую погоду хочется гулять, а не сидеть в душной классной комнате под надзором чопорной и весьма придирчивой наставницы Гренны. Именно она ведет у меня курс политической истории.

– Я вас слушаю.

Строгий голос заставляет меня переместиться от окна в центр помещения, собраться, сосредоточиться и, выбросив из головы посторонние мысли, начать говорить:

– Империя образована триста пятьдесят лет назад как экономический союз звездных систем Фиссо и Эфус.

Отступаю на шаг, чтобы оказаться рядом с картой и указать рукой на нужные объекты.

– По сути это закрепленное династическим браком либо возможностью его осуществления территориальное объединение планет локального звездного скопления, изолированного от второго внешнего рукава Галактики довольно обширной зоной пустого космического пространства. В скоплении насчитывается сто тридцать миров.

Посмотрев на Гренну, которая, подперев кулаком морщинистую щеку, молча слушает доклад, я снова поворачиваюсь к карте, чтобы мои слова не казались пустыми заученными фразами.

– Три из них населены негуманоидными формами жизни, одна – гуманоидной, но лишенной способностей, остальные – цивилизациями, различающимися по расовым способностям и внешним признакам, но с высокой долей вероятности имеющими общих видовых предков. Однако существование такового вида на какой-либо из планет в настоящее время не доказано. Вся собранная по этому вопросу информация находится в отдельной папке, – поясняю, заметив, как хмурится Гренна, просматривая мои записи. И лишь когда она кивает, обнаружив искомое, продолжаю:

– Сейчас Объединенные территории включают в себя семьдесят четыре звездные системы, семь из которых вошли в состав империи за последние десять лет, что существенно опережает темпы расширения границ до двухсотого года, когда прирост составлял менее одной цивилизации за тот же период. Расчеты и графики имеются в приложении.

И снова жду, пока блеклые голубые глаза, лет сто назад, несомненно, имевшие насыщенный синий цвет, изучат плоды моих трудов, а грубоватый голос разрешит:

– Дальше.

– Со времени основания империи шесть планет находились в статусе столиц, а их правители в статусе императоров, средняя длительность правления которых составляет около шестидесяти стандартных лет. Функционал императора направлен на координацию торгово-экономических связей, обеспечение мирного урегулирования вопросов взаимодействия планет в составе Объединенных территорий и организацию защиты от внешней угрозы, которую несут неприсоединившиеся миры, при этом полномочия императора не затрагивают внутриполитических отношений на самих планетах, за исключением случаев, когда таковые несут непосредственную угрозу стабильности империи.

Замолкаю, решив не вдаваться в подробности. Все же у меня реферат, а не диссертация. К тому же мой коммуникатор уже несколько раз вибрировал, а я, пока Гренна не закончит занятие и меня не отпустит, не могу сообщение даже просмотреть.

– Ну что ж… Удовлетворительно, – выносит вердикт наставница. – Вы забыли упомянуть про наследниц, которых было столько же, сколько и столиц. А также про их уникальную способность накапливать и передавать расовые признаки по наследству, которой больше никто не имеет.

– Я сделала это намеренно, решив, что этот аспект в большей степени касается биологии, нежели истории, – объясняю, стараясь сохранить внешнее спокойствие. Замечание действительно кажется мне притянутым за уши.

– В науках не бывает четкого разделения сфер изучения. Взаимосвязи и интеграция встречаются повсеместно. Мне жаль, что вы этого не учли. Надеюсь, к следующему заданию вы подойдете с позиции большей широты восприятия, – нравоучительно выговаривает Гренна, аккуратно складывая материалы, разложенные на столе.

– Я постараюсь, – послушно отвечаю. Доброжелательно и миролюбиво, хотя хочется мне спорить, доказывать… Однако если начну это делать, урок быстро точно не закончится. Плюс в наказание за строптивость Гренна родителям на меня наябедничает. Скажет, что я ее профессиональное мнение не уважаю и препираюсь. Папа, как обычно, отнесется к этому спокойно, а вот мама… Мама будет долго читать нотацию. Так что лучше уж я несправедливые упреки сейчас потерплю, чем потом.

Однако наставница отпускать меня никак не желает. Самым тщательным образом долго разбирает новое задание, которое мне предстоит выполнить. И это притом, что не может она не видеть мое нетерпение! Я же и с ноги на ногу переминаюсь, и вздыхаю, и отвечаю односложно… Никак понять не могу, то ли у нее характер такой дотошно-скрупулезный, то ли она отчего-то лично меня невзлюбила и потому пытается вывести из себя.

Спасает пришедшее теперь уже на ее коммуникатор сообщение. Едва бросив взгляд на запястье, Гренна в две минуты излагает все то, что, несомненно, планировала обсуждать не меньше часа. А в завершение совсем ошарашивает:

– С завтрашнего дня у вас маленькие каникулы, так что с тем, о чем я только что говорила, вы начнете работать, когда они у вас закончатся.

Ого! Теперь мое любопытство зашкаливает! Кому же я обязана нежданным отдыхом?

Едва шагнув за порог классной комнаты, хватаюсь за коммуникатор и замираю, увидев на экране опознавательный знак имперской службы межпланетной связи, переславшей мне письмо.

«Фисса Идилинна, дорогая. Простите за краткость, но на этот раз у меня есть новости, которые я хочу сообщить вам лично, потому что обстоятельства наконец позволяют мне прибыть на Вион. Ферт Тогрис цу’лЗар».

Лишь прочитав последний символ, я судорожно втягиваю воздух – все это время не дышала – и, подпрыгнув, взвизгиваю от радости. Ура! Он прилетает наконец-то! Пять лет! Я пять лет этого ждала! Ведь с моего пятнадцатилетия мы ни разу не виделись. Как бы ни хотелось, как бы ни планировалось – жизнь вносила свои коррективы, отдаляя встречу. Нам приходилось довольствоваться письмами. Моими – частыми, ведь у меня было время описывать все, что происходит на Вионе и в моей семье. А вот те, что приходили от Тогриса, были куда более редкими и лаконичными. Я не обижалась, понимала, что у него забот и проблем в десятки раз больше. Да и в любом случае письма это совсем не то, что личное общение.

– Начиталась? – смешливо фыркает за спиной мужской голос, и я в очередной раз подпрыгиваю. Правда, теперь не от радости, а от неожиданности и чтобы развернуться к незаметно подкравшемуся брату.

– С ума сошел, так пугать? – возмущенно восклицаю, в отместку шлепнув раскрытой ладонью по рукаву легкого ярко-синего жакета Ваймона. – Нормально меня позвать нельзя было?

– Я так и сделал, да только ты увлечена была и не услышала, – невозмутимо парирует он, потирая плечо. Удар хоть и несильный, но все же чувствительный получился. – Идем, нас родители ждут. Будут ценные указания раздавать, раз уж такое знаменательное событие намечается, как визит будущего императора.

Я настолько теряюсь от его первого заявления, что даже не сразу акцентирую внимание на втором. Хотя оно-то как раз важнее – получается, это по настоянию моих родителей Гренна столь оперативно урок завершила. Но это все я уже после соображаю, а в настоящий момент вопросительно смотрю на фрейлину, которая ждала в конце коридора и присоединилась к нам, едва мы с ней поравнялись.

– Он действительно меня звал? – интересуюсь вполголоса.

Вышагивающий чуть впереди Ваймон оглядывается и тут же отворачивается, но я успеваю заметить на его лице хитрую улыбку, а потому мгновенно догадываюсь, каким будет ответ. Да и Вария, подтверждая мою догадку, отрицательно качает головой.

Понятно. Значит, самым наглым образом врал, а я приняла за правду, раз сразу во лжи не обвинила. Эх, сглупила. Теперь у Ваймона сорок очков против моих тридцати восьми. А ведь такой шанс был его догнать и сравнять счет!

Впиваюсь взглядом в гордо расправленные плечи и уверенную походку. Ладно, ладно, торжествуй пока. Все равно я выиграю. До пятидесяти очков тебе еще далеко, успею реабилитироваться.

– Вы зачет-то сдали? – отвлекает меня от размышлений фрейлина. Волнуется, понятное дело.

– Лучше бы не сдавала, – вздыхаю, на время отложив обдумывание тактики. – Мне удовлетворительно поставили, представляешь? Вот что стоило Тогрису на день раньше сообщение прислать? Отчиталась бы после каникул, возможно, тогда и оценка была бы лучше.

Сказала и сама устыдилась. Что за нехорошее стремление – искать оправдания, винить в своих проблемах других и сокрушаться о том, что могло бы быть? Оно уже есть! И с этим нужно дальше жить.

С этой мыслью, выбросив из головы все негативное, следом за братом я захожу в малую гостиную. Не столь ярко освещенную, нежели другие помещения, ибо окно тут только одно, да и то затянуто дымчатыми пластинками слюды, а не прозрачным трипслатом. Куда менее воздушную по отделке, в которой нет ажурных элементов и глянцевых поверхностей, лишь матовые и ровные. Иной и по цветовому решению – вместо синего спектра здесь преобладает серый в сочетании с коричнево-желтым и черным. Эту комнату родители больше всего любят. Мама – потому что она ей дворцовые интерьеры Шенора напоминает. Папа – оттого что маму первый раз именно в них увидел. И влюбился, как он утверждает, с первого взгляда.

Кстати, мама на этом фоне на самом деле смотрится шикарно – пушистые волосы желтым облаком окутывают голову, украшенное золотистой вышивкой голубое платье прекрасно гармонирует с бархатно-серой обивкой дивана. А вот отец здесь кажется не столь уместным в своих любимых ярко-синих домашних брюках и белой рубашке. Впрочем, его это не волнует совершенно – он во дворце хозяин. И муж. Поэтому маму из объятий выпускает, только когда мы уже оказываемся внутри помещения, ничуть не смущаясь интимности ситуации, в которой мы их застали.

– Располагайтесь, дети, – приветствует нас, удобнее усаживаясь на сиденье. Мама приглаживает растрепавшиеся волосы и поправляет корсаж платья, рукава которого определенно забыли, где находится положенное им место.

Переглянувшись, мы с Ваймоном не удерживаемся от улыбки. Похоже, скоро в нашей семье будет пополнение. Вот и мамин любимый кулончик многозначительно поблескивает в вырезе отцовской рубашки. Подарила-таки! А ведь говорила, что свой долг и перед империей, которой была нужна новая наследница, и перед Вионом, которому требовался принц королевской династии, выполнила и больше детей не хочет. Видимо, папа ее переубедил.

Между прочим, кулон, который специально для меня изготовили королевские ювелиры, я уже видела. Едва заметно голубой, прозрачный каплевидный виараз в изумительном ажурном плетении белого металла… Краси-и-и-вый! Аж дух захватывает! Мне папа показал под большим секретом и сказал, что я его на свое совершеннолетие получу. Раньше мне это украшение без надобности. Зато когда двадцать пять исполнится, замуж выйду, вот тогда точно пригодится. Мужчина ведь должен быть уверен, что женщина готова на большее, чем просто удовольствие от взаимности, а полученное от нее украшение – самое верное доказательство.

Разумеется, так было не всегда и не везде – ритуал дарения кулона никак не связан с физиологией, а потому совершенно субъективен. Не на всех планетах до этого «додумались». Но мы ему следуем. Потому что удобно. Это раз. Положила начало традиции мама первой наследницы, от которой мы еще и второе имя получаем. То есть должны с уважением относиться к наследию. Это два. Ну и…

– Лина! – возмущенно-громкий голос мамы возвращает меня в настоящее, прервав размышления. – Ты где витаешь? Хоть слышала, что папа сказал?

Ой… Сказал?

– Да, – теряюсь настолько, что ответ срывается с губ раньше, чем я успеваю его обдумать. Спохватываюсь и исправляюсь: – То есть нет. – Увидев удивленно ползущие на лоб брови отца, пытаюсь объяснить: – Я просто…

– Размечталась она, – снисходительно перебивает меня Ваймон. – Спит и видит, когда ее суженый объявится.

– И ничего не размечталась! – шиплю в ответ. – Мне и без Тогриса есть о чем думать! По себе меня не равняй.

– Это в каком смысле? – прищуривается брат.

– Сам знаешь! – Я бросаю многозначительный взгляд на дверь, за которой осталась Вария.

– Хватит, дети! – приказывает папа, и мы замолкаем. – Лина, я говорил, что тебе кое о чем нужно узнать раньше, чем увидеть.

Я киваю, навостряя уши. Ну надо же! Тогрис новости обещал, теперь вот папа… Интересно, это одна и та же информация или все же разная?

– Ты ведь курсе, что цу’лЗар все эти годы был командующим имперской эскадрой, которая защищала подступы к Томлину. Фузойлийцы отступили, однако своих захватнических амбиций не растеряли. Они создали временную коалицию с адерианцами и, усилив свои позиции, напали на Заркосс. Нам пришлось перебрасывать флот в систему Шаон и вести полномасштабные военные действия, чтобы доказать состоятельность империи в обеспечении безопасности.

Начал папа издалека, однако я перебивать его не спешила, хоть и хотелось мне, чтобы он побыстрее перешел к сути. Понимала, что наверняка есть причина для такого вступления.

– Твой будущий жених после снятия блокады с Томлина мог бы остаться на своей родной планете, но проявил похвальную сознательность и не бросил пост, продолжая командовать крейсерами. В последнем сражении, которое принесло нам окончательную победу, заставив агрессоров позорно отступить и вернуться на свои планеты, мы потеряли больше половины эскадры. Флагманский корабль тоже пострадал.

– Но Тогрис же не погиб? – растерянно выдавливаю, не понимая, как я могла получить от него письмо. И кто тогда прилетает?!

– Нет, цу’лЗар жив и хорошо себя чувствует, несмотря на серьезное ранение, но… – Ответ разрушает все мои вопросы и, посмотрев на маму, в глазах которой я вижу сочувствие, отец заканчивает: – Врачам не удалось спасти ему ноги.

– Как же служба безопасности это допустила? Куда его телохранители смотрели? Почему другие крейсеры не защитили флагманский? – Халатность подчиненных возмущает меня настолько сильно, что я даже масштаб увечий не сразу осознаю.

– Лина… – Папа морщится, но терпеливо объясняет: – Ты представляешь себе бой впечатляющей эффектной сценой, с четким статичным построением кораблей противников друг против друга и чередующимися точными ударами, которыми обмениваются крейсеры, закрытые силовыми экранами. В реальности же все иначе. Враг отнюдь не деликатен и бьет со всех сторон. Корабли двигаются, теряют управление и сталкиваются. От лаонных зарядов защитные поля, вместо того чтобы закрывать корабли, схлопываются и формирующие их установки взрываются, буквально разрывая корабль на части. Крейсер командующего попал под такой удар. Тогриса, который в этот момент был в рубке управления, отшвырнуло к выходу. Началась разгерметизация, и сомкнувшиеся створки, изолирующие помещение, отсекли ему голени… Прости за некрасивые подробности.

Последнее он добавляет потому, что я вздрагиваю. Воображение у меня всегда было хорошее, и картина несчастья как наяву встает перед мысленным взором. Отсюда и реакция организма.

– Если тебе неприятно, можешь отказаться… – начинает мама и осекается, когда папа бросает на нее укоризненный взгляд, а в моей душе поднимается волна возмущения, от которой дыхание учащается и пальцы сжимаются в кулаки.

– Отказаться? – нарастающая злость словно выдергивает из меня резкие слова. – Я, по-вашему, совсем бездушное создание? Бесчувственное и прагматичное? Думаете, что с легкостью выброшу из своей жизни того, кого выбрала? И вообще, я его люблю!

Сорвавшееся с губ признание меня саму пугает настолько, что я зажимаю рот рукой. Ведь никогда раньше подобные мысли мне в голову не приходили. Да, я о Тогрисе думала, и о первой встрече вспоминала, и о совместном будущем мечтала, но чтобы до такой степени…

Мама выразительно поднимает глаза к потолку и отворачивается, передергивая плечами. Папа тоже реагирует своеобразно – вроде и приятны ему мои слова, но и беспокоят тоже. Кстати, не только сказанное, но и то, что мама обиделась. Потому первое, что он делает, – пододвигается к ней, чтобы обнять. И лишь затем говорит:

– Ты не сердись, Лина. Твоя мама не имела в виду ничего плохого. Лишь то, что тебя никто принуждать не будет. И с выводами относительно своих чувств тоже не торопись. Вы столько времени не виделись.

На этот раз мне хватает выдержки, чтобы промолчать. Понятно, что папа будет защищать маму, даже если она не права. А мне следует лучше себя контролировать. Впрочем, совет несколько запоздалый. Разговор на этом заканчивается и нас с братом фактически выставляют за дверь.

– Ты реально не поняла? Или только вид сделала? – восклицает Ваймон, едва за нашими спинами смыкаются створки.

– Что я должна была понять? – ворчу, покосившись на Варию, которая ожидала на диванчике, а теперь поднялась и идет к нам.

– Она же тебя специально провоцировала. Чтобы проверить наличие у тебя к нему влечения.

– И какой в этом смысл? – Мои подозрения, что брат водит меня за нос, усиливаются, но вида я пока не подаю. Жду момента.

– Самый элементарный. Цу’лЗар как император теперь невыгоден. В этом самом последнем сражении он себя не в лучшем свете показал. Победили мы только по счастливой случайности. Так что если у тебя нет к нему влечения, одной проблемой сразу стало бы меньше. А если есть… – Он сочувственно посмотрел на меня. – Родители потому еще одного ребенка и торопятся родить до твоего совершеннолетия. Если это будет девочка, она станет наследницей вместо тебя. А ты останешься с этим неудачником.

– Врешь, – уверенно заявляю, уже не сомневаясь, что его слова это часть игры.

– Вру, – с улыбкой соглашается брат. – Молодец, все же сравняла счет. Вот только вру, к сожалению, не я один. Смотри.

Мы с Варией, которая как раз оказалась рядом, с любопытством смотрим на экран, который Ваймон сделал больше и развернул, чтобы было удобнее читать. Однако по мере этого самого чтения мое возмущение растет в геометрической прогрессии. Одни новостные заголовки чего стоят!

«Наследница вынуждена остаться с неудачником!» «Кандидатура будущего императора под сомнением!» «Нужен ли нам недальновидный стратег?» «Объединенные территории ждут новые выборы?»

А уж про содержание и говорить нечего.

«За тактические ошибки будущего императора заплатили жизнями сотни империан. Что же будет с Объединенными территориями, когда он придет к управлению?..

Какое разочарование ждет наследницу, которая оказалась заложницей ситуации в плену влечения собственного организма! А ведь были более достойные и компетентные претенденты…

Если Тогрис цу’лЗар порядочный империанин, а не корыстный (и далее по списку), то обязан сбить возникшую у наследницы привязку к нему…

Императора следует выбрать снова, с учетом обстоятельств…»

– Сволочи! – безапелляционно заявляю, с досадой отворачиваясь от экрана. – С этим можно что-то сделать?

– Что тут сделаешь? – Ваймон пожимает плечами, выключая вильют. – Найти первоисточник этих сплетен сложно, все валят друг на друга. Мол, перепечатывают инфу. А она с каждым разом наполняется все более неприглядным смыслом.

– Но ведь это неправда!

– Разумеется. Тогрис действовал правильно, с учетом возможностей и обстоятельств. Сомневаюсь, что, будь на его месте кто-то другой, результат чем-то отличался. Но, по всей видимости, есть те, кому выгодно иное видение ситуации.

– И я даже знаю, кто это может быть… – зло цежу сквозь зубы, вспоминая, с каким презрением смотрел на Тогриса «мудрый» Хэйрас Навин ли’Тон. С него станется подстегнуть сплетни, чтобы получить второй шанс стать императором.

Жаль, только доказать это невозможно. Зато можно принять к сведению и учесть в разговоре с томлинцем. Наверняка мой суженый не в восторге от такого «признания» его заслуг.

Встреча с той, что на выданье, превращается в…

Свиданье.

«Не в восторге» – это мягко сказано. В унынии, в депрессии, в состоянии безысходности… Вот куда более подходящие эпитеты для того, кто сейчас сидит рядом со мной и молча смотрит в голубую даль. На небо, привычно чистое и прозрачное. На далекий горизонт, исчезающий в белесой дымке. На те самые волны, в которые когда-то с таким азартом бросал камушки…

Ну да, сидит он вовсе не на скамье, а в специальном кресле. Молчит потому, что собирается с духом, чтобы признаться в том, что я уже знаю. И угрюмость понятна – это я обо всем узнала буквально вчера, а Тогрис под прессингом несправедливых высказываний уже несколько недель находится. Причем свалились они на него, едва он в себя пришел после ранения. Тем и объясняется пессимистичный настрой мужчины. Но все равно он мне не нравится.

А раз не нравится, значит… Значит, будем исправлять!

– Я действительно стала привлекательнее? – начинаю издалека. Вернее, с той единственной точки опоры, что имеется в моем распоряжении. Ведь кроме фразы «вы изумительно выглядите, фисса Идилинна» Тогрис мне пока ничего не сказал. Да и я не считала нужным болтать при телохранителе, который катил кресло с томлинцем от выезда на смотровую площадку, где мы встретились, до скамьи. Зато теперь, когда военный ушел, оставив нас наедине, молчать я не собираюсь.

– Действительно, – выдержав пусть небольшую, но все же паузу, отвечает Тогрис. – Боюсь даже представлять, в какую красавицу превратитесь к своему совершеннолетию.

Комплимент? Да. Но тон… Все тот же депрессивный. И в глазах тоска. Словно мужчина заранее знает, что ему моя красота не достанется. А вот я уверена в обратном.

– Может, и к лучшему, что не представляете. Значит, я вас приятно удивлю. Вам ведь наверняка снова долго придется отсутствовать: лечиться, на своей планете побывать, чтобы способности не снизились. Да и вникать в дела империи тоже нужно. А когда прилетите, получите приятный сюрприз!

– Идилинна, мы с вами… – начинает томлинец, видимо все же решившись, но я его перебиваю, не позволяя все испортить.

– Мы с вами будем самой счастливой парой! – восклицаю, может, и излишне экзальтированно, зато результативно. Тогрис давится словами, посмотрев на меня как-то странно. Печально. И с горечью.

Это он меня жалеет? Или себя? Впрочем, не важно. Он вообще не должен подобных чувств испытывать! Иначе плохой из него получится император.

– Ферт Тогрис… – Я сдвигаюсь по скамье ближе к нему. И тон выбираю более спокойный, рассудительный. Эмоции эмоциями, а томлинцу определенно не хватает уверенности в своих силах. – Знаете, какая мысль мне в голову пришла? Я пока папе не говорила, хотела сюрприз сделать, но теперь, думаю, правильнее будет поделиться ею с вами. Чтобы именно вы могли ее реализовать.

Цу’лЗар по-прежнему молчит, но взгляд изменился – в нем появилось ожидание, и брови вопросительно поползли вверх, выдавая возникшую заинтересованность.

– Вы ведь играете в «Ривус»?

Спрашиваю почти утвердительно, зная, насколько эта игра-стратегия популярна. Сложно найти мужчину, который не умеет или не любит в нее играть. Женщины тоже увлекаются, но не все и не всегда. Я, например, совершенно спокойно к ней отношусь, без особого энтузиазма, хотя и знакома с правилами. Мне больше нравится смотреть, как играет отец со своими министрами. И, конечно, выигрывает.

– Так вот, – продолжаю, когда томлинец кивает. – Как вы смотрите на то, чтобы создать игровое поле, моделирующее последний бой имперской эскадры с объединенным флотом фузойлийцев и адерианцев? И внести в правила, что выигравший сражение иным способом, нежели это произошло в реальности, и потерявший при этом меньшее число кораблей, получит весомую награду лично из рук императора? Папа согласится, я с ним поговорю, а это поле станет самой популярной стратегической эмуляцией в империи! А возможно, и в неприсоединившихся мирах.

– Но ведь иного способа победить, не понеся еще больших потерь, не существует, – напрягается Тогрис. Он явно не понял смысла моего предложения, потому я радостно сообщаю:

– Вот именно! А раз такого способа нет, значит, вы – самый умный и дальновидный стратег в империи!

И достойный будущий император – добавляю про себя. Ведь поскольку иные комбинации проигрышные, игроки быстро поймут, что командующий действовал верно и в нападках на него нет ничего, кроме попыток очернить. А уж в том, что попробуют свои силы все, можно даже не сомневаться. Азарт сделает свое дело.

Представляю, как мудрый Хэйрас Навин ли’Тон снисходительно, с апломбом скажет уже успевшему потерпеть поражение в игре силачу Рому Олиин ош’Лаку: «Смотри, как надо!» Сядет за стол с «Ривусом» и… с треском проиграет. А вокруг – те самые репортеры, что так рьяно подхватывают любую сенсацию. И новый взрыв в новостной ленте: «Наследница выбрала идеального кандидата на пост императора!» Шикарная картинка!

Не знаю, может, Тогрису на ум пришла какая-нибудь другая, но он тоже улыбнулся. Еще неуверенно, робко, но ведь пять минут назад даже об этом можно было лишь мечтать.

– А тот, кто откажется проверять свои силы, тем самым признает себя некомпетентным, – закрепляю результат. И перехожу к следующему этапу, словно спохватываясь: – Тогрис! Вы ведь согласились на имплантацию?

– Да. – Теперь и голос звучит спокойнее, увереннее. – Правда, для этого мне придется несколько месяцев провести на Шеноре. Врачи настаивают на длительной реабилитации.

– Ничего страшного, – успокаиваю его. – Наоборот, это опять же к лучшему. Совместите лечение с разработкой игрового поля. К окончанию реабилитации и «Ривус» пополнится новой стратегической эмуляцией, и вы думать забудете, что в вас есть что-то искусственное. Шенориане по части сращивания неживого и живого настоящие профессионалы. Они же часто травмируются, потому как и характер у них воинственный, и условия на планете экстремальные. Вот и отшлифовали технологию восстановления тела до совершенства. Мама рассказывала, что у ее отца, моего дедушки, был искусственный позвоночник. А его министры все как один имели протезированные руки-ноги… Хорошо хоть не головы!

Наконец-то засмеялся. Успокоился, воспрянул духом, расслабился. Вот что значит правильно оказанная поддержка! И раз уж с задачей номер один я так успешно справилась, не откладывая перейду ко второй.

Поправив юбку, сдвигаюсь, оказываясь на самом краю скамьи.

– Вы упадете, фисса, – покосившись на меня, предупреждает Тогрис.

Он все еще улыбается, оттого и слова звучат отнюдь не наставительно. Хотя мне, разумеется, куда приятнее думать, что это потому, что он ко мне неравнодушен. Ну а если все же еще нет… Пять лет назад, будучи нескладной девчонкой-подростком, я ему нравилась. Неплохой старт. И чтобы к финишу – моему совершеннолетию – томлинец пришел влюбленным мужчиной, мне нужно сокращать расстояние. То есть быть к нему как можно ближе. И не только психологически.

– Действительно, – с неудовольствием смотрю на разделяющее нас пространство.

Небольшое, куда меньше вытянутой руки, оно кажется мне безобразно огромным. Потому нестерпимо хочется высказаться в адрес телохранителя, который поставил кресло так далеко, что Тогрис не в состоянии проявить галантность и меня поддержать.

Придется самой падать в нужном направлении. И делать это лучше из положения стоя.

Привычно, а потому ловко выбиваю ногой камушек из дорожки. Останавливается он у самых ног томлинца, закрытых плотным теплым пледом. Я спрыгиваю со скамьи, чтобы добытый снаряд подобрать. Замах и… И разумеется, в вертикальном положении я не удерживаюсь.

Нога соскользнула. Голова закружилась. Воздуха не хватило… Да мало ли какая причина лишила меня равновесия! Главное – результат. А он-то как раз мне очень даже нравится: я наконец оказываюсь там, где мечтала, – в руках мужчины и на его коленях. А еще больше мне нравится изумление, сверкнувшее во взгляде моего спасителя. И его хриплое:

– Идилинна…

– Что? – прикусываю губу, чтобы рот не растянулся до ушей от острых волн удовольствия, прокатывающихся по телу. – Вам неудобно? – Оплетаю руками его шею, с наслаждением скользнув ладонями по коротким волосам на затылке. Прижимаюсь к широкой груди и интересуюсь: – Так лучше?

– Я не об этом. – Тогрис зажмуривается и определенно дышит через раз, гася то самое влечение, что сейчас должен испытывать его организм. По крайней мере, я на это надеюсь.

– О чем тогда? – ласково массирую пальцами его шею.

– Вы уверены в том, что делаете? – распахивая глаза, отрывисто спрашивает, словно в воду бросается суженый. – Действительно этого хотите? Я же на грани. Все это время сдерживало меня лишь разделяющее нас расстояние и страх влюбиться в вас, а потом потерять. Но если я полюблю по-настоящему… – Он шумно сглатывает, борясь с эмоциями. – Поймите, тогда я уже не смогу хладнокровно с вами переспать, чтобы убрать возникшую у вас привязку, если вы все же передумаете и выберете другого жениха. Вы разобьете мне сердце… Вы убьете меня, Идилинна.

Его слова окутываются зовом нежности, сворачиваются в спираль неведомого мне ранее наслаждения столь желанной близостью, затягивают в водоворот ласкового притяжения. Оттого и говорю уверенно, ни на мгновение не усомнившись в принятом решении:

– Мне не нужен никто другой.

– Это говорит ваше тело, а не разум, – вздыхает упрямец.

– Ну да, – подтверждаю, точно зная, что мои попытки его переубедить будут менее результативными, нежели следование логике, направление которой он сам задал. Я не раз в этом убеждалась – мужчины никогда не примут открытое противостояние женщины. – Но ведь вы прекрасно знаете способ все изменить.

– До свадебного танца еще пять лет, – напоминает Тогрис.

– До свадебного танца я и не посмотрю ни на кого другого. Мне привязка не позволит, – улыбаюсь, заглядывая в темную глубину оранжевых глаз. – Может, вы меня уже обнимете? А то я соскальзываю.

Демонстративно ерзаю, усаживаясь удобнее, и наконец получаю больше, нежели простую поддержку: руки мужчины оплетают мою талию, практически вжимая боком в напряженный корпус.

Облегчая контакт, я опускаю голову ему на плечо и радуюсь отсутствию плотного мундира, которому томлинец предпочел теплый, но тонкий свитер. Потому и ощущения мои куда более явные, контрастные. Подъем и опускание груди вслед за дыханием. Негромкий стук сердца. Непривычный запах медикаментов, миоцы и еще чего-то незнакомого, от которого кожа покрывается мурашками.

– Вам холодно? – беспокоится Тогрис.

Он не видит моего лица, но и разжимать рук, чтобы меня отстранить, не хочет. Потому голос звучит над виском, дыхание шевелит волосы и щекочет. Однако все, что усиливает притяжение, меня сейчас более чем устраивает.