Текст книги "Колечко для наследницы"

Протягиваю руку и, чувствуя сильное, уверенное пожатие, от которого на душе становится так хорошо, с улыбкой разворачиваюсь к родителям.

– Мы можем погулять еще немного? Или это недопустимо?

– Гуляйте, – с отчетливо заметной обреченностью разрешает мама. Папа лишь молча кивает. Однако я уверена, что он доволен.

Не боясь испачкать ноги, мы шагаем по…

Дороге.

– Сегодня я не нравлюсь вашей маме, – констатирует Тогрис, когда дворец оказывается позади и мы вновь углубляемся в парк. – Вчера вроде нравился…

– Мама вообще очень противоречива. У нее настроение и убеждения меняются мгновенно, стоит лишь измениться обстоятельствам. Ее возмутили ваши действия, поэтому про все хорошее она сразу забыла. Не переживайте. Вспомнит.

– Или же мне придется искать способ реабилитироваться, – вполне резонно замечает мужчина. – Идилинна, а вы на самом деле на меня не обижены?

Обижена? Я? Даже останавливаюсь, с удивлением глядя на ожидающего моего ответа томлинца. В глазах тревога, поза напряженная, дыхание неспокойное. Вот ведь как переживает! И этого не скрывает. Не думала, что мужчины так поступают. Ваймон, например, ни за что не признается в том, что происходит в его душе. Сегодня утром, по крайней мере, на лице брата не было никаких следов вчерашних душевных терзаний, столь явно проявившихся ночью. И в присутствии Варии он вел себя совершенно спокойно.

– Хотите знать, что я чувствую? – спрашиваю. Стараясь сделать это незаметно, сжимаю ткань длинной юбки, присобирая ее и, едва Тогрис кивает, провоцирующе останавливаясь перед каждым словом, предупреждаю: – Тогда… сначала… вам… придется… меня… догнать!

Последнее говорю быстро и, взвизгнув, стремглав бросаюсь прочь по дорожке, ведущей к побережью.

– Идилинна, стойте! – слышу изумленное восклицание, но выполнять просьбу не собираюсь. Вот еще! Хватит с меня этих… «взрослостей»!

Кстати, бегает Тогрис неплохо. Он даже ухитряется со мной поравняться до того, как оказываемся на площадке, где вчера я в компании с Варией коротала время в ожидании, когда нас позовут на церемонию.

Еще некоторое время у меня получается ловко маневрировать, ускользая от рук пытающегося меня поймать томлинца. В итоге ему все же удается перехватить меня за талию и оторвать от земли. А все почему? Да потому, что веселюсь я много. Очень уж забавное развлечение выходит. Играть в догонялки с фрейлиной не так интересно, а Ваймон до этого вообще не опускается.

– Идилинна, какой же вы еще ребенок! – смеется Тогрис, пытаясь удержать брыкающуюся и хохочущую меня. – Сколько же в вас энергии!

– Фух! – выдыхаю я с облегчением, прекращая игру. – Наконец-то поняли.

– Понял, конечно, – все еще тяжело дыша, подтверждает мужчина. – Обещаю больше не задавать серьезных вопросов. Разумеется, до тех пор, пока вы не станете для этого достаточно взрослой.

– Отлично! – радуюсь, обвивая руками шею томлинца, и лишь после этого обращаю внимание, что он меня не просто поймал, но еще и на руки поднял.

Удивляюсь, само собой. А еще болтаю ногами в воздухе, убеждаясь, что юбка их все же закрывает, а не задралась до колен.

– Поставить вас на землю? – тут же спохватывается, становясь серьезным, Тогрис.

Ну вот, опять он за свое!

– Не надо. Лучше до мыса донесите, там скамейки есть, можно будет посидеть. Я устала.

Указав рукой направление, демонстративно укладываю голову на широкое мужское плечо. Вернее, на плотную наплечную вставку пиджака. А дальше мне остается лишь получать удовольствие от легкости, с которой томлинец меня несет, шагая по каменистой дороге.

Какой, оказывается, удобный способ дойти до нужного места… Надо будет почаще его использовать.

Тогрису, похоже, процесс тоже нравится. Скованность его движений исчезает, а когда оказываемся на смотровой площадке и меня аккуратно опускают на упругую поверхность скамьи, рука мужчины продолжает обнимать за талию. Если бы его что-то не устраивало, он ведь просто бы отстранился. По крайней мере, мне так кажется.

– Здесь очень красиво. – Томлинец с явным восхищением рассматривает лазурное небо, накатывающие на побережье волны и летающих над ними ворков. – Вам повезло, фисса, родиться на такой прекрасной планете. Томлин с ней вряд ли сравнится.

– А я читала и в фильмах обучающих видела, что у вас там тоже много красивых мест. Подземные озера и моря, песчаные дюны, шахты, – парирую, потому что мне не нравится, как Тогрис отзывается о своей родной планете. Да он первый должен вставать на ее защиту! Она для него должна быть самой лучшей.

– Это другая красота, – объясняет мой собеседник. – Суровая, аскетичная. А Вион мягкий, ласковый.

– Отличный контраст! – смеюсь я. – Меня наставницы учили, что все познается в сравнении. Лишь так можно правильно оценить и понять все, что нас окружает. И я с огромным удовольствием побываю на Томлине, чтобы в этом лично убедиться. Кстати! – спохватываюсь, вспомнив, о чем хотела его попросить. – Как думаете, меня отпустят с вами? Хотя бы ненадолго! Вы можете папу об этом попросить? Или, чтобы увидеть вашу планету, мне придется ждать свадьбы?

– Вроде бы я не слышал о каких-то запретах, с этим связанных, – задумывается мужчина. – Если ваши родители согласятся, я с удовольствием организую для вас отдых и экскурсию по Томлину… Идилинна, а вы вообще летали в космос?

– Да… То есть нет. Когда мама была мной беременна, родители летали на Шенор. К бабушке Алли. А так все к нам прилетают.

– Почему до вашего рождения, а не после? – удивляется Тогрис. – Был какой-то особый повод?

– Можно и так сказать. Бабушка при смерти оказалась, потому что королевский дворец попал под сверхмощный метеоритный удар. Тогда многие пострадали.

Наступает молчание, которое завершается расстроенным:

– Простите. Я ведь знал об этом. Читал же в новостях о судьбе шенорской династии, а события и время почему-то не сопоставил. И невольно вам о трагедии напомнил.

«Почему-то»? Он так плохо умеет анализировать? Это не очень хорошо. Все же король, пусть и будущий, а уж тем более император, должен мыслить широко и быть прозорливым. Ладно хоть извинился. То есть честно признался. Значит, готов учиться и набираться опыта. Что же касается «напоминания», то тут моя мама куда больше переживает, а я ведь бабушку так и не увидела.

Не желая произносить все это вслух, я пожимаю плечами и принимаюсь постукивать носком туфельки о маленький камушек, выступающий из кладки на дорожке. Пять-шесть ударов, и он расшатывается. Откатывается вперед, а я спрыгиваю со скамьи, чтобы его поднять. Подбежав к ограждению, с размаха бросаю трофей в воду, наблюдая, как он бесследно исчезает в волнах, а ворки, принявшие его за неосторожного ик’лы, кидаются следом.

– Попробуйте, – предлагаю мужчине, который, наверняка меня страхуя, уже стоит рядом.

Тогрис осматривается, видимо отыскивая свободно лежащие камни. Понятно, что дорожку портить ему не хочется, но тут, увы, вариантов нет. Либо портить, либо идти к дальнему краю площадки, где заканчивается окультуренная территория и начинается дикая смесь каменного крошева, выступов материнской породы и чахлой растительности, ухитрившейся за это все зацепиться. И ведь вот что удивительно – томлинец сразу на это место нацеливается.

– Кажется, там и камней больше и кидать их будет удобнее, – поясняет, протягивая руку, чтобы не позволить мне остаться. И хотя топать в такую даль я желанием не горю, приходится это делать. Сама игру предложила. А то, что партнер действует не так, как мне хочется… Увы, но это по правилам. Потому как его ход.

– А зачем вообще бросать камни в воду? Это какой-то ритуал?

Молчать и идти в тишине, вернее под мерные удары волн о скалы и вопли ворков, мой спутник явно не намерен. С другой стороны, это правильно. Он налаживает контакт. И использует для этого все возможности.

– Нет, это просто развлечение. Вионцы его любят. Если вода спокойная, следить за падением очень интересно. Тогда и брызги видны, особенно если камень большой, и круги, и даже воронки. Но это редко бывает. Такой величины булыжники поднять и бросить на большое расстояние, где глубина, сложно.

– Почему бы тогда на площадке не сделать запас маленьких камешков для тех, кто хочет развлечься? – не сдается Тогрис.

– Потому что сюда часто приходит моя мама, а для нее каждый летящий по воздуху неорганический объект ассоциируется с метеором, ударом, взрывом… На Шеноре, где она родилась и выросла, метеоритные дожди не прекращаются. Плюс трагедия с бабушкой… В общем, папа решил, что ее психологическое спокойствие ему важнее моего удовольствия.

– Боюсь, что я тоже не смогу вам его обеспечить, – расстраивается мужчина. – На Томлине больше песка, чем камней. Разве только в шахтах… Да и бросать что-то в подземные водоемы проблематично. Там… В общем, это не очень безопасно.

– Да? Там кто-то живет? – Мое воображение тут же рисует кровожадных монстров, у которых томлинцы втихую воруют воду, пока те спят.

– Нет, – куда более весело отвечает мой спутник. Мой энтузиазм заставил его забыть о начале разговора. – Просто дно у них непрочное, рыхлое, а под ним скапливаются газы. Так что, если нарушить спокойствие, вода станет мутной и непригодной для питья, а воздух в пещере опасным для дыхания.

– Брр… – Я передергиваю плечами, представляя неприятную перспективу. Конечно, способность моего организма к нейтрализации ядов сохранит мне жизнь. Но отравление все равно будет сильным.

Тогрис больше к этой теме не возвращается. Помогает мне преодолеть небольшой подъем, взобраться на каменное поднятие, потом с него спуститься… Обогнув выступающую из общей массы скалу, мы очень скоро оказываемся на широком уступе, заваленном теми самыми булыжниками, ради которых сюда шли.

Теперь уже не испытывая сомнений, мужчина подбирает камни и, следуя моему примеру, осваивает новую для него забаву. Сначала кидает просто так, потом понимает, что от формы, веса снаряда, направления броска и его силы тоже очень много зависит. А потому тщательно изучает камни, прежде чем поднять, подкидывает на руке и ловит, оценивая, прицеливается и лишь затем отправляет в полет. И у него замечательно получается! Воронки, конечно, создать такими мелкими камешками сложно, но, например, срезать гребешки волн, если осколок оказывается плоским, – запросто.

– Здорово! – радостно восклицаю я и хлопаю в ладоши, подпрыгивая от возбуждения, едва очередной снаряд врезается в поднявшуюся волну и разбивает ее на мелкие брызги, разлетающиеся в стороны. – Ух! – округляю глаза, когда следом за первым в соседнюю волну попадает второй. Третий…

Не сразу, но все же понимаю, что бросил их вовсе не Тогрис. А когда оборачиваюсь, вижу тех, кто, видимо, обнаглев, решил без спроса к нам присоединиться. Один из них – красноволосый крепкий мужчина в розовой полурасстегнутой рубашке с небрежно закатанными до локтей рукавами и бордовых брюках, заправленных за кроваво-красные высокие голенища сапог. Второй – куда более тонкий цессянин, в элегантном, расшитом лазурной нитью белоснежном костюме. Последний на фоне дикой природы смотрится совершенно неуместным.

Однако беловолосого принца это совсем не смущает. Шагает он ко мне грациозно, словно не замечая неровной поверхности. И объяснение его звучит вполне естественно:

– Вы не во дворце, именинница, а мы сегодня покидаем гостеприимный Вион. Вот пришли с вами попрощаться.

– Благодарю за оказанную честь, Хэйрас Навин ли’Тон. Мне очень приятно ваше внимание, – столь же вежливо отвечаю и ему, и его спутнику. – Ваше в той же степени, Ром Олиин ош’Лак.

– Ферты… – непривычно, но вполне уважительно начинает говорить Тогрис.

– Не стоит, – с отчетливым оттенком презрения хмыкает, перебивая его, цессянин, в то время как лансианин отворачивается и принимается за поиски подходящего камня. Наверное, решил продолжить развлечение.

– Что именно? – теряется Тогрис.

– Не стоит уже сейчас навязывать нам свои традиции. Вы еще не император. Дождитесь хотя бы помолвки с наследницей. Да и после… – Он многозначительно не договаривает фразу, а в интонациях появляется предупреждение. – Позволю себе вам напомнить: мы находимся в составе Объединенных территорий ровно до тех пор, пока видим в этом выгоду для себя. И вам в будущем придется очень постараться, чтобы мы продолжали ее видеть.

– Приму к сведению. – Если Тогрис и злится, то виду не показывает, говорит совершенно спокойно. – Однако и я напомню вам, что цессянский институт семьи был принят другими планетами империи, несмотря на то что Цесс так и не стал ее столицей. Так что я удивлен, что к традициям другой планеты, притом что она вскоре получит статус столицы, вы относитесь столь пренебрежительно.

– Так ведь это была и есть исключительно полезная и целесообразная для всей империи традиция! – парирует цессянин. – А какой смысл в дополнительном указании статуса? Представителей правящих династий и без него легко опознать. Ферт Хэйрас Навин ли’Тон, – важно произносит, словно пробует на вкус, и морщится, припечатывая: – Определенно перебор!

– Зато, если к вам обращаются только по имени, указание подчеркнет статус, – не оставляет попыток его убедить томлинец. Однако оппонент лишь на мгновение задумывается, а затем презрительно кривит лицо и сокрушенно вздыхает:

– Бесполезная дискуссия. Все равно ведь протащите эту чушь в законодательство при первой же возможности. А она у вас точно будет. Вам повезло, цу’лЗар, но лишь потому, что наследница слишком юна. – Он неожиданно переключается на меня, впиваясь взглядом в лицо. – Эх, милая Идилинна, что ж вы так опрометчиво цените в мужчинах лишь молодость, веселость и привлекательность, забывая о житейском опыте, мудрости?

– И способностях, – хмыкает лансианин.

Невольно посмотрев на него, я замираю в изумлении. В руках ош’Лака камень такой величины, который вряд ли может поднять обычный мужчина. А он его держит легко, словно тот вообще ничего не весит. Подходит к краю уступа, но, вместо того чтобы бросить с размаха, просто толкает вперед.

Я забываю как дышать. Приоткрыв рот, смотрю, как гигантский кусок скалы плывет по воздуху, а вздымающиеся волны лижут его своими кончиками, словно приглашая упасть. Он и падает в итоге, наконец обретая ту массу, которую имеет. Уходит под воду, формируя огромную воронку, самую большую из всех, что мне доводилось видеть. А когда она схлопывается, в воздух взметывается столб жидкости и брызг. До нас они не долетают только потому, что расстояние немаленькое.

– Вот так как-то, – гордо резюмирует лансианин, опуская руки, которые все это время держал повернутыми ладонями к камню. И я лишь после этого вспоминаю про гравитационные потоки, которые эта раса умеет контролировать.

Впечатляюще, ничего не скажешь. Только теперь на это как-то надо отреагировать… Нет, не «как-то», а очень дипломатично. Чтобы никого не обидеть. Иначе от наставниц выговор получу, ведь они последний год именно на этикет общения упор делали.

– Спасибо, Ром Олиин ош’Лак. Мне очень понравилось. Однако для империи все способности важны, между ними нет принципиальной разницы, даже если проявляются они не столь эффектно. А мудрость… – Бросив краткий взгляд на прищурившегося ли’Тона, я заглядываю в лицо понурого томлинца и улыбаюсь, чтобы почувствовал, на чьей я стороне. – Мудрость со временем приходит ко всем.

– Согласен. Очень правильная позиция, – неожиданно громко звучит еще один голос, и я с облегчением вздыхаю. Наконец-то можно расслабиться и предоставить общение с гостями брату. Он у меня опытный, взрослый и вообще помогать обязан…

Ваймон меня не разочаровывает. Незаметно подталкивает к нам Варию, которая пришла вместе с ним, и сообщает:

– Прошу прощения, но моей сестре нужно вернуться во дворец. Время позднее. Тогрис, прошу вас сопровождать девушек, а я останусь и составлю компанию нашим уважаемым гостям.

– Мы тоже уходим, – недовольно отзывается цессянин.

– Значит, провожу до посадочной площадки, – ничуть не тушуется брат. – Ваши вещи уже доставлены на корабли. Другие делегации два часа как отбыли…

Мысленно хихикая, я вкладываю пальцы в ладонь Тогриса, другой рукой цепляюсь за локоть фрейлины. Все! Домой! Хватит с нас «позитивных» эмоций.

Идем мы молча. Вария, похоже, стесняется, я не считаю нужным в ее присутствии обсуждать произошедшее, да и Тогрис, видимо, тоже. Впрочем, поглядывает на меня кавалер с нетерпением. Вария это видит не хуже меня, поэтому, едва оказываемся в коридоре первого уровня дворца, тактично отворачивается, делая вид, что ее увлекло что-то интересное за окном. Мужчина, пользуясь предоставленной ему возможностью, склоняется к моему виску и шепчет:

– Спасибо, Идилинна. Вы были бесподобны.

– Мы завтра увидимся? – улыбаюсь, потому что от комплимента и ненавязчивой легкости, с которой его пальцы гладят мои, на душе становится так приятно.

– Обязательно, – обещает кавалер. – У меня есть еще несколько дней, чтобы провести их с вами, прежде чем вернуться на Томлин.

Если ты устал играть, то ложишься на…

Кровать.

Рассматривая витраж на потолке – темный, потому что ночь уже давно наступила, а освещение в спальне, можно сказать, никакое, – ловлю себя на том, что глаза упрямо отказываются закрываться. А еще я совершенно глупо улыбаюсь: воображение мое не желает отпускать образ Тогриса, постоянно возвращаясь к нашему с ним общению. В общем, вместо того чтобы спать, память смакует произошедшее и предвкушает приятные впечатления завтрашнего дня.

И, похоже, не я одна сегодня такая «несчастная». Фрейлина тоже не в ладах с собственным сознанием. Раз перевернулась. Другой. Еще раз…

– Не спишь?

Приподнимаюсь на локте, чтобы видеть девушку, свернувшуюся клубочком на кровати, стоящей у противоположной стены спальни.

Услышав вопрос, Вария откидывает одеяло и садится. Она не имеет возможности рассмотреть меня в темноте. Зато мне сложно не заметить отнюдь не самое счастливое выражение ее лица.

– Я вас разбудила? – виновато звучит тихий голос.

– Нет, я тоже уснуть не могу, – успокаиваю фрейлину и, решив, что момент благоприятный, интересуюсь: – Чем ты занималась, пока я с Тогрисом гуляла?

– Мы с Ваймоном за вами наблюдали. На второй террасе сидели, там хороший обзор смотровой площадки.

– Подсматривали, значит, – не удерживаюсь от смешка.

– Ваш отец приказал следить, – оправдывается фрейлина. – И он оказался прав, вам ведь потребовалась поддержка. Мы сразу спустились, как только увидели, что гости к вам направились.

– Ну да, вряд ли папа не доверял Тогрису, скорее вот таким… – не договорив, замолкаю, потому что есть другой вопрос, который не дает покоя. Именно его и задаю: – Вария, а Ваймон тоже тебе руки целовал? На руках носил?

– Нет, что вы! – пугается девушка. – Я ведь ему никто. И… это я его люблю, а не он меня.

Голос дрожит, срываясь, а я неожиданно осознаю, что брат действительно никогда не показывал своих чувств. По сути, я ведь и узнала о том, что он тоже влюблен, лишь вчера, и то совершенно случайно. А до этого о взаимности чувств фрейлины как-то не задумывалась даже.

Потому и ощущение вины накатывает особенно остро. Как же я могла быть к подруге настолько безразличной? Мне ведь действительно было не особенно интересно, каково отношение к ней брата. Ну влюбилась она, и что? Ведь все через это проходят! Теперь же воспринимаю происходящее иначе. Как любить, если не получаешь ничего в ответ?

В общем, словно меня толкнул кто, спрыгиваю на пол, чтобы забраться на кровать к фрейлине. Обнимаю за плечи, успокаивая:

– Прости. Я эгоистка, только о себе думаю.

– Это не так! – Девушка принимается убеждать меня в обратном. – Вы никогда не ставите себя выше других! Просто раньше у вас не возникало потребности вникать в чужие проблемы.

– Ты сейчас как наставница говоришь. Которой уже лет сто и о нормальной речи она уже забыла, – смеюсь, укутывая ее и себя в одеяло. Вечером во дворце становится прохладно. – И вообще, сколько раз я тебя просила перестать обращаться ко мне официально, когда мы наедине.

Вария задумывается, почти минуту сидит, покусывая губы, в итоге отрицательно качает головой.

– Не могу, простите, – жалобно звучит тонкий голосок. – Боюсь, что когда-нибудь забудусь и при всех неправильно к вам обращусь. Меня тут же выгонят…

– Ладно, как знаешь. – Вздыхаю, потому что рассчитывала на иной ответ, и вновь возвращаюсь к теме, с которой начала: – А ты уверена, что Ваймон к тебе ничего не чувствует?

И снова фрейлина впадает в ступор. Затем отвечает медленно, постепенно раскрывая то, что таила в душе:

– Я не знаю. Ему со мной приятно… иногда. Он улыбается, смотрит ласково. Но и холоден бывает тоже. Вчера мое общество его тяготило. Если бы не приказ, он точно бы меня отослал подальше. Знаете, Идилинна, я стараюсь поменьше об этом думать, просто живу, радуясь тем приятным ощущениям, что рождаются в его присутствии. Не хочу питать напрасных надежд. И иллюзий по поводу будущего у меня никаких – ваш брат на мне никогда не женится. Даже если влюбится.

– Но может попросить стать фавориткой, – срывается с губ, и я прикусываю язык. Ох, все же не сдержалась!

– Э-э-э… Ну да. – Вария теряется, видимо, действительно не думала о таком варианте развития отношений.

– Согласишься? – подталкиваю, потому как интересно, насколько легко будет брату получить то, что он хочет.

Очередная порция молчания. И краткое:

– Не знаю.

– Хорошо, допустим, откажешься. Но ведь ты Ваймона любишь. И он тоже может в тебя влюбиться. Как тогда быть? – не сдаюсь, беспокоясь теперь уже за брата.

– Разве вы не знаете, как от этого избавляются? – грустно улыбается Вария. – Природа жестоко толкает нас друг к другу, привязывая влечением, но она же нас жалеет, оставляя возможность разлюбить. Для этого нужно всего лишь…

– Знаю, знаю, – нервно хихикнув, закрываю ей рот ладонью. А то начнет сейчас вводить меня в курс интимных отношений. Я, конечно, не ханжа и все, что с этим связано, на занятиях с наставницами разбирала, но все равно тема меня смущает.

– В любом случае до совершеннолетия ничего нельзя изменить, – дождавшись, когда я уберу руку, продолжает подружка. – У меня еще семь лет впереди. Так что поспешных решений принимать не стоит.

Рассудком я с ней полностью согласна. Чувствами – нет. Мне хочется ясности, точности, уверенности… И все же приходиться смириться. Рано. На самом деле слишком рано зашел об этом разговор. Получается, Ваймон поступает очень мудро, не обсуждая с Варией перспектив их отношений. Не давит, не торопит. Просто ждет.

Если это так, то его терпению и выдержке можно позавидовать. Я вот, например, подобными качествами не обладаю. И с утра нервничаю ничуть не меньше, чем ночью. Тороплю время, тянущееся как ленивый ик’лы, ворчу на фрейлину, которая долго возится с моими волосами, укладывая их, сержусь на платье, почему-то именно сейчас ставшее неудобным, теряю терпение, когда блюда издевательски медленно появляются на столе… В общем, все сегодня сговорились, отдаляя мое свидание с Тогрисом.

Наконец получив возможность, к месту встречи в холле дворца практически бегу. Вария семенит позади и едва не врезается мне в спину, когда я вынужденно притормаживаю, чтобы в свою очередь не влепиться в идущего навстречу брата.

– Стоп! – Ваймон раскидывает руки, и я замираю, понимая, что обойти его мне не удастся. – Поворачивай и топай в приемную отца.

– Как?.. – теряюсь, отступая, но тут же бросаюсь в бой. – Меня Тогрис ждет! Мы договаривались! И папа разрешил!

– Обстоятельства изменились. Так что нечего испепелять меня взглядом. Иди давай.

Вот и бреду теперь уныло под конвоем брата, утешаемая шепотом фрейлины:

– Не расстраивайтесь, может, не все так уж плохо. Наверняка есть причина.

– Знаю я эту «причину», – бурчу сердито, косясь на виновника задержки. – Наверняка решили, что томлинец меня недостоин.

Однако едва оказываюсь в белой приемной, как пессимизм улетучивается. А все потому, что Тогрис, разговаривающий с моим отцом, быстро оборачивается и стремительно шагает навстречу.

– Фисса Идилинна…

Замирает, не решаясь коснуться первым, и лишь когда я с облегчением выдыхаю и улыбаюсь, протягивая ему руку, крепко сжимает мои пальцы. А потом еще и к дивану отводит. Усаживает и сам садится рядом, так и не выпустив руки.

– Что случилось? – спрашиваю я весело. Успокоилась, поняв, что с нашими отношениями разговор не связан, а остальное… Остальное меня не столь сильно тревожит. И, как выясняется, совершенно напрасно.

– Два часа назад пришло сообщение. Флот фузойлийцев, вот уже год осаждающий Дагру, начал передислокацию. По данным разведки, их целью станет Томлин, – словно извиняясь, говорит Тогрис.

Только теперь замечаю, что одет он не в повседневный легкий костюм, а в плотный дорожный мундир.

– Вы улетаете… – расстраиваюсь, чувствуя себя обманутой. Мне так хотелось вместе с ним полетать на жирали, погулять по улочкам Вагдрибора, поплавать в заливе… Эх! Столько планов было!

– Неприсоединившиеся миры – это постоянная угроза. Они нападают и друг на друга, и на тех, кто находится в составе империи, – вмешиваясь в наш диалог, объясняет папа. Опускается в белое, украшенное голубым шитьем кресло, стоящее напротив нас, и мягко просит: – Доченька, ты должна понять, что твой избранник не может оставаться в стороне, когда опасность грозит его родине.

– А у Томлина хороший флот? – беспокоюсь я. – Сильный? Не хочу, чтобы… Чтобы что-то плохое случилось.

– В систему Иона направится имперская эскадра, а Тогрис цу’лЗар будет назначен ее командующим.

В голосе отца теперь слышна не только забота, но и удовлетворение. Ему нравится мое неравнодушие к судьбе избранника. Томлинцу, кажется, тоже. Заглянув в прозрачно-оранжевые глаза мужчины, я вижу не только сожаление о столь раннем расставании, но и благодарность. Да и ласковые поглаживания руки тоже говорят о многом. Они примиряют меня с неизбежным куда в большей степени, чем сочувственное: «Привыкай, доченька. Мужчины иначе расставляют приоритеты. Особенно те, кто у власти», – от моей мамы. Она, кстати, этим и ограничилась, когда вместе с нами провожала томлинскую делегацию – шестерых мужчин с коротко остриженными волосами песочного цвета в черных с желтыми вставками мундирах. А я и не знала, что Тогриса кто-то сопровождал.

– Жаль, что мне не удастся устроить вам экскурсию по Томлину, – прощаясь, извиняется принц. – Но очень надеюсь в будущем, когда путешествие станет безопасным, все же выполнить свое обещание. И еще…

Мужчина засовывает руку за пазуху, а когда вытаскивает, вижу прильнувшего к пальцам зеленого ик’лы. Теряюсь, растерянно хлопая глазами. Он… Он отказывается от такого милого и совсем необременительного питомца?

Я насупливаюсь, а Тогрис вздыхает объясняя:

– Не хочу, чтобы малыш мучился, если мне не удастся вернуться на Вион.

– Вы вернетесь! – убежденно заявляю, тут же забывая об обиде. – Даже не смейте думать о плохом. Понятно? Поклянитесь, что мы снова встретимся!

– Какая же вы милая, Идилинна, – одними уголками губ улыбается принц. – Хорошо. Клянусь. И все равно, пусть малыш останется. Мне так будет спокойнее. Обещайте, что позаботитесь о нем.

– Обещаю. – Теперь мне приходится уступить. Забрать из мужских рук трепещущий комочек и посетовать, услышав переливчатую расстроенную трель. – Он к вам уже привык.

– К вам тоже привыкнет. И вы будете меньше скучать.

– О! – смеюсь, такими веселыми кажутся мне его слова. – Боюсь, скучать мне не дадут наставницы. Я ведь теперь не ребенок и на более сложную программу обучения перехожу. Уроков станет больше, времени на развлечения меньше… Я не жалуюсь! – восклицаю, заметив тень сочувствия на лице собеседника. – Мне нравится учиться.

– Это очень хорошо, – хвалит меня Тогрис. Услышав деликатное покашливание за спиной – это мой отец решил напомнить о времени, – оглядывается и, неожиданно завладев моими пальцами, спрашивает: – Позволите?

Взгляд пристальный, готовый и отступить, приняв мой отказ, и действовать в случае согласия. Выразительный настолько, что других слов, чтобы понять, о чем именно он просит, не нужно.

Наверняка поэтому мой организм решает все за меня. Я киваю раньше, чем успеваю проанализировать, действительно ли хочу этого поцелуя.

Тогрис склоняется к руке, касаясь кожи губами, я же замираю, жадно впитывая уже знакомые и все же совершенно новые ощущения. И едва дыша, провожаю глазами сначала удаляющуюся фигуру томлинца, окруженную соотечественниками, а затем маленький воздушный транспорт, который поднимает пассажиров на орбиту, где их ждут настоящие космические крейсеры.

Вздрагиваю от зябкой волны холода, прокатившейся по телу, и перевожу взгляд на фрейлину, которая набрасывает мне на плечи теплую накидку.

– Сегодня прохладно, – объясняет Вария и предлагает, посмотрев на дрожащего ик’лы на моей ладони: – Хотите, я его заберу? Мне несложно.

– Нет. Я сама буду за ним ухаживать, – решительно отказываю, пересаживая малыша на предплечье.

Ик’лы тут же растекается, мягко скользя по коже, и прячется под рукавом. Теплый. Упругий. Такой же ласковый, как пальцы Тогриса. Может, даже хорошо, что он питомца мне отдал. Теперь я о своем будущем женихе точно не забуду.