Текст книги "Колечко для наследницы"

Ясно. Брат затеял какую-то авантюру и потребовал поклясться, что Вария никому не проговорится. Наверняка даже мне.

И все же я не сдамся.

– Рильмина?.. – выразительно смотрю на присевшую на диван у окна наперсницу.

– А что я? – изумляется та, округляя глаза. Несколько секунд непонимающе хлопает светлыми ресничками, а когда до нее доходит, в чем причина, обиженно восклицает: – Девочки, ну вы чего? Я ничего никому не скажу! Зачем мне кого-то подставлять? Я и сама в такой же подвешенной ситуации. И честно вам все рассказала. Ничего не скрыла. А ведь это тоже был секрет!

Верно. Рильмина, может, и кажется грубовато-прямолинейной, зато говорит то, что думает. Когда я спросила про привязку к некоему томлинцу и поинтересовалась, уж не к Тогрису ли, она с легкостью это подтвердила. Даже не попыталась уйти от ответа. Хотя, в общем-то, могла и не признаваться – реальных доказательств никаких, лишь косвенные признаки. Мало того, томлинка и своих дальнейших планов не скрыла, совершенно открыто заявив, что ждет не дождется совершеннолетия, чтобы возникшее влечение убрать.

– Я дорадой была, когда, узнав про ранение Тогриса, упросила брата взять меня с собой! – сердито делилась с нами своими мыслями фрейлина. – И если до этого чувствовала к ферту лишь легкую симпатию и заинтересованность, то несколько месяцев, проведенных у его постели, окончательно меня в него влюбили. Теперь сама этому ужасаюсь, знаю же, что он на мне не женится. А я женой быть хочу!

Откровениям я не слишком удивилась. Ожидаемо, да. Потому с легкостью поинтересовалась, не предлагал ли ей Тогрис после совершеннолетия стать его фавориткой.

– Щас, – язвительно хмыкнула в ответ Рильмина. – Принц в этом качестве меня даже не рассматривает. Никого не рассматривает. Знаешь, сколько у него неофициальных любовниц? Когда мой брат за Даграной ухаживал, мы во дворце некоторое время жили. Так вот, почти каждую ночь в покои Тогриса новая девица наведывалась. Желающих попытать счастья и поймать будущего короля не так уж мало. А он этим пользуется.

Последнюю фразу я пропустила мимо ушей. Во-первых, девочка, даже если осознает, что перспектив никаких, все равно ревнует того, к кому ее тянет. Я вот, например, точно это чувство испытываю. Сдерживаю, контролирую, но… Хотя Тогрис мне и не муж, наличие любовниц все равно неприятно и хочется, чтобы другие женщины держались от него подальше. Так что я вполне допускаю некоторое преувеличение в словах Рильмины относительно количества любовниц и намеренных провокаций со стороны Тогриса с целью образования привязок. Во-вторых, меня бы куда больше оскорбило, веди себя принц иначе. То есть если бы он отказывал бедняжкам, получившим к нему привязку. Это же жестоко – заставлять их мучиться долгие годы, пока влечение само собой сойдет на нет. Потому и Рильмине я в большей степени сочувствую, чем сержусь на нее. Жалко девочку. Вместо того чтобы добиться взаимности свободного мужчины, она будет вынуждена ждать два года, прежде чем наконец избавится от своего желания с принцем переспать и сможет снова влюбиться.

– Он полагал, что Ларилине все же надоест ждать и она от свадьбы откажется…

Ой! Я увлеклась воспоминаниями и упустила момент, когда Вария решилась открыть нам чужую тайну. Потому навостряю уши.

– …а она не отказывается, – продолжает фрейлина. – И вчера вице-король потребовал назначить дату свадьбы. Причем в обозримом будущем, а не эфемерно далекую.

– С чего такая срочность? – перебивает ее Рильмина.

– Ваймон не уверен, но полагает, что это из-за угасания привязки. Ларилина уже десять лет как совершеннолетняя, а влюбилась-то за год до этого. Наверное, она испугалась, что еще немного и сама уже танцевать не захочет. Вот и заторопилась.

– Ну а ты чем ему поможешь?

Теперь уже я не выдерживаю, потому что фрейлина надолго замолкла, ушла в себя. Мое нетерпение и недоумение понять легко: жена вице-короля (а я уверена, что именно она озаботилась пошатнувшимися перспективами будущего дочери и подтолкнула мужа) умеет прилипнуть крепче, чем ик’лы. Разве что с кожей отодрать получится. Так что у Ваймона никаких шансов не осталось. Тем более мои родители на стороне будущей невесты.

– Я могу подтвердить, что готова после совершеннолетия стать его фавориткой, – тихо признается Вария. – Это даст Ваймону еще два года отсрочки.

Логично. Правильно мыслит братик. Иметь в семье и жену и фаворитку мужчине законы империи позволяют. Но официальная любовница должна появиться до свадьбы, после это уже невозможно. Как невозможно и признать фавориткой девушку, не достигшую половой зрелости.

– А дальше? – округляет глаза Рильмина. – Если это не сработает, ему все равно жениться придется, а ты подобным обещанием себе всю жизнь испортишь. Раз Ваймон признался, что тебя любит, значит, на свадьбе будет и с тобой танцевать тоже. После этого ты навсегда с ним будешь связана. И в его семье останешься. Думаешь, Ларилина станет к тебе хорошо относиться?

– Я люблю его… – вместо ответа всхлипывает Вария, закрывая ладонями лицо.

Понятно. Согласилась.

Томлинка закатывает глаза к потолку, качая головой и беззвучно ругаясь. Мне тоже хочется последовать ее примеру, однако вместо этого я придвигаюсь к подруге и обнимаю ее, в который уже раз принимаясь успокаивать:

– Ты все правильно сделала. До совершеннолетия можешь давать любые обещания, они все равно не будут считаться законными. И никто тебя обязать их выполнить не сможет. Потом откажешься, скажешь, что передумала…

В последнее мне самой не верится. У Варии чувство долга и ответственности зашкаливает, и если бы Ваймон ее не любил, возможно, ее согласие было бы действительно временной поддержкой. Но он-то любит, а она к этому чувству относится очень серьезно. Знает, что мужчинам влюбиться сложнее. Как и разлюбить. У них влечение на психологическом уровне развивается, а не на банальной физиологии, как у женщин.

У ее отца была такая несчастная любовь до встречи с мамой Варии. Ему не повезло. Он влюбился в девушку, имеющую привязку к другому. А тот ее фавориткой сделал и, когда женился, оставил в своей семье, не отпустил. Отец Варии долго не мог забыть первую возлюбленную. И жениться ему пришлось без любви. Потому и ребенок у них единственный и очень поздний.

– Мне кажется, ты должна Ваймону прямо сейчас сказать, что твое обещание фиктивное и ты не станешь его фавориткой. – Рильмина сводит на нет все мои усилия. Варию сейчас нужно просто поддержать, дать время успокоиться, чтобы могла мыслить разумно – она же на эмоциях. А томлинка своей прямолинейностью лишь усугубила ее состояние.

– Не фиктивное! – возмущенно восклицает вионка. – Стану, если будет нужно! Я его не предам! И не… не откажусь… – Она снова плачет, упав лицом мне на плечо.

– Как есть дорада… – сердито бурчит Рильмина, откидываясь на спинку дивана.

– А ты не дорада, – напоминаю ей ее же слова.

– Дорада, – соглашается томлинка. – Однако умею разделять то, что хочу здесь, – она кладет ладонь на низ живота, – от того, к чему стремлюсь здесь, – теперь указательный палец другой руки упирается в висок. – Лина, хоть ты ей объясни, что если твой брат поймет, что Вария готова на самом деле остаться с ним на любых условиях, то не будет даже пытаться ситуацию исправить. Ему-то без разницы, кто у него любимая: жена или фаворитка. По-моему, мужчины вообще не понимают, насколько для нас важно быть единственными. Мой брат, узнав о привязке, прямым текстом заявил, что я должна все сделать, чтобы ферт Тогрис от меня не отказался. Я возмутилась, пыталась его убедить, что не согласна быть на вторых ролях, но разве меня кто-нибудь слушал? Потому сюда и отправили, чтобы… – Она зло прищуривается и сердито цедит: – Я их разговор подслушала. Сначала принц отказался обсуждать свои личные дела, но Рил умело нашел нужные аргументы, и ферт пошел на уступку. В общем, они решили, что если мы с тобой подружимся, то Тогрис подумает насчет моего будущего. Совместного с ним, естественно.

Вот это да… Таких нюансов я не знала. Впрочем, откуда мне их знать? Мой суженый улетел на Шенор лечиться, так ничего и не рассказав. Вот и думай теперь – на самом деле он задумался о фаворитке в придачу к жене или просто не захотел портить отношения с мужем сестры?

Разбегается народ, когда краг идет на…

Взлет.

– Тише, мой хороший, спокойнее. Там нет ничего страшного, вода будет далеко и ты в нее не упадешь…

Ласково поглаживая Драка по чувствительному загривку, где кожа намного тоньше и не имеет роговых пластин, я изо всех сил стараюсь его успокоить. Чтобы сам набрался смелости и пролетел над морем, а не сделал это по принуждению. Поэтому на выразительную мимику и жесты Рильмины, которая потрясенно поднимает глаза к небу и в умоляющем жесте складывает руки на груди, внимания не обращаю. У нее свой подход к воспитанию крага, у меня свой. Ну не могу я, как она, морально давить на моего любимца. Мне намного приятнее, когда ему самому нравится делать то, что мне нужно.

К счастью, мои усилия не оказываются бесполезными. Драк коротко шумно вздыхает, припадает на передние лапы, приподнимая задние и заставляя меня крепче вцепиться в два роговых шипа по бокам головы. Несколько раз качнув из стороны в сторону хвостом, который стал еще толще, но остался таким же коротким, ящер резко бросается вперед. Площадку перед обрывом преодолевает за считаные секунды и, словно камень, брошенный в волну, летит над пропастью. Сначала по инерции, а потом… Потом за моей спиной раздается звук, словно резко встряхнули плотную ткань. Это развернулись упругие кожистые крылья – небольшие, компактные, но на удивление сильные, ведь вес животного, которого они удерживают в воздухе, мне кажется невероятно большим. Драк за эти два года вырос так сильно, что я, стоя рядом, смотрю ему прямо в глаза. А ведь он всего лишь подросток. Боюсь представить его размерчик, когда будет взрослым!

Кстати, он стал не только больше, но еще и спокойнее. Уже не боится оставаться в одиночестве и понял, что я от него никуда не денусь. Даже перестал рваться в аэрариум, потеряв интерес к жиралям. Впрочем, мне кажется, они стали для него слишком маленькими и потому неинтересными. Он ведь никогда не увлекался добычей меньше себя по размеру, всегда охотился на то, что крупнее. На ворков или ик’лы, которые случайно оказывались рядом, лишь сердито ворчал и мотал головой, отгоняя в сторону. Сейчас примерно то же самое происходит с жиралями. Он их воспринимает просто как помеху, досадное недоразумение, которое летит рядом и мешает.

– Прекрати немедленно, – все же одергиваю, когда Драк своим рыком пугает одну из птиц, которую ее наездник неосмотрительно подвел слишком близко.

В ответ ящер издает такой жалобный звук, что мне становится стыдно – он ведь на самом деле не со зла это сделал, просто особенность его полета такая, что не предусматривает препятствий на пути. Лавировать крагу сложно. А с учетом, что под нами вода, а не песок, падать ему очень страшно.

– Прости, малыш, я не хотела тебя обидеть, – извиняюсь и успокаиваю его: – Ты не волнуйся, все хорошо. И вообще ты молодец! Смотри, вон уже и берег показался. Ты справился!

На мои слова внешне Драк никак не реагирует, но мне почему-то кажется, что ему моя забота приятна. Это ощущается… не знаю, как описать… В другом напряжении мышц у меня под ногами. В чуть ином изгибе короткой шеи, на которую я опираюсь. Даже в свисте, который рождает рассекаемый мощным телом воздух.

Мне сейчас на удивление радостно, потому я надеюсь, что и у него хорошее настроение. Ведь так сложно остаться равнодушным к ярким желтым лучам Адапи, заливающим светом окружающее пространство. Слепящим бликам, отражающимся от водной глади моря. Гребешкам волн, которые по мере приближения к берегу становятся все выше и плотнее. Теплому сильному ветру, норовящему сорвать с меня платье. Непередаваемому запаху моря – влажному, соленому, будоражащему…

Оглянувшись, я улыбаюсь и машу рукой Рильмине, жираль которой летит следом за крагом. В ответ получаю кивок головой и вижу ее пальцы, сложенные в условный предупреждающий знак: «Не отвлекайся». Она всегда серьезно относится к полету. Постоянно мне напоминает, что ящеры не умеют планировать, если падают по вине наездника, то камнем вниз. Оттого и взлетают только с возвышенностей. Однако я в Драке уверена – он меня не подведет!

Вария летит с другой стороны, так что я и к ней поворачиваюсь тоже. Фрейлина мне улыбается, но грустно, совсем невесело. И это притом, что сидит она не одна, а с Ваймоном, который ее обнимает и что-то шепчет, практически зарывшись носом в гладкие волны синих волос.

Он, после того как признался в любви, вообще старается ее от себя не отпускать. Брат и раньше постоянно был где-то поблизости, но все-таки создавал нам иллюзию своего отсутствия и появлялся только по необходимости. Теперь же я вижу его рядом постоянно. Ваймон лишь на ночь уходит к себе, и то когда я уже недовольно ворчать начинаю.

Разумеется, его понять можно, признание для мужчины – это как сорванный стопор. Он принял решение, и теперь его не остановить. При этом они всего лишь встречаются, официально Вария все еще свободная девушка. Представляю, что будет, когда их отношения на другой уровень общения перейдут… А до этого момента осталось совсем немного. Три дня назад моя фрейлина стала совершеннолетней, а за день до этого получила возможность быть с мужчиной – физиология в этом смысле довольно точна и расхождения в сроке редко превышают несколько дней.

И ведь вот что удивительно – Ваймон ситуацией не воспользовался! Хоть и знает, что теперь для него преград уже нет, а держит себя в руках. Причин я не понимаю, объяснять свои действия брат не спешит, а устраивать ему допрос у меня просто не было времени. Мы к приему у вице-короля готовились. Наряды, подарки, личные вещи… Хоть и рядом совсем его резиденция – на острове, недалеко от побережья, а вернуться домой, если что-нибудь забудем, будет проблематично. Это не краткий визит, нас на несколько дней пригласили.

Водный простор внизу меняется на насыщенно-зеленый, травяной, и Драк становится увереннее. Прочная опора, на которую можно сесть и не провалиться невесть куда, его, несомненно, радует. Он даже позволяет себе повернуть голову и покоситься на меня хитро прищуренным желтым глазом.

– Нет, дорогой, тут тебе добычи тоже не будет! – Я смеюсь, потому что прекрасно помню этот взгляд, полный лукавой безнаказанности, в то время когда мощные челюсти исправно пережевывают жираль.

– Ваур-р иур-р-р… – бархатисто ворчит в ответ краг.

«А это мы еще посмотрим!» – услужливо подсказывает перевод моя фантазия.

Нет, конечно, ящеры не говорят, но ничто не мешает мне думать иначе.

Равнина сменяется пологими холмами, растительность на которых гуще. На одной такой природной возвышенности бликует отраженным светом невысокое строение, напоминающее прозрачный купол, врытый в землю. У вице-короля, вернее его жены, своеобразный вкус. Старину она не так ценит, как новые необычные материалы и современный дизайн.

Перед резиденцией высокие растения отсутствуют, и мне это место кажется удобным для посадки. Я мягко хлопаю ладонью по шее ящера, показывая, что нам нужно вниз.

– Гур-р-р… – снижаясь, он вновь подает голос.

«Держи-и-ись!» – слышится мне.

Вытянув вперед все четыре лапы, Драк тормозит, вспарывая землю. По инерции я отклоняюсь назад и смеюсь, цепляясь за роговые выросты. А когда останавливаемся, не дожидаясь помощи, спрыгиваю со спины, покрытой плотной тканью, и крепко обнимаю своего питомца за шею. Какой же он молодец!

– Опять ты… – Подбежавшая к нам Рильмина принимается меня отчитывать, но тут же осекается, бросает испуганный взгляд на Ваймона, помогающего Варии слезть с жирали, и исправляется: – Вы его совсем разбаловали! Он не должен так резко опускаться. Вы могли не удержаться, упасть и покалечиться.

А вот и положительный эффект от постоянного присутствия брата – он в первый же день тесного общения поставил Рильмину на то место, которое она должна занимать. Томлинка в своей обычной манере, то есть неофициально и бесцеремонно, обратилась ко мне, когда мы по террасе гуляли. Спросила о чем-то неважном, я даже не помню, что именно ее заинтересовало. А в ответ получила от Ваймона настоящий выговор. Мало того, потом еще месяц ходила на занятия к моей наставнице по этикету, дабы не забыть, что к наследнице нельзя обращаться на ты.

Мне наказание показалось излишне жестким, и я его смягчила, заверив фрейлину, что в приватных беседах нам незачем так строго соблюдать правила. Возможно, сделала это напрасно, потому что Рильмина нет-нет да и срывается. Вот как сейчас.

– Это ваше упущение. Вы здесь для того, чтобы научить его действовать правильно, – строго парирует брат, не позволяя мне проявить лояльность. Слова фрейлины он все же услышал. Осматривается и громко приказывает сопровождающим: – Разгружаемся!

Ясное дело, в отсутствие родителей, которые остались во дворце, он здесь главный. К нему и с вопросами обращаются, и слушаются без возражений. Я же прохаживаюсь по лужайке, посматривая в сторону здания, из которого так никто и не вышел. Такое ощущение, что нас здесь не ждут.

Впечатление обманчиво. Нам просто дают возможность привести себя в порядок, а нашим спутникам снять груз с птиц. Едва последний контейнер касается травы, как прозрачные трипслатовые створки дверей распахиваются, являя главу семейства де’вРонов, его жену и дочь.

Ну что сказать… В изысканности наряда никому из них не откажешь. Ярко-синий глянцевый камзол вице-короля идеально гармонирует с платьем спутницы, лазурным, как вода в море, пронзенная полуденными лучами Адапи. На Ларилине не менее симпатичный комплект: юбка цвета грозового неба и в тон ей короткий жакет, из-под которого, словно облака, выбиваются кружева рубашки.

К манерам тоже никаких нареканий. Суеты и спешки никакой. Первый зрительный контакт со мной. Вежливые улыбки дам, протянутая рука мужчины, по ладони которой я скольжу подушечками пальцев, почти не касаясь, показывая свое расположение к собеседнику. И он тут же радушно меня приветствует:

– Идилинна! Ну, здравствуй, девочка! Как добралась?

– Спасибо, отлично. Погода изумительная для полетов.

Я тоже улыбаюсь, правда, в большей степени потому, что меня смешит забавная смена выражений на круглом одутловатом лице вице-короля, когда он смотрит на вальяжно разлегшегося на траве крага. Изумление, восхищение, опасение…

– Ох, не думал, что он такой большой! – Мужчина в смятении проводит пальцами по подбородку. – Нам сообщили размеры, конечно, и загон для него готов, но, оказывается, знать и видеть – совершенно разные вещи.

Согласна. Мне про Ларилину тоже много хорошего говорили, но вижу я совсем иное. Хотя, разумеется, чисто внешне придраться не к чему: поза самая что ни на есть скромная, глаза опущены долу, голосок елейный.

– У вас очень красивый зверь.

– Он не зверь. – Я вздыхаю, стараясь не выдать своего возмущения вопиющей безграмотностью. – Это ящер.

– Да? – пытаясь сообразить, чем же эти понятия отличаются, девица с удивлением смотрит на крага.

– Ящеры – это как птицы, только без перьев, – со знанием дела сообщает ее мать.

Мне же хочется спрятать лицо в ладони и истерически захихикать, однако приходится сдерживаться и мило хлопать ресничками. Нет, я могу, конечно, прочитать им лекцию по фауне планет, но ведь обидятся. А портить с ними отношения мне нельзя. Папа запретил.

Понять родителя можно. Это я выйду замуж и улечу с Виона, а моему отцу и брату здесь еще жить и править. А если на планете будет оппозиция нынешней власти, тем более такая высокопоставленная, которая может найти себе немало союзников, добра не жди. Папа ведь именно по этой причине так в браке Ваймона и Ларилины заинтересован – в этом случае вице-король станет только союзником, никак иначе.

Ясное дело, что и другая сторона имеет стимул к свадьбе ничуть не меньший. Когда власть уплывает из рук, будешь готов на все, лишь бы остаться при ней. Ничего не пожалеешь, даже собственную дочь.

Впрочем, дочь как раз не против того, чтобы ее использовали. Она лишь смотрит на Ваймона, а дыхание уже становится чаще. Щечки розовеют. В глазах обожание. А уж когда он ей руку протягивает…

– Я так рада нашей встрече, – тихо лепечет Ларилина в ответ на краткое «приветствую».

Я с удивлением перевожу взгляд с нее на брата. Кто-то говорил об угасании привязки? Да тут влечение в самом разгаре, даже слепой это почувствует! Ну и на что же рассчитывает Ваймон? Неужели Рильмина права и он удовольствуется тем, что приготовила для него судьба? То есть послушно исполнит желание родителей и предпочтет сделать вид, что не замечает, как больно его любимой.

Вария даже сейчас, хоть и контролирует свои эмоции, выглядит потерянной. Не знаю уж, что ей шептал брат во время перелета, наверняка клялся, что все будет хорошо и она должна ему верить, но результат аховый.

Он не изменяется даже тогда, когда мы оказываемся в отведенных нам покоях, хотя необычность и оригинальность отделки более чем способствуют отвлечению внимания от всего, кроме… Перламутровых, идеально гладких стен, плавно переходящих в не менее изящные многоуровневые плоскости иссиня-черного, глянцевого пола. Необычной, совершенно прозрачной мебели, из-за чего кажется, что находящиеся в них предметы висят в воздухе, не имея поддержки. Потокам света, проникающим сквозь разноцветный потолок из трипслата.

Да уж… Мне страшно представить, сколько же все это стоит! Понятно, что вице-король не бедствует – род древний, накоплений много, да и нынешний пост весьма доходный, но не настолько же. Интересно, а папа все это видел?

– Насколько я знаю, нет, – задумчиво бегая глазами по интерьеру, отвечает брат. – Вроде бы резиденцию совсем недавно обновили. Любопытно…

По-моему, он в своей заинтересованности даже о присмотре за мной и о влюбленных в него девушках забыл. Весь оставшийся день и половину следующего провел в компании вице-короля и приближенных, также приглашенных на отдых. Нам же оставалось лишь наслаждаться изумительными блюдами в умопомрачительных столовых, гулять по шикарному кустарниковому парку, забавляться с пушистыми йкурпами, которых здесь, пожалуй, больше, чем дорад и ик’лы вместе взятых, и развлекать себя разговорами.

Последнее удовольствие сомнительное. В первую очередь потому, что Ларилина и ее мать считают своим долгом проводить время со мной. Как и мои фрейлины. Что получается в итоге – страшно пересказывать. Одни вопросы и комментарии чего стоят.

– Как же так?! Вария, ты до сих пор не фаворитка?..

– Ваймон из-за тебя столько времени вынужден обходиться без женщины!

– Ты ведь совершеннолетняя! Почему отказываешь?

– Как не стыдно! Ты же мальчика держишь к себе привязанным. А другие ждут…

– Он из-за тебя мне так мало внимания уделяет!

– Это же большая честь – быть для принца законной официальной любовницей!

Они наперебой возмущаются, советуют, расспрашивают. Мы втроем едва справляемся с их наглостью и напором. Даже Рильмина и та вздыхает с облегчением, когда собеседницы наконец соизволили удалиться.

– Можно я встречу этих дорад в каком-нибудь темном закоулке этого ослепительного сооружения? Прибью и скормлю Драку. Случайно, так сказать.

Ярость в ее голосе более чем очевидна. Хорошо, что, кроме нас, фрейлину никто не слышит.

– Нельзя, – на риторический вопрос я риторически же отвечаю. – Драк отравится. А он мне еще нужен.

Да, я нахожу в себе силы шутить, потому что Вария совершенно сникла. Мне ее хоть как-то поддержать нужно! Так она хоть слабо, но все же улыбнулась.

Спать мы ложимся в молчании. Наговорились.

Не знаю, как мои фрейлины, а я уснуть не могу долго. Мысли, воспоминания, образы, впечатления – все это крутится в голове, смешивается, бурлит, рождая самые невероятные сочетания. Руки Ваймона, обнимающие фрейлину так же, как меня обнимают руки Тогриса. Звонкий смех Рильмины, превращающийся в свист ветра. Наш дворец, на который волнами накатывает желтый песок томлинской пустыни. Драк, плывущий по морю, словно аграль…

– Лина! – слышу настойчивый тихий зов. – Лина, проснись же! Нам надо поговорить!

– С ума сошел? – протираю глаза, но голос все же приглушаю, чтобы фрейлин не разбудить.

Смотрю на нежданного посетителя. Решительно сжатые губы, упрямый взгляд, поза уверенная, никаких сомнений в том, что делает… М-да, без ночных откровений Ваймон не уйдет. Придется вставать.

– Идем.

Стараясь сделать это бесшумно, сползаю с кровати и, утащив за собой одеяло, ныряю в дверь столовой. Брат заходит следом, и я нервно вздрагиваю.

Нам с младенчества вбивают в голову, что столовая – это индивидуальное пространство. Прием еды вообще сугубо личный процесс, для которого свидетели не нужны. А тут посторонние. Пусть и в лице брата, по сути, мне родного, но ощущения все равно неприятные. Ладно хоть еды сейчас нет, не так стыдно.

Отбросив приличия, потому что вариантов все равно нет, я опускаюсь на стул и закутываюсь в одеяло.

Ваймон, помедлив, садится прямо на крышку стола.

– Они настаивают, чтобы я на завтрашнем приеме сделал Ларилине и Варии официальные предложения, – начинает без предисловий.

– Да я поняла уже, – отмахиваюсь, вспоминая «содержательную» беседу с хозяйками резиденции.

– Я не хочу, – коротко сообщает брат.

– Чего именно? Варию как фаворитку или Ларилину как жену?

– И ту и другую. Ларилина нравится нашим родителям, она из уважаемой семьи, красивая, богатая…

– Глупая, – не выдерживаю и добавляю, перебивая, потому что брат никогда не позволит себе оскорбить женщину нелестным эпитетом.

На мгновение Ваймон осекается и вновь бросается в бой.

– Возможно. Но я к ней чувствую лишь неприязнь. Раньше это не так сильно проявлялось, но в последнее время неприятие становится все острей. Сегодня я вообще едва выдержал ее прикосновение. Наверное, я однолюб, потому что хочу сделать счастливой одну-единственную женщину.

– Свадебный танец это исправит, – с деланым безразличием я зеваю. – Лет через… десять.

Мне так хотелось сказать пятьдесят, но решаю все же срок снизить и трагизма не нагнетать. Помогает мало.

– Издеваешься?! – рявкает Ваймон так, что я основательно пугаюсь. Подпрыгиваю даже. Вот эту бы ярость да в правильное русло…

– Тише! Девочек разбудишь! – шиплю, снова устраиваясь на сиденье. – А чем ты думал, когда проявлял к Ларилине внимание и позволил всем считать, что согласен на этот брак?

– Я до встречи с Варией действительно был не против. Даже радовался, когда у Ларилины привязка образовалась. А потом понял, как сильно ошибся и какую глупость совершил. Да только менять что-то было поздно. Надеялся, что Ларилина сама отступится, но, видно, не судьба. Хотел сегодня во всем признаться вице-королю, думал, он меня поймет. Но когда тот заговорил о предложении, понял, что это бессмысленно. Лишь врага получу на всю оставшуюся жизнь. И отца подставлю. – Брат взъерошивает пальцами волосы, которые и без того лежат на голове в беспорядке. – Лина! Ну хоть ты меня не добивай, а? Я и так мучаюсь. Помоги лучше!

Пф-ф… Легко сказать – помоги. А что я могу? То есть могу, конечно, поговорить с родителями и постараться их убедить… Нет, не вариант. Времени на это у нас не остается. Да и не поймут они. Скажут, что причина смехотворная. Вот если бы Ваймон Варии совсем лишался из-за брака, тогда, конечно, было бы что обсуждать, а так… И все же…

– Ладно, – еще сомневаюсь, но уже чувствую, что решение близко. Нужно только обдумать его в спокойной обстановке. – Я попробую. Только ты имей в виду, что эта отсрочка будет последней. И жениться тебе все равно придется, если сам ничего за это время не предпримешь и не найдешь веского повода для отказа. Кстати, и переспать с Ларилиной тебе тоже придется при любом раскладе. Только в одном случае это будет разовое наказание за глупость, а в другом многолетняя каторга.

– Я понимаю. Спасибо, сестричка! Буду твоим должником.

М-да. Долг – это очень полезная штука, пригодится. Осталось лишь реализовать идею, которая на самом деле больше сложна в исполнении, чем в своей сути. Потому что… Потому что роль у меня будет не соответствующая моему характеру. Ну да ладно, переживу. Лишь бы Вария наконец обрела уверенность в будущем.

Но это вопрос времени. А пока раскрывать план фрейлине я не буду – она должна вести себя естественно. Как и Ваймон.

Хотя брату не нравится моя таинственность, настаивать он не рискует. Понимает, что иначе нас заподозрят в сговоре. Вария ведь даже не пытается плыть против течения. Она окончательно смирилась с худшим вариантом, грустит и украдкой вытирает слезы, но собирается на прием и помогает мне, спокойно выслушивая болтовню Ларилины, которая решила, что мне без ее ценных советов красивой сегодня не быть.

Мне настрой фрейлины не нравится, но… но он удачно вписывается в план! Особенно в ту его часть, для которой в невероятно красивый хрустальный зал, сквозь грани стен которого просвечивает зеленый фон, окружающий резиденцию, принесли вазы с цветами.

Это же не просто эффектный декор, это символ. Знак того, что женщина готова отдать себя мужчине не на краткий миг взаимного удовольствия, а на более долгий срок, пока он не решит – хочет ее отпустить или желает остаться с ней навсегда. Увы, в качестве любовника, а не мужа.

Гости с любопытством посматривают на ожидающие начала церемонии прекрасные бутоны – крупные, с махровыми ярко-синими лепестками, обрамленными белой каймой, с желтыми пушистыми серединками, напоминающими пух на загривках агралей. Ритрасы – самые редкие растения на Вионе, поэтому мужчины их и дарят фавориткам. Чтобы хоть этим показать, насколько ценят своих любовниц.

Попросив своих фрейлин отойти в сторону и не мешать, я с преувеличенным любопытством рассматриваю живой элемент декора. Жду, когда зал заполнится приглашенными, а вице-король появится в сопровождении своих дам. Ну и, поскольку я тут гостья номер один, направится ко мне. Поприветствовать.

– Надеюсь, ты приятно проводишь время? – заботливо интересуется он, поправляя изысканного покроя камзол, который не очень-то ладно сидит на его грузной фигуре. – Не жалеешь, что не осталась с родителями?

– Нет, что вы! – Этого вопроса я давно ждала, поэтому отвечаю с легкостью, таинственно приглушая голос. – Если честно, я была рада хоть немного отдохнуть от Горана.

Привираю, конечно. Разве можно устать от самого милого на свете синеволосого карапуза, который смешно сопит, пытается за все схватиться маленькими цепкими пальчиками и тащит в рот любой предмет, находящийся в пределах досягаемости. Игрушки, листья, палки, даже землю. Папа говорит, что это инстинкт и мы все так делали. Мол, организм таким образом вырабатывает устойчивость к ядам. Может, он и прав, но я за собой такой тяги не замечала. Или же просто не помню.