Текст книги "Колечко для наследницы"

Эль Бланк
Колечко для наследницы

Глава 1
Выбор и детство. Куда от них деться?

Начинается взросление в славный праздник…

День рождения.

Теплый ветер, резкими порывами набрасывающийся на берег, несет с собой запахи моря – простора, влаги, соли. Раз за разом повторяя свою атаку, играет с волосами, выпутывая из прически синие прядки, рвет с тела одежду и вновь успокаивается, чтобы через минуту вернуться и с новыми силами продолжить наступление. Ласковые лучи Адапи гладят кожу, оставляя на ней ощущение тепла и неги. Скользят по гладкой поверхности воды и взрываются миллионами бликов, когда нежданная волна подкатывает к берегу, ударяясь о скалу. Шумное «бум-ш-ш!» сливается с протяжным стоном потревоженных обитателей скал. Вынужденные подняться в воздух, ворки парят в кристально чистой атмосфере на фоне голубого неба, отливая разноцветным перламутром. Изумительное зрелище.

– Пора, – мелодично вплетается в этот прекрасный фон нежный девичий голос. – Ваш брат прислал сообщение. Нас ждут.

– Подождут, – легко отодвигаю неизбежное.

Наслаждаясь приятными ощущениями, я жмурюсь от слепящих даже сквозь опущенные веки лучей. Сильнее сжав пальцы, оплетающие идущий вдоль обрыва гладкий поручень, наклоняюсь, запоминая ощущение свободы и независимости. Больше я такого не испытаю никогда.

– Осторожнее, не упадите, – вновь проявляет заботу фрейлина. Моего запястья касаются тонкие пальцы в готовности оказать поддержку.

– Вария, – беру ее за руку, вынуждая к откровенности, – скажи мне, это сложно – кого-то любить?

– Нет, что вы! – счастливо улыбается наперсница. – Это такое приятное ощущение: томление, мечты, желание быть вместе… Вам понравится.

Ей легко говорить, она уже отпраздновала свое пятнадцатилетие. И влюбилась сразу. Теперь с моего брата глаз не сводит, при его появлении теряется, краснеет, дышит через раз. Была нормальная подруга и за каких-то два года превратилась в степенную фрейлину, озабоченную вниманием одного-единственного мужчины. А сегодня и мне это предстоит. Потерять голову и сделать выбор. Жуть.

– Допустим. – Я все равно не сдаю позиций, желая все прояснить. – Поначалу это не столь обременительно. А дальше? Ты в курсе, что тебя ждет через три-четыре года, когда организм начнет перестраиваться? А к совершеннолетию? Я слышала, девчонкам совсем плохо становится, особенно вдали от возлюбленного.

– И где же вы наслушались подобного? – Синие глаза подруги смотрят на меня с укором. – Ваша мама будет в шоке.

– Не важно.

Отвожу взгляд в сторону, словно заинтересовалась пролетевшим совсем рядом ворком. Ну не признаваться же в том, что подслушиваю разговоры слуг! Которые, кстати, без ущерба для своих обязанностей весьма активно и охотно обсуждают личную жизнь придворных. И если быть внимательной и осторожной, можно почерпнуть для себя очень многое.

– Не думаю, что вам стоит волноваться. Все это естественно. И от ранних привязок никто с ума не сходил, все спокойно дожидались совершеннолетия. Так что, я уверена, встретите женихов – и все страхи исчезнут, – так и не дождавшись ответа, резюмирует Вария, проявляя присущее ей понимание. Несмотря на юный возраст, она куда разумнее многих взрослых дам-наставниц, на уроках которых чаще мне приходится под них подстраиваться, нежели наоборот.

– Ладно, идем. – Я со вздохом разворачиваюсь, понимая, что откладывай не откладывай, а итог все равно будет один.

По дороге, высеченной в крутом склоне над обрывом, мы доходим до парковой зоны. Камни здесь сменяются низкой травой, море скрывается за скальными поднятиями, пронизанными узкими ручейками. Срываясь вниз маленькими водопадами, водные потоки переливчато журчат, привлекая к себе местных обитателей. В другое время я бы обязательно остановилась, чтобы на них полюбоваться, но сейчас прохожу мимо.

За грядой появляются кустарники и вездесущие вьюны, поднимающиеся по любой вертикальной поверхности. Со стен дворца садовники каждый год снимают буквально врастающие в камень проростки. Не делай они этого, здание за сотню лет скрылось бы в дремучих зарослях. И наверняка превратилось в развалины. А ведь оно так красиво!

Я совсем иначе смотрю на дом, в котором провела свое детство. Огромное внушительное сооружение из серого камня, на котором я рисовала знаки-указатели, играя с дочками придворных в прятки. Высокие оконные проемы, еще полгода назад закрытые прозрачным пластиком, а сейчас затянутые тонким, но куда более прочным трипслатом – подарком исгреан, определенно рассчитывающих, что сегодня я выберу их принца. Ведущие на площадку боковые лестницы, по ступеням которых я столько раз и степенно спускалась, и едва ли не скатывалась кувырком, торопясь на прогулку. Столько воспоминаний!

– Позвольте, я помогу! – Вария подхватывает меня под руку, когда я спотыкаюсь, перестав следить, куда шагаю.

– Спасибо.

Приподняв легкую ткань юбки бледно-голубого платья, я поднимаюсь к призывно распахнутым створкам парадного входа, пытаясь разобраться – что же со мной происходит? Рассеянность, совершенно не имеющая причин. Тревожное ожидание, поселившееся в душе. Ностальгия по уходящему детству… Но почему? Я ведь никуда не уезжаю, как жила, так и останусь здесь жить до совершеннолетия. Что-то определенно меняется в моем сознании. Это и есть тот самый обещанный мамой «переломный момент»?

С каждым шагом, приближающим меня к тронному залу, где собрались прилетевшие на Вион гости, мое волнение растет. Воздух словно сгущается, с трудом проникая в легкие. Яркий свет, падающий в оконные проемы, кажется тусклым. Ощущение тепла сменяется зябкой прохладой, заставляя кожу покрываться мурашками. И все же, когда подошвы моих туфелек ступают на идеально гладкий, отшлифованный до зеркального блеска пол, когда моя фрейлина деликатно отходит в сторону, позволяя мне идти одной, когда голоса, заполняющие зал, стихают, я вновь обретаю уверенность и спокойствие.

Не глядя на придворных, отступивших к стенам, пересекаю зал, чтобы оказаться рядом с родителями. И на гостей пока тоже не смотрю, чтобы не нарушать подготовленный устроителем праздника план церемонии. Мне ведь несколько дней пришлось его заучивать и репетировать.

– Идилинна, – ласково звучит голос отца, – прими наши поздравления.

Он протягивает руки, и я не мешкая шагаю ближе, чтобы оказаться в сильных и таких привычных объятиях. На краткий миг прижимаюсь щекой к плотной ткани темно-синего мундира где-то на уровне груди, потому как папа меня намного выше, и отстраняюсь. Прошептав «спасибо!», поднимаю голову, чтобы заглянуть в глаза изумительного оттенка стремительно темнеющего неба, испытующе всматривающиеся в мое лицо. Они молчаливо спрашивают: все ли в порядке? И я улыбаюсь в ответ, показывая: все хорошо. Мне достаточно понимания – отец поможет, если такая необходимость возникнет.

– С днем рождения, доченька! – Мама искренне радуется тому, что сейчас происходит.

Ее я обнимаю ничуть не менее крепко, хотя, надо уж признаться честно, с ней мы более далеки друг от друга. Папа всегда дела откладывал, если чувствовал, что для меня его внимание в данный момент важнее. Мама же не только не поощряла подобного самопожертвования, но и не раз говорила, что он – император и король Виона, а потому игры с дочкой вовсе не обязательны, ведь есть специально нанятые для этого воспитатели. И сама не слишком часто со мной возилась. Я думаю, мама папу ко мне ревновала. Она даже сейчас радуется не столько моему пятнадцатилетию, сколько тому, что скоро я влюблюсь, выйду замуж и улечу жить на другую планету, к мужу. Тогда папа будет принадлежать только ей.

Впрочем, я напрасно ее в этом укоряю. Мама папу любит. И он в ней души не чает. Так что оба родителя у меня замечательные. Каждый по-своему, да, но этого и следовало ожидать: отец – вионец, а потому покладистый и всегда готовый пойти на компромисс, а вот мама, как истинная шенорианка, характер имеет воинственный. И делить мужа не желает даже с дочерью.

– С праздником, сестричка, – подключается к процессу Ваймон, дождавшись, когда я повернусь к нему. Правда, обнимать не спешит. Несмотря на то что мы родственники, это все равно неприлично, особенно при свидетелях: все же он совершеннолетний мужчина. Так что брат просто касается руки, которую я ему протягиваю.

И снова я улыбаюсь, ведь смотреть на Ваймона и не видеть в нем отца невозможно. Даже мама постоянно сетует, что сын от нее не получил ни единой черточки. Я хотя бы рост унаследовала, родительница тоже своему мужу едва до груди достает, а брат у меня высокий, статный, худощавый. И у нас с ним нет ничего, что характерно для облика шенориан: ни ярко-желтых волос, ни курносого носика, ни карих глаз, ни круглого личика. Маму это очень расстраивает.

– Позволь представить тебе наших гостей, – вновь перехватывает инициативу папа.

Я же глубоко вздыхаю, настраиваясь на церемонию, и разворачиваюсь к залу. Мне ведь не сказали, кто именно желает участвовать в выборе, чтобы я оставалась беспристрастной. Потому я готова увидеть кого угодно – в империи сейчас уже больше семидесяти планет. И шанс стать новой столицей есть у любой из них, при наличии неженатого представителя правящей династии, разумеется, ну и если до этого они статуса столицы не имели.

И сколько же желающих на текущий момент?

Скользнув глазами по ближайшему к нам окружению, понимаю – не так уж много. На фоне синеволосых вионцев всего пятеро мужчин выделяются своей необычной внешностью.

Первым, потому как его планета раньше остальных вошла в состав империи, навстречу шагает белокожий цессянин.

– Хэйрас Навин ли’Тон, – раздается за спиной голос отца.

Глядя в почти скрытые за белой челкой бледно-сиреневые глаза, я заставляю себя улыбнуться. И ощущаю больше беспокойства, нежели желания общаться. Нет, ну он же старый совсем! Ну и пусть альбиносы по пятьсот лет живут, у меня с ним разница лет в двести. Он ровесник моего отца, не меньше. Дикость какая-то.

Впрочем, и второй претендент – яркий красноволосый военный-лансианин не кажется мне намного моложе и привлекательнее. Сговорились они, что ли?

– Ром Олиин ош’Лак, – продолжается представление. – Щер Дилес зе’Орон…

Передо мной появляется серый, совершенно невзрачный молодой человек, больше похожий на бесцветную тень. Видийянин, несомненно. Только у них такой жуткий цвет кожи, от которого у меня снова мурашки бегут по коже.

– Евор Поис ро’дИас…

Темноволосый, симпатичный исгреанин одаривает меня заинтересованным взглядом и тут же отводит глаза в сторону. Однако я успеваю заметить мелькнувшее в них разочарование. И поначалу теряюсь – куда это он сейчас смотрел? Что ему не понравилось? Невольно опускаю глаза и вспыхиваю от догадки: да, фигура у меня еще не женская, и, даже несмотря на элегантное платье и прическу, выгляжу я всего лишь девчонкой-подростком.

– Тогрис Ламин цу’лЗар.

В голосе отца тоже чувствуется возмущение реакцией исгреанина, и мне становится жаль последнего претендента, потому что он-то ни в чем не виноват. Обычный светловолосый томлинец. Высокий, худощавый, с прямым открытым взглядом желто-оранжевых глаз, в выражении которых нет ничего пугающего или раздражающего. К тому же как раз его поведение и внешность отторжения у меня не вызывают. Впрочем, и желания броситься ему на шею тоже. М-да… Вот и думай теперь, нормально это или ненормально. И чего дальше ждать.

А дальше, кстати, официальная часть заканчивается. Распахиваются створки проемов, ведущих на террасу, звучит музыка, по залу разносится шелест голосов и шорох одежд. Кто-то покидает помещение, кто-то просто меняет положение, отыскивая знакомых…

Я вновь оказываюсь в компании Варии. Мои потенциальные кавалеры далеко не уходят, общаются друг с другом, пока не рискуя настаивать на личной беседе со мной. Рядом бдительно кружит Ваймон, не допуская в наш круг посторонних мужчин. А мне становится весело. С одной стороны, понятно – это страховка. Все хотят, чтобы мой организм побыстрее определился, привязался к нужному претенденту и не возникло проблемной тяги к кому-то неправильному. С другой стороны, выглядит происходящее на самом деле смешно.

Прислушиваюсь к себе и понимаю – не так уж страшно. Мне появление первого влечения представлялось каким-то глобальным, катастрофичным, необратимым. В реальности же ничего такого нет. Видимо, зря я себя накручивала. Ну и ладно, мне же спокойнее. А вот выбор все-таки сделать придется.

– Дорогие гости, – вспомнив наставления устроителя, обращаюсь к «женихам», – мне кажется, и нам следует выйти на террасу. В зале мы не увидим того прекрасного зрелища, которое подготовлено в честь вашего прибытия.

– Вашего дня рождения, – мягко поправляет меня ли’Тон.

– Не причина важна, а результат, – парирую я легко. Наверняка потому, что больше не смотрю на цессянина как на будущего мужа. – И он, поверьте, вам понравится.

Я ничуть не лукавлю. Как можно не восхититься стремительно летящими по лазурно-голубому небу лайрами? В сравнении с ними меркнет даже перламутровое оперение ворков. Маленькие бирюзовые создания, с изумительными длинными хвостами, похожими на тонкие золотые нити, раскинув серебристые крылья, скользят в воздушных потоках. Сливаются в единую мерцающую стаю, разлетаются в стороны драгоценными искрами, пикируют, опускаясь на перила террасы под дружное «ах!» зрителей.

Сменяя их, в воздух поднимаются ик’лы – практически невесомые существа, похожие на разноцветные шары. У них сейчас сезон размножения, потому, получив свободу, они мечутся в поиске пары. Кружат радужными хороводами, а найдя партнера, сливаются с ним, разбухают и лопаются, осыпаясь вниз маленькими шариками-детенышами. Теперь им больше года предстоит расти, чтобы затем последовать примеру родителей, пожертвовавших собственными жизнями.

И снова взлетают лайрами. Вернее, соскальзывают с перил, практически падая на площадку, расположенную ниже террасы. На лету подхватывают лежащие на камнях, сплетенные между собой цветы, а затем взмывают ввысь, поднимая гирлянду над дворцом.

– Какая качественная дрессировка, – не удерживается от восторженного замечания видийянин.

– С такими маленькими животными наверняка это несложно, – хмыкает в ответ лансианин. – Вам не приходилось сталкиваться с земульти. Вот кого приручить невероятно сложно.

– Наши хинари тоже не подарок, – презрительно цедит цессянин. – Годами обкатываем.

Томлинец молчит, как и исгреанин. Хотя у последнего определенно есть свое мнение, и он его все же высказывает, когда я вопросительно на него смотрю:

– Мы технику «дрессируем». Это нельзя сравнивать.

– А у вас? – не выдерживаю, обращаясь к Тогрису. – Разве на Томлине нет животных?

– Есть песчаные ящеры. Но они легко идут на контакт. Даже когда поднимаются в воздух.

– Летают? – В моем воображении тут же возникает картинка: мужчина, скользящий на мощном животном над пустыней. Шикарно!

– Только ночью. Днем просто бегают. С высотой уровень радиации быстро растет.

– Все равно это здорово! – радуюсь я, чувствуя, как по коже струится непонятное мне возбуждение. Словно предвкушение чего-то необычного. Наверное, потому и предлагаю: – А хотите на жирали полетать? Сравните ощущения.

– Очень хочу.

Тогрис искренне радуется моему предложению, а вот другие претенденты если и недовольны проявляемым мной вниманием к сопернику, стараются этого не показать. Делают вид, что заинтересованы чем-то иным. Понимают, что их попытки вмешаться будут выглядеть неэтично. И тогда у них шансов точно не останется.

Я же протягиваю томлинцу руку и с трепетом жду, когда его пальцы скользнут по моей ладони. Ведь впервые меня касается чужой мужчина, не родственник.

Сама традиция очень старая. С самого основания империи закрепилась, когда ипериане вот таким своеобразным ритуалом показывали дружеское расположение зоггианам. А еще она в некотором смысле провокационная – да, кожа на руках наименее чувствительна, но иногда этих прикосновений достаточно, чтобы хорошее отношение женщины к мужчине начало трансформироваться во влечение. Тем и ценно доверие, которое я сейчас оказываю Тогрису. Он ведь теперь точно имеет преимущество перед другими.

Касание, поначалу едва ощутимое, легкое, неожиданно становится пленом для моих пальцев. Скольжение превращается в пожатие. И длится оно… чуть дольше, чем нужно. Чуть сильнее, чем требуется.

Томлинец не удержался! Минимально, но все же вышел за рамки приличий. Видимо, я ему нравлюсь, в отличие от…

Бросаю беглый взгляд на исгреанина, и сомнений не остается – этому империанину я точно не нравлюсь. Руки на груди сложил, поза выжидательная, на лице прямым текстом написано: «Скучно». А жаль. Я бы и с ним попыталась контакт наладить. Симпатичный же.

С другой стороны, это его право отказаться от возможности стать моим мужем и императором. Для мужчины, конечно, не составляет особых проблем прожить свою жизнь с нелюбимой женщиной, но все же лучше, когда влечение рождается обоюдное.

Думаю, что и остальные претенденты это понимают. Как и то, какой выбор я сделала.

– Прошу простить, дорогие гости, но нам придется вас покинуть. – Я улыбаюсь и тщательно подбираю слова, стараясь никого не обидеть. – Жирали взлетают только с поверхности земли, как и приземляются. Так что для полета нужно спуститься в аэрариум. Вы можете остаться здесь, представление будет продолжаться. Или же присоединяйтесь к нам, я буду рада.

Удивительно, но радовать меня решается… видийянин! Лансианин и исгреанин, коротко кивнув, отступают к ограждению, от которого отошли, чтобы нам удобнее было общаться. Цессянин, на мгновение замешкавшись, тоже следует их примеру. В итоге по залу, коридорам дворца, лестнице, а затем дорожке, ведущей к загонам, я иду в сопровождении Тогриса и Щера. Вария и Ваймон следуют за нами, стараясь оставаться незаметными и не мешать.

Через несколько минут, когда распахиваются двери аэрариума, я любуюсь на удивленно вытянувшиеся лица моих спутников. Оно и понятно – мирно расслабляющиеся на травяной подстилке жирали, среагировав на наше появление, тут же вскакивают и принимаются подпрыгивать, смешно выбрасывая две длинные тонкие лапки в стороны и удерживая равновесие на третьей. Они танцуют, привлекая к себе внимание, ведь выбор наездника это для них единственная возможность подняться в воздух. А летать эти существа очень любят.

Изумление мужчин сменяется растерянностью, едва я тихим свистом подзываю свою любимицу. Жали – темно-синяя жираль, совсем молоденькая, но при этом достаточно крупная, хлопая крыльями, стремительно бросается мне под ноги и распластывается на траве. Повторяя ее движение, еще четыре особи покидают стаю, подчиняясь свисту смотрителей загона.

Пока гости внимательно слушают краткие наставления моего брата, на собственном примере показывающего, как правильно сидеть на неведомом ранее средстве передвижения, я и Вария удобно устраиваемся на пушистых спинках, в плотном пространстве между шестью сложенными крыльями. А дальше наслаждаемся. Сначала быстрым разбегом, когда жирали разгоняются для взлета, а затем планирующим полетом с медленным набором высоты.

Летать в платье, разумеется, не так удобно, как в брюках, но принципиальной разницы все равно нет. Особенно если юбка объемная. Приходится лишь следить, чтобы ткань не мешала животному, не поднималась потоками воздуха вверх и не закрывала обзор.

Я оглядываюсь, отыскивая взглядом своих кавалеров. Томлинец, выбравший ярко-зеленую особь, выглядит совершенно спокойным, а вот видийянину, сидящему на черной с белыми пятнами жирали, явно не по себе. Вперед наклонился излишне сильно, за шею животное схватил в поиске дополнительной опоры. Определенно боится. И совершенно напрасно, потому что свалиться с жирали можно только при очень большом желании. У нее всегда два крыла оказываются изогнуты так, что окружают наездника. Тому просто некуда падать.

Теперь в моей душе и к Щеру рождается волна сочувствия. Он ведь так много теряет! Сосредоточенный на том, чтобы держаться, не видит ни красоты неба, покрытого белыми штрихами облаков, ни зеленого простора огромного парка, разбитого вокруг дворца, ни плотной городской застройки у самого горизонта, к которой мы медленно приближаемся. Вагдрибор – столица Виона, однако дворец не является его частью и всегда оставался изолированным.

Не знаю, было ли это в планах устроителя праздника, но, едва мы оказываемся над городом, в воздух поднимается целая стая жиралей. Окружив кольцом, они нас сопровождают, и я с легкостью узнаю среди наездников вице-короля Виона, его жену и дочь – Ларилину.

Хорошее настроение тут же сходит на нет. Не только у меня, но и у летящей бок о бок со мной Варии. Мы обе не в восторге от этой девицы, а причина проста до банальности – у нее тоже привязка к моему брату, а сбивать ее он не торопится, потому что все, а в особенности ее отец, на свадьбе настаивают. И меньше всего мне хочется портить себе праздник присутствием этой раздражающей особы.

Увы… Мы уже обратно поворачиваем, а сопровождающая кавалькада от нас не отстает и возвращаться в город не спешит. Вот меня теперь и гложет вопрос: то ли это я сглупила, когда сюда полететь решила, то ли они и без моей самодеятельности все равно оказались бы во дворце.

– Идилинна! С праздником, дорогая наша девочка!

Вице-король, едва мы приземляемся, торопится подойти ко мне, чтобы приветствовать. И я, испытывая чувство вины за свое нежелание видеть его семью рядом, подаю руку. Он хороший империанин, добрый, и не виноват, что дочка не в него характером пошла. В маму, да… Вот в эту худющую, затянутую в облегающее темно-синее бархатное платье даму, которая на голову выше своего полноватого мужа и ведет себя куда более чопорно, как и говорит:

– Пятнадцатилетие – самый ответственный этап в жизни наследниц. Мы все в ожидании решения, кто же станет новым императором.

– Легкого выбора вам, – скромно опустив глаза, вторит ей Ларилина.

Зубы сводит от приторности, с которой эта… ол’ва[1]1
  Самое ядовитое растение на Вионе. – Здесь и далее примеч. авт.


[Закрыть] меня поздравляет. Сладко на вкус, а по факту потом сутки мучаешься, пока организм от яда не избавится. И ведь отказать в общении нет никакой возможности – статус не позволяет!

Хорошо, что брат меня выручает. Приобняв потенциальную невесту одной рукой, ухитряется второй обвить талию помрачневшей Варии и утащить обеих в сторону. Теперь влюбленная девица становится проблемой моей фрейлины, зато я вновь могу сосредоточиться на своих кавалерах. Тем более они уже стоят рядом и ждут.

– Вам понравилось? – спрашиваю, потому что действительно хочу понять, что же мужчины чувствуют.

– Очень приятный полет. На ящерах все же менее комфортно, – первым отвечает Тогрис.

– Для меня это совершенно новые впечатления, – словно извиняется Щер, виновато разводя руками. – На Видийх вечный туман и нет возможности видеть такие большие открытые пространства.

– Как же вы ориентируетесь?

Вопрос срывается с моих губ и губ томлинца настолько синхронно, что мы от неожиданности замолкаем, а потом вместе смеемся невероятному совпадению.

– По магнитным полям. – Видийянин, ответив нам, тоже улыбается, но как-то иначе. Грустно, что ли. Или просто устало?

– Давайте вернемся в зал. Нас ждут. – На этот раз я протягиваю руки им обоим, так и не определившись в своих предпочтениях. Да, внешность томлинца мне больше импонирует, но и мужество видийянина, до этого ни разу не поднимавшегося в воздух, достойно восхищения. Значит, и шансы у мужчин должны быть равные, а дальше… дальше пусть организм решает. Привязка ведь на уровне физиологии формируется.

Потому стараюсь не анализировать, что мне приятнее – уверенное, уже знакомое пожатие теплой руки Тогриса или осторожное, едва ощутимое прикосновение прохладных пальцев Щера. Просто жду, когда они воспользуются возможностью, которую я им предоставляю. Да и в оставшееся до ужина время больше не провоцирую ни себя, ни кавалеров. Любуюсь очередным ярким представлением, которое запускается, едва мы поднимаемся наверх, а когда оно заканчивается, в сопровождении Варии ухожу в свою комнату. Это только принцы приглашены в зал на личную беседу с императором, а мне там делать нечего.

Энергична и упряма, в курсе всех событий…

Мама.

– Лина, ты закончила ужинать? Выходи, обжорка, я тебя жду!

Из-за неплотно прикрытой двери столовой до меня доносится громкий уверенный голос. Шаги. Шорохи. И новая порция добродушного возмущения:

– Вария! Почему платье не убрано? И кровать не готова! Ты опять за этим не следишь? До сих пор в мыслях на жирали летаешь?

– Я сейчас. Простите! – сплетается с нотацией виноватый лепет фрейлины. Однако, несмотря на это, родительница продолжает сетовать:

– Ты одна уже не справляешься. Придется брать еще одну наперсницу… Лина! Ты как не моя дочь, честное слово! Сколько можно есть?

– Иду, иду…

С сожалением посмотрев на тарелку, куда я только что положила добавку, поднимаюсь из-за стола. Аппетит у меня на самом деле зверский. И это никак не соотносится со способностями шенориан, которые я должна была от мамы унаследовать. То есть вместо того чтобы спокойно голодать сутками напролет, кушаю я вполне плотненько. А вот вес не набираю, и куда исчезает избыток веществ, никому не ведомо.

– Ну-ка, дай на тебя посмотрю…

Я едва успеваю открыть дверь столовой и ступить на мягкий ковер своей спальни, а мама уже стоит рядом. Окидывает придирчивым взглядом изящную ночнушку из тонкой белой ткани, распущенные волосы, перехваченные широкой лентой, многозначительно хмыкает и, крепко вцепившись в запястье, тащит к кровати, чтобы усадить, набросить на плечи теплое пушистое покрывало, сесть рядом и приказать:

– Рассказывай!

– Что именно? – обреченно вздыхаю, поджимая ноги под себя и укутываясь плотнее.

– Все! – предсказуемо масштабно заявляет родительница. Смеется и снижает объем требований. – Кто тебе понравился, разумеется!

– Я не уверена…

– Ой, да ладно! – Карие глаза, потрясенные моей скрытностью, поднимаются к украшенному орнаментом высокому своду потолка. – То-то я не видела, как ты на цу’лЗара смотрела. Ну и правильно. Он с тебя глаз не сводил.

– Зе’Орон тоже хотел быть рядом. Я ему понравилась.

– Еще бы не нравилась. Ты же наследница, – легко отмахивается мама. Смотрит на мое недовольное лицо, потому что с объяснением я не согласна, и восклицает: – Лина! Наивная! Да заинтересованность видийянина влечением и не пахнет! Он же второй сын короля. Никаких перспектив на правление планетой. Потому и цепляется за возможность стать императором.

– Ясно. – Хотя и остаюсь при своем мнении, но больше не спорю. – А ро’дИасу мой статус, видимо, безразличен, я ему внешне не приглянулась.

– Про него вообще говорить не хочу! Даже твой отец возмутился. Если бы не подарок, который исгреанин сделал, его выгнали бы с праздника, – сообщает мама. Разве что ее объяснение в корне отличается от того, которое я дала поведению мужчины. – У этих вояк пунктик на синем. На дух этот цвет не выносят. А уж голубой и подавно. Вот и зачем, в таком случае, на отбор лететь?

– Может, принц надеялся, что отторжение не проявится? – неожиданно слышится тонкий голосок.

Удивительно, но вмешательство Варии, которой обычно всегда доставалось за попытки вступить в разговор без разрешения, на этот раз остается безнаказанным. Мама лишь бросает на нее задумчивый взгляд и высказывает иное предположение:

– Или его отец на участии настаивал. Тогда я не удивлюсь, если ро’дИас специально так себя повел, чтобы уж его точно не выбрали.

– Полетел на отбор, только лишь чтобы исполнить волю родителя? – ужасается фрейлина.

– Ну да. Со стороны посмотреть – к нему никаких претензий. Он долг выполнил, попытался, но не смог получить такую драгоценность, как рука наследницы. – Мама усмехается и возвращается ко мне. – Значит, Тогрис цу’лЗар, – говорит утвердительно. – Ну что ж, хороший выбор.

– Я еще не решила! – аж подпрыгиваю от возмущения.

– Ага, верю. – Язвительности в голосе родительницы прибавляется. – Предпочтешь одного из старых прожженных интриганов, который будет всю жизнь тобой управлять. Ты повзрослеешь, а он этого даже не заметит, продолжая считать глупой маленькой девочкой. Шикарная перспектива!

Она права. Увы, но так и есть. То есть будет, если рискну выйти замуж за лансианина. Или цессянина.

– Почему?.. – не выдержав, всхлипываю, размазывая покатившиеся по щекам слезы. – Почему у меня выбор такой маленький? Семьдесят планет! А женихов…

– Прекратить истерику! Немедленно! – командным голосом приказывает мама.

Шенорианка. Характер у нее несгибаемый. Проще послушаться, чем продолжать настаивать на своем, встречая нешуточное сопротивление. Даже папа так поступает. Вот и мне приходится, вцепившись в платочек, который подала торопливо подскочившая Вария, убирать с лица следы паники. И слушать.

– Кто бы жаловался, только не ты! У тебя пять – Идилинна, слышишь? – целых пять претендентов! У меня не было никого, кроме твоего отца. Вообще не было выбора, понимаешь? Твоя прабабушка дала обещание бабушке твоего отца, когда тот родился, что ее внучка выйдет замуж за ее внука. Глупое обещание, опрометчивое. А в итоге меня лишили выбора. Но я же не жаловалась. Ты от меня хоть полслова упрека отцу слышала? Вот то-то же! А мало претендентов прилетело, потому что остальные – трусы! Не хотят брать на себя ответственность. Ясное дело, проще управлять одной-единственной планетой, на которой ты у себя дома, чем решать проблемы разных планет, решившихся на объединение. А ты подумай, дочка, нужен ли империи нерешительный, не способный принимать волевые решения император? Так что радоваться нужно, что недостойные претенденты сами избавили тебя от необходимости с ними знакомиться. А что касается любви, – из голоса исчезает металл и появляются ласковые нотки, – она придет обязательно, кого бы ты ни выбрала. Не сейчас, так после танца. Даже не сомневайся. Такова уж наша физиология.

Сраженная ее словами, я и не замечаю, как успокаиваюсь. И на мокрый платок в руке смотрю с недоумением. Действительно, было бы из-за чего расстраиваться! Ведь есть тот, кто мне симпатичен. Даже двое. Одного из них одобряют мои родители. Ну и какие проблемы? Да никаких.

– Я поняла, – киваю и признаюсь: – Мне на самом деле Тогрис нравится.

– Вот и замечательно! – с облегчением вздыхает мама, поднимаясь на ноги. Убирает за ухо желтую прядку, выбившуюся из прически, и расправляет юбку. В отличие от меня, она ко сну еще не готова, даже пришла в нарядном платье, в котором на празднике была. – Тогда ложись спать. На официальное объявление утром тебе приходить не обязательно, но с кавалером общаться придется весь день. Он имеет на это право.