Текст книги "Эффект Грэхема"

Глава тринадцатая
Джиджи
У кого-то свидание

Проснувшись на следующее утро, я вижу на почте весьма сурово сформулированное письмо от руководителя спортивного отделения.

В письме всего две строчки, и в нем говорится, что я наряду со всеми остальными игроками хоккейной программы должна явиться в Центр Грэхема ровно в час дня. Тот, кто не придет, должен либо иметь справку от врача, либо лежать в могиле. Подозреваю, последнюю часть этого предложения добавил Чад Дженсен, потому что она определенно в его духе.

Благодаря пожертвованиям от бывших студентов вроде моего отца хоккейный комплекс Брайара представляет собой практически самостоятельное маленькое королевство на территории кампуса. У нас свой спортзал и тренировочный центр с кучей помещений для выполнения физических упражнений, тренажерный зал, несколько саун с горячими и холодными ваннами. Два огромных медийных зала, два катка, гигантские раздевалки.

И большой актовый зал, где и проходит сегодняшняя встреча, на которой предстоит обсудить события минувшего вечера.

На сцене собрался весь тренерский состав и мужской, и женской программы. Под их взглядами игроки заполняют первые три ряда мягких кресел. У подиума стоит высокая стройная женщина в белом брючном костюме, у которой буквально на лбу написано: «Связь с общественностью».

Тренер Дженсен выглядит так, будто хочет убить всех и каждого в этом зале, включая его собственных коллег. Он подходит к микрофону у подиума и с места в карьер начинает собрание. Говорит он резко и раздраженно.

– Хотелось бы поздравить всех вас за то, что нарушили мои субботние планы. Субботу я планировал провести с внучкой. Ей десять, и с недавнего времени она интересуется тигровыми акулами. Она плакала, когда я сказал, что не смогу сегодня пойти с ней в океанариум. Вы все, поаплодируйте себе за то, что заставили десятилетнюю девочку плакать.

Сидящая рядом со мной Ками пытается заглушить смех рукавом худи.

– К другим новостям, – объявляет он. – Тим Коффи выбыл как минимум на четыре недели из-за растянутого запястья. Он пропустит всю подготовку к сезону и, вероятно, несколько игр.

Всю эту тираду Дженсен подкрепляет сердитым взглядом в сторону врача нашей команды, как будто тот лично растянул Коффи запястье. К чести своей, доктор Парминдер даже не вздрагивает. В отличие от Тима Коффи. Сидящий в переднем ряду веснушчатый старшекурсник пристыженно опускает голову. Я слышала, он провел ночь в травматологии.

– Даже не буду говорить о том, как глупо и безответственно вы все повели себя прошлым вечером. Я все понимаю, я тоже был молод. Я тоже в свое время любил хорошие вечеринки. Я не буду читать лекцию о распитии спиртного, хотя многие из вас даже не достигли соответствующего возраста. – Он многозначительно смотрит на младшие курсы. – Я даже не буду сильно давить насчет драки. Но какой недоумок решил снять драку и запостить ее?

Он медленно и театрально хлопает в ладоши, чем вызывает новую волну беззвучных смешков у Камилы.

– Поздравляю, недоумок, ты отпугнул болельщиков, – в отвращении качая головой, Дженсен решительно уходит с подиума.

Его сменяет мой тренер. Эдли прочищает горло и обращается к аудитории.

– Чад хотел сказать, что с нами связались крайне обеспокоенные фанаты и выпускники, и нам приходится с ними разбираться. Речь идет о спонсорах, – многозначительно добавляет он. – Может, вы забыли, но именно с их пожертвований оплачивается содержание всего этого современного комплекса. Именно благодаря им ваши раздевалки забиты новейшим снаряжением. Именно благодаря им каждый год несколько ваших игр показывают по телевидению – вы видели, чтобы у каких-нибудь других программ первого дивизиона были такие привилегии? В этом колледже – самая элитная программа на всем Восточном побережье, и не просто так. Да, может, мы и притягиваем талантливых игроков, но на их развитие нужны деньги. И теперь благодаря событиям вчерашнего вечера нам звонят и пишут спонсоры, спрашивая, почему у нас такой бардак. Почему наши собственные игроки ломают друг другу запястья и каким образом это поможет нашей команде выйти в плей-офф, не говоря уже о победе в каких-то там чемпионатах.

Рука Уитни – нашего бесстрашного и дерзкого капитана – выстреливает вверх. Тренер Эдли, заметив, кивает ей.

– Да, Уитни?

– Для протокола хочу отметить, что женская команда никак не связана со вчерашней дракой и никоим образом не опозорила это славное заведение.

По просторному залу эхом разносятся смешки.

– Учту, – не спорит Эдли. – Тем не менее это не меняет того факта, что мы переходим в режим срочной ликвидации неблагоприятных последствий, а для этого потребуются объединенные усилия участников обеих программ.

Эдли кивает в сторону дамочки в белом костюме, которая сменяет его у микрофона.

– Добрый день. Меня зовут Кристи Дельмонт, и я – исполнительный вице-президент по маркетингу и связям с общественностью в Университете «Брайар».

Почему современные должности называются так, будто их с потолка взяли?

Следующие десять минут Дельмонт устанавливает для нас правила и перечисляет все смертные грехи, которые нам больше нельзя совершать. Никаких драк и явных проявлений враждебности на публике. В случае проявления враждебности – ничего не снимать и не записывать. Не давать интервью и не выпускать заявлений без предварительного одобрения – ее личного или спортивного отделения, пока она займется созданием безупречного имиджа новой команды «Брайара» – «Иствуда», который затем будут транслировать все бостонские газеты.

– Вы будете хвалить своих товарищей по команде, – безапелляционным тоном заявляет она, повернувшись к парням. – Я рассчитываю, что вы будете активно целовать друг другу задницу, рассыпаясь в каждом индивидуальном интервью в самых лестных выражениях. Ни намека на недружелюбие. С этого момента вы друг друга любите и обожаете.

Она возвращается к стопке бумажек, разложенных на кафедре, и берет следующую.

– Главная наша задача на данный момент – успокоить спонсоров. Они прислали мне перечень ближайших рекламных и благотворительных мероприятий. Я привлеку многих из вас к участию, а на благотворительной акции для выпускников в декабре вы будете отвечать за организацию нескольких моментов, включая негласный аукцион.

Она снова смотрит на записи, потом поднимает голову и окидывает взглядом толпу.

– Джиджи Грэхем и Люк Райдер, – окликает она, – вы не могли бы поднять руки, чтобы я вас видела?

Мне становится не по себе, до такой степени, что хочется вжаться в кресло и спрятаться, но Ками тут же толкает меня локтем, вынуждая поднять руку. Райдер, сидящий в ряду перед нами, делает то же самое. Судя по языку тела, энтузиазмом он, как и я, не горит.

– Если у кого-то из вас есть планы на вечер, отменяйте, – строго заявляет Кристи Дельмонт. – Сегодня в Бостоне благотворительный гала-вечер, организует его Лиса Уиклер, чья семья является одним из наших главных спонсоров. Вы посетите вечеринку в качестве представителей Университета Брайар и ваших соответствующих хоккейных программ.

– У кого-то свидание, – фыркает кто-то из парней.

Что, простите? Они же не могут заставить меня начать посещать всякие гала-вечера против воли, правда?

И почему из всех людей они отправляют Райдера? Легко догадаться, зачем им я. Как любит напоминать Райдер, моя фамилия – Грэхем, она здорово придает веса.

Вот только с чего вдруг они решили привлечь к этому мероприятию самого необщительного человека из всех, что я встречала? Да еще и отправить его представлять Брайар на мероприятии, где надо всем улыбаться и пожимать руки?

Как только собрание заканчивается и нас распускают, отвожу в сторонку тренера Эдли – у меня есть кое-какие вопросы. Вижу, как Райдер разговаривает с Дженсеном, – судя по всему, о том же. Судя по недовольному выражению лица, у Дженсена ответов нет.

Эдли признает, что не знает, почему выбрали Райдера, но подтверждает причину выбора моей кандидатуры.

– Знаю, ты такое ненавидишь, но поклонники хоккея обожают твоего отца, – извиняющимся тоном объясняет он. – Прости. Знаю, ты предпочла бы держаться от всего этого в стороне.

– Все нормально, – вру я. – Я с радостью сделаю что надо.

Впрочем, из зала я выхожу, кипя от негодования и раздражения.

– Джи, ты в порядке?

В коридоре меня поджидает Кейс, и выражение лица у него обеспокоенное. На нем спортивные брюки и худи с эмблемой Брайара, светлые волосы взлохмачены, как будто он то и дело их поправлял, пока ждал меня.

– Да, все нормально.

– Эта затея с Райдером – просто чушь. Хочешь, я поговорю с Дженсеном, спрошу, нельзя ли отправить меня вместо него?

– Нет, все в порядке. Правда, – добавляю я, заметив его скепсис. – Не хочу мутить воду.

Мы подстраиваемся под шаг друг друга и направляемся по коридору к холлу.

– Я не хочу, чтобы ты водилась с этим парнем, – ворчит Кейс.

Что ж, тогда лучше не упоминать при нем, что я в любом случае планировала встретиться с Райдером сегодня вечером. Мы собирались потренироваться, пока Джордан Трагер не решил, что важнее сломать запястье бедняге Тиму. Теперь тренировку придется перенести, и все из-за тупицы Трагера.

– Все со мной будет хорошо, – уверяю я.

И ты больше не мой парень, хочется добавить мне. Он больше не имеет права голоса по поводу того, с кем я провожу время.

В холле я прощаюсь с Кейсом, потому что у дверей меня уже поджидают девочки из команды.

– Джиджи, – окликает он, пока я не успела уйти. – Пожалуйста, избавь меня от мучений.

В груди поднимается недовольство.

– Я не могу. Мы больше не вместе, Кейс. Я не хочу встречаться с тобой.

Он кажется таким раздраженным и расстроенным, что я тут же чувствую укол вины, но заставляю себя проигнорировать это ощущение и иду к выходу.

* * *

Вечером того же дня я еду в Гастингс забрать Райдера перед гала-вечером наших спонсоров. Письмо, отправленное мне дамочкой из отделения по связям с общественностью Брайара, гласило, что там дресс-код – от полуофициального до строго вечернего.

Иными словами, требуются модные изыски, от которых я вечно начинаю нервничать.

Что это вообще значит – что одни женщины придут в строгих брюках и красивых блузках, а другие – в расшитых блестками коктейльных платьях в пол?

Какого рода гала нас ждет?

В итоге я пошла на компромисс и выбрала маленькое черное платье. Волосы распущены, косметики минимум, за исключением смелого акцента в виде красной помады. После сегодняшнего собрания я даже сходила и сделала французский маникюр, то есть, в сущности, спустила деньги в унитаз, потому что, как только на следующей неделе официально начнутся тренировки, пальцы у меня снова будут в хлам.

На каблуках медленно взбираюсь на крыльцо и звоню в дверь, гадая, какой будет часовая поездка до Бостона с Райдером на соседнем сиденье. Он же почти не говорит. И, хотя обычно я не против спокойно помолчать в компании друзей или домочадцев, неловкая тишина меня нервирует. Может, придется поставить плейлист для медитации. Постараться отключиться от его присутствия.

Дверь распахивается, и меня встречает знакомое лицо, пара лукавых глаз. Шейн, увидев меня, улыбается, а заметив мой наряд, стонет.

– Да ты хороша. Можно, лучше я пойду с тобой на свидание?

– Еще раз назовешь это свиданием, я тебе по шарам врежу, – ласково откликаюсь я.

– Не надо грозиться всякими развлечениями, – он дерзко улыбается, и на щеках у него появляются ямочки. Опасное зрелище – всего мгновение, и я отвлеклась.

Он открывает дверь пошире.

– Заходи. Надо, чтобы ты нас кое в чем рассудила.

– В чем рассудила? И кого? – пытаюсь заглянуть ему за плечо, но кажется, что в комнате он один.

Он берет меня за руку и тянет внутрь. Развеселившись, иду за ним в гостиную, которая, разумеется, выглядит как типичная холостяцкая берлога. Огромный диван из нескольких секций, два кожаных кресла, огромный телевизор и куча пивных бутылок на кофейном столике. Несмотря на заставленный стол, в комнате чисто и опрятно, так что они не совсем дикари.

Беккетт Данн, распластавшийся на выдвижной части дивана, улыбается, заметив меня, и ямочки у него тоже просто огонь.

– Грэхем, – приветствует он, как будто мы с ним старые друзья.

– Где Райдер? – спрашиваю я.

– Через минуту спустится, – отвечает Шейн. – Сначала рассуди нас.

– Ладно, подыграю. В чем рассудить?

Шейн засовывает руки в задние карманы джинсов и принимается раскачиваться на пятках.

– На какую фразу для съема ты бы лучше отреагировала.

– Вы тренируете фразочки для съема? Какое благородное занятие.

– Мы не тренируем. Мы пытаемся установить, кто из нас прав. Спойлер: прав я.

– Что-то мне подсказывает, что вы оба ошибаетесь, – любезно сообщаю ему я.

– Не-а, – тянет Беккетт.

Снова эти ямочки. Помоги боже женщинам, на которых они опробуют свои фразочки. Вынуждена признать, даже я от них не застрахована. Они оба кажутся мне привлекательными. Если бы я захотела снова встречаться с хоккеистом, согласилась бы на любого из этих двух. По крайней мере, в том, что касается внешности. Насчет характера надо посмотреть.

– Я говорю, что надо проявить обаяние, – объясняет Шейн. – Капельку остроумия.

– Думаешь, твой вариант остроумный? – ржет Беккетт.

Шейн его игнорирует.

– Ужасно остроумный, – заверяет он меня.

Я поворачиваюсь к Беккетту.

– А ты что скажешь?

– Я считаю, нужен прямой подход. Мы – и девушка, и я – оба знаем, чего хочет другой. И фразочка должна это отражать.

Теперь я заинтригована, не буду отрицать.

– Ладно, давайте послушаем, что там у вас.

Шейн хватает со столика полную бутылку пива и протягивает мне.

– О, я не пью, я за рулем.

– И не надо пить. Просто подержи. Войди в роль.

Я смеюсь, когда он вручает мне бутылку и выводит в центр комнаты, где быстро обустраивает сцену, как режиссер любительского театра.

– Итак, ты в клубе, верно? Играет какая-нибудь тупая песенка в стиле R&B или еще что. Ты уже на волне.

Я принимаюсь покачивать головой в такт воображаемой музыке.

Он взирает на меня в полном отчаянии.

– О нет. Я не подойду к тебе, если ты так танцуешь.

Я пялюсь на него в ответ.

– Если хочешь, можем сыграть в эту твою игру, если нет, я найду Райдера и уберусь отсюда…

– Ладно-ладно, продолжим. Готова?

– Вроде да.

Не знаю, что такого особенного в хоккеистах, но мне все они кажутся ненормальными. Сексуальными, но ненормальными.

Шейн отходит к двери, похрустывает костяшками пальцев, а затем, полностью войдя в роль, направляется ко мне. Каждое его движение излучает уверенность. На лице – фирменная улыбка. Одна рука в кармане, образ этакого крутого парня.

– Привет, – говорит он мне.

– Привет, – подыгрываю я.

– Я Шейн.

– Джиджи.

– Скажи мне кое-что, Джиджи. – Он слегка склоняет голову. – Ты, случайно, не занимаешься контрабандой органов? Потому что ты только что украла мое сердце.

На миг в комнате воцаряется абсолютная тишина. А потом я от смеха чуть не роняю пиво на ковер.

Беккетт забирает у меня бутылку до того, как она успевает накрениться.

Посмеиваясь, он поворачивается к своему другу.

– Вот видишь?

– Да, видишь? Она смеется. Я попал в точку. – Шейн вдруг сощуривается, глядя на меня. – Так ведь?

– Ну…

– Да ладно, Жизель. Я знаю, что тебе понравилось.

– Как бы сказать… Не знаю, понравилось ли, но… – Я перевожу дыхание, задавив новую волну смешков. – А ты что приготовил? – спрашиваю я Беккетта.

Он снова вручает мне бутылку.

– Можешь снова сделать то движение головой?

Я покорно повторяю сцену.

Беккетт подходит ко мне не менее уверенным шагом. Черт, до чего эти парни уверены в себе.

– Привет, – начинает он.

– Привет.

Он прикусывает уголок губы.

– Знаешь, я бы хотел тебя трахнуть. А ты меня?

Челюсть у меня так и отваливается, и пару мгновений я беззвучно открываю рот.

Наконец мне удается снова обрести дар речи.

– Я… впечатлена.

Он соблазнительно улыбается.

– Хочешь выбраться отсюда?

– Да, – отвечаю я, слегка запыхавшись. – Думаю, да.

– Да пошли вы, – стонет Шейн. – Ты бы ни за что на свете так не отреагировала.

Я обдумываю его жалобу.

– Могла бы, если бы хотела переспать с ним.

– Но моя фраза тебя рассмешила!

– Да, – соглашаюсь я, – но, если мы тут оба для секса… – киваю в сторону Беккетта, – то, думаю, я бы выбрала его.

Беккетт сияет.

– Ты мне сразу понравилась, Грэхем.

– Я не помешал? – раздается вдруг голос позади нас.

И я вдруг замечаю в дверях Райдера.

У меня перехватывает дыхание. Ого. Он умеет себя подать. На нем черные строгие брюки и серый пиджак поверх классической черной сорочки. Галстука нет, верхняя пуговица расстегнута. Он гладко выбрит, но темные волосы все равно взлохмачены, как у этакого непослушного мальчишки.

Я стараюсь не обращать внимания на то, как замечательно он выглядит.

– Твои друзья пытаются затащить меня в постель, – объясняю я.

Он пожимает плечами.

– Выбирай Шейна. Его недавно бросили, ему не повредит перепихон из жалости.

Шейн показывает ему средний палец, а потом поворачивается ко мне.

– Никто меня не бросал. Как я все время говорю этим придуркам, это был разрыв по взаимному согласию.

– Ох, дорогуша, не бывает разрыва по взаимному согласию, – честно говорю я. – Никогда.

Беккетт фыркает.

– Видишь, приятель? Она это тоже понимает.

– Ты готова идти? – спрашивает Райдер.

– Да, пойдем.

Подходя к нему, не могу не заметить, как взгляд сапфировых глаз медленно скользит по моему телу.

– Что? – спрашиваю я. Мне как-то неловко.

Он тут же отводит взгляд.

– Ничего. Поехали.

Глава четырнадцатая
Джиджи
Подготовка

Из дома мы с Райдером выходим в молчании. Я снова поглядываю, подумывая, не сказать ли, как хорошо он выглядит, но, поскольку он мне комплимент не сделал, ничего не говорю.

– Это мой, – киваю я на припаркованный у дороги SUV.

Я сажусь за руль, он – рядом. Мы пристегиваемся. Я завожу машину, а он все молчит.

Я снова поглядываю на Райдера.

– Слушай, я знаю, что ты всю дорогу будешь трещать без умолку, так что сразу прошу: хоть иногда давай моим ушам передохнуть, ладно?

Он фыркает.

– Ладно, Люк, поехали.

– Не называй меня так.

– Разве тебя не так зовут? – уточняю я, закатив глаза.

– Никогда не любил это имя, так что всем представляюсь Райдером.

Мне вот кажется, что Люк – довольно дерзкое имечко, но суровое выражение его глаз намекает, что на эту тему его лучше не подкалывать, так что я пожимаю плечами и выруливаю на дорогу.

– Дженсен сказал, почему выбрал тебя для этого жуткого мероприятия? – с любопытством спрашиваю я.

– Он меня и не выбирал. Та дамочка из пиар-отдела выбрала, – поясняет он, а потом с сарказмом продолжает: – Она считает, что первый игрок, выбранный в драфте, – отличная характеристика, которая пригодится, когда убалтываешь потенциальных спонсоров.

– Она понимает, что уболтать – это вообще не про тебя? Ты же на это физически не способен, – вежливо уточняю я. – Ее бы хоть предупредил кто.

– Как бы не так.

И, будто в доказательство моих слов, он замолкает, пока я делаю все возможное, чтобы это изменить.

Я пытаюсь поговорить о тех, кого Дженсен включил в состав команды. Жалуюсь, как нам не повезло, что нас отправили на это мероприятие. Рассказываю ему о своем расписании в новом семестре. Он меж тем общается посредством ворчания, вздохов и пожимания плечами. Лицо тоже принимает весьма ограниченный набор выражений, притом не слишком эмоциональных. Первое выражение – полная скука, это настройка по умолчанию. Второе… не то чтобы пренебрежение, скорее неверие с примесью изумления, мол, ты что, все еще со мной разговариваешь?

В итоге я сдаюсь. Пролистываю плейлисты и выбираю трек. Через несколько секунд меня окутывает знакомый успокаивающий голос.

«Девственная канадская природа воззвала ко мне, когда я был совсем молод, когда только получил законное право пить алкоголь, и все же я был слишком стар, чтобы колесить по грубым и зачастую суровым дорогам в надежде познать себя».

Сидящий рядом Райдер поворачивается ко мне – я замечаю движение боковым зрением.

«Звуковые ощущения были самыми разными, но неизменно пробуждали воспоминания. Я затерялся в шелесте ручейков, грузном хрусте, с которым лось ступает на мелколесье, в сладостной песне золотоголового королька вдалеке. У меня захватывало дух. А теперь… позвольте пригласить туда вас».

Начинается дорожка – хлопанье крыльев (как я понимаю, того самого золотоголового королька) наполняет колонки. Вскоре в машине разворачивается настоящая симфония дикой природы.

Проходит минут десять, когда Райдер наконец заговаривает:

– Что это за чертовщина?

– «Горизонты с Дэном Греббсом».

Он продолжает пялиться на меня.

– Ты так говоришь, будто я должен знать, что это.

– Ой, Дэн Греббс – просто чудо. Он фотограф-натуралист из Южной Дакоты; в шестнадцать лет сбежал из дома. Некоторое время передвигался на поездах, изъездил всю страну, играя на гитаре и занимаясь фотографией. А потом в один прекрасный день ни с того ни с сего обменял гитару на внестудийный магнитофон и купил билет на корабль в Южную Америку. Ему так понравилось путешествовать, что с тех пор он колесит по миру и создает звуковые полотна. Он столько разных альбомов записал. Конкретно этот – из серии о дикой природе.

– Господи боже.

– Ты что-то имеешь против дикой природы? Что – для тебя это слишком шикарно?

– Да, дикая природа для меня слишком шикарна. Как раз об этом я и думал.

Пытаясь скрыть улыбку, убавляю звук.

– Я использую эти треки для медитации. Помогает успокоиться, когда вокруг слишком много шума. В смысле, когда жизнь становится слишком шумной, – поясняю я, хотя он и не спрашивал, что я имею в виду. – Ты, наверное, знаешь, о чем я. Мир хоккея такой горластый. Иногда хочется его утихомирить. Попытаться ослабить давление, понимаешь?

Он снова поворачивается ко мне, что я расцениваю как разрешение продолжить.

– Давление ужасное, постоянное. – Я сглатываю. – А хуже всего то, что я точно знаю: по большей части оно возникает из-за меня самой. Все дело в том… что мне надо быть лучшей. Постоянно, блин. Кстати, сколько ты берешь за час психотерапии? И спасибо, что не стал спрашивать, что я чувствую из-за всего этого. Я однажды сходила к психотерапевту, так она весь сеанс только об этом и спрашивала. И что ты по этому поводу чувствуешь? А по этому? А как насчет этого? Что ты чувствуешь теперь?

– Ты когда-нибудь перестаешь болтать? – спрашивает Райдер.

– А ты когда-нибудь начинаешь?

Он вздыхает.

– Тогда будем слушать Дэна Греббса.

Я увеличиваю громкость, и оставшиеся сорок минут езды до города мы слушаем заливистые крики гагар и тоскливые завывания волков, из-за чего в машине воцаряется какая-то странная атмосфера, будто здесь происходит нечто куда более масштабное, превосходящее по значимости нас обоих.

Следуя указаниям GPS, я понимаю, что мы будем проезжать в двух милях от моего собственного дома в Бруклайне[27]27
   Город в округе Норфолк в штате Массачусетс, США. Является частью Большого Бостона.


[Закрыть]. Этот пригородный район, с трех сторон окруженный бостонскими кварталами, пожалуй, самый шикарный в Массачусетсе. По крайней мере, он точно на вершине списка.

Мне даже неловко, когда я признаюсь, что выросла в трех кварталах отсюда.

На горизонте появляются мерцающие огоньки загородного клуба. Он один из старейших в штате. Роскошная территория раскинулась вальяжными холмами и знаменитыми полями для гольфа с двадцатью семью лунками. Здесь прошло немало соревнований по этому виду спорта. В темноте само поле выглядит великолепно, а историческое здание клуба подсвечено сзади и резко выделяется на фоне чернильного неба.

– Дай-ка угадаю, твоя семья – члены этого заведения, – бормочет Райдер.

– Нет, хотя они активно пытались нас заарканить, когда мне было лет четырнадцать, – грустно улыбаюсь я. – И мама сказала, мол, давайте попробуем. Кто знает, вдруг нам понравится. Так что однажды мы целый день провели здесь, испытывая свои силы. Папа ненавидит и гольф, и теннис, так что он играл в сквош и опытным путем выяснил, что ненавидит его больше гольфа и тенниса, вместе взятых. Он украл отсюда ракетку, привез ее домой и сжег в камине. Когда маме сказали, что у женщин здесь дресс-код, – белая одежда или пастельные тона, ее это здорово выбесило. А нам с Уайаттом такое вообще не по нутру. Мы немного постреляли по тарелочкам, Уайатт разозлился, когда у меня получилось лучше, чем у него, и сбежал курить с работниками кухни. – Я фыркаю себе под нос. – Так мы поняли, что наша семья не из тех, которые проводят время в загородных клубах.

Я заворачиваю на изумительный круговой подъезд и останавливаюсь в очереди на парковку за чьим-то «БМВ». Отдаю ключи парковщику – молодому человеку в белой рубашке поло и защитного цвета брюках, он открывает мне дверь, и только тут я понимаю, что не взяла с собой наличные, чтобы заплатить. Райдер, впрочем, уже наготове и вручает парнишке десятидолларовую купюру.

Я удивленно поглядываю на него.

– Транжира, – бормочу я, когда машина исчезает из вида.

Он пожимает плечами.

– Бедолага практически выживает благодаря чаевым. Это меньшее, что я могу сделать.

Минуя арку у входа, приближаемся к искусно украшенным передним дверям.

Райдер тянет воротник рубашки, ему явно некомфортно.

– А теперь что?

– Теперь пообщаемся с людьми.

– Убей меня, а? – умоляет он.

– Как насчет убийства с самоубийством? Я могла бы с легкостью убить тебя, но не думаю, что у меня хватит духу убить себя, так что сначала тебе придется прикончить меня, а уже потом позаботиться о себе любимом. Как тебе такая идея?

Он окидывает меня долгим взглядом.

– Забудь, что я сказал.

В шикарный холл мы входим вместе, но между нами расстояние порядка двух футов. Здесь пахнет деньгами. И куда ни глянь, отовсюду на тебя пялятся деньги: облицованные красным деревом стены, полы из белого мрамора. Мы называем свои имена администратору за столиком в углу и, следуя незаметным указателям на мольбертах, отправляемся в главный бальный зал, где мгновенно оказываемся в океане людей во фраках и вечерних платьях.

Тоже мне, полуофициальный дресс-код. Все явно решили вырядиться по максимуму. Все женщины, мимо которых мы проходим, окидывают Райдера оценивающим взглядом. С высокими красивыми мужчинами всегда так, но еще дело в том, как он держится. Все мужчины здесь – богатые дельцы, профессионалы в своем деле. Бизнесмены, юристы, врачи. А вот Райдер… В нем есть что-то первобытное. В нем есть будто бы едва сдерживаемая мощь. В том, как он двигается. В напряженном взгляде. В том, как все его выражение лица буквально кричит, что ему нет дела ни до кого, а все это мероприятие ему глубоко безразлично.

У парней-плохишей какая-то особая энергетика, она никогда не подводит. Она привлекает женщин. И большинство мужчин.

– Джиджи Грэхем! – На пути у нас вырастает коренастый мужчина в идеально сидящем костюме. Волосы на висках у него уже тронула седина.

Мне он кажется смутно знакомым, но имя вспомнить не могу.

– Джонас Доусон, – представляется он. – Моя фирма представляет фонд твоего отца.

– Ах да, – делаю вид, что как раз об этом вспомнила. – Рада снова встретиться с вами, мистер Доусон.

Не успеваем мы сделать и пяти шагов, как нам встречается очередной незнакомец, считающий себя моим лучшим другом.

– Джиджи, я так рада тебя видеть! – громко восклицает грузная дама, двумя руками хватая меня за руку. – Бренда Ярден, главный офис «Брюинз». Мы встречались в прошлом году на мероприятии по случаю изъятия номера[28]28
   На джерси каждого хоккеиста указывается номер, который после его ухода из спорта может либо стать памятным (т. е. больше никто в этой команде не имеет права носить такой номер), либо перейти кому-то другому. В этом случае ушедший на пенсию игрок «отказывается» от номера, номер изымается и впоследствии может передаваться другому хоккеисту.


[Закрыть] твоего отца.

– Разумеется, – снова изображаю чудесное воскрешение воспоминаний. Указываю на Райдера. – А это Люк Райдер, один из капитанов мужской сборной.

– Приятно познакомиться! – Ярден быстро пожимает ему руку и снова поворачивается ко мне. – Ходят слухи о Зале славы, мы все так взволнованы. Что об этом думает ваш отец?

– Думаю, все зависит от комитета, осуществляющего отбор, – напоминаю я ей. – Не уверена, что папа как-то может повлиять на то, получит он номинацию или нет.

Следующими на нас нападают трое спонсоров – больших поклонников Чада Дженсена, которые устраивают настоящий допрос на предмет того, рассчитывает ли он в этом году выиграть «Замороженную четверку». Не знаю, почему они считают, что я могу говорить от лица Дженсена и вообще много рассказать о мужской команде, – я ведь в ней не играю. Однако от Райдера никакой помощи, так что я минут десять болтаю что есть сил, после чего они, смилостивившись, двигаются дальше.

Следующий час мы, подобно безмозглым роботам, бродим по залу. Я делаю вид, что меня интересуют и спонсоры, и их слова. Программу приходится рекламировать мне одной, так что к тому времени, как мне удается улучить момент, чтобы побыть в тишине, у меня уже болит горло.

Хватаю у проходящего мимо официанта в черной униформе с красным галстуком-бабочкой два бокала шампанского.

– Я не буду, – начинает было Райдер, но я тут же отрезаю: – Это не тебе.

Один бокал я осушаю прямо на глазах у позабавленного этой сценой официанта и тут же ставлю ему на поднос. Едва он исчезает из виду, я принимаюсь поцеживать из второго бокала.

– Полегче, партнер, – предупреждает Райдер.

– Партнер? Так вот что это – партнерство? Потому что, как по мне, Брайар тут рекламирую только я. Плюс ты за рулем на обратном пути, потому что я планирую еще бокальчиков десять выпить.

– Я сказал Дженсену, что не умею всем этим заниматься.

– Точно, а на деле ты в этом еще хуже, чем кажешься. Ты что, умрешь, если улыбнешься разок? – Поглядываю на него поверх бокала. – Я же видела, как ты улыбался, значит, в принципе мышцы лица у тебя способны принимать такую форму.

Он сощуривается в ответ.

И тут я замечаю еще одну группку спонсоров, которые двигаются по направлению к нам – с такой решимостью, что на десятерых хватит.

У меня вырывается стон.

– О боже, нет. Мне всего-то надо пять минут тишины и покоя.

– Иди сюда. – Райдер выхватывает у меня бокал, ставит его на поднос проходящей мимо официантке и берет меня за руку.

Не успеваю я глазом моргнуть, как он уже тянет меня через весь зал по направлению к сцене. С обеих сторон от нее – занавес, маскирующий ступеньки, ведущие в другие крылья клуба. В следующую секунду мы уже за кулисами. В темноте.

– Так лучше?

Его хриплый голос раздается совсем рядом с моим ухом.

Я с трудом сдерживаю волнение. Пульс ускоряется, едва я понимаю, что мы с Райдером стоим в темноте на расстоянии жалких дюймов друг от друга.

– Я не это имела в виду, – бормочу я, пытаясь утихомирить грохочущее сердце.

– Что ж, ничего лучше я придумать не смог.

Я медленно вдыхаю и выдыхаю, замолкая. Музыка из бального зала едва слышна – не только потому, что кулисы ее приглушают, но и потому, что сердце у меня бьется так шумно, что практически ее заглушает. Меня окутывает его запах. Древесно-пряный, с нотками кожи, что довольно странно, потому что ничего кожаного в его одежде нет. Обалденно мужской аромат. Наверное, не стоит вдыхать его с таким наслаждением.