Текст книги "Эффект Грэхема"

– Я тебя не понимаю, – признаюсь я.

– Тут и нечего понимать, – пожимает плечами он, отчего его плечо слегка касается моего.

– Серьезно, я никак не могу решить: весь этот образ ворчливого молчуна просто притворство или как? Это такая маска для крутости?

– Было бы ужасно трудно постоянно прикидываться.

– Вот именно, а потому я склоняюсь к версии, что ты такой на самом деле. Что ты и правда ворчливый, опасный…

– Опасный, говоришь? – перебивает он. Говорит он тихо, почти шепчет.

Мои глаза меж тем понемногу приспосабливаются к темноте, и я вижу, как он смотрит на меня, как отяжелели его веки, как его взгляд скользит по мне вверх и вниз. На губах – насмешливая полуулыбка.

– Прямо сейчас ты чувствуешь опасность, Джиджи?

– А должна?

– Нет, – тихо посмеивается он. У него приятный смех.

– Значит, я в безопасности.

Вот только между нами явно происходит что-то опасное. Мы оба чувствуем это странное напряжение. Может, это естественно, когда стоишь в темноте с невероятно сексуальным парнем. Райдер придвигается чуть ближе, не сводя с меня глаз.

– Что? – застенчиво спрашиваю я.

– Ты прекрасно выглядишь, – хрипло отвечает он.

А вот это удивительно.

– Что?

– Надо было сказать, как только мы встретились сегодня вечером. Это было грубо с моей стороны.

– И давно тебя волнует, груб ты или нет?

– Меня и не волнует.

У меня вырывается смешок.

– Что ж, спасибо. Ты тоже прекрасно выглядишь.

Снова пауза.

– Как думаешь, мы сможем прятаться здесь вечно? – с надеждой спрашиваю я.

– Нет. В конечном счете кто-нибудь вытащит тебя отсюда, чтобы восхищенно напомнить, какой потрясающий у тебя отец.

– Знаешь, я ведь все это просто ненавижу. – Слегка запрокидываю голову, чтобы встретиться с ним взглядом. – Что бы ты ни думал обо мне и моей фамилии, я не пользуюсь ею для продвижения. Никогда не пользовалась. Черт, я бы официально сменила ее, если бы это не разбило папе сердце. Его это просто уничтожит. И ведь не его вина, что он – величайший хоккеист всех времен. Он заслужил всю эту любовь и дифирамбы в свой адрес.

– Но ты все это ненавидишь, – уточняет он.

Я прикусываю губу.

– Да. Я просто отчаянно ненавижу все эти мероприятия. Мне они никогда не нравились. Я бы в буквальном смысле предпочла оказаться где угодно, только не здесь.

– Ты же встречалась с Колсоном, да?

– Да, а что?

Вопрос кажется абсолютно случайным, но следующая фраза все проясняет.

– Он ходил с тобой на такие мероприятия?

– Иногда. – Я неловко ежусь. Как-то странно обсуждать Кейса с Люком Райдером.

– И он не мог проявить изобретательность? Найти способ повеселить тебя во время всего этого балагана?

– Да что ты знаешь о веселье? – не удержавшись, подкалываю я.

Он в ответ пожимает плечами. Вот прямо-таки фирменный жест!

– Нет, давай, скажи мне, – напираю я. – Что бы ты сделал прямо сейчас на месте Кейса? Как бы ты меня развеселил?

– Если предположить, что я – Кейс?

– Да.

– А ты – моя девушка?

– Да.

Райдер склоняется ближе, и теплое дыхание овевает мне ухо, отчего по всему телу тут же бегут мурашки. Мы бы оказались за этим занавесом через пять минут после входа в этот зал.

– И чем бы мы занимались?

Едва у меня вырывается вопрос, я тут же жалею, что открыла рот.

– Твоей подготовкой.

От возбуждения у меня перехватывает дыхание. Сглотнуть не получается.

– Подготовкой? – тихим эхом переспрашиваю я. – Подготовкой к чему?

– Ко мне.

О господи.

Голос его становится еще ниже. Прорезается хрипотца.

– Думаю, мне бы хватило пальцев. Да. Я бы ввел в тебя пальцы, довел почти до самой разрядки, но кончить не дал. Ты была бы на волоске, все твое дело ломило бы от желания, и вот тогда я бы заставил тебя вернуться в зал. Смотрел бы, как ты извиваешься, разговаривая со всеми этими неважными людишками, пока бы ты не взмолилась, чтобы я забрал тебя отсюда. И вот тогда я отвез бы тебя домой и заставил кончить.

С момента нашей первой встречи я не видела его таким оживленным.

Я едва могу дышать. А когда его пальцы касаются моей щеки, нехватка кислорода становится просто отчаянной. Мозолистые пальцы невесомо порхают по горящей коже.

Райдер склоняет голову, и его губы оказываются на расстоянии вздоха от моих. На расстоянии шепота. На одно безумное мгновение, когда кажется, что сердце вот-вот остановится, что сейчас он меня поцелует, я закрываю глаза.

– Вот только… я не Колсон, – заканчивает он с почти незаметным намеком на улыбку и выпрямляется.

К моему смятению – и разочарованию, которое я даже не рассчитывала ощутить, – он отдергивает занавес, проверяя, все ли чисто, а потом выскальзывает в зал, оставив меня в одиночестве, и чувствую я себя в точности так, как он грозился.

Я просто извиваюсь от желания.

Глава пятнадцатая
Джиджи
В каждой компании найдется бабник

Райдер: Сегодня все в силе?

Я: Ага. Вам нормально будет?

Райдер: Все отлично.

Я: Спасибо еще раз, что согласился помочь.

Райдер: Да ладно.

Я: Тебя, наверное, просто убивает, что среди всех эмодзи нет приличного смайлика, пожимающего плечами. Точнее, есть один, но он для тебя слишком эмоциональный. Он руками двигает слишком театрально, ты же пожимаешь плечами совсем по-другому.

Райдер: Еще можно отказаться?

Я: Мне так нравится твое странное чувство юмора! Каждый раз прямо наповал сражает.

Райдер напоследок присылает эмодзи в виде среднего пальца. Вот это ему больше подходит.

На то, чтобы перенести наше занятие, ушло несколько дней. В понедельник начались занятия, а с ними – мои официальные хоккейные тренировки, так что трудно было скоординироваться и подобрать время, которое будет удобно нам обоим. И Беккетту тоже. Он сегодня тоже придет – поможет Райдеру с упражнениями.

Однако до встречи с ними у меня есть кое-какие дела, включая одно особенно важное – встречу с дядюшками в трактире «У Деллы».

Я выросла с кучей дядюшек. К счастью, среди них не было особо стремных – из тех, что отпускают на свадьбах неподобающие замечания и подкатывают к девочкам-подросткам.

– Я слышал, ты снова одна.

Что ж, может, насчет неподобающих замечаний я поторопилась.

– Это уже не новость, – сообщаю я Дину Ди Лаурентису. – Она тебе голубиной почтой шла, что ли?

– Нет, нахалка, я давно знаю. Просто с тех пор, как ты рассталась с парнем, мы с тобой ни разу не встречались один на один.

Я тянусь за кофе. Мы сидим в угловой кабинке, и стол заставлен тарелками с пирогами – кусков шесть в общей сложности, потому что мои прожорливые дядюшки никак не могли определиться, какую начинку хотят, и решили попробовать все.

Дядя Логан на минутку вышел – ему позвонила тетя Грейс, одна из трех моих крестных матерей. Крестных отцов у меня тоже трое, потому что родители не хотели выбирать кого-то одного из лучших друзей, а решение принимать надо было. Моя семья не особенно религиозна, но бабушка с дедушкой по материнской линии настояли, что нас с Уайаттом надо покрестить. Фотографии с того дня просто нелепы. Целая команда спортсменов-крестных толпится перед алтарем, держа нас с Уайаттом, одетых в тонкие белые платьишки.

Надо сказать, мне нравится, что у нас такая большая семья, пусть и не благодаря кровному родству. И мама, и папа – единственные дети в семье, и ни один в детстве не знал, каково иметь такой клан родственников и близких. Тетушка тут, дядюшка там, почти никаких кузенов… Папа не разговаривал со своим отцом много лет, вплоть до самой его смерти. И на похороны не явился. Так что приятно расти в окружении тетушек, дядюшек, кузенов и кузин. Любви в моей жизни всегда было достаточно.

Как и назойливых вопросов.

– Тебя папа на этот разговор подбил? – спрашиваю я, отпивая кофе.

– Как тебе сказать… он поднимал эту тему, да, но я, по-твоему, похож на человека, которого можно заставить что-то сделать против воли?

Дин ослепительно улыбается. У него точеная мужественная внешность, практически модельная, и с годами он только хорошеет. Я видела его фотографии времен колледжа – он и тогда был просто сногсшибателен, но, как по мне, теперь стал еще лучше.

– Я удивился, что вы расстались. Казалось, вы с Колсоном созданы друг для друга. Оба играете в хоккей. Оба внешне привлекательны.

– Конечно, ведь именно в этом состоит родство душ – заниматься одним и тем же спортом, быть примерно на одном уровне привлекательности.

– Сарказм ты унаследовала от матери, как вижу.

– Сочту за комплимент. Но мы с Кейсом правда расстались и снова не сойдемся, вот все, что я готова сказать на эту тему.

– Так ты теперь снова в поиске?

– Я бы не стала так это формулировать, но да.

Лицо Дина принимает обреченное выражение.

– Вот черт. Я правда надеялся, что до этого не дойдет.

– Это еще что значит? – подозрительно спрашиваю я.

От таких заявлений я мгновенно прихожу в состояние боевой готовности. Друзья моего папы вроде как взрослые люди, но способны на невероятные для своего возраста проделки, которые всегда обрушиваются на нас как гром среди ясного неба.

Он запускает руку в сумку, стоящую рядом с ним на сиденье. Впервые увидев Дина с этой обновкой, я, помнится, поддразнила его, спросив, с каких пор у него такая милая сумочка. Хотя она ему, наверное, нужна для работы. Дин тренирует женскую команду в Йеле, что в некотором смысле делает его нашим врагом, но не до конца, потому что его команда не в нашей конференции. Зато, если мы с ними встретимся в финале, берегись. Дядя он мне или нет, я с радостью сотру его девчонок в порошок.

Мои размышления прерываются, когда Дин, пошарив в сумке, выкладывает на стол подарок.

– Это тебе.

Я чуть не выплевываю кофе, потому что на столе передо мной лежит коробка презервативов.

И не просто коробка, а гигантская упаковка, в которой их штук пятьдесят.

– Это еще что за чертовщина? – сдавленно произношу я. – Господи боже!

– Не могу же я допустить безответственное поведение с твоей стороны, особенно теперь, когда у тебя нет постоянного парня. Лучше перестраховаться, Джиджи.

– Сколько, по-твоему, я занимаюсь сексом? Нет, стой! – поднимаю руку и строго добавляю: – Даже не смей отвечать на этот вопрос.

Дин фыркает.

– Я что хочу сказать… Я же помню колледж. Очень ярко. Гормоны бушуют. Повсюду вечеринки. Я хочу, чтобы ты была в безопасности, понятно? И не говори родителям, что я тебе их дал.

– О, поверь мне, я никогда больше об этом не заговорю.

– Кроме того, – продолжает он, отщепляя вилкой кусочек пирога с пеканом, – прежде чем связываться с парнем, убедись, что он не главный кобель в своей тусовке. А если все-таки кобель, заставь его провериться. В каждой компании всегда есть бабник.

Я уже жалею о том, какой вопрос собираюсь задать, но любопытство одерживает верх.

– И кто был бабником у вас?

– Такер, – мгновенно отвечает он.

Я снова отпиваю кофе, с сомнением поглядывая на дядю поверх чашки.

– Такер?

– Конечно. – Дин с невинным видом моргает. – Парень подцепил девчонку и с первого раза обрюхатил. Большего распутства не придумать.

– А если его послушать, так у них с тетей Сабриной была любовь с первого взгляда.

– Такер много чего говорит. Особенно обо мне и о моей якобы репутации бабника, – подмигивает Дин. – Не верь ни единому слову.

Тут к нам возвращается Джон Логан. Пару секунд он пялится на чудовищных размеров коробку с презервативами. Потом переводит взгляд на Дина и вздыхает.

– Я все расскажу ее отцу.

– Да черта с два.

Логан усаживается рядом со мной и пододвигает к себе одну из тарелок. Клубничный пирог с ревенем. Хорошо, что нам удалось организоваться и встретиться, пусть и ненадолго. Они оба оказались поблизости, что случается очень редко, ведь дядя Дин с семьей живет в Нью-Хейвене[29]29
   Город в одноименном округе штата Коннектикут, на берегу пролива Лонг-Айленд.


[Закрыть].

– Убери их, а? – ворчит Логан Дину, кивая на презервативы. – А то у официантов сложится неправильное впечатление.

– Я не могу забрать их домой, – протестует Дин. – У Элли возникнут вопросы.

– Я согласна принять твои презервативы, – благородно предлагаю я. – Но только если их можно будет сложить в большую миску и раздавать на вечеринках.

– Хорошая идея. Уверен, в мужском общежитии оценят.

Логан поглядывает на меня, пока жует пирог.

– Ты снова сошлась с Колсоном?

– О черт. Пожалуйста, давайте закроем эту тему.

– Мне нравился этот парень, – говорит он.

– Что ж, теперь все кончено. Нет, сейчас я ни с кем не встречаюсь. Нет, я не собираюсь пользоваться этой чудовищной коробкой презервативов. А если бы и собиралась, то ни за что не сказала бы ни одному из вас. Ни за что. Так что…

– Да я и сам не хочу ничего об этом знать, – с ухмылкой соглашается Логан.

Тут нам приносят счет, и эти двое начинают препираться, кто платит. Я почти уверена, что там баксов двадцать, так что в итоге хватаю его сама.

– Мои дорогие дядюшки, позвольте вас угостить, – предлагаю я с ослепительной улыбкой. – В наше время молодежи стоит быть добрее к пожилым людям.

Оба тут же возмущаются.

– Я тебе это припомню, – ворчит Дин.

– А я все расскажу твоему отцу, – добавляет Логан.

– Он и так знает, что уже старик. Не надо ему об этом напоминать лишний раз.

Я оплачиваю счет и засовываю кошелек в огромную кожаную сумку, где уже лежат ключи от катка. Дурацкая коробка с презервативами буквально пялится на меня, и, поколебавшись секунду, я тоже засовываю ее в сумку – в основном чтобы продемонстрировать, что я крута и совершенно беззаботно могу пойти и купить такую огромную пачку презервативов.

Вроде и глазом не успела моргнуть, а уже пора на встречу с Люком Райдером.

Глава шестнадцатая
Райдер
Презервативная арифметика

Мансен – маленький городок неподалеку от Гастингса. Из того, что я слышал, – дыра дырой. Тем не менее, подъехав к катку, мы обнаруживаем, что он находится в абсолютно новом просторном здании со сверкающими стеклянными стенами. Резкий контраст по сравнению с остальной частью этого сурового промышленного городка.

Отмечает это и Беккетт. Он тихонько присвистывает с пассажирского сиденья моего джипа, который удалось починить только благодаря Оуэну. Я ему, конечно, отплачу. Мне благотворительность не нужна.

Белый внедорожник Джиджи – единственный автомобиль на парковке. На часах девять вечера, и, судя по информации на сайте, здание только что закрылось.

– Она точно не против, что я здесь? – спрашивает Беккетт, проводя рукой по светлым волосам.

– Я ей писал и уточнил. Все нормально.

– Переписываешься с бывшей подружкой нашего второго капитана. Взгляни на себя, ходишь по краю пропасти, можно сказать.

Я только глаза закатываю.

– Колсона я не боюсь.

Мы вылезаем из джипа и направляемся к зданию.

– Но признай, что запретный плод всегда слаще.

– Я не собираюсь ее трахать. Я сказал, что помогу ей научиться работать за сеткой. А она за это поговорит обо мне с отцом. Все в выигрыше.

– Ну-ну. Уверен, этим все и закончится.

– Чувак, это вообще была твоя идея.

– Вообще-то идея принадлежала Линдли.

– Неважно. Вы оба были только за.

Джиджи копается в багажнике. На ней джинсы и облегающий белый топ, темные волосы заплетены в длинную косу, струящуюся по спине. Склонившись, она выуживает из багажника хоккейную сумку и рюкзак. Мы достаем ровно то же самое с заднего сиденья джипа.

– Привет, – кивает она, когда мы подходим ближе. На Беккетта она смотрит несколько настороженно.

Его это ни капли не смущает, знай себе сверкает самодовольной австралийской улыбкой. Той самой, когда по максимуму видны ямочки на щеках.

– Хорошо выглядишь, Грэхем.

– Спасибо.

– И все? Даже ответного комплимента не будет?

Она фыркает.

– Да ты меня в самое сердце ранила, – уверяет он, картинно прижимая руку к сердцу.

– Я не собираюсь лелеять твое эго.

– Моему эго это и не нужно, а вот остальным частям… – он с намеком замолкает. Из уст любого другого парня прозвучало бы мерзко, но в случае с Беккеттом прокатывает.

Джиджи хихикает, подтверждая мои подозрения: с женщинами Беккетт Данн не ошибается, что бы он ни сказал и ни сделал.

Впрочем, едва наши взгляды встречаются, смех стихает. Она закусывает губу, а я гадаю, думает ли она прямо сейчас о прошлых выходных. Я-то точно думаю. Я несколько дней пытался осмыслить толщу сексуального напряжения, внезапно возникшего между нами, когда мы прятались от спонсоров.

Когда я чуть не поцеловал ее.

Я до сих пор пытаюсь понять, что же произошло. Да, она горячая штучка. Я весь вечер пытался не пялиться на ее голые подтянутые ноги. Не говоря уже об остальном теле. Вся фигурка стройная, будто вылепленная рукой скульптора. Она настолько сексуальна, что у меня кровь горит.

Вот только до того гала-вечера я и не думал о том, чтобы трахнуть ее.

А теперь вроде как думаю.

– Что ж, – она прочищает горло. На одно плечо у нее закинуты спортивные сумки, на другое – кожаная дамская сумка, из которой она, покопавшись, достает ключи от катка. – Идемте.

Я вздергиваю бровь.

– У тебя есть ключи от этого здания?

– Благодаря одному знакомому.

– Что за знакомый? – с любопытством спрашивает Беккетт.

– Мой дядя. Он здесь вырос.

На стене у самого входа привинчена маленькая золотистая дощечка с надписью:

В ЗНАК ПРИЗНАНИЯ ДЖОНУ ЛОГАНУ

ЗА ЕГО ЩЕДРОЕ ПОЖЕРТВОВАНИЕ ВО БЛАГО

ГОРОДА МАНСЕНА, ШТАТ МАССАЧУСЕТС

– Твой дядя – Джон Логан, – изумленно бормочу я.

– Ну, не по крови, конечно, но он лучший друг моего папы. Мы с братом с детства зовем его дядей Логаном.

Я стараюсь не думать о том, насколько радикально отличалось у нас детство. С тем же успехом можно было вырасти на разных планетах. И все же нотка горечи дает о себе знать. Может, Джиджи и не хочет, чтобы фамилия повсюду следовала за ней, на самом деле это происходит постоянно. И как раз фамилия распахивает для нее двери, о которых я не мог и мечтать.

Я внезапно вспоминаю шикарный ухоженный район, через который мы проезжали в субботу по дороге в загородный клуб. И снова совершенно другой мир, у меня в детстве ничего подобного не было. Вместо роскоши сначала была квартирка с двумя спальнями в Финиксе, где мы жили с родителями еще до смерти мамы. Потом – потрепанные детские дома с заросшим двором и заборами из провисшей сетки. Представить, в каких условиях воспитывалась Джиджи, практически невозможно.

– Черт, когда вырасту, хочу стать тобой, – замечает Беккетт.

– В общем, я сказала Логану, что мне нужно уединенное место для тренировки, и он предложил этот каток. Я как раз заранее у него ключи взяла.

– Сколько преимуществ, и все благодаря папочке, – не удержавшись, ехидничаю я.

– Так и мы тут как раз из-за папочки, разве нет? Чтобы я могла разрекламировать тебя в его глазах? – Она приторно улыбается. – Так что варианта два: у меня есть знаменитый папа, который может принести тебе пользу, и ты прекращаешь жаловаться, либо представь, что папы нет, и удачи тебе не видать. Нельзя получить все и сразу, король выпускного.

Тут она права.

– Раздевалки в той стороне, – указывает она, подводя нас к концу залитого флуоресцентным светом коридора.

Джинсы у нее такие тесные, сидят как вторая кожа, и я против воли скольжу взглядом по упругой округлой попке. Беккетт тоже смотрит, потом замечает, что я глазею, и со знающим видом ухмыляется. Я хмурюсь в ответ.

Мужская раздевалка закрыта, и Джиджи, помедлив, начинает перебирать ключи.

– Погодите, я не уверена, который подойдет.

Она склоняется, чтобы вставить первый ключ в замок, и в этот самый момент сумка соскальзывает у нее с плеча. Она пытается ее подхватить, но не успевает. Сумка падает на сияющий пол, содержимое разлетается по сторонам, и прямо к моим ногам падает гигантская коробка презервативов.

Мы с Беккеттом пялимся на нее, потом обмениваемся веселыми взглядами.

Щеки у Джиджи загораются – я думал, такого малинового оттенка и в природе не существует. Склонившись, она быстро подбирает вещи и засовывает в сумку.

– Вы ничего не видели, – приказывает она.

Я изгибаю бровь.

– Акционный комплект. Большие планы на выходные, а?

– Они не мои, – цедит она сквозь зубы.

– Лгунья из тебя никудышная, Жизель.

– Ладно-ладно, они мои. Но получила я их против своей воли.

– Мне просто любопытно, сколько резинок тебе нужно на одно, так сказать, занятие? – с восторженной ухмылкой встревает Беккетт.

Она вскакивает на ноги, пробуя другой ключ. Он тоже не подходит.

– Черт возьми, даже ключи против меня! – стонет она.

Беккетту не до того, он все еще занят презервативной арифметикой.

– Я что хочу сказать, в коробке пятьдесят штук, так? Будем мыслить масштабно, допустим, три-четыре раза за ночь. То есть три-четыре презерватива. Хотя, если речь идет о групповухе… скажем, если бы это были мы втроем…

– Боже ты мой, может, хватит уже?

– …то по два презерватива за раз, три или четыре раза. То есть гипотетически от шести до восьми презервативов за ночь. Черт. Мы бы истратили всю коробку меньше чем за неделю.

Джиджи вздыхает и поворачивается ко мне:

– Он всегда такой?

– Практически, – киваю я.

Она наконец находит подходящий ключ и вздыхает с таким облегчением, что у меня вырывается смешок.

– Прошу, – она распахивает дверь. – Экипируйтесь.

– Нам презервативы-то сейчас надеть или потом? – уточняет Беккетт.

– Я тебя просто ненавижу, – с этими словами она поворачивается в сторону женских раздевалок. – Увидимся на льду. Каток Б.

Оставшись вдвоем в раздевалке, мы с Беккеттом переодеваемся для тренировки.

Снимая футболку, одариваю его суровым взглядом.

– Ты не такой милый, как думаешь. И уж точно не разведешь ее на тройничок.

– Ничего подобного. Ей было интересно.

А вот тут я замираю. Правда, что ли?

– Нет, – наконец решаю я, потому что Джиджи Грэхем – явно не из тех, кто участвует в тройничках.

– Жалость какая. Чем больше народу, тем веселее. Это же мой девиз, сам знаешь.

Хотел бы я сказать, что он так шутит, вот только шутками тут и не пахнет. За те два года, что мы знакомы, я неоднократно становился свидетелем дебошей, устраиваемых Беккеттом Данном, и масштаб их просто поражает воображение. Кроме того, я не слышал о нем ни единого дурного слова от тех девчонок, с которыми он спал в Иствуде, а это уже что-то. Черт, большинство этих девиц еще и оставались в числе наших друзей. Привлекательная внешность и загар Голд-Коста[30]30
   Крупный город на восточном побережье Австралии, расположенный к югу от Брисбена. Славится длинными песчаными пляжами, местами для серфинга и сложной системой каналов и водных путей.


[Закрыть] дают немало поблажек.

– А что насчет тебя? – спрашивает он, усевшись на противоположную скамью зашнуровать коньки.

– Что насчет меня?

– Ты заинтересован?

Поднимаю голову и вижу его ухмылку.

– Прости, брат. Ты, конечно, красавчик, но я как-то не чувствую искры между нами.

– Я имел в виду – в ней. Потому что мне показалось, что заинтересован.

Я опускаю голову, сосредоточившись на шнурках.

– Нет.

– Да ладно.

– Правда, – говорю я, потому что по какой-то причине произнести фразу «да, я заинтересован» мне… неловко.

Это все потому, что Джиджи меня и правда не интересует. Наверное.

Черт. Почему я вообще об этом думаю, да еще и сейчас? Мы тут не для этого собрались.

К тому моменту, как мы присоединяемся к Джиджи на льду, ледовый комбайн как раз завершает последний круг. Мы не в полной экипировке, но защищены достаточно – можно врезаться друг в друга, если понадобится. Еще мы с Беком привезли маленькие оранжевые конусы, которые я пока стопкой ставлю возле домашней скамьи вместе с бутылкой воды.

– Итак, – начинает Джиджи, улыбаясь и нарезая перед нами круги. – Отныне я ваша послушная ученица.

Беккетт тихо стонет.

– Не произноси ничего подобного, я не могу кататься со стояком.

Она только ухмыляется шире.

– Думаю, я разобралась, что ты из себя представляешь, – сообщает она ему.

– Вот как?

– Да. Ты всех пытаешься обезоружить с помощью секса, – объясняет она, а потом указывает большим пальцем на меня. – А он – этакий немногословный ворчун. – Она пожимает плечами. – Я предпочитаю знать, из какого теста люди, с которыми я общаюсь.

Я тоже. Полагаю, это наша общая черта. Она – и привычка уделять безраздельное внимание спорту, которым занимаемся. Едва мы переходим к делу, все внимание Джиджи переключается на поставленную задачу. Она отдается хоккею полностью, не моргнув глазом.

– Итак, первое упражнение, – угрюмо начинаю я. – Его суть – в умении использовать возможности. Универсальный игрок знает, как создать все условия для хорошего гола.

Беккетт хватает конусы и начинает расставлять их на катке. Он выбирает несколько стратегических точек – одну перед сеткой, две – за ней.

Некоторые вечно ворчат и жалуются на упражнения. Думают, что никакая тренировка не научит принимать решения за долю секунды и действовать в непредвиденных ситуациях, которые на льду встречаются сплошь и рядом. Лично я считаю, что это ерунда. Да, инстинкты многое дают. Но только благодаря практике можно добиться совершенства.

– Бек окажется в твоем личном пространстве, – предупреждаю я.

Собственно, как раз поэтому я и выбрал его в помощники. Бек – один из самых напористых защитников в команде, и он знает, как внушить другому игроку клаустрофобию.

– В этом сценарии душить тебя будет не только он. Будут еще два парня, в твоем случае – две девушки, – исправляюсь я, когда Беккетт ставит за сеткой еще один конус. – Так что, если думаешь, что можно повернуться и сбежать оттуда, не выйдет. Ты не сможешь. Твоя цель не в том, чтобы вырваться и забить самой. Пасуй шайбу мне или одной из сокомандниц, – я киваю на остальные оранжевые отметки.

– Поняла.

– Готова? – Я выезжаю на случайную позицию между площадью ворот и синей линией.

Она постукивает клюшкой по льду.

– Давайте начнем.

Ухмыляясь ей, бросаю шайбу и отправляю ее по направлению к бортику.

Джиджи бросается за ней как ракета. Беккетт несется за ней по пятам, практически дышит в затылок. В тот момент, когда ее клюшка касается шайбы, он толкает ее локтем и пытается перехватить контроль.

Меня на мгновение посещает мысль, что, возможно, идея не так уж хороша. Я ростом шесть футов и пять дюймов, Бек – шесть и два[31]31
   Таким образом, рост Райдера – около 193 см, рост Беккетта – около 188 см.


[Закрыть]. По мышечной массе мы настолько превосходим ее, что это вызывает беспокойство. Однако Джиджи не уступает, выбрасывает вперед плечо, и я слышу ответное ворчание Бека. Пока они сражаются за перевес, я остаюсь на позиции, ожидая, когда же что-нибудь произойдет.

Наконец ей удается вырвать у него шайбу, но она и близко не долетает до меня или до какого-нибудь конуса. Блестящий черный диск минует все потенциальные клюшки и оказывается на другой стороне катка, около бортика.

– Такой ход откроет твоим оппонентам выход к воротам, – объясняю я, когда они с Беккеттом подъезжают ближе.

Щеки Джиджи за визором полыхают.

– Не обязательно.

– Мой левый крайний нападающий стоял бы прямо там, в углу, пуская слюни. А ты обеспечила ему идеальную передачу. Ты должна пасовать не ему.

– Эй, я же пытаюсь. На мне еще и этот зверь был.

– Спасибо-спасибо, – с довольным видом откликается Беккетт. Я закатываю глаза.

– Ладно, еще раз.

Мы проделываем одно и то же упражнение раз шесть, но Джиджи никак не удается захватить контроль так, как надо. Однако, вырвавшись из тесного угла, она просто невероятна. Она катается на высшем уровне – любой тренер слюни бы пустил. Ребром владеет изумительно. И я видел записи ее игр – она умеет забивать и пасовать, создавая возможности практически на пустом месте.

Кроме тесных пространств, судя по всему.

– Не получается, – голос у нее уставший.

– Давай сюда.

Она подъезжает ко мне, снимая шлем, чтобы утереть со лба пот. Невыразимо сексуальный жест. И надо же, мне довелось увидеть ее такой. А уж при виде косы, падающей на плечо, во мне просыпается инстинкт потянуть ее к себе, коснуться языком ее губ и стереть это хмурое выражение с ее лица.

Мне приходится одернуть себя, чтобы сконцентрироваться.

– Бек, давай поменяемся, – кричу я. – Я буду на защите.

Он перемещается к скамье, откупоривает одну из бутылок с водой и заглатывает половину, пока я объясняю Джиджи, что к чему.

– Я хочу, чтобы ты выложилась по полной, хорошо? Дави на меня изо всех сил. Смотри, как я буду двигаться.

Теперь, когда бороться предстоит нам двоим, напряжение, знакомое по благотворительному вечеру, возвращается. От ее близости пульс у меня ускоряется, во рту пересыхает. Звук ее тяжелого дыхания вынуждает задуматься, какие звуки она бы издавала, если бы я ее трахнул.

Она щелкает клюшкой между моих коньков, пытаясь высвободить шайбу. Я уклоняюсь, перекручиваю корпус и сбегаю от нее. Проехав пару футов, снова поворачиваю и пасую прямо Беккетту. Он забивает в ворота.

– Парни, я вас просто ненавижу. В вашем исполнении кажется, что все так просто, – в ее голосе проскальзывает неохотное восхищение.

Я не меняюсь местами с Беккеттом, хотя мог бы. Полагаю, мне просто нравится, когда она так близко. Давлю на нее, и на сей раз ей удается сделать передачу Беккетту. Скорость, с которой вылетает шайба, – доказательство ее мощного удара. Пусть он слишком быстрый, чтобы Беккетт успел коснуться шайбы клюшкой, но это уже его ошибка, а не ее.

– Вот сейчас было хорошо, – я киваю ей, показывая, что впечатлен. – Очень хорошо. Давай еще раз.

Следующий час мы проводим, гоняя ее что есть силы, и, хотя сначала у нее не получается, она быстро приспосабливается и постепенно начинает справляться с нашими ударами.

– Потренируйся побольше сгибать колени, – советует ей Беккетт, – и не только потому, что в этой позе у тебя задница красиво смотрится.

Она фыркает.

– Так ты сможешь быстрее менять направление.

Она кивает. После следующего вбрасывания шайбы она разворачивается так резко, что застает меня врасплох. Я не успеваю даже побороться, как шайба вылетает из-под ее клюшки. Идеальная передача Беккетту и прекрасный гол прямо в дальнюю штангу.

Джиджи вскидывает руки в победном жесте.

– Вот об этом я и говорила, сучки!

Я чувствую, как губы растягиваются в улыбке. Впрочем, ее приходится поспешно задавить, иначе она не упустит случая меня подколоть, уверен. Хотя должен признать: я горжусь ее прогрессом.

– Ладно, – объявляет она. – Как всегда говорит тренер Эдли, давайте закончим это дерьмо на высокой ноте.

Мы все подъезжаем к скамье и допиваем воду.

– Так ты пытаешься попасть в сборную США, да? – спрашивает Беккетт.

Джиджи закручивает крышку пустой бутылки.

– Ага.

– Представить не могу, как можно тебя не взять. Ты до смешного хороша. Райдер показывал мне запись твоей игры, и ты – один из лучших игроков, которых я видел.

Она поглядывает на меня, ухмыляясь:

– Показываешь людям пленки с моим участием? Как мило. Я так и знала, что ты одержим мной.

Я в ответ закатываю глаза.

Мы возвращаемся в раздевалки, натягиваем уличную одежду. Мы с Беком даже не заморачиваемся на душ, потому что все равно поедем прямо домой. Из здания мы выходим вместе, направляясь к машинам. Парковку освещает пара прожекторов, так что несложно заметить, что серые как сталь глаза Джиджи сияют благодарностью.

– Спасибо вам, – говорит она нам обоим, но взгляд ее устремлен на меня. – Давайте как-нибудь повторим. Может, на следующей неделе?