Текст книги "Ламповая Тян. Гейм Овер"

На кровати рядом со мной сидела боком женщина. Она одета во всё черное. Её лицо полузакрыто темной вуалью, а на голове маленькая шляпка с перьями. Наряд этой незнакомки напоминал одеяние женщин из прошлого века: длинная юбка, простой фасон водолазки, а на руках кружевные перчатки. Хорошо, если бы я сейчас смогла встать и уйти, но сделать это у меня не получится. Как она сюда попала? Интересный вопрос. И я бы его непременно задала, если бы испуг буквально «не сдавил» все мои органы чувств. Она сидела молча, сложила руки на коленях и не поворачивала голову в мою сторону. И давно она здесь сидит? Кто она такая? Может быть она ненормальная? О боже.

– Рина, здравствуй, – ласково шептала незнакомка, – моя фамилия Эвердин, имя своё я предпочту скрыть. Можешь звать меня, как и все – Мадам Эвердин. Ты меня не помнишь, но со временем все воспоминания вернутся к тебе. Не волнуйся, я не причиню тебе вреда. Я же обещала заботиться о тебе.

– Но я вас не знаю.

– Это не беда, – она повернулась ко мне и обхватила моё лицо ладонями, – мы подружимся. Будь уверена.

В эту секунду я провалилась в сон. Темнота окружила меня со всех сторон. И избушка, и луна, и Мадам, и образ Доктора Фримэна в моей голове – всё растворилось в едкой мгле. Будто бы ничего этого никогда и не было, и меня тоже не было. Органы чувств, окончательно сбитые с толку, потеряли любые ориентиры в пространстве. Я словно оказалась в чистилище: темно, ничего нет. И времени тоже нет. Кажется, что это легко, но это иллюзия. Находится в подвешенном состоянии – настоящая пытка. Висеть между жизнью и смертью ужасно.

11.10.2022.

Ранним утром меня разбудили чьи-то тяжёлые шаги. Я резко открыла глаза и присела на кровати. В комнате никого не было. На прикроватной тумбочке стоял поднос с горячей едой, на который я уставилась. Прошло минут десять, прежде чем я окончательно не пришла в себя и вспомнила о том, что была недавно прооперирована. Либо прогресс зашёл слишком далеко, настолько, что люди научились уменьшать боль в послеоперационный период, либо я сплю или это видение. Однако это случилось на самом деле. Я смогла встать к кровати и даже подойти к зеркалу. Лучше бы я не смотрела в отражение. Всё тело было усеяно шрамами, ушибами и порезами. Открытые раны были тщательно зашиты и обработаны. Естественного рефлекса закричать от боли не появлялось. Я спокойно вставала и ложилась на кровати, могла приседать и ходить так же, как и до операции. Подобное могло быть шокирующе, если бы я не знала, что моя нога теперь наполовину состоит из металла, как и правое плечо. И щека. Однако это было незаметно, как со стороны, так и по моим собственным ощущениям.

Странно было лишь представлять, что теперь вместо кости вшит какой-то инородный материал. Ещё страннее было смотреть на своё лицо в отражении зеркала: волосы скатались в клочья и были похожи на куски шерсти, на лбу красовались разрезы, под глазами огромные синяки, и самое шокирующее из всего – маленькая треугольная пластинка, заменяющая часть щеки. Мне не сообщили, из чего конкретно она была изготовлена, но по своему виду и натуральному блеску была похожа на металлическое изделие. И постепенно я к этому привыкла. День за днем, вставая с постели, я уже не была шокирована своим внешним видом или протезом в ноге. Всё прижилось, как своё.

На четвертый день моего проживания в этой старой избушке, я обнаружила утром мою одежду на краю кровати: джинсы были идеально выглажены, свитер так же находился в идеальном состоянии. Кто её принес? Не знаю. Я никого не видела. Если тут кто-то и бывал, то он идеально умел скрываться от моих зорких глаз. У меня со временем началась маленькая паранойя: я постоянно оглядывалась вокруг, подолгу не могла уснуть, вечером не включала свет, чтобы мой силуэт не было видно из окна, еду, которую оставляли у крыльца, сначала нюхала и только потом пробовала на вкус. Вилку, кстати, прятала под подушкой – другого оружия на случай самообороны у меня не было. Я сама стала напоминать себе помешанную. Меж тем, время шло, и на седьмой день я решилась выйти из домика и пройтись вокруг него. Вилку, конечно же, взяла с собой. Я должна уметь за себя постоять.

В этот день выдалась чудесная погода, золотистые ветви деревьев откидывали длинные тени, под ногами приятно шуршали опавшие листья, а в воздухе можно было учуять необычный, но весьма ароматный запах древесины. Вокруг избушки не было никаких тропинок, идти дальше я не решалась. Местность всё-таки была мне незнакома, хотя и была изумительно прекрасной и ухоженной. Это было заметно с первого взгляда. Кусты, которые окружали дом, были идеально подстрижены, они не были дикими, и деревья неподалеку высажены таким образом, что образуют небольшую аллею, ведущую к домику. Всё указывало на то, что кто-то хорошо приглядывал за этим местом.

Я решила отойти от деревянного крыльца и подошла ближе к березовой аллее. От моего исследования местности меня вдруг отвлек тихий звук неподалеку, похожий на шум мотора. Я отбежала обратно к дому, зашла за фасад и спряталась за широким дубовым стволом. Моему взгляду открылась дичайшее зрелище: вдоль березовой аллеи друг за другом ехали черные тонированные внедорожники. «Черные тонированные внедорожники», – звучит пафосно и забавно, но только не в том случае, когда они приехали за тобой. Такая мысль посетила меня, когда из одного из них вышел тот самый доктор, лицо которого я видела после первого пробуждения. Он был одет в белый медицинский халат, носил очки и выглядел сегодня очень злым и агрессивным. Резко жестикулировал руками, кричал на людей в черных костюмах, вышедших из соседних машин, дерзко отобрал у одного из них автомат Калашникова и направился внутрь дома. Наверное, за мной.

«Бежим, бежим, бежим!» – пронеслось красной строкой в моей голове. Последний раз подобная тревога у меня была в старшей школе, когда я прогуливала уроки физкультуры. Никогда бы не подумала, что однажды буду убегать от неизвестного мне доктора, приехавшего за мной на внедорожнике с кучей людей в чёрном. Вдобавок ко всему, у них есть оружие. Очень интересная разворачивается моя история. Надеюсь, сегодня они меня не убьют.

Подумав об этом, я ускорила шаг и со скоростью света бежала между деревьями. Мне было настолько неважно, куда я двигаюсь, самое главное – подальше отсюда. И это было моей единственной целью. Нужно было убежать отсюда. Как можно скорее. И я бежала. Так быстро, что почти не различала окружающего пейзажа. Всё слилось в одну единственную смазанную картинку перед моими глазами: желтые цвета листвы сливались с темной землей и перемешивались с голубым тоном неба. Это единственное, что я могла видеть перед собой. И слышала только своё сбивавшееся от долгого бега дыхание. На минуту обернулась, посмотрела назад, никого не увидела и побежала дальше. Я думала, что убежала далеко, но слух опять уловил знакомый звук приближающихся машин. Ближайшие кусты стали для меня маленьким убежищем, в котором я затаилась, словно дикий человек на охоте.

– Какого черта? Вы – идиоты! Даже не можете сделать нормально свою работу! Боже мой! – Кричал Доктор Фримэн, взявшись за голову, – по радару она должна быть где-то здесь, но он работает со сбоями, и я не могу установить точное местоположение! Прочешите эту область до дома. Полностью.

Радар? Он может знать, где я нахожусь? И что мне делать с этой информацией? Мои руки и ноги отказывались слушаться здравому рассудку, твердившему, что лучше сдаться Доктору сразу, чем тщетно скрываться в кустах. Они всё равно меня найдут. Рано или поздно. И лучше было бы их не злить, но мой инстинкт самосохранения диктовал телу, что нужно немедленно бежать и скрываться от этих опасных личностей. Я повиновалась. И медленно ползла в сторону, где видела пологий холм, за которым могла бы укрыться. Мой план мог сработать. Нужно было действовать быстро. Я сползла с возвышенности и укрылась в зарослях травы. Тогда с неба упали первые капли дождя. Только не это. Все мои мольбы о том, чтобы сейчас не начался ливень, не были услышаны. Это не остановило меня от выполнения плана по спасению. Я медленно, но верно двигалась в направлении холма. Промокшая, грязная, уставшая и продрогшая до костей, я была напугана до ужаса. Словно партизан на войне, ползла тихо и верно. И может быть спаслась бы, если бы не тот факт, что перед холмом был огромный овраг, в который я начала соскальзывать, как в болото. От влаги земля стала похожа на кашу, перемешанную с листьями. Я не могла зацепиться ни за что и медленно скатывалась вниз.

– Она здесь! Она здесь! – Ликовал незнакомец, стоящий у оврага, будто ребенок, а затем сообщил своему начальнику голосом киллера, – цель найдена, сэр.

– Отличная работа, – крикнул ему вышедший из соседних кустов Фримэн таким же тоном, – дайте мне ампулу.

Они стояли у края оврага и смотрели на меня сверху вниз. Меня от них отделяло лишь бревно, за которым я затаилась. Оно меня, конечно же, не спасло. Не в силах куда-то бежать, не в силах даже встать, я дрожала, как осиновый лист, прилипший к моей грязной щеке. Буквально спустя пару секунд чьи-то руки подняли меня за подмышки и вытянули спиной из оврага. Я лежала на мокрой траве и смотрела в осеннее небо. Как в тот день, когда это всё ещё не случилось. И Роберт был жив. И я была свободна.

– Ты – дура! – Это оскорбление вырвалось из уст Доктора Фримэна, набиравшего в шприц неизвестную жидкость из ампулы, – зачем нужно было убегать?

Даже говорить сил не было. Одного моего измученного взгляда было достаточно, чтобы он покачал головой и больше не сказал мне ни слова. Доктор наклонился надо мной и пронзил кожу на моей руке острой иглой шприца, перед этим очень учтиво пояснив:

– Это успокоительное.

– Успокоительное? Можно было просто дать мне чай и теплое полотенце. Я знаю, вы хотите убить меня. Я всегда хотела сказать перед смертью о…

– Заткнись уже.

С этими словами он отстранился от меня. Мой взгляд постепенно затуманивался. Спустя некоторое время я совсем перестала что-либо различать вокруг. «Успокоительное» подействовало очень быстро. Я провалилась в небытие. Помните, во всех рассказах и фильмах, когда человек говорит о смерти, он произносит фразу: «Свет в конце туннеля…»? Я не видела света в конце туннеля, но, так как находилась в бессознательном состоянии, негодовать по этому поводу не могла. Постепенно приходила в себя. Моё тело было слабым, словно я не спала полгода и была не в силах открыть глаза. Веки стали тяжелыми, неподъёмными. И опять пустота. Лишь чьи-то голоса вдалеке.

– Лида! – это же голос Тёти Светы,– Лида, как тебе моё новое пальто?

Она беседовала с кошкой, а я в это время пыталась открыть глаза, но получалось у меня это с трудом. Через некоторое время приоткрыла веки, и свет буквально ослепил меня. Он не был ярким, но после кромешной тьмы казался фонарем самой высокой мощности. А это был обычный дневной свет. Оказалось, что я нахожусь в своей комнате, тётя сидит с кошкой на коленях рядом со мной. И плакаты никуда не делись. Лара Крофт всё так же воинственно смотрит на меня со стены. Губы Тёти Светы расплылись в улыбке, когда она увидела, что я очнулась. Лучше бы мой взгляд не прояснялся: эта женщина опять сделала себе химическую завивку, накрасила глаза темно-синими тенями так, что стала похожа на панду, а ярко-красная помада вдобавок ко всему размазалась у уголка губ. Очень странный макияж. Её, конечно, это нисколько не волновало. Она со своей фирменной наивностью спросила меня, нравится ли мне её новое пальто с её любимым леопардовым принтом. «Оно такое шикарное, Тётя Света, тебе идет, в твоём стиле», – честно отвечаю я.

Она отпускает кошку на пол, подсаживается ближе ко мне и тыкает в мою щеку указательным пальцем. Легко и непринужденно. Прямо в самое больное место. Я готовлюсь к жгучей боли, но не чувствую ничего. Всё зажило очень быстро. Тётя Света продолжает задумчиво рассматривать моё лицо:

– Тебя точно не подменили? Выглядишь совсем не как моя племянница. И ведешь себя как другой человек.

– Точно, – вздыхаю я, – а как ещё я должна себя вести после случившегося? Ты сомневаешься, что я настоящая? Или что?

– А докажи. Скажи вот… Какими тенями я пользовалась, когда ты пошла в третий класс? – Ехидно взглянув на меня, Тётя поднимает указательный палец в воздухе.

– Синими. Синими. Боже, Тётя Света, ты всегда пользовалась ярко-синими! И только в последний год ты стала приверженцем готических оттенков. И животных абстракций. Вкусы меняются.

– Да, наверное, это ты, – она хватает меня за щечки и радостно тянет их во все стороны, – а ты в курсе, что твой друг умер?

– Умер? Тётя Света, а ты в курсе, что я вообще-то чуть не умерла!

Я слышала выстрелы, но зачем им было убивать Роберта? Неужели им так сильно были нужны эти животные? В горле появляется комок из боли и проглоченных слез, который явно хочет вырваться наружу. Глаза становятся мокрыми. Никогда бы не подумала, что подобное произойдёт с кем-то из моего окружения. И уж точно не представляла себе такую сцену в жизни, где я лежу на кровати, Тётя Света успокаивает меня, а я плачу, но сама не очень понимаю из-за чего. То ли из-за того, что Роберт умер, то ли из-за того, что я теперь стала чьей-то подопытной игрушкой, а ещё мне было очень противно от мысли, что я вляпалась по уши, и теперь должна буду участвовать в дурацком эксперименте. Всё смешалось. И этот день как будто бы решил добить меня до конца. Вытрясти всю душу. Тётя же взяла меня за запястье и сильно сжала его, выпучив глаза:

– Эти сопли превратятся в слёзы! Нельзя себя жалеть, нужно быть сильной и независимой.

– Но они уже превратились в слёзы!

– А, ну… – Она ослабила хватку, а затем, подобрала новые слова для поддержания боевого духа и выдала, – взрослые девочки не плачут.

– Да, Тётя Света, взрослые девочки не плачут, они сначала смывают макияж.

Услышав это, она взяла откуда-то салфетку и начала тщательно вытирать мне глаза, было больно, но это было неважно. Ничего уже было неважно.

– А то ей-богу, – причитала Тётя, размывая тушь по моим щекам, – выглядишь так, будто бы ты три дня и три ночи пила самогон, а потом ещё накрасилась и решила пройтись под проливным дождем. Следить же за собой надо. Понимаю, возраст у тебя сейчас такой, подростки, они такие. Пьянки, гулянки… 15 лет…

– Я вообще-то в аварию попала.

– Да?! – Она раскрывает рот от удивления и хватается за сердце, – ты? В аварию?!

– А ты не знала?

– Да тебя с утра принесли какие-то люди в черном. Я спросила, что случилось. Они говорят: «Девушка травмировалась, но ей сделали операцию, она будет жить». И передали бумажки какие-то. Я их на зеркало положила. А ты, говоришь, в аварию попала? Моя девочка!

Она кидается мне на грудь и театрально всхлипывает, ругает себя и свой дурной характер. Говорит о том, что это она виновата во всём. Я лишь смотрю на её кудрявую шевелюру и вздымающиеся плечи, а в мыслях лишь та ночь. И эти воспоминания: сначала выстрелы, потом чей-то крик и резкое падение. Так оно ведь и в жизни бывает: думаешь, что оторвался от всех бед и неудач, преследующих тебя, оборачиваешься, проверяешь, гонятся ли они за тобой и радуешься – они позади, а затем происходит что-то непонятное, и вот ты уже лежишь полуживой на кровати и думаешь, как жить дальше. Обычная ситуация.

В мыслях у меня была полная неурядица. Сначала я жалела себя, а потом решила, что так мне и надо. Много думала о Роберте, о том, как он умер, почему его убили. Зачем кому-то понадобилась я? Зачем меня спасли? Тётя Света же добродушно погладила меня по голове, шепча: «Всё уладится, я вот когда-то тоже самогон пила. Ничего, живая, видишь. Всё налаживается. Со временем». Эти слова меня рассмешили. Истерика – бомба замедленного действия. Поначалу чувствуешь себя полностью подавленным, тоска и боль съедают тебя изнутри, а затем все эти чувства смешиваются в один большой комок. И ты смеёшься. Грусть никуда не исчезает, депрессия и подавленность остаются в душе. Истеричный смех – это лишь побочный эффект огромного комка болезненных воспоминаний, гниющих в моём подсознании. Неспроста в документах, которые передали «люди в чёрном» было сказано, что мне вживили чип, но перед началом эксперимента я должна буду пройти сеанс у психолога. Может быть, они изначально знали, что у меня есть небольшие проблемы с психикой.

Как бы там ни было, это неважно. Я готова смириться со своей участью. Мне вживили чип? Хорошо. Нужно пройти сеанс у психолога? Не вопрос. Эксперимент во имя создания новой виртуальной реальности? Чудесно. Мне было всё равно. На всех. И на себя в том числе. Маниакально – депрессивный психоз. Так ведь это называется, да?

15.10.2022.

Здание «Итари Геймс», кабинет психолога.

Штейн поприветствовала меня дружелюбной, но слишком натянутой улыбкой и попросила присесть на стул напротив неё. Сама же она сидела за темным дубовым столом и что-то рассматривала в своих бумагах. Её проницательный взгляд остановился на одном из листков, она сняла очки и что-то шептала, произнося слова одними губами. Слегка сморщившись от падающих прямо на неё солнечных лучей, Штейн посмотрела на меня:

– Как ты себя чувствуешь? После выходных стало лучше?

– Отлично.

– После твоих жалоб на внезапные галлюцинации, которых раньше не было, тебе поменяли частоту. Это так? – Она снова опустила взгляд на бумаги.

– Да, это так.

– Можешь, пожалуйста, рассказать, что это были за видения. Неважно, насколько они были бредовыми, мне просто нужно проанализировать. Это важно для разработок компании. Ты была на чистоте 94,6. По показаниям других подопытных именно на такой «волне» к ним и приходили разные, хм, существа…

– На самом деле… – Я начала свой рассказ, сомневаясь, стоит ли говорить этой женщине всё, – я была уверена, что это не галлюцинации. Это было очень реально. Вечером, на прогулке я шла мимо лесополосы, уже стемнело, почти ничего не видела рядом с собой. Внезапно стало слишком холодно, я замерзла настолько, что была готова бежать домой, но я этого не сделала…

– Почему? – С подозрением спросила Штейн, заглядывая мне в глаза, – не молчите, Рина, я вас пойму, будьте уверены.

– Впереди я увидела туман, которого раньше не было, когда я завернула из-за угла. Его никогда там нет! Я никогда не видела в этой области тумана, именно в этом месте. Он, естественно, мог появиться и сам по себе, поэтому это меня не так сильно смутило, как странная фигура, стоявшая вдалеке, у фонаря. Картина не из лучших, которые можно увидеть, когда возвращаешься домой.

– Да уж, – вздохнула моя собеседница, – это всё, что ты увидела? Просто фигура в тумане?

– Нет, – покачала я головой и поджала губы, – эта фигура никуда не двигалась, замерла на месте. Мне нужно было пройти этот участок пути, я не знала, что делать. Видите ли, я не самая трусливая девочка, но…идти по дороге, где стоит вот такая вот странная тень….нет, спасибо! – Махнув рукой, я прикрыла глаза, вспоминая события того вечера, – нужно было выбрать: пройти мимо этого незнакомца, либо свернуть в лесополосу, которая по своей площади очень большая. В таких местах, если вы знаете, лучше не появляться в темное время суток. Несмотря на это, я свернула на тропинку справа. А дальше, дальше….

– Не волнуйся, рассказывай, я всё пойму и не стану смеяться или осуждать, – твердым голосом уверяла меня Анастасия, – продолжай.

– Дальше странный голос позвал меня, – я сделала маленькую паузу в своём рассказе, – хочу уточнить, я не страдаю шизофренией.

– Ах, мне сказали, что ты странновата… К тому же то, что с тобой случилось, могло произойти и в реальности, это мог быть какой-нибудь извращенец, но это не точно, поэтому давай продолжим. Ты не против, если я закурю?

– Нет.

Мисс Штейн наклонилась, открыла самый верхний ящик своего стола и буквально начала «рыться» в нем: сначала достала две папки, потом убрала их на другую полку, какие-то листы скомкала и выбросила в угол, потом начала нервно постукивать по деревянной поверхности длинными наращенными ногтями красного цвета. Она выглядела весьма озадаченной и угрюмой, её взгляд метался по столу, а потом был обращен на меня. Затем Штейн произнесла: «Ах, вот куда я их дела!» и достала пачку сигарет из нижнего ящика.

– Рина! – Воскликнула она, слегка привстав из-за стола, похлопывая по каждому карману джинс, – продолжай, не спи!

– И потом…

– А! – Штейн перебила меня, щелкая зажигалкой,– ты куришь?

– Нет, – покачала я головой, – так мне продолжить?

– Да, да, да…. Что там дальше сделал этот извращенец? – Анастасия энергично махала рукой, развеивая по кабинету сигаретный дым, и вопросительно подняла брови, – что он с тобой сделал? Рассказывай, интересно же!

– Это была она, а не он. И она не извращенка, насколько мне известно.

– Рина, ты же понимаешь, что это всё на подсознании. Именно поэтому у нас и связываются разные образы с определенными воспоминаниями и людьми, которых мы встречаем.

– Нет, я не понимаю.

– Эдипов комплекс, Рина, Эдипов комплекс.

– По-моему моё видение с ним не связано.

– Да какая разница, продолжай. Хочу узнать, что было дальше!

Она снова начала нервно стучать ногтями по столу. Эта взрослая женщина была такой же, как и все, чем-то она напоминала мне Тётю Свету, но мою родственницу всегда отличали добрый нрав и открытость. В поведении Штейн же было что-то очень подозрительное, заставляющее меня следить за своими словами и действиями в её присутствии, взгляд её карих глаз был таким хитрым, что, казалось, она способна согласиться на любые непристойные вещи, если найдёт в этом личную выгоду. Наблюдая за тем, как Штейн тушит сигарету, я решила продолжить:

– Это была женщина. Она представилась мне как «Мадам», ей было около сорока лет. Я уже видела её раньше, она стучалась в дверь в прошлый раз, но я ей не открыла. В этот вечер Мадам просто стояла у дерева. Она была одета в тот же наряд, но на этот раз тихо стояла в стороне, подзывая меня одной рукой. Её лицо было скрыто черной вуалью, а длинная юбка искомкана в клочья. На лице, насколько это можно было рассмотреть, было выражение тоски и глубокой печали. Я уставилась на неё и застыла на месте, она сделала то же самое, мы стояли и смотрели так друг на друга почти две минуты, а затем на её губах появилась такая дерзкая, зловещая улыбка и из дальнего края лесополосы донесся чей-то крик. Испугавшись, я начала отходить назад спиной, смотря на неё, но она так и не двигалась с места. Затем Мадам крикнула мне: «Загляни в свой карман!»

– О, так что же там было, в кармане?

– Что-то вроде газеты, но достаточно странной.

– И что там было написано?!

– Не помню, я быстро скомкала её и выбросила, – я отвела взгляд. Потому что соврала.

В тот вечер я убежала из лесополосы. Уже дома, переодевшись в домашнюю одежду и проверив свои карманы, я рассмотрела этот листок: это действительно была какая-то статья, но она была не из газеты, да и вряд ли скачена из интернета. Заголовок на неизвестном языке, даже «Гугл» не справился с переводом этих слов, далее был напечатан рассказ о загадочном «Мистере Икс», жившем в двадцатом веке. Согласно данному тексту этот таинственный незнакомец владел сразу тридцатью компаниями и прожил более ста лет! Немыслимо. Ещё там сказано о том, что он был замечен в разных частях света в одно и то же время. «Что же это, нелепая случайность, загадка века или просто ошибка? Остается только догадываться», – на этих словах статья заканчивалась. В самом конце этого желтого и достаточно потрепанного листа напечатана черно-белая фотография, на которой были запечатлены два человека: они стояли напротив огромного дома, который больше напоминал замок. Слева на снимке была женщина, точь-в-точь похожая на ту самую Мадам, являющуюся мне, надеюсь, больше она не станет меня посещать. Под руку на фото её держал очень красивый и статный мужчина в смокинге и с тростью, зажатой в подмышке. Оба они выглядели счастливыми и довольными, улыбались и смотрели в камеру. Под фото стояла подпись: «Январь 1951, Англия».

Возможно всё, что написано в статье, было ложью. Да и сам этот листок и Мадам – лишь плод моего воображения. Это, пожалуй, и пугало меня больше всего. Встретиться лицом к лицу с монстрами из своей головы – дикий опыт, который не каждый захочет пережить. И я знала, что то, что я увидела, было лишь началом. Это и заставило меня машинально встать из кресла и направиться к выходу:

– Извините, Мисс Штейн, я больше не приду, – в моем голосе звучали нотки радости, – не хочу в этом всём участвовать, мне могут убрать чип, если я оплачу все расходы, которые были потрачены на мою операцию?

– Чудесно! – Воскликнула Анастасия, а затем прошептала про себя, – если бы ты могла просто так уйти. Видишь ли, – обратилась она ко мне, повышая голос, – не мне и не тебе решать. Я бы тоже хотела уйти отсюда. За пятнадцать лет работы здесь мне многое удалось увидеть и узнать. И то, что я увидела, то, о чем я теперь прекрасно знаю… Оно не даёт мне спать по ночам! Не давало. Теперь же я смирилась! Мои профессиональные навыки используют не в лучших целях, я об этом знаю. А также я в курсе, что половина людей, которым вживили чип, сошли с ума! И всех этих подопытных опрашивала я, но не могла им помочь. Это ужасно, не так ли? Я психолог. И врач. Мой долг – помогать людям, а я, по сути, бездействую. Лишь собираю нужную информацию в процессе разговора. Как ты думаешь, трудно ли с этим жить? Все, кто работает здесь, попали сюда совершенно не по своей воле, кроме работников и программистов из отдела «А», где ты и была. Они не входят в список «должников» и могут уйти, когда им захочется, так как мало знают.

– Что за список должников?

Я стояла у двери и смотрела на Штейн, которая перебирала документы на своём столе. Достав из кармана пиджака маленькое зеркальце, она трясущимися пальцами поправила слегка размазавшуюся красную помаду на губах. Неужели Штейн делает вид, что не слышит меня?

– Мисс Штейн! – Обратилась я к ней, – так что за список должников?

– Это, – Штейн наконец заговорила, по-прежнему смотрясь в зеркальце, – люди, которые должны что-то компании. Вот ты, например, должна денег за протезы. И я была должна денег. Спустя год работы все долги выплатила, но я всё ещё здесь, угадай, почему! – Последние слова были сказаны таким веселым тоном, будто бы она рассказывала шутку.

– Я не знаю. Даже не могу догадываться.

– Ох, – женщина глубоко вздохнула, сложила зеркальце и убрала его обратно на полочку, – видишь ли, ты же была поймана. С поличным! Именно такие люди и нужны «Итари Геймс»! Сначала они проявляют великодушие и спасают тебя от всех бед, возможно даже от гибели! А затем используют все твои самые тёмные секреты. Для манипуляции. И ты никуда не сможешь уйти. Неважно, насколько тяжелые задания приготовит для тебя руководство. Твоя участь уже решена. И твой конец тоже! – Штейн весело хмыкнула, – да, и конец тоже… У всех здесь есть проступки, за которые они попались. Компания нас спасла, а теперь использует, как хочет. Разве ты не думала, что так бывает? Ты ведь знаешь о чипах, да? Значит, уже не можешь уйти, а эти эксперименты с «волнами» – лишь верхушка айсберга. Ты и представить не можешь, сколько ужасных вещей здесь творилось на протяжении десятилетий. И всё это продолжается. Боже мой! – Штейн всплеснула руками в воздухе, – зачем я вообще тебе всё это рассказываю, – иди и делай, что хочешь. Мне всё равно.

– А разве я могу так поступить?

– Конечно, нет. Я тебе столько всего рассказала, а ты так ничего и не поняла? – Задав этот вопрос, она взглянула на меня как на сумасшедшую, – давай объясню тебе чуточку подробнее. Я, например, сначала работала в секторе «Б», но работать там мне очень не нравилось, это самый ужасный и грязный сектор… Приготовив внушительную сумму денег, я предоставила её руководству, но получила отказ. Мне сказали, что я – свободный человек! Представляешь?

Штейн заливисто рассмеялась, тогда я поняла: у неё, видимо, с психикой проблемы. Всё, что она рассказала мне до этого, наверное, выдумка. Всего лишь сказки, запугивания.

– Знаешь, как они говорят? – Штейн продолжала смеяться, барабаня рукой по столу, – подчинить человека можно, если дать ему иллюзию свободы! Мне дали. Я попросила об уходе, а Мистер Кехельберг спросил: «Анастасия, вы ведь врач, вы хотите спасать людей? А ещё и имеете диплом психолога? Это же просто замечательно, так как я могу предложить вам вакансию в нашем отделе! Будете заниматься любимым делом! Разве не об этом мечтают десятки тысяч людей по всему миру? Как это не хотите? А вот знаете, что было в тот день, когда мы вас нашли? Вы что, хотите, чтобы эта информация о вас всплыла? Так мы можем это устроить!» – Комично пересказав его слова, Анастасия вдруг замолкла, вытряхнула содержимое пепельницы в мусорное ведро и успокоилась, – можешь мне не верить, можешь думать, что все мои слова – ложь, просто хотела сэкономить твоё время, кабинет Мистера Кехельберга находится на пятом этаже в левом крыле. Зайди, запишись, попытай удачу, может, даже поговоришь с ним.

– Может? – Удивленно спросила я, – он не разговаривает ни с кем здесь?

– Такое бывает, но редко.

Штейн махнула рукой, взяла с вешалки бежевое пальто, перекинула сумочку через плечо, и мы вместе вышли в коридор. Она пожелала мне удачи, затем её фигура медленно удалилась прочь по белому коридору. Через некоторое время стук маленьких каблучков затих, и я осталась одна в этом огромном пространстве. Вокруг не было никого. Ни одного работника. Я смотрела на свои белые кеды и изучала мраморный пол, идеально блестевший от света ярких ламп. Всё, что сказала Штейн, не шокировало меня. Это было похоже на правду, но в неё было трудно поверить человеку, никогда не сталкивавшемуся с чем-то подобным до этого. Рассказ этой невротичной женщины был логичным, хотя я до последнего момента очень хотела бы верить, что всё это неправда. Или кошмарный сон, который скоро закончится. Я проснусь в своей комнате, Тётя Света будет что-то кричать с кухни, затем, заварив лапшу быстрого приготовления и слушая рассказы о нелегкой жизни русской женщины, буду смотреть воскресные новости, а потом загружу любимую игру на компьютер. И никогда не буду знать, что такое «Итари Геймс».

Это были прекрасные мечты, но реальность не соответствовала им. И зачем я вообще согласилась тогда на эту авантюру? Могла бы сейчас в WarFace играть и не думать о всякой ерунде. Да уж, никогда ещё я не находилась в столь длительной агонии: одна часть моего здравого рассудка говорила мне о том, что не стоит идти на пятый этаж и говорить с какими-то странными личностями, а мой революционный дух неистово твердил: «Нельзя оставить это просто так! Мы должны бороться за свои права! Эта компания убивала животных и издевалась над людьми, а теперь издевается над тобой! Проводит над тобой ужасные эксперименты! Ты должна отстаивать своё право гражданина! Вперед!» И как найти компромисс в такой ситуации?