Текст книги "Ламповая Тян. Гейм Овер"

Решившись, я отправилась на пятый этаж. Ситуация вряд ли изменится от того, что я поговорю с администрацией, но для меня всё может проясниться. Это пойдет на пользу. Возможно, я даже придумаю план побега. С этими мыслями я поднялась на лифте на нужный этаж и прошла в левое крыло. Там было абсолютно пусто, стояли кожаные черные диванчики и стойка администратора, за которой сидела милая на вид девушка 20-ти лет, одетая в серый брючный костюм. Её поведение меня несколько напугало: она резко повернула свою светловолосую голову и буквально просканировала меня взглядом с головы до ног, который оказался бездушным и холодным.

– Мистер Кехельберг сейчас на месте? – Указав на дверь кабинета, я уставилась на неё в ожидании ответа.

Девушка промолчала и начала быстро печатать на клавиатуре.

– Извините…Сара, – достаточно громко произнесла я, прочитав её имя на серебряном бейджике, – могу ли я записаться на прием к Мистеру Кехельбергу?

В этот раз она даже не обратила на меня внимания, затем взяла из принтера распечатанный листок и встала из-за стойки. Очень странное действие произошло далее: Сара подняла правую руку, в которой держала листок, и стала смотреть то на меня, то на него, будто бы сравнивая что-то. Мне оставалось только стоять и наблюдать за ней.

– Сходство 98 и 7 процентов, – выдала она, механически отчеканив каждое слово, – вы хотите переговорить с ним сейчас?

– А это возможно? И что за сходство?

– Пройдемте, – Сара подошла к металлической двери, открыла её и жестом пригласила меня зайти.

– Благодарю. Это дверь в кабинет Мистера Кехельберга?

– Так точно.

– И он может меня сейчас принять?!

– Верно. Остальные вопросы задайте ему.

Мы шли вдоль темного коридора, стены которого были покрыты позолоченными рисунками и картинами в старинных рамах. Сара дошла со мной до конца и открыла для меня дверь, по-видимому, ведущую в кабинет. Я снова поблагодарила её и зашла внутрь. Кабинет Кехельберга был не очень большой комнатой, уставленной самыми разными предметами антиквариата: несколько глобусов стояли на подоконнике, десятки фарфоровых и бронзовых фигур красовались на полках огромных шкафов у левой стены. Справа стояли безумно красивые глиняные статуи, а посередине кабинета был поставлен массивный лакированный письменный стол с декорированными ножками. Красота и изящность интерьера помещения завораживала, но также и заставляла задуматься. Зачем руководителю фирмы, которая занимается производством игр и программного обеспечения, загромождать свой кабинет подобными вещами? И к тому же вешать на стену какую-то древнюю и помятую карту мира? Может не только психолог в этой компании сумасшедший?

Задумавшись об этом, я не заметила фигуры человека в черном смокинге. Это был мужчина средних лет, который стоял у окна. Я не заметила его, так как темный наряд отлично сочетался с цветом шторы. Незнакомец держал в левой руке граненый стакан, вероятно, с чем-то алкогольным, а правой рукой опирался на трость. Мы так и смотрели друг на друга, никто не собирался заговорить первым. Мужчина вздохнул, покачал головой и жестом пригласил меня присесть на стул и сам сел напротив. Его взгляд был очень усталым, а все его телодвижения вялыми и сонными. Молодое на первый взгляд лицо было испещрено мелкими морщинками, которые нисколько не старили их обладателя, а только придавали пикантности образу. Волосы, которые сначала показались мне русыми, на самом деле были седыми, но и они не увеличивали его возраст. Идеально уложенные поседевшие пряди лишь добавляли этому мужчине элегантности. Наружность этого человека была очень привлекательной и выхоленной: идеально выглаженный атласный костюм, сверкающие драгоценными камнями перстни на обеих руках, морщинки, даже ужасающе впалые щеки – всё это в нем идеально сочеталось. Пугал лишь стеклянный взгляд, который мог бы принадлежать кукле или восковой фигуре, но не живому человеку. И он продолжал смотреть на меня в упор, а затем вдруг сказал:

– И что тебе надо? Нам больше не о чем разговаривать. Я тебя ненавижу. Ты же в курсе. Или ты решила помириться?

Всё это он произнес абсолютно естественным и спокойным тоном, но смысл этих слов до меня не доходил.

– Вероятно, вы меня с кем-то путаете, – дружелюбно ответив, я слегка улыбнулась, – я работала в отсеке «А», но потом была задержана вашими сотрудниками за нарушение. Теперь я отбываю, скажем, наказание за свой «проступок» и прохожу эксперимент. Я бы хотела попросить об окончании этого эксперимента, хотя бы о прекращении моего участия в нем. Сумму, потраченную на мою операцию, я выплачу чуть позже. Могу даже вдвойне.

– Рина? Так тебя теперь зовут?! И где ты нашла это тело? Идеально похоже на тебя! Встань! – Он продолжал говорить какие-то очень странные вещи.

– Мистер Кехельберг, вы что-то спутали…

– Встань! – Командовал он.

Мужчина встал из-за стола, я тоже поднялась с кресла и неуверенно взглянула на своего собеседника. Он рассматривал меня с ног до головы и удивлялся:

– Раньше мне твой стиль больше нравился! Особенно в пятидесятые! Ты так шикарно одевалась, я готов был каждый день любоваться тобой! А сейчас что? – Развел он руками и продолжил возмущаться, – зачем ты надела эти ужасные джинсы? И эту серую толстовку? А эта обувь… Не комильфо! Может быть удобно, но не подчеркивает твою статность, твою благородность! Хотя, если мы будем судить по твоей биографии, то никаких благородных потомков у тебя не было, но выглядела ты как аристократка. Боже, что с тобой стало? Где твои прекрасные корсеты и длинные кружевные юбки? Где эти чудесные бархатные наряды и деликатные украшения? А волосы? Зачем ты сделала эти две косички? Косишь под подростка? Придумала гениальный план по вербовке молодежи и хочешь им поделиться? Черта с два! Хоть что мне предлагай, я с тобой больше дел иметь не буду!

– Извините, но… – Неловко произнесла я, – но я никогда не жила в пятидесятые. И никогда не носила длинные юбки. И никогда не носила корсеты. И вас я тоже никогда не знала. И плана по вербовке молодежи у меня тоже нет, печально, наверное, но это так.

Кехельберг нахмурился, обошел стол, хромая на левую ногу, и присел на кресло, задумчиво листая какие-то бумаги. На секунду мне даже показалось, что он готов заплакать, настолько его выражение лица стало печальным и угрюмым. Мужчина взял в руки фотографию, которая стояла в уголке стола, и передал её мне со словами:

– Прошу прощения, вероятно, я обознался. Это удивительно. Вы с ней ужасно похожи. Одно лицо.

Я удивилась, увидев ту самую фотографию из статьи, которую передала мне Мадам. Из-за её черной вуали на лице, в которой она представала передо мной, я даже не заметила нашего внешнего сходства.

– Я её видела, она являлась мне в видениях, именно из-за них я и хотела попросить вас об окончании эксперимента.

– Увы, Рина, но это невозможно. Как жаль…Я думал, что она пришла помириться! Ох, простите, галлюцинации слишком часто преследуют меня на старости лет. Оказалось, обычное внешнее сходство с простой девчонкой! Думаю, она и по сей день злится на меня…И я ещё раз прошу прощения за своё непристойное поведение.

– Ничего страшного…

– Кстати, насчет твоей истории…Я знаю биографию многих работников, но ты явно отличилась. За это, думаю, ты останешься здесь надолго, но, – он поднял указательный палец в воздухе, – у всех нас есть мечты, не так ли? И у тебя, ведь так? Ты хочешь окончить эксперимент? Боишься сойти с ума? Боишься последствий?

– Да. Я бы хотела уйти.

– Недавно мне передали вот эту флешку, – он достал из кармана черное цифровое устройство, – на ней оказался очень интересный материал. Твоя научная работа. Виртуальная реальность? Писать о таком в 20 лет опасно. Особенно в том случае, когда ты умна. Мы сейчас работаем над подобным проектом. Я думаю, что твои мечты возможно осуществить. Мой сотрудник – Доктор Фримэн, с которым вы уже виделись, достаточно квалифицированный работник, но у него не хватает воображения и смелости к открытиям. Ты проходила у нас стажировку, у тебя есть надлежащее образование и, судя по материалам на флешке, опыт. Я предлагаю тебе должность главного разработчика в паре с Доктором. Это уникальное предложение. Не упусти его. Мы заключим контракт, – Кехельберг передал мне ручку и листок. На нем были выведены аккуратными буквами его инициалы и условия договора, – решайся, это твой шанс.

– А если я не соглашусь?

– В таком случае, ты попадешь в тюрьму, но и есть варианты и похуже. В лучшем случае останешься в такой же ситуации, в которой находишься сейчас. Поэтому соглашайся. У тебя всегда есть выбор! Ты свободный человек, но ты же сама понимаешь, что лучше подписать контракт. И жить хорошо. Идти к своей мечте. – Убеждал меня мой собеседник.

– Мне нужно прочитать условия…

– Это лишнее, – перебил меня Мистер Кехельберг, – условия достаточно просты и я могу назвать их тебе вслух: во-первых, исполнять обязанности младшего разработчика, которые заключается в генерации новых идей, руководит сотрудниками в основном Доктор, а тебе нужно лишь придумывать новые локации, новые образы и новые сюжеты для игры! Это вакансия, о которой ты давно мечтала.

– Но откуда вы знаете, о чем я мечтала? И всё это звучит наивно. Вы вообще в курсе, как делаются видеоигры?

– Поверь мне, я знаю всё.

Эти слова не напугали меня и не смутили. Мужчина, сидевший напротив меня, действительно казался очень влиятельным человеком. Возможно, он даже владеет несколькими компаниями и живет на земле не второй десяток лет, но подписывать контракт с ним очень рискованно. Кажется, Штейн не врала насчет того, как здесь всё устроено.

Моя рука дрогнула. Одного взгляда на Мистера Кехельберга было достаточно, чтобы понять, что другого выбора у меня действительно нет: он смотрел на контракт так снисходительно и надменно, как будто бы это была обычная бумажка, которую он вот-вот скомкает и отправит в урну. Согласиться на должность в этой ужасной компании – катастрофа, но ещё хуже этого быть подопытной в каких-то абсолютно негуманных экспериментах. Я быстро взяла ручку, подписала контракт и отдала его Кехельбергу. Он улыбнулся, стал похож на довольного старого кота, которому только что дали кусочек рыбки, и передал мне визитку:

– Здесь всё написано, приходи по этому адресу в понедельник в восемь утра. Приятно иметь с тобой дело, Рина.

16.10.2022.

Утро следующего дня выдалось пасмурным и ветреным: по окну стучали капли дождя, был слышен шелест листвы через открытое окно. Визитка лежала у меня на столе, и я поглядывала на неё с опасением. На ней аккуратным курсивом было напечатано «Мистер Кехельберг», далее был написан адрес и телефон. Наверное, у меня проблемы с логикой, так как я не очень понимаю, зачем нужно печатать визитки со своим адресом и телефоном, если ты – человек, который даже не разговаривает со своими сотрудниками? И зачем нужно приглашать к себе меня? Снова слишком много вопросов. И слишком мало ответов.

– Рина! – Следуя традиции, тётя звала меня с кухни по утрам, – я научилась делать блины по-японски! Рина!

Она всегда так меня зовет, пока я, наконец, не встану с постели и не приду к ней. Сегодня тётя дала мне на тарелке что-то относительно похожее на блины. Мило улыбнувшись, она села напротив и стала наблюдать за моей реакцией. Я откусила кусочек слегка сгоревшего блинчика и сделала вид, что мне понравилось – не стану же я корчиться, когда на меня так внимательно смотрят. «Очень вкусно», – говорю я и встаю из-за стола, перекидывая рюкзак через плечо.

– Я сегодня поздно вернусь, не волнуйся.

– Ты в школу? – Тётя задаёт этот вопрос и продолжает смотреть в окно пустым взглядом, – не забудь сменную обувь.

– Я… – Сначала хотела возразить и сказать Тёте Свете, что школу я закончила, но это, если честно, бесполезно, – взяла её.

– Хорошо. Кстати, как там поживает твоя учительница по математике?

– Она…

Я запинаюсь и впадаю в ступор. Вспоминаю эту женщину и понимаю, что она давно уже в школе не преподает, а, поговаривают, вообще уходит периодически в запои и работает в супермаркете. Говорить этого Тёте я не собираюсь:

– Да я не знаю, всё как обычно, мне пора!– быстро говорю я и выхожу из квартиры, надев перед этим свои бессмертные белые кеды с заплатками.

Улица встречает меня холодным ветром с дождем, который уже не так сильно льет, как ранним утром, а лишь моросит. Надеваю капюшон своей джинсовой курточки и направляюсь по указанному адресу. Идти придется достаточно долго, но, как известно, долгая прогулка помогает развеять плохие мысли, а ещё в пути можно помечтать и подумать о чем-то приятном. Именно это я и пытаюсь сделать, смотря на витрины магазинов, мимо которых прохожу. Однако ничего не выходит: плохие мысли так и лезут в голову. Вы, например, часто задумываетесь о том, что произошло с вами за последние пять лет? Какие события случились в вашей жизни? Сколько людей, которых вы знали, теперь даже не общаются с вами? Эти вопросы возникали в моих мыслях, и моё настроение становилось только хуже. Одного взгляда на мою жизнь со стороны хватит для того, чтобы загрузиться» на часов пять: моё детство прошло под надзором Тёти Светы, как вы уже могли заметить, она довольно своеобразная женщина и привыкать к жизни с ней в одном замкнутом пространстве было трудно, а чего стоят мои подростковые годы? А это падение с мотоцикла?

Я зашла в лес и пошла по тропинке: такое направление показывал навигатор. Нужно было идти прямо до первого поворота. Листва приятно и тихо шумела, доставляя удовольствие моему слуху. Дождь перестал моросить, грозовые тучи рассеялись. На несколько минут я забыла, что такое проблемы. Мне просто хотелось дальше шагать по этой тропинке и смотреть вверх на высокие кроны деревьев. Они шатались в разные стороны от порывов ветра. Если бы я была художником, то нарисовала бы этот пейзаж: высокие деревья с пожелтевшей листвой, кажущейся жухлой без солнечных лучей, были бы прорисованы в мельчайших деталях, а под ними я бы изобразила темную и грязную землю с корнями, над кронами же были бы нарисованы яркие звезды. Смысл этой картины был бы понятен тем, кто когда-либо пытался найти себя в этой жизни: ты тянешься вверх, хочешь достать руками до звезд, но тебя постоянно заставляют опускать лицо в грязь и копаться в этой борозде. Потому что так делают все – по-другому нельзя. «А зачем вообще её копать?» – спросите Вы. У меня сначала был такой же вопрос. Когда ты мечтаешь о чём-то, то это кажется несбыточным, как звёзды в небе, таких мечтателей никто не любит. Когда же ты строишь вполне себе земную карьеру и проводишь полжизни на нелюбимой работе, живешь как все, то это почему-то одобряется общественным мнением. И эту борьбу мечтателей и «приземленных» постоянно можно наблюдать, только все они обманывают себя. Невозможно дотянуться до звезд, сколько бы ты ни прыгал – они далеко, а в борозде ты не найдешь бриллиантов и драгоценных металлов, они все в другом месте, у других людей. Мечты или обыденная жизнь – неважно, какой путь ты выберешь, если не понимаешь, что для того, чтобы достичь чего-то, нужно в первую очередь выбрать себе направление, которое будет индивидуальным, только для тебя. К тому же эту дорогу следует пройти от начала до конца. Она может быть трудной, полной приключений, полной потрясений и неудач, взлетов и падений. И никого может не оказаться рядом. Такой смысл я бы и заложила в эту картину, но я не художница.

В это время мой навигатор на телефоне сообщил мне тихим гудком о том, что я почти была на месте. Я зорко оглянулась по сторонам, но никаких зданий в пределах этой лесополосы не увидела. Пройдя дальше, я заметила другую тропинку. Она была выложена красным кирпичом и вела к заброшенной телефонной будке, поросшей вереском и мхом. Навигатор указывал, что я на месте. Именно здесь и должен был располагаться офис. Вероятно, я ошиблась. Или визитка ненастоящая. В общем, я решила подойти к будке и осмотреть её изнутри. Так, для интереса. Нечасто встретишь такое в городе.

С трудом открыв стеклянную дверь, я зашла внутрь и сдула пыль с панели цифр. Меня удивило следующее: над панелью были выведены инициалы Мистера Кехельберга. Забавно, но я решила проверить, работает ли телефон до сих пор. Взяла трубку и набрала номер, указанный на визитке. И простояла в шоке ещё пять минут, слушая гудки. Откуда они взялись в этой будке? Она стоит в какой-то лесополосе на окраине города и до сих пор работает?

– Добрейшего вам дня, это поместье Кехельберга, рады вас приветствовать, назовите, пожалуйста, цель вашего визита, – на другом конце телефонного провода мне отвечал очень галантным тоном незнакомый мужчина, – алло, алло? Вы меня слышите?

– Да, я вас слышу. Цель моего визита, эм, как бы вам сказать, в общем, я недавно говорила с Мистером Кехельбергом, он предложил мне работу и сказал приходить по этому адресу в это время, а тут, – я сама удивлялась тому, как разворачиваются события и удивленно сказала, – телефонная будка на этом месте. Просто чудеса какие-то!

– Никто до вас не удивлялся, знаете ли, – мой собеседник начинал казаться мне не только галантным, но и слегка высокомерным, – никуда не уходите, я сейчас приду за вами.

Дальше послышались гудки. Абсолютный ступор. Шок. Недоумение – яркие эмоции переполняли меня. Медленным движением руки я повесила трубку на место и замерла. Мне вдруг показалось, что мир – это один большой театр, в котором мне отведена роль какой-то дурочки, над которой Билддерберг пытается посмеяться. Он дал мне визитку с напечатанным на ней адресом. В итоге это оказался адрес заброшенной, но ещё работающей телефонной будки. Он, наверное, пошутил.

– Добрый день! – Обратился ко мне кто-то, стоящий за моей спиной.

Обернувшись, я не смогла сказать ни слова – передо мной стоял конь! Он смотрел на меня своими большими черными глазами и разговаривал:

– Здравствуйте, как мне к вам обращаться? – Он говорил со мной точно тем же голосом, который я слышала на другом конце телефонной будки, – пожалуйста, ответьте мне, – просило животное.

– Опять видения? Да что же такое? Сколько можно? Я так больше не могу! – Возмущалась я вслух, – я так больше не могу! Когда меня отпустит…

– Извините, что прерываю ваши негодования, но я – самый обычный и, к слову, реальный конь. Для меня изобрели специальный ошейник, благодаря которому я могу использовать свой речевой потенциал. Видите? Я думал, вы предупреждены.

Он повернулся ко мне боком, и я увидела у него на шее металлическое устройство:

– Без этого ошейника я издаю лишь обычные для коня звуки, но это чудо техники превращает мои гоготания в слова, понятные человеческому уху. Давайте не будем вдаваться в подробности работы этого аппарата и пройдем в особняк.

– Особняк?

– Да, особняк. Так как я могу к вам обращаться?

Я вышла из будки и осмотрела коня: он действительно оказался реальным, обычное животное каштанового цвета с маленькими белыми пятнышками на спине и добрыми карими глазами.

– Меня зовут Рина, – представилась я, приглаживая взъерошенные до этого лохмы в волосах.

– Я есть Бенедикт, – конь величественно приподнял голову, а затем очень медленно поклонился мне, опустив голову, – рад вас приветствовать. Я служу в особняке Кехельберга с давних времен и никогда не встречал кого-то вроде вас. Обычно я вижу одни и те же лица.

Как странно он говорил, словно, с каким-то немецким или датским акцентом. Его походка оказалась не менее удивительной: конь выставлял вперед ноги с фантастической грациозностью, которой многие топ-модели могли бы позавидовать. Таких животных я в своей жизни ещё не видела. Он шел, аккуратно обходя маленькие лужицы на пути, и надменно поднимал голову, что очень смешно смотрелось со стороны. Спустя минут пять нашей прогулки мы пришли к огромным воротам из темной стали, которые каким-то магическим образом открылись перед нами, как только мы к ним подошли.

За воротами оказался шикарный дом. Он напоминал тот самый замок с картинки: кирпичные стены были обрамлены кусками лепнины, увешанной по всему фасаду, по обоим бокам здания вверх устремлялись остроконечные башни, у входа стояли манекены в виде рыцарей, а сама входная дверь была ошеломляюще огромных размеров. Это был настолько большой особняк, что по сравнению с ним я чувствовала себя маленькой пылинкой.

– Здесь нам придётся расстаться, – конь снова грациозно поклонился, – Бенедикт был рад вас приветствовать. Желаю вам хорошего времяпрепровождения.

Конь развернулся и начал удаляться в противоположную сторону. Через несколько секунд его силуэт растворился в тумане, окружающем весь дом. Мне ничего не оставалось, как самой подойти к двери, набраться смелости и постучаться, что я и сделала. Нервы сдавали, я готова была кусать свои ногти и выкурить четыре пачки сигарет, хотя до этого у меня не было пристрастия к вредным привычкам. Я постучала снова, но и на этот раз никто мне не открыл. Тогда я постучалась в третий раз. Может быть, там просто никого нет? Подумав об этом, я заметила просвет в дверном проеме – дверь медленно открылась, и за ней я увидела девушку. Она была одета в готическое темное платье с глубоким вырезом:

– Ах, Рина! – Воскликнула она, – мы с тобой встречались уже!

Снова этот механический голос. Кажется, я её знаю. Это же секретарь из «Итари Геймс»!

– У меня сегодня выходной, как видишь, – сказав это, она покружилась, показав мне, видимо, какое у неё прекрасное платье, – пойдем за мной.

– А вы знаете, к кому я пришла?

– Конечно! Рина, ты что? Я знаю много интересных вещей. И могу их тебе рассказать. Но сегодня тебе предстоит другая работа.

Она повела меня вверх по изогнутой резной лестнице. Мы поднялись на второй этаж, Сара подвела меня к деревянной двери и стала шептать:

– Здесь проходит собрание! Мистер Кехельберг сейчас сидит там.

– Ах, Сара, вы ошиблись, мне же надо к Доктору Фримэну! Я с ним буду работать, мы теперь напарники.

– Нет, я не ошиблась, – уверяла она, – они сейчас все сидят там. Подойди и спроси, куда тебе надо идти и что вообще тебе тут надо делать, – она кивнула и собралась открывать дверь, но я остановила её.

– Нет! Постойте! Я же не могу врываться и мешать проводить ему собрание? Это же неприлично! Я так не буду делать.

– Рина, спешу тебя убедить, – Сара говорила со мной, как с маленьким ребенком, словно поучая, – если тебе дали адрес и телефон этого места, и позвали работать в этом коллективе, а ещё и с Доктором Фримэном, то тебе на этом собрании не то что можно, а нужно быть! И, – она посмотрела на часы на стене, – судя по всему, ты на него ещё и опоздала! Поэтому у тебя нет выбора! Тебе придется туда зайти. Добро пожаловать, так сказать – с этими словами она открыла дверь и буквально втолкнула меня внутрь.

Внутри оказалось не очень просторное, прокуренное помещение без окон, освещаемое одной хрустальной, подвешенной над круглым столом, люстрой. За ним сидело человек пятнадцать, все они были мужского пола, одетые в бархатные и атласные пиджачки. Половина держала в руках бокалы с виски, а на столе были расставлены полупустые бутылки крепкого алкоголя. Их морщинистые загорелые лица исказились – они были искренне удивлены, седые головы все до одной повернулись по направлению ко мне. Один из них, тот, что сидел слева, жестом руки попросил меня присесть на соседний стул, что я и сделала. Неуютно поёрзав, я со страхом взирала на них, но они по-прежнему молчали и неприлично долго смотрели на меня. У одного из них даже сигарета от удивления выпала изо рта и так и осталась лежать на полу.

– Девушка, – сидевший справа мужчина обратился ко мне, – извините, можно ли поинтересоваться, как ваше имя?

Я немного помедлила, снова посмотрела в лицо каждому из них и поняла – Кехельберга здесь нет, Фримэна тоже, кто же тогда все эти люди? Непонятно. Поэтому решила импровизировать:

– Меня зовут, – я говорила очень надменно, подняв указательный палец в воздухе и долго протягивая каждую букву,– Мадам Эвердин.

– Извините, что?!

– Мадам. Эвердин, – повторила я для него по буквам, – неужели непонятно? Боже мой!

– И какова цель вашего визита? – спросил меня кто-то из присутствующих.

– Я бы хотела…хотела увидеть Мистера Кехельберга, но с вами тоже было бы замечательно пообщаться, – я наивно улыбнулась, наверное, для них это всё звучало как бред, но мне было весело, – а вы что, не ждали меня?

В зале по-прежнему стояла мертвая тишина с того момента, как я сюда зашла. Услышав имя Мадам Эвердин, мужчины не только притихли, но и вжались в свои кресла с удвоенной силой. Кто-то даже быстро потушил сигарету и схватил дипломат, чтобы быть готовым к побегу. И чем же Мадам Эвердин их так напугала? Они следили за каждым моим движением и вслушивались в каждое моё слово. Это было до безумия весело, я решила продолжить свой импровизированный «спектакль». Сложив ногу на ногу и подняв выше подбородок, я продолжила:

– Джентльмены, какова сегодня повестка дня? – Властно обратилась к ним я.

Никто из них не решился даже заговорить со мной. Все до одного молчали, переглядываясь между собой. По их поведению было понятно, что все они боятся Мадам Эвердин, как огня по неизвестной мне причине. Ведут себя, как испуганные кролики.

– Мне что, повторить? – Я повысила на них голос, – почему вы все молчите?!

Внезапно мужчина, который пригласил меня присесть, дотронулся до меня. В прямом смысле. Он трясущимся указательным пальцем задел моё плечо. Убедившись в чём-то для себя, этот странный человек мигом налил в стакан виски, залпом выпил его, схватил свой дипломат и побежал к выходу, где столкнулся с Доктором Фримэном. Последний бросил на беглеца злостный взгляд и указал ему на место, которое он не так давно покинул:

– Садитесь, пожалуйста. Что происходит? – Он оглядел взглядом всех присутствующих и заметил среди них меня, но нисколько не удивился, – сегодня Мистер Кехельберг не сможет присутствовать на собрании, он передал вам эти конверты, всё остальное решайте сами. Справитесь?

Молчуны не сказали ни слова, лишь один из них прошептал одними губами слово «помогите» и кивнул в мою сторону. Фримэн снял очки, вытер их об край белого лабораторного халата, пригляделся и воскликнул:

– Вас она беспокоит?!

– Это же Мадам! – Послышался чей-то нервный шёпот, – Мадам Эвердин! Как она здесь оказалась? Она пришла нас всех убить! Убить!

– Ах, Мадам, Эвердин! Явилась. – Фримэн обратился ко мне, улыбаясь, – проследуйте за мной!

Он меня, конечно, узнал. Иначе его поведение было бы не таким спокойным. Как оказалось, Мадам Эвердин нисколько их не напугала бы, если бы не тот факт, что она давно была мертва. Ещё пятьдесят лет назад эта загадочная дама была убита в номере гостиницы, в которой остановилась в соседнем городе. Убийцы по официальной версии не были найдены. «Сопоставь их поведение с фактами, которые я тебе рассказал, и тогда поймёшь, кто же её убил», – так мне сказал Доктор. Он вообще почему-то много всего знал, хотя, как сам выражался, был обычным сотрудником «Итари Геймс». Из истории про Мадам я поняла только одно: мужчины в бархатных пиджачках из прокуренного зала непременно были причастны к её убийству, но как? Этого мне уже было не дано узнать.

Мы пришли в лабораторию. Она располагалась в просторном подвальном помещении. Когда двери лифта открылись, и мои глаза ослепил яркий свет ламп, я подумала, что попала в рай. И сейчас понимаю, что никакой это не рай – адское убежище, в котором можно пропасть навеки. По сути, подвал особняка Кехельберга представлял собой морг: десятки морозильных камер стояли друг за другом рядами. Одной прогулки вдоль рядов этих «холодильников» мне хватило, чтобы душа ушла в пятки. Фримэн же шёл мимо безликих трупов с каменным лицом и не обращал на них никакого внимания, а мне приказал успокоиться:

– Ты только им в глаза не смотри, – сказав это, он внимательно вгляделся через стекло во взор какой-то древней старушки, – кошмары потом будут сниться. Когда я первый раз оказался в этом подвале, готов был бежать отсюда. Даже под угрозой убийства, но, – пожал он плечами, – ко всему привыкаешь. Сначала смотришь на них и думаешь: о, какой ужас! О, какой Мистер Кехельберг ужасный! Он использует людей! Это же мародёрство! Разбой! Убийца! Но тебе не следует так меня судить. Половина этих людей была доставлена сюда после смерти, а половина ещё была жива, но так уж распорядилась судьба. Что уж с этим я могу поделать? Совершенно ничего.

– Разве можно рассуждать об этом так, будто бы несколько десятков трупов – это сущий пустяк?!

– Спроси у властей.

Фримэн был обычным мужчиной 45-ти лет. Раньше он работал в хирургическом отделении больницы в сельской местности, а одно время, как утверждала Штейн, даже лечил солдат на поле боя. Как и все, кто попадает в «Итари Геймс» в секторы «Б» и «Ц», его репутация не была чиста. Он и сам рассказал мне об этом, когда мы начали разрабатывать вторую категорию игр: «Мне было всего тридцать, для русских людей – это рубеж зрелости, ты уже должен к тридцати добиться невероятных успехов, карьерных высот, но меня устраивала моя работа до тех пор, пока я не вляпался в жуткую неурядицу. Неудачная операция. И моя вина. Врачебная ошибка, угроза увольнения. Эти люди попали в аварию, я их оперировал и ошибся. Одна ошибка – тысяча последствий. Тогда и появилась Мисс Штейн, незаметно вошла в мой кабинет, присела на стул, успокоила, представилась мне личным психологом и показала контракт. Я подписал его, а потом началась та страшная цепочка событий: сначала этот подвал, потом мои обязанности…. В них входило доставать тела этих людей, проводить эксперименты, работать с их сознанием. И это то, чего не пожелаешь никому. Ты думаешь, что мне приятно было это делать? Нет, конечно, нет, делать мумий из людей – грязная работенка, но со временем меня повысили до главного разработчика, и в мои обязанности перестала входить добыча нового материала. Теперь я почти свободен!».

Фримэн упивался идеей об абсолютной свободе, постоянно твердил о ней. В свои сорок пять он был похож на юного подростка с сединой в волосах, одержимого идеей анархии. Доктор сознательно оставался холостым, не желал заводить семью, проводил бессонные ночи в лаборатории. У него почти не было друзей, всё его время занимали исследования и работа над новыми проектами, а круг интересов ограничивался медициной, видеоиграми и философией. Сколько бесконечных разговоров о философских течениях он любил заводить. Стоицизм, марксизм, экзистенциализм – он постоянно твердил о них, но это только часть тех «умных» мыслей, которые он излагал. Вам может показаться, что Фримэн мне не очень нравится, но это не так. Он был хорошим человеком, испорченным жизненными обстоятельствами. Его психика не вынесла бесконечных истязаний и тягостных испытаний, выпавших на её долю, и дала сбой. Я бы даже сказала, что у него имеется громадная трещина и куча пробелов в области мышления, которая должна быть заполнена здравым смыслом.