Текст книги "Искусство игры в дочки-матери"

Глава 5

Шарлотта сидела на скамейке во дворе школы. Она очень старалась делать вид, будто кого-то ждет, и вовсе не замерзла до окоченевших пальцев. Большая перемена, которую раньше она считала лучшей частью учебного дня, теперь вселяла в нее ужас. В предыдущей средней школе она проучилась всего несколько месяцев, начав только в сентябре, но там все казалось таким простым. Большинство ее друзей из начальной школы попали с ней в один класс, и новенькими были все сразу.

Здесь она была одна. Ни друзей, никого – только обед, съеденный в одиночестве.

На уроках можно было сидеть и молча слушать учителей, не привлекая к себе внимания. Мистер Браун, ее классный руководитель, казался довольно приятным человеком. На коротких переменах она задерживалась в классе, пока остальные не расходились, затем шла в туалет и возвращалась обратно, убивая время до звонка на урок.

Но на большой перемене, как ни крути, приходилось обедать. Она не могла набраться смелости, чтобы подойти к компании одноклассников и попросить присоединиться к ним; от одной мысли об этом у нее волосы вставали дыбом. Но она также не могла заставить себя сидеть за одним из столов в гордом одиночестве. Она попробовала в понедельник, но у нее столько сил и энергии ушло на то, чтобы не выглядеть неудачницей, что она забыла, как жевать, и чуть не подавилась насмерть. Мистер Браун похлопал ее по спине, и все рассмеялись, когда кусочки сэндвича вылетели у нее изо рта и разлетелись по столу.

И вот теперь она, дрожа от холода, ела на улице, где надеялась слиться, как хамелеон, со скамейкой, на которой сидела. Мама сказала, они не будут жить в доме бабушки вечно, добавив, что от одной мысли об этом ее начинает тошнить. Только до тех пор, пока она не накопит достаточно, чтобы внести залог за квартиру в Лондоне. Папа остановился где-то, где он мог продолжать заниматься своей «работой», но мама не говорила, где именно. Теперь всякий раз, когда мама упоминала о папиной «работе», она изображала пальцами забавные маленькие кавычки в воздухе и хмурилась.

Хорошо хоть не шел дождь. Запасной план Шарлотты состоял в том, чтобы либо слоняться по коридорам и морить себя голодом, либо закрыться в кабинке туалета и всухомятку сгрызть сэндвич.

Ни то ни другое не казалось особенно привлекательным.

К ней вразвалочку подковылял зашуганный голубь, решивший отойти подальше от детской площадки, где как раз шел оживленный футбольный матч. Шарлотта отломила кусочек сэндвича и бросила его на землю у своих ног. Голубь с подозрением посмотрел на хлеб, потом на нее. Шарлотта еще сильнее попыталась слиться со скамейкой и даже перестала дышать, чтобы походить на скамейку своей неподвижностью. Вероятно, голубь счел ее безопасной и подошел ближе, клювом поднял крошку с земли и подбросил ее в воздух, прежде чем проглотить. Шарлотта пожертвовала еще одним кусочком сэндвича, и на шведский стол слетелись еще голуби. Она смотрела, как птицы кидаются на еду – внезапный сгусток жизни там, где только что она была совсем одна.

– Больше всего они любят колечки.

Шарлотта подняла глаза. Перед ней стоял мальчик из ее класса и наблюдал за птицами. В руке он сжимал красный пакетик чипсов в форме колечек; вытащив одну, он бросил его на землю. Колечко подпрыгнуло на асфальте и покатилось в сторону голубей, по пути набирая скорость.

Птицы обезумели и всем скопом набросились сначала на лакомство, а потом друг на друга. Мальчик сел на скамейку.

– Меня зовут Сэмми. – Он протянул ей пакет. Шарлотта обратила внимание, что он нацепил картофельные колечки на свои тонкие пальцы как перстни, будто был императором чипсов.

Она достала из пакетика одно колечко и помедлила, прежде чем отправить его в рот и с хрустом раскусить. Она пожевала, чувствуя, как соль начинает стимулировать ее рецепторы.

– А меня – Шарлотта, но мои друзья зовут меня Чарли, – сказала она, с грустью осознавая, что с самого переезда никто не называл ее Чарли.

– Привет, Чарли, – проговорил Сэмми.

– Я новенькая, – объяснила она.

– Я знаю. – Сэмми улыбнулся ей. – Ты любишь футбол?

– Нет, – ответила она, бросив взгляд на футбольное поле. – А ты?

– Конечно нет. – Он помолчал. – Хочешь увидеть что-то классное? – спросил он.

– Конечно.

– Встретимся после школы. Я знаю одно офигенное место. Ты свободна после уроков?

Шарлотта внимательно посмотрела на него. Он был не таким, как девочки, с которыми она общалась в своей старой школе, вечно сбивающиеся в стайки, сплетничающие и хихикающие. Он был мелким и худощавым, и в его голосе слышалась легкая сипотца. Но он подошел к ней, и он хотел дружить.

– Да, – сказала она и впервые за неделю, проведенную в этой школе, по-настоящему улыбнулась. – Да, свободна.

Амелия сидела за маленьким письменным столом в своей спальне. Ее подключили к конференции в «Зуме», но люди из агентства слишком много времени уделяли презентации отчета об исследовании, который она уже прочитала. Скорее всего, потому, что они не закончили разработку концептов, которые она заказала для новой кампании по сбору средств. Она отключила свой микрофон, камеру и выглянула в окно. Открывшийся вид напомнил ей детство; деревья стали немного выше, а вдалеке выросли новые здания, но, по сути, за тридцать лет здесь почти ничего не изменилось. Отсюда она видела крышу сарая, громоздящегося посреди маленького сада, и на мгновение подумала о времени, которое они провели там все вместе.

Прошло, видимо, больше мгновения, потому что, когда она снова посмотрела на монитор, интерфейс «Зума» исчез, и вместо него включился скринсейвер. Почему-то настройки оказались выбраны таким образом, что на экране отображались случайные фотографии из галереи, и сегодня выбор пал на снимок Амелии, Шарлотты и Тома, сделанный у моря во время их поездки на Крит. Глядя на него сейчас, она почти ощущала приятное пощипывание от руки Тома, лежащей на ее сгоревшем плече, прикосновение горячей кожи к горячей коже. Четырехлетняя Шарлотта ни на что не обращала внимания, сосредоточенно уплетая мороженое и попутно размазывая его по лицу.

Амелия поспешно потянулась к мышке, прогоняя воспоминание и возвращая на экран скучающие лица своих коллег. Слезы подступили ближе, чем того хотелось бы во время любого делового звонка, даже с выключенной камерой. Такой эмоциональной атаки от собственного ноутбука она не ожидала; нужно было срочно изменить настройки скринсейвера.

И вернуться в офис. Работать из дома было сложно, даже когда речь шла о ее собственном доме. А теперь она торчала в своей детской комнате. То, что ей нашлось куда податься и Грейс так охотно приютила их с Шарлоттой, было большой удачей, и она это понимала. Но жить с матерью в сорок два года? Не о такой жизни она мечтала. Их брак с Томом порой бывал нелегким, но, по крайней мере, у нее была независимость, свое личное пространство.

Раздался стук в ее дверь.

– Приготовить тебе что-нибудь на обед?

– У меня важный звонок. – Амелия надеялась, этого будет достаточно, чтобы Грейс оставила ее в покое. Ей не хотелось разговаривать. Только не с матерью. И только не сейчас.

– Я собираюсь немного поработать в саду, – сказала Грейс, не уловив намека. – Так что, если тебе что-то нужно, лучше скажи сейчас.

Амелия вздохнула и приоткрыла дверь.

– Спасибо, мам, я попозже сама что-нибудь соображу. Не забивай себе этим голову.

– Мне же не сложно, – с обидой в голосе заверила Грейс.

Амелия почувствовала, как на грудь начинает давить чувство вины. Ее мать всего лишь любезно предложила приготовить ей перекус, а она набросилась на нее, как трудный подросток.

– Извини, – вздохнула она. – Но я сейчас очень занята, правда.

– Ничего страшного, – сказала Грейс, хотя Амелия подозревала, что она просто храбрится.

Все это было выше ее сил. Она не могла переживать еще и из-за чужих обид в довесок к своим собственным, тем более когда сама нанесла эти обиды.

– Мне нужно вернуться в конференцию. – Она указала на монитор, с которого смотрело множество маленьких лиц в квадратных окошках. – Я отключила микрофон, но это действительно очень важный проект. Мне нужно убедиться, что в агентстве все сделают по высшему разряду. Извини.

– Ничего страшного, – повторила Грейс и вышла, закрыв за собой дверь.

Грейс спустилась вниз, озадаченная работой дочери. Должность главы отдела маркетинга в благотворительной организации, очевидно, включала в себя жалобы на широкополосную связь и общение с людьми через экран компьютера с периодическими перерывами на сигарету, которые Амелия тайком выкуривала в форточку, как подросток.

И пускай дочь не хотела с ней обедать, но главное, что она была рядом. Грейс позволила себе широко улыбнуться. Амелия вернулась домой и живет с ней под одной крышей. А Грейс, как она и рассчитывала, удалось найти местечко для Шарлотты в местной школе. Все это придавало их жилищной ситуации ощущение постоянства, которое она планировала подпитывать всеми доступными ей способами.

Вот и теперь, вместо того чтобы давиться сэндвичем в одиночку, она решила сразу приступить к выполнению следующего пункта своего плана. Утром она сходила на садоводческий рынок и сейчас, выйдя на улицу, окинула свою покупку довольным взглядом. Лесной голубь поклевывал почву в горшке с купленным растением, и она прогнала его, чтобы не мешался. Взяв лопату, она принялась за работу.

Земля была еще холодной, а яму ей предстояло копать глубокую. Голубь наблюдал с почтительного расстояния, а малиновка – птичка поменьше, но посмелее, – устроилась на ближайшей ветке, а потом спорхнула вниз, чтобы поймать извивающегося дождевого червя, показавшегося из взрытой почвы.

– Каждому свое, – пробормотала Грейс, глядя на птицу, и это напомнило ей о том, что нужно поискать новые вегетарианские рецепты. Несмотря на заверения Амелии в том, что вегетарианство – это временный этап, всю последнюю неделю Шарлотта проявляла исключительную твердость взглядов в этом вопросе. Грейс готовила различные виды пасты и запекала овощи в разных комбинациях. Пожалуй, она могла бы раздобыть рецепт фаршированной тыквы или, может, пирога с грибами? Джонатан перевернулся бы в гробу при мысли о пироге без мяса, подумала она, продолжая копать. Или перевернулся бы, если бы она похоронила его в гробу, а не кремировала. На мгновение ее ослепило воспоминание о том, как его прах взметнулся на ветру, словно рой серых бабочек рассыпался пылью, прежде чем в последний раз осесть на земле.

Может, ей тоже стоит стать вегетарианкой. Из чувства солидарности. Или это будет дешевым трюком, чтобы сблизиться с внучкой? Амелия бы именно так и подумала. Грейс буквально видела, как она закатывает на это глаза. Но нет. Грейс никогда не любила мясо, и сама идея есть мертвых животных всегда казалась ей довольно странной. Впрочем, во времена ее юности вегетарианство еще толком не изобрели; оно было причудой хиппи, буддистов и тех, кто не мог позволить себе раскошелиться на колбасу.

Она выпрямилась и полюбовалась вырытой ею ямой. Малиновка склонила голову набок, выражая свое одобрение, затем сиганула вниз за вторым червяком. Лесной голубь остался в стороне, заинтригованный, но слишком робкий, чтобы принять участие.

– Ну, теперь полезай сюда, – сказала Грейс новому растению, переворачивая его вверх дном и вынимая из горшка. – Нельзя допустить, чтобы Шарлотта слонялась по всей округе в поисках подходящих листиков. – Она воткнула в лунку куст бирючины и присыпала его землей. Она пришла в недоумение, впервые увидев похожих на инопланетян существ, которых Шарлотта держала в террариуме в своей комнате, но если бирючина сделает их счастливыми, а они сделают счастливой Шарлотту, то так тому и быть. Она отступила назад, чтобы оценить результаты проделанной работы, и вытерла лоб ладонью, слишком поздно сообразив, что та вся была перепачкана в земле.

– Мне нужно ехать в офис. – Грейс обернулась и увидела, как Амелия смотрит на нее исподлобья. – В новом агентстве неправильно поняли мое ТЗ, запрашивают личную встречу. Вернусь поздно. Ты присмотришь за Шарлоттой? Она знает дорогу домой, так что забирать ее из школы не понадобится.

– Разумеется, – сказала Грейс, окрыленная тем, что Амелия доверила ей такую ответственность.

– Проследи, чтобы она сделала уроки, – добавила Амелия. – Завтра ей сдавать проект по географии.

– Конечно, – согласилась Грейс, хотя в мыслях уже планировала вечер, полный увлекательных совместных активностей для бабушки и внучки: например, они могли бы вместе напечь вегетарианских колбасок в тесте. Она сбегает в магазин и купит все необходимое, как только польет бирючину. – Будет сделано.

Шарлотта перелезла через забор и спрыгнула на ворох приятно шуршащих листьев, оставшихся с осени. Сэмми полез следом за ней. Он чуть покачнулся на вершине забора, а затем разжал руки и неловко приземлился на четвереньки. Он поднялся, отряхнул ладони и повернулся к ней.

– Классно, да? – Он жестом обвел пространство вокруг.

Шарлотта посмотрела на нетронутую природу перед собой. На голых зимних деревьях начали появляться первые почки, и маленькие тугие клубочки листьев уже были готовы разрастись в густой зеленый полог. Сэмми наклонился подобрать с земли бурую липовую сережку и подбросил ее в воздух. Вдвоем они смотрели, как сережка плавно опускалась на землю, кружа по спирали, как собака, гоняющаяся за своим хвостом.

– Что это за место? – спросила Шарлотта.

– Это дикие земли вокруг железнодорожных путей, – сказал Сэмми с какой-то даже гордостью. – Кроме меня сюда никто не ходит. – Он улыбнулся ей. – А теперь еще и тебя. Пойдем, я знаю, где можно пособирать каштаны, оставшиеся с прошлого года. За мной!

Шарлотта шла следом за своим новым другом. Новым другом. Она почувствовала, как тиски, сдавившие ее грудь, начинают ослабевать, и уже фантазировала о том, как завтра на большой перемене они будут сидеть с Сэмми за одним столом в теплой столовой. Может, он даже познакомит ее со своими друзьями; и, возможно, некоторые из них окажутся девочками, которые со временем смогут заменить Шарлотте подружек, по которым она так скучала.

– А в школе с кем ты общаешься? – спросила она, пока они шли.

– Да как-то ни с кем, – беззаботно ответил Сэмми.

– О-о, – протянула Шарлотта, и ее греза рассеялась как дым. Но она старалась сохранять позитивный настрой. – Ты тоже новенький?

– Учусь в Фэйрборн-Парк с первого класса, – сказал Сэмми. – Мои братья тоже ходят в эту школу. – Он бросил на нее взгляд, и Шарлотте показалось, что он по лицу читает ее мысли. – Нас в семье четверо, – объяснил он. – Мне нравится, что хотя бы в школе я могу немного побыть наедине с собой. Остальных пацанов ничего не интересует, кроме футбола. А я не люблю.

Шарлотта кивнула. Ей тоже нравилось, что можно не смотреть все те передачи, которые ей приходилось смотреть раньше, просто чтобы было что обсудить с девочками. Отсутствие необходимости лепить из себя кого-то, похожего на других, оказалось довольно привлекательным последствием переезда, хотя Шарлотта не считала себя достаточно смелой, чтобы вести себя так добровольно.

– Надеюсь, тебя не раздражает мое присутствие, – отважилась она.

– Вообще нет, – ответил Сэмми. – Ты ничего. Я же вижу. Сюда.

Она последовала за ним, когда он свернул на узкую грунтовую тропу и целеустремленно зашагал по ней.

Он сипло кашлянул, затем остановился и стал рыться в своем рюкзаке. Наконец он извлек оттуда пластиковый баллончик и сделал из него глубокий вдох.

– Астма, – объяснил он, наклоняясь вперед. – Когда холодно, а я слишком быстро двигаюсь, бывает.

– Присядь, – испуганно скомандовала Шарлотта.

– Я в порядке, – сказал он и снова вдохнул из баллончика. Он взглянул на часы. – С каштанами придется подождать, – сказал он. – Сейчас поедет поезд из Рочестера на 15.56. Вот и он, ровно по расписанию. Подсади меня, а я тебя потом подтяну.

Шарлотта подставила свои сцепленные ладони под кроссовок Сэмми и помогла ему подняться на дерево. Она сама могла бы справиться и без его помощи, поскольку была по меньшей мере на фут его выше. Но Шарлотта все равно приняла его протянутую руку из вежливости, хотя на самом деле это только усложнило процесс залезания.

На крепкой ветке каштана оказалось на удивление удобно сидеть, и дети устроились на своем насесте, оттуда наблюдая за железной дорогой.

– Тсс, – цыкнул Сэмми, хотя она ничего не говорила. – Сейчас ты все услышишь.

Шарлотта ничего не слышала. А потом… Издалека до нее донесся звук, похожий на топот лошадиных копыт.

– Ого! Фирменные цвета старой Южной железки! – воскликнул Сэмми. – Сегодня это очень редкое зрелище, нам повезло. – В поле зрения Шарлотты возник поезд и с фантастической скоростью помчался по рельсам. – Жаль, что мы не увидим, как он проходит через туннель, но нас окружают сплошные равнины, – с сожалением протянул Сэмми. – Ближайший туннель на его маршруте находится аж на Норт-Даунс.

Он смотрел, как завороженный. Трейнспоттер, догадалась Шарлотта, и ее сердце упало, как каштан с дерева. Первый человек, захотевший стать ее другом – и он увлекался трейнспоттингом! Подружки никогда не должны узнать. Шарлотта слезет с дерева, извинится, и на этом их общение будет окончено.

Но ее внимание привлекла мокрица, заползшая ей на палец. Она поднесла животное ближе к лицу и наблюдала, как оно ползет по ее ладони. Сэмми кашлянул, и мокрица свернулась в малюсенький калачик, защищая свое уязвимое брюшко. Шарлотта улыбнулась.

– Круто, – сказал Сэмми, тоже заглянув в ее ладошку.

– Это мокрица-броненосец, – сообщила Шарлотта. – Обычные мокрицы выглядят очень похоже, но не могут сворачиваться кольцом.

– Откуда ты это знаешь?

Шарлотта покраснела.

– Читала в книге, – сказала она. – Я люблю читать про животных.

– Ты немного странная, да? – Сэмми разглядывал ее. Это было последнее, что Шарлотта хотела сейчас слышать. Она успешно скрывала свой интерес к животным от подруг, притворяясь, что боится пауков так же сильно, как и остальные девочки, хотя на самом деле, когда никто не видел, спасала их из угла класса и выпускала на свободу. Она уже представляла себе, как в ее адрес полетят насмешки, и за ней закрепится прозвище «Шарлотты-Мокрицы», когда Сэмми растрезвонит об этом всем в школе.

– Не бойся, – сказал он. – Я тоже странный. – Он улыбнулся. – Я никому не скажу.

Шарлотта ощутила, как волна облегчения накрыла ее с головой. Возможно, в трейнспоттинге и не было ничего страшного. Некоторое время они сидели молча, наблюдая за деревьями, покачивающимися на ветру. Решив, что опасность миновала, мокрица неуверенно развернулась и продолжила свое шествие по ладони Шарлотты.

– Многие думают, что мокрицы – это насекомые. – Она осторожно позволила мокрице спуститься на ветку, где та исчезла в складках коры. – Но на самом деле они близкие родственники крабов.

– Ты такая умная, – сказал Сэмми. – И хорошо разбираешься в животных. Тебе нужно стать ветеринаром!

Шарлотта просияла.

– Мокрицам нечасто нужны ветеринары. – Она отмахнулась от комплимента, но почувствовала, как внутри разливается приятное тепло. – А моя мама не разрешает мне завести щенка. – Она умолкла, размышляя, не проще ли будет уговорить бабушку.

– А ты, когда вырастешь, хочешь работать с поездами? – спросила она.

– Конечно, – ухмыльнулся Сэмми. – Хочу быть машинистом. Пойдем собирать каштаны?

– Мне пора возвращаться домой, – ответила Шарлотта. – Я уже и так опоздала. – Она помолчала, набираясь храбрости, которая сейчас была ей необходима. Она представила себе поезд, уверенно мчащийся по рельсам. Ее старых подруг здесь не было. А Сэмми был. И более того, он ей очень даже нравился. – Может, сядем завтра вместе на большой перемене?

– Давай, – ответил Сэмми с улыбкой. – Сядем вместе.

Шарлотта до сих пор не вернулась домой.

Грейс посмотрела на часы на каминной полке, раздумывая, стоит ли звонить дочери. Она не хотела навлекать на Шарлотту неприятности, но вдруг с ней что-то случилось?

Нет, ерунда. Шарлотта просто задерживалась на несколько минут, вот и все. Грейс на мгновение вообразила себе этот звонок, прокручивая в уме разговор с дочерью. Если бы она сказала, что Шарлотта пропала, то погрешила бы против истины. Ничего страшного пока не случилось. Нет, она бы сказала, что Шарлотта задерживается. Но сколько времени должно пройти, чтобы «задерживается» превратилось в «пропала»? Грейс обещала присматривать за внучкой, а та исчезла.

Нет, никуда она не исчезла.

Она просто задерживалась.

Грейс снова посмотрела на часы. Десять минут. Еще десять минут определили бы разницу между опозданием и пропажей. Или она и тут ошибалась? Она живо представила, как Амелия закатывает глаза, и это мимическое неодобрение каким-то образом передается по телефонному проводу. Вот только у телефонов давно не было проводов. Сигнал распространялся по воздуху, разносимый ветром, как семена одуванчика. Нет. Решено: она не станет звонить Амелии. Пока рано. С Шарлоттой все было в порядке. Лучше она пойдет на кухню и заварит чай. Это всегда самое безопасное решение. Никто еще не лишался головы за то, что заваривал чай, верно? Или как там звучит это выражение? Грейс чудилось в нем что-то неправильное, легкий душок, как у молока в последний день срока годности.

Она помотала головой, будто стряхивая с себя дурные мысли. В молодости опоздания ассоциировались с жизнью, бьющей ключом. В семидесятые она часто опаздывала на свидания с Джонатаном – так много у нее было дел, так сильно она было востребована.

– Прости, прости, – затараторила она, влетев в ресторан, где ее ждал Джонатан. Перед ним стоял пустой бокал из-под пива, на кромке которого белели остатки пены, похожие на кружево. – Произошла утечка, и мы целую вечность не могли обнаружить и устранить ее.

– Все в порядке, – ответил Джонатан, вставая, чтобы ответить на ее приветственный поцелуй. От него пахло солодом, и когда Грейс села за стол, официантка вынесла еще одну пинту и с улыбкой поставила перед ним. – Спасибо, Бренда, – поблагодарил он.

– Бокал ламбруско, – попросила Грейс, пытаясь стереть ощущение интимности, возникшее в тот момент, когда он обратился к официантке по имени. – И, пожалуйста, похолоднее. – Она улыбнулась, чтобы компенсировать свой резкий тон.

Бренда, кивнув, приняла ее заказ.

– Короче, мне жаль, – подытожила Грейс. – Этого больше не повторится.

– Грейс, все в порядке, – повторил Джонатан. – Твоя работа важна для тебя. Я знаю это.

– Но это некрасиво, – сказала Грейс. – Моя мама всегда говорила, что заставлять людей ждать – это все равно что красть у них время.

– Ты стоишь того, чтобы тебя ждать. – Он смотрел на нее с таким выражением, что казалось, будто банальные слова никогда еще не были так наполнены смыслом. Грейс казалось, словно в ее грудной клетке сидела крошечная птичка, хлопающая крыльями по сто раз в минуту.

Она взяла меню и сменила тему, заговорив про креветочный коктейль, но его слова словно повисли в воздухе между ними, пока не явилась Бренда и не рассекла их большим бокалом ледяного ламбруско.

Звяканье ключей со стороны двери вернуло Грейс в настоящий момент. Ну, слава богу. Видимо, Шарлотта вернулась. Грейс вышла в коридор, чтобы убедиться в этом воочию, но в последнюю минуту передумала и поспешила обратно в гостиную. Она не хотела встречать внучку в дверях, как нетерпеливая собака, тоскующая по своему хозяину.

– А, вот и ты, – сказала она, опускаясь в кресло, словно все это время тут и сидела. Нет, все равно прозвучало так, будто она волновалась. Шарлотта улыбнулась. Похоже, пронесло. – Твоей маме пришлось уехать в офис, так что сегодня вечером мы одни.

Шарлотта кивнула, и Грейс вздохнула с облегчением, когда поняла, что такая перспектива девочку, похоже, не смущала.

– Я гуляла с Сэмми, – сообщила она. – Он мой новый друг.

Грейс улыбнулась.

– Я рада, что ты потихоньку осваиваешься, – сказала она, а потом испугалась, что сказала что-то не то. Шарлотта казалась такой непреклонной в своем нежелании задерживаться здесь надолго. – Я подумала, мы могли бы напечь колбасок в тесте, – предложила она, отводя внимание от своей возможной ошибки. Шарлотта нахмурилась. – Вегетарианские, – добавила Грейс.

– А… – Шарлотта снова улыбнулась, и Грейс улыбнулась ей в ответ. – Спасибо. Мне правда нужно делать уроки…

– Это не займет много времени, все ингредиенты я уже подготовила. Нам остается только все размешать и раскатать тесто. Может, сделаешь уроки после ужина?

– Хорошо, – сказала Шарлотта.

На кухне Грейс чувствовала себя комфортнее, возясь с противнями, тестом и болтая без умолку.

– Колбаски в тесте – это то, чего мне не хватало бы в первую очередь, будь я вегетарианкой, – призналась она внучке. – Не уверена, какими они получатся с этим заменителем мяса, но я решила, что мы должны попробовать. Еще я натерла немного сыра для сочности и нарубила петрушки для аромата.

Шарлотта внимательно смотрела на нее.

– Спасибо за понимание, – поблагодарила она.

Грейс замерла на месте, пораженная ее словами.

– Мама делает вид, что забывает, – продолжала Шарлотта. – Но мне кажется, она просто надеется, что я перерасту это. А я не перерасту.

– У твоей мамы сейчас очень много забот, – встала на защиту дочери Грейс. – А я пенсионерка. – Она улыбнулась и протянула руку, чтобы робко дотронуться до плеча Шарлотты. – Мне так приятно, что вы здесь. Мне нравится о вас заботиться. О вас обеих.

Шарлотта прикусила губу, чувствуя себя неуютно от прикосновения сухой ладони. Она видела синие прожилки под кожей, грязь под ногтями.

– Тебе не одиноко жить здесь одной, без дедушки? – спросила она.

Вопрос застал Грейс врасплох.

– Пожалуй, что и одиноко, – призналась она. – Но у меня есть друзья. – Она поймала себя на том, что хочет, чтобы ее жизнь казалась интересной, веселой, самодостаточной. – Иногда мы ходим в рестораны. После встреч в нашем клубе по интересам.

– Это здорово, – отозвалась Шарлотта. Она подумала, не рассказать ли бабушке о своем новом друге, но решила, что для этого слишком рано. – Друзья – это очень важно, – сказала она вместо этого.

– И семья, – добавила Грейс, а потом удивилась, почему вместо живого разговора они обмениваются банальностями. Того и гляди, скажет внучке, что дети – это цветы жизни или что-то в этом роде. – Я посадила куст бирючины в саду, – сменила она тему. – Возможно, Хьюго и Пиклю она придется по вкусу. Можешь рвать оттуда столько листвы, сколько захочешь; бирючина – крепкое растение, оно не будет возражать.

Шарлотта не понимала причины, но почувствовала, как в уголках ее глаз защипало от слез. Не зная, как реагировать, она внезапно обвила бабушку руками и положила голову ей на плечо. От ее бабушки пахло землей, тестом и тальковой пудрой.

Грейс очутилась в крепких детских объятиях. Объятиях, пахнущих почвой, деревьями и фруктовым гелем для душа, который она купила в универмаге. Она прижала внучку к себе, удивляясь идущему от нее теплу.

– О Хьюго и Пикле мне тоже приятно позаботиться, – добавила она, просто чтобы сказать хоть что-то и как-то продлить этот момент. – Даже несмотря на то, что они похожи на инопланетян.