Текст книги "Церковный суд и проблемы церковной жизни"
Автор книги: Елена Белякова
Жанр: Религия: прочее, Религия
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 14 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
Глава 5
Проблема брака и развода
На нашей блудодействующей земле созидается новый вид брака, который будет идти бок о бок с браком законным и, разумеется, будет терпеться обществом, которое знает, что людям нет другого выхода, и потому прощает им всевозможные суррогаты брака.
Что же может сделать здесь церковь? Одни говорят: поосвободить узы, а другие настаивают, что надо затянуть ремень еще потуже и даже грянуть анафемою.
Значительным проектом, подготовленным Отделом о церковном суде и принятым Собором, был доклад «О расширении поводов к разводу». Прежде чем приступить к изложению этого проекта, необходимо рассмотреть причины, его вызвавшие. Вопрос о разводе не сходил со страниц церковной печати 2 пол. XIX – нач. XX в., в это же время вышел целый ряд работ, посвященных проблеме понимания брака с канонической точки зрения. Мы сочли необходимым сделать небольшой экскурс, чтобы показать исторический контекст постановки этого вопроса.
Традиционная семья и процесс «модернизации»
Проблема брака в XIX в. стала одной из самых существенных для русского общества. Не случайно она становится центральной темой русской литературы этого времени.
Вспомним «Анну Каренину» Льва Толстого, где вопрос о разводе определяет судьбу героини. Два центральных женских образа этого романа – Анна, оставившая мужа, и Долли, которая живет с неверным ей мужем и рожает от него детей, – представляют собой, пользуясь выражениями современного демографа, два типа брачности: «европейского» и «традиционного»[576]576
См.: Вишневский 1976; Вишневский Б.Н. Миронов вводит понятие «демократическая семья», однако оно не отражает реального взаимоотношения членов семьи. См.: Миронов.
[Закрыть]. Долли, хотя и принадлежит к светскому обществу, ведет себя так же, как и традиционная русская женщина-крестьянка, рожающая и воспитывающая детей, в то время как Анна и другие женщины «высшего света» или не рожают вообще или имеют одного ребенка. Из разговора с Анной, почему у той больше не будет детей, Долли делает «открытие», которое Л.Н. Толстой не решается даже описать, предоставляя искушенному читателю догадываться:
Открытие это, вдруг объяснившее для нее все те непонятные для нее прежде семьи, в которых было по одному и по два ребенка, вызвало в ней столько мыслей, соображений и противоречивых чувств, что она ничего не умела сказать и только широко раскрытыми глазами удивления смотрела на Анну. Это было то самое, о чем она мечтала дорогой, но теперь, узнав, что это возможно, она ужаснулась[577]577
Толстой. 198 (Ч. Гл. XXIII).
[Закрыть].
Стоит остановиться на характеристике этих двух типов «брачности», чтобы понять всю сложность проблемы, вставшей перед русским обществом и Православной Церковью.
Для основной части населения России в XIX в. характерна была традиционная семья. Именно этот тип семьи наблюдается в России в течение столетий вплоть до начала «промышленного переворота». Ему свойственны очень высокий уровень рождаемости (по показателям воспроизводства населения страна занимала одно из первых мест в Европе в 1901–1910 гг.[578]578
Население России. 27.
[Закрыть]), низкая продолжительность жизни (средняя продолжительность жизни для мужчин 38 лет, для женщин 40 лет), высокая детская смертность. Браки заключались рано (для деревенских девушек средний возраст 16–18 лет, для женихов 18–20 лет)[579]579
Впрочем, в исследовании Б.Н. Миронова указан высокий средний возраст вступления девушек в брак – 21 год. См.: Миронов. 223.
[Закрыть] и по воле родителей[580]580
Громыко. 144.
[Закрыть].
Молодые не образовывали новую семью, а входили в состав «большой семьи», которую составляли три поколения. Брак, заключенный по воле родителей, держался не чувствами и взаимными симпатиями, а традицией, укладом.
Почти все население, достигавшее брачного возраста, вступало в брак. Людей, состоящих вне брака в возрасте 45–49 лет, в России в конце XIX в. было 4 % мужчин и 5 % женщин (во Франции соответственно 12 % и 11 %)[581]581
Население России. 35.
[Закрыть].
Итак, большая крестьянская семья – это наиболее распространенный тип семьи в России XIX в. Однако даже К.П. Победоносцев отмечал, что патриархальный тип семьи
К концу XIX века раздел больших семей принял массовый характер[583]583
Население России. 69.
[Закрыть]. Так, П.М. Богаевский, исследовавший быт крестьян Сарапульского уезда Вятской губернии, отмечал в 1889 г.:
С каждым годом растет стремление крестьян веками выработанную форму общежития, большую семью, заменить новой, которая дает и больший простор инициативе отдельного лица, и возможность самостоятельного, независимого существования, растет стремление заменить большую семью малой[584]584
Цит. по: Вишневский 1998. 131.
[Закрыть].
Об этом же пишет и исследователь Владимирской губернии Н. Добротворский:
Отдел[585]585
«Отделом» крестьяне, по объяснению автора, называют выход женатого сына из семьи без согласия отца. – Добротворский. 271.
[Закрыть] женатого сына из семьи при жизни отца, отдел самовольный, «без благословения родительского», сделался за последнее время среди владимирских крестьян явлением обыденным[586]586
Там же.
[Закрыть].
Социальное развитие России XIX в., стремительный рост городского населения за счет сельского, разорение пореформенной деревни влияли и на ситуацию в патриархальной семье. Уход мужского населения на заработки («отходничество») приводил к стремительному разрушению большой семьи.
В городе и деревне появляется новый элемент – незамужняя женщина.
В связи с развитием отходничества меняется и место женщины в деревне. Происходит рост независимости женщин, то, что современники называли «бабьим бунтом».
Привыкшая обходиться одна, без мужской власти и помощи, солигаличанка вовсе не похожа на забитую крестьянку земледельческой полосы: она независима и самостоятельна, хозяйка в доме не только без мужа, но и при нем, т. к. мало сведущие в хозяйстве мужья невольно подчиняются женам. Побои и истязания жен здесь редкое исключение[587]587
Жбанков. 142.
[Закрыть].
Длительное пребывание мужчин в городе, на заработках, часто приводило к распаду семьи. Настоящей катастрофой для деревни были бедность и пьянство, которые сопровождались часто издевательством над женой и детьми[588]588
См. ниже, раздел «Бабьи стоны».
[Закрыть].
Особенно сильно ударила по семье Первая мировая война, когда мужчины оказались оторваны от дома, и резко возросло число вдов. Война приблизила деревню к катастрофе как экономической, так и демографической. В 1917 г. в России заключено было 65 % браков от числа браков, заключенных в 1913 г.[589]589
Население России. 73.
[Закрыть] Проблема сохранения брака во время войны вставала с новой остротой.
В городе демографические процессы приняли новый, по сравнению с деревней, характер. Здесь распространялся тип малой семьи, включавшей родителей и детей, в которой происходило снижение традиционно высокой рождаемости. Если в среднем по России количество детей в семье было 5–7 человек, то в рабочих семьях Петербурга 1–2 ребенка[590]590
Там же. 46.
[Закрыть].
Характер брачности в городе менялся: возрастало число людей, не состоявших в браке вообще, в том числе и женщин. В городе перепись 1897 г. показывает удивительную картину: холостые мужчины и незамужние женщины преобладают над состоящими в браке. На 1000 мужчин приходится 582 холостых и на 1000 женщин – 560 незамужних[591]591
Население России. 34.
[Закрыть]. Современников волновали мотивы снижения числа законных браков. Как писал И. Преображенский, автор одного из первых серьезных церковно-статистических исследований:
Отчего же у нас число законных браков постоянно сокращается, и это сокращение к настоящему времени достигло, можно сказать с полной вероятностью, свыше 10 тысяч в год? ‹…› По крайнему нашему мнению, если в так называемом интеллигентном классе нашего общества и можно иногда встречать примеры теоретического, вместе и практического отрицания церковных браков, то в народе русском подобные примеры можно встретить лишь у известных отщепенцев от Церкви ‹…›.
Едва ли мы погрешим, если скажем, что первою и главнейшею причиною постепенного сокращения числа законных браков служит быстрое развитие городской жизни в ущерб деревенской ‹…›. Заметим лишь одно, что если на вопрос о причине невступления в церковный брак отвечают: «Чтобы не разводить нищих», то этот ответ в устах громадного большинства городских, особенно столичных жителей, имеет свой горький смысл[592]592
Преображенский. Отечественная Церковь. 69–70.
[Закрыть].
Преображенский указывал, что если в целом по стране за 1889 г. один новый брак приходился на 101 человека, то по Санкт-Петербургу один брак заключался на 156 человек.
Город менял формы человеческих взаимоотношений.
Если в целом по России преступниками являлись в основном мужчины (на 100 осужденных только 9 женщин), то в городе это соотношение составляло 100:34 среди осужденных общим судом и 100:66 среди лиц, наказанных мировыми судьями! Как отмечал юрист А. Чупров,
О социальном неблагополучии тех, кто работает на фабрике, заговорили епархиальные преосвященные:
О разврате на фабриках, о незаконных брачных связях говорится в отчете Санкт-Петербургской епархии уже в 1870 г.:
Следует отметить, что традиционная семья разрушалась не только вследствие социальных причин. Имело место и изменение в сознании, так называемая «революция чувств»: вместо брака, который устраивали родители, распространяется брак по взаимной привязанности.
Если в традиционной семье в основе брака лежали материальные, экономические причины («выгодная партия») и почти не были известны браки между представителями разных сословий, то пробуждение «чувств» в таком браке приводило к супружеским изменам, что хорошо известно по литературе, но отнюдь не учитывается статистикой. Современники рубежа XIX и XX вв. откровенно говорят о разврате, захлестнувшем русскую жизнь:
В настоящее время можно наблюдать тот факт, что одни только женщины, и при том не особенно многие, во всей строгости соблюдают законы брачной жизни, что же касается мужчин, то они поголовно нарушают брачные законы и обеты, пользуясь для этого большей свободой, нежели их рабыни-жены. ‹…› «Наука страсти нежной» так укоренилась в сознании, что на верную своему мужу жену смотрят как на отставшую от века[596]596
Золотарев. Супружеские измены. 5, 21.
[Закрыть].
Не обошли эти процессы и деревню. Наблюдатели отмечали рост незаконных сожительств, что являлось во многом следствием отходничества[597]597
Б.Н. Миронов приводит данные этнографического бюро В.Н. Тенишева – см.: Миронов. Однако выводы Б.Н. Миронова о том, что самовольные разводы практиковались «более всего и повсеместно – среди крестьянства» (Там же. 176–177) ничем не обоснованы.
[Закрыть], – как и распространение сифилиса в деревне, о чем с тревогой заговорили представители русской медицины.
Однако сложность получения развода приводила к тому, что хотя число разводов неуклонно росло, но по сравнению с общей численностью браков оставалось совсем незначительным. И. Преображенский дает число разводов по всей России за 1840 г. – 198, 1880 – 920, 1890 – 942[598]598
Преображенский. Отечественная Церковь. 71.
[Закрыть]. Получается, что на 1841 г. один расторгнутый брак приходился на 3455 заключенных супружеств, на 1850 – на 840, на 1881 – на 739, на 1890 – на 718 заключенных супружеств. Контрастом к низкой численности разводов выглядит число незаконнорожденных детей (то есть детей, чьи родители не вступили в церковный брак). В Санкт-Петербурге в 1867 г. было 19.342 рождений, в том числе 4.305 незаконнорожденных; в 1889 г. было 28.640 рождений, из них незаконнорожденных 7.907[599]599
Там же. 78.
[Закрыть]. Итак, почти каждый третий ребенок в Петербурге – незаконнорожденный[600]600
Современные исследователи подтверждают эти данные: на 1906 г. в Петербурге из 43.153 родившихся 11.927 незаконнорожденных, в Москве соответственно из 43.801 – 13.466 незаконнорожденных. См.: Урланис. 77.
[Закрыть].
По официальной статистике, число детей, принесенных в 1890 г. в воспитательный дом Санкт-Петербурга, составляло 9.578 человек; в Москве в 1889 г. – 16.636 человек; в Киеве на содержание приказа общественного призрения поступало в 1890-е годы не меньше 2 тысяч человек в год. На начало XX века ежегодное число подкидышей по всей России достигало десятков тысяч[601]601
Справка к представлению министра. (Справка за 1909 г.)
[Закрыть].
Юристы отмечали наличие прямой связи между жесткостью законов о разводе и количеством незаконнорожденных детей:
А.Д. Способин в своей книге «О разводе в России» винил в падении морального уровня общества строгость законов о разводе.
Эти явления суть: уменьшение количества законных браков и увеличение числа незаконных связей, увеличение количества незаконных рождений, детоубийств, супругоубийств, медленное развращение всего общества, видящего и привыкующего, как к явлениям ординарным, к разврату, супружеской неверности, нравственному оскудению и искажению нравственных идеалов ‹…›. Брак при настоящей постановке является таким союзом, где человек или находит счастие, или свою полную погибель. Риск громадный вступать в брак, сделать этот неисправимый и бесповоротный шаг; масса народа рисковать не хочет, прибегая к связям незаконным, где возможно найти почти все содержание брака, без большинства его темных сторон[603]603
Способин. 173.
[Закрыть].
Указанные явления свидетельствовали о том, что «традиционная брачность» в России претерпевала серьезный кризис. Распространялась неизвестная традиционной семье практика абортов. На первом месте стоит Харьков, где уже в 1893 г. число абортов составляло 22,1 % от числа рождений, в Петербурге – 20 %[604]604
Население России. 44.
[Закрыть]. Аборты, по свидетельству современников, к 1914 г. получили особенно широкое распространение в рабочей семье:
Развод, проституция[606]606
Перепись 1897 г. зафиксировала 13.689 проституток и 1.819 содержателей домов терпимости.
[Закрыть], аборты, – все эти явления не совместимы ни с православием, ни с традиционной семьей. Церкви и обществу предстояло понять, почему эти явления имеют место, и принять какие-то меры. Необходимо отметить, что вопрос о семье и браке стал предметом постоянных дискуссий как юристов, так и канонистов. Литература по этому вопросу огромная, и мы можем указать лишь основные направления, по которым двигалась церковно-общественная мысль.
«Бабьи стоны»
В обращении мужа с женою здесь, как и везде среди крестьянства, господствует принцип: «хочу с кашей ем, хочу с маслом пахтаю», те же странные понятия – «жену не бить – значит, и не любить», слышатся те же бабьи стоны и слезы.
Н. Добротворский[607]607
Добротворский. 263.
[Закрыть]
Как это ни покажется на первый взгляд парадоксальным, но с громким требованием допустить развод выступили не развратники, а мировые судьи[608]608
Как известно, эту выборную должность занимали люди, пользовавшиеся несомненным авторитетом в обществе.
[Закрыть] и с целью предотвратить «бытовые преступления».
Мы уже упомянули о пьянстве в деревне[609]609
В делах Собора находятся многочисленные письма как мирян, так и духовенства о пьянстве в деревне, причем приводятся многочисленные случаи пьянства среди клириков. – Письма о пьянстве. Соборный Совет 4 декабря 1917 г. принял решение просить прот. П.А. Миртова составить обращение от имени Собора о борьбе с пьянством. 16 апреля 1918 г. доклад П.А. Миртова был заслушан Соборным Советом (Письма о пьянстве. 20). Текст Обращения найти не удалось.
[Закрыть]. Как правило, оно сопровождалось и издевательствами над женщиной. У А.П. Чехова в рассказе «Мужики» есть образ Кондрата, который приходит домой и бьет жену Марью, да и как бьет, а никто из членов семьи даже не решается за нее заступиться. Ситуация была вполне распространенной. Вот отрывок из письма крестьянки Марьи Васильевны Татариновой, представленного архиепископом Антонием (Храповицким) императору Николаю II:
Страшно вспомнить свое несчастное детство, когда являлся отец пьяный, избивал нашу мать и все, что было в доме, не щадя даже нас, малюток, а какую мы несли бедность, питаясь чуть не подаянием, потому что наша мать содержала нас своими трудами, а пьяный отец, доходивший до озверения, отнимал у нас все побоями, силой и негде было искать защиты; так велось всюду[610]610
Опубл.: ЦВ (1915); переизд.: Никон. 43.
[Закрыть].
Владыка Антоний представил это письмо императору, потому что в нем, как написал издатель, содержались «верноподданнические чувства и великая благодарность ‹…› за прекращение продажи спиртных напитков» и просьба закрыть «всякие хмельные производства». Однако для нас важно, что в нем действительно выражена та безысходность, в которой оказывалась русская женщина, когда благоверный супруг начинал избивать ее.
Прислушаемся к мнению мирового судьи Я. Лудмера, чья статья в «Юридическом вестнике» получила широкий отклик и не встретила ни одного опровержения!
Многие наблюдатели современной народной жизни констатируют нам факт ожесточения, подчас и просто озверения народной массы ‹…›. Ни одно судебное учреждение не может в пределах нашего законодательства оградить женщину от дурного и жестокого обращения с нею ‹…›. И только тогда, когда «терпеть нет уже моченьки», когда уже на ней, как говорится, нет ни одного живого места, она, избитая и изможденная, нередко с вырванной мужем косой в руках, плетется к мировому судье в надежде, что он защитит ее если не формально, то хоть своим авторитетом[611]611
Лудмер. Бабьи стоны. 446–447.
[Закрыть].
Лудмер приводит примеры из своей практики, когда к нему обращались женщины, чьи мужья зверски их избивали, но помочь он им не мог: единственное, что мог сделать мировой судья, это приговорить мужа к нескольким дням ареста. Но после такого ареста муж мог, как правило, еще сильней избить жену.
Лудмер сообщал о женщине, которую избивает муж-сифилитик со словами: «Иссушу тебя, буду сушить, пока в землю не вколочу, из моей власти не выбьешься». А что делает мировой судья? «Я объяснил ей всю безысходность ее положения, в смысле абсолютной невозможности развода». Судья все же сделал попытку спасти женщину, взяв с мужа подписку оставить жену в покое вплоть до излечения, однако вышестоящая судебная инстанция признает подписку незаконной.
Другими словами, дан был полный простор насильственному и при том сознательному заражению одного лица другим во имя «святости брака».
Попытки судьи «примирить супругов», имевшие неоднократно место и в других случаях, после жалоб женщин на чудовищные издевательства над ними, имели, как правило, неутешительные финалы:
Через несколько дней Степанова умерла в больнице, несомненно, вследствие беспрерывных побоев в продолжение трех лет своего замужества. ‹…› А через неделю я слышал уже, что Иванова вынута из петли, которую она добровольно на себя надела, не вынеся новых варварств своего благоверного.
Судья указывает, что однократное избиение жены не может служить поводом для судебного разбирательства:
Однократное избиение по закону ненаказуемо: в такой потасовке жена должна видеть только увещание ‹…›, которое она должна принимать «с покорностью и почтением». А чтобы судья имел право посадить тирана-мужа в кутузку, нужно «постоянное, разновременное и часто повторяемое причинение мужем жене своей побоев, оставляющих на ее теле следы и знаки, и употребление им в дело палки, ремня, кнута» и т. п. ‹…› Пока, следовательно, жена не изувечена, она не может надеяться даже на временное удаление от нее мужа[612]612
Там же. 464.
[Закрыть].
Именно страшный быт русской деревни, где избиение жен являлось нормой (десятский заявлял, что «ежели баба супротивничает, ‹…› по-ихнему, по-деревенскому, каженный мужик свою бабу должен учить»), и женщина не могла ждать защиты (судья приводит факт, когда женщина, убежавшая от побоев мужа к матери, была возвращена к супругу и посажена в арестантскую) и заставляет поставить вопрос о разводе:
Приведенных фактов, не подкрашенных и взятых прямо из жизни, вполне достаточно, чтобы доказать, что «бабьи стоны» имеют право претендовать на самое серьезное внимание к ним законодательства ‹…›. Возлагать надежды в деле улучшения положения женщин только на общее смягчение нравов, на распространение образования и благосостояния – немыслимо, ибо, пока это смягчение нравов станет непреложным фактом, пройдут еще многие годы ‹…›. Необходимо прибегнуть к ‹…› допущению в подобных случаях развода, необходимость этой меры стала уже достоянием общественного, даже более, общенародного сознания, и санкционирования ее русская женщина имеет право ожидать от законодателя[613]613
Там же. 678–679.
[Закрыть].
Редакция «Юридического вестника» выразила надежду, «что и другие лица, стоящие близко к народу, отзовутся на ее приглашение и сообщат данные, характеризующие современное правовое и бытовое положение русской женщины», после чего появились новые статьи, которые сообщали ужасные подробности из реального быта деревни.
Д. Бобров, имевший пятнадцатилетний опыт работы судебным следователем, писал об отсутствии у женщин, да и у судей, к которым они обращаются за помощью, законных возможностей для борьбы с жестокостью мужей.
Я состою с 1870 г. исправляющим должность судебного следователя, и первое время своей служебной деятельности употреблял много усилий к тому, чтобы поддержать женщину в борьбе с извергом-мужем. Но что значит усилие подобных мне деятелей против условий жизни! Сама жизнь поставила женщину в зависимое положение, и мать семейства вынуждена переносить самый грубейший деспотизм ради сохранения главного добытчика, хотя бы и изверга-супруга ‹…›.
Скоро мне пришлось убедиться в бесполезности своих усилий, и я вынужден был сознаться в бесцельном идеализме: так что жалобы крестьянок на своих мужей почти никогда не доходили до судебного разбирательства – мирились с мужьями даже бабы с выкушенными бровями; были примеры, что наказанные судом мужья не выходили лучше после отбытого наказания, и, следовательно, у баб останется, в конце концов, прежний муж плюс неизбежный упадок в хозяйстве. Надежда на исправление мужа никогда не оставляет женщину, особенно если муж доставляет семье кое-какие средства к жизни, даже если просто заменяет работника в страдную пору. Как известно, большинство крестьян настолько бедно, что лишение самого ничтожного заработка одного из членов семьи нередко влечет за собой полный упадок домашнего обихода, и вся семья прибегает к прошению милостыни.
В качестве примера полной безнаказанности мужей автор приводил расследование по делу одной крестьянки, которая была похоронена как умершая от простуды. Лишь по настоятельным жалобам ее снохи было произведено вскрытие могилы и обнаружилось, что у умершей была выдрана со скальпом половина косы (лежала рядом), крестец в нескольких местах был проломлен тяжелым острым предметом, переломаны ребра, да еще к тому же она была больна брюшным тифом. Священник, чтобы не иметь лишних хлопот, похоронил замученную мужем женщину, не возбуждая никакого дела против мужа-убийцы. Приводятся и примеры преступлений, на которые иногда решается женщина, чтобы отделаться от разорителя-мужа[614]614
Бобров. 318-
[Закрыть].
Множество фактов, когда мужья забивают своих жен до смерти, приведено и в статье Н.Н. Верещагина «О бабьих стонах»[615]615
Верещагин. О бабьих стонах; ср.: Лазовский. 397.
[Закрыть]. Автор отметил, что жестокое обращение с женами характерно именно для русских крестьян:
Посмотрите теперь, как татарин холит свою жену: дома – лучшее ей помещение и всегда ей перина, почему и не валяется она на полу на чем пришлось; чистота везде и почет, а не то, чтоб бить с утра до утра. Едут в гости – муж усадит жену на подушки и не позволит встать отворить полевые ворота. Подобное же отношение между супругами и у чувашей и черемис (только живут они очень грязно). Процессов или жалоб на жестокое обращение, по крайней мере, я не слыхал. Не то у русского. Баба паши, баба коси, баба сгребай сено, баба жни, баба правь все женские работы и убирай все по хозяйству, даже дрова руби. Едут в гости – баба отвори ворота, поправь лошадь, пьяного спать уложи ‹…›. Хорошее и гуманное отношение с женой у русского – исключение, а у иноверцев наоборот.
На это указывал и Лудмер, отмечая, что у староверов, хотя они и составляли значительную часть населения земель его округа, нет случаев избиения жен.
Единственной общественной организацией, которая могла хоть как-то влиять на семейную жизнь крестьян, были волостные суды, но они не справлялись с ситуацией.
Против подобных, чисто бесчеловечных поступков мужей волостные суды употребляют карательные меры: арест, наказание розгами и др.; но эти наказания мужей приносят чрезвычайно мало пользы: во-первых, боятся жаловаться на мужей, а, во-вторых, самые меры, принимаемые волостными судами в случае таких жалоб, до того непрактичны, что скорее ожесточают мужей, чем облегчают положение жен[616]616
Лазовский. 367.
[Закрыть].
Кроме того, как отмечал Н. Лазовский,
волостные суды имеют еще очень патриархальный взгляд на семью, считая ее чем-то изолированным: «кто их там разберет, прав ли муж или жена», поэтому подобные дела стараются или кончить примирением сторон, или ограничиться одними внушениями обвиняемой стороне ‹…›, если же обиженная сторона не соглашается на примирение и требует суда, то волостное начальство нередко прямо отказывает в дальнейшем разбирательстве дела и отсылает тяжущихся к высшему начальству. Так, жена жаловалась на мужа, что он ее постоянно бьет, и даже наказал розгами в присутствии всего сельского общества; волостной суд затруднился решить это дело и предоставил его мировому посреднику ‹…›. Волостные суды иногда отказываются от разбирательства самых очевидных дел, руководствуясь тем патриархальным принципом, что «муж считается старшим над женой и имеет право ее наказывать» и что «муж даром бить свою жену не станет, а если бьет, – значит, она того стоит». Другая причина отказов в разбирательстве жалоб жены заключается в том, что волостные суды разделяют преобладающий в народе взгляд на жену как на животную рабочую силу, поступающую в собственность мужа, как на рабу, вещь; поэтому и наказание мужа за жестокое обращение с женой приноравливается так, чтобы не слишком унизить его в глазах жены, а также не повредить его экономическим интересам[617]617
Лазовский. 382–397.
[Закрыть].
Бытовавшее среди крестьян представление о неограниченности власти мужа над женой и являлось наиболее важным препятствием для работы волостных судов.
В некоторых местностях крестьяне говорят, что «на дела между мужем и женой нет суда». Один муж выколол глаз жене, суд не наказал мужа за это. В других местах общество дурно смотрит на жену, которая жалуется на мужа, и потому никаких жалоб от жен на мужей там не встречается. Точно также волостные суды оставляют без разбирательства жалобы тех жен, которые подавали мужу сами повод к жестокому обращению. Так, крестьянка М. жаловалась на мужа за то, что он бил ее кулаками, таскал за волосы, причем вырвал из головы много волос, по той причине, как заявил сам подсудимый, что она оказывает ему непокорность; волостной суд, видя, что она в его присутствии обращается с мужем дерзко и грубо, отказал ей в иске[618]618
Лазовский. 360.
[Закрыть].
Попытки вмешательства родителей жены в защиту своей дочери вызывали сопротивление со стороны волостных судов:
Волостные суды не делают различия и в том случае, когда жена, уйдя от мужа, живет в доме родителей: ее точно также обязывают возвращаться к мужу, а родителям запрещают давать приют дочери и принимать на жительство без ведома и согласия мужа, исключая того случая, когда мирской сход признает уважительными причины, побудившие жену оставить дом мужа. Если же родители жены позволяют себе продолжать удерживать свою дочь у себя в доме, то волостные суды прибегают к наказанию их самих, нередко даже телесному (до 20 ударов розгами)[619]619
Лазовский. 370.
[Закрыть].
И все же даже волостные суды приговаривали иногда супругов к раздельному жительству:
Именно в надежде на такой исход и обращались женщины к судьям. Обращаясь в суд, крестьянки надеются не на «перевоспитание» мужа (как свидетельствуют все авторы, обращаются лишь тогда, когда всякая надежда уже потеряна и следующая стадия – петля), а на возможность получить развод, но в этом им отказывают, до смерти (пусть и насильственной) они должны соблюдать «святость» брака.
Пыталась ли бороться Церковь с этой бедой? Характерно, что мы не находим в многочисленных публикациях мировых судей упоминаний о вмешательстве церковной власти в защиту истязаемых женщин, тогда как имеются сведения о том, что священники в ряде случаев покрывали убийства мужьями своих жен.
Однако все же известны церковные определения по поводу жестокости мужей. Характерно, что поводом к вынесению определения Самарской духовной консистории явилось не само жестокое обращение, а покушение женщины на самоубийство, так как этот случай подлежал ведению духовного суда. В резолюции архиерея было сказано, что наказанию должна быть подвергнута не только несчастная, доведенная до отчаяния, но и ее муж, которому вменяется в обязанность класть в день по три (!) земных поклона:
Чтобы он помнил всегда, что он своими побоями жену свою едва не подверг вечной пагубе, от которой и сам не освободился, если бы она лишила себя жизни; – пусть он ежедневно, во всю жизнь свою, в чувстве покаяния и благодарения Господу, полагает по три земных поклона или сколько пожелает, по мере возможности, только не менее трех поклонов ‹…›. Это будет его удерживать от строптивости в отношении к жене[621]621
По делу о предании. 26.
[Закрыть].
В этом же документе даются рекомендации священникам о мерах, которые нужно применять к мужьям, жестоко обращающимся с женами: от поклонов до отлучения от причастия.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
