Текст книги "Кайсяку для незнакомца"

– Я начинаю осознавать истинное значение слова «Путь», – в голосе Сатоко сквозило потрясение. – Говорят, если следуешь ему не уклоняясь, судьба наделит тебя всем необходимым. Я думаю об этом… и мне становится страшно. Тебе не нужно решать эту проблему, Орьга-сан. Она уже решена.

– Похоже, я чего-то не понимаю.

– Доедим – поймёшь.

Ольга посмотрела на Наталью, но на её лице читалось такое же недоумение. Уточнять она не стала. Только собрала пустые тарелки и сложила их в посудомоечную машину. Сатоко с задумчивым видом разливала чай. До конца обеда никто не проронил ни слова.

Когда последняя чашка была вымыта и убрана на место, подруги поднялись в «тянома» – комнату в традиционном стиле, в которой единственным признаком современности был спрятанный за ширмой музыкальный центр. В токонома висел каллиграфический свиток:

 
В окно заглянул
Потерявшийся ветер.
Одиночество.
 

Под ним стояла неглубокая овальная тарелка, синяя с голубыми прожилками. В ней неярко мерцала вода, отражая единственную лилию с зеленовато-белыми лепестками, изящно расположенную с краю.

Но сейчас внимание привлекала не икебана. Возле дальней стены под лакированным чёрным столиком валялась длинная картонная коробка с потёртыми, смятыми уголками. А на самом столике, на большом куске желтоватого шёлка, лежали два меча в тёмно-красных ножнах с узорчатыми бронзовыми цубами. Длинный и короткий.

Сатоко указала на катану:

– Орьга-сан, что вы о ней скажете?

– Прекрасное оружие, с отличной заточкой и хорошим балансом, – спокойно отозвалась та.

– Погоди-ка, – встряла Наталья. – Как ты определила, какие у него баланс и заточка? Ты ведь даже не прикоснулась к нему…

– Мне уже доводилось им пользоваться, – последовал бесстрастный ответ. – Это дайсё Камиямы-сана.

Подняв оба меча вместе с тканью, Сатоко на раскрытых ладонях протянула их Ольге:

– Возьмите. Вне всякого сомнения, они принадлежат вам.

Привычное хладнокровие россиянки разлетелось вдребезги. Она ошарашенно посмотрела на клинки; потом на подругу.

– Я… не могу принять столь ценный подарок.

– Вам придётся его принять. Не от меня, а от моего дяди. – Слова Сатоко звучали подчёркнуто официально. – По обычаю, о котором вы наверняка знаете.

Наталья непонимающе покосилась на Ольгу.

– Совершающий сэппуку самурай часто дарил кайсяку своё оружие, – пояснила та по-прежнему изумлённо. – Разумеется, если считал нужным – и мог себе такое позволить. Но с чего вы взяли, что Камияма-сан имел подобное намерение по отношению ко мне?

– Я не могу иначе объяснить происходящее. – Из груди Сатоко вырвался прерывистый вздох. – Метафизика какая-то. Киэ Камияма, дядина вдова, ещё до похорон ринулась в полицейский участок добиваться возвращения семейных реликвий. После ограбления магазинов «Хосэки Хэйан» вся полиция в городе стоит вверх дном, и в участке было явно не до неё. Чтобы отделаться от настырной дамы, ей вернули дайсё, едва исполнив необходимые формальности. А госпожа Киэ в тот же день приехала ко мне и отдала клинки, заявив следующее: «Я не желаю видеть их в своем доме ни единого мгновения. Найди им применение, подари кому сочтёшь нужным или просто выбрось в море». Она теперь до безумия боится, как бы её сын однажды не повторил судьбу отца…. На мой вопрос, зачем же ей тогда понадобилось три дня кряду терроризировать полицейских, Киэ-сан разрыдалась: «Я хочу, чтобы всё закончилось!» Она, видите ли, чувствовала себя обязанной вернуть мечи покойного мужа… сама не зная, почему. Но когда привезла их мне, ей сразу стало спокойнее. Оружие, оборвавшее жизнь её супруга, вызывает у неё только ужас. Орьга-сан, какие ещё вам нужны доказательства?!

– Никаких, – в глазах россиянки появилось выражение бесконечной боли. – Путь и впрямь наделяет всем необходимым. Сколько раз я пользовалась этим. Но так… – Ольга бережно взяла дайсё из рук Сатоко, тоже вместе с шёлком. Складки полотнища скользили по коже, словно чьи-то призрачные пальцы. – Я иду бок о бок со смертью. И все, кто ко мне приближается, волей-неволей ступают на край. С разными, правда, последствиями. Или я, блуждая по грани, встречаю попутчиков? Но иначе нельзя. Невозможно. Делаешь должное, и случается то, что должно случиться. Например, я получаю два меча – в дар от мертвеца. А Хаябуси-сэнсей обратил на меня внимание, потому как моё поведение напоминает ему другого мёртвого человека… По большому счёту, мне следует покинуть вас навсегда – просто для того, чтобы защитить. И то, боюсь, уже поздно.

– Что значит «покинуть»? – насторожилась Наталья. – Надеюсь, ты не собираешься…

– Не собираюсь. А вот уйти, разорвать все отношения с вами обеими – возможно, стоит. Правда, мы будем сталкиваться друг с другом на тренировках по иайдо… но их я теперь могу оставить…

– Орьга-сан, прекрати, – решительно оборвала её Сатоко. – За кого ты нас принимаешь? Возможно, мы действительно в ловушке ками и нам грозит реальная опасность. Мне всё труднее сомневаться в твоих словах. Но переступить через дружбу ради собственной безопасности? Оставить тебя в одиночестве, без поддержки? Знаешь, я всё‐таки самурай.

– Аргумент, конечно, – кивнула Ольга. – Заболевание наследственное, чреватое обострениями. К сожалению, единственный действенный метод лечения – харакири… Сколько ещё мне над вами издеваться? Сатоко-сан, вот этим самым мечом я отсекла голову вашему дяде. Я превратила вашу жизнь в сущее безумие, я прихожу по утрам в синяках и крови, рассказывая очередную жуткую историю, а вы радуетесь, что я вообще вернулась. Зашиваете мои раны, прикрываете перед полицией, кормите и опекаете. До коих пор? Без меня вам станет куда спокойнее.

Жёсткая улыбка искривила губы Сатоко.

– Да, у меня европейское образование, и мой сын учится в Америке, и я совершенно не в восторге от махрового средневековья, в котором мы увязли. Но раз мне приходится играть по правилам времен Токугавы, я буду играть по ним. Ты не заставишь меня поступиться честью. Я не позволю тебе уйти.

– Вы всерьёз? – сощурилась Ольга.

Сатоко побледнела, но не отвела взгляда.

– Испытай меня, если хочешь.

Ольга медленно засунула дайсё за пояс халата. Её лицо неуловимо изменилось. Сейчас она смотрела на собеседницу, как на противника в поединке – пристально, холодно, безжалостно и равнодушно. Так смотрят на мир морские птицы; так глядит воин, идущий в бой, не заботясь о собственной участи. Отрешённые, ясные, уверенные глаза навевали странные образы. Острые льдинки под босыми ногами. Крик одинокой чайки, скользнувшей в пустом небе. Вечный мороз горных вершин; серая даль беспредельного океана. Звенящая тишина. Зеркальная сталь боевого меча, направленного в открытое горло. Ещё мгновение – и горячий алый цветок вспыхнет ярким пятном в ледяной бесконечности рассвета.

Наталья, точно заворожённая, смотрела на две фигуры, застывшие друг против друга. Долгое, нескончаемое мгновение они не двигались, сцепившись пронзительными, немигающими взглядами. А потом Ольга мягким, стремительным, неосознанно красивым жестом обнажила катану, и сверкающее острие упёрлось в шею Сатоко. Та не вздрогнула, не шевельнулась, даже не покосилась на клинок. Но учащённое дыхание и капли пота на лбу выдавали степень её напряжения. Спустя ещё нестерпимый, нескончаемый миг она проговорила низким полушёпотом:

 
Остался один
Шаг навстречу истине —
Сделаю его.
 

И шагнула вперёд, прямо на меч. Не отклоняя оружия, Ольга отступила на шаг назад и ответила – совершенно бесстрастно, безжизненно, как могло бы говорить изваяние:

 
Единственный миг —
Вершина всего пути,
И нет возврата.
 

Сатоко помедлила. Ей хотелось закричать – но она заставила себя сдержаться.

 
Как прекрасна жизнь!
Но лишь тень её мелькнёт
В зеркале клинка.
 

Новое слитное движение тел, соединенных серебристой полоской лезвия. И сразу ответ, холодный, как космическая бездна:

 
Путь воина – смерть
Безмерная истина
В сердце сияет.
 

Отточенное остриё по-прежнему касалось горла Сатоко. Изнемогая, она выпрямилась.

 
Нет, я не дрогну.
Если ты хочешь убить —
Не уклоняйся!
 

Ольга почти упёрлась спиной в стену. Пятиться дальше было некуда.

Так и не опустив глаз под спокойным, беспощадным взглядом подруги, Сатоко сделала последний шаг. Окончательный.

 
Мгновенный удар.
Меч, поражающий цель —
Вот совершенство!
 

Катана полыхнула серебряной радугой. Кусок желтоватого шёлка взвился в воздух, на долю секунды обвил клинок и двумя половинками разлетелся по комнате. Ольга рассмеялась – легко, счастливо и заразительно, разрывая невыносимую, ирреальную пелену загадочного действа. Привычно вложила оружие в ножны. И низко поклонилась.

– Мне действительно незачем уходить. Если, конечно, ты не вышвырнешь меня за дверь теперь.

Плечи Сатоко задрожали; в глазах блеснули слёзы.

– Ты… показала мне… это труднее, чем я думала. – Она всё ещё дышала тяжело. – Кажется, я выдержала… твоё испытание. Знаешь… я была почти уверена… что ты не опустишь меч. Ты не просто идёшь рядом со смертью, Орьга-сан. Ты и есть смерть. Как ты можешь нести в себе такое – и смеяться?!

– Относиться к этому всерьёз? Да я бы давно рехнулась.

– Что здесь произошло? – Наталья изумлённо разглядывала подруг. – Не понимаю…

– Комбинация поединка, психотренинга и совместной медитации. Сатоко-сан отстояла свою позицию в споре. Типично самурайским способом. Красивые у неё стихи…

– А у твоей задачи были другие варианты решения? – слабо хмыкнула Сатоко, непроизвольно потирая шею.

– Сколько угодно. Например, улыбнуться. Но среди буси почему-то принято кидаться к гибели, когда надо и не надо. И никакое европейское образование не спасает. Мы с тобой и впрямь монеты из одной связки. Нам лучше держаться вместе. А с Натой мы всё уже обсудили вчера. Видимо, придётся закрыть вопрос.

– Наконец-то я слышу от тебя нечто разумное, – Сатоко подобрала с пола один из кусков шёлка и устало вытерла им лицо. Потом неожиданно усмехнулась: – Орьга-сан, если ты ещё хоть раз вернёшься к этой теме, я просто дам тебе в глаз, невзирая на последствия.

– Принято, – поклонилась Ольга с серьёзным видом. – Да, можно у вас попросить…

– В том шкафу на верхней полке слева, – указала она, не дослушав. – Там же все инструменты.

– Почему я в вашем обществе всё время чувствую себя дурочкой? – пожаловалась Наталья. – Вы о чём?

– Орьге нужно привести в порядок своё оружие, – пояснила Сатоко. – Его с тех самых пор никто не чистил. Вакидзаси так и вовсе в кровавых пятнах. Работы у неё хоть отбавляй.

…Таким образом, у нас нет ни малейшей зацепки, – заключил Сакагами Тэцуо, начальник городской полиции. – Мою уверенность, как вы понимаете, к делу не подошьёшь.

Они с Хаябуси-сэнсеем расположились за столиком в отдельном кабинете ресторана «Аюми». Учитель едва притронулся к своим суси; зато Сакагами активно воздавал должное превосходной кухне. Палочки в его руках так и мелькали.

Хаябуси смерил его долгим взглядом.

– Значит, не имея законных способов поймать рыбу, вы обращаетесь ко мне. Надеюсь, мне не предлагается стать преступником?

– Ни в коей мере, – Сакагами заметно стушевался. – Однако у вас есть определённые… методы воздействия и расследования, недоступные полицейскому управлению. В конце концов, вы, без сомнения, должны нам посодействовать. Мы много лет закрываем глаза на некоторые… юридические казусы, связанные с вашей школой. Кроме того, ведь Отару Хидэки, сорвавшийся с крыши шесть лет назад, тоже учился у вас? Нет‐нет, я понимаю, это несчастный случай…

– Совершенно верно. Несчастный случай, – сурово подтвердил сэнсей. – Школа взяла на содержание его семью именно потому, что я чувствую ответственность за своих учеников. Если вы намерены меня шантажировать, мы с вами далеко не уйдём. В конце концов, Хаябуси Масаюки, четыре года назад сделавший за вас вашу работу, был моим сыном. И я его потерял.

– Прошу меня простить. Я не это имел в виду. Однако…

– Я попробую вам помочь.

– Что?

– Я попробую вам помочь, – чуть громче сказал Хаябуси. – Мои рекомендации на данный момент: постепенно сократите охрану магазинов «Хосэки Хэйан». У одного из уже ограбленных уберите вовсе. Лучше взять тот, который в квартале Атариси: там наиболее глухое место из всех возможных.

– Зачем?

– Если нам повезёт, Чёрная Рыба попробует ещё раз. Тогда мы отследим исполнителей и их клановые связи. А также разберёмся, каким образом человек, сидящий в тюрьме, оставляет отпечатки пальцев на витринах. Ещё – найдите благовидный предлог и установите наблюдение за высокопоставленными сотрудниками фирмы и их семьями. Не исключено, что среди них есть осведомитель. Кроме того, их могут избрать следующей мишенью.

– Но это же вмешательство в частную жизнь! Мы не имеем права…

– У меня не так много учеников, как вам кажется. И никто из них не состоит в правлении «Хосэки Хэйан». Мои возможности тоже не безграничны. Кстати, вы допрашивали президента фирмы? Почему якудза прицепилась именно к нему?

– Он сотрудничает с нами… но в данном вопросе отказался идти на контакт. Отговорился общими фразами.

– Наверняка там какие-то тёмные корни. Посмотрим.

– И каковы ваши планы?

– Держите меня в курсе официального расследования. Через неделю или около того я изложу вам результаты своего. Не беспокойтесь, мы не станем устраивать в городе позиционные бои.

– Уж постарайтесь. В таком случае, я откланяюсь. Вы позволите оплатить ваш счёт?

– Простите, не стоит. Свои счета я привык оплачивать сам.

– Хорошо.

Сакагами нажал кнопку на столике. Минуту спустя в кабинете бесшумно возник официант. Расплатившись, полицейский тяжело встал и кивнул.

– До свидания, Хаябуси-сэнсей.

– Сайонара, Сакагами-сан, – отозвался учитель с вежливым полупоклоном. И вернулся к своей порции. Да. Деваться некуда. Похоже, теперь школе придётся изучать боевые искусства, сражаясь с организованной преступностью. Чем не возможность испытать свои навыки на практике?

Но Хаябуси почти слышал собственную безмолвную мольбу, обращённую к Небу: «Не позволь, чтобы история повторилась!»

В строгой позе, выпрямив спину, Ольга сидела лицом к синтоистскому алтарю в странной комнате, где со стен свисали древние свитки с совершенно нечитаемыми иероглифами, на лакированных подставках покоились мечи и ножи, а в углу грозно поблёскивала нагината, древко которой оплетала симэнава – священная соломенная верёвка с белыми бумажными полосками-сидэ. Из курильницы, установленной перед табличками с именами предков Сатоко, поднимался тонкий дымок благовоний.

Россиянка была не сильна в синтоизме, как, впрочем, и в буддизме, и в любой другой религии. Но её всегда вело таинственное, но ясное ощущение необходимости того или иного действия. Она поступала так, как считала правильным.

Сейчас перед ней стояла старинная литая жаровня. На слое песка завораживающе мерцали угли. А поперёк колен девушки лежали два обнажённых клинка, отполированных до серебряного сияния. Помедлив, Ольга наклонилась и возложила на жаровню три тонких хлопковых салфетки, покрытых масляными разводами и бурыми пятнами засохшей крови. Пламя тронуло края ткани и через миг разлилось по всей её поверхности переливающимся жёлтым маревом. Чёрная струйка копоти потекла к тёмному потолку.

– Вот так, Камияма-сан, – вздохнула девушка, обращаясь в пустоту. – Мне остаётся только поблагодарить вас – и проститься. При вашей жизни между нами не было ничего общего. А теперь, поди ж ты, нашлось.

Салфетки догорали, превращаясь в хрупкие призраки из тёмно-серого пепла. Не отрывая от них взгляда, Ольга взяла катану, укладывая её плоскостью на левую ключицу, лезвием к горлу. И снова надолго застыла, вслушиваясь в ледяную музыку, заключённую в совершенном, смертельно опасном металле, постигая меч, словно живое существо. Блики огня метались по стали в диком, воинственном танце. «А ведь это оружие участвовало в боях», – внезапно поняла россиянка. Когда она отвела клинок, на шее остался тонкий порез, как прилипшая красная нитка. Ольга снова вздохнула и проделала то же самое с вакидзаси. Пламя в жаровне уже опало, и светлое лезвие окутывала сумрачная тень, как отпечаток страшной судьбы последнего владельца. Людям, утверждающим, что у мечей не бывает души, можно только рассмеяться в лицо.

Россиянка поднялась на ноги, держа в правой руке катану, а в левой – вакидзаси. Отступила на три шага назад. Клинки взметнулись, полыхнули в воздухе, будто раненая птица рванулась в полёт.

Ольга знала только три ката с двумя мечами одновременно. Исполнив их одну за другой, она пустилась в фантазийные движения, изломанные и струящиеся, ускоряя их до тех пор, пока лезвия окончательно не исчезли в свисте рассекаемого воздуха. Достигла предела скорости, остановилась – и медленно склонила клинки остриями вниз, словно сложила крылья.

Кружась и покачиваясь, на запястье Ольги опустился маленький бумажный квадратик – кусочек молитвенной полоски-гохэй, срезанный непонятно откуда. На нём красовался один-единственный иероглиф. Сиавасе. Счастье.

Мягким, стремительным шагом Тамура Ёсио шёл по улице. Теоретически его дежурство давно закончилось; но практика очень далека от теории. Он мог позволить себе только четыре часа свободного времени. Потом опять придётся возвращаться в участок и, скорее всего, торчать там до глубокой ночи. Нет ничего страшнее для полицейского, чем нашествие высокопоставленного начальства. В лучшем случае через неделю он освободится настолько, чтобы вырваться в Акэгаву на тренировку… и немедленно получить там по полной программе. Впрочем, отбиваться одному от пятерых товарищей неизмеримо приятнее, чем месяц кряду сидеть по уши в никому не нужной макулатуре.

Что-то смутно знакомое впереди заставило его насторожиться. Из дверей универмага «Томико» в числе прочих покупателей вышла высокая русоволосая девушка. Инспектор сразу узнал Ольгу Селинову. На ней был стильный жемчужно-серый костюм – свободные брюки и блузка с воротником-стойкой и длинными рукавами, украшенная на плечах серебристыми вставками. Из вещей – только изящная поясная сумочка и небольшой полиэтиленовый пакет.

«Одна», – отметил Тамура. Почти не осознавая своих действий, он двинулся за ней следом. Идти пришлось очень быстро. Лёгкая, обманчиво расслабленная походка россиянки позволяла ей обгонять большинство других пешеходов.

Чувство опасности тронуло нервы Ольги, пробежало холодком по спине. «Кто на этот раз?» – спросила она себя, слегка замедляя шаги возле длинной витрины какого-то магазина. Зеркальная тонировка выдала, с кем приходится иметь дело. «Один, – сделала она заметку. – Похоже, не при исполнении. Зачем он ко мне прицепился? Боюсь, есть единственное объяснение».

Не тратя времени на размышления, не оборачиваясь, она с обычной скоростью пошла дальше по улице, следя за оппонентом по отражениям в стёклах. Инспектор не отставал, следуя за ней на расстоянии десяти – пятнадцати метров. Так они миновали пять или шесть автобусных остановок; потом Ольга свернула налево на перекрёстке, только затем, чтобы не переходить дорогу. Она уже перестала узнавать кварталы вокруг, но пока не сомневалась в своей способности повторить путь в обратную сторону. Впереди слева замаячил смутно знакомый парк. Кажется, это «Судзики Мацу» – традиционное прибежище студентов близлежащего университета. Впрочем, сейчас, после проливного дождя, там слишком сыро. А значит, наверняка никого нет. Сжав губы, россиянка направилась туда. Прогулялись и хватит.

Пересекая символическую парковую ограду, Тамура вдруг осознал, что его, по сути, приглашают на разборку. Несомненно, Селинова-сан его давно заметила, хоть и не оглядывалась ни разу. Похоже, она обучена обнаружению слежки. И привела его в единственное безлюдное место по всей округе. Третий дан айкидо и иайдо? Даже если её уровень выше стандартной экзаменационной техники, ей нечего противопоставить такому бойцу, как он. Но ведь она не знает, насколько высока его подготовка. Или догадывается? «Притормози, – осадил себя Тамура. – С чего бы ей кидаться в драку с полицейским? Селинова-сан вроде в своем уме. В отличие от некоторых». Однако чувства противоречили логическим выкладкам. От россиянки веяло смертью, а он привык доверять своим ощущениям. «Интересно, – промелькнуло у него, – а мог бы я её убить?»

– Полагаю, да, – услышал он негромкий, со скрытой насмешкой ответ. – Это что-то меняет, Тамура-сан?

Ольга стояла в трёх шагах от него, отбросив в сторону свой пакет, и спокойно, испытующе смотрела на инспектора. А тот буквально прирос к месту. Она откликнулась на его мысль!

– Вы шли за мной от самого «Томико», – так же невозмутимо продолжила девушка. – Вы хотели поговорить? Говорите.

Глядя в её ясные, непривычно светлые глаза, полицейский никак не мог понять, с чего начать разговор. Пауза затягивалась.

– Селинова-сан… вы, наверное, владеете телепатией, – деланно хмыкнул, наконец, Тамура. – Как вы проникли в мои размышления?

– А вы думайте потише, – со смешком посоветовала россиянка. – Или хотя бы не вставайте столь открыто в боевую стойку.

– Разбираетесь, – одобрительно кивнул инспектор. – И сами готовы к бою… вы давно тренируетесь?

– Около восемнадцати лет, – Ольга пожала плечами. – А вы?

– Тридцать четыре года – из моих тридцати девяти.

«Совсем клинический случай», – заключила россиянка.

– Впечатляющий срок, – сказала она вслух. – Но до сих пор кидаетесь на каждого, кто похож на достойного противника… На вашей совести мало трупов?

Тамура захлебнулся воздухом. Девушка снова ударила в точку.

– Вообще-то японские полицейские – весьма мирный народ, – попытался он отшутиться.

– Нет правил без исключений, – съехидничала Ольга. – Конкретно у вас заметно сильное желание присоединить мою голову к коллекции трофеев.

– Как же вы тогда отважились остаться наедине с таким маньяком?

– Почему не оказать вам любезность? В конце концов, нехорошо заставлять уважаемого человека вести себя подобно ниндзя из второсортных комиксов.

Окончательно сбитый с толку, Тамура воззрился на собеседницу. Кажется, она откровенно развлекается. Наверное, считает его сущим безумцем.

– Кстати, к вопросу о головах, – полицейский решил брать быка за рога. – Мне всё труднее отделаться от впечатления, что именно вы обезглавили покойного Камияму Хидэо.

– И у вас есть основания для подобных… впечатлений? – полюбопытствовала россиянка. – Как-то не принято делать такие заявления без доказательств.

– Вы занимаетесь иайдо, ведь так? И тамэсигири наверняка практиковали? Добавляя сюда ваше запредельное хладнокровие, мы получаем идеального кайсяку… особенно если сбросить со счётов пол и национальность.

– Тамура-сан, из вас кайсяку по меньшей мере не хуже, – губы Ольги вновь сложились в усмешку. – Настоящий японский буси, не какая-то там женщина-гайдзин. Тридцать четыре года тренировок! Будучи поблизости в тот момент, вы вполне могли оказать последнюю услугу умирающему… – она изобразила задумчивость. – Впрочем, нет. Тогда было бы странно так ревниво оценивать нанесённый удар и рассыпаться в комплиментах его нанесшему. Равно как и гоняться за мной непонятно зачем. Согласно криминальной хронике, помощника Камиямы-сана уже нашли. Даже успели похоронить. При чём здесь я? Покойный вроде не имел второй головы…

Инспектор покраснел. Словесную схватку он безнадёжно проигрывал.

– Может, хватит язвить? Вы знаете, что упомянутый помощник, если считать его таковым, покончил с собой сразу после беседы с вами?

– В этом, конечно, тоже следует обвинить меня. Наверное, я сказала ему: «Приятель, ты мне не нравишься. Поэтому иди и умри». А он без лишних сомнений выполнил мой приказ… Тамура-сан, вы всегда ведёте дела таким образом? До сих пор я была лучшего мнения о японской полиции.

Глубоко вдохнув, инспектор заставил себя вернуться к ледяному спокойствию, в котором пребывал большую часть жизни. Стоящая напротив женщина не укладывалась ни в одну из привычных мерок. Как её всё-таки зацепить?

– Вам, видимо, нравится надо мной издеваться, – протянул он. – Да, у меня нет на вас ни одной улики. Более того, полицейское управление закрыло дела Камиямы Хидэо и Онимару Харуо. Но я готов поручиться – не всё так просто. Онимару ничуть не похож на человека, способного качественно исполнить роль кайсяку. А вот вы похожи.

Теперь выражение лица россиянки зеркально повторяло его собственное. Такое же твёрдое, лишённое эмоций и бесконечно далёкое. Она молчала.

– Селинова-сан, это вы помогали самоубийце? Пожалуйста, скажите прямо. Да или нет?

Ольга сощурилась.

– С какой стати?

– Что значит: «с какой стати?» – не понял Тамура.

– Неужели мой японский настолько плох? Я не стану вам отвечать.

Полицейский растерялся.

– Почему?

Тонкая улыбка, походящая на лезвие клинка.

– Сформулируем так: я не хочу ставить вас в неудобное положение. – Поймав непонимающий взгляд собеседника, девушка снизошла до разъяснения: – Положим, мы примем мои слова за абсолютную истину, не допуская возможности лжи с моей стороны. Если я отвечу вам «нет», значит вся ваша интуиция, весь опыт не стоят ни единого сэна. А если «да», то вам придётся выбирать между профессиональным долгом и этическими нормами. То самое противоречие, которое так любят писатели… Причём никаких доказательств у вас в любом случае не появится. В общем, оставайтесь лучше в неведении. Так будет полезнее для нас обоих.

Инспектор задумался. В чём-то она права. Впрочем, большего от неё всё равно не добьёшься… Да и зачем бы ей создавать себе проблемы? Но как теперь прикажете разрешать ситуацию? Предложить поединок? Повернуться и уйти?

– Селинова-сан, – изумлённо услышал он собственный голос, – вы позволите пригласить вас в кафе?

Россиянка звонко расхохоталась.

– Тамура-сан, я просто очарована! Более оригинального приглашения мне получать ещё не доводилось. Даже моему мужу до вас далеко! Но я ничего не имею против. Только времени у меня не слишком много – от силы два часа.

– О себе могу сказать то же самое, – вздохнул тот, ощущая странное облегчение. – Тут поблизости есть неплохое заведение – «Мацу рамэн».

– «Сосновая лапша»? Любопытное название. Надеюсь, кормят там не опилками?

– Нет, вполне прилично. Хотя после нынешнего рабочего безумия меня и опилки вполне устроят. Я уже два дня толком не ел.

Отвлечённую беседу оказалось неожиданно просто поддерживать. Подхватив свой пакет, Ольга бок о бок с Тамурой направилась к выходу из парка.

– Селинова-сан, – внезапно решившись, спросил инспектор, – вы действительно настолько опасны? Не могу отделаться от ощущения, что я иду рядом со смертью.

Он ждал очередного язвительного комментария. И оказался совсем не готов к серьёзному ответу:

– Вполне возможно, так оно и есть, Тамура-сан. У меня аналогичное чувство в отношении вас. Но какой смысл беспокоиться из-за этого?

– Вы не считаете нужным тревожиться, когда вам угрожает гибель? – осторожно уточнил полицейский.

Россиянка взглянула на него с удивлением.

– Как и вы. Пожалуйста, избавьте меня от шаблонных потрясённых восклицаний. Источник моего спокойствия и прочих особенностей характера лежит там же, где и ваш. А именно – в готовности умереть. Вот причина нашего взаимного пристального внимания. В сущности, вы ищете не истинного кайсяку Камиямы‐сана, а себе подобного. Cчитайте, встреча состоялась…

– Я сражён, – признал Тамура. – Прошу простить моё неумение замечать очевидные вещи. Счёт в кафе однозначно оплачиваю я. Можете не стесняться.

– Хорошо, – кивнула девушка. – Если это доставит вам удовольствие.

«Мацу рамэн» оказалось совсем рядом, в узком переулке. Стиснутый зданиями ветер дул здесь намного сильнее, будто в трубе; полотняный навес над некрашеной деревянной дверью хлопал, как старый парус. Вход обрамляли два можжевельника в кадках. Минуя их, Ольга небрежно тряхнула волосами, отбрасывая с лица растрепавшиеся пряди. Отставший на полшага инспектор увидел багровую линию, пересекавшую её шею сзади.

«Выглядит так, словно ей самой рубили голову, – подумал он. – Откуда могла взяться такая рана?»

Пока несли меню, полицейский исподволь рассматривал россиянку. И приметил ещё несколько деталей, ранее ускользавших от его внимания. Синяки на запястьях, ссадина на виске, замаскированная косметикой. Тёмные пятна на костяшках пальцев. И держится она не совсем естественно – слишком правильно, слишком прямо. Похоже, у неё есть и другие травмы. Или ей пришлось недавно крепко подраться, или её интересы не ограничиваются иайдо и айкидо.

– Селинова-сан, а у кого вы занимаетесь? – поинтересовался он.

– У Хаябуси-сэнсея, – отозвалась та. – Плюс иайдо у Коямы-сэнсея.

– В общих группах? Ведь у вас третий дан там и там?

– А вы неплохо осведомлены, – девушка улыбнулась, изящно проигнорировав первый вопрос. – Поведайте тогда и о своих достижениях.

– Пятый дан в айкидо Ёсинкан, четвёртый дан в иайдо и кэндо, второй дан в дзюдо, – пожал плечами Тамура.

Ольга отвесила ему полупоклон.

– Восхищаюсь. Вы явно не теряли времени даром. Мне, к великому сожалению, пока не удавалось всерьёз заняться ни кэндо, ни дзюдо. Кто тренирует вас сейчас?

– Хаябуси-сэнсей. Правда, расписание дежурств не позволяет мне регулярно ходить в додзё. Приходится навёрстывать дома.

В мозгу россиянки сверкнула догадка.

«Не иначе, он тоже из Генкай-рю! Впрочем, неудивительно. Столь упёртому бойцу там самое место».

Подозвав официантку, Ольга заказала миску диетической лапши и зелёный чай. Тамура отбарабанил целый список, дабы подкрепиться по-настоящему.

– Вы заботитесь о фигуре или о моём благосостоянии? – осведомился он. – Рискуете не наесться.

– Прошу прощения, но мне вскоре на занятие, – девушка весело блеснула глазами. – На полный желудок я его не осилю.

– Завидую, – вздохнул инспектор. – А вот мне на работу. Разбирать бумажки.

– Ещё при Токугаве самураи сетовали на бюрократию, – хмыкнула россиянка. – Есть вещи, которые не меняются. Зато теперь высокие технологии изрядно упрощают дело.

– Скорее, увеличивают объём макулатуры. Мой худший кошмар – скончаться от тоски за письменным столом. И быть похороненным под грудой документов.

– А на вашем надгробном мониторе останется надпись: «Заверено», – подхватила Ольга. – И подпись начальника управления… У кого вы там в подчинении?

Тамура едва сдержался, чтобы не расхохотаться в полный голос.

– Серинова-сан, пожалуйста, не смешите меня так. Иначе я не сумею съесть и половины заказанного.

Принесли еду. Какое-то время оба молчали, сосредоточенно орудуя палочками.

– Россия – красивая страна? – абстрактно поинтересовался полицейский.

Удивительная нежность осветила резкие черты Ольги.

– Очень, – сказала она. – Наши просторы, реки, старинные города… Их нельзя описать – их надо видеть. А русские леса до сих пор хранят дикие, первозданные уголки. Сейчас там как раз поспела земляника… – мечтательно устремив взор в потолок, девушка заключила: