Текст книги "Кайсяку для незнакомца"

 
Все краски жизни
Сверкают, если память
Хранит Россию.
 

Притихший Тамура уважительно склонил голову. Сам он всегда оставался не в ладах с поэзией. Сложить хайку экспромтом для него было не легче, чем полететь.

– Печально, но я там никогда не бывал. Благодарю вас. Теперь я убедился, что всё-таки имею дело с живым человеком…

– А за кого вы принимали меня до сих пор? – вскинула она бровь.

– Ваше поведение скорее напоминает персонажа из самурайских сказаний. На нормальную современную женщину вы совсем не похожи. Если б не личное знакомство, я мог вообще усомниться в вашей реальности.

– Так ведь и вы с окружающей действительностью соотноситесь слабо. Обычных горожан волнуют размеры зарплаты, семейные проблемы и личные неурядицы Сато Масакацу… но никак не боевые искусства. И тем более не поиск подходящего партнёра для схватки насмерть.

– Неужели это… настолько заметно?

– Для меня – да. – Ольга с усмешкой отодвинула пустую тарелку и налила чаю себе и собеседнику. – Не мучайтесь, Тамура‐сан. Я приму ваш вызов на поединок. Предлагайте время и место. Пожалуйста, закройте рот – а то со стороны смотрится странно.

Усилием воли инспектор стёр с лица ошарашенное выражение.

– Признаться, я не привык, чтобы кто-то читал мои мысли, – он принужденно засмеялся. – Простите. Однако вы не оставляете ни малейшего шанса отнестись к вам, как к красивой иностранке… Мне действительно хочется проверить, насколько вы искусны в бою.

– Вряд ли я окажусь для вас интересным противником. Хотя приложу все усилия. Но по сравнению с вами мой уровень не слишком высок.

– Предлагаю завтра в три. У меня дома. – Тамура протянул ей визитку. – Надеюсь, мне удастся выкроить время. Я живу в том же квартале, что и вы с Корэмицу-сан.

– Согласна.

В поясной сумочке Ольги запищал мобильник. Небрежным жестом она вытащила его и поднесла к уху.

– Ты где? – в голосе Натальи сквозило нескрываемое облегчение.

– Жива. В порядке. Сижу в кафе с поклонником, – отчиталась девушка. – Ждите к шести. А ещё лучше – не ждите. – Она отключила связь.

– Подруги меня потеряли, – улыбнулась она Тамуре. – Я ведь не собиралась задерживаться. Только купить себе костюм и вернуться.

Тот отхлебнул чаю.

– Примите мои извинения. Я отнял у вас непозволительно много времени.

– Ничего страшного. Сегодня как раз выдалась свободная минутка.

– Прошу прощения за навязчивое любопытство… но где вы поранили шею?

– Ах, это, – девушка пренебрежительно фыркнула. – Не очень удачная шутка одного моего знакомого. Видимо, он хотел продемонстрировать мне свой уровень владения мечом.

Тамура поперхнулся.

– Непохоже, чтобы его клинок был обычным иайто. Он явно имел заточку…

– …и, насколько я могу судить, неплохую. Прекрасное оружие. – Ольга отставила опустевшую чашку.

«Ну и знакомый, – подумал инспектор. – Просто безумец. Может, он и есть настоящий кайсяку?» Стоп. Если дать волю таким рассуждениям, кайсяку покойного Камиямы будут мерещиться на каждом шагу. Надо думать, приятель россиянки под стать ей самой – раз уж она способна спокойно оценивать остроту лезвия, едва не срубившего ей голову.

«А ты – смог бы?» – спросил он себя.

Когда они покинули «Мацу Рамэн», их едва не сдуло с ног. Ветер разгулялся уже не на шутку. Снова начал накрапывать дождь.

– Тайфун, однако, – констатировал Тамура. – Думаю, разумно поймать такси. Нам ведь в одну сторону.

Ольга кивнула. Они перешли на другую сторону улицы.

– Значит, завтра в три? – уточнила девушка.

– Да. Если меня не будет дома, звоните мне на мобильный. Телефон записан на визитке, – сказал инспектор, без видимых причин отступая от края дороги к ближней стене. Одновременно с его движением россиянка тоже сдвинулась на шаг назад вдоль бордюрного камня.

В следующий миг в тротуар между ними врезалась огромная металлическая звезда, сорванная ветром с крыши близлежащего здания.

Ольга рассмеялась.

– Мы с вами упустили редкую возможность – погибнуть от падающей звезды! Мечта поэта! Оказывается, рядовое человеческое разгильдяйство встречается не только в России.

– Разгильдяйство?

– Ну, этакую конструкцию следует крепить надёжнее, чем на три растяжки, – девушка указала на обрывки. – Там на карнизе ещё осталось шесть элементов рекламы. Скорее всего, они установлены ничуть не лучше. Следует поставить ограждение, а то в самом деле кого-нибудь пришибет.

Тамура уже доставал рацию.

– Мне придётся остаться здесь до приезда коллег из местного отдела, – он поморщился. – Неприятный случай.

– Случай? – переспросила россиянка. – Сомневаюсь, что вы верите в случайности.

– Итак, каковы результаты? – голос в телефонной трубке заставил человека съёжиться. Тихие, хищные, угрожающие интонации могли показаться наигранными, однако любой, не отнесшийся к ним всерьёз, сильно рисковал здоровьем. Исиду Мицунэ, старшего племянника кумитё Исингуми, не зря называли Хитокири.

– Упёрся и ни в какую, – уныло доложил Мито Тоси, якудза средних лет и неопределённой наружности. – Говорит, довольно с нас и того, что он не назвал полиции ни одного имени. Ему наплевать на наркоманские похождения сына, и вообще, он отказывается признавать сыном опозорившего семью… а к нему это отношения не имеет. В общем, он не намерен платить шантажистам. Тем более столь возмутительную цену.

– Мито-сан, вы полагаете, это удовлетворительный итог?

– Нет, конечно нет, но…

– Кажется, мне следует встретиться с вами лично. Вы обесценили усилия многих людей. Ваши регулярные неудачи заставляют заподозрить вас как минимум в бесполезности.

Мито похолодел. Ослабевшие колени отказались поддерживать тело. Он тяжело сел на пол прямо там, где стоял.

– Позвольте мне попытаться ещё раз…

– Вам уже давали такую возможность.

– Пожалуйста. Прошу простить мою ошибку.

– Не испытываю желания.

Смертельно побледнев, Мито невольно всхлипнул от страха.

– Вы боитесь? – вкрадчиво поинтересовался Исида. – Правильно. Завтра в десять тридцать соберите на квартире всю свою команду. Думаю, мой визит исправит ситуацию. Я беру дело под личный контроль. Что касается вас, уважаемый, я подробно рассмотрю вашу деятельность. Рекомендую заранее позаботиться о завещании.

В трубке зазвучали отвратительные писклявые гудки. Якудза зачем-то поклонился телефону – и тут же швырнул аппарат через всю комнату. И заплакал:

– Я покойник! Милосердный Будда, что же мне делать? Как быть, если старый упрямец отказывается сотрудничать? С моей мелюзгой до него не добраться… Где спастись?

Теперь ему точно не жить. Предыдущему руководителю его «команды» за куда меньшие грехи Исида приказал повеситься здесь же, в его присутствии. Мито навсегда запомнил, как несчастный дёргался, задыхаясь в петле.

Повторять судьбу предшественника он не хотел. Сомнительная доблесть – с каменной рожей затянуть верёвку на собственном горле и флегматично шагнуть с табуретки. Покорно умереть, не пытаясь защититься… глупее не придумаешь. В последний раз хлюпнув носом, Мито зло вытер слёзы: «Включи мозги, идиот! Если ты сейчас же не найдёшь выход, очень скоро искать будет некому!»

Каковы факты? Он – кандидат на устранение, значит, за ним следят. Бежать некуда – поймают и… Прекрати! Хватит хныкать! Единственное место, в котором его не достанут, это полиция. Сидеть за решёткой всяко предпочтительнее, чем пойти на корм рыбам. Хотя он навсегда получит клеймо предателя… даже ничего не сказав… а как не сказать? И едва он выйдет на свободу, его отыщут и убьют. Хорошо ещё если сразу. Но иначе он куда быстрее погибнет от рук Исиды Хитокири.

Внезапно решившись, он подобрал телефон и стал поочередно обзванивать свою «братву»:

– Завтра в десять тридцать. Да, на квартире. Никакого пива, ты меня понял?! Наведите идеальный порядок! Ты не въехал, кто нас вознамерился посетить?!

На седьмом по счёту звонке якудза совсем охрип. С усилием поднявшись, он добрёл до холодильника, нащупал там первую попавшуюся бутылку и выпил залпом. Это оказался джин с тоником. Переведя дух, Мито тщательно, по-деловому, оделся, взял с собой документы и уверенным шагом покинул дом.

Погода была отвратительной, лил дождь, но раскрывать зонт не имело смысла: ветер тут же вырвал бы его из рук. Редкие прохожие плотнее запахивали плащи и поправляли завязки капюшонов. У ближайшего универмага Мито постоял, глядя в витрину. Ничего подозрительного. Но скорее всего, слежка за ним всё-таки есть.

Якудза вошёл в магазин и с полчаса бесцельно бродил по этажам. Купил ещё бутылку джина с тоником и сунул её в карман плаща. Подозрительно присмотрелся к покупателю, с рассеянным видом изучавшему этикетку виски. Прикинувшись заблудившимся среди прилавков, выбрался на улицу через служебный вход с другой стороны здания. Равнодушно пройдя мимо местного отдела полиции, он вскочил в отходящий автобус, проехал пять остановок, вышел и повторил этот маневр ещё дважды на других маршрутах. В итоге его занесло в квартал, о котором он не имел ни малейшего представления.

Мито огляделся. Показалось или в самом деле вон тот прохожий посматривает заинтересованно? Глубоко вздохнув, якудза побежал. Импровизированный кросс закончился минут через пятнадцать. Споткнувшись о бордюрный камень, Мито шмякнулся на мокрый асфальт, разбив свою бутылку. Несколько осколков воткнулось в ногу и бок. Тяжело поднимаясь и вытряхивая из кармана в урну битые стёкла, он увидел табличку: «Полицейский участок Фуруиси».

– Карма, – прошептал якудза. Отряхнул одежду и открыл дверь.

Сидевший за столом Хасидзумэ Акира устало поднял глаза на странного посетителя. Мокрый насквозь мужчина средних лет; плащ с одной стороны грязен и чем-то изрезан, и на влажной ткани расплываются кровавые разводы.

– Добрый вечер, – Хасидзумэ обозначил поклон. – Чем могу помочь? Вы ранены?

– Это пустяки, – прохрипел Мито, тоже неловко кланяясь. – Я упал и поранился осколками бутылки, которую нёс с собой.

– Сейчас я достану аптечку.

– Потом, – последовал ответ. – Позвольте представиться: меня зовут Мито Тоси.

Подойдя ближе, он демонстративно положил на столешницу обе руки, лишённые мизинцев. Раны зажили совсем недавно, и на их месте ещё оставались красные пятна.

– Вы якудза, – спокойно констатировал Хасидзумэ. – Надо полагать, провинившийся перед кланом. И что?

– Если вы мне не поможете, я – мертвец, – выдохнул тот. – Завтра меня прикончат.

Запинаясь и путаясь от волнения, он вывалил полицейскому всё: и рассказ о неудачном шантаже, и угрозы Исиды, и описание своего бегства.

– Ясно, – Хасидзумэ задумчиво сложил руки на груди. – Похоже, от вас и впрямь было мало толку… Кстати, вы не назвали имя человека, которого шантажировали.

– Назови я его, мне точно конец, – пробормотал Мито.

– Вам и так уже конец, – пожал плечами инспектор. – А его имя – Сугино Мацуо. Президент компании «Хосэки Хэйан». Тут разве младенец не догадается.

Якудза растерянно смотрел в пол, невольно потирая исколотый стёклами бок.

– Забавно, но я не могу вас арестовать, – сказал Хасидзумэ, поднимаясь из-за стола и подходя к нему почти вплотную. – Нет ни единой причины.

– Выйди я сейчас на улицу…

– Ударьте меня.

– Что? – Мито непонимающе воззрился на полицейского. Потом сообразил – и от души впечатал кулак в челюсть Хасидзумэ. С неясным возгласом тот отлетел к стене.

– Всю жизнь мечтал дать в морду копу, – выдавил усмешку якудза. – А тут такая оказия.

В тот же миг его рука оказалась жёстко заломленной за спину, и тихий, хищный голос произнёс над ухом:

– Советую не забывать о правилах приличия.

Заледенев от ужаса, Мито покосился назад. И со стоном отчаяния зажмурился, наткнувшись на беспощадный, бесстрастный, пронизывающий взгляд. Взгляд Исиды Хитокири.

– Тамура-сан, не пугайте так моего свидетеля, – попросил Хасидзумэ, вытирая кровь с рассечённого подбородка бланком какого-то протокола. – Поверьте, он и без вас достаточно напуган.

– Это – свидетель? – уточнил Тамура, слегка ослабляя захват. – Учту на будущее. Но тогда как понять ваше театральное представление?

– Потом объясню. Пожалуйста, арестуйте его по обвинению в нападении на полицейского. Я пойду позову Сэки-сан. Она окажет ему первую помощь. Кстати, не беспокойтесь, он никуда не сбежит. Побег для него равносилен смертному приговору.

– Ах, вот в чём дело, – сразу догадался Тамура и отпустил свою жертву. – Серьёзная провинность перед семьёй?

– А теперь ещё и предательство, по их понятиям, – пожал плечами Хасидзумэ. – У него нет иного способа выжить, кроме как сотрудничать с нами.

Мито осторожно разминал помятую руку, стараясь не привлекать к себе внимания. Он обознался. Черты лица полицейского ничем не напоминали Исиду. Но наводящие жуть глаза, вся манера двигаться и говорить могли принадлежать лишь такому же убийце-профессионалу.

Стоя босиком на веранде, Ольга стряхнула воду с дождевика, повесила его сушиться и принялась тщательно вытирать полотенцем принесённый с собою свёрток. Слои полиэтилена, намотанные на манер кокона, надёжно укрывали содержимое.

Сёдзи сдвинулась в сторону, и в проёме появился Хаябуси-сэнсей. Девушка молча почтительно поклонилась и вернулась к своему занятию.

– Вы настолько бережно относитесь к своему боккену? – поинтересовался учитель.

– Здесь не только боккен, – ответила Ольга отжимая полотенце над ведром, стоявшим в углу. – Вы велели мне обзавестить боевым дайсё. Я принесла его тоже.

– Вы позволите посмотреть?

Россиянка развязала шнур, сняла полиэтиленовую обмотку. Отложила в сторону боккен в отдельном чехле. Открыла потёртую коробку со смятыми уголками и вытащила мечи, завернутые в белоснежный шёлк с чёрно-белой траурной лентой.

– У них печальная история, – пояснила Ольга, распуская бант. Ткань соскользнула, и свету явились катана и вакидзаси с узорчатыми бронзовыми цубами, в гладких тёмно-красных ножнах. С поклоном россиянка протянула дайсё сэнсею.

Поклонившись в ответ, тот бережно взял катану. Выдвинул её на два пальца; потом на треть. Вгляделся в хамон, туманным узором струящийся вдоль лезвия; оценил заточку режущей кромки. Вытянул клинок целиком и осмотрел остриё и последнюю треть. Вернул в ножны и опустил на ладони владелице. Потом столь же внимательно изучил вакидзаси.

– Великолепное боевое оружие, – заключил Хаябуси. – Далеко не каждый меч может сравниться с вашими… и ещё меньше таких, что их превосходят. Я не видел подписей, но скорее всего, им около полутора сотен лет. Как они к вам попали?

– Это подарок, – отозвалась Ольга. – В память о предыдущем владельце. Он принял смерть от этих самых клинков.

– И от вашей руки, – уверенно добавил сэнсей.

Девушка никак не подтвердила его заявление. Однако он не нуждался в подтверждении.

– Я слышал, долг кайсяку вы исполнили безупречно, – невозмутимо продолжал учитель. – Посему не вижу смысла обучать вас в отдельности. На занятиях с оружием вы будете тренироваться наравне с остальными.

Ольга молчала, не показывая удивления. Сделанные наставником выводы абсолютно естественны… с точки зрения Бусидо. С реалиями современности он станет считаться лишь до тех пор, пока находит нужным. Люди Пути живут по другим законам.

– Кажется, его звали Камияма Хидэо. Он был достойным человеком?

– Я не имела чести знать его лично.

– Значит, вы помогли ему просто из сострадания, оказавшись там в тот момент? – задумчиво проговорил Хаябуси. – Я должен извиниться перед вами. Признаться, я очень сильно сомневался… но ваши помыслы действительно чисты.

«Интересно, что вас убедило?» – безмолвно спросила Ольга.

– Вы проявили милосердие воина, а не пустую жалость. Вы не заботились о себе. А теперь чтите память ушедшего, хоть и не были с ним знакомы… Но почему вы не остановили его, как Тэруоку?

– Подобное можно проделать лишь с тем, кто остаётся живым в душе. Переступившего эту грань ничто в мире не остановит. Да и не следует таких удерживать. Нельзя жить с мёртвым сердцем.

– А кто подарил вам мечи покойного?

– Как выяснилось, он приходился дядей Корэмицу-сан.

Учитель кивнул.

– Пожалуйста, идите к себе и переоденьтесь, – сказал он. – Перед тренировкой зайдете ко мне. Я объясню вам некоторые тонкости. Иори справится с уборкой и без вас.

Россиянка повиновалась.

«Ну, Тамура-сан, удружили, – думала она. – Нашли чем восхищаться. Перед погибшим стыдно».

Мягко, уверенно, абсолютно естественно Хаябуси-сэнсей ступил на невидимую черту, с которой все начинали делать упражнения. Перед ним на разном расстоянии в деревянных держателях стояли свёрнутые соломенные циновки и сантиметрах в тридцати позади каждой – тонкие бамбуковые шесты.

Правая ладонь учителя легла на рукоять катаны. Движение, обнажающее клинок – уже удар, совершенный косой удар снизу вверх, гладко перерубающий ближайшую циновку. Шаг вправо, меч обрушивается по диагонали вниз, деля надвое вторую, одновременно в левой руке появляется вакидзаси и пересекает третью. Ещё шаг, остановка, лезвие вакидзаси ложится вдоль предплечья и соскальзывает обратно в ножны. Катана горизонтально проходит сквозь последнюю циновку, взлетает вверх и, увлекаемая уже двумя руками, рассекает вдоль срубленную верхушку рулона прежде, чем она успевает упасть, оставив основание неповреждённым. Медленный выдох – и меч возвращается на своё место за поясом. Шесты остаются стоять как стояли. Ни один из них даже не покачнулся.

Ольга неслышно присвистнула: «Ничего себе!»

– Вот чего вам нужно добиться, – подытожил учитель. Пока Иори, Ольга и Нисимура меняли циновки, он давал указания: – Кто не может всё проделать слитно, делайте паузы. Не торопитесь. Внимательнее возвращайте в ножны вакидзаси. Кацумото-сан, хадзиме! Начинайте!

Воин вышел на линию, непроницаемым взглядом глядя куда-то перед собой. И столь же стремительно, как учитель, в точности повторил ката, не задев ни единого шеста. Отошёл в сторону и застыл в неподвижности. По обыкновению, на его лице напрочь отсутствовало какое-либо выражение. Не человек, а статуя из буддийского храма.

– Норимори-сан, хадзиме!

Тот проделал всё почти так же гладко, но медленнее. У остальных получалось куда хуже. Один путал порядок ударов, другой рассекал шест вместе с циновкой, третий не мог нащупать устье ножен остриём вакидзаси. Особенно трудной была комбинация последних двух ударов. Раза два крайнюю циновку просто опрокидывали вместе с подставкой, так и не разрубив.

– Вы действуете мечом, как палкой! – сердито поучал Хаябуси. – Надо не столько рубить, сколько резать. Вертикальный и косой удары могут получиться даже так, но горизонталь не прощает ошибок.

Наконец, подошла очередь Ольги. Выходя на рубеж, она коснулась своих мечей, обращаясь к ним, как к живым существам: «Мы – единое целое. Не подведите меня. А я постараюсь не подвести вас».

Время словно уплотнилось, загустело, превратилось в вязкую патоку. Катана вырвалась из ножен и пронизала его неспешный поток. Первая мишень распалась надвое; шаг в сторону, и клинок гладко срубил вторую; отстав лишь на миг, порхнувший в левую ладонь вакидзаси прошёл сквозь третью, лёг вдоль предплечья и точно нырнул остриём в коигути. Оставшуюся циновку лезвие прорезало гладко, по заданной плоскости; но слишком сильное движение отбросило срубленную верхушку далеко в сторону. Заключительный удар девушка нанесла в воздух, просто чтобы завершить ката.

«Хорошо ещё, шесты не тронула, – подумала россиянка, убирая катану. – Но в целом для первого раза сойдёт».

Сэнсей вприщур изучал девушку.

– Серинова-сан, ваша ошибка – излишняя резкость. Пожалуйста, повторите ещё раз, плавнее и мягче.

Циновки заменили. Ольга снова встала на черту, изгоняя из сознания всё кроме поставленной задачи, предельно сосредотачиваясь. Единственной реальностью стали мишени и бамбуковые стержни, повисшие в тумане застывшего времени. И два меча, ластящиеся к пальцам.

«Мы – единое целое».

Добавить к стремительности пластичность… Позволить прямым линиям движений чуть изогнуться, как изогнуты сияющие клинки… Расслабиться, потечь подобно ручью…

Девушка скользнула вперёд. Теперь в полёте её мечей появились грация и даже нежность, будто шёлк на отточенных лезвиях. Сталь проходила сквозь соломенные рулоны, как рыба сквозь поток – легко и незаметно. После горизонтального реза срубленная верхушка циновки осталась стоять на месте, и с последним взмахом катаны чисто распалась на две продольные половинки. Клинок замер точно над нижней половиной мишени.

Ни один шест так и не дрогнул.

Очнувшись от своего транса, россиянка вложила меч в ножны и отступила в сторону, освобождая место на линии. Почти весь зал смотрел на дело её рук с изумлением. Но сама Ольга была изумлена больше всех.

«Как мне удалось?»

– Вы когда-то делали подобные упражнения? – спросил учитель.

– Иногда мы практиковались в лесу, с ивовыми прутьями, – скромно ответила девушка. – Чистая самодеятельность. У нас, к сожалению, негде учиться тамэсигири. Наверняка в моей технике масса ошибок.

Хаябуси-сэнсей покачал головой.

– Ивовые прутья? Так вот откуда резкость. Вам предстоит научиться автоматически оценивать плотность, вязкость и устойчивость доставшейся вам мишени. И рубить по-разному, применяясь к конкретному случаю. Сакадзаки-сан, хадзиме!

Светало. Ольга открыла глаза, поднимаясь с футона, расстеленного на полу. Глянула в окно. Дождь ночью кончился, и небо уже почти очистилось от облаков. Сохранились только отдельные пряди и полосы, напоминающие перья диковинной птицы.

«Восход сегодня будет просто фантастический, – подумала россиянка и беззвучно засмеялась: – Хороший день, Селинова-сан! Надеюсь, твои дела в порядке? Есть мнение, что три спарринга за день с аборигенами Генкай‐рю тебе физически не пережить».

Сейчас тело почти не болело. Даже бок успокоился. Ненадолго, конечно, – но отчего не порадоваться?

В дверь едва слышно поскреблись.

– Входите, Иори-сан! – сразу отозвалась девушка. Она уже накинула кимоно и теперь сворачивала футоны.

Створка фусума отодвинулась, и юноша с поклоном переступил порог.

– Охаё, Орьга-сан. – Прошу меня извинить, я не разбудил вас?

– Доброе утро, – поклонилась Ольга. – Спасибо, я уже выспалась. Надеюсь, у вас всё прекрасно?

– Да, конечно, великолепно, – Иори с трудом скрывал за стандартными фразами смущение и напряжение.

– Вы хотели поговорить? – подбодрила его россиянка.

– Я хотел… Вы позволите пригласить вас полюбоваться рассветом? – выдохнул он. – Вы, наверное, знаете здесь только дорогу на автостанцию. А у нас есть красивейшие места… – покраснев, юноша замолчал.

– С удовольствием приму ваше приглашение.

Засунув в шкаф свёрнутую постель, Ольга натянула хакама.

– И куда мы пойдём? – уточнила она.

– На берег, наверное. Здесь совсем недалеко. Вам… нравится океан?

– Очень. Он всегда разный. Отвернёшься на мгновение, – а всё уже изменилось.

Тихо, почти крадучись, Иори с Ольгой вышли на улицу. Асфальтовая дорожка уже подсохла, но растения блестели от покрывавших их капель. Прикоснись – и тебя окатит миниатюрный дождь.

Проехала машина. Потом ещё одна. Торопливо пробежал уборщик в комбинезоне. Уже в такую рань люди спешили на работу.

Становилось светлее, и в грифельно-сером пейзаже понемногу, как на проявляемой плёнке, проступали краски. Будто сухой карандашный набросок превращался в многоцветную, объёмную картину. Миновав четыре дома, настолько отличавшихся друг от друга, словно их свезли сюда с разных континентов, юноша указал на узкую, выложенную камнем тропинку. Она уводила влево, в заросли магнолий, мимо загадочного многоугольного строения из кирпича и бруса.

Тут стоял тонкий, свежий, пряный запах, наводивший на мысли о чём-то изысканном и изящном. Местами ветки почти смыкались; их то и дело приходилось отклонять, роняя на одежду потоки душистых капель. Иори задумчиво продекламировал:

 
Вновь после ливня
Рукава отжимаю —
Плачут деревья.
 

Ольга откликнулась:

 
Слёзы струятся,
 И не видно за ними
Ясного неба!
 

Губы юноши внезапно задрожали. Стиснув ладони, он прошептал:

 
О прошлом не плачь – Только мёртвые вечно В нём остаются.
 

– Чьи это стихи? – спросила россиянка, уже зная ответ.

– Моего брата, – подтвердил Иори её догадку, украдкой вытирая глаза насквозь мокрым рукавом. – Его… предсмертное… стихотворение.

Заросли расступились, открывая взору беспредельную океанскую даль, залитую густой синевой утра. Волны с тяжёлым мерным плеском ударялись в поросший травой скальный обрыв. В отлив внизу появится целый пляж, а пока вода скрывала даже огромные валуны, лежащие у подножия.

На востоке засветились первые предвестники восхода – бледные розово-золотистые каёмки на облаках. С каждым мгновением они наливались яркостью, сияя чистыми, прозрачными цветами.

Ольга пристально глядела на феерическую игру света.

– У нас в России есть сказка про Жар-птицу, способную осветить мир даже в самую тёмную ночь. У неё узорные крылья и длинный огненный хвост. Очень похоже, правда? Изловивший её обретёт волшебство и счастье. Но только очень наивный человек способен её поймать.

– А почему?

– Чтобы поймать Жар-птицу, надо в неё поверить, – улыбнулась девушка. – Кто, кроме круглого дурака, станет всерьёз относиться к сказкам?

– Красивая легенда, – юноша всматривался в горизонт. – Но вы, кажется, предлагаете отнестись к ней всерьёз.

– Да, – кивнула Ольга. – Иори-сан, вам не наскучило жить чужой жизнью? Вы всегда остаетесь в тени. И сами потихоньку становитесь тенью – тенью брата-героя. А ведь он не случайно вам написал: не цепляйтесь за прошлое, иначе не увидите ни настоящего, ни тем более будущего. У вас есть свои стремления. Свои мечты. Своя Жар-птица.

– И что с того? – Иори невесело хмыкнул. – Однажды я заикнулся о своем желании заняться музыкой… Отец посоветовал мне не разбрасываться. Он не позволит мне стать саксофонистом. Может, останься Масаюки в живых… а так… остаётся только смириться. Впрочем, я уже привык. Мне ведь нравятся боевые искусства. Действительно нравятся. А если станет совсем невмоготу… думаю, у меня хватит мужества.

– Для чего?

– Уйти достойно, – юноша ожёг собеседницу неожиданно яростным, жёстким взглядом. – Тогда я проверю, смогу ли… сравниться с братом.

Ольга тихонько засмеялась.

– Удивительные вы люди! Иори-сан, ваша логика поражает. Вас не пугает сэппуку, однако отстаивать себя перед отцом вы боитесь. Но человек, который не готов защищать мечту, не стоит своей мечты.

– Я действительно боюсь, – признал он. – Пойти против традиции, против воли родителя и сэнсея, в угоду собственным интересам… оторваться от Генкай-рю, единственного места, где как-то прижился… страшно и стыдно. Есть и такой вариант: я решусь, но проиграю. И у меня вообще не останется никакой опоры. А что такое сэппуку? Пара минут боли, пусть и жестокой. И всё. Признайтесь, разве вы сами никогда не хотели… вот так, на рассвете… совершить этот ритуал?

– Да вы романтик, – Ольга снова добродушно усмехнулась. – Скажите, вы видели тело Масаюки‐сана перед кремацией?

– Я участвовал в опознании, – пожал плечами Иори. – Ужасное зрелище… Но воина не должны смущать подобные вещи. Таков уж Путь самурая. Мой брат принял благородную смерть, и она воистину прекрасна. Желал бы я умереть так же. А вы?

– Если вы не сумели прожить достойную жизнь, ничего не стоит даже самая красивая гибель. Но жить, как подобает человеку, очень трудно. Куда проще один раз набраться храбрости… Взять хоть вас, Иори‐сан. Вам не по душе плыть по течению, но бороться с ним вы страшитесь. Что делать? Сдаться – изменить своему Пути, своим убеждениям. Утопиться – проявить слабость и малодушие, трусливо отказываясь от выбора. Единственный выход состоит в том, чтобы переломить страх и отправиться по избранной дороге. Случись вам погибнуть на ней, сожалеть будет не о чем. Такую смерть можно уважать, какой бы она ни оказалась. Если вы следуете Пути, для вас не имеет значения, совершите вы возвышенное самоубийство утром на берегу моря или получите нож в спину в грязной подворотне. Или совсем уж неромантично умрёте от инфаркта в восемьдесят пять лет. Это не важно – если вы следуете Пути.

Край встающего солнца прочертил по воде сверкающую дорожку. Сощурившись, юноша долго глядел на неё. Потом повернулся к Ольге лицом, встал на колени и молча поклонился, коснувшись лбом мокрой травы. Поднялся и снова обратил взор к золотым облакам.

– Только горячку пороть не надо, – предостерегла его Ольга. – Для начала просто узнайте, где поблизости обучают игре на саксофоне. Скорее всего, вам не придётся рвать связи с родителями и покидать Генкай‐рю. Я подумаю, как всё устроить. Рассчитывайте на мою помощь.

– Благодарю вас. Чем я могу отплатить за неё?

– Пустяки. Поглядите туда, – роcсиянка указала на небольшой мыс метрах в пятидесяти от них. На нём, точно вырезанный из чёрной бумаги, виднелся силуэт сидящего мужчины в хакама и кимоно. – Тэруока-сан тоже решил встать пораньше. Подойдём ближе?

Тот сидел неподвижно, почти сливаясь с пейзажем. Но вместо того, чтобы созерцать краски восхода, он напряжённо смотрел вниз, на водяные валы, разбивающиеся о подножие обрыва.

– Что он высматривает? – шепнул Иори.

– Вчера, во время отлива, он умер, – совершенно серьёзно сказала девушка. – Где-то там, под волнами, лежит его изуродованный труп. Всё его прошлое отсечено смертью. Теперь ему нужно заново обрести себя. Найти своё место в настоящем. Связать разорванную судьбу в единое целое. Суровое испытание, – но Тэруока-сан выдержит. Он очень сильный человек.

– Я не совсем понимаю…

– После нашего поединка Тэруока-сан счёл, что более не имеет права на жизнь. И готовился взрезать живот, как предписывает традиция, встретить мучительный конец ради спасения репутации. Остановить его было куда труднее, чем тогда на дороге. Но он всё-таки признал, что поторопился с выводами – и отказался от самоубийства. Однако сомнения остались. В глубине души он уверен, что не должен был увидеть этот рассвет.

Ольга заметила, как напряглись плечи Тэруоки во время её монолога. «Значит, ты слышишь, – подумала она. – Тем лучше».

– Иори-сан, а что говорят на сей счёт остальные?

– Да ничего особенно… Но все очень рады, что обошлось без крови. За Тэруоку-сана переживали.

– Тем не менее, ни один не вмешался в нашу разборку. Показательно, правда? Да, господина Тэруоку следует уважать. По крайней мере, он способен действовать, – россиянка жёстко глянула на собеседника. – По‐дурацки, конечно, – но всё равно я им восхищаюсь. Я тоже рада, что он остался в живых.

– Вы… не злитесь на него?

– С чего бы? Напротив, у меня есть причины его благодарить. Ведь он сильно мне помог, хоть и вопреки своему желанию. Теперь никто в школе не станет чинить мне препятствий.

Тэруока медленно встал. Неспешно подошёл к Ольге, остановившись в полутора шагах. Та поклонилась, не отводя глаз. С минуту они молча смотрели друг на друга. Потом воин усмехнулся углом рта; возвратил поклон и направился дальше по дорожке, так и не сказав ни слова.