Текст книги "Кайсяку для незнакомца"

Солнце величественно оторвалось от линии горизонта. Вода сверкала белыми и золотыми всполохами. Казалось, весь океан объят светлым, неземным пламенем.

– Нам пора идти, – заметила россиянка. – А то не успеем прибраться в додзё.

Иори отстранённо кивнул и двинулся обратно, о чем-то размышляя.

– Серинова-сан, вы позволите предложить вам дружбу? – внезапно выпалил он. – У меня никогда не было друзей… кроме брата… а вы так на него похожи…

Ольга безмолвно созерцала окрестности.

– Прошу меня извинить, – убито прошептал юноша, не выдержав затянувшейся паузы. – Это непозволительная дерзость с моей стороны. Простите.

Россиянка покачала головой.

– Иори-сан, ваше предложение – великая честь для меня… но дружба со мной – опасное занятие.

– Почему?

– Встанете ли вы в грозу под одиноким деревом? Наверное, нет. Оно притягивает молнию. Вот и здесь тот же случай. Поверьте, это не поэтическая метафора, а объективный факт. Я иду по грани, по лезвию клинка. И тем, кто оказывается рядом, волей-неволей приходится выбирать. Между жизнью и смертью. К сожалению, я не преувеличиваю. Иори-сан, зачем вам так рисковать?

– Мне трудно поверить. Такого не может быть…

– За минувшие десять дней мне довелось проводить в могилу двух человек, потом я едва не послала туда же третьего, а с ним, возможно, и ещё одного. Моим подругам досталось несколько нервных потрясений, и хорошо, если дело ограничится только ими. Сколько раз я сама чуть не погибла, уже неинтересно считать. Только за десять дней.

Иори напряжённо переплел пальцы.

– Я… не боюсь, – тихо ответил он. – А ещё… по-моему, я уже рядом с вами. С тех пор, когда пригласил вас на берег. И принял ваш совет. Даже раньше, когда предупреждал вас об опасности. Считайте меня глупым и впечатлительным мальчишкой, но я… готов ко всему.

– Тогда последнее. Многие говорили о моем сходстве с покойным господином Масаюки. Видимо, у нас в самом деле похожий характер. Помимо прочего, это означает, что вскоре вы потеряете и меня. Вы готовы принять как должное мою смерть?

– Я сделаю все, чтобы вы остались…

– Не уклоняйтесь, Иори-сан, – прервала его Ольга. – Вам не под силу изменить мой Путь. Никому не под силу. Если вы не сможете твёрдо встретить известие о моей гибели, лучше бы вам не привязываться ко мне. Вы меня потеряете.

Юноша яростно вытер проступившие слёзы.

– Вы… жестоки, Орьга-сан. Вы знаете – я всё равно попрошу вас о дружбе. Несмотря ни на что.

Россиянка вздохнула.

– Значит, быть по сему. Надеюсь, вам не придётся потом жалеть. Я стану гордиться таким другом, как вы, Иори-кун.

Часть 2

Склонившись над Тэруокой, распростёртым на татами, Яманами нащупывал пульс у него на шее.

– Простите, сэнсей. Кажется, я ударил его сильнее, чем следовало.

Хаябуси пристально оглядел лежащего.

– Ничего страшного, скоро очнётся. Положите его пока у стены.

Яманами кивнул Нисимуре, и вдвоём они перенесли Тэруоку в угол.

«Он держался почти пять минут, – отметила Ольга. – Впечатляет. С другой стороны, сегодня на тренировке нет старших учеников».

Сама она всё ещё выравнивала дыхание, стараясь не хрипеть. Казалось, в солнечном сплетении засело толстое неструганое бревно. Левое плечо и бок невыносимо жгло. Да, Сакадзаки не давал ей поблажек.

Обменявшись с учениками ритуальными поклонами, учитель окинул взглядом строй.

– У нас серьёзная проблема. Городская полиция обратилась ко мне с просьбой помочь в задержании банды, ограбившей магазины «Хосэки Хэйан». У меня есть все основания полагать, что нам снова придётся иметь дело с Исингуми и, соответственно, с Чёрной Рыбой.

Лица учеников остались неподвижными. Однако многие скрипнули зубами, а кое-кто побледнел. Последняя схватка Генкай-рю с местной якудзой была памятна всем.

– Кто из вас в состоянии бросить все личные дела и заняться этим вплотную?

Ольга поклонилась. Краем глаза она видела, что то же самое сделали Яманами и Иори. Сакадзаки поднял руку.

– Да?

– Сэнсей, прошу отсрочки в два дня, чтобы решить неотложные вопросы, – и он тоже поклонился.

– Хорошо.

Сзади донеслась возня. Пришедший в себя Тэруока тяжело поднялся на колени, цепляясь за стену. И согнулся в поклоне, едва не ткнувшись лицом вперёд.

– Тэруока-сан, вы слышали, о чем идёт речь?

– Да, – сипло отозвался он. – Я хотел бы присоединиться.

– Прекрасно. Но сегодня отлежитесь немного.

Остальные сидели, не шевелясь. Киёкава, впервые после травмы явившийся на занятие, заметно нервничал.

– Понимаю, у всех работа, жёны и дети, – сказал Хаябуси. – Тем не менее прошу запомнить: если дойдёт до боя, сражаться придётся всем. Возможно, кто-то погибнет. Советую приготовиться и максимально защитить ваших близких. Я объявляю в школе военное положение. Обменяйтесь своими координатами. Начиная с завтрашнего утра каждый будет информировать меня, где и когда находится. С точностью до минуты. Всё свободное время проводите здесь. В случае моей гибели руководство переходит к Кацумото-сану, после него – к Норимори-сану. Вечерняя тренировка состоится, как обычно. Потом расписание будет меняться по ситуации. Тех, кто вызвался выслеживать банду, я жду в гостиной через полчаса.

Он резко встал и вышел. Ученики задвигались, глядя друг на друга.

– Не терпится, Сакадзаки-сан? – сощурился Таками. – Этак вас просто уволят с работы.

– Пусть увольняют, если хотят, – тот спокойно пожал плечами. – Перекантуемся. Киёкава-сан, почему вы так волнуетесь?

– Ты хочешь честного ответа? – огрызнулся он. – Я думаю, что станется с моей семьёй, когда мы снова раздразним тигра. Моя дочь в инвалидной коляске, у жены на руках грудной ребёнок, половина зарплаты идёт на лекарства, а мне предлагают играть в героя? Я должен убить их всех своими руками? Полиция не справляется, поможем полиции! – он уже почти кричал. И вдруг осёкся.

– Киёкава-сан, а зачем вы вообще занялись боевыми искусствами? – очень тихо поинтересовался Хаябуси, стоящий в дверях. – Для развлечения? Но тогда Генкай-рю – не самое подходящее для вас место.

– Извините, – тот немедленно уткнулся лбом в пол. – Но я очень беспокоюсь о…

– Семья есть не только у вас, – холодно отрезал учитель. – Впрочем, раз вы не хотите играть в героя, никто вас не заставляет. Уходите отсюда – и больше не возвращайтесь.

Киёкава содрогнулся.

– Простите, господин. Я исполню любой ваш приказ. Я виноват…

– Мне не нужны ученики, на которых нельзя положиться. Особенно теперь. Что вас, собственно, не устраивает? Вам не участвовать в рискованной авантюре. Вы останетесь в полной неприкосновенности… особенно если забудете всё, связанное с Генкай-рю. Чего вы ждёте? Я велел вам уйти. Убирайтесь.

В абсолютной тишине Киёкава поднялся на ноги. С окаменевшим лицом поклонился; подошёл к камидза и снял с подставки свои мечи в красивых тёмно-зелёных ножнах. Держа дайсё в опущенной руке, он подошёл к краю татами, ещё раз поклонился и скрылся за дверью.

Хаябуси мрачно оглядел остальных.

– Кто ещё желает высказаться?

Мёртвое молчание можно было бы резать ножом.

– Если кто-то из вас тоже ставит личные обстоятельства выше долга перед школой, предлагаю покинуть её сейчас. Подумайте как следует. Впоследствии я церемониться уже не стану. В сложившейся ситуации один ненадёжный человек может погубить всех. А верность бывает только безоговорочной. Или это не верность вообще.

Минут пять пролетели в густом безмолвии. Потом негромко заговорил Таками:

– С вашего позволения, я не хотел бы тратить время впустую. Господин, вам нужна моя жизнь? Берите хоть сию же минуту. Но пока вы её не требуете, я намерен пойти на работу. Обыденными делами, при всей их приземлённости, нужно когда-то заниматься. Разрешите?

«Я слышу речь не мальчика, но мужа», – восхитилась Ольга.

Хаябуси-сэнсей, видимо, думал так же.

– Идите, Таками-сан, – усмехнулся он. – Знаете, я в курсе, какой у нас век на дворе. Кстати, этот день все могут потратить на улаживание своих проблем. Идите.

В коридоре около раздевалки россиянку окликнул Сакадзаки.

– Серинова-сан! Дайте мне, пожалуйста, ваши координаты. И перепишите у меня наши данные, – он протянул ей свой мобильник.

Записав информацию, девушка вернула аппарат.

– К сожалению, мой телефон лежит наверху. Вы подождёте минуту?

– Возможно, вас меньше обеспокоит, если чуть позже я поднимусь к вам сам?

– Пусть так, – Ольга сообразила, что он хочет переговорить с друзьями, пока те не разбежались кто куда. Кивнула и помчалась переодеваться.

Наспех растирая мазью очередную порцию синяков и шишек, россиянка анализировала ситуацию. Царивший в школе феодализм уже почти не удивлял. Но каким же авторитетом должен обладать наставник, чтобы современные, образованные люди так безоглядно ему подчинялись! И шли на любой риск, не задумываясь… Изгнание из Генкай‐рю для них едва ли не худшая кара, чем смерть. «На себя погляди, – съехидничала россиянка, натягивая повседневный костюм. – Ведь и ты принесла ему вассальную клятву, и нисколько о том не жалеешь».

Услышав лёгкий стук, Ольга сдвинула створку фусума, пропуская в комнату Сакадзаки, пребывавшего явно не в настроении.

– Вы расстроены из-за Киёкавы-сана? – спросила она.

– Угу, – хмуро подтвердил он. – Мне следует вырвать свой болтливый язык! Промолчи я, и ничего бы не случилось. С другой стороны… сэнсей прав. Раз Киёкава-сан погряз в семейных неурядицах, здесь ему делать нечего. Он мог в любой миг подвести других. Случись в самом деле драться… пусть лучше сидит дома и не дёргается. Но в первый момент я всерьёз за него испугался.

– Испугались?

Сакадзаки нервно дёрнул плечом.

– За всё время существования Генкай-рю господин Хаябуси ещё никому не приказывал покончить с собой. Однако никто не сомневается, что он вполне способен отдать такой приказ. И любой из нас выполнит его беспрекословно.

– Простите, девушки. – Ольга вздохнула, поудобнее усаживаясь на подушке. – Я не вправе обсуждать распоряжения учителя. Не вправе даже сказать, с чем они связаны. С завтрашнего дня я не буду сюда возвращаться. Ходить на иайдо мне тоже не светит – по крайней мере, в ближайшее время. Пожалуйста, извинитесь за меня перед Коямой-сэнсеем.

Сатоко задумчиво сложила руки на груди. Уютная гостиная, негромкий разговор… ненадёжный островок покоя в окружающем их безумии.

– Надеюсь, с тобой ничего не случится? Хотя бы иногда ты станешь заглядывать?

– Как получится. Постараюсь. Но не беспокойтесь. Отсутствие вестей – добрые вести. Если я и впрямь где-то сломаю шею, вам сообщат.

Наталья скривилась.

– Ты ведь обещала остаться здесь…

– Не могу. Вы с Сатоко уже провели свой спарринг? – сменила тему Ольга.

– О, да. Она разделала меня, как карпа. Знаешь, по-моему, я чего-то не понимаю. Вроде и приём знакомый, и защиту сотни раз отрабатывали… но всё равно она скручивает меня в узел. Почему?

– Сатоко сражается, тогда как ты исполняешь технику. Вот и всё. Ты не стремишься одолеть противника, а значит, априори проигрываешь.

– По-твоему, мне следует биться насмерть даже в дружеском поединке?

Ее подруги рассмеялись.

– А ты умеешь? – выдавила Ольга сквозь смех. – Наташенька… Душенька… Хочешь схватиться со мной?

– Не хочу. Мне страшно, – честно призналась Наталья. – Нет, я знаю, ты не поранишь меня и тем более не убьёшь… но лучше уж я сражусь с каким-нибудь серийным убийцей.

– Тебе не понравится. Готовность идти до конца у них есть в избытке. Именно это качество пугает тебя во мне. Ты сама должна обрести его – или любая техника в реальной драке не поможет тебе ни на сэн.

– Орьга-сан, а могу ли я попросить вас о схватке? – Сатоко отвесила ей церемонный полупоклон. – Конечно, не сейчас, но всё-таки…

– Хорошо, хоть ты меня не боишься, – улыбнулась та.

– Боюсь, – спокойно возразила Сатоко. – Одна из причин, по которым мне следует встать против тебя.

Ольга понимающе кивнула. И нахмурилась в раздумье:

– Но теперь бесполезно назначать место и время. Я понятия не имею, где и когда окажусь. Как ты смотришь на идею подстеречь тебя в тёмном переулке?

Сатоко помедлила.

– Я согласна, – решительно выдохнула она. – Долой полумеры! Тренироваться – значит, всерьёз! Надеюсь, в итоге мы друг друга не пришибём.

– Прекрасно. Ну, засим я должна откланяться. На сегодня у меня уже назначен… дружеский поединок. Если мне удастся его пережить, я буду к вашим услугам, Сатоко-сан. А нет – тогда извините. – Ольга со смехом поднялась, распрямляя затёкшие ноги; подхватила лежавший рядом рюкзак и исчезла в коридоре.

Вскинув бровь, Наталья поглядела на Сатоко.

– Вот так всегда, – пожаловалась она.

– Хотите чаю, Селинова-сан?

– Ничего не имею против.

Предложенный Ольге напиток оказался заварен слишком крепко и на вкус был совершенно несъедобен. Уж на что трудно неправильно заварить обыкновенный чай – но Тамура умудрился.

«Интересно, как он сам-то такое пьёт?» – подумала россиянка, пряча смех за невозмутимой миной.

Судя по всему, инспектора мало интересовали вкус чая и прочие радости жизни. Сбросив повседневную маску корректного дружелюбия, он уже сейчас смотрел на девушку хищно и испытующе, исключительно как на противника. Ольга почти физически ощущала его готовность, бессознательно отвечая тем же. Он жаждет предельно реальной схватки.

Героически допив кисловато-горькую жидкость, она встала из-за стола. Удобство нормальной европейской мебели теперь казалось чем‐то непривычным.

– Вы, конечно, хотите переодеться? – осведомился Тамура.

– Удивительно, но вы угадали.

Инспектор показал ей узкую комнатку, вплотную примыкавшую к его домашнему додзё.

«А он неплохо устроился, – хмыкнула россиянка. – Будь у меня дома личный спортзал, насколько больше я могла бы изучить!»

Она быстро натянула белое кейкоги – стандартную одежду для айкидо. После минутного колебания добавила к наряду хакама, демонстрируя уважение к оппоненту. Символика, символика… иногда утомляет. Девушка мгновение постояла, прикрыв глаза, полностью собираясь. Бой будет жестоким. Для неё так точно.

Поклонившись при входе в зал, Ольга первым делом глянула на камидза. Там висел свиток с надписью: «Бусидо ва синигуруи нари». Губы россиянки искривились в усмешке.

– Вы находите идею смешной? – удивился Тамура, стоявший у дальней стены.

– Я нахожу смешным тот факт, что у меня дома над столом висит та же надпись, только в другом оформлении. В некоторых проявлениях мы поразительно одинаковы. Итак, «Путь самурая – это смерть безумца». Начнём?

Инспектор подошёл ближе. На нём были чёрные кимоно и хакама; в руках – катана с простой, даже грубоватой железной цубой, в грифельно-серых потёртых ножнах без украшений. Рукоять обтянута некрашеной кожей ската и оплетена синим шёлком; шнур сагэо разлохматился на концах от долгого использования. Ольга вдруг поняла, что перед ней истинная реликвия.

– Конец шестнадцатого века, провинция Бидзен, – с гордостью сказал Тамура. – Ножны и оплётка, правда, помоложе. Имя мастера неизвестно – клинок не подписан. – Строго по этикету, лезвием к себе, он протянул оружие Ольге: – С тех самых пор он никогда не лежал без дела. И до сих пор в прекрасном состоянии. Пожалуйста, окажите мне честь и продемонстрируйте своё искусство иайдо.

– Оно заведомо недостойно этого меча, – голос девушки дрогнул от восхищения. Она благоговейно приняла катану на ладони. – Прикоснуться к такому оружию – неоценимый дар для меня. Я не могу ответить на ваш благородный жест иначе, чем показав все свои способности, – она низко поклонилась Тамуре.

Возвратив поклон, инспектор сел под камидза и замер в официальной позе.

Ольга выпрямилась, держа катану возле левого бока; торжественно переложила её в правую руку и склонилась перед висящим в нише свитком, начиная ритуал. Опустилась на колени, положила оружие перед собой. Никогда ещё ей не доводилось кланяться мечу со столь бесконечным почтением.

Клинок лёг за пояс так естественно, будто всегда там был. И рванулся из ножен в плавном, стремительном горизонтальном ударе. Взмыл над головой, снова обрушился вниз с мелодичным свистом. В тусклом блеске древнего металла сквозила его живая душа – суровая, спокойная твёрдость. За четыре с лишним столетия меч повидал многое. Он рассекал железо доспехов и падающие осенние листья, под его лезвием хрустели человеческие кости и рисовая солома; с него разлетались капли крови и капли дождя. Он покоился на изящной подставке в токонома и на пропахшей лошадиным потом попоне рядом со спящим хозяином… Судьба оружия, а не музейной редкости. Ему не пристало лежать под стеклом в витрине. Он – меч, простой, прекрасный и смертоносный. Воплощённое совершенство.

Одну за другой Ольга исполнила двенадцать ката Сэйтэй; затем ещё три из школы Эйсин-рю. Но катана звала дальше, и девушка подчинилась её желанию, следуя за клинком, как минуту назад клинок следовал за ней. Повороты, блоки, удары и выпады – незнакомая вязь движений казалась телу неуловимо привычной и узнаваемой, словно танец, виденный когда-то во сне. Россиянка не сомневалась, что никогда её не забудет.

Тамура потрясённо привстал. Откуда она знает?!

Завершив очередную ката, Ольга остановилась, не желая показаться бестактной. Слишком долго упражняться не следует. Но инспектор попросил:

– Селинова-сан, вы, конечно, изучали «Кайсяку». Не могли бы вы её сделать?

Россиянка медленно усмехнулась. «Навязчивая идея», – мелькнул на краю сознания язвительный комментарий. Она положила руку на меч и села на татами в исходную позицию.

Подъём, катана покидает ножны и замирает горизонтально за плечом, пауза, резкий, с приседанием удар и сразу же остановка, лезвие на правое колено, перехват, оружие возвращается за пояс. Шаг назад. «Странная какая‐то техника, – отстранённо подумала девушка. – В реальности всё иначе».

Она снова опустилась на пол и со всем тщанием совершила заключительный ритуал. Предельно уважительно, на раскрытых ладонях, протянула меч Тамуре. Смутное, призрачное ощущение наполняло её. «Ты держишь в руках свою смерть, – сказала себе Ольга. – Красиво, правда?»

– Домо аригато годзаимасита, Тамура-сан, – поклонилась она. – Вы оказали мне великую честь. Память о вашем подарке я сохраню навечно. Благодарю вас.

Инспектор смотрел на безмятежное лицо россиянки и в очередной раз ничего не понимал. Ни малейшего намёка, что «Кайсяку» для неё чем-то отличается от других ката. Стоило бы ожидать, если честно. Но…

– Где вы изучали «Священного журавля»? – выдохнул он, принимая оружие.

Ольга недоумённо на него воззрилась.

– «Священный журавль». Старинная тайная техника, бытующая среди мастеров нашей провинции. Вы только что исполнили четыре ката из пяти.

– Вот, значит, как они называются… Сейчас я делала их впервые, Тамура-сан. Мне неоткуда их знать – в отличие от вашего меча.

Безумие. Полное и абсолютное безумие. В мозгу инспектора полыхнуло яростное желание рвануться вперёд и разрубить эту сумасшедшую надвое. Кэса-гири, от левого плеча к бедру… «Ну?» – насмешливо блеснули глаза девушки.

Громадным усилием воли Тамура заставил себя успокоиться.

– Вы хотите сказать, вас обучила моя катана?! – он натянуто усмехнулся. – Я поверю в это лишь в том случае… если вы покажете мне всю технику, от начала до конца. – и он снова подал ей меч. В последней ката раздела была одна сложность, на которой он нередко ошибался и сам.

Ольга почувствовала вызов в его голосе. Отступить? Невозможно.

Едва коснувшись синего шёлка на рукояти, россиянка слилась с оружием воедино, с самого начала уступая ему первенство. «Веди меня, Поток», – прошептала она в своих мыслях, называя клинок по имени.

Опустившись на татами, инспектор впился в неё взглядом. С минуту девушка неподвижно стояла, прикрыв веки. Потом выполнила поклон – совсем не такой, как раньше, стоя, держа катану наклонно перед собой, острием вниз и вправо. Вложила клинок за пояс, завязала шнур сагэо – тоже иначе; точно так его крепил сам Тамура. Положила на ножны левую руку, коснулась рукояти пальцами правой. Подобралась, как птица перед взлётом – и лезвие взметнулось в воздух. Журавль пробуждается… расправляет крылья… охотится на лягушек… пускается в танец… летит.

На нырке клинка в пятой ката Ольга едва не повторила обычную ошибку инспектора. Три параллельных шрама на левой ноге напоминали ему о внимательности… Но она успела подправить движение, и катана прошла лишь чуть-чуть неровно, не задев босую стопу. Рез по диагонали вверх, удар вниз, дуга, разворот; лезвие грациозно скрылось, словно журавль за горизонтом.

Возвращая оружие, россиянка без выражения сообщила:

– Ваш меч, Тамура-сан, выкован женщиной. Потому и остался без подписи. Её имя – Мироку Кэнко.

В серых глазах постепенно таял отблеск старинной стали.

– Я читал о таком, – проговорил инспектор. – Не верил.

– Кэнсин, – пожала плечами та. – Единство меча и сердца. Вы же можете обратиться к собственной памяти? Впрочем, слова не объяснят ничего. Возможно, вы сами поймёте со временем. Далеко не всякий клинок позволяет это проделать… Однако вашему оружию равных нет.

«Вы и не представляете настоящей ценности вашего дара, – думала Ольга. – Но даже убей вы меня на месте, я всё равно останусь вам благодарной. Вам – и вашему мечу, научившему меня видеть».

– Расскажи мне кто нечто подобное, я бы тоже сочла его фантазёром, – сказала она. И улыбнулась.

Инспектор вздохнул. Возложил катану на подставку, закреплённую на камидза.

– Селинова-сан, вы обещали мне поединок.

– Я готова, Тамура-сан.

Они вышли в центр татами. Стоя в трёх шагах друг от друга, обменялись сухими поклонами. Их взгляды скрестились – одинаково насторожённые, пристальные, холодные. Секунды падали мерными тяжёлыми каплями. Ничего не менялось.

Инспектор атаковал первым. Ольга ушла с линии атаки классическим полукругом из айкидо – и тут же скрутилась назад, одновременно ударив ногой в голень партнёра и пальцами в горло. Ни один из ударов не достиг цели, но и встречный захват Тамуры сорвался. Нисколько не смутившись, инспектор зацепил локоть противницы; та мгновенно прыгнула через голову, не дожидаясь, пока её руку свернут в штопор. Ещё в полёте послала кулак в лицо напарнику; всем телом повисла на подставленном блоке, падая на колено и выворачивая пойманное предплечье. Тамура кувыркнулся через неё; девушка едва успела уйти от мощного рывка, грозившего сломать ей позвоночник.

Ольга быстро заметила в технике и манере боя партнёра явные черты Генкай-рю. Противником он оказался страшным, куда опаснее того же Сакадзаки… да и стеснялся значительно меньше. Шансов против него у россиянки не было в принципе. Она блеснула зубами в жёсткой усмешке. «Сражайся! И если придётся – умри!» В отличие от многих других, Тамуру лишь порадует такая постановка вопроса.

Невероятная скорость заставляла действовать молниеносно, почти без участия сознания. Ольга применяла всё, что умела: прикладные техники айкидо, науку Хаябуси-сэнсея, грубые приёмы дворовых драк. Эта схватка меньше всего походила на дружеский спарринг. И надолго она не затянется.

В какой-то миг россиянка поймала атаку из арсенала Генкай-рю, ту самую, которую разучивали утром. Тело автоматически крутанулось вправо, руки – вперёд и вниз; инспектор почти плашмя упал на татами. Но тут же улучил момент, когда Ольга на секунду ослабила контроль, привстал – и всем корпусом, с разворотом вогнал ей кулак в левый бок.

Влажно хрустнули повреждённые рёбра. Задохнувшись, она отлетела в сторону. Дикая боль не дала откатиться дальше; колено Тамуры упёрлось в спину, предплечье прижало горло, вторая рука захлестнула лоб. Чистая победа. Но воин не разжимал захвата; в его ледяном, безжалостном взгляде была смерть.

Ольга засмеялась – клокочущим хриплым смехом, преодолевая удушье.

– Тамура-сан… вы уж определитесь! Или ломайте мне шею, или отпускайте. Не сидеть же нам тут бесконечно!

Тот отшатнулся, внезапно поняв, насколько близко подошёл к тому, чтобы совершить убийство. Девушка рухнула на пол и закашлялась.

Тамура тоже дышал тяжело.

– Простите, Селинова-сан, – выдавил он наконец. – Признаюсь честно: возможно, ваша выдержка спасла вам жизнь. Вы… слишком хороший противник.

– Заметно, – Ольга пыталась подняться. Каждый вдох превращался в жидкий огонь. Хотелось скорчиться калачиком и не шевелиться. А разум бесстрастно оценивал повреждения: пара ребер явно сломана, но грудь поднимается равномерно и пены на губах нет. Значит, лёгкое цело. Вероятно, порваны связки на левом локте; плечо выбито ещё с утра; остальное можно не считать.

С третьей попытки заставив тело повиноваться, россиянка тяжело села.

– Благодарю за прекрасный бой, Тамура-сан. Впрочем, такому мастеру, как вы, он наверняка был не столь интересен. Как я и предупреждала, мои навыки достаточно заурядны.

Тот опустился на колени и официально поклонился.

– Встречная благодарность. Не стоит себя недооценивать, Селинова-сан. Ваше искусство меня потрясло. Вы так долго держались… А вот я… виноват перед вами. Ведь я знал, что ваш уровень ниже. Знал, что у вас есть травмы. И всё равно дрался практически насмерть. Я едва не убил вас… Мне нет прощения. Сумимасен. Я очень сожалею.

Тамура мрачно глянул на свою правую руку. Два пальца неестественно торчали вбок. Не меняясь в лице, он двумя рывками вернул их в нормальное положение.

– Селинова-сан, вы ранены. Чем я могу помочь вам?

– Наложите тугую повязку на рёбра. Этого достаточно.

– Может, следует обратиться за медицинской помощью?

– Нет необходимости. «А ещё мне скоро на тренировку», – язвительно добавила Ольга про себя.

Инспектор принёс бинты; помог Ольге снять промокшее от пота кейкоги. И невольно содрогнулся.

– Как вы вообще сражались в таком состоянии?!

– Не в первый раз, – отмахнулась девушка. – Большая часть моих шишек не представляет опасности. Выглядит, конечно, жутко, но под одеждой не видно. Я не фотомодель, гладкость кожи сохранять не обязана.

Не найдясь с ответом, Тамура принялся бинтовать ей грудь, чувствуя себя последней сволочью. Как он мог сотворить такое? Да ещё с женщиной?

Ольга глядела на него изучающе.

– А вы неплохо поддаётесь на провокации, – заметила она. – Вас слишком легко контролировать, Тамура‐сан. Непозволительная черта. При желании я могла довести вас до самоубийства – и вы считали бы его личным, единственно возможным решением.

Инспектор нахмурился.

– И где же вы меня… спровоцировали?

– С начала нашего знакомства вы пытались меня зацепить, найти во мне слабину – и упорно не замечали аналогичных действий с моей стороны. Куда более успешных. От вашей слежки на улице оторваться было проще простого. Сесть в отходящий автобус или в такси. Но я привела вас в «Судзики Мацу» – побеседовать, как самурай с самураем. Собственно, вы сами загнали себя в глупое положение… Но, к вашей чести, сумели достойно выкрутиться. Я дразнила вас, словно быка на корриде: моим поведением в парке, демонстрацией раны на шее, предложением поединка… А с упавшей звездой получился просто шедевр!

– Её тоже вы уронили? – Тамура недоверчиво скривился. – Мы осмотрели крепления этой рекламы. Все элементы держались невесть на чём. Вы не смотрели с утра телевизор? Глава конторы, устроившей нам развлечение, публично покаялся и уплатил немаленький штраф. Скорее всего, теперь ему придётся закрыть предприятие. Но где здесь ваше вмешательство?

Ольга пожала плечами. Привычный жест обжёг, как удар хлыста. «Расслабься. Боли не существует. Она не имеет к тебе отношения».

– А я и не вмешивалась. Но человек Пути управляет событиями. Мы пожелали проверить друг друга – и попали в подходящую ситуацию. Не подвернись звезда, произошло бы ещё что-нибудь. Так бывает всегда.

– Вероятно… Не обращал внимания. Но зачем? Вы пошли на изрядный риск, согласившись на схватку. Да какое согласие – вы сами её предложили!

– Тамура-сан, не обманывайтесь: я тоже жаждала боя. Разница только в том, что вы испытывали прежде всего меня, а себя во вторую очередь. Я – наоборот.

Инспектор закончил и закрепил повязку булавкой. Россиянка с усилием поднялась. Подобрала одежду. Движения напоминали скверно смазанный механизм.

– Я бесконечно вам благодарна за поединок и ката с вашим мечом. В ответ я хочу указать вам на слабости. Вы плохо осознаёте свой Путь и стремления. Любой, кто достаточно отважен, может этим воспользоваться. А дорвавшись до драки всерьёз, вы вообще теряете тормоза. По сути вы – камикадзе-убийца… Но такое чудо природы следует держать в рамках. И лучше б вам контролировать себя лично, не доверяясь первому встречному.

Тамура молчал. Изобразив нечто вроде поклона, Ольга покинула додзё и поплелась одеваться. Пора собираться в Акэгаву. Сил для вечерних занятий уже не осталось. Значит, придётся лечь на татами мёртвой. Закономерный конец затяжного глупого героизма.

Инспектор ждал её у порога.

– Большое спасибо за встречу, – проговорил он, прощаясь. – Теперь мне нужно о многом подумать. О схватке, о ваших словах и вашем искусстве иайдо. Ещё раз прошу извинить меня.

– Повторяю, я не в претензии, – улыбнулась россиянка. – Я получила бесценный опыт. К сожалению, мне почти нечего дать вам взамен. Сайонара, Тамура-сан.

Когда фигурка в сером костюме скрылась за поворотом, инспектор вернулся в дом. Он был расстроен и зол. В основном на себя.

– Да, пообщались великолепно, – мрачно подвёл он итог. – Как самурай с самураем.

Хаябуси-сэнсей пристально рассматривал тренирующуюся Ольгу. Что-то в ней настораживало. Она двигалась необычайно точно и экономно, извлекая из каждого действия максимум эффективности. Во всем её поведении сквозила странная, постусторонняя невесомость. Лицо – безмятежная маска, лишённая выражения; ни обычной улыбки партнёру, ни досады из-за ошибок. Однако, когда девушка выполняла бросок, её напарник исправно валился на пол.

Учитель поймал отрешённый взгляд тёмных глаз россиянки. «Они же у неё серые, – вспомнил он. – В чём дело?

Он понял. Расширенные зрачки занимали почти всю радужку. Или его ученица в шоке, или в глубоком трансе.

«Все станет ясно на спарринге», – решил Хаябуси.

Против Ольги встал Иори. Он весь день бегал по городу с поручениями, и изрядно устал. Тем не менее его атака была мощной и молниеносной. Но при всей её быстроте россиянка оказалась быстрее. Казалось, она видела всё наперёд. Лёгкий толчок, изменение направления, мягкий поворот бёдер. Два тела соприкоснулись, метнулись по кругу, словно в стремительном вальсе – и юноша оказался вздёрнутым на цыпочки, спиной к партнёрше, с торчащим вверх левым локтем и правой рукой, скрученной в сторону и назад. Рывок, вывод из равновесия, удар коленом, ломающий сустав. Судя по виду Ольги, такой пустяк, как противник, её вовсе не волновал. Она лишь устраняла его с дороги, чтобы тот не мешал ей созерцать далёкий красивый пейзаж.