Текст книги "Сновидения (сборник)"

– Что же вы напишете в своих тайных посланиях? – поинтересовалась Антуанетта. Жан и Батист переглянулись. Жан приложил правую руку к груди и торжественно проговорил:

– Мы расскажем им о несравненной Марии Антуанетте королеве замка Мильфлер.

– Что же вы о ней расскажете? – спросила Антуанетта, чуть склонив голову.

– Правду и только правду! – воскликнул Батист, приложив руку к груди. Жан кивнул. Антуанетта улыбнулась и, высоко подняв бокал, сказала:

– За наши мечты!

– За вас! – воскликнули Жан и Батист.

– С днем рождения! – улыбнулся Габриэль Анри.

– Хотите увидеть лабиринт? – спросила его Антуанетта.

– Желаю, – прошептал он. Жан и Батист переглянулись:

– Желание гостя – закон.

Антуанетта взяла Габриэля Анри под руку и повела в овальный зал, в тот самый зал, где он впервые беседовал с ней. Здесь все осталось по-старому, только портрет не стоял у стены, а висел на ней. Габриэлю показалось, что маленькая хозяйка стала выше ростом.

– Внимательно посмотрите на отражение моего портрета в зеркале и попытайтесь отыскать в нем то, чего не было прежде, – приказала она.

Габриэль досконально знал все мельчайшие детали портрета, поэтому без труда справился с задачей. К тому же изменение было таким явным, что не заметить его было невозможно. На том портрете, который он принес из мастерской художника, руки Антуанетты были опущены вниз. Теперь же они лежали одна поверх другой. Указательный палец был слегка приподнят, словно дама на портрете подавала тайный знак. Габриэль Анри посмотрел туда, куда она показывала, и увидел крепкую дубовую дверь до половины прикрытую тяжелой бархатной портьерой. Он повернулся к Антуанетте, она улыбнулась:

– Вы очень наблюдательный человек, Габриэль Анри. Вы без труда отыскали дверь тайного хода, который вы с таким упорством создавали. Ваша мечта, приходить в Мильфлер незамеченным, сбылась. Но хочу вас предупредить, – Антуанетта выдержала долгую паузу, во время которой Габриэль Анри то краснел, то бледнел, то кусал губу. – Наш тайный ход не простой. На самом деле – это лабиринт со множеством ловушек. Если ваши помыслы будут чистыми, то вы без труда отыщете выход. Если же нет… – она внимательно посмотрела в его глаза. – Не боитесь заблудиться, Габриэль Анри?

– Нет.

– Тогда, вперед, – распахнув перед ним дверь, сказала она.

– Вы пойдете со мной? – задержавшись на пороге, с надеждой спросил он.

– Нет, – покачала она головой. – Я останусь здесь, в замке Мильфлер и буду ждать вашего возвращения. Возьмите факел. Жан и Батист не успели еще осветить весь лабиринт.

– До скорой встречи, – сказал Габриэль Анри. Антуанетта рассмеялась и прошептала:

– До очень скорой встречи, мой друг.

Ее слова вселили в него уверенность. Он повернулся и пошел вперед бодрым шагом. Но едва дверь тайного хода закрылась, Габриэль Анри остановился. Он достал из кармана перочинный нож, который Жан и Батист посоветовали ему всегда иметь при себе, и написал на каменной стене: Мильфлер – Антуанетта!!! Чем дальше он продвигался вперед по тоннелю, тем больше записей появлялось на стенах. Когда же он дошел до своего дома и написал Габриэль Анри де Лакруа, факел погас.

– Вы все рассчитали до мелочей, – улыбнулся Габриэль Анри. – Интересно, а знаете ли вы, что я намерен вернуться?

Он оставил факел у дверей потайного входа, помчался к себе, переменил одежду, взял новый факел и поспешил обратно в Мильфлер. Проверяя, не исчезли ли письмена, Габриэль Анри оставлял новые знаки. Обратный путь показался ему короче. Факел пришлось потушить и положить у дубовой двери, на которой не было ни ручек, ни замка. Но Габриэля это не смутило, на его двери тоже не было ни ручек, ни замка. Он прижался к дубовой двери. Она медленно подалась, пропуская его в овальный зал.

Габриэль на цыпочках подошел к портрету и надолго замер, разглядывая утонченные черты бледного лица Антуанетты.

– Как бы мне хотелось разгадать вашу тайну, – проговорил он, вздохнув.

– Зачем вам чужие тайны? – поинтересовалась Антуанетта. Габриэль вздрогнул и медленно повернул голову. Антуанетта сидела в глубоком кресле в дальней части зала. В лунном свете, проникающем сквозь огромные окна, она была похожа на гипсовую фигуру, которую принесли сюда из мастерской художника. Габриэль, как завороженный, смотрел на эту загадочную женщину без возраста, которая знает все наперед.

Вопрос Антуанетты остался без ответа. Ответ ей был не нужен. Она знала его. Знала еще до того, как Габриэль Анри ушел, поэтому и прошептала: до очень скорой встречи. Хочет ли она, чтобы он потерял голову? Скорее всего, нет, иначе она бы не отпустила его тогда, когда он пришел сюда впервые. Что же ей нужно?

– Что же ей нужно? – громко сказала Антуанетта и поднялась. – Не ей, а вам, мой юный друг. Что вам нужно в моем доме?

– В вашем доме? – удивился он, но тут же спохватился. – Простите. Я совсем потерял голову, за…

– Напрасно, – строго сказала она. – Голова всегда должна быть на плечах, тем более в вашем возрасте. Не забывайте об этом, Габриэль Анри.

– Не забуду, – пообещал он.

– Итак, вы вернулись, чтобы… – Антуанетта пристально посмотрела в его глаза.

– Чтобы поблагодарить вас, – соврал он. Она покачала головой. Он прижал ладони к лицу, чтобы скрыть пылающие щеки и, заикаясь, проговорил:

– Я пришел… Понимаете, мы так быстро расстались, что я не успел получить у вас разрешение на тайные визиты.

– На редкие тайные визиты, – уточнила она.

– Да, – кивнул он. – Нет. Ой… Прошу вас, не думайте, что я стану вам докучать, что я…

– Успокойтесь, Габриэль Анри, – добродушно проговорила она. – Можете не продолжать свою пламенную тираду. Не забывайте, что я вам сказала про чистоту помыслов и про то, что ваш тайный ход – это лабиринт, о существовании которого не знает никто посторонний. Я надеюсь, наша тайна умрет вместе с нами. Хотя… лучше пусть не умирает. Потом, лет через… пятьдесят вы расскажете ее своему сыну Эдгару.

– Моему сыну, но…

– Вы что собираетесь всю жизнь оставаться холостяком? – вскинула она брови.

– Я не думал об этом, – признался он. И тут же вспомнил светловолосую Эжен, которую родители прочили ему в жены.

– Эжен Корде умная, воспитанная девушка к тому же она очень милая. Вы будете удивительно красивой парой, – сказала Антуанетта. – Женитесь на ней, Габриэль Анри.

– Мне не хотелось бы спешить, – потупив взор, проговорил он. – Позвольте мне подумать.

– Позволяю, – рассмеялась Антуанетта своим беззаботный девчоночьим смехом. – Ступайте, мой друг, и думайте столько, сколько вам заблагорассудится. Доброй ночи и приятных сновидений.

Не с той ли ночи ему стали сниться сны-видения, сны-пророчества, сны-предостережения? Но именно в ту ночь Габриэль Анри понял, что будет бывать в замке Мильфлер очень-очень часто. Что потом он уговорит Антуанетту приходить к нему в дом на Елисейских полях. Там, на крыше он установит скамью работы Каффиери, которую она разрешила ему забрать из замка Мильфлер. Там, на крыше он будет ей читать стихи Гейне, а она будет их слушать, глядя в звездное небо.

Габриэль был уверен, что все будет именно так. Ему этого очень сильно хотелось. Почему? Потому что Антуанетта была жителем удивительного мира, о котором он мечтал с раннего детства. Встреча с Антуанеттой дала ему возможность соприкоснуться с мечтой. Отказываться от своего счастья было бы самой большой глупостью. Габриэль Анри это прекрасно понимал. Он с трепетной нежностью оберегал свою тайну, свою таинственную покровительницу, своего лучшего друга, свою возвышенную любовь, понять которую может лишь человек с чистыми помыслами…

Эдгар де Лакруа замолчал. А перед внутренним взором Анри все еще мелькали кадры прошлого. Его дед Габриэль Анри де Лакруа сидел у ног Марии Антуанетты и нараспев читал ей стихи.

– Почему я никогда не видел дверь, ведущую в лабиринт? – спросил он у отца, когда видение растаяло легким облачком.

– Потому что нет никакой двери, – улыбнулся отец и, посмотрев на удивленного Анри, добавил:

– Да, да, дорогой, никакой двери нет! Зато есть стена, вращающаяся вокруг своей оси. И эта стена находится здесь, на нашей крыше!

Эдгар де Лакруа поднялся, подошел к каменной трубе дымохода, провел рукой по стене, обращенной к Елисейским полям, и сказал:

– Вот он – таинственный вход, потайная дверь в лабиринт.

Анри с любопытством наблюдал, как отец толкнул стену, как она медленно подалась вперед приоткрыв дорогу к тайне.

– Я вижу, как загорелись твои глаза, как тебе не терпится побежать навстречу с неизвестным, – сказал Эдгар де Лакруа, преграждая Анри дорогу. – Я тебя прекрасно понимаю, потому что испытывал подобные чувства, когда отец поведал мне обо всем. Но прежде чем ты побежишь в замок Мильфлер, я должен раскрыть тебе еще одну тайну. Это уже моя тайна, которую не должен знать никто, кроме нас, – Анри кивнул. Эдгар де Лакруа улыбнулся, прислонился спиной к стене и сказал:

– Когда отец поведал мне про тайный ход, я помчался его обследовать и заблудился. Да, да, я заблудился в лабиринте. Почти сутки я блуждал в поисках выхода, и не мог его найти. Наверное, я бы там умер, если бы не Ванесса, – Эдгар де Лакруа улыбнулся. – Ванесса рассказывала мне, что в ту ночь какая-то странная сила заставила ее подняться с постели и отправиться в подземный тоннель. Она предусмотрительно взяла с собой клубок шелковой ленты, вообразив себя Ариадной, спасающей Тезея. Каково же было ее удивление, когда она увидела в тоннеле меня, растерянного юнца с испуганными глазами.

Я сидел на земле, обхватив колени руками, и смотрел на нее снизу вверх. Я думал, что она – призрак, и не знал, как себя вести.

– Что ты здесь делаешь? – строго спросила она.

– Сижу, – буркнул я.

– Как тебя зовут? – спросила она, остановившись в нескольких шагах от меня.

– Эдгар де Лакруа, – прошептал я и разрыдался. Она подошла ближе. Присела на корточки, вытерла мое лицо кружевным платочком, от которого пахло ванилью, и прошептала:

– Не бойся, я не приведение. Я провожу тебя домой.

– Домой, – всхлипнул я. – Значит, я так и не увижу замок Миль-флер.

– Увидишь, непременно увидишь, в следующий раз, – помогая мне подняться, сказала она. – Сейчас тебе надо вернуться домой. Тебя, наверное, ищут. Лучше будет, если ты найдешься сам, тогда никто не узнает про наш тайный ход.

– Да, да, вы правы, – воскликнул я, моментально успокоившись. Из пострадавшего я превратился в заговорщика. Эта роль мне нравилась больше. Я приободрился и пошел следом за Ванессой.

– Когда в доме воцарится спокойствие, я отправлюсь в замок Миль-флер снова, – решительным голосом сказал я. Но игла сомнения больно кольнула меня в сердце. – А вдруг я снова заблужусь, что тогда?

– Ты больше не заблудишься, – словно прочитав мои мысли, сказала Ванесса. – Не заблудишься, если будешь держаться за нить Ванессы, которая быстро приведет тебя к заветной цели.

Она показала мне клубок бирюзовой атласной ленты и улыбнулась. – Я закрепила эту ленту возле своей двери в замке Мильфлер, когда уходила, а теперь закреплю ее возле твоей двери и пойду обратно. Получатся две параллельные ленты, следуя за которыми, ты ни за что больше не заблудишься. Прощай, Эдгарде Лакруа, передай привет своему отцу от… – она улыбнулась и прошептала мне на ухо: – От Марии Антуанетты.

Я потерял дар речи. Она рассмеялась.

– Я внучка Марии Антуанетты. Меня зовут Ванесса Гонкур.

– Ва-нес-са, – как заклинание повторил я. Она поцеловала меня в лоб и убежала.

Эдгар де Лакруа приложил ладонь ко лбу и вздохнул.

– Я до сих пор чувствую тот поцелуй Ванессы на своем челе, хотя прошло много лет.

 
Много лет, как день вчерашний,
Как слетевший с ветки лист.
Здравствуй, юность! Зрелость, здравствуй!
Посмотри, как воздух чист.
 
 
Ничего не изменилось,
Все, как в прежние года:
Биоритмы, биотоки
И над вечностью – звезда.
 

Когда я вышел на крышу, то увидел яркую Полярную звезду, а потом услышал взволнованный голос отца:

– Наконец-то, Эдгар. Где ты был так долго?

– Блуждал по лабиринту вместе с Ванессой, внучкой королевы Антуанетты, – гордо сказал я.

– Тебе следовало быть осторожней, нахмурился отец. – Ты не должен был забывать о времени. Мне стоило больших усилий, чтобы твоя мама не узнала о твоем отсутствии. Постарайся не шуметь, когда будешь спускаться вниз.

– А ты разве не пойдешь со мной? – удивился я.

– Нет. Я хочу еще немного полюбоваться звездным небом, – проговорил он, усаживаясь на скамью.

– Да, совсем забыл, тебе передала привет Мария Антуанетта, – сказал я уже в дверях. Отец поднялся и шагнул ко мне. Он был так бледен, что я испугался: не начинается ли у него очередной сердечный приступ. В последнее время они у него случались раз в два-три дня.

– Ты ее видел? – прошептал он.

– Нет, – замотал головой я.

– Ступай, – подтолкнув меня, сказал он. – Доброй ночи и приятных сновидений.

Я видел, как он сел на скамью и уронил голову на колени. В этот момент он был таким маленьким и жалким, что мне захотелось обнять его, чем-то подбодрить, но я не знал, имею ли право мешать ему сейчас, в минуту тягостного раздумья. Я постоял на пороге, потом потихоньку закрыл дверь и отправился к себе.

В эту ночь я мечтал о встрече с Ванессой в замке Мильфлер, который представлялся мне в виде большого венка из тысячи цветов. Увидеть же реальный замок мне удалось только через несколько месяцев. Словно почувствовав что-то неладное, мама не отпускала меня ни на шаг. Она поручала мне важные задания. Я сердился, но исполнял их, надеясь, что скоро поручений не останется. А они все не кончались и не кончались. Отец снисходительно улыбался и шептал мне:

– Не спеши.

– Хорошо, – обещал я, но тут же нарушал обещание. Мне не сиделось на месте. Поэтому, когда наконец-то появилась возможность сбежать, я воспользовался ей незамедлительно. Я мчался в замок Мильфлер, не чуя под собою ног. Бирюзовая лента привела меня к массивной дубовой двери, на которой действительно не было ни замка, ни ручки. Я толкнул дверь раз, другой, третий. Она подалась вперед, пропуская меня в овальный зал. Там все было так, как рассказывал отец. Старинное зеркало в бронзовой оправе, портрет Антуанетты на стене напротив, глубокое массивное кресло, тяжелые портьеры, томик Гейне в дорогом кожаном переплете. Я протянул к нему руку, но так и замер, потому что увидел в зеркале Ванессу.

Несколько минут мы разговаривали через зеркало. Я не сразу сообразил, что можно повернуться и посмотреть в ее глаза. Она меня не торопила. Моя неловкость ее забавляла. Когда же я повернулся и шагнул к ней, она предупредительно выставила вперед руку и строго сказала:

– Целовать я вас больше не стану. Запомните, мы – друзья. Мы – люди, связанные тайными узами лабиринта, а это много больше, чем узы человеческого родства. Никогда не забывайте об этом, Эдгар Габриэль де Лакруа.

Я дал честное рыцарское слово. Ванесса улыбнулась и повела меня бродить по комнатам, рассказывая мне таинственные истории про обитателей замка. Мы простились у потайной двери. Она попросила меня никому не рассказывать про лабиринт и никогда больше не открывать потайную дверь.

– Правда, – улыбнувшись, добавила она. – Если вы услышите тайный зов или получите тайный знак, вы будете вправе нарушить свое обещание.

На прощание я поцеловал ее руку, пахнущую ванилью, и побрел домой. Я шел и плакал, сам не знаю почему, – он глубоко вздохнул. – Тогда мне было восемнадцать лет. На десять лет меньше, чем тебе… С тех пор я больше ни разу не открывал дверь в лабиринт. Тайных знаков мне никто не подает. Наверное, не время… не мое время.

– А ты не встречал Ванессу здесь, на крыше? – спросил Анри.

– Нет. Ты же знаешь, что я почти не поднимаюсь сюда, – ответил он. – Зато ты здесь проводишь все свои вечера и даже ночи. Ты… – он осекся. Его лицо озарила догадка, которую он смог озвучить лишь через несколько минут.

– Ты проводишь ночи с ней?

– Да, отец, – признался Анри. – Ванесса – мой тайный собеседник. Но ее имя я узнал только сегодня, когда мы с Катрин приехали в замок Мильфлер.

– Какое удивительное переплетение судеб, – задумчиво проговорил Эдгар де Лакруа. Он пропустил Анри вперед и, крепко пожав ему руку, сказал:

– Смотри не заблудись в лабиринте.

– Постараюсь, – улыбнулся Анри.

Продвигаясь по лабиринту, Анри разглядывал рисунки и надписи, которые оставил здесь его дед.

– Я не могу объяснить, какая сила влечет меня вперед. Но я точно знаю одно – я не имею права отступать, – гласила одна надпись.

– Когда-нибудь наши далекие потомки будут разматывать клубок, чтобы… – надпись обрывалась.

– Чтобы, что? – раздосадовано воскликнул Анри. Голос ударился о каменные своды и рассыпался звонким женским смехом. Анри стало не по себе. Он посмотрел по сторонам и увидел на противоположной стене профиль девушки, похожей на Катрин. А под ним продолжение загадочной надписи.

– Чтобы найти выход из лабиринта создавшейся ситуации. Анри улыбнулся и пошел дальше. Его внимание привлекли две надписи, сделанные позже всех остальных. Анри решил, что эти надписи сделали его отец Эдгар де Лакруа и мадам Ванесса.

– Ах, Ванесса, ты – самая большая загадка всей моей жизни. Почему все так?

– Я не раскрою тебе мой секрет, потому что ты редко смотришь на звезды…

Анри покачал головой, провел кончиками пальцев по ровным буквам и прошептал:

– Ах, отец, если бы ты чаще поднимался на крышу, то все бы сложилось иначе. Но ты спрятался за броней строгости, рассудительности, деловитости и… И остался ни с чем. Я занял твое место… C'est la vie.

Анри развернулся и быстро пошел вперед по слабо освещенному тоннелю. Очень скоро он увидел дубовую дверь без ручки и замка, которая беззвучно распахнулась, едва он протянул к ней руку. В овальном зале пахло ванилью. Анри улыбнулся, встал перед портретом Антуанетты и негромко сказал:

– Добрый вечер, Ваше Высочество! Простите, что пришел без приглашения.

Ему показалось, что дама на портрете улыбнулась. Анри повернулся к зеркалу и увидел, как дама на портрете опускает руки. Он повернулся к портрету. Дама на нем стояла со скрещенными руками и улыбалась. А в отражении руки снова были опущены вниз.

– Ну, хорошо, – сказал он и уселся в кресло, надеясь уловить механизм странных превращений. Но ему помешала Ванесса. Она появилась в комнате так неожиданно, что Анри вначале принял ее за призрак.

– Как вы попали сюда? – строго спросила она.

– Путеводная нить Ванессы указала мне путь, – ответил он, продолжая сидеть в кресле.

– Моя бирюзовая лента? – удивилась она.

– Ваша бирюзовая лента, – улыбнулся Анри. – Ваша, Ванесса.

Она вздохнула и прижала руку к сердцу. Анри поспешно поднялся, сообразив, что перед ним вовсе не призрак, а живая женщина, которую он желал увидеть, ради которой и пришел сюда. Они стояли друг против друга и молчали. Она – маленькая хрупкая старушка с белоснежными волосами, уложенными в замысловатую прическу. И он – высокий крепкий юноша с обветренным лицом. Она смотрела на него по-детски удивленно. Он на нее – сосредоточенно по-мужски.

– Зачем вы здесь? – спросила она.

– Чтобы поздравить вас с днем рождения, – ответил он, сам не зная почему.

– Вам и это известно? – проговорила она, продолжая удивленно смотреть в его глаза. Он кивнул.

– А где Катрин? – спросила она.

– Мы с ней расстались, – ответил он, подавшись вперед. Ванесса стала моментально строгой, серьезной, взрослой дамой.

– Что за вздор?

– Понимаете, мы…

Мадам Ванесса зажала уши.

– Вы, глупый несносный мальчишка. Я не желаю слушать ваших оправданий. Немедленно отправляйтесь к себе и сделайте что-нибудь, чтобы исправить положение.

– Хорошо, – склонив голову, проговорил Анри. – Правда я пока не знаю, нужно ли что-то менять…

Минуту мадам Ванесса пристально смотрела в его глаза, потом повернулась к нему спиной и, изменившимся до неузнаваемости голосом, сказала:

– Решайте сами.

Анри показалось, что она плачет. Ему захотелось обнять ее, сказать что-то доброе, ласковое, но он не знал, имеет ли на это право. Он лишь коснулся ее плеча кончиками пальцев и спросил:

– Там, на крыше вы ждали Эдгара де Лакруа? – она кивнула. – Ах, как все глупо вышло… Почему отец так свято хранил клятву, данную вам? Почему не бросился к вашим ногам?

Мадам Ванесса пожала плечами. Анри повернул ее с себе и с юношеским жаром заговорил:

– Представьте, что я – Эдгар де Лакруа. Я – тот, кого вы так долго ждали. Я сделаю сейчас то, что должен был сделать он.

Анри опустился перед ней на колени, прижал к губам ее руки и зашептал:

– Вы – самая большая загадка всей моей жизни, Ванесса. Я люблю вас с той самой минуты, когда вы появились, как ангел-спаситель в темноте лабиринта. Ваш поцелуй горит на моем лбу. Ваш образ не покидает меня ни днем ни ночью. Зачем вы взяли с меня эту жестокую клятву? Простите меня за то, что я не умею любоваться звездами и не читаю стихов. Да, я – реалист и прагматик, но это не мешает мне видеть удивительные сны про нас с вами и шептать с придыханием: Ва-нес-са!

– Спасибо вам, мой юный друг, – опустив руку ему на голову, проговорила Ванесса. – Я знала, что эти слова когда-нибудь прозвучат.

Она наклонилась, поцеловала Анри в лоб и поспешно удалилась. Он несколько минут стоял на коленях, боясь пошевелиться. Потом приложил ладонь ко лбу и счастливо улыбнулся:

– Поцелуй Ванессы на моем лбу – это знак всепрощения.

Анри поднялся, посмотрел на портрет Марии Антуанетты и сказал:

– А ведь ваша внучка до сих пор любит моего отца, несмотря на то, что они связаны тайной лабиринта, которая сильнее родственных уз.

Анри повернулся к зеркалу, посмотрел на себя оценивающим взглядом и усмехнулся:

– Почему всех мужчин де Лакруа влечет в замок Мильфлер?

Дамана портрете улыбнулась и показала на лежащий у зеркала томик Гейне в дорогом кожаном переплете. Анри взял его в руки, раскрыл там, где лежала закладка, и ахнул:

– Неужели это и есть дневник Антуанетты, который так хотел прочесть мой дед?

– Почему, почему всех мужчин де Лакруа влечет в замок Миль-флер? – спросит внук Габриэля через много-много (страшно даже произнести эту цифру) лет. Он будет стоять здесь в овальном зале и смотреть на свое зеркальное отражение. Я вижу его милое юношеское лицо, обрамленное волнистыми черными волосами, на котором легко загорается румянец. У Анри мужественный лоб, предназначенный для поцелуев всепрощения, необычайно ясные средней величины карие глаза. Голос у мальчика мягкий, нежный, глубокий. А смех светлый, детский, неотразимый…

Со временем Анри де Лакруа научится видеть людей такими, какими их создал Творец, а не такими, какими они хотят нам казаться. Он будет знать, что тело – это вместилище души. Он научится слышать души. Он поймет, как важно слышать свою душу. Он отыщет настоящую любовь. Нет, это она отыщет его…

Ах, я отвлеклась от главного вопроса: почему?

– Да потому, что воздух в замке Мильфлер пропитан любовью. Но не той, о которой принято говорить громко и пафосно. А той, о которой молчат, которую вдыхают каждой клеточкой, с которой начинается и которой заканчивается человеческая жизнь. Заканчивается жизнь человека на земле и начинается жизнь ангела. Вечный полет в бескрайнем вселенском просторе.

Но не только любовью наполнен замок. Он хранит миллионы тайн. Потому и назван – Миль-флер. Здесь происходят удивительные превращения. Здесь сбываются мечты. Стоя на пороге замка, вы стоите на пороге чуда.

Разве не удивительно, что я знаю имя мальчика, который еще не родился? Удивительно для вас, милый юноша, но не для меня. Я люблю чудеса. Я люблю, когда чудеса происходят в моем доме. Я заранее люблю вас, маленький Анри. Скоро вы будете жить в моем замке. Каким образом это произойдет? Фантастическим…

Я вижу, как загорелись от нетерпения ваши глаза, Анри де Лакруа. Вам хочется побыстрее узнать все, все, все. Поспешу вас огорчить. Я не выдаю своих тайн даром! Но прошу вас, не звените серебром в своих карманах. Призракам не нужны деньги.

– А что же им нужно? – спросите вы.

– Им нужно, чтобы их продолжали любить, – отвечу я.

– Просто любить? – удивитесь вы. А я вам отвечу:

– Не просто любить, а любоваться… Любоваться светом, льющимся с небес, потому что без этого жизнь не имеет никакого смысла…

Тетрадь выскользнула из рук Анри и упала на пол страницами вниз. Он поспешно поднял ее, но это был уже не дневник Антуанетты, а томик стихов Гейне. Анри прочел стихотворение, отмеченное красным карандашом.

 
«Грустно на небо смотрю,
Вижу звездный рой несметный,
Но нигде не нахожу
Я звезды моей заветной.
В лабиринте золотом
Заблудилась в час полночный,
Точно так же, как и я
В этой жизни суматошной».
 

Анри посмотрел на портрет Антуанетты, потом на его отражение в зеркале и сказал:

– Спасибо за то, что о многом поведали мне. Обещаю любить вас, королева Антуанетта.

Он поклонился и пошел к потайной двери.

– Анри, – послышался за его спиной тихий голос. Он остановился и замер, зная, что не должен сейчас оборачиваться.

– Не стоит поспешно давать обещания, чтобы потом не сожалеть. Пока вы не перешагнули порог, вы еще можете отказаться от своих слов.

– Я не стану этого делать, – выпрямив спину, проговорил он. – Де Лакруа – люди чести!

Мария Антуанетта появилась перед Анри так неожиданно, что он попятился. Она улыбнулась, поцеловала его в лоб, прошептала: «Благодарю» и исчезла.

Анри распахнул дверь в лабиринт, стены которого стали золотыми. Если бы не тайные надписи и бирюзовая лента Ванессы, он бы ни за что не поверил, что возвращается домой по тому же тайному ходу, которым пришел в замок Мильфлер. Возле профиля девушки, похожей на Катрин, Анри остановился и долго, пристально разглядывал его. Она была совершенно не похожа на хозяек замка. Но именно эта непохожесть и притягивала его. Он провел рукой по выщербленным линиям и негромко повторил слова Антуанетты:

– Любовь сама отыщет вас. Это значит, Катрин Мере, что вам придется меня искать, если вы – настоящая чамская принцесса, которую я так долго и безнадежно ищу.

Анри достал из кармана перочинный нож, который отец дал ему перед входом в лабиринт, и написал под профилем девушки:

– Катрин Мере даже не подозревает, что она – маленькая чамская принцесса, заблудившаяся в золотом лабиринте.

Когда Анри вышел из потайного хода, над Парижем занимался рассвет. Он так залюбовался игрой красок, что не сразу увидел отца, сидящего не скамье.

– Как прошло путешествие? – спросил он Анри.

– Все было замечательно, – ответил Анри, усаживаясь рядом с ним. – Ты не поверишь, но я видел Антуанетту. Мало того, она поцеловала меня в лоб.

– Я верю тебе, – проговорил Эдгар де Лакруа, обняв сына.

Они сидели молча до тех пор, пока солнце не поднялось над Парижем.

– Пора заниматься делами, – первым нарушил молчание Эдгар де Лакруа.

– Отец, не сердись на меня, но я решил уехать, – сказал Анри, продолжая смотреть на силуэт Эйфелевой башни.

– В Сен Поль? – спросил отец.

– Нет, в Жювизи, – ответил Анри. – Хочу всерьез заняться астрономией.

– Поступай так, как считаешь нужным, – сказал Эдгар де Лакруа, вставая.

– Благодарю, – улыбнулся Анри и зажмурился, подставив лицо яркому солнцу.

Катрин приснился странный сон. Она бродила по ночному небу и собирала звезды в огромную корзину. Когда корзина наполнялась, большеглазый мальчуган легко подхватывал ее и уносил.

– Она будет довольна, – шептал мальчуган и счастливо улыбался.

– Кто? – спросила Катрин, когда он поднял очередную корзину.

– Маленькая чамская принцесса, – ответил он, с удивлением посмотрев на Катрин.

– Как вы можете не знать, для кого предназначаются эти богатства? – читалось в его взгляде.

– Скажите, пожалуйста, а что делает с ними принцесса? – спросила Катрин, положив в корзину яркую звездочку.

– Выпускает в небеса, – ответил он. А глаза крикнули:

– Как, вы и этого не знаете?

– Зачем же тогда я их собираю? – искренне удивилась Катрин.

– Делайте свое дело и не задавайте глупых вопросов, – приказал мальчуган рассерженным голосом.

– Не буду, – нахмурилась Катрин.

– Вот и прекрасно, – голос мальчугана подобрел. – Отправляйтесь на Млечный Путь и отыщите для себя то, что сделает вас счастливой.

– Хорошо, – улыбнулась Катрин. – Скажите, а какая она эта чамская принцесса?

– Она… – мальчик прикрыл глаза, покачал головой, а потом строго посмотрел на Катрин и сказал:

– Ее портрет вы найдете в золотом лабиринте и сами поймете, какая она наша принцесса.

– А где находится этот золотой лабиринт? – спросила Катрин, но мальчуган не ответил. Он исчез, испарился, как облачко.

– Ах, какая досада, – вздохнула Катрин и проснулась.

Она долго лежала в постели, размышляя над тем, что ей приснилось. Решив, что если ей и впрямь необходимо побывать в золотом лабиринте, она туда обязательно попадет, Катрин поднялась и распахнула окно.

– Жизнь прекрасна! – воскликнула она, наблюдая, как занимается новый день.

Катрин решила отправиться на свой виноградник пешком. Ей захотелось вернуться в прошлое, когда они с Анри впервые шли туда вместе. Теперь этот путь она пройдет одна. Так надо, чтобы понять по-настоящему ли ей было дорого то, что утрачено.

Анри де Лакруа был ей дорог. В его отсутствие она испытывает физическую боль, хотя не решается признаться в этом даже самой себе.

– Ах, Анри, Анри, почему у нас с вами все так… не просто, – вздохнула Катрин. – Вы мне не безразличны… Вы…

Телефонный звонок прервал ее раздумья.

– Привет, дорогая! – голосом Пьера Лиона выкрикнула трубка. – Ты еще не совершила самую большую глупость в своей жизни?

– Мне трудно ответить на твой вопрос, потому что я не знаю, что ты называешь самой большой глупостью, – сказала Катрин, подумав:

– Зачем Пьер снова появился в моей жизни? Неужели все начинается сначала? Неужели я попала в замкнутый круг, в водоворот человеческих судеб?

– Глупостью я называю добровольный отказ от свободы, – пояснил Пьер. – Ты все еще свободна или..?

– Я совершенно свободна, – ответила Катрин. – Но…

Пьер не дал ей договорить. Он закричал: «Ура!», сообщил ей, что он в Париже и с нетерпением ждет ее в их кафе.

– Зато я не в Париже, – сказала Катрин, когда Пьер замолчал.

– А где? – удивился Пьер.

– Я сижу на Млечном Пути и болтаю ножками, – серьезным тоном ответила она.

– Прекрасно! – воскликнул он. – Диктуй адрес, я уже мчусь.

– Записывай, – приказала Катрин. – Звездное небо, Млечный Путь. До востребования, Катрин Мере.

– Что за шутки с утра? – возмутился Пьер. – Я серьезно спрашиваю тебя, где ты? Я должен тебя увидеть. Это важно. Можно сказать, это вопрос жизни и смерти. С этим не шутят, дорогая.

В голосе Пьера звучали нотки раздражения и приказа, которые всегда выводили Катрин из себя. Она почувствовала, как волна ненависти зарождается в ее сердце, и нахмурилась.

– Я не должна сердиться, не должна, не должна, – приказала она себе. А в трубку сказала: