Текст книги "Отличница"

Декабрь

– Ну, все. Я его собрал. Он работает. Только я бы на твоем месте снес на нем все к чертовой матери, отформатировал диски и заново установил операционку. А то он забит под завязку всякой дрянью.

Называется: не было печали – купила баба порося.

Игорь решил сделать себе подарок на День рождения и приобрел ноутбук. А свой компьютер отдал нам с Мишкой. Честно говоря, не знаю, зачем он мне. Я и так на работе по восемь-десять часов пялюсь в экран. И совершенно не интересуюсь компьютерными игрушками.

С другой стороны, иногда мне все же не хватало рабочего времени, чтобы закончить какую-то мысль, или в долгий выходной хотелось опробовать новую идею на практике, а компа под рукой не было.

Кроме того, наверно, для Потапыча было бы интересно походить по всяким звездным сайтам. А еще можно было бы установить для него какую-нибудь здоровенную энциклопедию по Космосу.

Мишка сегодня был у моих родителей и ни о чем не знал. Потом сюрприз будет!

Игорь еще немного поковырялся в настройках, что-то почистил в системном реестре.

– Мне его выключить? Не будешь сейчас в нем копаться?

– Нет, мне надо щи доварить. Попозже.

– Ну, смотри. Тогда я пошел, а то меня дорогая, наверно, уже потеряла.

Он выключил компьютер и встал из-за стола.

В коридоре я, привалившись к косяку, наблюдала, как он одевается. Что-то он не сильно торопится к своей дорогой. Игорь тщательно завязал шнурки на ботинках, затем замотал шею шарфом. Надел дубленку и стал, не торопясь, застегивать пуговицы, поглядывая на меня в зеркало. Похоже было, что он тянет время. Интересно, зачем? Наконец, он собрался с духом и решился:

– Как ты смотришь, если я приглашу Мишку к себе в следующие выходные?

«Я смотрю на это с удовольствием», – ответила бы Надя из «Иронии судьбы».

– Замечательная идея. Он будет счастлив.

– Да? И ты совсем не против?

Игорь как-то сразу расслабился.

– Потапов, ты все-таки дурак.

– Правда?

Он не обиделся, а наоборот – заулыбался.

– Почему?

– Потому. Ты потерял уйму времени, а теперь спрашиваешь у меня разрешения наверстать упущенное. Не можно, а нужно.

– Отлично. Я его с дочкой познакомлю. Они подружатся, вот увидишь.

– Да она же еще совсем кроха!

– Ну и что? Это не важно.

Он надел шапку и повернулся ко мне:

– Все. Я пошел.

И продолжал стоять. Интересно, что еще?

– Знаешь, – сказал он неуверенно, – ты очень изменилась.

– Да? И в какую сторону?

Мне хотелось знать, что он думает.

– Я всегда считал, что ты слабая. И мучился от этого. Мне казалось, что ты без меня пропадешь. То есть, я и с тобой не мог быть, и без тебя мне было плохо. Как будто я тебя бросил. Предал, понимаешь?

– Успокойся. Ты меня не бросал и не предавал. Просто у нас с тобой не получилось, потому что я не та женщина, которая нужна тебе по-настоящему. А ты не тот мужчина, что нужен мне. Вот и все.

– А ты его нашла, своего мужчину?

Он спросил это очень ревнивым тоном, и я рассмеялась:

– Ты, кажется, шел к своей жене? Вот и иди, милый. Спасибо за все.

Я поцеловала его в щеку, выставила за дверь и пошла доваривать щи.

…

– Мама, а что я ему подарю на День рождения?

Потапыч так разволновался, что не мог уснуть.

Мы сидели в обнимку на его кровати, и я дышала ему в теплую макушку.

– Видишь ли, сынок. Твой папа – очень обеспеченный человек. И ничего такого, что можно купить за деньги, ему не нужно. У него и так все есть.

– Можно подарить ему астероид.

– Это как?

– Ну, зарегистрировать на его имя какой-нибудь астероид.

– Интересная мысль. Но, все же, для первого раза не стоит его так баловать. К тому же, у нас нет на это денег.

– Что же делать?

Он поднял на меня свои огромные глазищи.

– Что делать? Мне кажется, ему будет приятно, если ты сам что-нибудь для него сделаешь. Своими руками.

Миша задумался. Мы сидели в темноте. За окном мела метель, а у нас было тепло и уютно.

– Я нарисую ему картину. Космическую. Там будут звезды и туманности. И огромные скопления галактик. Будет красиво.

– Вот и замечательно. Отличная идея. Я знала, что ты обязательно что-нибудь придумаешь.

Он сразу успокоился, улегся на подушку и быстро уснул.

Я гладила его по голове и молилась за него.

…

Картина получилась удивительной. Я знала, что у меня способный сын, но не предполагала, что настолько.

На большом листе ватмана формата А3 Потапыч нарисовал все, что собирался. Там были и звезды, и скопления, и туманности. Очень красивые – белые, оранжевые, голубые. И на все это великолепие бесстрастно взирал огромный глаз. Как будто вселенский разум наблюдал за ходом мироздания. Не представляю, как сыну такое пришло в голову, но это было прекрасно.

Игорю картина тоже очень понравилась. Он позвонил мне на следующий же день и сказал, что Мишку надо срочно определять в художественную школу. Я спросила, как все прошло.

– Замечательно, – ответил Игорь. – Мне понравилось, как он держался – застенчиво, но не робко. Чувствовалось, что ему немного не по себе, но он сохранял достоинство. Кажется, моим девочкам он тоже понравился.

В интерпретации Потапыча это звучало так: тетя Ира была ничего, а Дашка ходила за ним хвостиком.

…

Декабрь пролетел незаметно.

На работе все кипело. Мои юные гении рыли под собой землю. Проект продвигался вперед семимильными шагами. Даже иногда приходилось притормаживать.

Конец года в любой организации – настоящий кошмар, и наша не была исключением. Но все же чувствовалось приближение праздников и длинных выходных. Народ жил предвкушением. Разговоры шли если не о работе, то исключительно о том, кто куда поедет и чем займется в каникулы.

Я никуда не собиралась. У меня в феврале отпуск. Вот тогда, может быть, и поеду куда-нибудь. Правда, я не представляла, куда можно поехать в знойном феврале. На лыжах я не каталась, в отличие от Маркина.

Леха собирался на каникулы в Горную Шорию. В той же самой дружной компании. Наверняка поедут и Костя Бобров, и Андрей Авдеев.

А я буду кормить кота. Взамен Леха обещал покопаться в моем домашнем компьютере. Я так лихо там что-то наустанавливала, что при загрузке вылетали какие-то ошибки, смысла которых я не понимала. Игорь посмотрел, но тоже ничего не понял и посоветовал обратиться к специалисту. Что я и сделала. Только специалисту все было некогда. А мне так хотелось к Новому году установить Мишке космическую энциклопедию. Я уже и диск купила.

…

Каждый год 28 декабря «Инфо-сервис» отмечал день фирмы, а заодно и Новый год. В каком-нибудь хорошем ресторане заказывался отдельный зал, и готовилась культурная программа. За шесть лет существования фирмы фантазия ее сотрудников поиссякла, и в этом году решили обойтись без конкурсов и концертов. Просто заранее, за два месяца, заказали огромный стол в «Шанхае» – самом роскошном ресторане города.

В такое пафосное место просто невозможно было придти в чем попало. Мне об этом прожужжали все уши. Светка постоянно напоминала, чтобы я не вздумала нарядиться в прошлогодний костюм. Кстати, очень хороший костюм. Я в нем теперь ходила на работу.

Смирившись с неизбежным, я решилась купить себе вечернее платье.

Это была очень сложная задача. Нет, я знала, где можно поискать то, что я хочу. Все-таки два года общения с Ларисой, Танюшкой и Светиком не прошли даром. Просто я терпеть не могу бесполезные покупки и одноразовые вещи. А в моем представлении вечернее платье и есть бесполезная покупка, деньги на ветер. Такую вещь надеваешь один-два раза, а потом она висит в шкафу, пугая моль. Поэтому мне хотелось купить что-то такое, что можно было бы надеть не только в ресторан на Новый год, но и просто на выход в люди. На фотовыставку, например.

Почему-то я решила, что одного дня мне хватит для решения поставленной задачи. О, наивная! Суббота уже заканчивалась, я устала как собака, мотаясь из одного салона в другой. Не представляю, как девчонки умудряются с ходу покупать себе вещи! Если я мерила то, что мне нравилось, то это сидело на мне мешком. Если же надевала то, что советовали продавцы, то выглядела вульгарно и вызывающе.

Я уже потеряла надежду и малодушно подумывала бросить эту затею и поехать домой. Но потом представила себе, что со мной сделают девчонки, и решила зайти еще в один, последний, магазин. Если и там нечего не найду – ну, что ж, по крайней мере, моя совесть будет чиста. Хотя на следующие выходные придется все начинать заново.

До закрытия оставалось чуть меньше получаса, и в магазине кроме продавцов никого не было. Стройная накрашенная блондинка, кучерявый парень и невысокая толстушка оглянулись, когда я вошла в зал, но не двинулись с места. Они стояли возле кассы и что-то со смехом обсуждали.

Я пошла вдоль рядов с плечиками, на которых висели платья и костюмы. Одежда здесь была дорогая и качественная. Если честно, мне уже ничего не надо было. Я просто тянула время.

– Вам помочь?

Полненькая девушка неслышно подошла ко мне и встала рядом. Тот, кто ходил по магазинам, наверняка знает, что продавцы бывают назойливые, а бывают неназойливые. Первым нужно непременно что-нибудь вам продать. А вторые хотят просто вам помочь. Эта девушка не была назойливой, и мне вдруг захотелось ей поплакаться.

– Ой, я уже не знаю. Я не думала, что это так трудно: купить себе что-нибудь.

– А что бы Вы хотели?

– Да в том-то и дело, что ничего особенного! Мне нужно платье или костюм, чтобы было не стыдно в ресторане. И в то же время я не хочу, чтобы оно потом висело в шкафу. Мне хотелось бы надевать его куда-нибудь еще и при этом не выглядеть попугаем.

– Все понятно, – сказала девушка. – Как раз для таких случаев есть один беспроигрышный вариант. Он называется «маленькое черное платье». Спасибо мадемуазель Шанель. Пройдите сюда, пожалуйста.

Она подвела меня к ряду, где висели «маленькие черные платья». Там были не только маленькие, не только черные и не только платья. Что-то было украшено блестками, что-то перьями. Сверкали стразы, переливался мех. Девушка протянула руку и решительно сняла с вешалки несколько платьев. Слава богу, практически без украшений.

– Пройдите, пожалуйста, в примерочную.

И она повела меня за собой. Я покорно пошла следом, ни на что особо не надеясь.

Девушка выбрала для меня три платья. Первое было трикотажное, с красивым вырезом, но уж слишком облегающее. Я почувствовала себя сарделькой с перевязками и без колебаний сняла его. А когда надела второе платье, поняла, что мои мучения закончились.

Оно было великолепным – из черного эластичного кружевного полотна – и сидело, как влитое. Я поняла, что значит вторая кожа. Подкладка телесного цвета создавала иллюзию прозрачности. Строгая длина до колена и отсутствие каких-либо украшений делали его обманчиво скромным. Платье было провокационным, но не вызывающим. И я себе в нем понравилась! Я была в нем королевой.

– Все, я его беру.

– А последнее не хотите примерить?

Чтобы сделать ей приятное, я надела третье платье, но это было уже не то. И она это тоже поняла.

– Но имейте в виду, что к такому платью нужны особые туфли.

Я испугалась.

– Что значит особые?

– Стильные изящные лодочки на высоком каблуке.

Расплачиваясь за покупку, я выспросила, где мне можно подобрать туфли.

– Зайдите в «Пассаж», – посоветовали девушки. – Там недавно было поступление итальянской обуви. Может, что и осталось.

Туфли я купила на следующий же день, и у меня оставалась ровно неделя, чтобы их разносить. Оказалось, что это очень сложно – ходить по дому на десятисантиметровых шпильках, да еще готовить в них ужин.

…

И вот наступило 28 декабря. В нынешнем году этот день выпал на воскресенье. Думали перенести праздник на субботу, но не стали – традиция есть традиция.

Игорь с утра забрал Потапыча и повел их с Дашкой на каток, поэтому я могла посвятить этот день себе, любимой. Я выспалась, выпила кофе, полежала в ванне, затем сделала себе прическу и вечерний макияж. Потом не спеша оделась, вызвала такси и поехала в «Шанхай».

В гардеробе Горгона встречала наших сотрудников. Мои девочки уже крутились перед зеркалом. Я сняла шубу, и народ ахнул.

– Марина… Да ты просто красавица! – против обыкновения прошептала, а не прокричала Светка.

Меня как куклу вертели во все стороны, заставляли поднимать и опускать руки. Восторг вызывало все: и платье, и туфли, и мамины старые серьги с хрустальными подвесками чешской фирмы «Яблонекс».

Пора уже было идти в зал, занимать места за столом. Горгона махала на нас руками, прогоняя прочь. Я посторонилась, давая дорогу вновь пришедшим, и спиной на кого-то наткнулась.

– Простите, пожалуйста, – сказали мы одновременно.

Я обернулась и увидела викинга. Он был неотразим: черный костюм, красная бабочка, светлые волосы волной зачесаны назад. Я улыбнулась и протянула ему руку:

– Здравствуйте, Андрей.

– Здравствуйте… Марина, – он помедлил лишь мгновение. – Вы сегодня прекрасней, чем обычно.

Ну, какая женщина устоит перед таким комплиментом! И не важно, что он видит меня второй раз в жизни и поэтому никак не может знать, как я выгляжу обычно. Девочки беззвучно смотрели на нас и не дышали.

– Спасибо, Вы же хороши как всегда.

Он усмехнулся.

– Благодарю и желаю приятно провести вечер.

Мы раскланялись, и он пошел в зал. Девочки потрясенно смотрели ему вслед. Лариса очнулась первой:

– Что это было? – спросила она шепотом.

– Маринка, кто это? Я и не знала, что такие бывают! – произнесла Танюшка.

Светка продолжала хранить молчание.

Я их понимала. Мне-то было проще – я же сначала увидела его на фотографиях, а уж потом живьем.

– Это, девочки, Андрей Авдеев, врач, фотограф и музыкант.

– Где ты его нашла? – наконец пришла в себя Светка. – Ты просто обязана нам все рассказать.

– Да тут нечего рассказывать, – попыталась отпереться я.

– Ну, конечно! Так я и поверила. Все, идем за стол. Мне срочно нужно выпить.

Она подхватила меня под руку и потащила в зал.

Мы пришли одними из последних. Зал уже был полон, и все столы заняты. В глубине стояла огромная елка. Переливались огнями гирлянды, пахло хвоей и праздником.

Я поискала глазами викинга. Он с небольшой исключительно мужской компанией занимал столик неподалеку от нашего. Андрей заметил меня, улыбнулся и помахал рукой. Я улыбнулась ему в ответ, но махать рукой не стала.

Шеф встал и взял бокал с шампанским. Горгона застучала вилкой по своему бокалу, призывая к тишине. Директор откашлялся и произнес речь, в которой поблагодарил нас за добросовестный труд, поздравил с Днем фирмы и с наступающим Новым годом, выразив надежду, что в новом году мы будем еще добросовестней. Все зашумели, закричали «Ура», «С Новым годом», и веселье началось.

Играла музыка, народ смеялся и танцевал. То здесь, то там слышались хлопки открываемых бутылок с шампанским и взрывы хлопушек.

Юные гении сидели напротив меня и с жаром обсуждали преимущества и недостатки WEB-сервера Resin по сравнению с Tomcat и остальными. Девочки ушли танцевать. Я осталась за столом, потихоньку сняла туфли и сидела, с наслаждением шевеля пальцами.

Сегодня я пила шампанское. От него у меня уже кружилась голова, и шумело в ушах. Наверно, лучше бы я пила коньяк.

Оркестр заиграл тему из «Крестного отца». Хрипло запел саксофон, и я стала ему тихонько подпевать.

– Вы позволите Вас пригласить?

Андрей стоял рядом и с улыбкой протягивал мне руку. Гении замолчали и злобно уставились на него, раздувая ноздри. Я поспешно засунула ноги в туфли, встала из-за стола, и он повел меня к танцующим парам.

От него так восхитительно пахло, что я еле удерживалась, чтобы не спросить, что это за божественный аромат. Он медленно вел меня по залу, я плыла в такт музыке, закрыв глаза и тихонько подпевая саксофону. Волшебные минуты. Я наслаждалась ими каждой клеточкой своего тела.

– Марина, я что – совсем Вам не нравлюсь?

От неожиданности я потеряла такт и чуть не наступила ему на ногу.

– Не нравитесь? Вы?! С чего Вы взяли?

– Я это чувствую. Мужчины всегда это чувствуют. Впрочем, как и женщины.

– Совсем наоборот – Вы мне нравитесь просто до неприличия.

Он рассмеялся. Музыка закончилась. Пары стали возвращаться к своим столикам.

– Хотите выпить?

– Не очень. Но выпью.

Он снова засмеялся и повел меня к бару. Может, я потенциальная алкоголичка?

– Что Вам заказать? – спросил меня Андрей.

– Не знаю. Не шампанское. И не коньяк.

Бармен смешал нам по коктейлю, кинул туда кубики льда и воткнул соломинки. Я поудобнее устроилась на высоком стуле и огляделась. Вдалеке Светка подавала мне непонятные знаки. Я улыбнулась ей и повернулась к Андрею:

– Знаете, когда я увидела Вас в первый раз, что называется, живьем…

Он вопросительно поднял брови, и я объяснила:

– До этого я видела Вас только на фотографиях в альбоме у Маркина. Так вот, когда я Вас увидела, то подумала, что Вас надо сдать в музей, как картину или статую.

– Я такой ветхий?

Глаза его смеялись.

– Нет. Вы такой красивый.

Коктейль был вкусный, и я сделала большой глоток.

– Вы не должны принадлежать какой-то одной женщине. Вы должны принадлежать народу, как искусство.

Похоже, я его веселю. Он снова заулыбался и тоже отпил из своего бокала.

– Да уж. Возбуждающая перспектива – смотреть, но не трогать. Знаете, Вы не перестаете меня удивлять. Тогда, на выставке, Вы меня испугали и заинтриговали.

– Чем?

Я глядела на него, потягивая коктейль через соломинку.

– Испугали своей проницательностью и тем, как точно и безжалостно провели диагностику. Я сам врач, но тогда впервые прочувствовал на своей шкуре, что означает фраза «под скальпелем хирурга». А заинтриговали, когда я понял, что Вы совсем не такая, какой мне Вас описывал Алексей. Я представлял себе этакое тихое создание, затюканное жизнью, которое говорит только «да» или «нет», причем «да» чаще, чем «нет»…

Ну, держись, Маркин!

– Поэтому был просто потрясен, когда обнаружилось, что умная, сильная женщина, стоящая передо мной – это и есть та самая Маша Петрова. Кстати, почему Маша и почему Петрова?

– Петрова – это моя девичья фамилия. А Маша, точнее Машка, – я пожала плечами, – так исторически сложилось. Маркин меня так с детства называет.

– Понятно, – Андрей замолчал и сделал глоток. – Мне потом и хотелось, и не хотелось увидеться с Вами еще раз.

– Почему?

– Почему хотелось? Или почему не хотелось?

– Почему хотелось – я поняла. Я умная и сильная. А почему не хотелось?

– По той же самой причине.

Вот как. Интересно.

– Я как-то видел в одной передаче интервью с Венсаном Касселем. Так вот, он сказал, что обычно мужчины избегают умных женщин, потому что не знают, как ими управлять.

Я тоже видела это интервью. Потом Венсан Кассель добавил, что не представляет, как можно управлять кем-то, кого любишь. Но этого я Андрею не скажу.

– Н-да. Ситуация, можно сказать, патовая. Вы для меня слишком красивый, я для Вас слишком умная. Что делать будем?

Он хмыкнул.

– Не знаю. Может, еще по коктейлю?

Я и не заметила, как мой бокал опустел.

– Давайте. Он, вроде, не опасный.

– Да, совсем легкий. Там только мартини и сок.

Андрей подал знак бармену, и тот мгновенно смешал нам еще по бокалу. Ну, пусть будет мартини.

– Марина, скажите, что означает фраза «Я для Вас слишком красивый»?

– Она означает, что я для Вас недостаточно красива.

Он развернулся ко мне и уставился на меня, широко раскрыв глаза.

– Кто Вам такое сказал?

– А разве не так?

– Не так. Женщина или нравится, или не нравится мужчине. И красота здесь не при чем. Привлекает внимание совсем не внешность.

– А что же?

– Сияние, которое исходит от женщины. Или не исходит. Тот внутренний свет, который заставляет мотылька лететь на огонь и сгорать в нем. На самом деле все женщины делятся на две категории: которые светятся и которые не светятся. Женщина может быть молодой или в возрасте, худой или полной, блондинкой или брюнеткой, с какими угодно руками, ногами и грудью: если в ней горит огонь – она всегда будет привлекать мужчин. И здесь не при чем интеллект, знания и эрудиция. И может не быть не только хорошо оплачиваемой должности, но даже среднего образования.

– Что же это за огонь?

– Это осознание женщиной того, что она ценный трофей. Что за нее стоит бороться.

– И только?

– Вы думаете, это так легко – быть женщиной, за которую стоит бороться? – Андрей усмехнулся.

– Почему же не все женщины светятся?

Он поставил бокал на стойку и помешал в нем соломинкой.

– Некоторые хотят, но боятся, что их отвергнут. Поэтому, чтобы избежать боли заранее, делают вид, что не очень-то и хотелось. Другие, возможно вследствие какой-то душевной травмы, полученной в детстве или юности, ставят на себе крест, искренне считая себя недостаточно красивыми. Кто-то прикидывается синим чулком, кто-то пытается быть своим в доску парнем. Проявления разные, но истинная причина одна – женщина не считает себя достойной того, чтобы за нее боролись.

– Как же включить этот свет?

Андрей пожал плечами.

– Не знаю. Вы женщина – Вам видней.

Мне становилось все грустнее и грустнее.

– Значит, мы должны сидеть и светиться, а вы будете порхать от лампы к лампе.

Он хмыкнул.

– Ну, почему же порхать? Мы будем искать.

– Ага. Такую же, но с перламутровыми пуговицами.

Он засмеялся и подавился коктейлем. Я похлопала его по спине, дожидаясь, пока он откашляется.

– Знаете, Андрей, Ваши слова противоречат тому, что я видела на выставке.

– А что Вы видели?

– Двух пантер, которые вас бдительно охраняли. Помните, красотки с ногами от шеи и без признаков интеллекта на лице? Как же они согласуются с Вашими словами о том, что внешность не играет роли?

Он помрачнел.

– Это временное явление. Просто я еще не нашел свою женщину.

– Может, Вы не там ищите?

– То есть?

– Ну, может, хватит избегать нас, умных? А?

– У меня уже была одна умная.

– И что?

– И то. Вы видели мои фотографии.

– А не надо было пытаться управлять ею! Надо было просто любить ее.

Я все-таки это сказала.

– Может, Вы и правы.

Он устало потер глаза рукой. К нам подошел какой-то молодой человек:

– Прошу прощения, что прерываю вас. Андрей Сергеевич, Вас просят вернуться за стол. Иван Аркадьевич хочет сказать слово.

Юноша виновато улыбнулся мне и исчез.

– Кто такой Иван Аркадьевич? – спросила я.

– Это мой бывший наставник и научный руководитель. Я ему многим обязан, да практически всем. Вы видели его портрет на выставке.

– Это тот суровый старик в белом халате?

– Точно.

– Такого нельзя заставлять ждать. Пойдемте по местам. Меня уже тоже наверняка потеряли.

Я сделала попытку слезть со стула, но Андрей меня удержал.

– Подождите еще минутку. Марина, я хочу Вам сказать, что была еще одна причина, по которой я так и не решился с Вами встретиться.

– Какая же?

– По-моему, Вы очень много значите для Алексея.

– Что?!

– Именно так.

– Вы ошибаетесь.

– Я врач. У меня глаз – алмаз, и я никогда не ошибаюсь.

Я так смеялась, что была вынуждена схватиться за барную стойку, чтобы не упасть со стула. А Андрей, нимало не смутившись, продолжил:

– Правда, он жестоко заблуждается на Ваш счет, считая Вас слабым, беззащитным существом. Вы просто еще не понимаете, чего хотите. Но скоро поймете – и тогда Вас ничто не остановит.

Я, наконец, отсмеялась. Боюсь, что от слез у меня потекла тушь. Придется пойти в дамскую комнату.

– Ну, что ж. В таком случае не разрушайте его иллюзии. Я сама это сделаю. Как-нибудь при случае.

– Договорились.

Он подал мне руку, помог встать на ноги и проводил к моему столу.

Потом мы еще пару раз танцевали вместе. Девчонки пожирали нас глазами. У меня уже отнимались ноги. Я была полумертвая от усталости и мартини. Посидев еще немного, я вызвала такси и поехала домой.

…

Назавтра в конторе только и было разговоров, что о вчерашнем веселье. Никто не работал, все ходили из кабинета в кабинет и обсуждали, обсуждали, обсуждали. Я уже устала отвечать на одни и те же вопросы. Да, он врач, фотограф и музыкант. Мы познакомились на его выставке. Нет, мы не встречаемся. Я не знаю, есть ли у него сейчас кто-нибудь.

Мне бы посидеть одной в тишине и подумать. Была какая-то связь между тем, что Андрей сказал мне про Маркина, и его словами про внутренний огонь. Но эта связь ускользала от меня. Мысли были как рассыпавшиеся паззлы, которые никак не хотели складываться в единое целое.

Голову словно сдавили тисками. Каждое движение отдавалось ударом в висок. В список продуктов, запрещенных отныне к употреблению, к коньяку и шампанскому добавился мартини.

Наконец, этот невыносимо долгий день подошел к концу, и я позвонила Лехе.

– Привет!

– Привет!

– Ты еще долго будешь там сидеть?

– А что?

– Да ничего. Кто-то обещал мне починить компьютер. В этом году.

– Машка, дел невпроворот! Мы же завтра уезжаем в Шорию, у меня вещи не собраны, а мне еще нужно доделать договор и сегодня же его отправить.

– Ну, что ж, ладно. Счастливого пути. Отдыхай хорошенько, катайся с горки…

– Спасибо.

– … и представляй, как твой кот умирает с голоду.

– Чего?!

– Как он лежит, бедненький, возле своей пустой миски. Один-одинешенек в большой квартире. И никто ему даже водички не нальет.

– Ну, ты садистка!

– И смотрит он на дверь в напрасной надежде…

– Так, хватит! Я все понял. Как закончу договор, сразу приеду. Где-то после семи.

После семи могло означать что угодно. Единственное, в чем я могла быть уверена, так это в том, что он точно приедет, если пообещал.

Вернувшись домой, я маленько поспала, и моя голова почти прошла. Мы с Мишкой собрали в большой комнате елку и стали ее наряжать.

Мои родители до сих пор каждый год покупали настоящую ель или пихту. Мне очень нравился хвойный запах – он возвращал меня в детство. В то время, когда я еще верила в чудеса и сказки. Но мне было безумно жалко эти несчастные создания, которые выбрасывались на помойку буквально на следующий же день после Нового года. Моей давней мечтой было купить живую ель или пихту, на худой конец даже сосну, растущую в горшке. Но они мне почему-то не попадались. В прошлом году я купила канадскую искусственную елку, пушистую и красивую, взамен уже старенькой отечественной. Она выглядела, как настоящая, только что не пахла.

Я помогла Потапычу разобрать гирлянду и повесила шары на самые высокие ветки, куда он пока не дотягивался. Мишка взялся развешивать остальные игрушки, а я пошла на кухню.

Этот Новый год мы собирались встретить у моих родителей. Я должна буду испечь торт, Наташка приготовит курицу, а салаты будем резать всем колхозом.

Но до этого еще надо было дожить, а есть хотелось уже сейчас. Поэтому я сварила борщ, пожарила котлеты и сделала пюре. Впрок.

Маркина все не было.

Мишка уже засыпал на ходу, но упрямо отказывался лечь в постель – я же ему пообещала, что придет специалист чинить компьютер. Наконец, в двенадцатом часу раздался звонок в дверь, и сын помчался открывать.

Я с интересом ждала, как они познакомятся, и готовилась придти кому-нибудь на помощь, если один из них вдруг заробеет. Помощь не понадобилась.

– Привет! Будем знакомы. Я Леха, – сказал специалист и протянул руку.

– Привет! Я Миха, – сказал Потапыч и вложил в его руку свою ладошку.

Маркин снял пуховик, повесил его на крючок и пригладил рукой взъерошенные волосы.

– Ну, веди, Сусанин, – приказал он, и они с Мишкой направились в его комнату.

На всю починку ушло минут двадцать. Он что-то скинул с диска, который принес собой, покопался в системном реестре, перезапустил какой-то сервис. Дважды назвал меня нерпой и констатировал, что таких, как я, нельзя подпускать к технике. Я обиделась и сказала, что я – узкий специалист и вовсе не обязана разбираться в тонкостях настройки операционной системы.

Меня выставили из комнаты и послали на кухню, где женщинам вроде меня самое место. На кухне делать было совершенно нечего, поэтому я решила выпить чаю.

За окном падал снег. Я смотрела, как снежинки танцуют в свете уличного фонаря. Ветра почти не было, поэтому они медленно кружились в воздухе и не спешили опуститься на землю.

– Ну, все, боец! Успехов тебе!

Леха вошел в кухню, а из Мишкиной комнаты раздались звуки пулеметной очереди. А может, автоматной.

– Это что такое?

– Это твой сын вступил в ряды доблестных мортал-комбатовцев.

– А как же космическая энциклопедия?

– Не волнуйтесь, мамаша. Мы ее тоже установили.

Он направился к раковине, вымыл руки и по-хозяйски уселся за стол.

– Ну, давай, женщина, корми меня.

Я смотрела, как он ест, и пила свой чай. Часы в коридоре пробили полночь, и наступило 30 декабря.

Мне вдруг вспомнилось, как много лет назад мы встречали Новый год у Маркиных. Кроме нашего семейства было много других гостей, но из детей были только мы с Лехой, еще совсем маленькие. Нас пытались уложить спать, но мы не давались в руки и спрятались в углу за елкой, откуда нас так и не смогли вытащить. Мы просидели под елкой всю ночь, объедаясь мандаринами, и там же и уснули. С тех пор хвойный запах и запах мандаринов для меня неизменно ассоциировался с Новым годом.

– Леша, а ты помнишь, как мы у вас всю Новогоднюю ночь под елкой просидели?

– Угу. Только не просидели, а пролежали.

– Может, кто-то и лежал, а я сидела.

– Ну, конечно. Сейчас ты еще скажешь, что это я съел все мандарины.

Я возмутилась.

– Разумеется, ты! А кто же еще? Это же тебе потом было плохо, а не мне.

– Подумаешь! Мало ли, от чего человеку может быть плохо. А вот ты от мандаринов стала оранжевая и вся чесалась.

Да уж. Тут, конечно, крыть нечем. Было дело. Самое интересное, что это обжорство никак не сказалось на моей любви к мандаринам, хотя обычно люди потом на дух не переносят то, чем объелись.

Леха доел борщ и отодвинул тарелку.

– Ну, вот. Жизнь налаживается. Щас спою.

– Котлету с пюре будешь?

– Котлету? С пюре? Давай. Глядишь – доживу до Нового года.

Потапыч с упоением отстреливался от невидимого врага. Леха расправлялся с котлетой. А меня вдруг потянуло на лирику.

– Леша, – сказала я. – А ты в курсе, что мы с тобой видимся последний раз в этом году?

– Угу, – ответил Маркин с набитым ртом.

– Ну, тогда скажи мне что-нибудь хорошее.

– Что именно?

– Не знаю. Пожелай мне что-нибудь. В Новом году.

– Я вот думаю, – сказал Леха, прожевав. – Может, ты меня и дальше будешь кормить борщом с котлетами, а я тебе за это буду чинить что-нибудь? А?

Очень романтично. А он продолжил:

– Ты ведь с техникой не дружишь. Значит, у тебя наверняка еще есть что-нибудь сломанное. Точно?

Пришлось признаться, что позавчера сломался пылесос.

– Ну, вот!

– Маркин, я с тобой, между прочим, о серьезных вещах говорить пытаюсь, а не о пылесосе.

– Ну, хорошо. Давай о серьезных. Говоришь, пожелать тебе что-нибудь?

Он задумался, а я уже рассердилась.

– Не надо мне ничего желать. У меня и так все есть.

– А что же тогда тебе сказать хорошего?

– Скажи, как ты ко мне относишься.

Я совсем не собиралась этого говорить! Честное слово! Понятия не имею, почему у меня такое вырвалось.