Текст книги "Теория и практика экспериментально-трасологических исследований неметаллического инструментария раннего железного века – средневековья (на материалах южно-таежной зоны Средней Сибири)"

1.2. Проблема изучения орудийных комплексов раннего железного века – средневековья в трасологии

Самые ранние разработки по изучению визуальных характеристик на каменных предметах раннего железного века принадлежат М. П. Грязнову [1961; Коробкова, 2002]. Они не были основаны на методе микроанализа, однако имели принципиально важное значение в изучении технологии изготовления и функций орудий эпохи палеометалла. Исследователь уделял внимание различного рода воздействиям на предметы (дефекты, заломы и т. п.), а также следам сработанности, видимым невооруженным глазом (затертости, забитости и т. д.). Результаты данных наблюдений позволили сделать весьма интересные реконструкции.

Первые функционально-трасологические определения каменных предметов эпохи ранних металлов были сделаны С. А. Семеновым, в результате были выделены новые функциональные группы орудий, которые либо отсутствовали, либо не имели существенного значения в более ранние эпохи человеческой истории [Семенов, 1969], среди них, например, земледельческие орудия, а также орудия, применявшиеся в металлургии и металлообработке.

Исследования С. А. Семенова в данном направлении были продолжены его учениками. Одной из наиболее важных проблем являлось изучение каменных орудий, участвовавших в процессе металлургического и металлообрабатывающих производств. Этому посвящен целый ряд работ В. В. Килейникова. В ходе экспериментально-трасологического исследования археологических материалов бронзового века запада европейской части России были выявлены и описаны следы утилизации на орудиях горнорудного производства и инструментов металлообработки, сделана попытка создания их функциональной типологии. На основе полученных данных была прослежена связь между этими предметами и уровнем развития навыков металлургического и металлообрабатывающего производства, что позволило в новом аспекте реконструировать хозяйственную деятельность носителей срубной культурно-исторической общности [Килейников, 1984; 2005; Саврасов, 2002]. Весомый вклад в развитие трасологического направления исследования каменных инструментов эпохи палеометалла внес В. В. Килейников, зафиксировав преемственность орудий, задействованных в металлургии и металлообработке на поселениях поздней бронзы и раннего железного века на территории лесостепного Подонья [Килейников, 1999].

Изучением каменных орудий металлообработки совместно с Т. А. Шаровской занималась Г. Ф. Коробкова. Среди материалов энеолита – бронзового века юга Восточной Европы и Средней Азии были выявлены орудия для обработки цветных и драгоценных металлов, для которых также была разработана функциональная типология и сделаны хозяйственно-производственные реконструкции [Коробкова, Шаровская, 1983; Шаровская, 1992; 1994; Коробкова, 2001в, 2003, 2004]. Определения орудий металлообработки волго-уральских материалов эпохи бронзы делала О. В. Митяева [1999].

Исследования Т. Ш. Ширинова были направлены на изучение Среднеазиатского региона в эпоху бронзы и включали проблемы выявления техники изготовления каменных орудий и оружия, хозяйственно-производственные вопросы, а также уточнение и установление функций предметов [Ширинов, 1986; 1999]. Он провел ряд экспериментов по первичному расщеплению камня, изготовлению и использованию земледельческих орудий, установлению эффективности оружия. Большое значение имела попытка систематизации каменных изделий эпохи ранних металлов. При этом исследователь выделил ряд трудностей, среди которых была названа полифункциональность орудий, не позволяющая создать их строгую классификацию. Незначительным минусом последней Т. Ш. Ширинов называет некоторую искусственность в определении ряда подтипов, поскольку многие каменные орудия эпохи палеометалла имеют естественную форму либо подвергались весьма незначительным изменениям. Однако, несмотря на это, весь комплекс проведенных исследований позволил автору выделить характерные особенности изучаемых поселений, их функциональную и хозяйственную направленность.

Трасологические исследования каменных орудий эпохи бронзы и раннего железного века для территории Дальнего Востока проводились Н. А. Кононенко. Наибольшее внимание автором было уделено изучению функций терочников [Кононенко, 1982], а также технологии керамического производства, в ходе которого была выделена целая группа каменных орудий, участвовавших в данном процессе, а также определены характерные виды следов износа [Гребенщиков, Кононенко, 1990].

Особое внимание трасологов уделялось другим неметаллическим орудиям эпохи палеометалла, среди которых особое место занимают керамические предметы. Их исследованием отдельно занимался ряд ученых. Следует упомянуть работы Н. Н. Скакун, которая проводила экспериментально-трасологический анализ керамических орудий труда эпохи палеометалла из поселений Алтын-депе и Теккем-депе. В ходе него был осуществлен ряд экспериментов и выявлены функциональные группы орудий, включившие обработку шкур, изготовление красок и керамическое производство. Каждой из этих групп соответствовал определенный набор микропризнаков следов износа [Скакун, 1977].

Вопросами использования керамических изделий бронзового века и раннего железного века Западной Сибири занимались С. Н. Скочина и А. В. Шаманаев. Керамические орудия ученые разделили на пряслица, скребки, скобели, инструменты для обработки рыбы, абразивы [Шаманаев, 1999; Чикунова, Скочина, 2009].

Для Уральского региона подобные исследования проводились Ю. Б. Сериковым. Автор обобщил материалы культовых памятников неолита – бронзового века, что позволило сделать вывод об очень широком применении керамических фрагментов в хозяйстве населения Урала, включая штампы для нанесения орнамента на керамические сосуды, орудия для заточки металлических острий и подпятник для лучкового сверла [Сериков, 2008].

Существуют единичные работы, посвященные специальному экспериментально-трасологическому исследованию костяных орудий. Их примером является анализ костяных орудий скифского времени, найденных на территории лесостепной Скифии, выполненный А. К. Савельевой [2001].

Отдельные трасологические определения каменных артефактов из поселенческих памятников времен бронзового века – средневековья для территории Северной Евразии производились Е. А. Сидоровым, Н. А. Алексашенко, П. В. Волковым и другими учеными [Сидоров, 1978; Зеленый Яр…, 2005; Кирюшин и др., 2004; Бычкова и др., 2008; Морозов и др., 2007; Чайкина, 1994]. Однако эти исследования были фрагментарны и эпизодичны, затрагивали всего лишь отдельные аспекты характеристик следов утилизации и связь с какими-либо производствами.

Комплексный характер в направлении экспериментально-трасологических исследований каменных орудий труда эпохи металлов имели разработки Г. Ф. Коробковой. Значительным вкладом явилось теоретическое обоснование процедуры эмпирического исследования в археологии и создание универсальной схемы процедуры экспериментально-трасологического анализа с учетом технико-морфологического, технологического и функционального аспектов [Коробкова, 1983а; 1987; 1994].

Рассматривая каменные орудия эпохи палеометалла как особый вид источника для изучения производственной деятельности древнего населения, Г. Ф. Коробкова на основе созданной в петербургской Экспериментально-трасологической лаборатории обширной эталонной коллекции выделила комплекс микро– и макропризнаков следов износа, в результате систематизации которых была разработана функциональная типология [Коробкова, 1986; 1999; 2002].

При этом изучение хозяйственно-производственной деятельности общностей той или иной эпохи, по мнению автора, не может происходить без контекста топографического и геоморфологического расположения памятника, анализа природно-климатических условий и планиграфии. Только на основе комплекса данных о конкретном памятнике существует вероятность наиболее полного освещения вопросов палеоэкономики, возникновения специализированных отраслей хозяйства и локализации производственных площадок. Образцом исследования археологических материалов такого рода является проведенное Г. Ф. Коробковой изучение поселений эпохи энеолита – средней бронзы на территории Средней Азии [Коробкова и др., 1999; Коробкова, 2002; 2004].

Следует отметить, что попытки изучения отдельных групп неметаллических орудий труда эпохи палеометалла и средневековья на материалах памятников Сибирского региона делались и нетрасологами. Исследованием технологий косторезного производства занимался А. П. Бородовский [1997; 2007]. В поле его зрения попала также проблема реконструкции технологии обработки кож керамическими скребками и их места в хозяйственной системе населения Новосибирского Приобья в эпоху палеометалла [Бородовский, 2002].

Орудийный набор гончара, в частности костяные шпатели, и приемы работы ими специально исследовались И. Г. Глушковым и Н. Ю. Адамовой [1994]. А. Л. Кунгуровым было показано важное значение каменных орудий в системе жизнеобеспечения древних и средневековых кочевников Алтая. Ученый выделил основные технологические особенности обработки камня в указанный период [Кунгуров, 2008]. Оценка функционирования каменных изделий в рамках погребальной обрядности, начиная с раннего железного века и вплоть до этнографической современности, была сделана Ю. И. Ожередовым [2003].

Опыт экспериментально-трасологического метода в настоящее время применяется металлографами при исследовании отдельных технологических особенностей на поверхности металлических предметов [Дегтярева, 1994; 2005; 2009]. Подход на основе визуальных признаков изучает схему их изготовления, а в некоторых случаях позволяет уточнить функциональное назначение артефакта. Такие исследования неразрывно связаны с металлографическим анализом и являются предшествующим ему этапом. Они позволяют получить наиболее обоснованные выводы относительно технологии обработки металла.

Между тем не следует рассматривать данный подход как самостоятельную методику трасологического анализа металлических изделий. Металл по своим качественным и физическим свойствам отличается от таких материалов, как камень и кость. Изучение этих свойств и их технологического выражения проводит металлография, а элементы трасологии в данном случае имеют вспомогательное значение. В историографии существуют примеры применения и собственно трасологического метода к изучению традиционной кузнечной техники на примере металлических предметов из археологических и этнографических материалов [Килейников, 2002; Денисов, 2006]. Однако верификация данного рода исследований затруднена в силу указанных причин.

Попытки общего анализа использования и обработки каменного инвентаря железного века южно-таежным населением Средней Сибири на основе морфологических характеристик предметов предпринимались П. В. Мандрыкой [2003а]. Кроме того, внимание археологов привлекали и отдельные категории неметаллического инструментария в их культурно-хронологическом развитии. В подобном контексте, например, М. Ф. Косарев исследовал внешний вид и особенности использования грузил Нижнего Притоболья [1979]. Особое внимание исследователей также привлекал и неметаллический инструментарий алтайских коллекций, использовавшийся в горнорудном деле[Кирюшин и др., 2002].

В последнее время зарубежные исследователи также начинают обращать внимание на каменные орудия эпохи палеометалла. В научных публикациях поднимается проблема их использования историко-культурными обществами, либо не умеющими обрабатывать металл, либо испытывающими недостаток рудных ресурсов. В качестве примера приводятся этнографические данные по северу Сибири и Аляски, Гвинее и Полинезии, а также ряду африканских регионов. В этом контексте появляются работы, целью которых становится технологический анализ каменных индустрий эпохи палеометаллов [Seitsonen, 2004].

Важной тенденцией является появление зарубежных экспериментально-трасологических работ по макроорудиям. Здесь следует отметить исследование терочников из археологических поселений бронзового и железного веков на территории Объединенных Арабских Эмиратов [Davis, 1998]. К. М. Дэвис провел анализ следов износа на орудиях с использованием небольшого увеличения, а также анализ частиц с поверхности орудий. Специальное методологическое исследование натуфийских терочников с применением экспериментально-трасологического анализа проводилось Л. Дюбрей [Dubreuil, 2001].

Проблема привлечения экспериментально-трасологического анализа к исследованию макроорудий все чаще поднимается в последних работах А. Хейн. Рассматривая следы износа на макроорудиях, включающих терочники, молотки, оселки и др., из поселений раннеземледельческих обществ Европы, она отмечает уже давно назревшую необходимость обращения к данной тематике [Verbaas, Gijn, 2007].

Теоретические аспекты комплексного подхода к исследованию макроорудий каменного века – эпохи бронзы специально обсуждались группой европейских и североамериканских авторов [Adams et al., 2009]. Важность поднимаемых вопросов определялась внимательным отношением к каменным макроорудиям, которые не всегда подвергались предварительной обработке, но, тем не менее, имели определенную форму, размер и вес (design factors), соотносящиеся с функцией, выполнявшейся инструментом. В качестве определяющих пунктов такого исследования назывались изучение текстуры камня и минерального сырья, определение особенностей локализации рабочей поверхности и побочных следов (в том числе следов коллекционирования), применение микроскопов с разной силой увеличения (low power magnification, high power magnification) для определения типов следов износа и микрофотография.

Итак, актуальность специального исследования каменных макроорудий все более возрастает и за рубежом. Постепенно понимается их важное значение для изучения технологий и хозяйства первобытных обществ по всему миру со времен каменного века вплоть до этнографической современности. Разрабатываются комплексные подходы к исследованию данного рода источника, основой которых стал экспериментально-трасологический анализ.

В целом к настоящему времени благодаря трудам отечественных и зарубежных исследователей были сформулированы фундаментальные методологические принципы проведения экспериментально-трасологических исследований (работы С. А. Семенова, Г. Ф. Коробковой, П. В. Волкова, Л. Кили, К. Кнутссона, П. Вогна, Дж. Адамс и др.), сделаны первые шаги в изучении каменных орудий труда Северной Азии эпохи палеометалла (исследования Н. А. Кононенко, Т. А. Шаровской, Н. Н.Скакун и др.). Все это заложило основу для дальнейшего системного исследования инструментария раннего железного века – средневековья с учетом хронологической и региональной специфики.

Глава 2
Методические основы экспериментально-трасологического изучения неметаллических орудий раннего железного века – средневековья

2.1. Теория экспериментально-трасологического исследования неметаллического инструментария поздних эпох

Экспериментально-трасологический метод играет главную роль в изучении следов человеческой деятельности, оставшихся на поверхности каменных орудий труда, определении функций последних и реконструкции хозяйственных систем древности [Коробкова, 1987а; Коробкова, Щелинский, 1996; Волков, 1999]. Его качественной особенностью, во многом отличающей трасологию от других наиболее традиционных археологических методов, является тесная взаимосвязь теоретической и эмпирической составляющих [Массон, 1996; 1999].

Эмпирический уровень познания в данном случае представлен экспериментальными исследованиями, направленными на изучение способов изготовления, эффективности, возможности использования отдельных орудий труда [Коробкова, 1987б; Волков, 2010]. При этом они подчинены целям и задачам, исходящим из проблем изучения или интерпретации конкретных археологических материалов.

В трасологии используются так называемые модельные эксперименты, которые предполагают получение образцов различных изделий, воспроизведение технологических операций, процессов и т. д. [Кононенко, 1986; Матюхин, 1998]. Они проводятся в строго учитываемых условиях, которые максимально приближены к условиям функционирования археологических объектов в прошлом. Исследователь в ходе проведения опыта использует наиболее близкий к археологическому инструментарий и фиксирует все наблюдаемые явления и процессы на отдельных стадиях эксперимента, а затем его итог [Семенов, 1957; Коробкова, 1987б; Волков, 2010].

Следует, однако, учитывать, что такие эксперименты не носят абсолютного характера. Результаты их не накладываются полностью на изучаемую реальность, а согласуются с конкретным археологическим материалом. Как правило, анализу может подвергаться только часть полученной информации либо комбинации отдельных фактов, которые в последующих опытах будут варьироваться и изменяться, углубляться либо просто повторяться для получения наиболее объективного знания и учета различных условий [Семенов, 1957; Коробкова, 1987б].

Не стоит забывать и о вероятностном характере производимых опытов. Если диктуемая конкретными археологическими материалами либо традиционными представлениями археологов комбинация условий, инструментов и сырья показывает свою полную нецелесообразность, соответственно производится поиск наиболее адекватных сочетаний. При этом последние также не абсолютизируются, а предполагается всего лишь возможность их существования в древности [Матюхин, 1998; Волков, 2010].

Полученные в ходе многочисленных экспериментов факты, взаимосвязанные между собой и четко соответствующие поставленным задачам исследования, используются для опровержения либо доказательства существующей гипотезы. Только когда из подобных фактов сформирована достаточная эмпирическая база, они становятся надежным источником дальнейших теоретических построений, а эксперимент превращается в необходимый инструмент верификации [Семенов, 1957; Коробкова, 1987а; 1987б; Волков, 2010].

Проведение экспериментов является начальным этапом эмпирического исследования. Принципиально важное значение имеет следующая его часть, заключающаяся в установлении внешних и внутренних взаимосвязей изучаемых явлений путем анализа результатов опытов с выделением характерных для них признаков и систематизации экспериментальных данных [Семенов, 1957; Коробкова, 1994]. В этом контексте любое экспериментальное изучение древних технологий неразрывно связано с трасологией [Волков, 2010]. Данной отрасли не только принадлежит определяющая роль в обобщении результатов проведенных опытов, но и первоначальное исследование археологических артефактов, предоставляющее необходимую информацию для осуществления этих экспериментов.

Сама методика микроанализа основана на выявлении, описании и дифференциации макро– и микропризнаков следов износа на орудиях. Важную роль при этом играет изучение строгих закономерностей в расположении этих следов, их направлении и характере. Следы сработанности могут быть представлены заполировкой, рисками, царапинами, линейными следами, истертостями, выбоинками, выкрошенностью лезвия и другими изменениями микрорельефа рабочей поверхности. Особенность их расположения относительно рабочего участка позволяет распознавать кинематику ручного труда и делать выводы о производственных функциях конкретных предметов [Семенов, 1957; Коробкова, Щелинский, 1996; Волков, 1999].

Различия в морфологии орудий, сырье, из которого они изготовлены, операциях по их использованию, а также качестве и свойствах обрабатываемых материалов в разные периоды человеческой истории и на разных территориях не позволяют делать вывод об универсальности выделяемых признаков износа для всех фиксируемых случаев утилизации орудий. Таким образом, для каждого исследуемого региона и периода необходимо создание эталонной коллекции, включающей предметы, изготовленные из местного сырья, со специфическим набором признаков, фиксирующихся на схожих археологических орудиях с конкретных памятников. Только сравнение признаков износа на древних предметах с утилизацией на эталонах, полученных, в свою очередь, в ходе экспериментов по обработке тех или иных материалов с использованием различных операций, позволяет производить наиболее точные трасологические и функциональные определения [Волков, 1999]. Кроме признаков следов износа на орудиях исследуются также их форма, размер и вес. Сопоставление всех этих категорий помогает не только реконструировать те или иные технологии, но и выявить их отличительные черты на определенных культурно-хронологических этапах развития древних обществ.

Полученные экспериментально-трасологические данные необходимо систематизировать, поэтому одной из основных задач метода является разработка функциональной типологии выявленного инструментария. В ее основе лежит принцип взаимосвязи орудия и производственной операции определенной хозяйственной отрасли. Функциональная типология артефактов используется трасологами для комплексного анализа орудийного набора поселенческих памятников [Ширинов, 1986; Коробкова, 1987а; Волков, 1999; Скакун, 2006; Поплевко, 2007 и др.]. Теоретически механизм создания такой модели был детально описан Г. Ф. Коробковой [1994].

Общие приемы данной типологии заключаются в распределении орудий по типам, группам, категориям и классам согласно их функциональному назначению. Наиболее мелкой единицей является функциональный тип, который объединяет орудия, обладающие устойчивым единством повторяющихся признаков, отражающих способ воздействия на обрабатываемый материал. Типы орудий с различными признаками износа, характеризующие определенные виды деятельности внутри хозяйственных отраслей, составляют функциональные группы. Совокупность групп орудий с разными признаками износа, характеризующая ту или иную отрасль хозяйства, представляет функциональную категорию. Самая крупная составляющая функциональной типологии – класс. Под ним понимается вся совокупность групп орудий с разными признаками износа, отражающих хозяйственную структуру определенного общества [Коробкова, 1987а; 1994; Волков, 1999; 2008].

Процентное соотношение функциональных типов, групп, категорий и классов позволяет выявлять основные, характерные, и, напротив, малозначимые и случайные отрасли хозяйства и виды деятельности древнего человека [Коробкова, 1987а; Волков, 2008]. Такие данные наиболее презентабельны и ценны при анализе массовых коллекций материалов поселений, вскрытых полностью или значительной площадью. Они позволяют судить о доле различных хозяйственных отраслей в палеоэкономике их населения. Это дает возможность не только раскрыть общие тенденции в развитии хозяйства, но и выявить локальную специфику, специализацию тех или иных поселений одной культурной общности, особенности адаптивных стратегий населения на разных культурно-хронологических этапах [Коробкова, 1994; Волков, 1999; 2008].

Таким образом, в результате систематизации экспериментально-трасологических данных и разработки функциональной типологии исследователь поднимается на еще более высокий уровень интерпретации и может перейти к реконструкции хозяйственных систем древности. Обязательным условием для этого является комплексность проводимых исследований. Все полученные на основе экспериментально-трасологического метода результаты должны быть согласованы с материалами как собственно археологических методов, так и смежных естественнонаучных дисциплин. При палеоэкономических реконструкциях должны учитываться стратиграфия и особенности планиграфического расположения находок, топография и геоморфология местонахождения поселения, данные фаунистического анализа, палеопочвоведения, геологии и минералогии, химико-технологических анализов артефактов и др. [Коробкова, 1994; 2004; Волков, 2007; 2008].

Описанные этапы и принципы экспериментально-трасологических исследований являются общепринятыми. Они были успешно использованы при изучении хозяйственных комплексов неолитических и энеолитических обществ Средней Азии [Коробкова, 1980; 1987а; 2001б; 2004], каменного века Северной Азии [Волков, 1999; 2000; 2007; 2008], финального палеолита – энеолита Восточной Европы [Галимова, 2007; Поплевко, 2007; Скакун, 2006] и др.

Каменный инструментарий раннего железного века – средневековья комплексным экспериментально-трасологическим исследованиям ранее не подвергался, поэтому специальная методика его анализа в трасологической литературе не приводится. Изучение орудий предыдущих периодов, в частности энеолита – бронзы, и отдельные функционально-трасологические определения предметов раннего железного века лишь наметили примерный круг вопросов, связанных с происходившими после каменного века изменениями в каменном инвентаре.

Тот круг проблем, с которыми столкнулись трасологи при его изучении, явился отправной точкой для проведения настоящих исследований автора. Было отмечено, что эпоха палеометаллов ознаменовалась появлением макрокомплекса орудий из крупных глыб, песчаников и сланцевых плит, которые начинают существовать параллельно традиционным типам инструментов из кремня [Коробкова, 1986; 2003; 2004]. Их возникновение связывают с появлением новых хозяйственных отраслей – металлургии и металлообработки. Несмотря на то, что человек начинает использовать металл для производства необходимых орудий, количество каменных инструментов, фиксируемых на поселениях того времени, во много раз превышает число орудий из металла [Коробкова, 1986, 2002, 2003; Ширинов, 1986; Килейников, 1984, 1999; Шаровская, 1992; 1994; 1999].

Г. Ф. Коробкова отмечала важное значение изучения орудий труда из камня для эпохи палеометалла, когда в производственной деятельности обществ используются металлические изделия, и показала определяющую роль экспериментально-трасологического анализа в этом процессе. На примере материалов энеолита – бронзового века Восточной Европы, Средней и Северной Азии Г. Ф. Коробкова доказала невозможность воссоздания технического потенциала населения без использования данного метода, поскольку присутствие некоторых важных отраслей хозяйства выявлялось только по микроследам износа на каменных орудиях [Коробкова, 2003].

В эпоху палеометалла происходят изменения втехнике обработки каменных орудий. Ретуширование постепенно уступает место пикетажной, абразивной и полировальной обработке [Коробкова, 2002]. Эта техника наряду с грубой оббивкой в Сибири доживает до средневековья [Кунгуров, 2008].

При этом отрасли, в производственных операциях которых участвуют каменные орудия труда, весьма разнообразны. В бронзовом веке они активно использовались в металлургии и металлообработке, камнеобрабатывающем производстве, земледелии, керамическом производстве, обработке шкур, кости, дерева, красок и др. [Коробкова, 1986; 2003; 2004; Шаровская, 1992; 1999; Ширинов, 1986; Скакун, 2006; Сериков, 2005; 2008]. Некоторые из подобных примеров (металлургия, керамическое производство) зафиксированы и на поселениях раннего железного века на Дальнем Востоке [Кононенко, 1982; Гребенщиков, Кононенко, 1990].

Для экспериментально-трасологических исследований материалов раннего железного века – средневековья очень ценны описания следов износа на орудиях нового типа, которые обслуживали возникшие в энеолите – бронзовом веке отрасли хозяйства. В ходе изучения материалов различных территорий Северной Евразии были проведены эксперименты, определены особенности утилизации и кинематики ручного труда, появились некоторые оценки эффективности инструментов в отдельных производствах. Так, были выявлены следы износа на орудиях по обработке изделий из цветных и драгоценных металлов [Коробкова, Шаровская, 1983; Шаровская, 1992; 1994; Килейников, 1984]. Появились работы Н. А. Кононенко по описанию и разграничению типов следов износа на терочниках для органических и неорганических материалов [1982]. Ею также специально изучалась группа орудий, связанная с керамическим производством на отдельных поселениях раннего железного века Дальнего Востока [Гребенщиков, Кононенко, 1990].

При изучении каменного инструментария эпохи палеометалла впервые была озвучена проблема, связанная с естественной формой каменных орудий труда. Исследуя среднеазиатские коллекции, Т. Ш. Ширинов отметил сложность отнесения таких предметов к какому-либо типу при проведении классификации и некоторую искусственность в этом процессе [1986]. Не позволяла создать строгую классификацию этих материалов и выявленная им полифункциональность орудий. Между тем попытка систематизации подобных материалов имела важное значение для создания функциональной типологии каменных орудий бронзового века этой территории.

Указанная особенность каменного инвентаря отмечалась и В. В. Килейниковым. В материалах бронзового века восточноевропейской лесостепи очень часто встречались серии изделий, которые неоднократно участвовали в различных операциях, что приводило к частичному уничтожению предшествующих следов работы. Причиной этого, по наблюдениям исследователя, чаще всего являлась поломка орудия, после которой оно получало вторичную функцию [Килейников, 1984].

Несмотря на то, что все эти разработки касались в основе своей материалов энеолита – бронзы, имели значительный территориальный разброс, а также были мало связаны друг с другом тематически, они имеют достаточно ценных сведений для экспериментально-трасологических исследований каменного инструментария раннего железного века – средневековья.

Кроме того, весьма существенным для экспериментально-трасологических исследований материалов раннего железного века – средневековья видится привлечение данных этнографии. Об их важной роли в изучении функций древних орудий и восстановлении техники отдельных производств писал еще С. А. Семенов [1957]. Этнографические материалы широко применялись им для иллюстрации примеров обработки различных материалов в каменном веке, при постановке экспериментальных работ и в сравнительных исторических выкладках. Круг привлекаемых аналогий был при этом очень широк: использовались данные о коренных народах не только Северной Азии, но и Африки, Америки и Австралии [Семенов, 1957; 1968; 1974; Семенов, Коробкова, 1983]. Применение материалов этнографии к археологическим данным каменного века является важной частью методики зарубежных трасологов [Moss, 1983; Vaughan, 1985; Gijn, 1990].

В современной российской школе трасологии данные этнографии используются в меньшей степени и очень осторожно. По мнению, Г. Ф. Коробковой их привлечение зарубежными исследователями не всегда оправдано, поскольку древние виды деятельности часто не совпадают с теми, которые появляются в более позднее время и фиксируются этнографией [1994].