Текст книги "Секрет за секрет"

Глава 8
Друг женского пола

Кингстон

Я повел Куини к моему автомобилю. Я уже пару недель чувствовал себя идиотом из-за того, что проследил за ней до дома в первый день. Всякий раз, как я видел Куини, язык будто прилипал к гортани, и я вспоминал недозволенные вещи, которые я с ней делал. Предложение подвезти показалось мне отличным способом сгладить неловкость. Я отпер замки и подошел к правой дверце, чтобы открыть ее для Куини.

Вытерев потную ладонь о штаны, я подал руку.

Куини недоуменно поглядела на нее.

– Я хотел тебе помочь.

– А-а… Спасибо? – это прозвучало почти вопросительно, будто Куини удивило мое предложение помощи.

Она положила пальчики в мою ладонь, отчего до локтя по руке побежали щекотные мурашки. Спину словно облили кипятком, и другие, неудобосказуемые, части моего тела отреагировали так, как не годится реагировать на краткий контакт, пока Куини садилась в мой паркетник. Я подождал, пока она усядется, и торопливо обогнул капот «Вольво», напоминая своему организму, что сейчас не время возбуждаться.

Я мысленно твердил это себе, усаживаясь за руль, пристраивая мобильный в гнездо на приборной доске, проверяя зеркала и заводя мотор. Я опустил стекла, потому что салон наполнился запахом Куини, и хотя я безумно люблю этот запах, он дурманил мне голову.

Включив поворотник, я поглядел в обе стороны, выехал со своего места и направился к воротам.

– Наверное, мне не надо говорить тебе, где я живу? – невинно спросила Куини.

Горячий румянец – на этот раз неловкости – поднялся у меня до затылка и распространился на щеки.

– Прости, что я так поступил. Я не сообразил, что еще можно придумать, а нам срочно требовалось поговорить.

– Кинг, да я тебя подначиваю! Не извиняйся.

– А, понятно. О’кей. Но мне до сих пор стыдно, – я приглушил радио, чтобы не мешало разговору, включил поворотник и свернул в сторону дома генерального менеджера.

– Да все нормально! – Куини расстегнула пуговицу своего кардигана и стянула его. Под кардиганом оказалась безрукавка. С кружевными вставками.

– Включить кондиционер? Тебе жарко? – спросил я ломающимся, как у подростка, голосом.

– Нет, мне хорошо, – она полностью опустила стекло и пристроила локоть на край окна. – Ты всегда так водишь?

– Как – так?

Она указала на мои руки:

– Будто на права сдаешь.

– Положение рук, соответствующее часовым отметкам 3 и 9, является наиболее надежным. В случае аварии так меньше риска сломать пальцы, если сработает подушка безопасности.

А еще стискивание руля помогало бороться с острым желанием заправить розовую лямку ее бюстгальтера под безрукавку.

– Буду знать, – Куини указала на спидометр: – Осторожно, ты превышаешь скорость!

Я взглянул туда и увидел, что еду на пять миль быстрее разрешенного. Я снял ногу с педали газа и поехал, как полагается.

– Я пошутила, – Куини скрестила ноги и развернулась ко мне. – Тебе хоть раз штраф за превышение выписывали?

– Нет, я аккуратно вожу.

– Да, я это вижу.

Мы подъехали к светофору, когда загорелся желтый. Я снизил скорость, не желая рисковать и проезжать перекресток на красный свет. Сзади недовольно засигналила машина, и одновременно запищал будильник на моем телефоне.

– Ты ставишь будильник на ужин?! – поразилась Куини, взглянув на экран.

– Мне нужно часто питаться, и звуковое напоминание весьма полезно, особенно в начале сезона или в поездках. Иначе могут быть накладки – тренироваться на полный желудок не слишком эффективно.

Вообще я не прикасаюсь к телефону, когда я за рулем, но мы стояли на светофоре, и я выключил будильник.

– А, тогда понятно. Вы, хоккеисты, наверняка постоянно голодные, учитывая, как вы себя изнуряете, – отозвалась Куини.

– Я стараюсь есть через каждые два-три часа.

– Или целый час без перерыва, – пробормотала она.

– О чем ты?

– Ни о чем. – Она порозовела гуще моего, и я не сомневался, что ее ремарка относилась к нашей совместной ночи. – Если тебе надо остановиться и купить поесть, не стесняйся.

– А ты голодна? Мы можем поесть вместе.

– С твоей стороны любезно предложить, но это, пожалуй, не лучшая идея.

– Отчего так?

– Это будет слишком похоже на свидание.

– Друзья же могут поужинать! Мы с Бишопом постоянно едим вместе.

– Да, но с Бишопом ты никогда не терся этими местами… – Куини с размаху зажала рот ладонью. – Извини, не знаю, как у меня вырвалось.

Я вцепился в руль, стараясь подавить нежелательные воспоминания.

– Я могу отвезти тебя домой, если хочешь.

– Прости, Кингстон, я не хотела усугублять неловкость. Давай действительно возьмем что-нибудь поесть. Как друзья.

Я посмотрел на нее.

– Точно?

– Точнее не бывает. Ведь это поможет нам преодолеть оставшуюся неловкость?

– Безусловно. – По крайней мере, я на это надеялся. – Что ты скажешь насчет стейк-хауса?

– Скажу, что это хорошо. А ты что о нем скажешь?

– Я тоже положительно отношусь к стейк-хаусам.

Я включил левый поворотник, поменял полосу, сбросил скорость, готовясь поворачивать, и поехал прочь от дома Куини к своему любимому ресторану. Заведение достойное, но простое, так что ужин не имел права чересчур напоминать свидание.

Да только вот нас проводили за отдельный столик в уютной нише в конце зала.

Наш официант, молодой человек лет двадцати пяти, пододвинул Куини стул. Это должен был сделать я, но наглец меня опередил.

– Что будете пить? Желаете взглянуть на нашу винную карту?

– Не надо, – отозвалась Куини. – Мне рутбир.

– А вам, сэр?

– А мне большой бокал молока. Двухпроцентной жирности, пожалуйста, если есть. – Дождавшись, пока официант отойдет, я вновь повернулся к Куини, сидевшей с таким видом, будто она вот-вот расхохочется. – Что? – спросил я, вытирая подбородок (может, у меня там что-нибудь прилипло).

– Ты правда будешь молоко?!

– Да, я выпиваю по стакану за каждым приемом пищи.

Куини поставила подбородок на кулак.

– Я в детстве тоже так делала – папа заставлял.

Она широко улыбалась, явно высмеивая меня, но я привык к подколкам. После подначек парней из сборной мне уже ничего не страшно.

– У меня чувствительный желудок, а молоко его обволакивает перед плотной едой. Оно полезно для костей, в нем много кальция, есть основные витамины и минералы, а еще молоко – хороший источник белка, – объяснил я.

Куини рассмеялась, но прикусила губу.

– Да я дурачусь! По-моему, это очаровательная привычка.

– Очаровательная?

– Ага, – она подалась вперед. – Ты знаешь, что ты интересный парень?

– Потому что регулярно пью молоко?

– Потому что ты – это ты.

– Весьма лаконичное объяснение.

Официант вернулся с рутбиром для Куини и моим стаканом молока. Мы заказали еду: я – легкоусвояемую курицу с пастой и зеленым салатом, чтобы ни одна группа пищевых продуктов не испытывала дефицита, а Куини взяла стейк, жареную картошку с трюфелями и салат из овощей. Мне пришлось напомнить себе, что у нас не свидание, а простой дружеский ужин.

Когда официант снова оставил нас одних, я попросил ее пояснить.

– Ты известный хоккейный вратарь, а держишься удивительно скромно и сдержанно.

– Это моя работа, вот и все.

Куини округлила глаза.

– Ага, ага, только зарабатываешь семизначные суммы в год! Многие из вашей сборной всячески выпячивают свою персону, в соцсетях только о них и пишут, а ты… не любишь показухи, что ли. Плюс у тебя имидж удивительно правильного парня, от молока до соблюдения скоростного режима и неизменных поло и слаксов. Почему поло, кстати?

Я провел рукой по груди.

– А что не так со слаксами и поло?

– Да нет, все так, только, если не считать костюма и формы вратаря, я тебя ни в чем другом не вижу.

Взгляд Куини уперся мне в грудь, но поспешно поднялся к лицу.

– Но ведь слаксы и рубашки отчасти формальная, но в целом свободная одежда! – Когда Куини наклонила голову в сторону, я продолжал: – Джинсы бывают неудобными, а слаксы неизменно мягкие и уместны с любой обувью и в любой обстановке. Если я иду на барбекю, я могу натянуть кроссовки, получится стиль кэжуал, а если в ресторан, как сегодня, выберу лоферы или туфли, и будет почти парадно. – Я выставил ногу, чтобы Куини увидела мои черные начищенные туфли. – Белые рубашки легко стирать – всегда можно добавить в закладку колпачок с отбеливателем и не надо волноваться, что они полиняют или окрасятся.

– То есть дело в удобстве?

– В основном. Однажды я случайно постирал красную рубашку с белыми и достал их уже розовыми. Я как раз участвовал в кампании по борьбе с раком груди в поддержку моей двоюродной сестры, поэтому получилось даже удачно, но вообще цветные рубашки могут создать настоящие проблемы.

– О’кей, дай подытожу. Ты пьешь молоко, потому что у тебя чувствительный желудок, и оно полезное.

– Верно, – отозвался я.

– И носишь слаксы, потому что они удобные, с белыми рубашками, потому что они легче цветных в уходе.

– Тоже верно.

– И ты знаменитый вратарь.

– Не знаменитый.

– Не скромничай, по крайней мере, в мире хоккея тебя всякий знает… – Куини побарабанила по губе. – Сколько серьезных отношений у тебя было?

– А при чем тут это – и мой гардероб, и чувствительный желудок?

– Мне просто любопытно, я стараюсь тебя разгадать. Я же помню, что без одежды ты отнюдь не правильный бойскаут с молоком и в слаксах!

Она дразнила меня, а глаза блестели лукавством и, по-моему, воспоминаниями о той ночи.

– На самом деле я не такой.

– Не такой, и точка, или не такой со всеми, кроме меня?

– Я не… Я это… – замялся я, потому что правда показалась бы неуместной, раз мы решили остаться друзьями.

– Прости, я не должна была спрашивать.

– Алкоголь сделал меня более раскрепощенным, – ляпнул я.

– Значит, всему виной внутренний зажим?

Судя по улыбке, Куини по-прежнему поднимала меня на смех.

– Да. Впрочем, я не знаю. Я напивался всего три раза.

Глаза Куини загорелись.

– За всю жизнь?!

– Совершенно верно. В юности у меня был неудачный опыт, который я очень не хочу повторять.

– Тебя напоили на какой-нибудь хоккейной вечеринке в старших классах?

– Гм, не совсем. Скажу лишь, что старший брат послужил для меня не лучшим примером.

И ситуация практически не изменилась за прошедшие годы.

– И все равно это неадекватная реакция – в рот не брать спиртного.

– Отчего же, я могу выпить, но только один бокал, и избегаю крепких спиртных напитков, – объяснил я. – А ты?

– Я принимала много плохих решений, будучи под хмельком, но, в отличие от тебя, неудачный опыт меня ничему не научил.

– Ты говорила, что обычно не едешь домой к случайным знакомым.

– Как видишь, все бывает в первый раз… И раз уж у нас зашел такой откровенный разговор, ты был лучшим из плохих решений, которые меня угораздило принять, – Куини подмигнула.

Я глядел в бокал молока, жалея, что ситуация у нас такая сложная. Надо было пригласить Куини на свидание, прежде чем мы оказались в постели и почти что занялись сексом.

– Я рад, что ты так считаешь. Извини за то, что я был таким… не в меру усердным.

– Вообще-то мне очень понравилось твое усердие. – Куини шумно выдохнула. – Давай-ка сменим тему, а то эта доведет меня до греха. Что ты больше всего любишь делать, кроме хоккея?

– А до какого греха тебя доведет эта тема?

– Понимаешь, иногда не стоит далеко заходить по аллее памяти, если мы пытаемся стать друзьями.

– Понял. Ты совершенно права… Я люблю все, связанное с физической активностью.

Куини засмеялась.

– Логично, раз физическая активность – твой конек!

– А ты? Что ты любишь делать в свободное время?

Куини пожала плечами и с подчеркнутой сосредоточенностью принялась резать стейк.

– Раньше я считала себя художницей.

– И какого же направления?

– А какого в голову взбредет.

– Так ты творческая натура? Отчего же ты пошла работать персональной помощницей?

– Творчество осталось в качестве хобби, а в помощницы к отцу я поступила, потому что муж его секретарши свалился с инфарктом и перенес операцию, вот Луиза и решила пораньше выйти на пенсию. А я как раз сидела без работы, вот и предложила отцу побыть на подхвате, пока не разберусь, чего же я, блин, хочу от жизни.

– Ты про карьеру?

Куини наставила на меня вилку.

– Подожди, сейчас моя очередь спрашивать.

– Я не знал, что мы спрашиваем по очереди.

– Ты задаешь вопрос, потом я задаю вопрос. – Она отправила кусочек говядины с кровью в рот и принялась задумчиво жевать. – Какая у тебя любимая телепередача?

– «Теория Большого взрыва».

Куини фыркнула.

– И почему это меня не удивляет?

– Моя очередь. Кем бы ты больше всего хотела работать?

– Одно время я собиралась стать психотерапевтом.

– А теперь раздумала?

Куини погрозила мне пальцем:

– Моя очередь.

– Ты даже не ответила на мой вопрос.

– Как это не ответила? Очень даже ответила. Я сказала, что хотела быть психотерапевтом.

– Одно время, то есть в прошлом.

– Но цель-то нереализованная и нереализуемая, это поприще у меня из области грез. Я бы спросила, чем ты мечтал заниматься, но, полагаю, ты уже посвятил жизнь любимому делу.

– Верно. А почему профессия психотерапевта вдруг стала нереализуемой?

– Вряд ли я смогу эффективно помогать людям.

– Отчего же?

– Потому что я и в себе-то никак не разберусь, а как можно помогать другим, если не умеешь привести в порядок собственную жизнь?

– Как ты можешь это говорить? Ты блестяще справляешься на своей должности.

– Я же работаю у отца, вряд ли это считается… – Куини помахала вилкой в воздухе. – Я затеяла двадцать веселых вопросов, а ты в такие дебри полез… Какой у тебя любимый десерт?

– Что угодно, лишь бы с ванилью.

Куини рассмеялась и покачала головой.

– Чем тебе не угодила ваниль?

– Ничем.

– Тогда почему ты смеешься?

– Смешно потому что.

– А у тебя какой любимый десерт?

– О, это смотря в какой день.

В итоге мы заказали шоколадный фондан с мороженым: я взял себе ванильное мороженое, а Куини с наслаждением лакомилась шоколадом. Я не уставал напоминать себе о платоническом характере наших отношений, но тело и мозг абсолютно не желали синхронизироваться: я мог думать только о том, каков окажется на вкус рот Куини, если я ее сейчас поцелую.

* * *

– Мне было очень весело. Спасибо за ужин, – сказала Куини, когда я свернул на дорожку, ведущую к ее бунгало.

– Я тоже прекрасно провел вечер и очень веселился. Может, нам стоит это повторить?

– Конечно, с удовольствием!

– В следующий раз можем устроить настоящее свидание.

Улыбка Куини стала грустной, и у меня упало сердце.

– Кингстон, ты мне очень нравишься…

– Сюда так и просится «но», – попытался я пошутить, но шутка вышла невеселой.

– Ты отличный парень, веселый и забавный, но я не могу с тобой встречаться, – виновато сказала Куини. – Не потому, что не хочу… Папа, когда брал меня на работу, поставил единственным условием не крутить с игроками его сборной.

– А если мы с ним поговорим?

– Он сделал мне громадное одолжение, взяв на эту вакансию. Я потеряла квартиру, потому что не могла ее оплачивать, и между тем вечером, когда я встретила тебя, и днем, когда папа предложил мне работу, меня уволили еще из двух ресторанов. Ничего удивительного, обслуживать столики – это не мое… Я не хочу ставить отца в неловкое положение или разочаровать. Я просто не могу! Кингстон, прости, если хочешь, давай общаться, но только как друзья, – она прикусила нижнюю губу, глядя на меня с надеждой.

– Ну конечно, мы вполне можем общаться как друзья, – отозвался я. Решимость Куини соблюдать условие Джейка вызывала уважение, хоть и становилась для меня существенным неудобством.

– Спасибо за понимание, – перегнувшись через центральную консоль, Куини прижалась губами к моей щеке. Я напряг всю силу воли, чтобы не повернуть голову. К счастью, самообладание оказалось сильнее разбушевавшихся гормонов. – Упс! – Куини поморщилась и принялась тереть мне щеку, видимо, стирая след от помады. – До завтра, Кинг. Езжай осторожно! – она подмигнула и вышла.

Про себя я рассудил, что остаться друзьями – лучше, чем ничего. По крайней мере, пока.

Глава 9
Территориальный инстинкт

Куини

Я ожидала, что Кингстон потеряет ко мне интерес, услышав, что романтика между нами даже не обсуждается, и удивилась, когда началось нечто противоположное.

Вот и сегодня он третий день подряд заглянул в секретарскую.

– Ждешь отца?

Я оглянулась на папину закрытую дверь.

– Ему позвонили, и он предупредил, что разговор может затянуться. Предлагаешь себя в «Убер»-таксисты?

– Я буду счастлив отвезти тебя домой, но мне нужно кое-куда заехать по пути, если ты не против.

– Конечно. – Я отправила папе сообщение, что ухожу домой, собрала вещи и пошла рядом с Кингстоном. – Как тренировка?

– Очень неплохо. Знаешь, Алекс попробовал поставить Рука и Бишопа в одну пятерку, как ты и предлагала, и они отлично сыгрались! – Кинг придержал для меня дверь, и мы направились к «Вольво», который он неизменно оставляет на одном и том же месте в дальнем углу парковки.

– Ого! Надо будет прийти посмотреть.

– Обязательно приходи. И поглядеть интересно, и парни с третьей линии получили возможность себя проявить, что только на пользу игре.

– Я очень рада, – от души сказала я, радуясь, что смогла подсказать что-то дельное папе и это помогло команде.

Как обычно, Кингстон открыл правую дверцу и подал мне руку. Я легко села бы в машину и без помощи, но мне нравится наш контакт – больше, чем диктует благоразумие. Мне нравилось проводить время с Кингстоном, пусть даже сугубо как друзья, хотя большую часть времени мои мысли пребывали далеко за пределами платонического русла.

Как только я села, Кинг обошел капот и занял место за рулем. Взглянул в зеркало заднего вида, немного поправил правое зеркало и проверил, как работают поворотники.

Я уже привыкла к его предосторожностям: включать сигнал, прежде чем тронуться с места, тормозить, едва загорится желтый (даже если времени достаточно проехать перекресток, прежде чем желтый сменится красным), двигаться исключительно в пределах разрешенной скорости, а то и чуть меньше. Кингстон водит как девяностолетний старец, и мне это отчего-то нравится.

– А куда тебе надо заехать? – полюбопытствовала я, когда он свернул влево, а не вправо.

– Увидишь, – и он усмехнулся очень по-кингстоновски, то есть своей очаровательной, слегка лукавой улыбкой.

– Загадками говорите… Намекаешь, чтобы я угадала?

– Если хочешь, давай.

– Мы едем в общество защиты животных гладить милых щенков, которым нужен дом?

– Нет, но я могу это организовать, если тебе хочется. Я в прошлом году участвовал в рекламной кампании общества защиты животных и стараюсь приезжать раз в месяц в дни, когда люди приходят взять питомца, – раздаю автографы, ну и так, по мелочи.

– И почему ты такой образцовый?

Крайне трудно удерживаться в рамках дружбы, когда слышишь подобные признания.

– Я и близко не нахожусь к образцу.

– Но я не нашла в тебе ни одного недостатка, который бы не умилял, – я теребила губу. – Может, мы едем в поселок пожилых, где миниатюрные старушки будут похлопывать тебя по заду, а ты с улыбкой будешь делать вид, будто ничего не происходит?

– Гм, нет, к тому же я сильно сомневаюсь, что почтенные дамы способны на такие выходки.

– Будь я старухой и покажись ты в моем поселке, обязательно погладила бы тебя по заднице… – Я подняла палец: – Только я этого не говорила.

– Ты можешь гладить меня по заду в любое время, но, боюсь, это вступит в противоречие с договоренностью о платонических отношениях, – Кингстон подмигнул, и я засмеялась.

Хорошо, что мы словно позабыли нашу полуинтрижку или хотя бы освоились достаточно, чтобы шутить на этот счет.

Через десять минут Кинг въехал на паркинг перед каким-то на первый взгляд баром.

– Что это за место?

В улыбке, осветившей лицо Кингстона, сквозило не то предвкушение, не то озорство.

– Готова поразвлечься?

Его язык скользнул по щербинке на переднем зубе.

Я приподняла руку.

– Так, а вот это прекращай.

Улыбка Кингстона сникла, взгляд заметался.

– Что прекратить?

– То, что ты делаешь! Или только что делал. С неотразимо сексуальным видом говорил то, что можно принять за намек с соответствующим подтекстом.

Кингстон нахмурился. Даже хмурость ему шла и казалась сексуальной. Да, платонические отношения давались мне с огромным трудом.

– Никакого подтекста не было.

– Ты так считаешь?

– Я лишь спросил, готова ли ты развлекаться.

– Ах, вот ты как считаешь, – я развернулась на сиденье, сняла ногу с ноги, провела ладонями по обтянутым платьем бедрам и слегка их расставила. Да, я утрировала, но мне надо было доказать свою правоту. Я провела языком по верхней губе, чуть прикусила нижнюю и спросила с чувственными нотками а-ля секс по телефону:

– Ну как, Кингстон, готов поразвлечься?

Он заморгал с частотой стробоскопа, а баритон его сгустился и понизился октавы на две.

– Я не так говорил.

– Допустим, но эффект был таким, как если бы ты вот так сказал. Давай-ка выбираться из машины, пока феромоны не отключили разум!

Я распахнула дверцу и проворно выбралась, не дожидаясь, пока мы сознательно примем неправильное решение.

Кингстон вылезал из машины гораздо дольше – он незаметно поправил что-то в брюках, а щеки ярко алели. У меня немного отлегло насчет собственной физической реакции на флирт в машине.

Кинг все равно придержал для меня дверь бара и повел в зал, не отрывая кончиков пальцев от места чуть ниже талии, где у меня начинается крутой изгиб. Заведение действительно оказалось баром, но во втором зале…

– Кингстон, тут что, бросают топоры?!

– Точно. – Он обнял меня за бедро и прижал к себе.

Не успела я удивиться неожиданному панибратству, как рядом возник какой-то бородатый хипстер с татуированной до самого плеча рукой.

– Кингстон! Здорово, что ты пришел! – Глаза бородача едва уловимо вспыхнули, когда он заметил меня. – И подругу привел, гляжу?

– Ронан, это Куини. Куини, это Ронан, владелец заведения.

Ронан засмеялся.

– Кинг и Куини?! Эпично!

– Мы просто друзья, – объяснила я.

Пальцы Кингстона двинулись на моей пояснице.

– Мне полпинты твоего светлого. Куини, а ты что будешь?

– Ого, а ну-ка, стоп! Ему пинту молока, а мне рутбир, – я ткнула Кингстона в грудь. – Не хватало только нарезаться и швыряться топорами!

– Просто друзья, – Ронан насмешливо кивнул. – Я для тебя четвертую мишень оставил. Готовьтесь и приступайте, – на этом он отошел.

– Мы правда будем метать топоры?

– А что, это прикольно.

Я взяла Кингстона за щеки и повернула его голову вправо-влево.

– Кто ты и что сделал с моим бойскаутом?

Кингстон нагнулся, так что его лицо оказалось в дюйме от моего.

– Я твой бойскаут, Куини. Если я ношу поло и слаксы и пью молоко, а не пиво, это не означает, что я не умею развлекаться.

– Я отлично знаю твои умения, – прошептала (или простонала) я.

Лицо Кингстона потемнело, и он легонько провел пальцем от моего виска к подбородку.

– Не искушай меня, Куини. Вина – нерадостное чувство.

Он отступил, взялся согнутым мизинцем за мой и повел меня в кабинку для метания топоров.

Мысленно я твердила, что с легкостью справлюсь с собой. Кингстон – всего лишь парень, бросающий топоры.

Да вот только он не просто парень с топором. Он молокопьющий, двереоткрывающий, супервежливый бойскаут-друг, который вдруг остановился у стеллажа ботинок со стальными мысками.

– Какой у тебя размер? – спросил он.

– Пятый, – задыхаясь, ответила я.

Кинг поглядел вниз и тронул мыском мою стопу.

– Правда? Какая у тебя маленькая ножка!

Он подал мне ярко-розовые ботинки, и я мешком осела на скамью.

Но Кингстон не сел рядом, а взял один из невысоких табуретов и уселся передо мной, после чего снял с меня шпильки и начал заправлять мои ступни в розовые с черным грубые ботинки.

Мои интимные части до нелепого возбудились от физического контакта, особенно когда длинные, теплые, толстые пальцы Кингстона обхватили мою икру снизу. В общем-то, жест был абсолютно заурядный, но на деле выходило что-то иное – из-за выражения его лица и из-за того, как энергия пронизывала все мое тело с каждым прикосновением. Хорошо еще, что Кингстон свято чтит правила и не станет нарушать договоренность о платонических отношениях!

Я уже убедила себя, что мне надо продержаться всего час, но тут рубашка поло вдруг оказалась у Кингстона над головой.

Он аккуратно положил снятую рубашку на скамью.

Он не остался полуголым – это же Кингстон. Единственный раз, когда я видела его без рубашки, – той ночью, когда, раздевшись, он был готов на приятнейшие непристойности.

Учтивые, но такие манящие.

Кингстон остался в тонкой белой футболке, не скрывавшей рельефные мышцы пресса и маленькие соски. Которые я трогала не только пальцами. Мне хотелось сохранить ясность мысли и хладнокровие, но белая футболка, только подчеркивавшая прекрасное тело, и чертовы топоры затрудняли мне задачу.

Я не могла решить, что это – лучшее в мире развлечение или изощренная пытка. Или и то и другое.

Я еще никогда не пробовала бросать топоры, поэтому Кингстон устроил мне ускоренный курс обучения. Я хотела бы написать, что увлеченно слушала, но это было бы неправдой: в основном я старалась сглотнуть слюну, наполнявшую рот, а вот с другой частью тела, увлажнившей ластовицу трусов, ничего поделать не могла.

Мышцы спины и руки обозначились рельефнее, когда Кингстон прицелился и метнул топор, попав в яблочко с первой попытки. На лице у него появилась невероятно сексуальная довольная улыбка, пока он подошел к нашему столу, сделал большой глоток молока и утер рот тыльной стороной руки.

– Твоя очередь, – он подал мне куда более легкий и меньший по размеру топорик.

Я попыталась скопировать его позу, но вынужденное невнимание сказалось не лучшим образом.

– Подожди, дай помогу. – Кинг подошел и остановился сзади, мыском раздвинув мне ноги пошире. Спиной я чувствовала его твердую грудь и живот, а руки Кинга окружили меня стальным обручем. – Руки прямее, только в локтях согни. – Я подчинялась, а Кинг, поправляя меня там и сям, взял меня за бедра и развернул лицом к мишени. – Вот так, умница. Колени чуть присогни…

Я послушалась и, соответственно, уперлась в него задницей. Мы замерли.

– Кингстон? – прерывисто позвала я.

– Да?

– Я чувствую, как ты чем-то в меня тычешь. Не очень платонически с твоей стороны.

Он засмеялся.

– Некоторые мои органы менее учтивы, чем другие.

– Я очень ценю твои неучтивые органы.

Голос у меня звучал так, словно я находилась на грани оргазма.

Кингстон медленно выдохнул, стиснул мои бедра и отступил на шаг, прекратив контакт. Первая попытка вышла никудышной – я едва попала в толстую доску, служившую мишенью, но следующий бросок был лучше. Мы с Кингстоном менялись по очереди, и прикосновения активизировались до почти нестерпимого уровня.

Кингстон замахнулся для броска, когда в заднем кармане слаксов зазвонил сотовый.

– Это мамстра. Ответь за меня, пожалуйста!

– Мм, хорошо, – я запустила пальцы в его карман, сознавая, что касаюсь его задницы. Входящий звонок оказался видеозвонком, чего я не ожидала, но все равно ответила.

– Здравствуйте, Ханна! Кингстон сейчас как раз бросает топор и попросил меня ответить.

Брови у нее на секунду сошлись на переносице, но тут же взмыли к волосам.

– Что бросает?! А, топор! Ну конечно! Вы, должно быть, Куини?

– Да, это я и есть.

Ханна и глазом не моргнула ни от нашего занятия, ни от того, что я отвечаю на звонки Кингстона, зато я не могла скрыть смущения.

Она усмехнулась, сразу став невероятно похожей на Кингстона – улыбкой и глазами.

– Райан о вас говорил.

– Правда?

Вздрогнув от громкого тупого удара, я обернулась и увидела топор, торчавший из стены рядом с мишенью.

– Ханна, привет, мы тут малость заняты! – громко сказал Кингстон.

Не обращая на него внимания, Ханна радостно спросила меня:

– Значит, Кинг привез вас бросать топоры?

– Верно. Пока ведет он, я-то сегодня первый раз, но только что он позорно запорол бросок, так что я, может, и отвоюю несколько очков…

– Один-единственный раз промахнулся, – Кингстон навис у меня над плечом. – Мамстра, слушай, давай я позже позвоню?

Улыбка Ханны стала шире.

– Как мило вы вместе смотритесь!

Кингстон выдернул телефон у меня из пальцев.

– Пока, Ханна!

– Целую, Рай-Рай.

Кингстон прикрыл глаза и покачал головой.

– Я тоже тебя целую, мамстра. Пока.

Приоткрыв глаз, он поглядел на меня.

– Рай-Рай?

– Так меня называет только Ханна, и только она умеет достать меня до печенок.

– По-моему, это просто классно, что у вас такие отношения.

– Мы всегда были дружны.

– Это сразу видно, – я почти завидовала его отношениям с сестрой-матерью. У меня нет ни братьев, ни сестер, ни ласковой матери (моя неизменно внушала мне, что я ни на что не гожусь). – Когда это ты ей про меня говорил?

Кингстон пожал плечами. Щеки у него стали густо-розовыми.

– В последнее время мы часто перезваниваемся, а я не привык от нее таиться.

Он подал мне мой топорик. Я подошла к черте на полу.

– Ты ей все рассказал?

– Ну, мы с ней не настолько близки. – Кингстон подошел вплотную, взялся за мои бедра, и я почувствовала щекой его дыхание, когда он нагнулся и прошептал: – Пусть Ханна и дальше считает меня бойскаутом. Только мы с тобой будем знать, что я бываю другим.