Текст книги "Тибетские закаты. В поисках тонкого сознания"

Очень скоро ребята освоились в городе и, невзирая на нашу просьбу никуда не выходить без сопровождения, совершали самостоятельные вылазки. В единственный за все время их стажировки выходной в Москве была запланирована большая культурная программа, естественно, с посещением Красной площади. Гид, приветствовавший нашу весьма колоритную группу, лукаво улыбнулся и тихо произнес: «Тех двоих я, по-моему, уже видел, вчера вечером».

Наши гости росли в монастыре и с детства чувствовали себя в полной безопасности. Они были открыты и стремились к общению с совершенно незнакомыми людьми на улицах. Однажды возникла сложная ситуация с одним из монахов, Шерапом, о которой он рассказал мне гораздо позже. Шерап и его друзья прогуливались вечером по любимому маршруту вокруг Главного здания МГУ и вышли на смотровую площадку на Воробьевых горах. Шерап увидел мальчика, который стоял один возле балюстрады, он подошел к нему и по-английски спросил: «Где ты живешь? Где твой дом?» Поясню, что этот вопрос он считал очень важным и задавал его каждому человеку, с которым знакомился – вопрос не о месте, где человек живет, а о месте, которое он считает своим домом. К удивлению и ужасу Шерапа, мальчик испугался и побежал прочь, и сам монах был так напуган, что принялся бежать в другую сторону до самого биофака.

В отличие от наших студентов, монахи обладали двумя очень важными качествами: они никогда не опаздывали после перерывов и привыкли почитать Учителя, который являлся для них не только непререкаемым авторитетом, но и объектом постоянной заботы. Однако это не исключало возможности высказать свое мнение, способности находить у лектора логические нестыковки, – монахи были с ранней юности заточены на дебатах – одной из основных форм обучения и дисциплин в монастырях.

К концу пребывания в России все наши гости довольно успешно освоили практические навыки записи ЭЭГ и были готовы к началу экспериментальной работы в монастырях. С теорией же дело обстояло несколько сложнее – в группе образовалось трое абсолютных лидеров: Тони (монастырь Сера Дже, Юнит А), Ванчук и Шерап (оба из монастыря Дрепунг Лоселинг, Юнит Б). По вечерам в гостинице они дополнительно занимались с остальными монахами на тибетском и подтянули-таки их до удовлетворительной оценки на финальном тестировании, которое проводилось в Петербурге в институте у Профа (Институт мозга человека РАН).

В последний день стажировки профессор Медведев вручил монахам сертификаты о завершении курса «Срединный подход в нейронауках», после чего все успокоились – и преподаватели, и ученики, экзамен сдан, тесты пройдены. Но, как выяснилось, – рано. Начиналось очень мирно: все уселись за большим круглым столом в кабинете Профа под портретом его великого прадеда Владимира Михайловича Бехтерева, разлили чай, и Святослав, расслабленный и довольный «успехом мероприятия» – обучения монахов, произнес:

– Ну что ж, вы все очень хорошо поработали, и теперь я готов ответить на любые ваши вопросы, – уже заканчивая эту фразу, он понял, что быстро и легко завершить встречу не удастся: монахи-исследователи (теперь они назывались так) скрупулезно готовили вопросы в течение всего времени обучения. На часть из них ответил профессор Каплан в Москве, но у него было преимущество – некоторые «неудобные» вопросы он мог переадресовать руководителю проекта в Петербурге, что и сделал.

Самым «неудобным» оказался самый естественный и логичный вопрос, его задал Тони:

– Через месяц мы приступаем к исследованиям в монастырях. Мы очень волнуемся, очень рады этому и очень ждем вас, профессор, – Святослав заулыбался. – На собеседовании вы задавали нам вопрос о том, как мы представляем себе работу в лаборатории. Можем мы теперь спросить об этом вас: каким будет план исследований на эту первую экспедицию и какие наши конкретные обязанности?

– Ваша задача на первые дни помогать нашим исследователям – Юле, Николаю и Льву, записывать электроэнцефалограмму у испытуемых, специально отобранных практиков.

Ответ был слишком коротким и не удовлетворил монахов, тем более что первая часть была пропущена. Почтительно, но настойчиво они начали задавать наводящие вопросы. Подключился Вангчук:

– Профессор, правильно ли я понял, что сначала мы будем записывать ЭЭГ во время медитации? А о каких именно типах медитации идет речь? И как это связано с исследованиями тукдама?

Вангчук попал в точку: вопрос, который он задал, обсуждался старшими учеными группы, и не раз. Четкого ответа на него пока не было, хотя до начала экспериментов оставался всего месяц. Типы медитаций для исследования порекомендовал Далай-лама во время личной встречи в начале года. Этот список был отправлен в монастыри, и там подбирали испытуемых-добровольцев, которые должны были эти медитации исполнить. Но наши ученые пока еще не очень глубоко понимали, в чем состоит суть рекомендованных медитаций и почему Его Святейшество посоветовал начать именно с них.

Проф попытался ответить более развернуто, сославшись на Далай-ламу (в этот момент монахи удовлетворенно закивали), сказал, что только в процессе работы мы сможем понять реальный механизм, почему и как данные типы медитаций ведут к тукдаму, увидеть связь этих вещей. Долго рассуждал о том, что наука – это не заранее известный результат, а сложный путь, и результат может быть совершенно непредсказуемым…

Монахи слушали очень сосредоточенно, видно было, что они стараются не пропустить в этих рассуждениях ключевой момент, ждут логического развития монолога, поэтому, когда Святослав закончил свою речь, они все еще ожидали развязки.

И она пришла, но совершенно с другой стороны:

– Вы знаете, – Проф вдруг совершенно изменил тон и заговорил очень доверительно, – я ведь не буддист и не могу претендовать на знания, которыми обладаете вы. В ваших монастырях учатся 21 год, потом еще 6 лет продолжаются экзамены, – при всем своем желании я не смог бы глубоко вникнуть в суть многих буддийских понятий. А я считаю, что полузнание – гораздо хуже, чем незнание, и поэтому решил даже не пытаться изучать буддийские тексты. Для этого в монастырях выбраны научные супервайзеры, которые будут помогать нам в исследованиях, для этого есть и вы. Ваша задача – быть связующим звеном, между нами, западными исследователями, и испытуемыми – практиками, выполняющими медитацию.

Такой ответ монахи приняли.

* * *

В последующие месяцы мы очень часто вспоминали и этот разговор, и две сентябрьские недели в Москве и Питере, которые заложили основу будущих наших отношений, споров, дискуссий и противоречий. Отношений странных, не похожих на отношения коллег или даже на отношения друзей, скорее – на отношения родственные, как это понимают на Востоке.

Возможно, эта искра проскочила в последний московский вечер, после прогулки вокруг Главного здания университета. Мы вновь оказались на смотровой площадке, долго стояли молча и смотрели на заходящее солнце. В тот теплый сентябрьский вечер закат в Москве был красным, как в Индии…

Глава пятая

Октябрь 2019,

Дхарамсала – Бир (север Индии)

Тай Ситу Ринпоче, основатель монастыря Палпунг Шераблинг, большую часть утра провел в зале для аудиенций, хотя никаких встреч до ланча назначено не было. Встреча должна состояться позже, но она требовала серьезных приготовлений. Объектом пристального внимания Тай Ситу была бронзовая статуя, установленная на изящном столике справа от его трона. Она была изображением почитаемого, известного своими сверхспособностями индийского йогина Тилопы, основоположника древней школы кагью тибетского буддизма. Палпунг Шераблинг принадлежал именно к линии кагью, и потому Тилопа был особой, сакральной фигурой для монастыря.

Эту статую Тай Ситу приказал отлить 30 лет назад, и в течение этого времени древний йогин всегда находился рядом с ним, возле его трона в зале для аудиенций. Тай Ситу не требовалось видеть статую – мельчайшие детали замысловатого облика он мог легко воспроизводить в уме в любое время дня и ночи. Но сегодня он уже много минут задумчиво рассматривал бронзовую фигуру, как будто бы пытаясь ее оживить.

Впрочем, именно это и должно было произойти несколькими часами позже: статуя обретет свое воплощение и навсегда покинет монастырь. Тридцать лет Тай Ситу Ринпоче ждал этого дня, не зная точно, когда он настанет, но в течение последних нескольких месяцев настоятель начал замечать определенные знаки, которые являлись не только в ночных видениях, но даже в потоке повседневной информации. И наконец, поступил телефонный звонок. Второй звонок, спустя 30 лет после первого.

Тилопа должен явиться именно сегодня.

* * *

– Джентльмен всегда должен точно знать, что он имеет в виду, когда произносит какое-то слово, – Тай Ситу Ринпоче XII обращался ко всей нашей группе, но при этом пронизывал взглядом профессора Медведева. Речь шла о тукдаме.

Мы сидели в большом, богато и со вкусом украшенном зале для аудиенций основателя монастыря Палпунг Шераблинг, за окнами были видны бесконечные холмы, поросшие елями, уводившие взгляд к далеким заснеженным вершинам Гималаев. Наш хозяин был в полном смысле слова хозяином, то есть владельцем этого монастыря, в отличие от тех южных монастырей, где мы побывали до этого и где настоятели назначались Далай-ламой на определенный срок. Монастырь Шераблинг принадлежал к другой традиции тибетского буддизма, кагью, и отличался от уже привычных нам монастырей-университетов школы гелуг и системой образования: здесь упор делался и на философские знания, и на освоение тантрических практик, передаваемых напрямую от учителя к ученику.

Сам Тай Ситу Ринпоче являлся одним из высших лам-перерожденцев в традиции карма кагью. Если бы мы использовали привычный нам язык и систему научных взглядов, то могли бы сказать, что он был «представителем крупной потомственной династии тантрических практиков», который овладел секретами мастерства не только в результате обучения, но еще (или в первую очередь?) унаследовал способности от своих предшественников. Конечно, это очень поверхностная аналогия, но она хоть как-то помогала нам приблизиться к пониманию устройства нового мира, с которым мы соприкоснулись.

Образовательная традиция кагью опиралась в меньшей степени на логику, а в большей – на медитативный (правда, появляется он после нескольких десятков лет обучения и медитации) опыт, основанный на внутренней интуиции и неуловимых для нашего восприятия связях. Собственно, именно из-за этого мы и отклонились от маршрута очередной экспедиции: Дхарамсала (резиденция Далай-ламы) – южные монастыри (лаборатория), и совершили этот утомительный северный крюк по предгорьям Гималаев с ночевкой в Шераблинге. Мы начали уже немного ориентироваться в предмете исследования и подумали, что для следующего этапа нам понадобятся в качестве испытуемых тантрические монахи-практики, кроме того, мы предположили, что в монастыре традиции кагью случаи тукдама могут происходить чаще.

О монастыре Шераблинг, который располагался вблизи поселка Бир примерно в трех часах езды от Дхарамсалы, лично мы, исследовательская часть группы, узнали из Википедии. Никаких предварительных контактов не было. Как туда попасть и как добиться аудиенции такого важного ламы? Мы начали уговаривать «нашего Ринпоче» позвонить туда и договориться, чтобы нас приняли. Однако Ринпоче, который обычно быстро принимал решения и мгновенно связывался с нужными людьми, в этот раз медлил. Он приводил множество возражений: длинный крюк, утомительная дорога «для профессора», надо менять авиабилеты, потом на юг придется вылетать из другого аэропорта и так далее, и так далее… Но в конце концов уступил, сказав, что знаком с сестрой администратора монастыря, которой он может позвонить и спросить, на месте ли его основатель. К его удивлению, ответ пришел уже к вечеру: администратор перезвонил нашему Ринпоче сам и сообщил, что хозяин будет рад принять группу российских ученых.

И вот мы здесь. Перед нами был… так и хочется сказать, «сильный соперник», очень проницательный человек, который видел гораздо больше, чем мы могли себе представить, причем касалось это как прошлого, так и будущего. Уже в начале разговора у меня возникло ощущение, что он давно ждал нас, всех вместе или кого-то одного. Он знал наши проблемы, знал, на каком этапе работы мы находимся, что нам необходимо, – лучше каждого из нас, и лучше Святослава, которого, собственно, он и избрал в качестве основного собеседника, или – может быть, объекта для передачи «учения»? Но у меня возникло ощущение, что было что-то еще, что-то помимо обсуждения возможности проводить исследования в этом монастыре и разговора о тукдаме в целом. Что-то, из-за чего хозяин так быстро согласился принять нас здесь, вести эту беседу, что-то, что он приберег напоследок…

Он усадил нас так, что наш Ринпоче оказался по его правую руку, а Проф – по левую, при этом сам он разместился на возвышении, на изящном троне, вырезанном из темного дерева, с позолотой. За спиной у Святослава на небольшом резном столике располагалась бронзовая статуя средних размеров, видимо, какого-то тибетского божества. Проф не обратил на нее внимания, зато наш Ринпоче заметил сразу, и в течение всей двухчасовой беседы она была у него перед глазами. Я заметила, что во время встречи он был немного рассеян и периодически переводил взгляд на этот столик с бронзовой фигуркой.

Подали чай. Профу – без молока, опять-таки как будто заранее было известно, что он пьет только черный, а от традиционного тибетского не может отказаться из вежливости.

– Угощайтесь домашними бисквитами. Мы выпекаем их сами, по английским рецептам. – Тай Ситу сделал приглашающий жест, взяв небольшой кусочек.

Его взгляд стал немного хитрым, соблазняющим:

– Не волнуйтесь, профессор, вреда от этого для вашей фигуры не будет. Это очень вкусно. Наслаждайтесь чудесным бисквитом, а я тем временем начну.

– Итак, тукдам, – он сделал короткую паузу. – Иногда, прежде чем начинать работу, нужно понять точное значение слова. «Туг-ги дам-циг» (тиб. thugs-kyi dam-tshig) – так этот термин звучит полностью, а тукдам – сокращение. «Тук» означает «ум», «сознание». Это почтительное наименование, высокий стиль – в повседневной тибетской речи мы говорим по-другому. Итак, «тук» – это почтительное наименование ума, а «дам» образовано от «дамциг» (тиб. dam-tshig), в тантре – клятва, которую дают ученики наставнику. Вы даете клятву, думая: «Я буду выполнять практику этого божества или эту конкретную медитацию, и она станет моим путем к пробуждению». Таким образом, вы берете на себя обязательство. И если вы всю свою жизнь практикуете, согласно этому методу, то, когда приходит ваш черед, тело умирает, а сознание продолжает пребывать в медитации, выполняя эту практику. Вот тогда и возникает состояние «тукдам».

Он задумался, посмотрел на Медведева:

– Иногда. Но не всегда. В некоторых случаях. Не все очень хорошие духовные практикующие уходят из жизни в такой позе… – Тай Ситу изобразил позу лотоса, классическую позу медитации. – Это необязательно. Здесь не должно быть недопонимания: одни умирают, как все остальные люди, а другие какое-то время остаются в медитации и физически, и ментально.

Снова пауза.

– Профессор, вы не попробовали другое пирожное. Настоятельно рекомендую – получите еще немного удовольствия… Но вернемся к тем, кто, умирая, входит в состояние тукдама. Такой человек медитировал всю свою жизнь, и когда наступает час смерти, близкие – его ученики, брат или сестра в Дхарме – говорят ему: «Вы умираете». Эти слова служат для него своеобразным сигналом, напоминанием. Он погружается в привычную для него медитацию и, медитируя, умирает. А его ум остается в так называемом состоянии «самадхи» (медитативном сосредоточении), это санскритское слово. Возможно, не совсем правильное слово, но я использую его, поскольку не знаю более подходящего. Итак, он умирает в медитации, или – медитирует, умирая. Тело умирает, а сознание продолжает пребывать в медитации. Поскольку, как вы уже знаете, тело и ум – разные субстанции. Тело – это плоть, кровь, кости, нервы, клетки и так далее. Сознание же может существовать вне его. Ваше тело может быть разбито болезнью, а сознание может быть очень счастливым. И, наоборот, у вас может быть все, но внутри вы будете очень несчастны. Так что ум и тело – не на сто процентов одно и то же, но они влияют друг на друга в силу кармической связи сознания с прежними телами, сохраняющейся на протяжении многих рождений.

Он прикоснулся ладонями к груди и произнес:

– Тело – это иллюзия.

Дотронулся до стола:

– Это тоже иллюзия. Мысли – это иллюзия. Эмоции – это иллюзия. Однако сущность всего – не иллюзия. Сущность всего – это Будда. Вот когда вы в полной мере не только осознаете это, но и пребываете в этом понимании, проявляются признаки тукдама. Но наиболее впечатляющий визуальный аспект тукдама – это так называемое «радужное тело». Обычно, после того как сознание покидает тело, отделяется от него, тело начинает разлагаться, неприятно пахнуть и так далее. Но если практик особенно искусен в медитации, его ум и его тело не разделяются, в этом случае тело «сжимается», уменьшается до крохотных размеров, либо исчезает вовсе.

В зале стояла абсолютная тишина, наше внимание было полностью приковано к собеседнику и его рассказу, даже Проф внимательно слушал, не задавая в этот раз своих обычных вопросов.

Тай Ситу объяснял, что для того чтобы обрести «радужное тело», созерцатель должен при жизни полностью посвятить себя практике. Добавил, что ему самому, к примеру, пришлось бы отказаться от всех других занятий, не допускать в голову никаких посторонних мыслей и практиковать с утра и до вечера, и даже во сне.

– 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, 365 дней в году в течение следующих 20, 30, 40 лет, которые есть в моем распоряжении. Больше ничем я не могу занимать свои мысли. Только медитацией. Что происходит далее? Далее, в результате практики совершенным становится не только мое сознание, но преображается даже мое тело – ведь это проявление кармы моего сознания прошлых жизней. Таким образом, в результате практики абсолютно все достигает совершенства – и сознание, и тело. Сознание достигает пробуждения, а тело исчезает в радуге. Таков феномен радужного тела. Таким образом, если человек обрел радужное тело, он, несомненно, достиг пробуждения. Если человек пробыл в тукдаме одну неделю, это тоже хорошо, но он, возможно, достиг пробуждения, а возможно, и нет. Может быть, это просто хорошая медитация. Возможно, в следующей жизни у него будет меньше гнева, меньше зависти, меньше неведения – он станет лучше. Но он совсем необязательно достигнет полного преображения.

Наш собеседник рассказал нам, что в различных тибетских традициях, и в особенности в традиции древней тибетской религии бон, известно большое число случаев, когда физические тела высоких лам после смерти преобразовывались в «радужное тело», иногда оно сжималось примерно до одной четверти первоначального размера и начинало левитировать – парить в воздухе, а также – излучать свет. Сам Тай Ситу признался, что лично этого не наблюдал, но знаком с несколькими пожилыми практиками, которые видели радужное тело своими глазами, и, по его мнению, им нет смысла лгать.

Настоятель рассказал случай, произошедший с одним из его учителей, который в старости вернулся из Индии в Тибет и там скончался. Зная, что умирает, он попросил учеников постелить на полу небольшой шерстяной коврик, надел специальную одежду и углубился в медитацию. Через несколько дней он умер, а еще дня через два его тело начало резко уменьшаться. Кто-то из приближенных взялся за коврик, на котором медитировал учитель, и смог легко вынуть его из-под тела. То есть лама не «летал», как показывают в кино, но все же немного приподнялся над землей. Еще через несколько дней его тело уменьшилось настолько, что ученики смогли уместить его в небольшом контейнере размером с кастрюлю и без усилий поднять. В таком положении его кремировали.

Наш собеседник рассказывал все это спокойно, немного монотонно, не стремясь произвести впечатление – для него и тукдам, и радужное тело были если не обыденными понятиями, то, по меньшей мере, неотъемлемой частью его культуры.

– Теперь вернемся к практической стороне вопроса, а я прагматик, – он повернулся к Святославу. – Если перед нами человек, который никогда не медитировал, но при этом очень спокойный, очень добрый, очень зрелый, немногословен, вы устанавливаете свои датчики, смотрите и видите, что его сознание необыкновенно спокойно. А другой человек, возможно, и медитирует регулярно, но в то же время занимается множеством разных дел. В его сознании, вероятно, вы не найдете такого покоя. Это также следует понимать. С помощью медитации мы получаем способность привести хаотичное запутанное сознание в состояние ровного сосредоточения за короткое время. Если перед вами хороший предприниматель, хороший отец, хороший фермер, который не предается хаотичным размышлениям и не занимается множеством дел одновременно, то его сознание остается спокойным большую часть его повседневной жизни. Однако если кто-то выведет его из себя, он может разгневаться, и на то, чтобы успокоиться, у него уйдет гораздо больше времени, чем у опытного практика. Тот, кто постоянно занимается медитацией, никогда не придет в состояние такого сильного гнева. Он может немного выйти из себя, но ему будет легко вернуться в состояние ровного сосредоточения. Я искренне убежден, что, если ваше сознание спокойно, оно воспроизводит звучание Вселенной.

Произнеся это, Тай Ситу практически развернулся на своем троне в сторону Профа:

– Вам как ученому я хотел бы сказать следующее. Вы говорите: «Мы не знаем, какие результаты получим», затем проводите исследование, и уже после этого видите результат. Правильно? Ученый никогда не скажет: «Это так, а не иначе». Он всегда открыт для нового. Поскольку, если вы скажете: «Это так, а не иначе», это будет уже религия, а вы станете обычным верующим. Я не пытаюсь обратить вас в буддизм, вы тот, кто вы есть. Но я убежден, что, если такой ученый, как вы, будет проводить исследования с безраздельным состраданием, с безраздельной преданностью, вы станете буддами. Если вы ученый, вы можете стать буддой-ученым. Если художник, можете стать буддой-художником. И напротив, можно быть буддистом, но, если у вас слишком много несвязанных, навязчивых мыслей, приводящих вас в замешательство, мешающих сосредоточиться на главном, вы не станете буддой. Вот так. Надеюсь, вы видите в моих словах какой-то смысл…

Неожиданно он предложил:

– А давайте помедитируем – вы не против? – он вновь обратился к Профу.

Тот попытался возразить:

– Боюсь, у меня вряд ли получится. Я не буддист, а исследователь…

Тай Ситу мягко прервал его движением руки:

– Медитация – это не то, что вы думаете. Уверен, вы много раз занимались ею и даже наверняка преуспели. Смотрите на меня, потом прикройте глаза. Расслабьтесь, давайте немного посидим в тишине. Послушаем звуки, которые доносятся снаружи. Слышите? Пение монахов, удары гонга…

Действительно, только сейчас мы услышали и молитвенное пение, и гонг, и даже барабаны – удивительно, но во время нашей беседы мы ничего этого не замечали.

– Теперь коснитесь указательным пальцем своего лба, точки, которая находится в центре, – наш собеседник указал на эту точку. – Удерживайте палец здесь и постарайтесь сфокусироваться на этой точке касания, ощущайте это место, сосредоточьтесь на нем.

Мы выполнили это задание. Трудно сказать, сколько времени – секунд или минут – прошло, прежде чем вновь прозвучал тихий голос Тай Ситу:

– А сейчас уберите палец и продолжайте фокусироваться на той же точке. Вы должны ощущать тепло в этом месте. Думайте о нем, к вам в эти мгновения могут приходить различные мысли, однако постарайтесь при этом не терять фокус в точке касания, в центре лба.

Тепло, точка, которая постепенно увеличивается, как будто бы давит на лоб, в какой-то момент разгорается, подобно звезде – таковы были мои ощущения. Могу сказать, что, естественно, прежде мы все, особенно молодежь, часто предпринимали попытки медитировать и с наставниками, и самостоятельно, но лично у меня это получилось тогда впервые. И с тех пор, если мне нужно успокоиться, сосредоточиться или просто, как говорят, «очистить ум», я включаю видеозапись этой встречи с Тай Ситу Ринпоче, невидимая, необъяснимая энергия которого пробивается даже с монитора, спустя много месяцев.

Его голос вернул нас к действительности:

– Ну что, имело ли это смысл?

Святослав был задумчив:

– Да, это производит глубокое впечатление. Я так говорю не потому, что хочу проявить тактичность. Это действительно впечатляет даже таких людей, как я. Ваши слова могут повлиять не только на ход наших исследований, но и на устоявшиеся точки зрения.

Тай Ситу продолжил обыденным деловым тоном:

– В этом монастыре я могу использовать свою власть, свой авторитет и разрешить вам такие исследования.

– Мы постараемся действовать осторожно и не нарушить ваш привычный уклад…

Хозяин вновь сделал прерывающий жест:

– Об этом не беспокойтесь, вы ничего не сможете нарушить. Во-первых, я никому не позволю. Во-вторых, я вижу, что вы здесь не для того, чтобы препятствовать. Вы здесь для того, чтобы рассмотреть священную линию преемственности, с научной точки зрения. С благословения и по совету Его Святейшества Далай-ламы вы проводите это исследование. – Он провел рукою по кругу. – Кроме всего прочего, я узнал, что в вашей семейной линии преемственности были ученые, исследующие головной мозг. Они ведь занимались этим еще до совета Его Святейшества, так? Как бы то ни было, здесь можно найти точки соприкосновения. Мы называем это благоприятной кармической связью.

Проф выглядел обескураженным. Его собеседник продолжил:

– Да-да, мы с вами оба выполняем свой кармический долг. Я – Двенадцатый Тай Ситу. История распорядилась так, что труды всех предыдущих моих воплощений в Тибете были сведены на нет. Мой монастырь был разрушен, все пришло в негодность. Я прибыл в Индию в пятилетнем возрасте, не имея ничего за душой, в сопровождении лишь нескольких пожилых лам. Из моего монастыря мы добирались полтора года – сначала в Бутан, а затем уже сюда. Я вырос в очень тяжелых условиях, но мои пожилые наставники так обо мне заботились, что я не испытывал уныния или беспокойства. Я принял на себя обязательство возродить эту традицию и прилагаю для этого все усилия. Мои нынешние достижения – это ничто по сравнению с тем, что я еще должен сделать. Это даже не одна сотая…

Он продолжил, обращаясь уже ко всем нам:

– Конечно, во время исследований очень важно не нарушить состояние, в котором пребывает сознание практика. По этому поводу в нашем сообществе существуют разные точки зрения: одни уверяют, что, когда лама уже вошел в тукдам, ничто, никакие земные «сигналы» не могут на него повлиять. Другие все-таки опасаются, что существует некий переходный момент, когда это состояние еще зыбко и может быть нарушено. А поскольку сторонний наблюдатель не способен это увидеть, то лучше перестраховаться и не нарушать покой тела монаха, пребывающего в тукдаме.

Тай Ситу вновь обратился к Святославу:

– Почему вы не можете создать какой-нибудь прибор, чтобы не прикасаться к телу, но при этом измерять температуру и другие показатели? Наподобие телескопа или микроскопа…

Проф встрепенулся:

– Я привез с собой такие приборы. Сверхчувствительные датчики, измеряющие распределение температуры по телу. И это важный фактор, поскольку температура говорит нам очень многое о состоянии тела, мозга и так далее.

Тай Ситу сделал предостерегающий жест:

– Но тепло сохраняется только здесь, – он приложил ладонь к груди, – не во всем теле… Сейчас попробую объяснить.

Признаки тукдама очень просты: перед смертью человек очень болен и выглядит скверно, однако с переходом в тукдам его лицо вдруг становится более свежим и сияющим. Обычно перед смертью уши немного загибаются вниз – при тукдаме они возвращаются в нормальное положение. Нос перед смертью сужается – а при тукдаме становится прежним. Губы приобретают прежний оттенок, запавшие глаза возвращаются в прежнее положение. Таковы внешние признаки, по которым мы можем определить состояние тукдама.

– Затем очень близкий ученик ушедшего ламы может прикоснуться к этому месту и почувствовать тепло, – наш собеседник вновь приложил обе ладони к центру груди. – Поскольку, согласно нашим представлениям, энергия ветра – это первое, что проникает в тело зародыша, когда происходит зачатие, то этот ветер еще остается в теле после смерти, скапливается вот здесь, в центре. Именно поэтому здесь и сохраняется тепло. Когда же тукдам завершается, все происходит очень быстро: голова свешивается вниз и из ноздрей вытекает жидкость красного и белого цвета. Это первоначальный ветер и жидкости от отца и матери. Они выходят через нос. Это значит, что тукдам завершен. Возможно, вам удастся обнаружить, зафиксировать это тепло при помощи ваших приборов…

В те минуты, когда Тай Ситу рассказывал о точных признаках тукдама, Проф впервые за время этого долгого разговора начал проявлять признаки нетерпения:

– Как, когда мы можем начать?

Вновь предостерегающий жест:

– Не торопитесь.

Владелец монастыря поднялся с трона, подошел к Святославу и, прикоснувшись к его плечу, тихо произнес:

– Мы будем работать долго…

Наша беседа была окончена. Она прошла совершенно не в соответствии с заготовленным планом, в частности, мы так и не поняли, когда и как сможем начать работу. Но в этот раз, в отличие от предыдущих обсуждений с настоятелями, мы были более терпеливы и уже немного научились воспринимать и перерабатывать услышанное в том временном потоке, в котором существовал этот «параллельный мир».

Но вдруг на какое-то мгновение наши частоты совпали, и возник резонанс. Уже в дверях Тай Ситу неожиданно предложил план действий:

– Сейчас десять наших практиков проходят трехлетний затвор, который завершится в марте 2022 года. В это время встретиться с ними невозможно, но сразу после окончания, когда их ум еще будет свежим, вы сможете провести исследования медитации.

Мы выходили от настоятеля в состоянии сильного возбуждения, и не только под влиянием новых знаний. Возникло ощущение, что мы, наконец-то, нащупали, или даже больше – ухватились за кончик нити в клубке, который предстояло распутать. Однако оказалось, что сюрпризы этого дня еще не закончились, и главный из них был впереди.

Тай Ситу, попрощавшись с российскими гостями, остановил долгий взгляд на нашем Ринпоче: