Текст книги "Хранительница"

– Не стоит придавать ему такое значение – он был чисто теоретическим! Но все-таки, неужели никто из великих никогда об этом не думал?

– Ну, разве что поэты, у ученых было много других интересов.

– Это было очень глупо с их стороны.

– Совершенно с вами согласен, ваше высочество. И все же я так и не понял, чем я могу быть вам полезен? Признаться, после ваших вопросов о душе я уже сомневаюсь в своих способностях.

Она рассмеялась.

– Ну хорошо, не буду вас больше мучить. Мне всего-навсего нужно успокаивающее. Я немного нервничаю.

Будиан тут взял ее за руку и стал щупать пульс. Пульс ему не понравился.

– И давно это с вами происходит, ваше высочество?

– Я и сама не знаю, – неопределенно ответила она. – Как-то незаметно все получилось.

– Хорошо, – сказал он, не выпуская ее руки. – Я дам вам то, что вы просите, но с одним условием: вы будете приходить ко мне каждый день, чтобы я мог наблюдать за действием этого лекарства. Вы согласны, ваше высочество?

В ее глазах на миг промелькнуло затравленное выражение, но она взяла себя в руки и кивнула. Они немного помолчали. Он все еще держал ее руку в своей и молча смотрел на нее странным тяжелым взглядом, от которого ей стало не по себе. Она встала и отняла у него руку.

– Вы позволите еще раз посмотреть вашу коллекцию инструментов?

Он тоже соскочил со своего табурета.

– Разумеется, ваше высочество.

В прошлый раз Рил понравилось в этой комнате, хоть она и пробыла в ней всего несколько минут. Она и сейчас почувствовала себя среди инструментов, как среди старых друзей. Медленно, но верно уходили тяжелые мысли, заботы и тревоги. Будиан снова стоял в дверях, следил за ней взглядом и пытался объяснять, как играют на тех или иных инструментах. Рил пробовала, проводила рукой по струнам, прикасалась к клавишам. На одной из полок она обнаружила несколько настолько ни на что не похожих приспособлений, что невольно обернулась к Будиану за объяснениями.

Он рассмеялся.

– Я купил их по случаю, когда путешествовал с миссией по диким землям! Это дикарские инструменты, я даже не знаю, как на них играть!

Рил осторожно перебрала их и вдруг наткнулась на четыре маленькие тарелочки с продетыми в них кожаными полосками. Она взяла их, покрутила немного и, улыбнувшись, предложила:

– А если я покажу вам, как играть, вы мне их подарите?

– Конечно, забирайте, только, умоляю, откройте мне их тайну, ваше высочество! А то я так и умру, не зная, как они звучат!

Рил просунула большой и средний пальцы каждой руки под кожаные полоски на тарелочках, так, что они оказались друг над другом в ее ладони, и сделала несколько плавных движений руками, сопровождая их звуками тарелочек. Будиан замер. Руки Рил то двигались плавно, и тарелочки звенели нежно, то ускоряли свое движение, и тарелочки убыстряли ритм.

– Это для танца, – улыбаясь, объяснила Рил. – Так теперь эти штучки мои, да?

– Разумеется, я же дал слово! Но что это за танец, я никогда не видел ничего подобного!

Рил чуть смутилась.

– Я не помню.

Прошло еще достаточно времени, прежде чем она сообразила, на каком свете находится. Вспомнила про обед, и снова разнервничалась, что не укрылось от внимательного взгляда Будиана. Он предложил ее проводить. Она побежала к своим комнатам так, что он еле успевал за ней.

Рил распахнула дверь и тут же наткнулась на разъяренного мужа, который уже битых полчаса ждал, чтобы проводить ее вниз. Посланные им слуги никак не могли ее найти, потому что к лаборатории Будиана им было запрещено даже близко подходить, а охрану, как с ужасом вспомнила Рил, она опять не взяла. Почти не владея собой, князь схватил жену за плечи и с силой встряхнул.

– Где ты была столько времени, признавайся, дрянь! С любовником, да? С любовником?

Рил закричала, пытаясь оторвать от себя его руки, но он держал крепко и все тряс ее за плечи, выкрикивая в лицо грубые оскорбительные слова. Это безумие прекратил вошедший следом за Рил Будиан. Он прикоснулся к князю, тот сразу обмяк, как будто в один миг лишился костей, и упал на пол. Княгине Будиан упасть не дал, подхватил, проводил к креслу, почти насильно усадил. Позвав спрятавшуюся от княжьего гнева прислугу, он велел отнести князя в его покои, а сам остался с бьющейся в истерике Рил, которая со злостью выкрикивала ему в лицо, что она ненавидит, ненавидит, ненавидит своего мужа... Несложным заклинанием погрузил ее на несколько минут в сон и пошел за успокаивающим.

Теперь ему стало ясно, зачем оно ей было нужно, а также понял, что она пыталась сказать ему своими вопросами. Уже было очевидно, что она не смогла ни полюбить, ни принять навязанного ей мужа. Навязанного, кстати, при непосредственном участии самого Будиана! Раньше он относился ко всей этой истории спокойно, но сейчас скорее сам добровольно лишился бы своего дара, чем попытался повторить с ней что-либо подобное.

Он горько усмехнулся про себя. За последний месяц он испытал столько новых чувств, сколько ему не довелось пережить за всю предыдущую жизнь. Днем он еще мог держать себя под контролем, но ночью в него как будто вселялись все бесы, которых он раньше побеждал с такой легкостью. Он почти перестал спать, проводя ночи в молитвах и часто вспоминая тот амулет, который дал ему духовник. Сейчас он очень пригодился бы ему. Но несмотря на все свои мучения и бессонные ночи, он еще помнил и о науке, и о достоинстве, и об обетах, данных им богине. И потому, принеся лекарство, разбудил княгиню, даже не прикоснувшись к ней.

– Так вы принесли мне успокаивающее? – первым делом спросила она.

– Разумеется, ваше высочество. Как вы себя чувствуете?

– Нормально, только голова болит. – Она помолчала, а потом нерешительно попросила: – Извините меня, наверное, это уже наглость с моей стороны, но не могли бы вы сказать моему мужу, что сегодня ему нельзя меня видеть? Вас он уважает и послушает. Я не вынесу, если он еще раз придет. И, пожалуйста, дайте мне лекарство!

Будиан отдал ей пузырек и вышел из комнаты.

Он направился от нее прямо к князю, быстро привел его в чувство и отчитал как мальчишку за варварское обращение с женой.

– Вы заставляете меня жалеть о том, что я помог вам ее получить, ваше высочество!

Князь сидел на своей постели и мрачно исподлобья смотрел на жреца.

– А ведь тебе она тоже нравится, а, целомудренный монах?

Будиана передернуло.

– Не надо со мной так разговаривать, ваше высочество, – тихо процедил он. – Я ничем не заслужил этого.

Но князь не стал останавливаться. Он встал и подошел к Будиану вплотную. Они были почти одного роста, но, несмотря на возраст, фигура князя выглядела гораздо внушительнее.

– Я знаю, что ты чувствуешь, жрец! Но у тебя ничего не выйдет. Она моя жена, и никто этого не изменит. Даже она сама.

Будиан застонал сквозь зубы.

– Да будьте же, наконец, благоразумны, ваше высочество! Она была у меня на осмотре! Не было никакого любовника, как вам это вообще могло в голову прийти?

– А что я должен был подумать, когда она ушла одна, надолго и без охраны? – не желая сдавать позиции, зло поинтересовался князь.

– Думать вы могли все, что вам угодно, но делать нужно только то, что нужно! Вы же князь, не мне вам это объяснять! А набрасываться на нее, как дикий зверь, и доводить до истерики было совершенно не нужно! Мальчишка, вы хоть представляете, чем ей это может грозить?

Князя эта фраза как будто заставила опомниться.

– Я извинюсь!

– Конечно, извинитесь! Завтра утром. А потом надолго уедете к своим солдатам и будете писать ей длинные нежные и полные раскаяния письма!

– Что ты себе позволяешь, жрец?! Ты смеешь мне указывать?!

– Вы хотите, чтобы она вас возненавидела?

– Твою мать, я убью тебя за эти слова!

– Убивайте! Тогда вам никто не будет мешать сводить с ума вашу жену!

– Да пошел ты в ..., проклятый монах!!!

Рил проснулась утром от поцелуя князя. Спросонья вздрогнула и откатилась подальше. Только потом открыла глаза и увидела мужа, в синих глазах которого плескалось море раскаяния.

– Ты сможешь простить меня когда-нибудь, Рил?

– Ничего, все в порядке, – поспешно ответила она, натягивая одеяло до подбородка.

– Не бойся меня, родная, прошу тебя! – Он сел на кровать рядом с ней.

Она пожала плечами, подавив желание отодвинуться от него.

– Я не боюсь, с чего ты взял?

Он мягко обнял ее.

– Я сейчас уезжаю. Надолго, недели на три. Не хочешь поцеловать меня на прощанье в знак того, что правда простила?

Рил с подозрением глянула на него. Что он еще задумал? Раньше он никогда не задавал пустых вопросов, если хотел целовать – целовал. Князь посмотрел на ее лицо и увидел выражение недоумения, больно ранившее его.

– Ну, так что? – тихо спросил он.

Она нехотя приподнялась и поцеловала его в щеку. Он быстро встал и вышел. Вскоре она услышала шум и стук копыт под окнами – князь и его гвардия отбыли на учения.

Глава 16

После отъезда князя Рил испытала огромное облегчение. Три недели жизни без мужа казались ей бесконечностью, бесценным подарком небес. Она ходила по комнатам и радовалась своей неслыханной свободе. Немного погодя во дворце ей показалось душно, и она вышла в сад. Там было еще прохладно, и воздух пах свежестью и цветами, которых в саду росло великое множество. Один окруженный кустами жимолости розарий источал такой аромат, что от него начинала кружиться голова. Медленно бродила она по дорожкам, и со стороны была похожа на фею в своем легком сиреневом платье и с распущенными светлыми волосами.

По крайней мере, такой она казалось Будиану, который наблюдал за ней из своего кабинета на третьем этаже. Случайно заметив ее, он стоял у окна и не мог оторвать от нее взгляд. Вот она остановилась и сделала несколько танцевальных движений, потом закружилась, раскинув руки. Видно было, что она счастлива, и Будиан знал: причину этого счастья следует искать в отъезде ее мужа. «Бедный князь! – Монах позволил себе подумать о нем с презрительной жалостью. – Похоже, его семейной жизни пришел конец. В лучшем случае она будет его просто терпеть, а в худшем... В худшем она или сбежит с любовником, или сойдет с ума, как предупреждал отец Вигорий, или назло всем станет изменять мужу направо и налево. В любом случае перспективы не радужные». И как помочь своему князю, Будиан не представлял. Да и надо ли ему помогать?

А может?.. Со вчерашнего дня Будиану не давала покоя засевшая в его голове мысль. Может, как-нибудь... устранить князя? Ну, не совсем, конечно, оставить его в живых для прикрытия, но есть же способы заставить его поумерить пыл к собственной жене! А можно и вовсе напустить на него какую-нибудь хворь, чтобы лежал в постели и не думал ни о чем, кроме больного живота.

Интересно, как отнесутся к такой идее в храме? В последнее время Будиан, не желая подставляться самому и подставлять успевшую стать ему слишком дорогой княгиню, уже изолгался на исповедях, рассказывая отцу Вигорию, что с Рил почти все в порядке. А то, что она отказалась ходить в храм, – просто блажь высокомерной дуры. Конечно, приходилось вставлять в рассказ и правду. То, что она в последнее время много своевольничала, знал, к сожалению, не только Будиан, и ему приходилось изворачиваться, как ужу на сковородке, чтобы представить это чем-то само собой разумеющимся. Отец Вигорий на это пока только щурил свои подслеповатые глазки, но открытого недоверия не выражал.

А если?.. Все рассказать ему? По-настоящему, без дураков? Насчет Рил и насчет... амулета? Позволят ему остаться с ней и дальше? И в качестве кого? Может, не позволят, а может, и... настоятельно порекомендуют. Чего ждать от отца Вигория, Будиан отказывался даже предполагать, потому что это все равно было бесполезно. Мысль отца-настоятеля ходила такими извилистыми путями, что о ее траектории можно было только догадываться.

А что, если... сначала сделать это предложение самой Рил? Поговорить с ней начистоту? Как она на все это отреагирует? Может, она после этого посмотрит на Будиана другими глазами, поймет, что вдвоем они – сила, и тогда... О, тогда с отцом Вигорием уже можно будет разговаривать другим тоном!

Так и не придя ни к какому решению, Будиан отошел от окна, чтобы, не подвергаясь соблазну, обдумать все еще раз.

А счастливая Рил была уже в конюшне и наблюдала, как конюх седлал ее любимую кобылку. Здесь же седлали своих коней и ее охранники. Она слегка сожалела, что не предупредила Инора, чтобы он задержался после ночной смены, но посылать за ним сейчас и ждать, когда он придет, она просто не могла. Даже его отсутствие не могло этим утром испортить ей настроения.

Едва Рил оказалась за воротами дворца, как сразу взяла в карьер, твердо решив, что сегодня ее подданные обойдутся без благословений. К счастью, обычной толпы у ворот не оказалось, ее утренний выезд был неожиданным для всех, так что осудить княгиню за пренебрежение традициями было некому. Быстро миновав улицы своей столицы, Рил выехала к западным воротам. Разрумянившаяся от жары и возбужденная от свободы, поющей у нее в крови, она направила свою лошадь на ровные, как ладонь, луга, простирающиеся от западных ворот Олгена до делающей там крутой поворот Быстринки. Вдоволь погоняв и себя, и свою кобылу, Рил решила возвращаться в город другой дорогой, не той которой она пользовалась обычно, а той, по которой раз и навсегда запретил ездить князь. Из чувства противоречия. И эта дорога привела ее прямиком в Закорючку.

На нее это место с первых минут произвело странное впечатление, вызвав острый болезненный приступ то ли грусти, то ли радости. Она поехала медленнее, пытаясь понять, что же ей все это напоминает, и постепенно ей стало казаться, что она здесь уже бывала. На улицах Закорючки из-за жары было почти пусто. Немногочисленные местные жители, удивленные неожиданным визитом княгини, выглядывали из окон, некоторые торопились выйти на улицу, чтобы рассмотреть ее поближе. А Рил с удивлением обнаружила, что кое-кого из этих людей она как будто когда-то видела.

Вдруг она заметила дом, от вида которого ей стало не по себе. Внезапно решившись, она сделала знак охранникам и спрыгнула с лошади. Взялась рукой за щеколду на воротах и привычным движением открыла калитку. Сама не зная, зачем она это делает и как будет объясняться с хозяевами, если они окажутся дома, она пошла через запущенный сад по узкой мощеной дорожке. Старые высокие деревья окружали небольшой деревянный дом, входная дверь которого была открыта настежь. Рил подошла к ней, но войти не решилась. Что сказать хозяевам, она так и не решила. Задумчиво огляделась вокруг. Определенно, раньше она тут была. Вот эту яблоню она точно помнила, а под ней должны были расти лилии. Она подошла посмотреть. Действительно, они там были. Еще не цвели, но изящные бутоны уже готовились раскрыть свои нежные белые лепестки. Рил в замешательстве села на завалинку. В этот момент из дома вышла полная немолодая женщина. Несколько секунд она молча смотрела на Рил, открыв рот, а потом бросилась к ней с криком:

– Лика, это ты, девочка моя!

Рил этого никак не ожидала и потому встала и отступила на пару шагов.

– Кто вы?

Женщина остановилась.

– Ты меня совсем не помнишь, Лика? Я же Дорминда, служанка Таша! Неужели ты меня забыла?

Рил пожала плечами и медленно покачала головой. Соскучившаяся Дорминда, все еще отрабатывающая долг благодарности, ласково улыбаясь, подошла поближе.

– Ты, наверное, опять все забыла, как прошлый раз, когда Таш привел тебя с рынка. – Наверное, у Рил был очень удивленный вид, потому что Дорминда продолжила: – Только не говори мне, что Таша ты тоже забыла, ты же так его любила!

Рил, наконец, обрела дар речи.

– Вы меня, наверное, с кем-то путаете! Я никак не могла быть Ликой, которая здесь жила!

– Ну, если у тебя есть сестра-близнец, тогда может быть, – сказала Дорминда с сомнением в голосе. – Но почему ты тогда сюда пришла?

– Я не знаю. – Рил и правда не знала.

Дорминда ласково обняла ее.

– Зато я знаю. Пойдем-ка в дом, может, там что вспомнишь.

Она завела растерявшуюся княгиню в дом. В прихожей Рил немного постояла, осматриваясь, и прошла в свою комнату. Там потрогала вещи, постояла у окна, посидела на кровати. Потом пошла в спальню Таша. Оттуда ей не захотелось уходить, и она присела на лавку.

Дорминда стояла в дверях, с жалостью наблюдая за своей слишком богато одетой воспитанницей. Какое положение в обществе она в данный момент занимала, пожилой служанке не хотелось даже думать. Наверняка постыдное, хотя понятия «стыд» и «Лика» ей всегда было сложно поставить рядом.

– Госпожа Дорминда, а где сам хозяин? Может, он меня вспомнит?

– Да кто ж его знает, где он? – ответила Дорминда. – Вы с ним как уехали еще зимой, так и пропали, ни слуху ни духу. Сначала поговаривали, что вы вообще уехали из Ольрии, а потом, что погибли в пожаре, там, у Самконга. Только я не верю. Не может быть, чтобы господин Таш в огне погиб. Не такой он был человек – он бы и сам вышел, и тебя вытащил, никто бы ему не помешал. Правду сказать, мы тут все сто раз пожалели, что вы от нас ушли. Нас за эти полгода почитай всех по разу обобрали, а некоторых даже по два. Папашу Тибуна твоего, например.

Рил зажала уши, пытаясь спастись от потока информации, которую выливала на нее Дорминда.

– Постойте, я никого не помню! – воскликнула она с отчаянием. – Это не могла быть я, мне сказали, что меня отбили у кого-то там, а до этого меня привезли сюда из Сигурии! Я не могла жить здесь почти год, мне бы сказали!

– Тебя обманули, деточка! Таш купил тебя на рынке примерно около года назад, я сама этому свидетель.

Рил сдалась.

– Хорошо, госпожа Дорминда, может, оно и так. Я бы рада была поговорить с этим Ташем, но вряд ли я смогу его найти, если уж даже вы не знаете, где он сейчас находится.

Дорминда улыбнулась.

– Если он жив, то он точно где-нибудь рядом с тобой. Поищи среди своих знакомых.

– Я не знаю, как он выглядит!

– Высокий, худощавый, но крепкий, волосы длинные, каштановые с проседью, усы грандарские, выглядит лет на тридцать, хотя ему уже, наверное, под сорок, весь в шрамах. Да, еще глаза карие. И серьга в левом ухе. Очень сильный, и вообще... Его все боялись, кроме тебя. Ты его любила.

– А шрам на лице у него был? – с тайной надеждой спросила Рил.

– Нет, – разбила все ее мечты Дорминда. – На теле, да, много. Я видела, когда по утрам умывался. И клеймо еще.

Рил медленно покачала головой, перебирая в памяти тех, кто мог бы им оказаться. Такого среди ее знакомых не было. Но Дорминда не унималась.

– Не мог он тебя бросить, хоть убейте меня! Ну разве что ты удачно замуж вышла, да еще и забыла его, тогда он смог бы тебя оставить. Он тебе только добра желал и никогда не навязывался.

– Наверное, он был прекрасный человек, правда, Дорминда? Мне хорошо с ним было?

– Да ты ни на кого, кроме как на него, и не смотрела! А что до того, что человек прекрасный, то да, если бы изгоем не был, лучше него и на свете бы не было.

В этот момент в дверь постучал один из охранников, обеспокоенный ее долгим отсутствием. Рил встала.

– Ну, мне пора.

– Кто это, Лика? – Дорминда проводила молодого человека неодобрительным взглядом.

– Да охрана! – отмахнулась Рил. – Прощайте, госпожа Дорминда. Если встретите Таша, передайте, что я хотела бы с ним поговорить. Может, он найдет возможность встретиться со мной? Я хочу выяснить все до конца. Да, а можно я возьму что-нибудь здесь, вдруг это поможет мне вспомнить?

Дорминда резво вскочила.

– Да, да, конечно, я сейчас найду полотенца, что ты вышивала, а вот оружие кое-какое от Таша осталось.

Рил с удивлением наблюдала за приличной горкой вышитых полотенец, которые выложила перед ней Дорминда, а также большой мешок с оружием. Она наугад вытащила оттуда какой-то сверток, завернула его в первое попавшееся полотенце, еще раз попрощалась с Дорминдой и пошла к калитке. Там ей стало ясно, почему забеспокоился охранник. Толпа закорючинцев заполнила почти всю улицу. Скоро здесь совсем нельзя будет проехать. Она, не дожидаясь помощи, вскочила на лошадь, охранники окружили ее с двух сторон и, тесня толпу, они выехали из Закорючки. Рил облегченно вздохнула. Слишком много всего на нее свалилось, и она пока не знала, что ей об этом думать. Ясно было одно – надо помалкивать о том, что узнала. Может, со временем удастся выяснить, кто врет, а кто говорит правду.

Сразу после отъезда Рил к Дорминде прибежала соседка и прямо с порога начала расспрашивать:

– Дора, милая, она говорила с тобой? Зачем она сюда приходила?

– А тебе все знать нужно, Тира! – возмущенно ответила Дорминда. – Когда она жила здесь, такие сплетницы, как ты, покоя ей не давали, и опять?

– Кто жила? – удивилась Тира, благополучно пропустив упоминание о сплетницах мимо ушей. – Княгиня?

– При чем здесь княгиня? Лика, конечно!

– А при чем здесь Лика? – От удивления соседка зачастила, как сорока. – К тебе же только что княгиня заходила, Дора! Как ты могла ее перепутать? Наши говорили, что она не так уж сильно на нее и похожа! Да я и сама видела, что совсем не похожа, светлая только, так это потому, что сигурийка, они там все такие! Зато держится, что твоя королевна! Правду говорят – кровь, ее видно! Да разве твоя Лика могла так ходить? И как ты вообще могла подумать, что наш князь изгойскую шлюху себе в жены взял, Дора?

Дорминда несколько секунд что-то соображала, потом схватилась за сердце и тяжело опустилась на табуретку.

– Княгиня? Да как же так?

Тира, тоже с минуту о чем-то подумав, села рядом на другую табуретку.

– А зачем же она тогда сюда приходила? Откуда она могла знать?..

Дома Рил развернула вышитое полотенце, которое дала Дорминда. На нем был странный рисунок в виде красных птиц с наростами на голове. Птиц окружали цветы и листья. Вообще-то это было по-своему красиво. Рил провела рукой по вышивке. «Ну надо же, какая я была рукодельница!» – улыбнулась она. И вдруг как вспышка молнии на мгновение разогнала туман в ее памяти – ей вспомнилось, как она сломала иголку, когда вышивала одну из птиц, третью снизу, там еще хвост кривой получился. Она посмотрела на третью снизу птицу. Хвост у нее действительно был кривой.

Рил без сил опустилась на стул. Значит, это правда. Значит, ее муж, ее врач, ее слуги, все, кто ее окружал, врали ей все это время. Все было не так, как ей говорили!

Вот Свигр! Свигр! Свигр!!! Как они посмели так с ней поступить?!

Рил поспешно развернула сверток с оружием. Это оказался кожаный чехол с ножами для метания, она видела такие у князя. Не думая, что она делает, она вытащила один из ножей и машинально проверила баланс. Потом взяла за лезвие и резко метнула. Нож послушно вошел в деревянную обшивку стены. «Ничего себе! – ошарашенно подумала Рил. – Оказывается, меня учили не только вышивать!» У Рил потеплело на сердце при мысли о том человеке, с которым она жила в Закорючке. Интересно, где он теперь? Среди знакомых нет, значит, или бросил ее после всего, что случилось, или его убили. Ей захотелось закричать. Громко, в голос.

«Кто вам дал право вмешиваться в мою жизнь?!»

Рил попыталась взять себя в руки и начать рассуждать здраво. О потере памяти знали по большому счету только князь, Будиан, и Тилея, которая была с ней в Кадовце. Еще знал кадовецкий священник и две тетки князя, но их можно смело сбросить со счетов, они только выполняли приказы. Тилею тоже, она всего лишь служанка. Остаются князь и Будиан. Они уверяли ее, что память к ней со временем вернется, но, судя по тому, как уверенно они ей врали о ее прошлом, им было точно известно, что этого никогда не произойдет. Значит... Они сами сделали так, чтобы она ничего не помнила?.. Вот суки!

Все это с трудом укладывалось в голове, но Рил решила, что не останется во дворце ни одной лишней минуты. Ее замужество подошло к концу, да и было ли оно вообще?

Она все никак не могла успокоиться и в находящихся в таком же беспорядке, как и ее прическа, чувствах ходила и ходила по комнате, пытаясь принять свою новую жизнь и найти выход из создавшегося положения. Время было уже к обеду, когда в дверь робко постучали. Тилея, обеспокоенная долгим отсутствием своей госпожи, решилась нарушить ее уединение. Теперь Рил не хотела ее видеть.

– Чего тебе? – недовольным голосом спросила она служанку.

– Ваше высочество, обед подан, может, спуститесь?

Рил покачала головой.

– Я не голодна.

Но Тилея не уходила.

– Как же так, ваше высочество? Вы же сегодня толком и не завтракали, только кусочек хлеба скушали. Так и заболеть недолго. Может, мне доктора вызвать?

Рил пришла в голову идея.

– Ну хорошо. Только пусть обед принесут сюда, я никого не хочу видеть. И ты посиди со мной, ладно?

Тилея обрадованно кивнула и побежала передать слугам приказ княгини. Через некоторое время пришли слуги, накрыли стол к обеду и исчезли. Рил села за стол, но есть так и не смогла. Она нервничала, и кусок не лез ей в горло. Тилея сидела напротив, и Рил, отложив вилку, внимательно посмотрела на нее и спросила:

– Тилея, а ты хорошо помнишь тот день, когда я тут появилась?

Тилея на секунду замялась, но потом ответила. Твердо и без тени смущения.

– Конечно, помню, чего ж не помнить, я как раз тут и была.

Рил вдруг прорвало. Ненавидеть женщину, которая так заботилась о ней все это время, она не смогла.

– Расскажи мне, как я сюда попала, прошу тебя! Ты ведь знаешь, что я ничего не помню! Ты ездила со мной в Кадовец...

– Хорошо, хорошо, госпожа Ирила, как прикажете, – успокаивающе заговорила та. – Ваш муж не велел, ну да ладно. Привезли вас, значит, рано утром... Ой, дай бог памяти, какого числа...

– Ну, это не важно! – перебила ее Рил. – Ты скажи, в чем я была одета?

– Одета? Дайте-ка вспомнить. На вас были простые холщовые штаны и рубаха.

– Штаны?

– Да, штаны. Я, да и все остальные очень удивились такому наряду. И от вас сильно дымом пахло, и гарью, и волосы и одежда были в саже выпачканы. И лицо тоже. Вас принесли эти люди, не здешние, те, которых князь нанял в Вандее. Положили вас на кровать и ушли. Мы начали готовить ванну, чтобы искупать вас, когда очнетесь, но пришел князь и всех нас выгнал.

– А потом? – Рил, не вполне верившая своей удаче, слегка вздрагивала от нетерпения.

– Я не знаю, меня же здесь не было! Я только из-за двери слышала какой-то шум, крики. А потом князь от вас вышел, а чуть погодя к вашей двери пришел Будиан. Он тут что-то поколдовал, я точно не видела, потому что нас прогнали, и вошел к вам в комнату.

– Ну же, Тилея, а дальше? Не томи, прошу тебя!

– Прошло с полчаса, наверное, и нас позвали, чтоб вас в порядок привести. Ну, там, помыть, переодеть...

– Ну, хорошо, а дальше что было?

– А дальше мы вас выкупали, и эта странная женщина, которая от вас тоже ни на шаг не отходила...

– Какая еще женщина?

– Не знаю, странная. Лайра ее звали. Она потом умерла. Ой, такая смерть страшная! Вся раздулась, почернела, мучилась целый день. К вечеру только померла. Ее на кладбище для изгоев похоронили, у нее, оказывается, клеймо было. Князь только отмахнулся, когда ему сказали, что она умерла.

– А кто она, откуда взялась, никто не знает? Она со слугами не общалась?

– Да нет, ни с кем особо не разговаривала. Все от любопытства с ума сходили. Если бы она кому что сказала, то все бы знали.

– Ладно, а потом что было?

– Потом было самое интересное. Будиан с вами заперся на целый день, даже больше, дня на два. Понатащил каких-то своих колдовских штук и не выходил из вашей комнаты. Я ночью под дверью подслушивала, каюсь, уж больно интересно мне было, хоть и страшно. Только ничего интересного не услышала, только голос его, он там читал что-то, и все. А рано утром вы в себя пришли, только не помнили ничего. Потом вас вместе со мной князь в Кадовец отправил, это вы, наверное, помните.

– Да, это я помню. Тилея, а откуда меня могли принести? Ты говоришь, что от меня пахло гарью. Что сгорело в это время?

Тилея с непонятным выражением посмотрела на нее.

– В это время был пожар в поместье Самконга. Позже князь объявил, что там было логово изгоев и он его уничтожил.

– Вот, значит, как, – тихо протянула Рил. – А народу объявил, что меня привезли из Сигурии.

– Да, – подтвердила Тилея. – Он сделал вид, что вы попали к нему немного раньше. А нам, служанкам, было велено держать рот на замке.

Рил откинулась на спинку стула. Все подтверждалось.

– А почему ты сейчас мне все это рассказываешь? Не боишься, что я тебя выдам?

– Не боюсь! – уверенно ответила Тилея. – Я же вижу, как вы с ним мучаетесь! На вас же смотреть больно. Нечестно он с вами поступил. Нельзя так. Вы же жена, богиней данная, не любовница какая-нибудь!

О том, что она когда-то была замужем, Рил не захотела даже слушать.

– Ладно, спасибо тебе за все, Тилея. Я тебя не забуду. Подожди-ка! – Она встала и подошла к столику, на котором стояла шкатулка с драгоценностями. Вытащив из нее наугад пару колец, она протянула их Тилее. – Возьми их, прошу тебя! На память обо мне.

Тилея попятилась от нее.

– Что вы, что вы, ваше высочество! Да если у меня их найдут, мне не жить! Я так понимаю, вы же уйти отсюда хотите? А если я ваши побрякушки возьму, на меня тут же князю донесут, как пить дать! А он не помилует, сразу в пыточную отправит. Вы же его знаете.

Рил его знала.

– Да, ты права, Тилея, – вынуждена была согласиться она, небрежно бросая кольца обратно. – Тогда возьми золото. – Рил открыла другую шкатулку и протянула служанке один из лежавших там бархатных кошельков.

– Ой, дитятко, да как же это? – запричитала Тилея, беря кошелек. – Как же вы будете одна, без друзей, без помощи?

– Неважно, придумаю что-нибудь! – Это не казалось Рил препятствием.

– А хотите, – Тилея вдруг оглянулась по сторонам и заговорила шепотом, – хотите, я попробую вам помочь?

– Как? – подняла брови Рил.

– Это уж мое дело! – заявила служанка. – Вы не бойтесь, я вас не выдам. Только задержитесь тут хотя бы дня на два, авось все получится!

Рил пожала плечами. Ей в любом случае надо было еще раз все обдумать, и уходить прямо сейчас она не собиралась.

У Тилеи были свои причины для того, чтобы помочь княгине, о которых она не обмолвилась ей ни единым словом. Дело в том, что единственный сын, которого послала ей богиня, вырос человеком довольно легкомысленным, склонным к пьянству, мотовству, и, что хуже всего, к игре в кости. Он вел такую непутевую жизнь, что Тилея постоянно боялась, что его или зарежут по пьянке, или убьют за долги. Ей часто случалось откупать его у тех, кому он проиграл, но мальчик, которому уже перевалило за тридцать, не знал удержу, и чем дальше, тем больше проигрывал. Тилея уже потратила на него все наследство, оставшееся ей от покойного мужа, и с ужасом ждала очередного проигрыша.