Текст книги "Хранительница"

Она улыбнулась в ответ.

– Сжигаю мосты! – Обернулась, наблюдая за беготней во дворце. – Надеюсь, у слуг хватило ума не нарушать мой приказ и не входить, пока меня нет?

– А второе «прости» кому?

– Будиану, – вмиг похолодевшим тоном сказала она.

Глава 17

Двойники ждали Таша и Рил на повороте, где земля была утоптана копытами многочисленных коней, и они не рисковали оставить следы. Там было решено поменяться лошадьми, несмотря на то, что их могли заметить случайные путники. Уж лучше быть замеченными случайными людьми, с которыми можно договориться или разобраться, чем оставить в лесу следы, прямо указывающие на то, что они хотели бы скрыть. Для Рил их двойники были полной неожиданностью. Лишь через секунду, поняв, зачем это нужно, она рассмеялась.

– Хорошая идея, Таш! Это ты придумал?

Ее любимый не пожелал приписывать себе чужие заслуги.

– Это Франя.

– Надо будет поблагодарить его, когда увижу. То есть, если увижу.

– Увидишь, – пообещал Таш, слезая с коня. Рил сделала то же самое. Их двойники сели на их лошадей и, помахав им, быстро скрылись из виду. Таш вытащил из седельной сумки приготовленную одежду и вручил Рил.

– Надевай. Прямо сверху, – ответил он на ее вопросительный взгляд.

Рил развернула и застыла от удивления. Обычное холщовое платье, которые носят девяносто процентов горожанок, оказалось в некоторых местах подбито изнутри какими-то подушками.

– Это еще что?

Таш обернулся и засмеялся.

– Надевай, моя красавица, оно специально для тебя!

Рил, натянула его поверх своей амазонки и моментально превратилась в толстую тетку, чего, собственно, и добивались те, кто это платье делал. Таш подошел к ней и помог стащить тонкие полотняные сапожки для верховой езды.

– Слишком яркие, могут заметить, – объяснил он.

Вместо них он дал ей поношенные башмаки, а также плащ и лохматый черный парик вместе с традиционной вышитой головной повязкой. Лицо вымазал какой-то коричневой дрянью, и предупредил, чтобы глаза в городе не поднимала ни при каких условиях. Рил была на все согласна, и, когда переодевание было закончено, Таш удовлетворенно подумал, что в этом смуглом пугале точно никто не сможет узнать молодую княгиню. Сам он тоже нацепил старый плащ, парик и фальшивую бороду, скрывающую шрам.

Глядя на него, Рил начала смеяться.

– Таш, ты выглядишь просто ужасно!

На что он проворчал в ответ:

– На себя посмотри, толстушка! Мы с тобой два сапога пара!

Он подсадил ее на одну из двух мерно жующих траву у обочины неказистых лошадок (потому что платье – это вам все-таки не удобная господская амазонка), и они медленно, стараясь не привлекать внимания, поехали окружной дорогой, чтобы въехать в город с другой стороны.

Когда они выехали на Дирженскую дорогу, по которой в город можно было попасть через восточные ворота, Рил завертела головой, забыв о просьбе Таша не поднимать глаза. Здесь выплескивались за городскую стену олгенские трущобы.

– Рил, глаза! – напомнил он ей. – Ты что, здесь раньше никогда не была?

– Нет, Богер же запретил. – Невольно поморщилась от неприятных воспоминаний Рил.

– А, ну да. Там же у тебя еще целый список запретов! Интересно, как у этого полукровки хватило наглости что-то запрещать тебе? Да стоило тебе в городе хоть слово сказать, его бы разорвали в клочья!

– Ты лучше спроси, как у меня хватило дурости ему подчиняться?! – снова блеснула глазами из-под капюшона Рил. – Это была не я! Не я! Я не смогла бы сделать и половины того, что я там творила! Как я вообще могла с ним?..

Таш, почувствовав, что она сейчас разрыдается, подъехал к ней вплотную, остановил обеих лошадей и прижал к себе Рил.

– Ничего, ничего, не плачь, все уже кончилось! Я тебя больше никому не отдам. Если, конечно, сама не захочешь уйти.

Она замотала лохматой головой.

– Я не захочу! Таш, поверь мне! Это действительно была не я! Я сама только сегодня узнала! Утром приходил Будиан...

После ухода Таша Рил так и не смогла заснуть. Это утро выдалось для нее долгим и невообразимо, дурманяще, опьяняюще счастливым. Еще не одевшись, в ночной рубашке и небрежно наброшенном на нее шелковом халате, она, к изумлению прислуги, которая готовила ей ванну, взяла гитару и начала наигрывать на ней что-то. Она сидела, отвернувшись к окну, чтобы никого не видеть, и потому не заметила вошедшего Будиана. Нарушающий все мыслимые и немыслимые нормы приличий жрец сделал знак служанкам, и они, напуганные мрачным монахом, которого боялись не меньше, а некоторые даже больше, чем князя, молча выскочили из покоев княгини. Монах, не желая нарушать очарование момента, тихо подошел к ней и встал у нее за спиной. Рил вздрогнула и обернулась.

– Что вы здесь делаете? – возмущенно спросила она, судорожно запахивая халат у себя на груди.

Он поспешно сделал шаг назад.

– Простите меня, ваше высочество! Мне очень нужно поговорить с вами! Позвольте мне все вам объяснить!

Рил, узнавшая вчера, что этот проклятый жрец тоже повинен в том, что с ней случилось, чуть ли ни зашипела на него.

– На кой змей мне сдались ваши объяснения? Убирайтесь немедленно!

– Уверяю вас, ваше высочество, вам мои объяснения нужны гораздо больше, чем мне! Прошу вас, госпожа Ирила, выслушайте меня!

Рил все было уже неважно, она знала, что в ближайшее время ее здесь не будет, но было видно, что Будиан настроен серьезно и не отвяжется. Она мрачно глянула на него и кивнула на кресло:

– Садитесь и рассказывайте! Только быстро!

Будиан сел, она чинно опустилась в кресло напротив.

– Так вот, – начал он, – в тот день, когда вас привезли после того побоища, я получил приказ от своего нового духовника...

Чем дальше слушала Рил, тем сильнее ей хотелось закричать: «Ну что я вам всем сделала?! Уж храму-то я чем насолила?» К сожалению, она слишком хорошо понимала, что крики ей не помогут.

– Господин Будиан, – спокойно обратилась она к нему, когда он закончил, – вам известна причина, по которой храм позволяет себе вмешиваться в мою жизнь?

– Я могу только строить предположения, госпожа Ирила!

– Не поделитесь?

У Будиана блеснули глаза.

– Охотно! Исходя из того, что заклятие забвения, которое мне дали на вас наложить, было вторичным, это было для вас опасно. Вы могли умереть в пятидесяти процентах случаев, а из оставшихся в половине могла не выдержать ваша психика.

– То есть я могла сойти с ума?

– Да, и из этого можно сделать вывод, что ни ваша жизнь, ни ваш рассудок не представляют для храма никакой ценности. Но! – Будиан поднял палец вверх в ответ на усмешку Рил. – Но! Заклятие забвения, которое мне дали, было очень сильно переработано специально под вас. Кроме забвения туда вплели изменения вашей личности. Я даже не представляю, сколько сил на это могло быть затрачено и какого уровня маг должен был над ним работать! То есть ваша жизнь для них все же предпочтительнее вашей смерти.

– Но ведь это просто глупо, Будиан! – не удержавшись, воскликнула Рил. – Ну что я могла знать такого, что нужно было пускаться на такие ухищрения? Да сто раз убить меня было намного проще, чем издеваться над моей памятью!

– Из этого можно сделать вывод, что ваша смерть им чем-то грозит, – тихо сказал Будиан, не понимая, как такая простая мысль раньше не пришла ему в голову. – А еще они боятся того, что ты будешь колдовать. Ты ведь знаешь, что у тебя есть способности, Рил? – Он напрочь забыл об этикете, вдруг поняв, чем можно будет надавить на отца-настоятеля. – Но бояться этого глупо, потому что они могли в любой момент вызвать тебя в храм и забрать у тебя твою силу, как у любой провинившейся ведьмы! Они же постоянно делают такие вещи, почему они не сделали это с тобой, Рил?!

– Может, потому что я страшнее, чем любая провинившаяся ведьма? – так же тихо выдвинула абсолютно бредовую версию Рил.

Оба с облегчением рассмеялись, признавая свое поражение в поисках разумных объяснений. Но Рил не захотела так легко сдаваться, решив вытянуть из Будиана всю возможную информацию.

– Скажите, Будиан, а отец Вигорий действовал по собственной инициативе, или получал от кого-то указания насчет меня?

Будиан глянул на нее с уважением.

– Конечно, он получил приказ. Он упоминал об этом, но не упоминал, кто именно приказал, хотя формально ольрийский храм вместе с бинойским входит в вандейский округ и подчиняется тамошней епархии.

– Значит, Вандея... – задумчиво сказала Рил. – И они боятся, что я буду использовать свою силу...

Будиан помолчал несколько секунд и продолжил:

– Я долго думал обо всем, и понял, что у нас с тобой, Рил, остался всего один выход.

– И какой же?

– Продолжать делать вид, что все в порядке. Тебе вести свою обычную жизнь, а мне – присматривать за тобой.

Она почти рассердилась. Если бы она не уходила сегодня, она бы точно рассердилась.

– Да что вы говорите! Вам ничего не надо будет делать, а мне придется терпеть Богера!

Он улыбнулся.

– Ну, вообще-то мне придется врать отцу-настоятелю. А твой муж, Рил, разве это проблема?! Я приготовлю ему какое-нибудь пойло, от которого он вообще забудет дорогу в твою спальню!

– А почему вы раньше этого не сделали? – прищурилась Рил. – Я же вас почти об этом попросила!

– Если бы ты знала, как я сожалею, что ничего не сделал! Для меня то положение, в котором ты оказалась, было еще мучительнее, чем для тебя!

– Это еще почему?

– Потому что я люблю тебя!

– Что!? – Рил расхохоталась. По-любому, это уже перебор! Вся ситуация просто бред! – Любите?! После всего, что вы со мной сделали?! Вы и мой драгоценный, теперь уже бывший муж! Вы что, издеваетесь, Будиан?

Этот смех был как пощечина.

– Рил, я все исправлю! Я верну тебе память! Я вообще сделаю для тебя все что угодно! Хочешь, я отравлю твоего мужа? Будешь править сама, вместе со мной? С храмом я как-нибудь договорюсь, нам не будут мешать. – Будиан встал и направился к ней.

Рил поднялась с кресла. После сегодняшней ночи этим ее уже не соблазнить.

– Давайте прекратим этот разговор, Будиан! Он ни к чему не приведет!

Он удивился совершенно искренне.

– Но почему? Ты же терпеть не можешь князя! А я буду не только любовником, но еще другом и помощником! Почему ты не хочешь? Мы же неплохо общались!

Она покачала головой, увидев наивную неопытность монаха и сделала попытку объяснить, не обижая.

– Будиан, это разные вещи. Я, конечно, обдумаю ваше предложение, но... Для меня что вы, что князь... Мне вообще никто не нужен, кроме... – Тут она запнулась и прикусила язык, но было уже поздно.

– Кроме кого?

Рил сделала шаг назад.

– Не подходите!

Он остановился.

– Значит, нет?

– Значит, нет!

Будиан секунду молча смотрел на нее, а потом тихо поинтересовался.

– А ты в курсе, что я – маг, и могу не спрашивать?

Он сплел пальцы в замысловатую фигуру и пробормотал несколько слов.

Рил не поняла, что происходит, но тело вдруг перестало ей подчиняться, и она тяжело упала на ковер. Испугавшись, сделала попытку закричать, но не смогла открыть рот. Будиан тут же оказался рядом с ней и начал стаскивать с нее халат, потом рубашку. Его руки скользнули по ее неподвижному телу.

Лежа, как беспомощная кукла, Рил разозлилась так, как никогда в жизни. Она рванула все, что было у нее внутри, и полыхнула огнем вся, до кончиков волос. Будиана отбросило от нее горячей волной. Это длилось долю секунды перед тем, как тело снова начало повиноваться ей, даже ковер под ней не успел загореться, и Рил вскочила, стряхивая с себя пепел от ночной рубашки, которую не успел снять падший монах.

Будиан тоже медленно выпрямился, приходя в себя.

– Рил, прости, я...

– Убирайтесь!

– Рил, подумай над тем, что я сказал!

Она выставила вперед ладони, в которых тут же заполыхал жидкий голубоватый огонь. Глаза засветились потусторонним зеленым светом.

– Убирайся, или я спалю тебя!!! – Сквозь зубы с пробирающей до костей ненавистью.

Будиан остановился. Он знал, что у нее есть способности, но такого не ожидал. В самом деле, он ничего не может сделать. Или может? Он развернулся и вышел прочь. Рил без сил опустилась на пол.

С лицом мрачнее тучи почти нарушивший свои обеты монах шагал по коридору. Его черные одежды развевались у него за спиной, как крылья ворона. Слуги испуганно шарахались от него в разные стороны, но он их даже не замечал. Крушение тайно лелеемых надежд произвело на него гораздо более тяжкое впечатление, чем он ожидал.

Но в его голове, привыкшей к анализу, уже возник четкий план. И к выполнению этого плана он приступил сразу же, как только переступил порог своей комнаты. Первый пункт этого плана заключался в том, чтобы написать письмо князю и вызвать его сюда. Отвращение к нему княгини, а также так вовремя проснувшиеся ведьмовские задатки помогут убедить ее мужа в том, что за ней необходим самый строгий надзор. Этот надзор осуществлять станет, разумеется, сам Будиан, потому что никому другому доверить княгиню совершенно невозможно. Для Богера это будет очевидным. А для самой княгини со временем станет очевидным, что ей лучше иметь дело с ним, Будианом, а не с этим тупым мальчишкой.

Далее, приготовить зелье для этого самого мальчишки, чтобы и пальцем не смел притронуться к княгине, представлялось ему и вовсе плевым делом. Равно как и сделать приворотное зелье для самой княгини. И нравится ей там кто-то или нет, перестанет быть для нее важным.

Рано или поздно Рил придется принять все его условия. Потому что для нее самой так будет лучше. Даже если сейчас она так и не считает.

А с отцом Вигорием он потом поговорит.

Он намеренно составил письмо так, чтобы сразу возбудить у князя самые черные подозрения, и стал ждать результата.

* * *

Результат не замедлил явиться, но совсем не тот, на который надеялся Будиан.

Незадолго до обеда, всего лишь через несколько минут после того, как он вышел из своих комнат, чтобы отправиться на очередную исповедь в храм, во дворце случилось немыслимое и невозможное – прогремел взрыв. И так тщательно лелеемая им лаборатория, и библиотека, и комнаты, заставленные дорогими его сердцу коллекциями, превратились в огненный ад. В течение нескольких минут погибло все, над чем он работал и что собирал годами. Вся его жизнь полетела Свигру под хвост, и только сам он чудом остался невредимым.

Он стоял под окном и молча наблюдал, как слуги пытаются потушить пылающий, как факел, дворец. Вдруг он услышал в толпе разговор о том, что комнаты княгини тоже взорвались, и невероятное подозрение, немного погодя получившее подтверждение, закралось в его душу.

Княгиня исчезла. Сначала никто ничего не понял. В суматохе о ней как-то забыли, а потом подумали, что она задержалась на прогулке, не желая возвращаться в горящий дворец. Но уже приехал князь, а ее все не было. Слуги не сразу отважились сказать ему, что ее нет, потому что он и так был в бешенстве из-за пожара, который так и не смогли потушить, пока дворец не выгорел дотла, а когда, наконец, сказали, княжескому гневу вообще не было предела.

Тут же были собраны лучшие следопыты и отправлены по ее следам, слуг начали допрашивать, а сам князь потребовал у Будиана объяснений по поводу письма. Будиан, потрясенный не меньше князя и не знающий толком, что он теперь чувствует к княгине, любовь или ненависть, кое-как отбрехивался, пытаясь в это время сообразить, с кем же это княгиня могла сбежать. Но тут появился посланный от следопытов, и все стало ясно. Он рассказал, что, судя по всему, она сбежала со своим охранником, человеком по имени Инор, и что направляются они к грандарской границе. Переодетая охрана, тайно следовавшая за ними, исчезла.

Князь, вспомнив, что он сам поставил к ее спальне этого свигрова полуграндарца, почувствовал себя полным идиотом. Стали выяснять, кто такой этот Инор. Тайная канцелярия клялась, что документы у него были в порядке, но по указанным в них адресам никаких его знакомых и родственников не обнаружилось. Хотя раньше они там были. Стали искать тех, кто за него поручился, но оказалось, что поручители еще вчера спешно уехали, а больше о нем никто ничего толком сказать не может. Ну, пожалуй, кроме того, что он хороший воин. Князь тут же посадил за решетку начальников охраны и тайной канцелярии, но пользы от этого, естественно, не было никакой. Слуги ничего не знали и ничего не видели, в близком общении с Инором никто из них замечен не был. Исчезнувших охранников тоже тщательно проверили, но ничего не обнаружили. Все, тупик.

Единственным, что давало надежду, было то, что княгиня еще плохо ездила на лошади, а потому они не могли далеко уйти. Князь сам решил возглавить погоню. И вот большой отряд во главе с Богером, полетел во весь опор за беглецами. Будиан сначала пытался его остановить, но это было все равно что голыми руками пытаться остановить с ног до головы закованный в броню отряд бинойских пехотинцев. Между тем у жреца был реальный способ узнать, где в данный момент находится княгиня. И, когда князь так театрально ускакал, он приступил к ее поискам с помощью своих методов.

Лишь поздно ночью он, кое-как устроившись в спешно приведенном в порядок старом дворце, совершенно вымотанный от переживаний, выяснил невозможную вещь: Рил находилась совсем близко, в городе. Конечно, в каком именно районе и на какой улице она скрывалась, он не смог бы сказать, но то, что она была в Олгене, не вызывало никаких сомнений. Потому что, не доверяя слабеньким амулетам, которые у него остались, а также сильным, но еще толком им не освоенным артефактам, которые пожаловал ему с барского плеча очень расстроенный отец Вигорий, Будиан проверил это несколько раз. Если бы князь был в столице, он, несмотря на усталость, непременно сообщил бы ему об этом. Но князя не было, и обессиленный монах заснул прямо за заваленным амулетами и артефактами столом.

Если бы только он не был таким уставшим!

Но нервное напряжение последних дней не прошло даром, и он не услышал, как тихо скрипнула несмазанная дверь и осторожная тень проскользнула в его комнату, странным образом не потревожив ни одного из поставленных на скорую руку сторожевых заклятий. Неслышными шагами она приблизилась к жрецу и всадила длинный, опутанный специальными заклинаниями нож ему в спину, прямо туда, где в темной глубине под ребрами мерно билось сердце. Будиан всхлипнул и умер, даже не проснувшись. Тень, однако, этим не удовлетворилась, и всадила еще один нож ему в затылок. На всякий случай. Потом огляделась и вышла так же тихо, как и вошла.

Будиан предстал перед своей богиней, практически не нарушив данного ей обета. Подумаешь, немножко согрешил перед ней. Богиня милостива, она все поймет.

В честь возвращения Рил Пила решила устроить праздник. Всех слуг, после того как они все приготовили, отпустили, оставив только Гару, чтобы прислуживала за столом.

Таш, проявив неподобающую изгою деликатность, оставил свое сокровище наедине с Пилой, полагая, что им найдется о чем поговорить. И, как всегда, оказался совершенно прав. Рил, заново познакомившись со своей лучшей подругой, почувствовала себя рядом с ней совершенно свободно, а это случалось с ней в последнее время нечасто. Кроме того, она познакомилась с Даной. В первый раз в своей сознательной жизни взяв в руки ребенка, она испытала при этом море новых ощущений. Дане она тоже понравилась. Малышка таращила на тетю Рил свои ярко-синие глазки и не пыталась кукситься, что вообще было замечательно.

А ее мама, радостная и возбужденная, пыталась рассказать Рил о том, как они жили до всех этих печальных событий, но слишком часто перескакивая на последние новости, и в конце концов совсем запутала ее в именах и датах. Когда подошло время ужина, Гара тихонько постучала в дверь и знаками показала, что пора спускаться. Пила, взяв у подруги малышку, направилась было вниз, но Рил со смущенным видом задержала ее.

– Пила, извини, можно задать тебе вопрос?

Пила остановилась.

– Судя по тому, как ты смущаешься, меня из-за твоего вопроса ждут большие неприятности.

– Ну, что ты, Пила! Не говори так!

Пила расхохоталась.

– Рил, когда ты вспомнишь свое чувство юмора? Оно у тебя было совсем неплохим!

– Наверное, уже никогда! – улыбнулась Рил. – А спросить я тебя хотела вот о чем: мне показалось, что твой муж не очень рад меня видеть. Таш сказал, что мы пробудем у вас какое-то время, я не хотела бы быть ему в тягость.

– Не говори глупости, Рил! Конечно, он рад тебе. Но ты права, он все еще злится на тебя. Когда ты ушла, он посчитал, что ты предала не только Таша, но и нас всех.

– Но я же все забыла!

– Он этого не знал, а потому злился и переживал. Ты знаешь, что Таш чуть не умер? Его сильно ранили во время нападения. А потом, когда стало ясно, что ты не вернешься, он просто не хотел выздоравливать. Лежал и смотрел в потолок. Мой благоверный просто с ума сходил, рвал и метал, они очень привязаны друг к другу, дружат еще с богиня знает каких времен. А сейчас он просто никак не может поверить тебе, вот и все.

– Пила, но как я могу ему доказать, что я вас не предавала? А Таша я вообще никогда не смогу предать!

Пила серьезно посмотрела на нее.

– Рил, тебе достаточно будет только подойти к нему и извиниться. Он точно против этого не устоит, сразу растает.

– Растает? Хорошо бы. А то я уже чувствую себя, как грешница перед исповедником!

– Ладно, ладно, не трусь! Ты же всегда была храбрая!

Когда они спустились вниз, их уже ждали. Кроме Таша и Самконга за столом сидел еще и Франя. Они только что получили сведения, что их хитрость, похоже, удалась, и князь ринулся в погоню за двойниками сломя голову. Таш даже не ожидал, что все пройдет так гладко. Этот мальчишка оказался еще глупее, чем они думали. В связи с этим настроение у всех было прекрасное, и Франя, то и дело перебиваемый Самконгом, рассказывал Ташу подробности того, как они накануне провели храмовых магов.

– Нет, чтобы они нам поверили, мы их долго за собой водили! А потом поснимали амулеты, и они решили, что мы собрались в том доме на совет. Полезли туда за нами, как стадо баранов! Ну, мы и устроили им небольшую заварушку с иллюминацией! Ребята до этого весь дом промаслили на совесть, все вспыхнуло так, что любо-дорого! Мы, конечно, смылись, да и они не все там остались, кое-кто выбрался и их даже отпустили. Надо же было кому-то рассказать, как мы там вместе с ними «погибли»! Подходящих трупов мы им там оставили ровно шесть штук, твой, Таш, кстати, тоже! Только Уму не стали впутывать, не для ее возраста это дело. Так что пусть теперь разбираются, кто есть кто! – Они посмеялись, но Франя снова повернулся к Ташу. – Кстати, что ты там сотворил с княжеским дворцом? Это несчастное строение так и не смогли потушить, от него остались одни головешки! Заклинание, что ли, какое прикупил?

Таш усмехнулся и кивнул, глядя на спускающихся Пилу и Рил. Можно сказать и так. А подробности это «заклинание» пусть рассказывает самостоятельно. Если захочет.

Рил, решив не откладывать извинения в долгий ящик, сразу направилась к Самконгу.

– Господин Самконг! – Она поклонилась, и, поскольку она была все еще одета в роскошную амазонку, поклон вышел светский и церемонный. – Я очень виновата перед вами. – Она обвела глазами всех, сидящих за столом. – Перед всеми вами. Пила рассказала, как много людей погибло, когда напали на поместье... А я... жила и ничего не знала. Если бы хоть кто-нибудь сказал мне об этом раньше! Господин Самконг, я знаю, мне нет прощения, но я все-таки прошу вас простить меня... – Ее голос сорвался, и она не договорила.

Самконг, вспомнив, хоть и с некоторым опозданием, что он бывший барон и что у него тоже есть воспитание, встал. Как и предсказывала хорошо знающая своего мужа Пила, его тронули извинения Рил, и он растаял, расплылся в улыбке и растекся лужицей у ее ног, не в силах ни в чем отказать настолько красивой и благородной даме.

– Давай забудем это недоразумение, Рил! – Он протянул ей руку. – Таш нам уже все объяснил!

Рил подняла на него ясные глаза и в соответствии с этикетом положила пальцы на его ладонь.

– Благодарю вас, господин Самконг! Это очень важно для меня.

Бедный Франя ото всех этих церемоний заметно перекосился и демонстративно отвернулся. Самконг заметил и решил пощадить нервы своего друга.

– Рил, не надо говорить мне «вы». Ты это забыла, но у нас это считается почти оскорблением. Давай обойдемся без всех этих дворцовых штучек!

– Да, конечно! – поспешно согласилась Рил. – Простите... то есть прости, Самконг.

– Ну вот и отлично! – Самконг подвел Рил к Ташу и усадил на стул рядом с ним. – А теперь давайте ужинать, праздник все-таки!

Прекрасно удавшийся жареный индюк и всеми любимое бинойское вино на некоторое время отвлекли всеобщее внимание, гости расслабились, послышались шутки и смех.

Только Рил сидела молча, смотрела на всех и почти не притронулась к еде на своей тарелке. Пила бросила на нее случайный взгляд и увидела, что по ее щекам текут слезы.

– Рил, да что с тобой? Еда не нравится? Слишком острая, да?

Все с недоумением уставились на Рил. Таш с заметным беспокойством сжал ее руку. Она сглотнула и, сделав над собой усилие, начала говорить.

– Вы знаете, я занимала самое высокое положение в этой стране, которое только может занимать женщина. Мне постоянно твердили, что у меня такая кровь, что остальные люди просто пыль у меня под ногами. Мой муж любил меня так, что мне завидовали. Меня окружало почитание, уважение...

– Лесть, – подсказал Франя.

– Да, лесть, – согласилась Рил.

– Всеобщее поклонение! – Фране все труднее становилось сдерживать свою язвительность.

– Да, и это тоже.

– Внимание мужчин, равных тебе по положению!

Она слегка качнула головой.

– Среди них не было равных мне по положению. Только низшие. Но те, чье присутствие рядом со мной не могло оскорбить меня, те действительно оказывали мне знаки внимания.

Рил казалась спокойной, сказывалась дворцовая выучка, когда надо было в любом случае сохранять лицо, только слезы, не подчиняясь ей, текли по щекам. Таш мрачно глянул на Франю, тот ответил злым оскалом.

– И княжья дружина готова была в полном составе спрыгнуть с дворцовой крыши по одному твоему слову!

Тут не выдержал Самконг.

– Франя!

– Молчу!

– Да, наверное, готова, – не стала спорить Рил. – Все это было. И все же... Мне было там так плохо, что я думала, что сойду с ума! А сейчас я сижу здесь, среди... – Она запнулась, не найдя подходящего слова.

– Среди отбросов общества! – услужливо подсказал ей никак не желающий угомониться Франя.

Рил сделала над собой заметное усилие.

– Да, среди отбросов... Но мне так хорошо, что я, как дура, сижу и реву от счастья! — Она рассмеялась сквозь слезы. – Я так люблю вас всех! И... простите меня, если сможете! И ты, Франя, я не знаю, чем обидела тебя...

Все с облегчением рассмеялись, и, конечно, Франя простил ей ее благородное происхождение. А после того, как узнал, что это она спалила дворец своего супруга, и вовсе успокоился.

Таш и Рил ушли к себе намного раньше остальных, потому что Рил после всех переживаний и бессонной ночи начала заметно клевать носом и заснула, едва добравшись до подушки.

Убедившись, что она спит, Таш переоделся и поднялся наверх. Пила ушла купать и укладывать Дану, а Франя и Самконг мирно беседовали. Увидев одетого как вандейский наемник Таша, они очень сильно удивились.

– Ты куда это, на ночь глядя? – спросил Самконг.

А Франя, уже сообразив, что к чему, недовольно пробурчал:

– Не царское это дело – навоз разгребать! У нас же люди есть как раз для таких случаев. Все сделают в лучшем виде, зря, что ли, мы их кормим? Не ходи, Таш, не ровен час узнает кто – все труды насмарку!

Но Таш только покачал головой.

– Это мое дело.

Когда он вышел, Самконг повернулся к Фране.

– Какого свигра тут происходит?

– Не кипятись, ты знаешь столько же, сколько и я. Он пошел к этому княжескому магу.

– Твою мать! Ты что, не мог его остановить?

– Друг мой, не ори, Дану разбудишь. Ты сам видел – я пытался. Или мне надо было попытаться его связать?

Это нелепое предположение вызвало ухмылки у обоих. Попытка связать Таша была бы самым неумным действием из всех, которые можно себе представить. Проще было предоставить ему делать то, что он считал нужным.

Этой ночью Таш посчитал нужным пойти в замок и убить Будиана. Если бы Рил до отъезда из дворца хоть намекнула на то, что он, кроме стирания памяти, еще и превратил ее в безвольную марионетку, жизнь Будиана оборвалась бы раньше, чем она сказала ему свое последнее «прости». Но, как ни горело у Таша внутри, возвращаться во дворец с полдороги было неразумно. Теперь же он не хотел медлить ни одной лишней минуты, справедливо полагая, что после того, как Рил так красиво попрощалась с этим свигровым монахом, он постарается доставить ей максимум неприятностей. Если бы Таш был в состоянии справиться с колдуном, он бы за шкирку притащил его сюда и заставил его вернуть Рил память, а заодно заплатить за все, что он ей сделал. К сожалению, общаться с живыми колдунами и заставлять их что-то делать он не умел. Он умел только убивать их, но делал это хорошо, иначе не смог бы дожить до своих лет.

Франя напрасно беспокоился, убить Будиана оказалось проще простого. Таш пустил небольшой поисковик, заранее настроенный именно на это тощее пугало, и тот привел его прямиком в старый дворец. Никто даже ухом не повел, когда он вошел туда, и уж тем более когда вышел.

Сам убиваемый монах не вызывал у Таша даже элементарной жалости, только брезгливость, вроде как ядовитое насекомое, которое может неожиданно цапнуть. И всадив в него два ножа, он испытал только облегчение оттого, что эта гадина больше не сможет причинить вред его драгоценной Рил. Хотя и пользы от него теперь тоже не может быть никакой.

Впрочем, в этом Таш все же ошибался.

Рил еще спала и видела десятый сон, когда Таш вернулся. Раздевшись, он улегся рядом с ней, и заснул только под утро, слушая ее дыхание.

Сильно вымотавшись за вчерашний день, Рил проснулась поздно. На секунду ей показалось, что все произошедшее с ней было сном, она снова во дворце, и Таша нет рядом с ней. Она подскочила на кровати и, осмотревшись, облегченно перевела дух. Таш, уже смывший раскраску и вдевший в ухо неизменную серьгу, лежал рядом и насмешливо улыбался, глядя на нее. Рил оглядела себя и увидела, что спала одетой и на ней все еще та самая амазонка, в которой она вчера сюда приехала. Это платье внезапно вызвало в ней такое отвращение, что она спрыгнула с кровати и нервно начала стаскивать его с себя. Ряд перламутровых пуговиц не поддавался ее дрожащим от нетерпения пальцам, и она со всей силы рванула ворот. Пуговицы брызнули в разные стороны, и через несколько секунд платье упало к ее ногам. Но этого ей показалось мало, и она продолжила раздеваться, срывая с себя кружевное нижнее белье, шелковые чулки и драгоценности, пока не осталась совсем голой. Это ни капли ее не смутило – Таша она и в забытой жизни никогда не стеснялась. Безжалостно скомкав одежду, она подошла к камину и затолкала ее туда. Потом огляделась и заметила свои вышитые сапожки, притаившиеся под кроватью. Она схватила их и запихнула поверх платья. Таш, вспомнив, какие сложные отношения у нее были с камином, подошел и начал разводить огонь. Рил, вытаскивая шпильки из безнадежно испорченной прически, напряженно за ним наблюдала. Наконец огонь разгорелся, пожирая то, что осталось от ее прежней жизни. Таш подбросил туда дров, а Рил шпильки, чтобы не осталось никаких напоминаний. Они стояли, обнявшись, и смотрели на огонь.