Текст книги "Бесконечный мир. Роман. Книга 1"

7

Поставив предмет на стол, Лойз нажал на одну из его наружных кнопок. Верхняя крышка дипломата съехала с него, как лента по конвейеру, обнажая один из слойных отделов. Среди аккуратно разложенных бумаг Лойз без труда нашёл нужный снимок и протянул его Жаклин. Понимая, что в устройстве предмета тоже есть какая-то тайна, женщина указала на него взглядом.

– А про это вы тоже мне расскажете?

Лойз пожал плечами:

– Не знаю. Это может оказаться скучным и непонятным.

– Что вы! Меня заранее интригуют все ваши изобретения.

Восклицание уверяло в искренности. Жаклин забыла, что всего полчаса назад боялась саифна и не доверяла ему. Теперь страх прошёл, уступив место желанию услышать как можно больше интересного о Луазе и её жителях. По своей натуре Жаклин была пытлива. Она принялась рассматривать фотографию. Дальняя родственница инопланетянина ничем не отличалась от человека.

– И, к тому же, она могла бы быть моей прабабушкой, – вдруг неожиданно заключила Жаклин.

Лойз изобразил плохо сыгранное непонимание:

– Да? Почему это?

– Неужели вы не заметили, что я похожа на неё?

Саифн стушевался. Помолчав, он взял портрет из рук Жаклин и стал рассматривать с теплотой во взгляде.

– Конечно же я знал это. Скажу больше: ваше сходство с моими предками по женской линии стало второй причиной моего доверия к вам.

Жаклин от признания смутилась. Ей захотелось посмотреть фотографии других предков Лойза и особенно тех, что жили на Луазе до катастрофы. Пытаясь заполнить возникшую неловкую паузу, она спросила об этом. Лойз с радостью принялся объяснять, что в исторических архивах планеты имелись рисунки и фотографии даже самых первых саифнов. Они, как и люди, были удивительно похожи на своих предков обезьян.

– Простите, но теория возникновения человека от обезьяны до сих пор ещё не доказана, – позволила уточнить Жаклин.

Любой биолог, живущий сегодня на Земле, знал, что хотя Дарвин и обосновал эту гипотезу ещё в середине девятнадцатого века, до сих пор люди не имели достаточного количества доказательств, убеждающих в её достоверности. Было известно, что до появления человека на голубой планете уже имелось три вида человекоподобных обезьян: орангутанги, шимпанзе и гориллы, среди которых у шимпанзе строение генетических кодов клеток ДНК и последовательность их расположения в молекулах кислот на девяносто девять процентов совпадали с человеческими. Следовательно, оставалось всего лишь предполагать, что развитие нового типа, из которого потом, путём сложной эволюции в три миллиона лет, появился на Земле первый человек-неандерталец, обязано «ошибке природы» в тот самый один процент. Совершённая шесть миллионов лет тому назад, эта «ошибка» составляла сегодня единственную разницу в генетической программе человека и обезьяны.

Закончив свои доводы, Жаклин устало выдохнула.

– Спасибо за кофе, – поблагодарила она, протягивая пустую чашку, – Не знаю где вы научились его варить, но он получился у вас совершенно необыкновенного земного вкуса.

Лойз, хитро улыбаясь, не ответил на комплимент. Поставив чашку в посудомоечную машину, он указал рукой на зал. Подойдя к большому столу со стационарным компьютером, он опёрся на него.

– И всё-таки, Жаклин, люди произошли от обезьян. Поверьте мне. Также, как и луизане. Другое дело от кого произошли сами обезьяны: от бактерий, занесённых на наши планеты из космоса? Или же они явились предметом эволюции, запрограммированной кем-то свыше? Это и по сей день не известно ни вам, ни нам.

Задумчиво глядя на Лойза, землянка оставалась стоять посреди комнаты. Всё происходящее с ней казалось загадочным сном, пробудиться от которого она и хотела, и боялась одновременно. Было бы грустно навсегда остаться без нового знакомого. Заметив её задумчивость, Лойз заботливо спросил не устала ли она от его компании.

– Что вы! Что вы! Наоборот, меня всё больше и больше интригует ваш рассказ. Мне даже кажется, что всё, что вы говорите, действительно может быть правдой.

Вырвавшееся признание тут же заставило женщину покраснеть. Лойз необидно прищурил глаза:

– Спасибо за очередное откровение. Вы, оказывается, совершенно не умеете притворяться. Редкое качество для людей.

Он должен был предвидеть подобное отрицание его существования. Ведь Брайд была биологом. Значит, кому, как не ей, было лучше всего знать о том, что жизненные возможности человеческого существования ограничены возрастом в сто пятьдесят лет.

«Неужели же для того, чтобы заставить поверить мне, я должен буду рассказать ей и о секрете нашего долголетия?», – подумал саифн, но тут же решил повременить. Сейчас ему было чем занять гостью.

– Жаклин, позвольте мне предложить вам сопровождать меня в одну из моих мини-лабораторий, – предложил саифн и остановил нетерпеливый порыв Жаклин жестом. – Только, чтобы попасть туда, вам придётся опять сесть в это кресло и надеть шлем.

Лойз протянул странный головной убор, похожий на сплошной колпак с прорезями для глаз. Сделан он был из плотной эластичной материи, напоминающей каучук. Поверх прорезей на шлем надвигались очки. Одев их, Жаклин убедилась, что очки затемнены настолько, что она не может видеть происходящего вокруг. Лойз успокоил, что это ненадолго.

– Не стоит снимать шлем до тех пор, пока я не разрешу вам этого, – попросил он.

Жаклин послушно кивнула и закрыла глаза. Она почувствовала, как Лойз взял её за руку. Положив ладонь женщины на что-то плоское и гладкое, напоминающее на ощупь стекло, саифн плотно прижал её руку к поверхности предмета и попросил расслабиться. Жаклин откинулась на кресле. Ей было бы интересно посмотреть на себя со стороны. Рука её стала горячей, а в голове возникла пустота. Такое же безмолвие и покой царили во всём теле. Продолжалось подобное состояние недолго. Вскоре учёная почувствовала, как Лойз опять взял её за руку и словно потянул за собой в водоворот, от которого даже с закрытыми глазами закружилась голова. Состояние было не из приятных и Жаклин мысленно подумала, что не зря она никогда не любила ни русские горки, ни какие-либо другие аттракционы, подвергающие испытанию центр равновесия. Впрочем, пытка головокружением тоже была короткой. Не более чем через десять секунд Лойз позвал:

– Всё, уважаемая Жаклин. Мы прибыли.

Прежде, чем отпустить её руку, он поднял гостью с кресла. Затем помог снять шлем.

Жаклин открыла глаза. Несмотря на то, что она стояла на ровной поверхности, всё перед глазами поплыло так, словно на неё были надеты очки с сильной диоптрической коррекцией и к тому же с изменённой стигматической осью. Желая избавиться от необычного ощущения, Жаклин встряхнула головой. Ещё несколько мгновений всё плыло перед глазами, вслед за чем пол, бывший до этого словно на уровне груди, стал постепенно удаляться, пока наконец все предметы не приобрели нормальную конфигурацию.

– Всё в порядке? – заботливо посмотрел Лойз. От него не укрылось состояние напарницы.

– Теперь да. А до этого сильно кружилась голова. Почему?

Лойз усмехнулся:

– Это нормальное явление. Не переживайте.

– Как скажете.

Спорить и ждать подробных объяснений было некогда. Жаклин оглянулась. Они стояли в комнате, которой до этого в доме не было. Помещение в какой-то степени напоминало физико-химическую лабораторию. Стены комнаты и потолок были зеркальными, отчего со всех сторон Жаклин могла видеть их с Лойзом отражение. Ей показалось это забавным и она несколько раз покрутилась. Отражение забегало по комнате и захохотало голосом женщины во всех углах. Никогда ещё Жаклин не приходилось бывать среди зеркал. Она смотрела на себя сбоку и сзади и ей казалось, что она видит не себя, а какую-то другую женщину, сильно похожую на неё. Лойз задумчиво молчал. Он никак не мог понять что же такого интересного могла рассмотреть в зеркалах землянка, что так рассмешило её. Списав её хорошее настроение на возбуждение от сваренного кофе, Лойз засомневался не переборщил ли он с пропорциями.

Но вот Жаклин остановилась и обратила внимание на задумчивый взгляд своего экскурсовода. Она обвела рукой:

– Это и есть ваша мини-лаборатория?

Кроме нескольких приборов из незнакомого необыкновенно ярко блестящего металла серебристо-серого цвета, в комнате ничего не было. Формы конструкций и приборов были не совсем обыкновенные. Их прозрачные части от спиралевидной трубы до параллелепипедного сосуда, были сделаны из материала, напоминающего стекло. Приборы стояли на высоких белёсых подставках в виде тумб. Никакой другой мебели, кроме подставок, в комнате не было. Не заметила тут Жаклин также и носителей энергии. И тем не менее, комната была прекрасно освещена. Это казалось странным. Особенно потому, что, как уже подметила Жаклин до этого в бюро Лойза, освещение комнаты усиливалось или уменьшалось в зависимости от их нахождения. Пытаясь понять откуда идёт свет, Жаклин оглянулась не один раз. Лойз улыбнулся:

– Предвидя ваш вопрос, я хотел бы спросить сам: знаете ли вы что такое неоновое освещение?

Не ожидая подобного вопроса, женщина смутилась:

– По правде говоря, я достаточно слаба в физике.

– Я понимаю. – Лойз снисходительно улыбнулся. – Тогда позвольте вам объяснить более-менее доходчиво в чём принцип работы неона. Сам неон – это инертный газ без цвета и запаха. Благодаря развитию химии, физики и термодинамики он смог найти своеобразное применение в быту землян в качестве слабого осветителя.

Лойз подошёл к одному из спиралевидных приборов и показал рукой на ту его часть, которая была прозрачной. В стеклянной трубке помещался дымчатый белёсый стержень с металлической пружиной, светящейся тусклым светом. Это и был неон, тот самый инертный газ, что послужил для создания ламп, сделавших буквально революцию в светящемся рекламном бизнесе землян. Саифны пользовались для освещения элементом, пока ещё не известным людям, но по своим физическим качествам очень похожим на неон. Назвали они его эленоном. Как объяснил Лойз, атомы эленона, при воздействии на них атомами углерода воздуха, были способны выделять определённое количество света. Если эленон, что называется «подогревать», реакция взаимодействия, выражающаяся трением его частиц, начиналась самопроизвольно. В неоновых лампах, изобретённых людьми, раздражителем, повышающим температуру между атомами неона, являлся электрический ток, подаваемый в лампу через медный проводник. Эленоновые лампы саифнов работали по принципу ещё более упрощённому. Каждый живой организм имел свой электроразряд. Некоторые животные, если рассматривать их в темноте в специальных очках, могли даже светиться. Кроме того, уже давно было известно, что от живого существа исходит определённое количество тепловых волн. Основываясь именно на этих знаниях, учёным Луазы удалось создать нечто подобное огромным неоновым лампам, в состав которых они включили эленон и свободный углерод. Окружённый эленоном со всех сторон, углерод реагировал на наружный тепловой раздражитель и активизировал трение инертного газа.

Лойз остановился и вопросительно посмотрел на Жаклин, пытаясь понять насколько его объяснения доходчивы. Женщина ничего не ответила. Недоверчиво посмотрев на спиральный сосуд и газ в нём, она с досадой прикусила губу. В этот миг Жаклин показалось, что стоящий рядом знакомый подтрунивает над ней. Она выгнулась. Никак не хотелось, чтобы её принимали за дурочку. Дерзко глянув на инопланетянина, учёная сделала ему глазами знак продолжать объяснения.

– Так вот, – Лойз указал рукой на воздух, очевидно подразумевая наличие в нём названного газа, – Как вы уже поняли, углерод исключительно термочувствителен. К тому же, он необыкновенно легко вступает в химические реакции со множеством веществ. Для возбуждения реакции между ним и атомами эленона, достаточно даже незначительного теплового раздражителя.

Жаклин внимательно всмотрелась в воздух:

– Да, но почему же тогда я не вижу эти ваши эленоновые лампы? – голос её был не просто удивлённым – почти обиженным.

– Потому, что они не сдерживаются стеклянной оболочкой, а находятся в свободном состоянии, но только в виде так называемых гирлянд.

Лойз пояснял теперь без всякой насмешки. Раздражение Жаклин не ускользнуло от него и он «на равных» рассказал гостье, что распадаться такой газовой гирлянде не позволяет пропитка его специальным химическим составом, похожим на клей и людям пока неизвестным. Эта пропитка не спаивала частицы газа между собой, но вместе с тем служила своеобразной оболочкой, легко пропускающей тепло, но не позволяющей частицам газа улетучиваться. Склеивание частиц также предупреждало заглатывание газа живыми организмами при дыхании. А ещё, пропитка утяжеляла газ, уравнивая его удельный вес с весом молекул кислорода. Утяжелённая гирлянда зависала в воздухе. Обладая определённым зарядом, она отрицательно реагировала на приближение к живому телу, что не позволяло гирлянде прилипать к существам. Расположение же её «лампочек» было всегда хаотично и непредсказуемо. Зато саифнами была была вычислена их абсолютная способность аккумулироваться и включаться в реакцию при наличии теплового источника. Когда кто-то из живых существ входил в замкнутое пространство, как, например, эта комната, он являлся тепловым раздражителем. Атомы углерода, окружённые в воздухе сотнями тысяч гирлянд эленона, получали от тела достаточное количество тепла для того, чтобы нагреть эленон и заставить его атомы взаимодействовать между собой. Излучая свет, инертный газ располагался вокруг теплового источника своеобразным летучим облаком.

Для наглядности Лойз провёл несколько раз рукой в воздухе, и Жаклин заметила, как бледно-красное облако вокруг руки переместилось вслед за нею то в одну, то в другую сторону. Удивлённая простотой такого изобретения, Жаклин пощупала воздух вокруг себя, словно захотела убедиться в наличии газовых гирлянд. Но так ничего и не почувствовала.

– Скажите, Лойз, а эти ваши гирлянды могут висеть даже в человеческом жилище, или же состав воздуха для них должен быть специфическим?

Лойз сделал вид, что удивлён вопросом:

– А разве вы не заметили их в моём земном доме?

Вопрос повис в воздухе, ибо лицо Жаклин стало маской испуга.

– А разве мы сейчас не в вашем земном доме? – женщина оглянулась.

Лойз поспешил рассеять её сомнения:

– Успокойтесь, Жаклин. Мы – на Земле. Просто в плокостном измерении. И не округляйте глаза. Объяснить вам что сейчас, будет для меня сложно. Скажу только, что кроме трёх измерений, известным людям и представленным длинной, шириной и высотой, мы используем четвёртое. Оно-то и называется плоскостным.

Жаклин ещё больше выпучила глаза и, снова оглядываясь, заканючила:

– Ну, Лойз, ну миленький. Ну, пожалуйста! Расскажите мне что это такое. Ведь это так интригующе.

Лойз выдохнул. Жаклин трудно будет представить нечто вроде одного из трёх типов анатомического разреза материи, коей является воздух, перемещение в котором идёт по теории неизвестного людям спиралевидного разложения, а движение обеспечено вертикальным или горизонтальным вектором. Тем более, что подобное перемещение позволяло саифнам не только сокращать расстояния, но и сжимать время. Не вдаваясь в подробности, Лойз сказал только то, что главным преимуществом плоскостного движения была возможность накладывать одну плоскость разложения материи на другую. Но Жаклин ничего не поняла. Чтобы не расстраивать гостью, саифн решил прибегнуть к простому эксперименту. В своём серебряном дипломате он нашёл яблоко и разрезал его на две половинки. Подойдя к одному из сосудов, стоящих на подставке и до краёв наполненного жидкостью, прозрачной, как вода, Лойз положил туда одну из половинок фрукта.

– В силу физического закона, сформулированного на Земле Архимедом, фрукт вытесняет воду, но при этом заполняет собою определённое пространство чашки, – Лойз надеялся, что об Архимеде Жаклин знает несколько больше, чем о неоне. После погружения яблока, из сосуда вылилось небольшое количество жидкости.

– Видите? – указал Лойз.

Жаклин кивнула.

– То же самое происходит при плоскостном перемещении любого предмета: один из них, разложившись при определённых условиях на мельчайшие частицы, способен проникнуть в другой и занять в нём его определённую часть. Всё проницаемо, от воздуха, окружающего нас, до нас самих. И всё имеет своё собственное время.

Совершенно не понимая его мысль, Жаклин решила не сдаваться и, сжав губы, сосредоточилась на яблоке. Желая убедиться, что всё есть именно так, как об этом рассказывает инопланетянин, учёная Земли решила повторить опыт. Она собственноручно вытащила, а потом вновь опустила в воду половинку фрукта, словно впервые убеждаясь в том, что она и вправду способна вытеснить воду. Посмотрев на свои мокрые руки, Жаклин спросила:

– Значит, следуя вашей теории, вы способны проникнуть в меня и занять во мне определённую часть?

Лойз такому предположению рассмеялся:

– Да. Но только я не хочу подвергаться участи этого яблока. Оно всего лишь намокло и пока, на первых минутах, не заметны те физические и химические разрушения, что произошли в нём при погружении. Но пройдёт какое-то определённое время, и они станут очевидны. Вот почему яблоку лучше оставаться в своей плоскости, не подвергая себя разрушению.

Жаклин, внезапно догадавшись о чём-то, радостно соединила две половинки яблока.

– Лойз! Но ведь яблоко можно и не разрезать. Тогда воздействие на него будет менее пагубным?!

Саифн посмотрел на женщину с уважением.

– Я не зря выбрал вас: вы поразительно логичны. Именно таким принципом целостности мы и пользуемся при проникновении на Землю. А ещё тем, что вы не можете применить к нам способ волнового расчленения.

Сказав это, Лойз тут же мысленно обругал себя: счастливое выражение в глазах Жаклин, едва появившееся там, вновь исчезло за молнией растерянности.

«Какой же ты, Лойз, болван, – виновато улыбнулся саифн, не продолжая фразу. При столь кратковременном знакомстве, он никак сейчас не мог пуститься в длительные объяснения и начать рассказывать землянке о том, что при плоскостном перемещении каждый из предметов, входящих в плоскость перемещения, можно было рассечь на более мелкие части, также, как разрезать яблоко ножом. Но так как людям этот способ перемещения был не знаком, вряд ли стоило даже заводить об этом речь. Чтобы снять повисшее очередное напряжение, Лойз достал свою половинку яблока из сосуда, вытер её о полотенце, лежавшее на одной из подставок, и предложил Жаклин. Она быстро отказалась. Неловкость, связанная скорее снова с испугом, убедила саифна не настаивать ни на чём. Он положил и полотенце, и яблоко на подставку и решил показать Жаклин то, что по его мнению должно было понравиться больше, нежели скучные технические объяснения. Лойз открыл очередной поперечный слой дипломата, и Жаклин увидела, что в него вмонтирован мини-компьютер размером не более кисти человека.

– Как это называется? – Жаклин подошла поближе, указывая на аппарат.

– Это – переносной персональный сейф. Только я могу открыть его, – саифн проверил устойчивость дипломата на подставке, – А это, – он тронул экран, – мой персональный компьютер.

Мужчина открепил аппарат от портфеля. Чтобы включить его, он положил на дисплей указательный палец правой руки. Тут же на экране высветилась входное меню со множеством предлагаемых программ. Не отнимая пальца, Лойз передвинул его на нужную из них и, получив к ней доступ, указал Жаклин на экран. Там было нарисовано большое удобное кресло. Учёная удивлённо приподняла брови:

– Что это?

Саифн был похож на фокусника, готового представить публике самый любимый номер.

– Я хотел бы, Жаклин, открыть вам один из наших секретов, – проговорил Лойз загадочно, – Видите это кресло? Хотя оно и прозрачно, оно вполне материально. Вы сейчас же убедитесь в этом. Мы умеем сжимать определённые молекулы воздуха не только для того, чтобы при их помощи проникать в более мелкие плоскости. Это знание помогает нам создавать, например, задуманные формы. Подождите, я сейчас не только покажу вам наш секрет, но и научу вас ему.

Лойз указал на заднюю стенку дипломата. На ней находилось небольшое круглое отверстие диаметром не более крупной горошины. Принцип заданной саифном программы сводился к созданию запрограммированной формы. На экране компьютера появилась какая-то таблица, и в ней быстро запрыгали цифры. Одев на землянку очередные специальные очки, взятые опять же в дипломате, Лойз предложил ей смотреть за процессом производства. Сначала Жаклин не видела ничего необычного. Цифры на экране продолжали скакать, а Лойз спокойно ожидал результата своих действий. Но вот что-то пискнуло, и Жаклин увидела, как из того самого отверстия, что было на задней стенке дипломата, появилась тончайшая прозрачная плёнка. Это был цельный герметичный чехол будущего кресла. Как объяснил Лойз, чехол был «раскроен» из молекул воздуха, склеенных тем же клеем, что гирлянды эленона. Для прозрачности, к ткани были добавлены тончайшие нити прозрачного силиконового волокна. Спустившись на пол лаборатории нежной, едва видимой кожицей, чехол продолжал одной стороной висеть на дипломате. Опять что-то пискнуло. Теперь Лойз отошёл от подставки к прибору в глубине комнаты, похожему на вытянутый сквозной моторчик цилиндрической формы и размером не больше бытового фена для сушки волос. Переднее отверстие прибора напоминало широкое сопло. Его заднее отверстие было таким же, как у дипломата – по форме большой горошины. Из него торчал полый винт. Осмотрев прибор и открутив винт, Лойз снова двинулся к дипломату. Он воткнул винт в дипломат через ещё одно отверстие, которое находилось на передней стенке, и которого Жаклин до этого не заметила. Винт на мгновение исчез в корпусе дипломата, вслед за чем появился со стороны заднего отверстия. Тонкая шкурка раскройки оказалась теперь подвешенной на полом винте. Это походило на сдутый воздушный шарик на палочке. Взяв винт с выкройкой, Лойз прицепил его к заднему отверстию мотора, нажал на нужную пластину и поторопился отойти. Никакого звука мотора не послышалось. Жаклин удивлённо посмотрела на созидателя.

– Это – насос, – поспешно объяснил Лойз, – Мы называем его источником сжатия воздуха. Он всасывает и прессует воздух, который, по мере готовности, медленно стекает в чехол кресла, наполняя его до плотности той материи, что задана компьютерной программой. Раздув чехол до нужных размеров, источник сжатия автоматически блокируется затворкой. Нам придётся немного подождать пока кресло приготовится. Видите, плёнка уже начала постепенно раздуваться?

Глаза Жаклин радостно блеснули как у ребёнка при виде необычной игрушки: агрегат вызвал у женщины полный восторг. Она сразу же представила насколько это удобно. Когда через несколько минут перед ней стояло уже готовое кресло, землянка всё ещё не верила, что подобные чудеса возможны. Она недоверчиво посмотрела на спутника

– Не бойтесь, Жаклин, – Лойз взял её за локоть и подвёл к появившемуся предмету, – Это всего лишь кресло. Пожалуйста, садитесь!

Жаклин осторожно протянула руку к креслу и погладила сиденье. Оно оказалось мягким. Жаклин обрадовалась:

– Как из тонкой замши!

Лойз облегчённо выдохнул:

– Да, кроме формы я задал и материал изделия, наиболее схожий с тем аналогом, что имеете вы на Земле. Не бойтесь же, садитесь!

И саифн сам первым плюхнулся на кресло. Покачавшись на нём, демонстрируя доступность, Лойз уступил место.

Жаклин села и тоже попробовала покачаться:

– Какая прелесть! Оно поразительно мягкое и удобное! Как это вам удалось?

Лойз улыбнулся похвале:

– В компьютер вложены только самые удачные характеристики, позволяющие нам создавать экземпляры, наиболее приближённые к образцу. Это избавляет от необходимости брать с собой в путешествие багаж. Из этого, – он указал на дипломат, – можно сделать всё.

– Всё-всё-всё? – Жаклин не верила.

Лойз важно выпрямился:

– Стал бы я обманывать. Благодаря методу сжатия воздуха, мы можем копировать не только любую материю: от жидкости до металла, но и любую форму, любого размера: от иголки до автомобиля. Достаточно иметь под рукой нужную аппаратуру.

– Этот насос? – Жаклин кивнула в угол в сторону «фена». Она соскользнула с кресла, прошлась по лаборатории, остановилась возле насоса и поправила очки, – Скажите, Лойз, а это кресло я могу видеть только через очки?

Лойз улыбнулся:

– Нет. Очки только позволяют вам различать те спектры воздуха, что невидимы глазом.

Не веря его словам, Жаклин сняла очки. Кресло перед ней не исчезло и не сдулось. Оно превратилось в такую же прозрачную белёсую мебель, какими были подставки приборов. Краски спектров воздуха имели теперь для Жаклин обычное латентое изображение. Глаза Лойза, благодаря сложной физиологической эволюции организма, отличались от человеческих. Они имели двойную радужную оболочку, наделённую рецепторами, позволяющими одинаково хорошо видеть и днём, и в ночи, и при перемещении в плоскостном пространстве. Единственным неудобством этого совершенства являлась весьма загрязнённая атмосфера Земли. Спасаясь от земной пыли, саифн вынужден был повсюду носить очки, что Жаклин видела на нём. Они же защищали глаза от излишнего излучения; их текстура могла мгновенно менять силу светозащитного фильтра, в зависимости от тех условий, в которые инопланетянин попадал.

Жаклин, выслушав жалобы, устало присела на кресло снова:

– И всё равно до меня не доходит что такое двойная оболочка глаз, что такое ваше плоскостное перемещение и что там ещё? Это выглядит нереальным.

Лойз сел рядом:

– Не ломайте голову, Жаклин. Я не смогу за полдня общения объяснить все прогрессивные открытия моих предков, сделанные за миллионы лет. Зато я могу, если вы хотите, взять вас с собою на Луазу?

Вопрос настойчиво повторялся. Жаклин медленно повернула голову и засомневалась: она боялась потеряться в заоблачных мирах Лойза.

– Это исключено, – саифн встал, словно готовый сделать предложение высокого достоинства. Спина его была пряма, подбородок приподнят, взгляд устремлён поверх головы Жаклин, – Вы никак не рискуете остаться на Луазе. И, ещё меньше, потеряться в Космосе. Даже если что-то случиться со мной, вас ни за что не оставят на нашей планете те, кто следят за моими действиями на Земле.

Жаклин, опустившая голову, чтобы не выдавать своего страха, снова подняла её и упёрлась в саифна взглядом:

– Уж не хотите ли вы сказать, что за нами наблюдают?

Лойз виновато улыбнулся.

– И значит ли это молчание то, что те, кто наблюдают за нами сейчас, способны наблюдать не только за вами со мной, но и за мной без вас?

Ещё только формируя вопрос, Жаклин покраснела, так как поняла, что её предположение – возможно.

Лойз молчал. Встав с кресла, он подошёл к сосуду, похожему на стеклянный шар. При приближении саифна, содержимое шара осветилось потоком эленонового света, и Жаклин смогла увидеть, что шар – это глобус. Но только в отличие от всех глобусов, что ей приходилось видеть до сих пор, этот был сделан не из картона или папье-маше, не из пластика или стекла, а из многоцветной переливающейся жидкости, напоминающей по консистенции жидко-кристаллический состав. Лойз провёл рукой по наружной стеклянной стенке шара и картинка глобуса ожила. Нарисованные не нём моря закипели водами, материки превратились в безмолвные массы, геодезический окрас которых точно соответствовал климату и почвам каждого места на земле. Даже воздух, представляющий атмосферу вокруг глобуса, оказался на макете настолько выраженным, что, при вращении предмета, стали видны прохождения атмосферных масс в любом уголке планеты.

– Посмотрите сюда, Жаклин, – пригласил Лойз жестом, – Это – историко-географический электронный атлас Земли. Кроме того, он является метеорологическим справочником. При желании я могу запрограммировать географическую карту Земли любого времени.

Лойз поднёс к глобусу свой карманный компьютер и, снова приложив к экрану правый указательный палец, ввёл нужные данные. Компьютер высветил на дисплее тысяча девятьсот десятый год человеческой эволюции нового исчисления и дал длинный перечень разделов. Жаклин подошла и стала читать. Из-за того, что шрифт на экране был мал, ей пришлось напрячь зрение.

– Подождите, – пришёл на помощь Лойз. Он перевернул одну из зеркальных пластин в стене, и Жаклин увидела на её тыльной поверхности плотный занавес экрана из сжатого воздуха. Саифн спроектировал на него содержание страницы с компьютера.

Жаклин стала бегло бормотать:

– Список основных данных. Антропологические виды. Астрологическая направленность. Атмосферные осадки. Биологическая среда. Географические названия. Географическая расположенность. Демографическая плотность населения. Политико-административное деление. Климатические характеристики. Меры предосторожности. Топологическая карта. Фауна. Флора. Что это? – она повернулась к Лойзу. Как оказалось, это был список основных характеристик, составляющих различные отделы данного атласа. Благодаря им жители Луазы могли найти интересующие их данные по Земле в любой момент её истории. Оказалось, что люди всегда были интересны саифнам. Для инопланетян земляне являлись своего рода наглядным источником истории, чем-то вроде прошлого времени их собственной цивилизации. Вот уже несколько миллионов лет как саифны наблюдали за Землёй. Они изучали её, выводили законы биологических, политических, социальных и прочих событий в эволюции голубой планеты. Это помогало инопланетянам предвидеть собственные ошибки.

– Да-да, не удивляйтесь, – заметил Лойз сомнительный взгляд, – Мы можем прилететь на вашу планету и пожить здесь, чтобы наяву погрузиться в атмосферу истории. И перед тем как лететь, вполне естественно обзавестись таким вот наглядно-вспомогательным пособием. – Лойз указал на шар.

– Неужели это возможно?

Вопрос был не совсем понятно о чём.

– Возможно, – заверил Лойз по всем пунктам, – Наша способность перемещения сродни той самой машине времени, о которой вы мечтаете. Мы тоже не отказались бы от путешествия в будущее. Благодаря открытию четвёртого измерения, мы смогли уже проникнуть в соседние Галактики и знаем, что там живут совсем иные популяции разумных существ. Их история возникновения значительно старше нашей. Познакомиться с ними или хотя бы узнать о них побольше было бы нам полезно.

– Пока вам это не удаётся?

Интерес граничил с насмешкой.

– Они контролируют нас также, как мы контролируем вас, – спокойно ответил Лойз, не обращая внимания на тон.

– А именно?

– Не давая приблизиться.

Жаклин кивнула и ту же вернулась взглядом к экрану:

– Скажите, Лойз, а что это за раздел «меры предосторожности»? Там написано где, кого и когда надо бояться?