Текст книги "Она полетела, она все-таки полетела…"

Глава 5 Баба Оля

Двухколёсную «Бабочку» Саша освоил в полтора года. Однажды, он съехал с большой горы вниз к реке. Вернее сначала он ехал, а потом катился кувырком вместе с велосипедом. Но остался цел и невредим.

Ярче всего в моей памяти осталось другое его падение, когда он вывалился из кроватки. Уж, как там дело было, не знаю, но когда я вечером шла с работы, Саша гулял возле дома с забинтованной головой. Голова была такой «квадратной», что мне стало дурно от всех нахлынувших мыслей и воспоминаний, касающихся его головы.

Да, у Саши было богатое детство. Большой сад, в котором его сначала запирали, дивный окружающий пейзаж – лес, река под окном. Были деды, бабки и даже прабабки.

Сашина прабабка – Ольга Александровна Соловьева (мать моей свекрови) была действительно ангельской души человеком, тихой и светлой. Она провела с нами последние годы своей жизни. Именно эта женщина дала мне пример добродетели, и бескорыстного служения своим ближним. Она была незаметна, богобоязненна и очень трудолюбива. Часто говаривала:

– Хоть кожу мни, а без дела не сиди.

Баба Оля оставила мне в наследство старинную ручную швейную машинку «Зингер» 1886 года выпуска с ещё очень старым «ткацким» челноком.

Каждое воскресенье и по праздникам она непременно ходила в церковь. Приходила оттуда радостная и уставшая. Отдыхала и бралась за дела. И всё успевала, и всё у неё ладилось. Она всё делала тихо, без суеты, без крика.

 
Доброта, она светится,
А ещё – она с крыльями.
И, когда с ней встречаемся,
То становимся сильными,
То становимся смелыми,
Неподкупными, бодрыми,
Откровенными, светлыми,
Молодыми и добрыми.
 

И в огороде у неё был полный порядок, и земля родила, и в доме была удивительная радостная тишина. Я и сейчас люблю бывать в её старом доме. Он находится в д. Кориха Кинешемского района. И после смерти своей хозяйки этот дом сохранил о ней светлую память, в нём даже дышится по-другому.

Баба Оля часто играла с малышом, даже залезала с ним под стол в его «домушку» (и это на девятом десятке лет). Она всегда ходила в чистеньком платочке, никогда не была «старухой». Она была бабушкой, очень аккуратной, всегда свежей и приветливой. Я ни разу не видела, чтобы она рассердилась. Она ни о ком не говорила плохо. До последних дней шила на своей машинке (штопала постельное белье), ремонтировала одежду, полола грядки.

У неё была удивительная память. Если мы что-то забывали, то обращались к ней. Баба Оля очень строго соблюдала все посты, а также хранила среду и пятницу. Хотя мы и подтрунивали над нею, и старались ей «нагрешить». Но она всё тихо сносила. Только улыбалась. Утром и вечером, сидя на своём кресле-кровати, она читала молитвы.

Человек от рождения не умеет летать. Летают только Ангелы и бесы. Но во власти человека стать одним из них.

Чтобы стать Ангелом, нужно стяжать Духа Святаго через мучительно трудный путь скорбей – постом и молитвой. Чтобы стать бесом не нужно ничего – просто отречься от Бога.

Потому-то и растёт число бесов и Ангелов, что близится решающая битва.

Больше всего ей доставалось от деда. Он в то время уже не работал и лукавый не давал ему покоя:

– Опять она свою книжку читает! Уж всю наизусть выучила. Выкинь ты свою книжку!

А она в ответ только тихо улыбалась и молилась за всех нас непутёвых, за грешников, ослеплённых безверием и погрязших в мирской суете.

После смерти бабы Оли я нашла её тетрадки, где она своим детским подчерком переписала молитвы, стихи. Я была очень удивлена. Откуда у малограмотной деревенской женщины такое трепетное отношение к слову Божьему? Вот несколько выдержек из её тетрадок:

Это видение было в Тамбове в августе месяце 1975 года.

Божия рука писала на небе 30 минут и дано смотреть народу 3 часа и весь народ видел. Написанные слова были:

Побеждай зло добром.

Оставь безмерную суету.

Зима в народе моём.

Дам день покаяния.

Внимай словам моим.

Сотворите достойные покаянные плоды.

Не останется ни одного праведного среди нечестивых и нечестивых среди праведных.

Боящихся скрою.

Мужайтесь, близко время.

Се гряду скоро.

И после смерти баба Оля молилась за нас грешных. И «оттуда» увещевала нас и утешала:

 
Скоро-скоро день прискорбный
И час смертный подойдет.
Скоро Ангел мой Господень
Чашу горьку принесёт.
Разделит он душу с телом.
И душе он даст приказ:
– Ты иди скорее к Богу,
Он потребует сейчас.
Ах, как страшно и ужасно
На ответ к Богу идти,
А ещё хужее страшно
Все грехи свои нести.
Я явлюсь к лицу Христову.
За престолом он сидит.
За грехи мои велики
На меня он не глядит.
И с поникшею главою
На коленях мне стоять.
Горько плачу и рыдаю.
Да уж поздно мне рыдать.
Сладко пил я, пировал я,
Не щадил сирот и вдов.
Бедных, нищих не щадил я,
Не признал я Божьих слов.
Дни я постны не постился.
Говорил, что есть – не грех.
Закон Божий не признал я.
Принимал я все за смех.
Бога в сердце не имел я.
Говорил, что Бога нет.
А теперь – стыдно пред Богом
Мне за жизнь держать ответ.
Отца, мать не почитал я.
Всех старался раздражать.
А теперь – стыдно пред Богом
Мне за жизнь ответ держать.
А по правую сияет
Ангел – Божий Свет.
Посмотрел ему я в руки,
Добрых дел у меня нет.
А по левую, смотрю я —
Искуситель мой стоит.
Все грехи мои тяжёлы
Он в руках своих держит.
И от юности моея
Всё исписано у него.
Прочитал он. Зарыдал я.
Не соврал он ничего.
А потом Христос сказал мне:
– На земле есть мой закон.
Кто его не почитает,
Тот пойдет в вечный огонь.
Горько плачу и рыдаю.
Да и поздно мне рыдать.
Добрых дел я не имею.
Царства Божия не видать.
 

Удивительна история обретения мною этих тетрадей.

Был день усекновения главы Иоанна Предтечи. С утра я пошла в церковь, не смотря на строгий запрет мужа. Возвращалась я успокоенная, с новыми силами готовая «грызть свой моклок». Из-за поворота показалась знакомая машина. Я, не думая худого, улыбаясь, шла вперед. Но то, что произошло потом, я осознала с трудом.

Машина взвыла и с ревом метнулась мне навстречу. Я чудом увернулась, прижавшись к колючей проволоке ограждения. Меня обдало теплой волной и слегка задело крылом. Пока я приходила в себя, машина развернулась. Я бросилась бежать. В голове мелькнула мысль о детях. Призвала на помощь Господа. Расстояние между мной и машиной сокращалось. Тут я увидела, что изгородь забора закончилась и в этом месте образовалась ниша. Я отскочила туда. Безумец и там пытался меня «достать». Его лицо было перекошено злобой, оно было страшным. Машина ревела, а я взяла в руки нательный крестик и стала молиться. Я видела, что «он», при желании, может покончить со мной, но почему-то не сделал этого.

Я была столь потрясена случившимся, что долго думала:

– Господи, то ли ты меня испытываешь на прочность, то ли хочешь моего смирения?

Весь день я пребывала в состоянии шока. А вечером пошла зачем-то в террассу и там наткнулась на старые тетради бабы Оли. Я перечитала их и заплакала:

– Спасибо тебе, Господи, за доброту, за утешение, за участие в судьбе моей.

Закон добра и зла… Подобное притягивает подобное. Мы в гневе смотрим на человека и вытягиваем из него гнев. Взираем с любовью, и из него любовь выходит к вам. Мы получаем столько гнева, сколько притянули. Продолжая упрямо гневаться и раздражаться, мы, словно просим:

– Дай мне ещё боли, ещё обиды, ещё страданий. Бей меня, мучай меня, истязай меня.

Гневливый взгляд – поощрение негатива в человеке, молчаливый посыл к раздражению, к саморазрушению, неверие в человека, в его Божие подобие.

Гнев обладает колоссальной разрушительной силой. Он подобен стихии. Это духовное торнадо или сход лавины. Спасать почти нечего. Нужно строить заново (выстраивать новые отношения). И единственный фундамент для этого – покаяние и прощение. Полный отказ от взаимных претензий, порождающих раздражение и новую вспышку гнева.

Гордыня – вот зерно, порождающее гнев.

Для того и даётся нам всё это, чтобы мы учились и видели те механизмы в человеческих отношениях, которые мы сами запускаем. Одна негативная мысль и зародился гнев, и процесс вышел из-под контроля. И не будем оправдывать себя возрастом или иными кризисными явлениями. Это распущенность. Будем строже к себе.

Важно трудиться, дабы принести плоды многие. Дух да не пребывает без труда. Важно следить за собой и помнить, что это всё не наше. Дар Божий. Нашего же нет ничего.

Я долго не могла привыкнуть, что бабы Оли с нами уже нет. Ещё долго, приезжая в Максимиху, я вбегала в комнату, чтобы поздороваться с нею. Но, увы, её кресло было пусто.

Иногда я разговаривала с её фотографией и видела, как из её старческих глаз вытекали слёзы.

Мама рассказывала, что баба Оля учила её в детстве делать тайные милостыни. Она собирала узелочки и посылала вечером маленькую Катюшу, чтобы она потихоньку бежала к указанному дому и незаметно привязала бы там узелок к дверной ручке.

Это был действительно светлый человек. Если я заканчивала шитье или вязание, то обязательно бежала к бабе Оле, чтобы она меня похвалила. Ведь и взрослым хочется иногда «сладенького».

Глава 6 Как мы учились говорить правильно

Я работала, Саша рос. Нас сняли с учета у психоневролога. И мы, честно сказать, успокоились. Как вдруг, сестра мужа (она никак не могла угомониться), пригласила в дом детского психиатра. Женщина задавала Саше странные вопросы:

– Что такое стул?

Саша отвечал:

– На нем сидят.

– Что такое ботинки?

– Их одевают на ножки.

– Что такое стол?

– Мы за ним кушаем.

В ходе опроса женщина делала в своей тетради какие-то пометки. А потом объявила нам, что ребёнок отстаёт в развитии. Что Саша не имеет понятий – мебель, одежда, посуда и т. д. Но в повседневной жизни мы никогда не говорим ребенку:

– Сядь на мебель! Надень одежду и обувь!

В общем, тогда на семейном совете было решено, что Саше необходимо идти в детский сад. Ему исполнилось пять лет.

А вот как он сам вспоминает свой первый день в детском саду:

– Привели меня туда… И чего привели? Дурдом какой-то. Все орут, дерутся. Не поймёшь, кто чего хочет. Я чуть не оглох.

И так, это заведение Саше не понравилось.

В это же время мы начали заниматься у логопеда. Дело в том, что Саша не только картавил, как и я, но ещё и не выговаривал много звуков. Вместо Саша Потехин, он говорил Аха Потехин. Со звуком «с» мы провозились дольше всего. У нас была тетрадка, где мы всё записывали. До сих пор помню:

Са-са-са. На столе сидит оса.

Сы-сы-сы. У осы усы-усы.

Су-су-су. Гоните все осу.

У логопеда были специальные крючки и палочки, которыми она прижимала язык. Это была пожилая женщина, столь жизнерадостная и энергичная, что мы очень скоро начали преуспевать. Разумеется, иногда было трудно, не хватало усидчивости. Один раз, я даже привязала Сашу к стулу, когда он не хотел заниматься. Хотя мне и стыдно сейчас об этом вспоминать, но если бы я не была столь настойчива тогда, то – ни за что не научила бы своего сына говорить правильно.

Тут ещё примешивались и личные мотивы. Я помнила, как меня дразнили в детстве. Да ещё в школе дали роль вороны в басне Крылова. Разумеется, в финале я вместо чёткого «кар-р-р» сказала «кал-л-л». И все хохотали, вместе с учителем.

После того, как мы освоили с Сашей «с», другие звуки пошли легко. Одна «р» вставала на моём пути непреодолимой преградой. И я решила сказать об этом нашему логопеду:

– Вы знаете, я не могу учить своего сына «р», потому что я сама не умею говорить «р». Я картавлю с детства.

Врач удивленно посмотрела на меня своими большими глазами и категорично заявила:

– И кто вам сказал эту чушь? У вас замечательное «р». Мягкое, горловое и очень приятное на слух. О таком «р» могут только мечтать настоящие француженки.

Я была так поражена этому открытию, что не нашлась, что и ответить. Да и как спорить с профессионалом?

А Сашу я все-таки научила и машиной буксовать – «т-р-р-р…», и лошадку останавливать – «т-п-р-р-р…», и «р» выговаривать.

И, знаете, я успокоилась относительно себя, перестала комплексовать на аудитории. Теперь я свободно выступаю на собраниях, конференциях, записываюсь на радио и даже начала потихоньку петь.

Саша иногда вспоминает, как я над ним «издевалась», делает вид, что сердится. Но я уверена, что он меня за это не осуждает. Хотя за то, что я однажды намазала ему язык перцем, он сердится всерьёз.

А весь сыр-бор произошёл из-за того, что понравилось ему всем язык показывать. И никак мы его от этого отучить не могли. Я и пригрози ему, что язык горчицей намажу. А он, пуще прежнего, старается. Ну, мне и пришлось обещание свое исполнять. Горчицы в доме не оказалось, я и взяла на палец перца. Ну и слез тогда было… Но с языком сразу всё нормально стало.

Саша в детстве часто болел. Мое наследство – слабое горло. Два раза его оперировали – удаляли аденоиды и миндалины. Болели у него и уши. Но больше всего мучили странные приступы. Начиналась спонтанная рвота, и появлялись сильные боли в животе.

Саше было года два, когда нас с таким приступом отправили в хирургию. Ну, там приступ прошёл. Сделали анализ крови, аппендицит не подтвердился. А наутро малыш уже носился по палате. Одна «послеоперационная» бабушка поманила его пальцем. Хотела дать ему апельсин. Но малыш увидел красивую трубочку, которая выставлялась из-под одеяла, и хотел её дернуть. Мне чудом удалось опередить его на долю секунды. Вскоре нас выписали.

Потом малыша обследовали в детской больнице. Поставили диагноз – «дискинезия желчевыводящих путей». Но я думаю, что все это – последствия родовой травмы и того, что его кормили через зонд. Но я – мать, а не медик.

Саша перестал болеть, когда мы с ним стали учиться плавать. Возможно, в то лето перед школой он закалился и окреп. Вспоминаю в связи с этим один случай.

Мы взяли с собой на реку кусок пенопласта. Я держала Сашу на воде, он бил ногами, хохотал. Потом я отвела его на мелководье, дала в руки кусок пенопласта, чтобы он сам попробовал плавать. Но он, каким-то образом перевернулся и, лежа на спине, вцепившись в пенопласт, стал дико кричать:

– А-а-а-а!

Но потом сел на попу и успокоился. И мы вместе долго смеялись.

Помню, как мы с ним играли в геологов, лазали по горам, искали красивые камни.

Я сшила для Саши игрушку – мышонка Кешу. Про него мы начали сочинять сказку – «Приключения Кеши». Сказку записывали в альбом для рисования, где на каждой странице были сделанные мною иллюстрации. Эту сказку мы дописали с его сестрой 15 лет спустя.

Глава 7 Я играю с огнем

Система, во всём должна быть система. Ежедневно и настойчиво продвигаться вперёд. На шаг, на шажок, на одну ступень. Не стоять на месте. Жизнь – болото. Стоя на месте, увязнешь в мелочах, в суете или в паутине лукавого. Идти вперёд, разрывая эту паутину, стряхивая её с лица, не давая ей долго соприкасаться с открытыми участками кожи. Вперёд и вперёд – туда, куда зовёт нас наше сердце.

Идти, только идти. Останавливаться нельзя. Враг не дремлет. Так и тянет на дно, так и засасывает в вязкую, липкую трясину лени, обиды и жалости к себе.

Я иногда задумываюсь над тем, какую роль в нашей жизни играют числа, даты, имена и вообще мелочи. А ведь вся наша жизнь как раз и состоит из мелочей. Милые мелочи, как вы важны! Именно по малым знакам, по добрым приметам мы можем судить о правильности выбранного пути. Из мелочей складывается наша цельность, наше будущее.

Начнем с цифры «2». Я вышла замуж 2 ноября. Всю жизнь ездила на автобусе и трамвае N 2. Номер дома, где мы жили у родителей мужа в Кинешме – 22. Сейчас живем в доме N 4 (2 плюс 2). Моя свекровь родилась 22 ноября. Моя мать умерла 22 марта. Наша «Нива» с номером 22–22. Баба Оля умерла 8 мая (это сумма цифр 22–22). 2 сентября я попала в больницу с инсультом.

Но это еще не все. В детстве я жила в доме N 32. У моей подруги был дом N 32. А сейчас моя духовная сестра живет в нашем доме в квартире N 32.

Но цифры цифрами, а в доме родителей мужа мы прожили без малого десять лет (это 22–22 и еще 2). Но мне захотелось иметь свой угол, захотелось тишины. Я, честно сказать, устала жить за занавеской и поняла, что быт – не последняя мелочь. Но, отказавшись от работы в г. Вичуга и оставив там квартиру, я утратила права молодого специалиста. На Красноволжском комбинате я была поставлена в общую очередь, была где-то пятисотая. Я понимала, что при жизни квартиру там не получу.

Поэтому и устроилась на работу в дом отдыха «Решма» Четвертого Главного Управления при МЗ СССР. Я вела технадзор за монтажом систем вентиляции. Разумеется, с прежней работы меня так просто не отпускали. Я в то время была кандидатом в члены КПСС. Вызывали меня и в партком комбината, и в горком партии…

Я попала в другой мир. На стройке работали сотни людей. Новые знакомства, новая обстановка. Мраморную отделку вели специалисты из метростроя, номера отделывали польские строители.

Параллельно со строительством санаторного комплекса началось строительство жилого поселка. Я помню, как забивали первые сваи.

Позднее я перешла работать в котельную – заместителем начальника.

Квартиру нам дали в третьем доме, в январе 1989 г. О, какое это было счастье! Своя квартира! Я мыла её и тёрла до изнеможения. Да ещё и горячая вода! Это же – настоящее чудо! Каждую тряпочку я тут же стирала. Правда постепенно взяла себя в руки – «поостыла».

Когда мы уезжали из Максимихи, мама провожала нас со слезами. Она так привыкла к шуму, к суматохе, привыкла постоянно о ком-то заботиться, что-то подавать, приносить, кого-то будить и провожать в школу и на работу, что её пугало одиночество.

Я, как сейчас, вижу её одинокую фигуру на дороге. Она машет нам вслед рукой, и смахивает набежавшие слёзы.

 
Звезда растаяла ночная,
Под утро в небе растворясь.
Перекрести меня, родная,
Украдкой, робко, чуть стыдясь.
Ладошкой чубы прикрывая,
До поворота проводи.
Ах, не грусти, моя родная,
Довольно грусти впереди.
Полоской розовой вставая,
Поплыл над городом рассвет.
Перекрести меня, родная,
И пожелай мне долгих лет.
Мама, мама, милая моя.
Добрая, родная, светлая.
В стареньком платочке
У окна сидишь.
Встретишь и проводишь,
И простишь.
 

Сашу мы перевели из Кинешемской школы в Дьячевскую. Но для него это оказалось сильной травмой, хотя он никогда мне не жаловался.

Чудной он был в детстве. Врать не умел совсем. Бежит из школы и с порога кричит:

– Мама, я двойку по истории схлопотал!

Уж я его учила, учила. И момент находить подходящий и слова подбирать менее раздражающие. Куда там! Как был прямила, так и остался.

После двойки (я имела в виду шумное объяснение с папой) мы с ним обычно успокаивали нервы. Для этого мы закрывались на кухне и пели там:

Степь, да степь кругом.

Путь далек лежит…

Задушевно так пели, слезно. Попоём, поплачем, успокоимся. Как двойку исправить обсудим.

В то время мы и квартиру обставляли, и каждое лето куда-нибудь отдыхать ездили. Побывали в Пятигорске, в Ялте, плавали до Ленинграда на теплоходе.

Во время этой поездки мы посетили Валаам. Остров потряс меня своим величием и суровостью. Хотя на остров тогда ещё не вернулись монахи, и многое было в запустении. Но места эти были столь намолены, что я ещё долго испытывала благодатное чувство радости и восхищения от прикосновения к чему-то для меня новому и неведомому. Нам тогда очень повезло с экскурсоводом. Это был молодой парень. Но он рассказывал так интересно и подробно, что я почти видела всё наяву. Как в мешках привозили землю на остров, как носили воду из Ладоги, как в суровом климате выращивали виноград и арбузы.

После посещения Валаама я чаще стала задумываться над смыслом жизни:

– Кто мы? Зачем мы пришли в этот мир? Что мы сделали, чтобы изменить его?

Ведь зачем-то мы появились на свет. В муках рожала нас мать. Мы росли, учились ходить, познавали мир. И ответ приходил изнутри, из глубины сознания, из сердца:

Мы – соль земли.

И многое в этой жизни зависит от нас. Особенно, если мы во власти.

Власть – это тяжкое бремя ответственности за дело, за людей, умение лавировать, обходить рифы, умение подобрать команду.

Но, с другой стороны, все кадровые вопросы решает Господь. Он – главный кадровик. У Него заявки и Он направляет Своих специалистов в самые горячие точки – туда, где нужна закваска.

Отрекаясь от себя, от своего «я», мы осознаём одновременно своё величие и никчёмность, силу и беспомощность. Величие и силу – в Господе, никчёмность и беспомощность в уповании на собственные силы.

За каждого из нас идёт великая битва в мире духовном. И в эту битву вовлечены не только мы, но и все, кто нас окружает – наши ближние и дальние. И часто они попадают под удары вместо нас с вами. Вот почему великие подвижники одиноки. Настоящий воин не имеет права на семью.

Но нет иного пути спасения, как взять свой крест и следовать за Христом.

Пусть мы достигнем вершин знаний, власти, славы. Но зачем? Чтобы исчезнуть? Превратиться в тлен?

Да, о нас останется память у наших потомков. Но что нам до этого. Ведь нас-то уже не будет. Зачем же мы учили языки, работали над собой? Чтобы умереть?

Смерть бессмысленна. Пусть нам будет дано даже 100, 200, 500 лет. Но всё равно, если мы умрем, то наша жизнь теряет всякий смысл. Как ни живи, финиш один и тот же.

Но если меня не будет, то, зачем же тогда солнце, трава, цветы? Ведь солнце не погаснет, когда меня не станет? Но если меня не будет, то не будет ничего.

Итак, смерть бессмысленна. Человек может умереть только при жизни. И тогда почти никто не заметит, что его не стало. Но если человек жил, действительно жил всей полнотой данных ему сил и способностей, то он не умрёт никогда.

Кто мы?

Не такие как все? Или такие как все и одни из них.

А много ли нас?

Да, нас много. Но мы слишком разобщены. Что-то должно произойти. Должен измениться вектор движения. Причём у всех одновременно. И это что-то уже происходит. Словно меняется магнитное поле земли.

Когда это произойдёт?

Когда зло накопит свою критическую массу и планета замедлит свой танец. Тёплое течение сместится от материка. Европа остынет.

Отчего?

Всё взаимосвязано, всё едино. И всё имеет предел. Бесцельное – рассыпается. Вера, вера нужна сейчас, как никогда.

Сколько нас осталось сейчас живых среди мёртвых? И что делать, пока мы ещё живы?

Объединить свои усилия и остановить распад. Нужно соединиться между собой и всем и каждому с Господом. И молиться, молиться и верить, что всё не зря.

Смирение, кротость, Любовь,

Терпение, долготерпение, Любовь,

Вера, ожидание чуда, помощь, чудо, вера, Любовь,

Кротость, смирение, покаяние…

Шаги, шаги… Сначала робкие, неуверенные. Но всё твёрже поступь. Всё шире шаг.

Яко с нами Бог.

Кто взойдёт на гору Господню?

Тот, кто внял призывному голосу Господа в своём сердце, кто поверил в себя, в своё назначение. Кто принял в смирении служение и путь, указанный Господом. Кто начал движение, внутреннюю работу, кто приступил к поиску новых путей и решений. Кто увидел свою немощь и поверил в своё величие в Божьем Свете.

По планете идёт эпидемия зла. Источники заражения – радио, телевидение, СМИ, Интернет.

Профилактические меры – ограничение контакта с носителями и зло-инфицированными, прививки любви и веры. Врачевание – в церкви. Болезнь изначально воздействует на психику, поражает внутренние органы. Стирается генетическая память. Вместо неё закладывается ложная информация. Вирус поражает программы, заложенные в нас изначально Творцом. Исчезают милосердие, любовь, сострадание. Происходит «зависание» на работе с мнимыми задачами, ложными ценностями. Конфликты, противоречия… Люди не слышат друг друга.

Сбой системы…

Человек бессмертен по своей природе!

Вспомните, ведь мы знали об этом в детстве. Я знала, что не умру никогда. Я «есть», и меня вдруг не станет? Куда же я денусь?

О, детская мудрость! Как тебя вернуть?

С такими мыслями я пришла к 33-летнему юбилею. Я знала, что 33 – возраст Христа. Я стала серьезно задумываться о том, чего я добилась в жизни, что успела сделать? Я начала лихорадочный поиск «истины» и смысла жизнь. Я сама не понимала, чего хочу. Но внутреннее желание понять устройство мира, открыть тайные двери, овладело мною настолько, что я более походила на одержимую. Я читала всё подряд, всему верила. Я, как губка, впитывала в себя всё без разбору. Увлеклась хиромантией, зачитывалась Блаватской, занималась закаливанием по системе Иванова, перелопатила кучу литературы по аномальным явлениям, выписывала журналы, собирала вырезки, скупала книги… Я даже ездила на конференцию «Ивановцев» в Кострому.

Очень «продвинул» меня в этом направлении один врач, у которого я лечила свой позвоночник. Моему позвоночнику он тогда помог, спасибо ему за это, а вот душе навредил. Именно после общения с ним я стала видеть свечения над головами людей, стала ощущать покалывание в ладонях и повышенную температуру рук. Тогда-то я и возомнила себя неординарной личностью. Закончила курсы. Получила диплом народного целителя, затем экстрасенса.

Страшно вспомнить в какой прелести я находилась. Я могла диагностировать человека, даже находящегося в соседней комнате. По фотографиям рассказывала прошлое людей, разыскивала пропавших. Я научилась «корректировать биополе», «снимала сглаз и порчу».

Лечила родных и близких, лечила знакомых и знакомых знакомых. Иногда от моих рук оставались ожоги, некоторые падали в обморок или засыпали на сеансе. Многие получали облегчение. Обо мне писали газеты. Ко мне привозили бесноватых, и я усердно махала над ними руками.

Я упивалась полученной властью над людьми. Находясь в темноте, я видела, как по моему телу течет светящаяся энергия. Встав перед зеркалом, я видела себя, то прекрасным юношей, то старой графиней, то тибетским монахом. Я лечила больных, но это делала не я… Это делал кто-то через меня и во мне, помимо моей воли. И мне от этого не было радостно.

Смутная тревога изнутри точила меня. Неужели это мне дано просто так? А что, если придёт время когда-то расплачиваться за этот дар? И страшная мысль овладела моим сознанием:

– А не придется ли за это отдать свою бессмертную душу?

Я начала присматриваться к своим «учителям». И поняла, что они лгут. Они учили бескорыстию, а сами брали деньги за лечение, проповедовали чистоту, а сами блудили и пьянствовали.

Я прислушивалась к себе и понимала, что должна принять важное решение:

Нельзя играть людьми. Иначе мы повторим судьбу каждой своей игрушки. Выдержит ли сердце?

Всё возвращается на круги своя. Даже худое семя даёт всход, и приносит свой плод в назначенное время. Даже если мы и не ждём, даже если мы и не рады.

Плод Любви – Жизнь и её производные. Плод злобы – смерть и её составляющие (скука, болезни телесные и безумие).

Безумие – расплата за мудрствование, самолюбование. Всякая гордыня впадает в болото безумия.

Осознание своего несовершенства – великий дар Божий. Важно славить Господа за то, что Он показал нам всё ужасающее ничтожество наше и не унывать. Вот поле для работы. Вот цель – изменить себя. Не отчаиваться! Помнить, что это всего лишь шелуха. И Господь приоткрыл нам лишь малый пласт нашей греховности. Сколько же зарыто и сокрыто там, в потаённых уголках души нашей. Возблагодарим же Господа за то, что Он открывает нам нас, показывает нам наши изъяны.

И если один из нас скажет:

– Я знаю, что я ничего не знаю. Я знаю, что я ничего не умею. Я знаю, что я ничего не могу. Я знаю, что внутри у меня ничего нет – пустота. И из-за этой пустоты я не могу начать никакого дела. Всё валится из рук, ничто не радует, ничто не имеет смысла. Во мне только грусть, доходящая до тоски и граничащая с отчаянием. Мои сомнения производят тревогу и страх. Во мне растёт неверие, и пустота заполняется жестокосердием. Все пороки мира стремятся захватить эту пустоту. Впервые для меня стали притягательны сцены насилия.

Я отвечу ему:

– Ужасайся и кричи к Господу! Моли о спасении! Кайся и плачь! Осознай всё ничтожество своё. И начни путь смирения. Начни всё сначала. Иного пути нет. Всмотрись в себя пристально и требовательно. И не ужасайся более. Начинай работать. Разбери завалы в душе своей, очисти сердце своё. И хлынет через него живой поток. И забьёт Источник Любви Христовой.

Повторяй снова и снова:

– Не угасай вера в сердце моём! Господь, не оставляй меня! Хочу очиститься. Хочу заполниться Тобой. Хочу стать живым сосудом, горящим светильником. Хочу вернуться к жизни. Ибо без Тебя – смерть, без Тебя – пустота.

С Тобой я всё могу – радоваться жизни, любить, служить другим, двигаться вперёд и видеть, ясно видеть путь, начертанный Тобой.

Даруй мне покаяние, даруй мне очищение и смирение.

А ещё было правило, которое я всегда нарушала. Во время лечебного сеанса нас учили оставаться бесчувственными, не симпатизировать больному, не вступать с ним в личные отношения. Я же всегда жалела больного, сострадала его боли. И брала на себя чужую боль. И боль, и болезни. Поэтому очень скоро я отказалась от практики.

Во время бесед со своими пациентами я выясняла, что причина их болезни – в них самих, в их образе жизни, в их мышлении. И так болезнь – не что иное, как расплата за наши дурные поступки. Так имела ли я право вмешиваться в жизнь этих людей? Менять их судьбу? Ведь если эти люди скоро исцелялись, то начинали жить по-старому. И их болезни возвращались к ним вновь. Так зачем же их лечить, если им так нравится болеть?

Как могла я тогда не понимать, что нахожусь в сетях дьявола, что повторяю его путь – возомнила себя равной Богу. Своеволие, гордыня и слепота – вот слова, характеризующие моё тогдашнее состояние. Как я тогда не погибла? Воистину Господь долготерпит…

Всякий раз, начиная новое дело, важно искать Божьего благословения. И не только за тем, чтобы дело наше удалось. А ещё и за тем, чтобы наши планы не помешали Божьим планам.

Как сложно бывает, а по человеческим меркам немыслимо, собрать одновременно нужных людей в нужном месте. Иногда годами приходится выстраивать цепочки связей (как мы называем «совпадений»). Можно, конечно, чудесным образом перенести нас в нужное время и в нужное место. Но много среди нас неподготовленных. А Божий закон – «не навреди».

И не получится ли так, что Господь вновь призовёт нас на пир, а мы будем пахать, женится и делать свои ремонты.

Прежде, чем что-то начать, важно понять, угодно ли оно Богу. Будет ли от него польза или один вред. И не придётся ли Богу прерывать наши пустые хлопоты болезнями, скорбями и прочим (ко спасению нашему).

Мы осуетились, утратили Тишину, не слышим её голоса.

Когда я в последний раз читала жития Святых, проповеди, толкования и беседы на Евангелие и само Евангелие? Когда я взирала на образ Господа, на образ Божьей Матери и на Лики Святых, как на самых родных и близких мне людей, с верой и надеждой, с чистым и открытым сердцем?

Вы спросите зачем? А затем, чтобы напитаться Святости и уподобиться им («скажи мне кто твой друг, и я искажу кто ты»).