Текст книги "Она полетела, она все-таки полетела…"

Глава 17 Непридуманные истории

Проходят дни, годы. Из памяти уходят имена, стираются детали. Именно поэтому возникло желание записывать важное, уходящее. Пусть записки эти будут бессистемными, непоследовательными. Но, думаю, если Господь побудил меня делать это, то Он поможет мне и дальше.

26.03.2000 г. мы шли на выборы Президента РФ. Я мучилась сомнениями до последнего момента. Для меня было два пути: или голосовать против всех кандидатов, или за Путина. Он, единственный, не вёл открытой предвыборной агитации. Но он для нас оставался «тёмной лошадкой». Было страшно голосовать за него. Уж слишком умён. Или возродит Россию, или погубит. И я решила, Господь меня вразумит.

Когда на избирательном участке я взяла в руки бюллетень для голосования, то обратилась с вопросом к Оле, которой тогда исполнилось четыре года:

– Оля, за кого же мы будем с тобою голосовать?

Оля ответила, не задумываясь и так громко, что в комнате для голосования все притихли и стали смотреть на нас, особенно наблюдатели, которых было трое (от трех партий):

– За дядю Вову!

– За какого дядю Вову?

– За нашего дядю Вову.

У меня самой, честно сказать, открылся рот от удивления. Так, с открытым ртом, я и проследовала в кабину для голосования. Дело в том, что Оля в детский сад тогда не ходила. А дома мы никогда не разговаривали о предстоящих выборах (как мне казалось). Я сама точно не помнила, как звать Путина. Для меня он брыл просто – Путин.

В кабине для голосования я внимательно изучила бюллетень. В ней было два «дяди Вовы» – Путин и Жириновский. Я выбрала Путина. Муж, поверив нашей дочери, тоже проголосовал за Путина. Но я ещё долго пребывала в изумлении.

Как я изменилась за последнее время. Идёт постоянная внутренняя работа, но, кажется, не моя в том заслуга.

17 апреля 2000 г. по телевидению было показано интервью с подполковником Жуковым, освобожденным из чеченского плена милостью Божией. Его слова запали мне в душу. Его Христианская вера и надежда нашли во мне живой отклик. В нём не было ни обиды на судьбу, ни желания мстить. В глазах его светились мир и покой. И говорил он просто:

– Я верил, что останусь жив.

А на обнажённом теле, покрытом бинтами, – простой крестик на шнурке.

На пятой неделе поста у меня сильнейший эмоциональный срыв. Дело дошло до того, что стало трудно глотать пищу, наступают спазмы. Стоит комок в горле. Наверное – это мои невысказанные эмоции (обиды).

Ах, если бы я любила людей так, как Господь! И говорила всегда только то, что думаю!

Если мы не хотим более тяжести и опустошённости, то возлюбим уединение. Тишина – это путь к Богу в «горния». Он там, Он ждёт нас. И там нет страхов и сомнений. Ибо это Он творит завтрашний день. И если Он сказал «идите», то Он и поведёт нас. Если Он сказал «дерзайте», то Он и даст нам дерзновение. От нас нужно только согласие и желание двигаться по пути, указанному Господом.

И тогда всё в нашей жизни изменится. Мы обретём покой, лишившись покоя. Это, как научиться думать, лишившись разума. Но это в людском понимании. У «человека» всё по-другому. Ему запрещено мыслить людскими мерками. «Человек» – это индивидуальное создание, Образ и подобие Божие, полное отречение от духа толпы.

Толпой движет массовый психоз, азарт наживы, страх, паника. Негативные эмоции в толпе усилены и отвратительны до безобразия. В толпе человек одержим, и теряет контроль над своим поведением.

Важно идти узкой тропой исследователя. Быть мудрым, пребывать в Тишине и слушать голос Тишины. Извлекать уроки из каждого прожитого дня. Учиться мыслить позитивно, действовать разумно, понимать обстоятельства жизни. Видеть все подводные рифы и отмели. Использовать силу ветра, чтобы двигаться по выбранному направлению, а не в направлении стихии. Иметь терпение, и в особо буйные дни укрываться от непогоды. Лучше переждать, чем впустую тратить силы. Силы будут нужны, чтобы поднять тех, кто пострадал от стихии, кто ранен, кто упал, кто зовёт и просит о помощи. Будем добрыми самарянами.

Одна моя духовная сестра рассказала мне историю, которая случилась с её знакомой на страстной неделе. Знакомая её сопровождала через Волгу своего духовного отца, был с ними и ещё человек, тоже духовного звания. Женщина очень волновалась, так как лёд был уже тонкий, и идти было действительно опасно. Но она положилась на волю Божью и молитвы своего духовника. На льду уже выступала вода, и страх сковывал движения. Вдруг женщина услышала откуда-то сверху идущие голоса, которые говорили между собой:

– Куда идут?

– На свою погибель идут.

Её охватил ещё больший страх, но она не подала виду.

В это же время духовник её подал знак, чтобы все остановились и сказал:

– Нет, не будем испытывать судьбу. Вернёмся назад.

И все с облегчением повернули к берегу. Вскоре прошёл ледоход. Волга очистилась и возобновила работу переправа.

Женщина долго мучилась сомнениями, но всё-таки решилась и спросила о том случае на Волге:

– Батюшка, а вы тогда слышали те голоса с неба, что предостерегали нас?

– Слышал.

Как же нужно доверять Господу, что бы полностью отказаться от своеволия? Где этому учат?

Как ни странно, но теперь близкими (ближними) мне всё чаще становятся, казалось бы, совсем чужие люди, а близкие, наоборот, становятся чужими. Очень тяжело к этому привыкать и пропасть растёт…

И, по немощи нашей, вновь и вновь Господь взывает к нам:

– Сколько вас, дети Мои, разбросано по всей земле? Найдите друг друга, соединитесь, наконец. Довольно разговаривать на разных языках. Я научу вас новому языку – языку Любви. Соберитесь вокруг Меня, и вам станет тепло. Я устал от ваших раздоров, от делёжек.

Я раздаю вам дары царские, а вы делите между собой свиные рожки.

Дети Мои, возлюбленные Мои, оставьте ваши распри. Как Мне больно за вас! Как Мне стыдно за вас! Остановитесь в вашем безумии. Скольких из вас Я поднял на вершины премудрости Своей, но вы, в погоне за суетным, слепо шагаете в пропасть, бросаетесь в погоне за сиюминутным. Я вам уготовал царский пир, а вы грызетесь из-за свиных рожков. Вы – дети царские. Оставьте своё рабское, оставьте суетное. Всё это – мираж, обман. Не позволяйте сатане застилать ваши глаза. О, возлюбленные Мои, пребывайте в Моём Свете!!!

Хотите, Я понесу вас на Своих плечах. Хотите, понесу вас на руках или просто поведу за Собой. Но оставьте упрямство, прекратите распри.

Что скажут язычники и иноверцы, если среди Моих детей нет единодушия, нет Любви? Что вы делите? Кому сидеть по правую руку от Меня в Царстве Отца Небесного?

Как Мне достучаться до вас?

Вы учите слабых, исполнились премудрости и погибаете от того, что забыли страх Божий.

Не вам выбирать. Я вас позвал – идите, а уж Мне решать и судить.

Сколько Мне терпеть вас? Сколько ещё уроков вам преподносить? Как Мне одиноко среди вас, славящих Меня, но не исполняющих заповеди Мои.

В который раз в момент душевного откровения меня оборвали. Коробочка захлопнулась…

Сама себя успокаивала и стыдила:

– Так тебе и надо. Не забывайся. Помни всегда, где ты и с кем, и кто «твои ближние».

Ушла на улицу. Одеревенела. Иду и ничего не вижу вокруг…

– Елена Александровна!

– А, это ты, дядь Коль? А я думаю, что это за машины сегодня проехали?

– Пригнали. А на другой, они назад. Вот, газ мне на руль переставили. Да в больницу опять надо. Трубку менять, трубка у меня пониже живота. По ночам не сплю. Боли сильные, криком кричу. Все молитвы за ночь перечитаю. Сил моих нет боле. А эта ведьма не понимает.

– Что ты, дядь Коль, зачем так.

– А что. Всё злоба какая-то. Зачем тебе машина, старому дураку?

И детям не нужен. Разве это дети?

– Но это твои дети, ты их такими воспитал. Это сложно. Но судьбу свою мы сами себе строим. Вот за грехи родителей тоже платить нам приходится. А ты пособоруйся, дядь Коль.

– Да, просил я батюшку, видно забыл он.

– А про родителей я не просто так. В Кинешме сосед у нас повесился. Старик. Рак желудка у него был. Боли сильные. Вот он и не захотел терпеть (или не смог). А сын у него в Тольятти жил. Выпили они на работе с дружками спирта технического. Он и ослеп. Мать его к себе в Кинешму забрала, жена-то замуж вышла. А он слепой, да парализованный, совсем почти беспомощный. Сначала на коляске ездил. А потом шесть лет, как бревно лежал, и смерть к нему не шла. По ночам его судорогой сводило, кричал очень. Мать его два раза соборовала. После второго соборования Господь прибрал. За отца он мучился. Отец не захотел, сыну пришлось. Так что и дети платят за грехи родителей.

– А я за мать терплю.

– Почему за мать?

– Мать меня прокляла. Мы с моей-то, сошлись, как кобель с сучкой. Я ей грех прикрыл. С животом её взял. А мать против была. И прокляла меня. Вот проклятье матери на мне. Что я без ног-то? Пол человека.

– Нет, дядь Коль, мы сами в своей жизни повинны. Сами по молодости дров наломали. Теперь изживаем. Лучше здесь отмыться, чем «туда» идти во грехах. Господь нам по силам даёт испытания. Он знает меру наших сил.

– Так то так. То верно, что говоришь. Я, как научился на гармони играть, так и пошло. Баба не баба, девка не девка.

– А жену не суди, не тебе её судить. Знай про себя и хватит с тебя. А моклок, каждому свой грызть. Выбрал, вот и грызи. И я свой грызу. Тяжко, а грызу.

– А я в Решму съезжу в церковь.

– Съезди, дядь Коль, съезди. Там благодатно. У монахов вера крепкая. Они чище нас. Там, Бог приведёт, и пособоруют. Ну, я пошла. На картошку гляну. Жуки доели или нет? До свидания, дядь Коль, не обижайся.

– До свиданья.

Путь Христианина тяжек. Назвался воином Христовым – готовь себя к скорбям. Идёт череда искушений (испытаний) и коротеньких передышек (время утешения, время благодатного отдыха). Но, чем глубже вера человека, тем более скорбей он несёт, тем короче передышки, тем длиннее периоды «Богооставленности». Это чем-то похоже на предродовые схватки.

Но вот-вот произойдёт чудо, и родится новый человек, чистый и свободный. И радость несказанная пребудет с ним, и уже не отнимется у него никогда.

Мне кажется, что не так важно, что мы делаем. Важно – зачем мы это делаем, с какими мыслями мы это делаем.

Мне очень горько, Господь, что я такая «худая». В том понимании, что всё, полученное свыше, я растеряла (утекло сквозь трещины и исчезло в песке, не оставив следа). Как мне жаль, как мне стыдно за свою никчёмность. Я ясно вижу чужие проблемы и недостатки, готова давать советы, как другим исправиться и над чем другим нужно поработать. А своё различаю смутно, призрачно. Мне стыдно, Господи. И я прошу Тебя:

– Ты создал меня по Своему Образу и Подобию… Ты избрал меня на Своё служение. Ты дал мне всё, что для этого нужно – талант, память, умение тонко чувствовать. Я растеряла многое, многое не сумела растворить верою и усвоить. Помоги мне, Господь, сохранить то, что осталось. Помоги восполнить недостающее. И самое главное, научи меня дорожить тем, что имею, сохранить в сердце своём и сберечь бесценные дары Твои.

Научи меня быть трудолюбивой и последовательной во всём, не распыляться и не отвлекаться на пустое и суетное. Научи меня, Господь, чётко видеть цели и задачи. Научи планировать работу на день, неделю, месяцы и даже годы. Научи меня дорожить каждым днём, каждым мигом, отведённым мне Тобой на этой земле. Научи меня служить людям, узнавать о их нужде, быть терпеливой и ненавязчивой.

Научи меня, Господь, Твоим качествам – кротости и смирению, тишине и мудрости. Да не захлестнёт меня суета, и осуждение да не слетит с языка моего.

Господи, низко склоняюсь пред Тобой и прошу: сохрани в чистоте мои помыслы, научи меня в тишине сносить все неправедные обвинения и недостойное поведение моих ближних; научи меня, Господь, даже в такие моменты, испытывать любовь к ним; научи меня, Господь, сохранять спокойствие и оставаться мудрой в любых ситуациях.

Я знаем, что Ты не можешь оградить меня от искушений. Иначе я ослабну и стану вялой и беспомощной. Но, в Твоей власти, дать мне терпение сносить их, и даровать мне внутреннюю тишину, и присутствие Духа.

О, как я благодарна Тебе за Твою заботу, за Твоё учительство! Снизойди до моего несовершенства. Наполни меня Своей великой Любовью. Благослови меня на служение Твоё. Исцели мои изъяны, исправь мои несовершенства. Наполни меня дыханием Духа Твоего Святого, дыханием Жизни, дыханием Света, дыханием Любви.

Но не попусти, Господи, испытаний сверх сил моих, сверх меры моей. Ибо страшней всего на свете для меня, Господь, потерять Твою Любовь, Твоё доверие. Поэтому я прошу Тебя: внимательно вглядись в меня и исправь во мне изъяны мои, покажи мне, Господь, неправды мои (чтобы я более не искала недостатков в других, а занялась работой над собой, над своим несовершенством).

Благодарю Тебя, Господь, за то, что Ты всегда внимателен ко мне, за то, что всегда приходишь на помощь. Ты нежнее самой заботливой матери, Ты мудрее самого мудрого учителя. Ибо Ты – сама Любовь, сама Мудрость. Ты – Источник всего, что благо. И именно к Тебе, Господь, я иду за благословением.

Благослови меня, Господь, начать работу над ошибками, начать покаяние, очищение, освобождение от чужого и ненужного. Помоги мне вынести весь хлам из дома моего, вымыть его, обновить, освятить и без смущения сказать:

– Приходи, Господи, живи, Господи, се – дом Твой!

Однажды, мы собрались с моей знакомой (она детский врач) с визитом в семью, где жила больная девочка. Повод не очень приятный – жалобы соседей и медиков на плохой уход за ребёнком. Звонок не работал. На наш стук дверь открыла проворная девочка лет десяти-одиннадцати. В лицо ударил тяжёлый запах.

– Мамы нет. Сейчас я за ней сбегаю. Она рядом, у сестры.

Мы остались в коридоре возле лифта. Минут через пять действительно появилась женщина лет сорока пяти, слегка полноватая, взволнованная. Мы объяснили наш визит тем, что хотели бы осмотреть больную девочку.

Нас провели в просторную комнату. Мать сказала, что сейчас вымоет девочку и принесёт. В детскую она нас почему-то не повела. В соседней комнате раздался детский плач. Вскоре мать принесла девочку. Уложила её на диван. Первое впечатление было очень тяжёлое. Большая голова. Длинное, прозрачное тельце. Беспомощно висящие ножки. Страшная худоба. Девочка острижена наголо. На голове коросты. Кроме коротенькой маечки, которая едва прикрывает живот, ничего. Моя спутница начинает осматривать девочку. Мать суетится. Её явно тревожит наш визит.

– Её Таня звать. Восьмой годик доходит. Кушает только жидкое, через соску. Она меня уже узнаёт по голосу. Видите, поворачивается. Вот, ходит под себя. Держу на полу, чтобы не упала. Она и сидеть умеет – вот так.

Женщина попыталась усадить девочку, но той или неловко, или что-то беспокоит, и она начинает плакать.

Я попыталась угадать, что за игрушка у девочки в руке. Оказалось, что это – педаль от детского велосипеда. До меня с трудом доходил смысл задаваемых матери вопросов:

– Как протекала беременность? Были ли у девочки судороги? Какое назначалось лечение?

А я вспоминала свое – рождение Саши, страшный приговор врачей. Таким же мог быть и мой сын! О, Господи!..

Я смотрела на застиранный халат женщины, на её грязные ноги. И мне было ужасно стыдно за мою новую шубу, за норковую шляпу, и ещё за то, что даже не принесла детям конфет.

– На что живёте? Не голодаете? Дома есть продукты?

– Что вы, что вы! Мы хорошо живём. Я пенсию на детей получаю. У меня и мальчик – инвалид, он тоже необучаемый. Ему семь лет. Я и молоко им покупаю. У нас всё, всё есть. А Танечку я не отдам. Что вы! Кому она такая нужна? Да и говорят, что она больше года не проживёт. Так пусть уж на моих руках.

Женщина взяла девочку на руки. Та сначала заплакала, но потом успокоилась. Повернула голову в нашу сторону. Взгляд – почти осмысленный, но не детский. Ножки висели беспомощно, ненужным придатком.

– Она крещёная?

– А то как же! У меня мама всех деток окрестила.

Мы засобирались. Вышли в коридор. Мне было почему-то ужасно неловко перед этой женщиной. Хотелось как-то утешить её, чем-то помочь.

– Если будет нужда – приходите, поможем. А крестик обязательно ей наденьте. Это великая сила. И я непроизвольно перекрестила девочку.

На улице едва раздышались. Разговаривать не хотелось. Но всё-таки нужно принять решение. Моя спутница (умница, дай ей Бог здоровья) говорит сдержанно, больше для себя, чем для меня:

– Конечно, девочку забирать нельзя. Если бы она, хотя бы ходила. А так, нет… Всё-таки мать есть мать. Да и дети к ней подбегают. Игрушку сунут, общение есть. А в больнице она будет целый день лежать. Никому не нужная. Да и какой сейчас в больнице уход? Вы сами понимаете. Обычно, такие дети редко доживают до восьми лет. По уровню развития ей не более четырех месяцев. Вот и судите. У нас девочка лежала. В пятнадцать лет – интеллект годовалого ребёнка. Научилась ходить, палец сосала, произносила только звуки. Да и кто нам дал право снимать этот крест с матери. Может быть, это её спасение.

Как всё сложно в этой жизни. В своём доме одни проблемы. А в чужом… Поди, разберись. Да и…

 
Кто нам право дал судить другого.
Разве шли мы по его пути?
Нам бы к Богу возвратиться снова.
Мы ж хотим от дьявола уйти.
 

Глава 18 Блинчики на завтрак

Бывают моменты, когда мы не можем до кого-то «достучаться». И кричим, и убеждаем, и из себя выходим, даже плачем – всё напрасно. Человек глух. Он – за закрытой дверью. В это время лучше оставить его в покое, а для общения выбрать момент «открытости». Тогда всё получается само собой. Ведь не ломимся же мы в дверь, если она заперта, или нас не хотят впускать хозяева. Считаем это неприличным. С душой – то же самое. И ещё более усложнено.

Зашёл ко мне как-то сосед. Дело в том, что я – крёстная мать его дочери, и у нас тёплые отношения. Я гладила на кухне бельё. Сосед был «навеселе» по поводу первого дня отпуска. Рассказал мне о своих планах. Потом мы как-то незаметно перешли на причину сложной обстановки в его семье. Разговор получился глубокий и долгий. Я просила его найти крестик и носить его, не снимая, а также начать ходить в церковь. Юра ушёл домой, но потом вернулся с крестиком. Я надела крестик ему на шею. Благословила и очень просила образумиться и крестик не снимать.

Я была немного удивлена и смущена тем, что он пришёл именно ко мне. Было странное ощущение, словно кто-то невидимый привёл его. На другой день всё прояснилось – в Храме праздновали память Георгия – Победоносца и все поздравляли нашего настоятеля – Отца Георгия с днём Ангела.

Дивны дела твои, Господи!

В миру, чудес много, да мы не примечаем. Входит ко мне в кабинет Отец Георгий:

– В Храме уборка, люди пришли, а ключ – у работника. Он окна снаружи оштукатурил и ушёл. Поискали его – нет нигде, раствор уже сухой. Телефона не знаем, только адрес – дом 7 кв. 22 и фамилии не помним.

Я и говорю:

– Без фамилии не найдем.

А сама справочник открываю, произвольно глазами вожу, а передо мной – дом 7 кв. 22.

Вот как по-Божьему, всё легко и просто.

Прочла Гармаева «Обрести себя». Так ясно теперь себя вижу:

– За кого вы молитесь? За мужа или против мужа?

И действительно, пока я не пришла к вере, в семье был относительный покой. Многое действительно на моей совести. Хотя бы эта фраза:

– Если мне придется выбирать между Богом и тобою, я выберу Бога.

А человек не готов этого принять, не понимает этого. Пытаюсь многое исправить. Но это не в моей власти. Остаётся смирение и терпение. Буду ждать.

 
Смиряйся доле неизбежной.
Покорна будь своей судьбе.
И оставайся столь же нежной.
Желаю мудрости тебе.
Терпи, прощай и улыбайся,
И созидай вокруг себя
Любовь. И снова возвращайся
Туда, где милуют, любя.
Туда, где солнечный блики,
Туда, где светлые пути.
Лети туда, большая птица!
Лети! Лети! Лети! Лети!
 

И всё-таки поляризация должна происходить. Непременно должна. Хотя нельзя отталкивать, нельзя гнать инакомыслящего. Иногда нужно и приблизиться, и снизойти, и вкусить вместе с «грешником» от его трапезы. Ведь и Господь нисходит до нас, до нашего ничтожества. Почему же мы с нашего пьедестала взираем на ближних наших сверху вниз? Обличаем, осуждаем, но не любим. Когда-то я запретила себе любить. И теперь так тяжело оттаивать.

Да, мы с годами становимся опытнее, мудрее, но почему-то превращаемся в таких зануд…

Обращаясь к Богу за советом, мы учимся слышать Его в своём сердце. Он никогда не оставит без ответа голос одинокого сердца:

– Господи, мне так одиноко. Прости, что докучаю Тебе. Я знаю, что у Тебя важные дела. Твои дела, не наши дела. Но сегодня я совсем один и рассчитываю только на Тебя, мой Господь. Только в Тебе я ищу опору, только у Тебя теперь прошу помощи. Почему нет во мне былого подъёма? Я какой-то теплохладный. Почему так?

Или это возраст. И мы стали мудрее, и внимательнее всматриваемся вдаль. Нас уже столько раз обманывали и предавали. Поэтому мы и не обольщаемся, и не верим всему, что нам говорят.

Люди переменчивы, как ветер. Да и не всё в их власти. Но они всего лишь люди. Странные, взбалмошные, эмоциональные, необязательные, влюбчивые, завистливые, трусливые – люди. Это Божий сад. И Он в нём главный садовник. Он здесь выбирает подвои, Он делает прививки. И Он наблюдает, как эти прививки развиваются.

Не все из них дадут буйные побеги и плоды. Часть из них засохнет от недостатка питания или плохих погодных условий. Некоторые прививки будут просто слабы и не дадут плодов, так как пойдут новые побеги от диких корней. Это сложный процесс. Много, очень много зависит от садовника, но очень много от материала, с которым Он работает. Люди несовершенны.

Не будем искать идеал на земле. Его нет. Свят один Господь, Свят и безгрешен.

Пока мы на земле – мы глина в мастерской художника. Но, когда мастер выносит свою работу из мастерской, Он говорит: «Вот, Моя работа завершена». И тогда, уже ничего исправить нельзя.

Не все из нас направляют свои стопы в Его мастерскую. Многие из нас прельстились яркими вывесками, обещаниями научить нас жизни или дать рецепт счастья. Не будем обманываться. Не всё то – золото, что блестит.

Господь никогда не обещает чудесного превращения, Он не кричит, Он не тащит за рукав. Его голос тих и спокоен, Он кроток. Он просто говорит:

– Дитя, выбирай. Это – твоё? Это тебе нужно? Ты – этого хотел?.

Пол – первого ночи. Добралась до постели и, рухнув, вспомнила о домашнем задании (я ходила на занятия по психологии). Что было вечером? Ничего особенного. А сейчас? Лежу, как рельсы, не могу пошевелиться. Действительно – рельсы. Рельсы уходят в бесконечную даль, исчезая за горизонтом. Но рельсы, даже там, за горизонтом, остаются параллельными. Если бы они пересекались, я бы это почувствовала.

А руки? Руки, как шпалы. Чувствую в них легкую пульсацию, некое покачивание. Возможно, рядом проходит экспресс. А вот и ветерок. Точно – экспресс. Нет, не экспресс. Это мой кот – Тиша прошёлся по рельсам и улёгся поперек их. А может быть это не кот? Может быть – это Ельцин выполняет свои обещания. Нет, это не Ельцин. Ельцин не такой пушистый и не может так мурлыкать.

Лежу, не чувствуя шпал. Рельсам тепло. Где-то далеко перевели стрелки. Засыпаю.

А какая я была десять лет назад? Сгусток энергии. Море фантазии! Вот мои записки десятилетней давности:

Утро. Прекрасное солнечное утро!

Вскакиваю с кровати, умываюсь, грею чайник, завтракаю. Бутерброд с маслом падает на юбку.

– А вот закон падения бутербродов лучше изучать на чём-нибудь другом.

Одеваюсь, бегу. Лёгкий морозец. Как легко! Поправляю съехавший чулок.

Иван Михайлович идет за водой. Остановился, смотрит, что я делаю (интересуется). А сзади – его супруга с коромыслом. Сейчас она ему поинтересуется. Э, да он деньги на дороге нашёл. А я бежала и не видела. Прячет от жены. А я бегу дальше.

Вот и автобус:

– Привет! Привет! Как всегда. А вы? Во сколько? Хорошо.

Мне уступают место. Я сажусь. Какой сегодня удивительный день. Все мне улыбаются. Хороший день, необычный.

А что было бы, если бы я встала в дурном настроении?

Возможно, что всё происходило бы примерно так:

Утро. Опять проспала!

Вскакиваю, умываюсь. Кошки путаются под ногами. Чай холодный. Бутерброд падает на юбку, разумеется, маслом вниз. Ну, теперь весь день насмарку. От такого начала добра не жди. Выбегаю на улицу. Дурацкое солнце слепит глаза, опять пойдут морщины. Поехал чулок на правой ноге. А, чтоб тебя!

А этот придурок уставился, интересуется. Иди отсюда! Старая развалина, а всё туда же. Вон сзади твоя Дульсинея идет, сейчас она тебе коромыслом поинтересуется.

Нашёл рубль! Нет, вы видели? Я только что здесь шла и не нашла. А он нашёл. Везет же дуракам. О, о, прячет от жены. У,… алкоголики! Нет бы в дом.

Ну, вот и автобус. Еле дождалась.

Все сидят, чем-то недовольные. Ну и рожи. И хоть бы кто уступил место. Стою на одной ноге и думаю:

– А что было бы, если бы я сегодня не проспала и встала в хорошем настроении?

Ну, что? Понятно? Это так просто – дать себе установку на добро, на счастье. Идти по жизни с улыбкой, верить и надеяться на успех:

 
Как дивно воспарить на прочных крыльях духа.
И то, что видит глаз, того не внемлет ухо.
Пусть не подвластна разуму игра.
Но я готовлю перышки с утра.
 

Но, довольно шутить над серьёзными вещами. Всё, что с нами происходит – это действительно наших рук дело, и никто нам ничего не подаст на блюдечке (ни счастья, ни здоровья).

Сегодня 2.03.2002 г. Второй день весны. Тороплюсь закончить книгу до начала великого поста. Но, после нескольких «цунами» на работе, превращаюсь в настоящую развалину. Смогла сесть за рукопись только после укола обезболивающего.

Муж ругает меня за то, что слишком много беру на себя, всё принимаю близко к сердцу. А как иначе? Я по-другому не умею.

Вот как начался мой первый рабочий день в 2002 году:

Утро 3 января 2002 года.

Обменялись впечатлениями и разошлись по своим рабочим местам, под дружные призывы:

– С Новым счастьем!

В дверь постучали. В комнату вошёл мужчина лет 30. Я непроизвольно подалась ему навстречу:

– Ну, что, Женя? Ты ездил в больницу? Нашёл мамин паспорт?

– Что? Я? Да я к ней живой-то не ездил. А теперь такая стужа. Что мне, простудиться, что ли и заболеть? Вы этого хотите? И паспорта её у меня нет. Она сама всё вечно теряет. А потом ищет.

– Но как же? Она 31-го умерла. А сегодня уже 3-е. Четвертый день пошёл. А она всё ещё в морге. И паспорта у них нет. Ведь это мать твоя!?

– Что мать! Что мать! Что я один сделаю? Я сестре её звонил. Она не может, болеет. А я, что – крайний? На чем я её повезу? На санках?

– Сходи в колхоз. Она так тоже работала. Машину дадут. Ещё никому в таких случаях не отказывали.

– Да, дадут… Догонят и ещё дадут. Да не пойду я никуда! Новый год дома просидел один. Хоть бы кто зашёл, спросил: «Как дела? Каково тебе одному?» Нет, никуда я не пойду. Пусть сами хоронят. Я уже узнавал у хороших людей. Мне подсказали. Да сейчас могилу-то копать – загнёшься.

– Женя! Опомнись! Ведь это твоя мать! И твоё время придет. За всё платить придется.

– А вы меня не стыдите. Я сам про себя знаю. А только не дурак я, в такую стужу могилы копать. Мне моё здоровье дороже.

И, показав, что разговор окончен, он повернулся и вышел.

Я сидела, опустошённая. По лицу стекали слезы. Более всего меня потрясло то, что этот человек не испытывал ни малейшего чувства вины, ни угрызений совести.

– Мир перевернулся! Боже мой! Если уж сын не хочет хоронить родную мать! Что будет дальше? Может быть, она его таким воспитала?

– Да, что вы, Елена Александровна! Она ему на завтрак блинчики пекла. Да молочком поила парным, да чтоб тёпленькое было. Он и в школе хорошо учился и чистенький такой ходил. Уж она его холила – холила…

– Вот и нахолила. Бедная мать. Каково ей всё это видеть. Ну, да Бог ему судья.

Нужно было работать. Я глубоко вздохнула и прошептала для себя:

– С Новым счастьем…?

Бедные матери… Теми ли блинчиками вы кормите своих сыновей? Тем ли молоком вы их вспаиваете? И кому жаловаться и на кого? На самих себя? И кто поможет? Да, поди, разберись, за что взрослые дети мстят своим родителям? За тяжёлое детство или за бездуховность воспитания?

P. S. Через год после смерти матери Женя впал в безумие. Он говорил, что к нему приходит страшная женщина и просит её одеть. В приступе безумия сбрасывал с себя одежду и бегал нагим по улице.

А ещё через год зимой на дороге машина сбила абсолютно голого мужчину. До больницы его не довезли.

Иногда нами овладевает странное ощущение, что ничего вокруг нас не происходит, что мы двигаемся слишком плавно, не испытывая противостояния и сопротивления. Обманчивая тишина… Словно перед бурей. И мы спрашиваем себя:

– Господь, туда ли я иду? Я иду к Тебе или от Тебя? Всё, что я делаю, я хочу делать во славу Тебе, во имя Тебя, для Тебя, ради Тебя. Почему всё так гладко идёт? Очень похоже на ловушку.

Осторожность – от мудрости, сомнения – от неверия. Если сомневаемся – не надо отправляться в путь, будем сидеть дома, так безопаснее. Если мы не победим в Духе, мы никогда не победим. Мы должны видеть победу очень ярко, образно и верить. Иначе нет смысла начинать дело, если не верить в его успех. Мы должны так верить, чтобы зажечь этой верой других (заразить).

Сколько за день ко мне приходит людей. Как они не похожи друг на друга. И как мало среди них психически нормальных, спокойных и уравновешенных, знающих, чего они хотят в жизни и куда идут.

Я помню, пришла ко мне как-то старушка по своему делу. И её глаза! Вы бы видели её глаза! Они сияли, они светились, они искрились молодостью, они продолжали любить и жить по-юному на старом морщинистом лице.

Человека духовного всегда выдают глаза. Они светятся любовью. И вы непременно увидите этот свет любви, ели вы ещё не утратили способность видеть и слышать, если ваше сердце ещё не превратилось в замшелый камень.

Много разных встреч произошло у меня за годы административной работы. Много было ситуаций нестандартных и даже курьёзных.

Я сидела в школьном актовом зале. Зал был полон. На сцене выступали ученики 11-го класса – выпускники. Последний звонок… В зале друзья, педагоги, родители. Музыка, стихи, слёзы… У меня на коленях – букет тюльпанов.

Вдруг, слышу, кто-то теребит меня за плечо. Оглядываюсь – это наш, исполняющий обязанности участкового:

– Елена Александровна, вы нам нужны. У нас ЧП.

Выхожу вслед за ним в фойе:

– Что случилось?

– ЧП. У нас табельное оружие в колодец упало.

– Какое ещё оружие? Что вы плетёте?

– Обычное оружие – пистолет. «Он» наклонился, чтобы ведро вытащить, а пистолет и вылетел, и прямо в колодец.

– В какой колодец?

– Да здесь рядом, в Дьячеве. Мы там пост выставили.

– Да вы пьяные, что ли все?

– Ну, есть маленько.

– Да я-то чем вам помогу?