Текст книги "Хроники императорского гарема. Интриги. Власть. Уроки жесткой конкуренции"

Лю. Похоронить служанку и не похоронить будущее

В «Книге Перемен» говорится: «Всякое событие не свершается внезапно, наоборот, оно бывает подготовлено всей системой причин. Поэтому весьма важно уметь замечать зачатки будущих событий, чтобы не быть застигнутым ими врасплох». Эта способность видеть зачатки будущего и руководствоваться ими – качество, необходимое для человека, строящего долгосрочные планы.

Отношения между партнерами сегодняшнего бизнеса можно сравнить с отношениями между женщинами одного мужчины. Старшая, или первая жена на правах первообладательницы пытается контролировать остальных. Она считает себя вправе решать – что кому и сколько должно быть отмерено. Не всегда ее решение совпадает с мнением мужчины и тем более остальных жен и наложниц.

В древности если женщина Гарема принимала неверные решения, то ставила под удар всю свою семью. Поэтому женщинам в те времена приходилось думать о последствиях каждого своего шага и на тормозах проезжать все перекрестки интересов.

Вот пример. У императора династии Ляо была весьма способная жена – императрица Лю. Она обладала прекрасным чутьем в управлении государственными делами, поэтому император нередко советовался с нею, если при дворе возникали сложности. Он предпочитал отдавать своей жене на рассмотрение отчеты министров, чтобы избежать переутомления. Императрица же, напротив, не имела привычки беспокоить императора по поводу происшествий во Внутреннем дворце и действовала согласно установленным правилам и распорядку.

Когда император заболел и был не в состоянии присутствовать на совещаниях своих министров, весь контроль при дворе он передал императрице. Это, конечно, вызвало недовольство придворных. Они предпочли видеть в тронном зале ее сына, то есть наследного князя. Выдвинув свои требования, придворные были непреклонны – императрице пришлось уступить.

Год спустя император умер, и на трон взошел наследник – император Жензонг (1022–1062). В свои тринадцать лет он был еще слишком молод, чтобы управлять государством, поэтому он нередко прибегал к помощи своей матери, теперь уже вдовствующей императрицы Лю. Она незримо стояла за троном и за всеми решениями молодого императора. Лю хорошо знала, как обуздать непокорных, и министры трепетали перед юным Жензонгом.

Однажды вдовствующая императрица спросила своего доверенного министра, что он думает о древней императрице By Житань, которой она восхищалась и подражала. Ответ придворного задел ее чувства:

– Она была бичом нации и почти уничтожила империю Тан.

Императрица задумалась. Если даже ее доверенное лицо так противоречит ей в суждениях, то следует быть осторожной и не полагаться на этого человека.

Прошло некоторое время, и умерла одна из жен покойного императора – Ли. Вдовствующая императрица не имела намерений делать из этого шум и решила захоронить женщину весьма скромно. Однако министры не одобрили ее решения, и во время утренней аудиенции глава правительства сказал Лю:

– Я слышал, что жена вашего покойного мужа недавно умерла. Так ли это?

Вдовствующая императрица в гневе взорвалась:

– Почему это глава правительства вмешивается в дела Внутреннего дворца?

С этими словами она покинула зал для приемов, уведя с собой императора Жензонга.

Не зря Лю почувствовала себя оскорбленной. Умершая была фактической матерью правящего императора, и сегодня глава правительства дал ей это понять. Когда-то покойная была служанкой Лю, но ее муж – император – увлекся ею и стал все чаще проводить с нею ночи. Девушка забеременела, и это привязало к ней императора еще крепче, ведь по всем приметам у нее должен был родиться сын, которого так ждали. У императора к тому времени было несколько дочек от разных жен, но не было ни одного мальчика.

Как-то во время прогулки Ли потеряла булавку из волос. Император загадал: если нефритовая булавка, выпавшая из ее волос, не сломается – у меня родится сын, и я сделаю эту женщину своей женой. Так и случилось. Когда один из охранников принес ему булавку, которая была совершенно целой, император возликовал и горячо благодарил небеса, вызвав замешательство окружающих. Вскоре после этого она родила сына. Дворец праздновал это событие несколько дней. Император обрел, наконец, долгожданного наследника.

Сразу же после рождения наследника императрица Лю забрала ребенка и официально объявила его своим сыном. Мальчика назвали Жензонг, и он не знал, кто была его настоящая мать. Под страхом смерти и оскорбления императрицы никто не мог сообщить ему эту тайну. Его родная мать жила тихо и скромно, в дальних комнатах Внутреннего дворца. Она старалась держаться подальше от ревнивой Лю, хотя и была уже в ранге императорской жены. После смерти своего отца Жензонг занял трон, а императрица Лю приняла титул вдовствующей императрицы.

Через десять лет царствования своего сына Ли умерла, к огромному облегчению вдовствующей императрицы Лю. Лю считала, что покойница и так получила слишком много для простой служанки. Поэтому она намеревалась провести церемонию похорон как можно скромнее. Но возражение главы правительства она проигнорировать не могла.

Несколько дней спустя она послала за ним и спросила:

– Почему вы так обеспокоены смертью этой женщины?

Глава правительства ответил:

– Мои обязанности – проявлять должное внимание и уважение ко всем делам Дворца – и внешнего, и внутреннего.

Тогда Лю рассердилась:

– Вы пробуете посеять разногласие между мной и моим сыном?

На это придворный мудро ответил:

– Я бы не ставил этот вопрос, если бы не думал о вашем благополучии, госпожа. Если вы хотите быть достойны почитания и после вашей смерти, вы должны провести церемонию самым пышным образом!

Лю внезапно озарило:

– У вас были договоренности с моим покойным мужем?

– Я не могу ответить на ваш вопрос, скажу лишь, что жена императора должна быть похоронена в соответствии со своим рангом. Она должна быть одета в платье вдовы и помещена в ртутный гроб.

Год спустя после похорон Ли, умерла и сама вдовствующая императрица Лю. И тогда нашлось немало доброжелателей, захотевших проинформировать императора Жен-зонга относительно того, кто была его настоящая мать. Ему в красках рассказали, что его мать, Ли, прожила тяжелую жизнь постоянно притесняемой женщины, у которой не было ничего, кроме оскорблений императрицы, и была похоронена самым небрежным образом.

Мучения императора были беспредельны. Он даже провозгласил указ, где обвинял себя в неподобающем отношении к родителям. А это было страшное клеймо в те времена. Ведь если кто знал о непочтительном отношении сына к родителям, тотчас должен был донести на обидчика, а не то сам попадал под суд и порою лишался жизни. Так, по суровым законам того времени, если сосед справа не доносил о жестоком обращении сына к своим родителям, его лишали правого глаза, если слева, то левого. Поэтому сыновняя почтительность, поддерживаемая таким образом, не знала границ. И императору решиться на такое самоуничижение было нелегко. Он приказал, чтобы гроб с телом его матери был открыт, дабы установить причину ее смерти. Если обнаружатся следы насилия, то семья вдовствующей императрицы будет вся уничтожена. В то время в Поднебесной вырезание семей от грудных младенцев до глубоких старцев было обычным наказанием за проступки одного из родственников.

К его удивлению, когда гроб был открыт, показался внутренний гроб – от превосходного мастера и из лучшего дерева. Внутренний гроб был заполнен ртутью, и тело Ли хорошо сохранилось. Она выглядела мирно спящей и безмятежной. Кроме того, ее одежды были великолепны, как и подобает вдове императора. Император с глубоким вздохом сказал, что зря он был так доверчив к слухам.

Так всего лишь один поступок позволил сохранить жизнь целого рода, хотя главной участницы уже не было в живых. Вдовствующая императрица сохранила свои привилегии после смерти и была захоронена с почестями, а ее семья и дальше продолжала пользоваться благосклонностью императора.

Часть 2
Мэн. Недоразвитость

Когда мы приходим к нежелательному результату? Когда процесс построен на насилии. Если ваши приказы не находят отклика и ваши люди не разделяют ваших замыслов. Управление и подчинение – двухсторонний процесс. Если у ваших сотрудников нет «запроса на управление», если они не стремятся познать то, что сейчас находится за пределами их понимания, – вы идете к нежелательным результатам. И для вас, и для них.

Бывает, что вы стремитесь подняться на ступеньку выше. Она кажется вам такой понятной и досягаемой, а люди, стоящие на ней, – почти такими же, как вы. Возможно, у них несколько другие привычки или места обитания. На самом же деле вас разделяет пропасть. Приготовьтесь ближайшие триста лет быть «чужаком»[2]2
  – в некоторых областях Китая глубина исторической памяти, разделяющая население по принципу «свой-чужой», достигает 300 лет.


[Закрыть]. Не думайте, что вас примут как своего, стоит вам вторгнуться в чужой ареал. Вы будете восприниматься как «юношески недоразвитый», и вам придется на себе испытать истину «Книги Перемен»: «Не я стремлюсь к юношески недоразвитым, а юношески недоразвитые стремятся ко мне». Даже если вам удастся задержаться на новой территории, от вашего личного стремления к преобразующему познанию будет зависеть будущее вашего рода или вашей компании.

В технике познания – это момент, когда познаваемое, но еще не познанное, получает ту ясность, которая дается ему из разума, сложившегося в прежде накопленном опыте. Но это не значит, что акты нового познания целиком зависимы от уже известного, наоборот – новый акт познания должен быть способен к максимально полному прогнозу дальнейшего.

Движение наверх – естественно, но затруднено. Здесь надо помнить, что для среды, в которую попадает новичок, от него тоже есть польза. И она в том, что среда – носитель неких закономерностей – сталкивается с вторжением новых тенденций и благодаря этому обретает новую силу. «Ученик, предоставленный самому себе, многого будет лишен; но и учитель будет многого лишен, если он не примет на себя руководство учеником».

Если бы учитель просто навязал ученику свои знания, то он поступил бы по отношению к ученику как захватчик, вторгаясь в его самостоятельность познания. Это была бы замена возможности нового познания уже прежде накопленным опытом.

Но надо быть готовым к тому, что если вы активно учите своих людей, вы помещаете их в новую систему наказаний и запретов, дабы предостеречь от самостоятельных незрелых действий. Ведь результатом такой деятельности будет лишь сожаление о ней.

По первому гаданию – возвещу. Повторное же и третье гадания – излишество.

Ян Гуй Фей. Наложница губит династию

Настоящие управленцы, как правило, проходят хорошую школу зависимости. Сначала от наставников и директоров, потом от акционеров, правительства и рынка. Они постепенно учатся выстраивать системы обеспечения жизнедеятельности – своей и компании, минимизируя зависимость от негативных внешних факторов, создавая благоприятные внешние каналы. Внутренняя политика, как правило, очень жесткая, создает иллюзию могущества руководства и неизбежности наказаний.

Когда точки опоры внутренней власти лежат за пределами компании, эта власть кажется незыблемой и не подверженной внутреннему влиянию. Но это далеко не так. Внутренние факторы могут оказать влияние куда более сильное и разрушительное, чем это можно себе представить. Несколько опытных профессионалов, прошедших хорошую школу жизни, точно знают, когда и как нужно обескровить компанию, чтобы она подошла к самому краю пропасти. Дальше – опасное дело техник манипуляции, которыми красавицы Гарема пользовались на протяжении тысячелетий. Здесь главное – увидеть черту, у которой нужно остановиться, ибо катапультирование уже невозможно.

Самый яркий пример рокового влияния на власть – история красавицы Ян Гуй Фей. Техники, которыми она в совершенстве владела, привели ее к вершинам власти, но ее неспособность прогнозировать ситуацию привела к гибели не только ее, но и самую яркую династию Китая. Послушайте рассказ, и вы поймете, что мы имеем ввиду.

Янг родилась в 719 году в Сычуани, где ее отец был чиновником средней руки. Когда отец девушки умер, ее растил дядя, который, как только появилась возможность, отдал ее в императорский гарем. Еще девочкой она была необыкновенно хороша – пухленькая и необычайно красивая. Чувственное обаяние Ян Гуй Фей с возрастом раскрылось, и император был взволнован каждый раз, когда виделся с нею.

Император Суань-цзун династии Тан слыл патроном живописи, музыки и литературы. В годы его правления китайская культура достигла своих наивысших вершин. Торговцы, монахи, ученые и иностранные посланники со всего мира стекались в столицу империи – город Сиань, население которого достигло тогда миллиона человек. Суань-цзун основал знаменитый колледж музыки, известный как Грушевый Сад. Он отослал бесплодную императрицу в монастырь и жил со своей любимой наложницей в течение двенадцати лет, пока та не умерла, оставив императора в глубокой печали. К тому времени ему было пятьдесят шесть, он имел тридцать сыновей и двадцать девять дочерей. У него в гареме было больше тысячи женщин, но все они мало интересовали его. Чтобы поднять настроение императора, главный евнух обратил его внимание на Янг, жену старшего сына. Суань-цзун видел красавицу Янг во время свадьбы сына, когда ей было шестнадцать. И теперь, когда прошло пять лет, ее красота расцвела, и император по-настоящему увлекся девушкой.

Здесь надо заметить, что сам император Поднебесной не мог открыто забрать жену у своего сына. Даже ему приходилось соблюдать дворцовый этикет. Предложив наследнику в жены другую красавицу, Суань-цзун отправил Янг в монастырь. По традиции, войдя в монастырь, женщина отказывалась от всех своих прежних семейных уз и отношений. Выждав положенный срок, Суань-цзун забрал ее из монастыря и сделал Супругой Императора.

До появления Янг во дворце императора жены просто подкидывали монету, чтобы узнать, кто из них сегодня спит с императором. А иногда девушки рвали каждая по цветку в императорском саду и держали их перед собой. Император выпускал бабочку и смотрел, на чей цветок она сядет. Победительнице доставалась ночь императора. И вот теперь Янг прибыла во дворец, и ее сияющая красота заставила императора забыть всех остальных жен. Вскоре она получила высший титул Достойной Императорской Супруги и безграничную власть над императором.

Суань-цзун любил музыку и даже составлял композиции для своего оркестра, в то время как Янг любила танцевать. Их совместные концерты нередко заканчивались к рассвету, поэтому император все чаще игнорировал совещания совета министров и все больше времени проводил с Янг.

Императорская чета проводила много времени в предместьях Сианя, в Горячих источниках, где было построено шестнадцать термальных бассейнов для купания. Суань-цзун и его Достойная Супруга частенько наслаждались купанием в пузырящейся минеральной воде, в особом бассейне, украшенном драгоценностями и каменной резьбой. Императору так нравилось смотреть на купающуюся Янг, что он заказал художнику ее портрет. Сначала Янг нарисовали полуобнаженной, выходящей из ванны. Картина так понравилась, что император заказал еще более откровенную – как он занимается любовью с Янг, окруженный еще несколькими женщинами. Это одни из первых эротических картин в Китае. Янг не только знала, как доставить императору настоящее удовольствие, но и тонко чувствовала ситуацию. Однажды она наблюдала за шахматной игрой, которую император затеял со своим братом. Суань-цзун проигрывал и сердился от этого. Янг направила игривого щенка к доске с шахматами, которую тот перевернул к радости ее мужа.

Императору как мужчине нравилось показать свои безграничные возможности, чтобы вызвать восхищение женщин двора. Янг больше всего любила лиджи – сочный тропический плод, который растет в далекой южнокитайской провинции Гуанчжоу. Так вот, император приказал организовать специальную курьерскую службу для доставки свежих фруктов с юга в столицу, на северо-запад Китая. Чтобы сохранить свежесть плодов, по всей дороге были расставлены посты, и самые быстрые лошади неслись во весь опор, лишь бы успеть доставить бесценный груз за пять дней.

Не остались без внимания и родственники Ян Гуй Фей. Все они получили от императора высокие звания и роскошные особняки. Когда кто-либо из клана Янг выезжал на улицу, казалось, что идет роскошная процессия. Каждая семья клана имела свой собственный цвет для выезда, а если кто-то говорил, что видел особняки более роскошные, чем у них, то они без сожаления сносили свои дома и строили новые, более роскошные на зависть и восхищение публики.

Стала популярной песенка, которую напевали почти все в Поднебесной:

 
Не чувствуйте себя виновным,
если ваш ребенок – девочка.
Не чувствуйте себя счастливым,
если ваш ребенок – мальчик.
Мальчик не может быть князем,
Но девочка может стать женой императора.
 

Должностные лица соперничали друг с другом за покровительство семейства Янг. Этой семье приносили так много подарков, что в воротах их особняков всегда была толкучка как на рынке.

Ян Гуй Фей была женщиной безусловно остроумной, очаровательной и изящной, но был у нее один недостаток – она была не слишком скромна. К тому же ее отношения с императором «были не всегда гладкими». По традиции Сын Неба имел право заниматься любовью более чем с одной женщиной, а постоянная ревность молодой жены раздражала его.

Однажды утром, примерно спустя год после того как Янг поселилась во дворце, император после очередной сцены ревности в приступе гнева выслал молодую супругу из столицы. Однако уже к полудню он сильно затосковал без нее и принялся срывать гнев на окружающих. Главный евнух, который хорошо знал императора, предложил послать вино и еду для Янг. Она правильно истолковала этот знак и к вечеру вернулась. Счастливый император устроил пир в честь возвращения своей возлюбленной и щедро одаривал музыкантов, играющих в ее честь. Брат императора, князь Нинг, тоже сыграл на флейте. Когда веселье закончилось и гости разошлись, Янг взяла флейту, на которой играл Нинг, и сыграла для императора.

Император игриво спросил:

– Почему вы не взяли свою флейту белого нефрита, а выбрали ту, на которой играл мой брат и которая хранит тепло его губ?

Янг недвусмысленно парировала:

– Вы же простили человека, надевшего туфли вашей любовницы.

Это был намек на случай, когда одна из наложниц Суань-цзуна танцевала для него босиком, а чиновник, завороженный танцем, случайно наступил на ее туфли и повредил их. Девушка была рассержена, но император не придал этому большого значения. Император понял, что Янг снова проявляет свою ревность, безумно рассердился и выгнал ее во второй раз.

В отсутствие Ян Гуй Фей он снова стал раздражительным и вялым. И тогда главный евнух сказал:

– Даже если она заслуживает смерти, она должна иметь свое место, чтобы умереть во дворце и не показывать свой позор всему миру!

Император смягчился и снова послал дорогие подарки для супруги. Янг заплакала и сказала посыльному:

– Все, что у меня есть, мне дал император. Только мою красоту мне дали мои родители. Мне нечего послать взамен этих подарков, только прядь моих волос.

Она отрезала прядь и отдала ее посыльному. Это, конечно же, был весьма серьезный намек, и это сработало. Суань-цзун встревожился, когда увидел ее отрезанные локоны. Он подумал, что Янг решилась на самоубийство, и поспешил снова вернуть ее во дворец.

Во времена Тан, как и сейчас, Китай населяло много разных племен, и нередко «этнические» генералы поднимались до высших китайских чинов благодаря своей храбрости и хитрости. Среди них был татарин по имени Ань Лушань. Он знал несколько языков и поднялся наверх из самых простых солдат благодаря военному таланту. Ань Лушань часто посылал императорской чете экзотические подарки, вроде попугая, который мог говорить, или музыкальных инструментов из нефрита. Но самым лучшим подарком императору были возбуждающие средства, которые стареющий монарх пил перед тем, как ложиться в постель со своей молодой женой.

Ань Лушань не был изящным и утонченным как все придворные ханьцы. Напротив, его отличали массивное телосложение, простые речи и грубые шутки. Однако при этом он был весьма хитрым и ловким придворным. Как-то Суань-цзун спросил, показывая на большой живот Лушаня:

– Что там у вас внутри?

Ответ не заставил себя ждать:

– Только большое любящее вас сердце!

Императору нравился этот простой, прямолинейный и бесхитростный, по его мнению, татарин. Он обычно становился на колени только перед императором, а когда его спросили, почему он не оказывает знаков уважения наследнику, Ань Лушань ответил:

– Я – татарин. И я знаю только кто здесь император.

Император внутренне улыбнулся, показал на сына и сказал:

– Он будет императором, когда я уйду.

Ань Лушань принес свои извинения и встал перед наследником на колени:

– Я сожалею. Я знал только, что должен служить своему государю, и понятия не имел, что вы наследуете трон.

Император был очень удивлен.

Когда Лушань встречал Суань-цзуна в сопровождении Янг, он считал правильным сначала кланяться Янг:

– Это наша традиция. Сначала мы приветствуем мать.

Императорской чете льстило, что он относился к ним как сын. И Ян Гуй Фей, не имевшая детей, решила усыновить его.

Энергичный военный знал, как доказать свою преданность. На императорских экзаменах один ученый давал сыновьям высших должностных лиц высокие оценки, при том что большинство из них и читать-то толком не умели. Много простых служащих обижались на него, но поделать ничего не могли, ведь тот был лучшим другом помощника императора. Ань Лушань, однако, рассказал императору о непорядках на экзаменах, и тот стал осуществлять личный контроль и устроил вторичные проверки. Конечно же, весьма небольшой процент студентов прошел тогда на высшие должности. В результате проверок и ревизор, и ответственный чиновник были понижены в должности, а Суань-цзун еще больше стал доверять Ань Лушаню.

После этого случая император решил сделать генералу подарок и назначил его главнокомандующим над тремя военными областями у северной границы. Фактически треть армии империи Тан была собрана под его началом. Его статус приемного сына императорской четы давал ему право свободно ходить по дворцу и даже приближаться к императорскому гарему. Его часто видели с Ян Гуй Фей, иногда они вместе обедали, а злые языки утверждают, что и спали тоже. Ян Гуй Фей носила платья с глубокими вырезами, выставляя напоказ свою прекрасную грудь. Она знала, что императору это нравится. И вскоре открытое до пояса платье стало модой во дворце, и это случилось за тысячу лет до того, как подобная мода появилась во Франции.

Однажды Ань Лушань по неосторожности, в порыве страсти поцарапал грудь Ян Гуй Фей. Чтобы скрыть царапины, она надела маленький красный шелковый передник, который привлекал внимание всех и отвлекал от созерцания ее груди. Разумеется, в красных передниках скоро стали щеголять все женщины императорского гарема.

В день рождения Ань Лушаня Ян Гуй Фей сказала:

– У нас есть традиция купать новорожденного.

С него сняли одежду, запеленали в парчу и посадили в колесницу, которую сопровождали почти все девицы Внутреннего двора, увлекшись забавой. Услышав женские крики и веселый смех, император выглянул из окна. Удивленный комической сценой, он посмеялся и велел дать золота и серебра, как того требовала традиция – для ванны ребенка.

Ань Лушань боялся только одного человека – Главного Министра Линфу. Сначала он неуважительно относился к старому министру, но когда увидел, как перед тем заискивает даже казначей двора, изменил свое поведение. Главный Министр, казалось, был в курсе всех дел и знал о том, что думает Ань Лушань, и его это, конечно, пугало. Каждый раз, разговаривая с Линфу, он покрывался потом. Даже зимой.

Когда Линфу умер, брат Ян Гуй Фей, Гу-ожонг, стал Главным Министром, но он никогда не пользовался таким уважением, как прежний руководитель. Гуожонг был невежественным, высокомерным, властным и безжалостным человеком. Всех несогласных с его действиями он наказывал. Кроме того, он открыто вступил в кровосмесительные отношения со своей младшей сестрой. Гуожонга ненавидели все. Люди скрежетали зубами при упоминании его имени, но никто не смел бросить ему вызов, кроме Ань Лу-шаня.

Гуожонг, в свою очередь, ненавидел генерала и выдал его тайну императору:

– Татарин делает запасы зерна и оружия. Собирает лошадей по всей стране – как для военных действий. Он готовит заговор!

Император не поверил ему и велел вызвать Ань Лушаня в столицу. Если тот не приедет, значит, все сказанное Гуожонгом – правда. Но уловка не сработала. Когда Ань Лушань получил императорский приказ приехать в столицу, он оценил реальное положение дел и сразу же выехал. Прибыв в Сиань, он на коленях доказал свою преданность императору и обвинил Гуожонга в злопыхательстве и в том, что тот отрывает командующего от важных дел, угрожая безопасности государства. Император проникся таким поведением, успокоил

Ань Лушаня и был к нему необыкновенно щедр.

Вернувшись к своим гарнизонам, Ань Лу-шань усилил приготовления к восстанию. Вначале он не собирался начинать переворот до смерти императора Суань-цзуна, который был уже стар и к тому же всегда щедр к нему. Однако открытая враждебность Главного Министра все меняла. Когда по подстрекательству Гуожонга в лагерь Ань Лушаня был отправлен посланник, чтобы описать императору то, что он увидел, подкупленный посланник принес весть о пламенной лояльности Лушаня, и император вновь успокоился.

Однако Гуожонг продолжал свою игру и под разными предлогами арестовал всех союзников Лушаня в Сиане. Чиновники двора затаив дыхание следили за действиями этих двоих. Все знали, что у генерала есть слабое место – у него в столице оставался сын, который должен был жениться на княжне из императорской семьи. Пожертвовав своим сыном, Ань Лушань начал боевые действия. Когда Суань-цзун, в надежде установить мир и успокоить Лушаня, который, по его мнению, был обижен излишней подозрительностью двора, выразил всемилостивое желание присутствовать на свадьбе, Ань Лушань ничего не ответил, что равносильно было отказу или оскорблению императора.

В декабре 755 года Ань Лушань поднял свою армию в сто пятьдесят тысяч человек, объявив, что император приказал ему расправиться с Гуожонгом. Император поначалу не желал слушать новости с северных границ, считая их очередными домыслами, однако вскоре вынужден был столкнуться с действительностью. Гуожонг ликовал – ведь его предсказания насчет коварства Ань Лушаня сбылись. Однако даже он недооценил всю серьезность ситуации. Армия Тан не сражалась уже много лет и была не в состоянии справиться с хорошо обученными и вооруженными солдатами Ань Лушаня. Войска Лушаня захватили вторую столицу империи, Лоян, и двигались к Сианю, где находился императорский двор.

Император Суань-цзун назначил самого опытного из своих генералов повести армию в двести тысяч солдат против мятежного Ань Лушаня. Императорские войска заняли хорошую стратегическую позицию, защищавшую проход в горах, по которому должна была пройти армия Ань Лушаня. Каждый день на башне крепости зажигали огонь, чтобы показать, что отряды удерживают позицию. Но Гуожонг боялся, что императорский военачальник получил слишком большую власть, и заподозрил, что его собственное положение теперь подвергается опасности. Он принялся убеждать императора, что генералу нужно сменить стратегию с оборонительной на атакующую. Генерал же утверждал, что армия Лушаня идет издалека и что долгий путь измотал восставших и сражение будет быстрым, если они останутся на месте. Если покинуть свои укрепления и выдвинуться им навстречу, то придется столкнуться с отборными отрядами Ань

Лушаня на открытой местности, стало быть результат такого сражения неизвестен. Согласно древнекитайской стратегии, нельзя ввязываться в сражение, исход которого непредсказуем. Но Гуожонг одолевал императора, пока тот не приказал своему генералу сниматься с позиций и выступать в поход. В результате этой трагической податливости армия Тан была уничтожена, и императорский генерал убит.

Три дня спустя император Суань-цзун со всем двором вынужден был бежать из Сианя. В июле 756 года Сын Неба и его свита были на пути к Сычуани. К завтраку они подошли к небольшому городку, откуда уже сбежали все высшие должностные лица, опасаясь восставших. Всем хотелось есть, и Гуожонг купил для императора какие-то пироги, а остальным достался лишь рис. После завтрака к императору пришел чиновник, слишком старый, чтобы бежать с остальными, и сказал:

– Государь, Ань Лушань готовил переворот несколько лет, но вы слушали лишь его лесть. Все знали, что он собирается сделать, но никто не имел к вам доступа. И если бы не все эти ужасные происшествия, то мы бы и сегодня не увидели вас!

Император ответил:

– Я сожалею о своих ошибках, но теперь слишком поздно.

На следующий день, когда императорский двор достиг города Синьпина, в охране императора осталось всего полторы тысячи солдат, да и те были голодные и измученные. Все считали Гуожонга ответственным за то, что случилось, – ведь это по его наущению войска снялись с обороны и потеряли свои лучшие силы. Голодные солдаты хотели убить Главного Министра, но его защитили тибетские наемники. Когда остальные увидели это, то решили, что Гуожонг в заговоре против императора с иностранными наемниками, и стали стрелять в него из луков. Одна стрела попала в седло его лошади. Гуожонг в ужасе попытался скрыться, но солдаты его настигли и растерзали. После этого они убили всех родственников Ян Гуй Фей, которые были среди императорского окружения. Затем мятежники окружили временные покои императора, который вышел успокоить их:

– В нашем несчастном положении виноват я! Гуожонг уже мертв, и я не собираюсь разбираться в его смерти и казнить виновных, так что можете расходиться!

Но солдаты не двигались. Стояла тишина, которая казалось, вот-вот взорвется.

Суань-цзун спросил у своего советника: – Что им еще нужно?

Вперед вышел генерал, который руководил оставшимися войсками:

– Я знаю. Первопричина бедствия не уничтожена. Ян Гуй Фей не должна находиться возле императора. Она – источник всех бед в империи!

Император возразил:

– Но она не имеет никакого отношения к политике. Она живет во Внутреннем дворце, как и положено жене. Только я отвечаю за дела в государстве!

Генерал убеждал императора:

– Она, конечно, не виновата, но офицеры обеспокоены. Они убили брата жены императора и теперь не чувствуют себя в безопасности. Я не могу гарантировать вашу защиту, если вы останетесь с нею. Вам нужно решиться!