Текст книги "Игра миражей"

Если не веришь – ничего не будет…

Отец забрал Рея и отправился с ним в небольшое путешествие. Он хотел обучить его как дэкаса.

Мать плакала, но отпустила их. В доме остались Ран и Рат. Они старались не огорчать мать, но иногда тайком покидали отчий дом через портал и уходили в город, чтобы развеяться, так как были уже почти взрослыми (по меркам дэкасов), им было почти по 23 года.

Однажды, как обычно, Ран и Рат шли где-то по тракту. Дело близилось к вечеру… Скоро уже и придорожная гостиница должна быть. Они спешили попасть туда до наступления темноты. Внезапно они услышали где-то впереди характерные для драки звуки.

Дэкасы слышат гораздо лучше людей, потому они вовремя убрались с дороги и осторожно пошли вперед. Так и есть – группа разбойников напала на путников. Разбойники спешно пытались отобрать пожитки и деньги, так как тоже хотели убраться с дороги до темноты, ибо хозяевами ночи были вырги…

Ран зло рассмеялся и сел прямо в придорожную канаву, не обращая внимания на мокрую землю и грязь. Из заплечной сумки он достал чистый холст и краски, не потрудившись достать кисти, он обмакнул палец в краску и принялся рисовать мираж. Рат с замиранием сердца услышал музыку и увидел, как картина медленно оживает. Вот он тракт, канава, деревья, гостиница впереди… Мираж был ярким, так как это было близко. Вот и разбойники, и путники… Ран быстро нарисовал вокруг разбойников стену. Разбойники заметались, очевидно не понимая, куда они попали.

«Интересно, – подумал Рат, – что они видят? Стену?»

– Они видят туман, – отозвался Ран, продолжая рисовать.

– Ты умеешь читать мысли??! – ошарашенно спросил Рат брата. Тот кивнул и, не теряя контроля над картиной, спокойно ответил:

– Твои – да… некоторые другие – если сумею войти в контакт…

Ран довольно ухмыльнулся и резкими круговыми движениями закрутил стену вокруг разбойников, потом потащил их вверх и зашвырнул куда-то за лес… Пыль на дороге рассеялась, и Ран с удовлетворением увидел живых и невредимых людей, которые с ужасом смотрели на смерч, унесший разбойников…

Рат испуганно смотрел на брата:

– И давно ты знаешь, что умеешь делать так?

Ран пожал плечами.

– Знаю, – лаконично ответил он.

Они благополучно достигли гостиницы, а на утро вернулись домой как ни в чем не бывало.

Иногда, чтобы чему-то научиться, нужно покинуть дом…

Прошел еще год. Рану и Рату было уже по 24 года. Считалось, что в этом возрасте дэкас обретает тайную силу и становится официально взрослым – он может стать наемным воином, он может иметь собственную врачебную практику, он может создать семью.

Братья же не были женаты, по-прежнему рисовали и жили в отчем доме. Теперь уже они покидали дом, не прячась от матери, так как формально были взрослыми. Они носили с собой мечи и были готовы применить их, если будет нужно, хотя до сей поры им удавалось уходить от стычек.

В самом начале лета вернулись отчим с Реем. Рей вытянулся, повзрослел, и только глаза его остались те же – зеленые и глубокие. Ему уже почти четырнадцать лет. Отчим остался внешне прежним, ибо дэкасы не стареют, и их возраст по внешнему виду определить невозможно, но все-таки было видно, что он устал и хотел только спокойной жизни. Мама была человеком и внешне выглядела теперь гораздо старше мужа.

Однажды Ран и Рат решили напрямую спросить у отчима:

– Скажи, ведь дэкасы женятся на женщинах-людях, зачем? Они стареют гораздо быстрее.

Отчим кивнул:

– Да, это так. Но… другого пути нет, если хочешь иметь детей.

– Ты ее оставишь, как это сделал наш отец? – спросил Рат.

Отчим покачал головой:

– Нет. Он ее не оставлял. Он хотел вернуться, но не смог. И я не оставлю. Я буду с ней до конца… Она многое дала мне, и я обязан ей.

Ран кивнул:

– Хорошо. Но ведь ты не будешь ей верен, не так ли?

Отчим улыбнулся.

– Мы поговорим об этом через несколько лет… А сейчас я хочу, чтобы вы отправились к одному моему старому другу и пожили у него какое-то время.

– Зачем? – спросил Ран.

– Затем, что он мастер миража. Вам нужно серьезное обучение, которое я дать вам не смогу. И возьмите с собой Рея, пусть тоже поучится чему-то еще, ему полезно будет.

Наутро юноши покинули родной дом. Ехать было не очень далеко, так как они пользовались порталами. Погода была прекрасная, зеленые луга и ласковый ветер сопровождали их. На второй день пути они увидели большой дом на окраине города. Из дома вышел мужчина и помахал им рукой. Он уже ждал их…

Умный действует хитростью, а глупый идет напрямик

Мастер миража поселил юношей на втором этаже, прямо под самой крышей. Внизу были большая столовая, веранда и несколько комнат, занятых под мастерские.

Одну из этих мастерских отдали Рану и Рату. Остальные мастерские мастер миража даже не показал юношам, так как сказал: «Вы умеете рисовать, тут учить нечему. Либо умеешь рисовать мираж, либо нет. Другого не дано. Я буду вам давать другие уроки».

Один такой необычный урок они запомнили на всю жизнь. Началось все с того, что мастер миража поведал им, что он давно чувствует, что кто-то им интересуется, но не может понять, кто. А теперь он придумал уловку, как узнать, кто это и что ему надо.

Он достал из подвала старинную чашу, приказал почистить ее и поставил на первом этаже в гостиной, прямо напротив окна. Отошел, полюбовался своей работой и удовлетворенно кивнул.

Затем позвал Рана, Рата и Рея.

– Рей, – обратился к нему мастер миража, – завтра с утра ты пойдешь в город, придешь на рынок, пройдешь в самый конец, в лавку Берекса. Он торгует амулетами, травами, оберегами и прочими штучками.

Рей кивнул.

– Хорошо.

Мастер миража прошелся по комнате:

– Итак, ты придешь и купишь кое-каких трав по списку. Вместо оплаты дашь этот золотой листочек.

Рей недоуменно повертел в руке небольшой резной листочек на тонком стебельке.

– Может, лучше обменять на монеты в меняльной лавке?

Мастер миража покачал головой и ответил:

– Ни в коем случае. Скажи, что ведуну срочно потребовались травы, и у него нет времени ждать, когда золото обменяют на монеты.

– Но этот листок стоит гораздо дороже, чем все травы в его лавке! – не удержался Рат.

Мастер кивнул.

– Да. Но мне не жаль денег. Берекс беден, едва сводит концы с концами… Он честный малый и немного невезучий.

– Я понял, – ответил Рей.

– Нет. Ты не понял, – ведун хитро улыбнулся и добавил:

– Берекс скажет, что такие большие деньги ведуну тратить тоже не стоит. Ты ответишь, что ему в наследство досталась огромная чаша из золота и там этих листочков хватит до конца жизни.

– А это так? – изумился Рат.

Мастер миража рассмеялся:

– Нет, конечно. Если бы у меня была такая чаша, я бы жил в Таванлате, а не в этом городишке. Моя чаша – просто красивая блестящая вещь и не более того. А листик у меня был от другой вещи.

Юноши кивнули, не совсем еще понимая смысла действия.

Ведун снова рассмеялся.

– Вы еще не поняли? Берекс обладает длинным языком. Что знает он – знает весь город. Уже к полудню все будут знать, что ведун заплатил золотом, и не просто золотом, а снял листочек с огромной чаши из чистого золота.

Красиво сверкает, правда?

Мастер указал рукой на постамент с чашей у окна.

– Что это даст? – поинтересовался Рат.

Ведун потер руки:

– Как что? Тот, кто следит за мной, попытается украсть чашу, чтобы лишить меня источника денег. Но может оказаться так, что чаша будет лишь удачным прикрытием настоящей кражи. Первый вариант, кража из желания обогатиться, для меня был бы предпочтительнее, так как второй вариант будет требовать серьезной работы и заказчика узнать будет весьма непросто. В любом случае мы поймаем вора и получим информацию. Запомните юноши, проявляйте хитрость, провоцируйте врага, если не знаете его в лицо, при этом используйте других людей, а сами оставайтесь в тени…

– А вор нам скажет? – с сомнением протянул Ран.

– Скажет, скажет… не волнуйся, – твердо ответил мастер.

– Мы что, должны будем его пытать? – в ужасе спросил Ран.

Мастер миража рассмеялся:

– Ни в коем случае. Кто бы он ни был, мы не причиним ему ни малейшего вреда, но узнаем все.

– Как? – спросил Рат.

Мастер прищурил глаза:

– Когда поймаем, тогда и выработаем тактику допроса.

Не воруй у сильного – всегда попадешься

Лайма жила в этом городе и была воровкой. Она была молода, дерзка, стройна и в меру симпатична. Она была сиротой, и потому с самого детства привыкла защищать себя сама.

Обычно жида она на улице иди при постоялом дворе. Несмотря на бедственное положение, она никогда не зарабатывала проституцией, ей не позволяла гордость. Она воровала для себя или для заказчика. Обычно на эти деньги она жила какое-то время, не заботясь ни о чем, потом снова искала заказ. Она никогда не откладывала про запас и жила сегодняшним днем.

В тот день у нее вновь кончились деньги и сразу подвернулся заказ. Чаша. Ее нужно было украсть у ведуна. Был и еще один заказ… Она тогда отказалась от него из страха, но теперь, раз уж оба заказа в одном доме, то… почему бы и нет?

Лайма знала о странном особняке на краю леса. Там жил ведун. Говорят, что в его доме черная магия и он сам колдун… Ведун почти не выходил из дома. Положение осложнялось тем, что у него гостили трое молодых людей. Слуги жили в отдельном домике и опасности не представляли. Правда, вокруг дома за оградой бегали большие черные собаки.

Лайма разглядывала дом через металлические прутья высокого забора. Дом был большим. Говорят, свет всегда горит во всем доме. Лайма пригляделась – да, все правильно – во всем доме – ни одно окно не пропущено. Она всмотрелась в окна. Дом производил впечатление пустого. Окна светились, но в доме никого не было видно.

Лайма поежилась. Истину люди говорят: нелюди здесь живут. Ведь там сейчас четыре человека… Человека ли?

Про хозяина говорили, что он умен, хитер, властен, всегда добивается своего. Слуги выполняют его приказы беспрекословно и быстро. Как добивался этого ведун – никто не знал. Говорили, что он пил кровь, как вурдалак, и все живущие там становились его по гроб жизни.

Лайма еще раз осмотрела окна. Вот оно – окно справа. Ведун даже не потрудился спрятать чашу. На постаменте, напротив окна, словно издеваясь, стояла чаша. Это и был предмет второго заказа. Первый заказ был в мастерской – любая свежая картина мастера миража. Внутренним чутьем Лайма чувствовала страх перед картинами ведуна и боялась даже приблизиться к ним, но… теперь, раз уж она проберется в дом… Можно же ведь и не смотреть на картину… Но КАК ее унести? Ведь она должна быть не засохшая. В рулон не скатаешь… Придется покупать специальную сумку для картин. А чтобы никто не заподозрил, придется ехать в другой город в лавку художников. А вот чаша… Лайма прикинула – чаша большая. Нужно купить еще одну большую сумку.

Около забора стояли здоровые собаки. Но они не лаяли, стояли и смотрели на нее. Лайма знала, что молчание собак весьма обманчиво. Они вполне могли напасть, вздумай она перебраться через забор.

– Собак нужно прикормить в течение недели, – сказала сама себе Лайма.

Она уже решила, что возьмется за заказ. Он не выглядел таким уж сложным, хотя был весьма трудоемким, и требовалась длительная подготовка. Кроме того, заказчик уверял ее, что он не поскупится на оплату. Ну что ж, она попросит тройную оплату, ибо быстро выполнить заказ не получится.

Уходя, Лайма еще раз обернулась и погрозила чаше.

– Я достану тебя, – сказала она.

Подготовка – самая важная часть задачи

– Аккуратно, аккуратно… – говорил мастер миража Рану.

Тот старательно рисовал мираж больших черных собак в саду.

– Сколько их делать?

– Делай штук пять, – сказал мастер. – Если будет меньше – подозрительно, а больше – не правдоподобно.

Ран кивнул. Миражные собаки ходили у ограды, они были похожи, и их движения были похожи, но поскольку их было пять, то это не было заметно.

Мастер удовлетворенно кивнул.

– Хорошо работаешь. Многое тебе дано.

Настоящих собак на ночь слуги убирали в вольер и, повинуясь приказу, ждали, когда им разрешат снова их выпустить. В это время всем слугам запрещалось выходить на территорию сада, примыкающую к ограде. Слуги не понимали смысла этого, но раз их хозяин-дэкас говорит, что так надо, значит, они выполнят приказ.

Ран, Рат и Рей с удовольствием наблюдали, как несколько ночей подряд к ограде приходила девушка и бросала собакам мясо.

– Как думаешь, она попытается отравить собак? – спросил Рей ведуна.

Тот пожал плечами.

– Посмотрим. Если попытается, то… Я к ней не буду испытывать той жалости, что испытываю сейчас. Сейчас мне ее жаль.

Один неверный шаг решает все

В ту ночь девушка подошла к забору и посмотрела на освещенное окно. Чаша была хорошо видна и по-прежнему издевалась над ней. Как будто говорила: «иди, возьми меня».

Теперь Лайма чувствовала смятение и страх, но делать нечего – она уже взяла аванс за работу. Часть аванса была уже истрачена на лакомства собакам.

Собаки стояли у забора и виляли хвостами.

Лайма залезла на забор и спрыгнула вниз. Собаки окружили ее, продолжая вилять хвостами. Лайма достала лакомства и стала раздавать псам.

Первоначально она думала подсыпать им снотворное, но потом ей стало жалко собак. Она была вовсе не уверена в том, что рассчитает дозу.

Она вновь посмотрела на чашу в окне и тихо прошептала, обращаясь к ней:

– Позволь мне тебя украсть. Мне нужны деньги. Я никому не хочу причинять вреда, я только украду тебя – и все. Ведун же богат, он не обеднеет без тебя. А мне ты нужнее…

Сад казался пустым, не считая собак, а окно было так близко. Всего-то первый этаж. Она перебежками добралась до стены дома. Никого. Подпрыгнула и, уцепившись за карниз, поднялась вверх.

Лайма осторожно заглянула сквозь занавеску. Дом казался пустым. Быстро забравшись на карниз, она оказалась почти у цели. Все гораздо проще, чем она думала!

Окно оказалось даже не запертым, девушка тихо открыла створку окна, заглянула внутрь. Никого. В комнате горел свет. Вообще, ведун имел обыкновение во всех комнатах держать свет. Только вот где же люди? Девушка гнала от себя эти мысли, тем более – вот он – постамент, и вот она – чаша. Только схватить и убежать.

Она спрыгнула с подоконника на пол и босыми ногами бесшумно шла по полу. На ней было легкое темное платье, которое обворачивалось вокруг тела и завязывалось сбоку. За плечами сумка. Девушка оделась так не случайно. Она решила, что раз риск слишком велик, то следует отказаться от брюк и прочей одежды, за которую можно ухватиться. Юбка у платья была короткая по меркам этого мира, но зато она позволяла свободно двигаться. Кроме того, в случае опасности платье можно быстро сбросить и убежать. Однажды она так уже сделала, и все прошло отлично. Слуги того господина растерялись, оставшись с платьем в руках, а она успела скрыться. Тогда она надела другое платье, припрятанное заранее в кустах, и покинула город с заказом. Вот и сейчас она решила применить эту же тактику. Другое платье и плащ она спрятала в зарослях, неподалеку от усадьбы.

Беспрепятственно она достигла постамента, огляделась, но сразу брать чашу не стала. Ей нужна была картина. Девушка прикинула, что чаша большая и тяжелая – ее надо брать в последний момент. Она осторожно выглянула в коридор. Никого. Быстро пробежала по коридору до мастерской. Их было четыре, но это было не важно, главное – свежая картина. Любая. Лайма подергала двери, все четыре оказались закрыты на ключ. Воровка достала шпильку и открыла одну из них наугад. Она выбрала дверь в середине просто потому, что обычно, если она начинала по порядку, то нужное оказывалось последним.

Вошла в мастерскую. Никого. Полумрак. В углу горит свеча. Ей показалось, что кто-то наблюдает за ней. Она резко обернулась. Никого…

Мольберт… Девушка приблизилась к картине, отвернув голову, протянула палец и ткнула в уголке краску. Краска была свежая. Ей повезло. Она достала из-за спины чехол для картин, и кинула туда картину не глядя. Быстро закрыла и вздохнула с облегчением. Затем быстро покинула мастерскую, даже не потрудившись прикрыть дверь. Ей было страшно там находиться. Почти бегом, но бесшумно, она беспрепятственно добралась до комнаты с чашей. Заглянула туда. Никого. Девушка проскользнула в комнату и закрыла дверь. За спиной мешала громадная плоская сумка с картиной.

«Нелегко будет бежать… – подумала воровка, – в крайнем случае, я брошу картину и убегу с чашей. Так будет проще. Или бросить чашу, а оставить картину? Картина дороже… да и заказчик не простит промах. Значит, бросать надо чашу».

Лайма подошла к постаменту и осторожно сняла чашу. Но она не успела даже положить ее в сумку.

В этот самый момент выключился свет. Выругавшись, в полной темноте, девушка бросилась к окну, держа в руках чашу, но ее тотчас схватили сзади, отобрали сумку, чашу и куда-то поволокли. Лайма брыкалась и вырывалась, но все было бесполезно. Ее кинули в подвальное помещение и оставили одну.

Даже с вором надо поступать разумно

– Ну вот мы и поймали вора, – сообщил ведун юношам.

– Хм… хм… Все не так просто. Это Лайма, известная воровка. Ловка и хитра как лисица. Говорят, что она жадная до денег, но вместе с тем гордая. Тело свое она не продает. Готов поспорить, что она с ненавистью плюнет в лицо любому, кто с ней попробует заговорить.

– И что же делать? – поинтересовался Ран.

Мастер пожал плечами.

– Посмотрим. Пошли. Говорить между собой будем только на языке дэкасов.

Юноши кивнули. Отец и отчим говорил с ними только на языке дэкасов. Мать же говорила на общем языке. Потому с детства они знали два языка, и каждый из них был им родным.

Они пришли в зал с массивными колоннами. На полу лежала связанная девушка. Ее глаза были завязаны тоже. Она не шевелилась.

Мастер миража подошел к ней и снял повязку.

Девушка посмотрела на него с неприкрытой ненавистью.

– Не надо на меня так смотреть, – мягко сказал ей мастер миража, – ты пришла в мой дом с нехорошими целями, а не я в твой, правда? Добровольно скажешь, кто заказал тебе чашу и картину?

Девушка ответила ему ненавидящим взглядом и промолчала.

– Зря молчишь… – мастер миража как можно мягче улыбнулся и добавил:

– Кстати, врать дэкасу – себе дороже, ты ведь помнишь об этом?

Его голос был мягкий, ласковый, но воровка почувствовала, что ей страшно, по спине потек липкий пот. Она всегда боялась колдунов. А уж ведун… он может очень многое. Лайма зажмурилась и подумала, что она сдаст только того, кому нужна чаша, выдав его за единственного заказчика… но не сразу… Придется потерпеть немного. Все-таки умно она сделала, что взяла два заказа одновременно.

Мастер миража повернулся к юношам.

– Что видишь, Рей?

Ран хотел что-то сказать, но его мастер остановил:

– Ты потом скажешь. Мастера миража видят по-другому. Тебе учиться не надо, а вот Рей не видит так, как видишь ты. Потому, пусть он отвечает первым.

Рей осторожно протянул энергетический щуп к девушке. Лайма напряглась, она почувствовала неосязаемое прикосновение. Как и все воровки, она обладала повышенной чувствительностью.

Рей вспомнил, как учил его отец: «Все, что беспокоит человека, оставляет энергетический след. То, что человек не хочет говорить, имеет оранжевую окраску, то, что связано с перенесенным ужасом и болью, например, пытками, – имеет ярко-красный цвет, а то, что заблокировано извне, вообще не имеет цвета».

Рей аккуратно обволок девушку энергетическим щупом. Теперь она была как в коконе. Та напряглась, так как чувствовала воздействие извне. Данное действие может быть немного неприятным для жертвы, но не причиняет никакого вреда. Тот, кто проводит действие, может только видеть, но не может воздействовать.

Действительно, теперь он ясно различал цвета – они были выстроены в ряд, в виде длинной змеи. Змея то свивалась, то разворачивалась… Ярко-красного цвета не было, оранжевый цвет был, много зеленого, желтого… и большая бесцветная полоса.

Чем спокойнее и размереннее жизнь у человека, тем короче эта «энергетическая змея», ибо то, что не вызывает эмоций, – не дает отпечатков. По этим энергетическим отпечаткам сразу можно сказать, что из себя представляет человек – он лишен эмоций или, наоборот, очень эмоциональный, жестокий, трусливый, добрый… и какую жизнь он прожил.

Рей повернулся к мастеру и сказал:

– Если я не ошибаюсь, то негативных воспоминаний у нее нет, есть то, что она не хочет говорить, и есть очень длинная блокировка памяти. Она достаточно эмоциональная, но…

Ведун кивнул и прервал его.

– Верно. Остальное не важно. Нам сейчас не важно, что из себя она представляет. Теперь что видите вы – Ран и Рат?

Юноши переглянулись. Ран ответил первым:

– Вижу цветной ряд, как на картине. Цвета раскладываются на зеленые, оранжевые, их оттенки и еще водянистые какие-то, очень бледные.

Рат подтвердил:

– Да, этот бледный цвет очень неприятный, он мерцает, как будто я взял на картине и стер часть краски.

Мастер миража кивнул.

– Отлично. Все правильно. Теперь запомните. Оранжевый цвет – то, что она знает, но запрещает себе сказать. Это надо вытягивать в первую очередь. Если вы увидите ярко-красный цвет – его надо затереть.

– Почему? – спросил Ран.

– Потому, что это воспоминания о боли, о сильном стрессе. Не нужно, чтобы эти воспоминания всплывали, кроме того, ничего нового они вам не дадут. Вам нужно просто стереть их, как вы бы сделали это с картиной.

– Понятно, – кивнул Ран, – значит, то, что я увидел затертым, это кто-то сделал до нас?

– Именно так, – ответил ведун, – и совсем не обязательно, что сделано это с хорошими намерениями. А в данном случае, я думаю, что это было сделано совсем по другой причине. Как думаете, почему я так думаю?

Юноши пожали плечами и переглянулись.

Ведун довольно рассмеялся:

– Да потому, отроки, что такая длительная боль и стресс может быть только в тюрьмах выргов, а она там не была. Посмотрите на ее руки и ноги – они чистые, нет никаких следов пыток. Значит, ей насильно заблокировали большой кусок памяти. Зачем? Я думаю, это сделал заказчик. Это плохо, так как это означает, что он очень сильный дэкас, к тому же, достаточно жестокий, и нам с ним так просто не справиться.

– И что нам делать? – поинтересовался Ран.

Ведун прошелся по комнате. Остановился и спросил:

– Какие предложения?

Он указал на Рея.

Юноша неуверенно сказал:

– Можно взломать искусственную блокировку и заставить говорить.

– Можно, – подтвердил Ведун, – но есть момент, если мы взломаем такую длинную искусственную блокировку, то ее куски разрушат природную блокировку психики человека и девушка станет безумной. Мне бы не хотелось этого делать.

Рей задумался. Да, отец говорил, что если нарушить природную блокировку психики человека, то человек становится неуправляемым и теряет разум. Проще говоря, становится безумным. Потому требуется лишь аккуратно взломать природную блокировку психики человека, заставить его говорить, а потом все восстановить. А искусственную короткую блокировку взламывают и выясняют, что там было. Что делать в данном случае, когда эта блокировка такая длинная, он не знал.

Ведун обвел их глазами и рассмеялся:

– Эх, молодежь… Всему-то вас учить надо. Упрощаю задачку. Итак…

Ведун подошел к столу и приподнял покрывало.

– Вот блокировка. Ее нужно снять, чтобы прочитать, что написано на столе.

Он снял покрывало и, держа пальцами, подвесил его над полом.

– Но бросать нельзя, а держать вы не можете, так как для дальнейших действий вам нужна рука. Что делать?

Ран улыбнулся, подошел, взял из рук ведуна покрывало и переложил на стул.

Мастер миража рассмеялся:

– Верно! Мы можем просто переложить его в другое место. Но в данной ситуации, – он подошел к столу со стулом, – стул нужен в обиходе. В реальной ситуации вы не можете укрыть обычные воспоминания, так как сотрете часть жизни. Вам бы понравилось, если бы вы забыли что-то важное? Что делать? Ваши предложения?

Рей помялся и неуверенно сказал:

– Принести ненужный предмет.

Мастер миража радостно воскликнул:

– Верно. И ненужный предмет укрыть. Он не будет мешать. По отношению к данной ситуации – эта энергия должна быть яркой, чтобы не перепутать ни с чем другим. Ибо обычные воспоминания имеют перетекающие друг в друга цвета. Ошибиться тут легко. Что будем делать? Ваши предложения?

Снова подал голос Рей:

– Наверное, это жестоко. Но можно создать негативные воспоминания красного цвета и на них переложить блокировку. Но я против пыток.

Ведун прошелся по комнате и провозгласил:

– Я пытать не собираюсь. Запомните, отроки, не причиняйте физической боли, не переходите порог страха, четко контролируйте свои действия.

Юноши кивнули.

Ведун принес краски и кисть. Ран и Рат недоуменно переглянулись. Мастер миража посмотрел на них и расплылся в улыбке:

– Рей, то, что я сейчас покажу, доступно и для тебя. Ничего сложного здесь нет. Сейчас мы вызовем у нее сильный стресс, на этот стресс переложим длинную блокировку. Вы будете только наблюдать. Действовать буду только я сам. Вреда ей никакого не причиню, не беспокойтесь. Но метод жестокий, он основан на страхе, так как человек не понимает, что с ним собираются делать.

Девушка открыла глаза и настороженно прислушивалась к разговору четырех дэкасов. Больше всех ее пугал ведун, он явно что-то объяснял юношам. Она не сомневалась, что опасность исходит только от него.

Ведун подошел к ней, присел на корточки, погладил ее по волосам. Девушка дернулась. Ведун улыбнулся.

– Глупенькая девочка… что ж ты так попалась… Тебе нужна была картина-мираж? Ну так я дам ее тебе. Я нарисую ее прямо на тебе.

Лайма широко раскрыла глаза и замотала головой.

– Нет… нет…

– Уже и не нужна картина? – ведун посмеивался. – Милая, ты же знаешь – дэкас знает, что взять и что отдать… Вот я и дам тебе картину. Не так ли?

Лайма судорожно кивнула, ее зрачки были расширены от страха.

Ведун ласково провел рукой по ее щеке:

– Впрочем, не бойся. Больно я тебе не сделаю. Вреда не причиню. Это только картина – и ничего более. Помни только, что «врать дэкасу – себе дороже».

Ведун встал и позвал двоих слуг.

– Привяжите ее к колонне и разденьте.

– Это не этично! – встрял Рей.

Ведун повернулся к нему.

– Не отрицаю. Не этично… Но в данном случае это самый простой вариант. Обнаженный человек чувствует себя незащищенным и боится любых действий, даже самых простых, так как подсознательно он ждет болевых ощущений. Особенно это касается женщин. Любое простое прикосновение воспринимается совсем иначе, как если бы человек был в одежде. Это тоже некий вид пыток, и он оставляет красные отпечатки в памяти. Но даже не это главное. Я использовал ее страх перед картинами-миражами. Настоящую картину использовать опасно, поэтому она будет просто думать, что это картина-мираж, но это будет не так. Просто красивая картина. Но на ее теле. Эффект будет именно тот, что нам нужен.

Ран поинтересовался:

– Обязательно ли раздевать допрашиваемого?

Ведун покачал головой:

– Нет. Я использовал этот метод, так как он очень простой. Я бы сказал примитивный. Можно использовать другие способы – полная темнота, звуки, вода и прочее. Раздевать человека совсем не обязательно. Важно использовать знание психологии человека и свою фантазию. Кстати, именно этот метод используют белоглазые дэкасы.

Юноши переглянулись. Они слышали про этот тип дэкасов. Они славятся пристрастием к жестокому обращению с женщинами. Поэтому белоглазых дэкасов обычные дэкасы преследуют и убивают.

Мастер миража кивнул, наблюдая, как слуги бесцеремонно подняли Лайму, потащили к колонне, сорвали с нее платье и стали привязывать.

– Так вот, – продолжил он, – белоглазые дэкасы не следят, что будет потом с психикой женщины, они действуют исключительно для собственного удовольствия.

Женщину, как правило, они принуждают к контакту. Поэтому белоглазых дэкасов убивают. И я согласен с этим. Вы же должны четко следить, чтобы человек не был напуган чрезмерно, и никакого воздействия на женщину как мужчина. Тот, кто допрашивает ее, – не имеет пола. Вы поняли?

Юноши кивнули.

– Хорошо. И еще – применять жесткие методы можно, только если нужно разблокировать большой участок памяти. Только в этом случае! Для каждого человека уровень страха, как и болевой порог, очень индивидуален. Нужно уметь четко определить этот уровень и не переступать через него.

Тем временем привязанная Лайма начала кричать и издавать проклятия в адрес дэкасов, слуг и самого ведуна.

Мастер миража повернулся к юношам:

– Обычную женщину то, что сейчас сделали с ней, могло бы привести в глубокий шок. Но Лайма жила в трущобах, у нее иная реакция.

Ведун подошел к ней и припечатал взглядом. Лайма поперхнулась криком.

– Замолчи. Я буду рисовать прямо на тебе картину-мираж. Ты же за ней пришла, не так ли? – жестко сказал он.

Лайма в ужасе уставилась на краски и кисть в руках ведуна.

– Мне ее все-таки жаль, – обратился Рей к мастеру миража.

Ведун повернулся к нему и ответил:

– Бывают ситуации, когда подобная жалость неуместна. Кроме того, ей не будет причинен вред или боль. Я сломаю ее сопротивление страхом перед картинами-миражами. И моя картина будет безопасной, это не мираж.

Ведун подмигнул ученикам и продолжил:

– Она уйдет отсюда живой и здоровой. И не будет помнить, что мы с ней сделали.

Рей кивнул, посмотрел на старших братьев. Похоже, они не задавались вопросом этичности происходящего.

Он вспомнил, что говорил ему отец: «мастера миража гораздо более циничные, нежели другие дэкасы. С ними конфликт всегда опасен. Ибо мастер миража найдет твое слабое место и использует его».

Ведун взял кисть и подошел к девушке. Он подмигнул ей.

– Тебе ящерицы нравятся?

Воровка изумленно посмотрела на него, вопрос ее сбил с толку.

Рей увидел, как в этот момент энергетический щуп ведуна прикрепился к природной блокировке психики девушки. Она ничего не заметила.

Он обмакнул кисть в краску и провел на ее теле длинную извилистую линию – от груди, вдоль живота и по ноге вниз.

Девушка вздрогнула и дернулась. В этот момент природная блокировка дрогнула, и щуп просочился в щель.

Рей понял – ведун использовал стандартный прием – вывести человека из равновесия и проскочить блокировку. Он обернулся на братьев, те наблюдали и изредка кивали друг другу. Похоже, они тоже все это видели.

Мастер миража быстро рисовал ящерицу. Девушка вздрагивала от прикосновения холодной кисточки, она дрожала от мысли, что прямо на ней будет картина-мираж. И она сама станет миражом.

Рей видел, как в это время ведун последовательно, частями, как будто резал покрывало, переносил искусственную блокировку на создаваемый им же новый яркий отпечаток.

Мастер миража коротко прокомментировал:

– Обратите внимание, юноши. Я не прикасаюсь к ней рукой. Это лишнее. В краску я добавляю энергию.