Текст книги "Закрывая глаза"

18 сентября. Пятница

– Лилия! Проснись, – услышала я голос Богдана сквозь странный сон. – Тебе приснился кошмар? Ты кричала.

Я открыла глаза.

– Перетрудилась ты вчера с теми студентами, у тебя температура. Сегодня лучше отлежаться в постели.

– А Сантез на учебу?

– Не завидуй Сане. Он бы с удовольствием поменялся с тобой местами и порисовал. Не удивлюсь, если он так и сделает, узнав, что учеба для тебя на сегодня отменяется. А мне нужно бежать, пациенты ждут. Вернусь, как только смогу.

Мне не хотелось идти в лицей, тем более на улице надвигался ураган. За окном было мрачно. Сила ветра напирала на оконные стекла, создавая неприятный шум, и одновременно было так уютно в своей теплой постели наблюдать за осенней разбушевавшейся стихией на улице. Сез незаметно появилась в комнате. Она почти не опаздывала, но было видно, что ей пунктуальность давалась с огромным трудом. Всегда в нарядах разного стиля, чаще всего в бодром настроении, она привычно залетала в квартиру. Эта девушка любила здесь хозяйничать, суя свой маленький носик везде, куда только можно.

– Сегодня сидишь дома? – с порога услышала я ее вопрос.

– Лилия устала, ей сегодня нужен покой, – ответил за меня Богдан, поворачиваясь в сторону Сез.

– Я в любом случае не зря перенеслась сюда, – Сез подошла ко мне с ножницами, раз, два, и мои волосы уже аккуратно сложены в мешок. – Сегодня короткое каре. Неплохо получилось, завтра опять волосы будут по пояс, – выпалила подруга. – Пойду, позавтракаю и понесусь дальше. У меня много дел, – тут же нашлась Сез, разворачиваясь в сторону кухни.

– С каре совсем другая, – глядела я на себя в зеркало.

– Выглядеть разной для Сез очень просто. Она хороший пример, если хочется поменять шкурку, – услышала я голос Сани, он заглядывал к нам в комнату, стоя в дверном проеме. – Пойдемте завтракать.

После завтрака ребята втроем покинули квартиру. Богдан поехал к себе в клинику, он врач, его профессия – лечить людей. Сантез что-то неразборчиво сказал о том, что у него заканчиваются краски и ему необходимо купить их в срочном порядке. А Сез, как всегда, просто выпорхнула с ними, жестом показывая, что завтра утром она будет здесь снова. Закрыв за ребятами дверь, я решила позвонить Наташе. В комнате, доставая из сумки свой мобильный, я обнаружила одно непрочитанное сообщение.

Лилия, папу парализовало. Если сможешь, приезжай. Мы с мамой по очереди дежурим в больнице.

Сообщение от сестры. Я перечитала еще пару раз, чтобы удостовериться, что все правильно поняла и это все по-настоящему. Набирая номер сестры, я уже выстраивала в голове план действий: срочно еду к родителям, им нужна моя помощь, только предупрежу Богдана о поездке в деревню.

Разговор с сестрой был кратким. Отец в больнице, каждую ночь сестра с мамой по очереди дежурят в его палате, сиделка ухаживает днем. Конечно, я помогу, нужно ехать. Страшно подумать, что папы может не стать. Мысль об этом блокировалась в моей голове. Все должно быть хорошо, папа выберется. С этими мыслями я быстро надела свой спортивный костюм, наряжаться не было желания и сил. Мой взгляд в зеркале, который давно горит легким безумием, большие черные глаза и длинные ресницы предательски показывали все перемены во мне, готический макияж в самый раз бы подошел для такого лица.

Мысль о Богдане вернула меня в настоящее. Мои чувства к нему, весь букет переживаний, который дарил мне этот человек, сложно выразить обычными словами. А так хочется, чтобы он знал, как сильно люблю его. Я отмахнулась от мысли написать ему записку, лучше позвоню и все объясню. На бумаге написать то, что свалилось на меня, не представлялось возможным.

Теперь я уже стояла в коридоре и спешно обувала кроссовки. Схватив ветровку, быстро шмыгнула в подъезд. Заводя свой автомобиль, вспомнила, что ни разу самостоятельно не ездила в свою деревню из города, только на общественном транспорте. У меня плохая географическая память, но выхода нет, решила ей довериться. Я неслась по Московскому шоссе в сторону окраины города. Знакомый мост придал мне уверенности, что еду в правильном направлении. Дорога должна занять около двух часов, примерно столько времени длился путь на маршрутном автобусе. Выезжая из города, не переставала напрягать свою память, вспоминая дорогу. Пока все говорило, что я на правильном пути. Сильный ветер, возможно, так напугал автомобилистов, что дороги были полупустыми, это облегчало вождение. Люди, зная о предстоящем урагане, наверное, решили стать пешеходами или вообще не покидали свои дома. Я одна из немногих, чуть-чуть сумасшедшая, неслась из города.

Мыслями постоянно возвращалась к ребятам. Саня, наверное, еще не заметил моего отсутствия и пишет сейчас свой очередной шедевр. Многим девочкам в группе он нравился, но его мало интересовал этот факт. Он был странным. Иногда я замечала, что Саня пишет задом наперед, каждое слово с последней буквы. Писать слова с конца, а иногда и предложения, зная изначально, чем закончится текст, было удивительно и непонятно. Как он может знать конец предложения, если преподаватель еще только подумал о том, что произнести? А может, и не думал еще.

В голове пронеслась утренняя ситуация за завтраком. Сез обнимала Сантеза и, когда его руки были заняты, ловила момент и с визгом щекотала его. А он, изображая поросенка, шкодливо визжал и хохотал вместе с ней. И что было странно, я в тот момент испытала укол ревности… или собственничества, я не разобралась. И вот сейчас, вспоминая все и прокручивая в голове, четко чувствовала то же самое. Почему?

Вокруг поднялась пыль, от ветра сухие ветки взлетали, образуя небольшие воронки. Погода портилась. В лобовое стекло начал бить дождь, и дворники машины автоматически реагировали на капли. Через несколько минут уже невозможно было ехать. Я припарковалась к обочине, боясь не увидеть поворота и вылететь за пределы трассы, и закрыла изнутри все двери. Мое желание быстрее добраться до родительского дома подмывало не ждать конца ливня, а ехать сейчас. Главное, не останавливаться, чтобы не терять драгоценного времени, ведь дождь может закончиться и через несколько часов. Терпение, вообще, сложная штука, тем более в судьбоносных ситуациях. Каждая секунда была для меня равносильна часу жизни. Я не выдержала, нажала на педаль газа и помчалась практически вслепую, кое-где притормаживая. Проехав минут тридцать, сделала вывод, что очень правильно поступила, не дождавшись окончания дождя, он только усиливался, наверное, за счет силы ветра.

Ребенок появился так резко, что я от неожиданности вскрикнула. Мальчик с небесными глазами, лет семи на вид, стоял посередине дороги, глядя прямо на меня. Его лицо выражало печаль. Одетый в голубой плащ, он не обращал внимания на ветер и дождь. Судя по юному возрасту, было странным видеть его на пустынной трассе, да и погода не для прогулок. Включив аварийные огни, я вылезла из салона, забыв про осторожность. Ребенку, возможно, нужна помощь.

– Мальчик, ты что тут делаешь? – крикнула я, подбегая к нему, пытаясь рукой укрыться от дождя.

Ребенок заплакал. Я оглядела его, стараясь понять, что с ним все в порядке.

– Бежим в машину, а то нас сейчас смоет! – крикнула я, схватив его за руку.

Мы сидели в салоне моей иномарки, и я не знала, что делать дальше.

– Как тебя зовут?

Ребенок плакал, не отвечая мне.

– Хорошо, – попыталась я снова. – Ты почему плачешь?

Ребенок помахал утвердительно головой.

– Ты сейчас в безопасности. Все в порядке.

Плач переходил в истерику, мальчик и не собирался успокаиваться.

– Да что с тобою? – спросила я.

Наконец, он повернулся ко мне. Его глаза заставили трепетать от света, который они излучали. Омрачали все увиденное слезы мальчика, который казался сейчас очень напуганным.

– Какой ты красивый, – выдохнула я не в силах скрыть свое восхищение.

– Ты не успеешь, – вдруг ответил он хорошо поставленной речью, речью взрослого.

– Что не успею? – поразилась я, пытаясь понять, о чем он говорит.

– Отец умрет, – вынес он вердикт своим детским нежным голосом. Его лицо стало непроницаемым, и слезы перестали капать.

– Кто ты? – протянула я, понимая, что происходит что-то странное, и не зная, как относиться к тому, что сейчас слышу. Я вспомнила слова Богдана, его просьбу не выходить из дома и машинально схватилась за серьгу на правом ухе, успокаивая себя. Мальчик сидел рядом на пассажирском сиденье, глядя прямо перед собою.

– Куда мне тебя отвезти? – спросила я, разговаривая с ним, как со взрослым, уже уверенная, что он все поймет. Скорее всего, это существо здесь неслучайно оказалось.

– Нам нужно далеко.

– Я очень тороплюсь.

– Ты не успеешь, – повторил он.

– Успею! – начала злиться я.

– Нет.

– А ты настырный и еще жестокий! – повернулась я к нему. – Что тебе нужно?

– Ты знаешь, – ответил он.

– Разворачивайся, поедем другой дорогой, – скомандовал мальчик мелодичным голосом. Он успокоился и как будто оживился, но лицо все также выражало грусть.

– С чего ты решил, что буду тебя слушать? – возмутилась я, включая зажигание.

Я не повернула, а продолжила двигаться на автомобиле по пути, который вел меня в родительский дом. Но, не проехав и ста метров, машина начала чихать и заглохла. Я попыталась ее завести, не удалось. Дождь лил как из ведра, усугубляя сложившуюся ситуацию.

– Твоих рук дело? Убирайся! – выкрикнула я мальчику.

Ребенок не сдвинулся с места, опять начиная плакать. Я захотела выйти из автомобиля и не смогла: дверь оказалась заблокирована. Машина не слушалась меня, я попыталась направить на нее свои мысли, чтобы завести, но контролировать ситуацию не выходило. Кроме резкой головной боли, я не смогла ничего добиться.

– У тебя нет выхода, Лилия. Разворачивайся.

– Всегда есть выход.

– Ошибаешься.

Мы молча сидели в салоне, собственный автомобиль был похож на клетку. Я не могла решить, как действовать теперь. Выйти из машины не представлялось возможным, она не слушалась. Мы просидели так еще минут двадцать. Мальчик и не собирался отступать. Он сидел, терпеливо ожидая, когда сдамся. Я чувствовала, что выполнив то, что хочет этот странный ребенок, обреку себя на что-то страшное. Если только обмануть его, сделать вид, что я согласна, и как-то сбежать. Хотя четкого плана не было.

– Если я послушаю тебя, мальчик, когда от меня отвяжешься? – попыталась я прояснить ситуацию.

– Сразу же, как выполню свою миссию.

– А, понятно. Как только я умру?

Ребенок опять начал плакать, ничего не ответив. Странный красивый ребенок, он как будто давил на жалость или очень страдал, а может, просто плакал. Я согласилась поехать по его пути, надеясь, что как-нибудь смогу сбежать. Автомобиль завелся сразу, как только озвучила свое согласие. «Ребенок – это все-таки не те крупные гориллы», – думала я. Он не казался маньяком, но опасность я чувствовала. Не от него, а от того, к кому он меня ведет. Хотя кто знает, что у него находится в карманах широкого плаща. Я попыталась подумать о ребенке, чтобы усыпить его. Я представляла, как закрываются его глаза, и он сейчас вот-вот заснет. Но кроме головокружения, ничего не чувствовала. Мальчик смотрел на дорогу, никак не реагируя на мои мысли. Значит, моя сила слаба перед ним, или Богдан так далеко от меня, что не могу действовать мыслью. Я не знала, куда еду и в каком направлении. Теперь мы так отдалились от намеченного мною пути, что остановись я, вряд ли бы нашла дорогу назад. Перед глазами лицо отца, он не должен умереть. Состояние безвыходности с каждой минутой наполняло меня все больше и больше. Нужно было рвать когти, но как. В голову, как назло, ничего не лезло, я просто не знала, что делать. Попробовать остановить машину и убежать, вряд ли выйдет. Да и убегу ли я далеко? Было понятно, что мальчик просто так меня не отпустит. Как только я согласилась последовать за ребенком, что-то стало происходить с окружающим нас миром. Пейзаж вокруг был поначалу обычным, но постепенно он стал меняться. Небо, как невероятная мозаика из крупных кубов, стало разбиваться над дорогой, по которой мы ехали. Сама дорога вдруг начала менять направление, устремляясь вверх. Моя машина неслась по ней мимо деревьев, верхушки которых были уже где-то внизу. Внезапно появились изумрудного цвета горы и стали надвигаться на нас по бокам летящей дороги. И чем больше мы приближались к ним, тем необычнее мне они казались.

– Что за черт?! – выругалась я. – Это не может быть реальным!

– А ты знаешь, где реально, а где нет? – услышала в ответ.

– Куда мы?

– К новой жизни.

Меня кольнула жалость к себе, жалость к отцу. Папа… Вместо того чтобы быть рядом с ним, я должна сейчас быть заложницей этих сумасшедших. И самое прискорбное, что я не могла понять, зачем и почему. Почему я? Ощущение, что ты пешка, которую никто не спрашивает, которой управляют, от которой все что-то хотят, бесило меня сейчас. Где я, что я сама хочу, почему оказалась в подобной ситуации, почему не могу совладать со всем этим?

– У тебя много вопросов.

– Ответы бы получить.

– Радуйся трудностям.

– Радости что-то не испытываю.

– Мне понятен твой сарказм. Но ты пока не понимаешь всего, что происходит. Будет много нового. И если позволишь, я хочу дать тебе совет.

– Дай, попробуй.

– Смотри на новое и опирайся на него. Это поможет тебе справиться с трудностями.

– Забыть о старом?

– Нет. Просто не цепляйся за старое.

– Сколько тебе лет? Ты совсем еще малыш.

– Я не считаю года. Я просто живу.

– Почему ты плакал?

– Игра. Сейчас я в печали. Прекрасно пребывать в единении со стихией: волна грусти, как колыбель, которая сейчас нас с тобой убаюкивает под песню слез осени, растворяя в себе.

– Ты так светишься, что похож на ангела. Не верится, что можешь причинить мне вред.

– У меня нет такой задачи. Любая жизнь бесценна. Но жизнь не может быть все время сладкой пилюлей, она преподносит и будет еще преподносить испытания. Прими эту реальность и радуйся всему, даже если хочется плакать.

– Говоришь, любая жизнь бесценна. А как же те два парня, которые хотели убить меня? Или они не из твоей компании?

– Не обманывайся. Все, что ты видела, это иллюзия. Никто убивать не собирался тебя.

– Они, они реальны! И кинжал в руке тоже был!

– Все, что происходит с тобой, это твой выбор.

– Я в шоке… Просто какой-то бред! Мальчик лечит мозги на тему мнимых благ для меня, а сам держит в плену в моем же автомобиле. Я вас не выбирала, информация у тебя недостоверная. Если дело в выборе, то вот мой выбор, я его озвучу вслух: хочу, чтобы ты проваливал на все четыре стороны! Понятно?

– Борьба это тоже очень интересно, но сложно. Не жалей себя. Только искренность самой с собою, необязательно со всеми. Если у тебя много вопросов, нужно брать где-то ответы. Возможно, сейчас ты видишь безжалостный поступок по отношению к тебе. Но это только одна правда из множества возможных в данной ситуации. Этот путь, путь к ответам.

– Да почему же мне так страшно?!

– Тихо. Страх сковывает. Не поддавайся ему.

– Отпусти меня… пожалуйста, – как можно жалостливее попросила я мальчика, хотя надежды почти не было.

– Твои переживания мне понятны. Но как ты можешь отказываться от того, чего даже не изведала. Расточительно. Я глух к твоей просьбе только потому, что ты сама не знаешь, от чего отказываешься. А значит, просьба несущественна.

Кроме физического нападения, я больше не видела другого варианта скрыться. Убивать не собиралась. Я вспомнила о серьгах на своих ушах, которые ребята мне презентовали когда-то. Если верить Сез, это непростые украшения: через них я смогу позвать своих друзей на помощь. Но как только подумала об этом, ребенок повернулся ко мне и стремительным движением снял серьги. Это было настолько быстро и неожиданно, что я не успела оторвать свои руки от руля машины, чтобы как-то помешать ему это сделать.

– Зачем? – только и успела выкрикнуть я, провожая серьги, которые теперь летели через открытое окно.

Педаль тормоза меня не слушалась, и мы быстро понеслись дальше, оставляя позади себя мою последнюю надежду на связь с ребятами, а значит, и на их помощь. Наконец, впереди показалось селение. Деревня была небольшой, вернее, совсем маленькой, домиков десять, может, пятнадцать, и вокруг горы.

– Приехали, тормози, – скомандовал малыш.

Я, нажав тормоз, припарковала автомобиль у первого дома, из которого вышли мои старые знакомые.

– Вот они, те двое, которые гонялись за мной. Интересная иллюзия. Вот сейчас они здесь, – вопрошающе обратилась я к мальчику, но тот уже не обращал на меня внимания. Он выскочил из салона, оставляя меня наедине с гориллами.

– Здравствуй, Лилия, – поприветствовал меня один из них. – Вот мы и встретились. Теперь тебе придется побыть немного с нами.

– Вы, как всегда, невозмутимы. Спрашиваю еще раз, что вы от меня хотите?

– Пойдем, – легонько толкнул меня в плечо второй из них. Мы шли по тропинке вдоль деревенских домов. Непростая деревня. Небо похоже на картинку, сложенную из кубов-пазлов. Кубы крутились вокруг своих осей, и их ребра светились, переливаясь в лучах солнца. Дождя давно не было, а здесь его, наверное, не было совсем. Сухая дорога под ногами, и солнце сверху ярче обычного. Запах осени и здесь чувствовался в воздухе, хотя было очень тепло. Тропинка виляла между горами, ведя нас дальше от деревни, вглубь мира гор. Количество людей все время росло, они как будто появлялись из ниоткуда, ожидая нас за каждым поворотом. Мой конвой составлял уже человек шесть, и тот мальчик был рядом. Восхитительный ребенок с заплаканными прекрасными глазами, красивая макушка его головы освещена низким солнцем, а сверху еле мерцающий нимб. Даже идя сзади, не видя его божественных глаз, я восхищалась удивительным светом, который исходил от него. Свет был волшебным. Маленький властелин был спокоен, его поступь легка и воздушна. Мальчик ни разу не повернулся в мою сторону, уверенно ступая, ведя всю колонну вглубь гор. Малыш своим присутствием усыплял мои страхи, и я чувствовала, что только это и держит меня в норме. Он улыбался украдкой, хотя его улыбки я видеть не могла, но чувствовала, что все это предназначалось мне. Мы продолжали двигаться между скалами. Над головой летал орел. Воинственная птица кружила над нами, будто тоже сопровождала меня, завершая собою картину молчаливого конвоя. Желание пить росло, несмотря на горную прохладу.

Вдруг мальчик остановился, поворачивая направо, в сторону темной пещеры. Мы последовали за ним. Фонари в руках мужчин освещали место моего будущего пребывания. Мрачная холодная пещера кем-то уже была когда-то обжита. Огромный стол из потемневшего от времени дерева и два табурета стояли недалеко от входа. На одном из табуретов грудой лежало тряпье черного цвета. Между полом и потолком холодной пещеры висела клетка, которая была цепями прикована к стенам.

– Твое новое жилище, – спокойно произнес один из голубоглазых.

– Я здесь замерзну раньше, чем вы меня убьете, – услышала я свой голос.

Мужчины с холодным безразличием подошли к одной из клеток и, дергая за мощные цепи, начали спускать ее вниз. Они делали это настолько быстро и умело, что мне стало ясно: для них все, что сейчас происходит, – обычная ситуация. Как только металлическая узница поравнялась с пещерным полом, один открыл маленькую дверцу, показывая мне, что я должна туда войти.

– Не пойду. Вы все сумасшедшие. Здесь холодно и грязно!

Я понимала, несмотря на свои жалкие возмущения, что, если даже упаду им в ноги и буду молить о пощаде, они все равно оставят меня здесь до страшного момента. Мужчины всем видом давали понять, что не слышат меня и слушать не станут. Они стояли плотной стеной передо мною, загораживая собою выход из пещеры. Они вели себя так, как будто я прокаженная, ничтожество. Презрение светилось в их взглядах. Подобного еще никогда не ощущала в своей жизни. Я залезла в клетку, судорожно пытаясь себя разбудить. Это не может быть явью, что может быть фантастичнее того, где я оказалась и что меня ждет. Я не в своем времени и не в своей стране, но этого быть не может, мы ехали не более трех часов на машине. Правда, куда-то в небо. Как относиться ко всему происходящему? Растерянность, которая меня охватила, не давала сосредоточиться на чем-то одном, мысли разлетались в разные стороны, не собрать.

– Чем я хуже вас? Почему так обращаетесь со мной?

Груда черного тряпья полетела в клетку вслед за мной.

– Переодевайся пока, – скомандовал один из белобрысых, удаляясь вместе со всеми из пещеры.

Я стала разглядывать теплые вещи черного цвета, которые должны служить мне защитой от холода. После этого дверца клетки захлопнулась, и вся конструкция начала медленно, громко скрипя, подниматься вверх, в свое старое положение. Я судорожно, замерзая от наступающего холода, снимала с себя брюки и легкую куртку, надевала тряпки, которые принесли эти светловолосые. Парни ушли, оставив меня наедине с этой жуткой пещерой, в кромешной леденящей темноте. Я знала, что скоро привыкну к мраку и буду отлично видеть и без освещения. Не это меня пугало. Мои мысли были страшнее темноты. Я пыталась успокоить себя, но только накручивала еще больше, ожидая предстоящие испытания. Золотая подвеска, которая почти не бросалась в глаза, не привлекла внимания пленителей, она все также украшала мою шею. Подарок любимого. Кристалл давал мне немного спокойствия, которое сейчас было нужнее всего. Я бы многое отдала, чтобы увидеть сейчас Богдана, прикоснуться к нему, почувствовать его душевную теплоту. С ним я ощущала себя единственной и любимой, с ним была самой прекрасной, самой желанной, просто самой-самой. Сейчас же чувствовала серьезный отток сил не только от холода, но и от поведения этих людей. Презрение в глазах, попытки унизить меня, загнав в ужасное место, – все это мне делало больно. Но я в клетке, и нет никакой надежды на исполнение моих желаний. Мечты, которые несколько часов назад были явью, моим настоящим, безвозвратно улетели в прошлое, и нет возможности все вернуть. Я кусала локти, рыдая в углу клетки, свернувшись калачиком, понимая всю безысходность моего положения. Я так хочу жить! Мне всего пятнадцать лет, и только в декабре будет шестнадцать. А сейчас еще сентябрь. Я услышала в памяти слова Богдана, предостерегающие меня о том, что такими темпами я не доживу и до шестнадцати. Он как пророк, который пытался меня предостеречь и образумить. Холод от камней, игнорируя мою одежду, жестоко проникал к телу. Я замерзала. Безразличный к страданиям холод смеялся надо мною, окутывая своими объятиями. Я засыпала, чувствуя, как коченеют мои пальцы. Глаза тяжелели, и я уходила в забытье. В страшном сне пролетали картинки мрачных стен пещеры. Я ходила, разглядывая их. Высоко подвешенные клетки, заросшие паутиной. Огромный незажженный камин, обложенный человеческими черепами. Кругом черепа: на потолке, где-то по стенам. Я шла по пещере, касаясь рукою неровных, кое-где острых, как лезвие, выступов на стенах. Чернота не пугала меня, я хорошо все видела. Я почему-то одета в мое черное платье, которое уже когда-то видела на себе. Черные перья на распущенных волосах. Я шла к выходу, ускоряя свой шаг. Вода. Она надвигалась мощной волною, закрывая вход в пещеру, заполняя собою все вокруг. Я пыталась вынырнуть, упорно пробираясь к выходу. Но напор волны нарастал, я ныряла в ледяную мутную воду. Вода похожа на жидкую грязь, в которой было невозможно даже плавать, не говоря уже о том, чтобы что-либо в ней разглядеть. Я захлебывалась этой жидкостью, барахтаясь изо всех сил. Вот сейчас проснусь и посмеюсь над очередным кошмаром, обниму своего любимого мужчину. Он поцелует мои глаза и успокоит, а Саня что-нибудь обязательно скажет колкое и смешное, подшучивая надо мною. Будет хорошо и весело. Хочу проснуться. Проснись, Лилия. Проснись.

– Проснись, Лилия, – я слышала детский голос, который настойчиво пытался разбудить меня.

– Ты? – удивилась я, увидев в темноте знакомого мальчика.

– Мое имя Петр, – шепотом произнес он. – Возьми это. – Мальчик протянул мне маленький термос. – Горячий чай с ромашкой и плодами боярышника.

– Спасибо, сейчас мне очень хочется горячего. Я продрогла насквозь и, кажется, заболеваю.

– Ничего не поделаешь, я хотел бы тебе помочь, но не знаю чем, – вздохнул ребенок, глядя на меня печальным взглядом. Его печаль была так естественна. Было непонятно его постоянное грустное состояние: либо он всегда в печали, либо ему на самом деле меня жаль. Он единственный, кто выражал сострадание в мой адрес, хотя и украдкой.

– Что со мной будет?

– Ты станешь лучшей ученицей, если пройдешь все испытания. Эти уроки сделают тебя сильнее. Они и будут естественным отбором, подходишь ты нам или нет.

– В чем суть? Я не понимаю.

– Если выдержишь, то сможешь открывать другие миры и жить параллельно в них.

– С помощью страданий?

– Страдания очищают человека от лишнего, оголяя его перед Вселенной. Через страдания можно стать сильнее.

– Или погибнуть. Мне не хочется страдать.

– Поверь, сила радости и сила страдания идентичны. Но страдание сильнее, потому что радость ослепляет, а страдание протрезвляет. В этом есть их разница.

– Петр, что ты делаешь рядом с этой страхолюдиной? – услышала я голос одного из мужчин. Слова холодным лезвием резанули мое самолюбие. – Заканчивай, она слишком глупа, чтобы что-то понять.

Мальчик, ничего не ответив, мягко улыбнулся и удалился, оставляя меня снова один на один с темнотой. Я никак не могла ожидать, что моя улучшенная внешность для кого-то покажется уродством, глупой себя также не могла назвать. Я боролась с внутренней обидой, которая начала покусывать изнутри.

– Тихо, тихо, любовь моя. Все позади. Я секунды уже считаю, ожидая тебя, – успокаивал меня Богдан.

Я открыла глаза. Богдан рядом со мной сидит на кровати в голубой спальне и гладит мои волосы.

– Прости, – прошептала я, обессиленная и перепуганная.

– Я виноват. Нельзя было оставлять тебя одну.

Я чувствую его приятное дыхание, нежные поцелуи. Он снова рядом, и я счастлива, несмотря на мощную усталость, которая отключает мой мозг. Богдан рядом. Так хорошо и спокойно. Восточные напевы, как колыбельная, звучат в моих ушах. Шелковые виртуальные покрывала летят и летят, красиво кружась, образуя в ритме музыки волны, убаюкивающие меня в эйфории. Неописуемая воздушная легкость в моем сознании и дает ощущение покоя. Я прижимаюсь к груди мамы и парю в безмятежном пространстве вселенской любви.

– Далеко собралась? – услышала я голос Богдана. Повернув голову от мамы, я увидела его.

– Мне нужно к отцу.

– Опоздала…

– Почему?

– Он умер. Ровно пять часов назад…

– Нет! Я должна была успеть. Так не должно было быть. Ты говоришь неправду!

– Я не лгу. Ты сильная, Лилия. Держись. Это неизбежность.

– Страдания делают человека светлее, – услышала я свой голос.

– Боль открывает человеку новые двери, расширяя границы его мира, – продолжал Петр, тот мальчик. Он тоже здесь. – Страдания показывают, к чему нужно стремиться, что ценно в жизни по-настоящему, освобождают от предрассудков.

– Я просто хочу жить! – сопротивлялась я тому, что говорил мальчик.

– Если страдаешь, значит, живешь. Страдания – это путь зрячего.

– Спасите меня! – шептала я в темноте, обращаясь к своим друзьям, понимая, что все, что делаю сейчас, бред. Никто меня не услышит в этой пещере. Я здесь одна.

– Люблю, – слышала знакомый шепот в своих ушах. – Держись.

Я умирала, глядя в небо, сквозь каменные толщи пещеры, дорисовывая ее безразличие ко всему происходящему. Образ любимого исчез так же внезапно, как и появился. Вернуть невозможное возможно? Это конец. Мне конец. Эти люди меня не отпустят. Я сидела в скрипучей клетке, предательски напоминающей всей пещере о каждом моем движении.

Я держала руль автомобиля, подаренного мне Богданом, подъезжала с Саней к лицею.

– Все-таки весело наблюдать за вами. Вы радуетесь всем этим побрякушкам, которые по сути своей ничего не стоят.

– Тебе не понять, – съехидничала я.

– Куда уж мне, – хмыкнул он снисходительно.

– Тебе завидно, что ли?

– Ага, – закатывал глаза Саня.

Урок философии прошел быстро, я и Наташа были увлечены беседой и не заметили, как все закончилось. Декан не приближался к нам и старался не смотреть в нашу сторону. Это меня вполне устраивало. Беседу с Наташей сложно было назвать диалогом, она больше походила на ее монолог. Вова – центр ее Вселенной, и весь разговор был только о нем.

– Настроение ни к черту, – говорила она.

– Что так? Вова? В нем дело?

– Угу. Он, видите ли, неуверен, нужны ли ему эти отношения или нет. То любит, то не любит. Я запуталась. Не могу понять, что у него на уме. Иногда мне так хорошо с ним, а иногда хоть вешайся. Я чувствую большую зависимость. Лилия, с ним совершенно невозможно договориться, абсолютно ни о чем. Может пообещать и забыть, сплошное непостоянство.

– Ты страдаешь от этого?

– Я очень страдаю. Он играет со мною, мне так кажется. Иной раз я уверена, что он любит меня всем сердцем, понимаешь?

– Конечно. А если расстаться?

– Только не начинай, пожалуйста! – агрессивно остановила меня Наташа, сверкая своими глазами. – Меня в общежитии все залечили, кругом одни врачи. Все сами болеют страшными болезнями и при этом не лечат их у себя, как будто у них время есть только на меня.

– И что они говорят тебе?

– То же, что сейчас ты хочешь мне сказать. Я глупая, и моя любовь обречена.

– Ты веришь, что все наладится?

– Когда искренне любишь, боли не бывает и тем более любовь не может прекратиться. Но у меня эксклюзив… мне больно… хотя любовь, наверное, прошла. Зависимость осталась… Я хочу верить… Пусть Вселенная ухмыляется, что сил не хватило, и радуется, да… да… я доказала ей, что все это были ненастоящие чувства. Я и он доказали это. Я сдаюсь. Жаль, что некому вручить медаль за победу надо мною. Я умирала каждый раз, когда он уходил. За такое короткое время это случалось слишком часто. И каждый раз чувствую, как превращаюсь в кучку пепла. Ветер сдует этот пепел, и меня не станет…

– Ты совсем расклеилась…

– Как хочется умереть, чтобы родиться снова, и в следующей жизни встретить его и еще раз полюбить.

– Определенно больна, – улыбнулась я ей. – Хочешь, помогу тебе?

– Как?

– Приворожу его к тебе. Будет как верный пес везде ходить за тобой и смотреть тебе в рот, – подмигнула я ей.

– Не получится.

– Почему это?

– Хотя, глядя на твою хитрую физиономию, уже готова поверить, – наконец, я увидела улыбку на лице Натальи. – Ну, если только ради прикола. Я в это не верю, но, знаешь, в моей ситуации готова попробовать все варианты, если они есть. Хотя это попахивает враками… А вот возьму и соглашусь.