Текст книги "Трещины и гвозди"

Глава 10

Знойное перешептывание о произошедшем преследует Роудс весь следующий урок. Но если раньше чужое внимание только раздражало, то теперь Адрия вкушает его точно сладкий плод, ощущая, как по телу растекается смутное удовлетворение. Те одноклассники, что посмелее, пытаются выведать у нее подробности дерзкого поступка. Девушка Томаса, смуглого приятеля Лайла, даже подсаживается к Адрии во время парной работы и осыпает ее вопросами, пока учительница по биологии раздает образцы плесени.

– Вы что, мутите? – взволнованно спрашивает брюнетка с россыпью колец на пальцах, кажется, Синтия. Длинными ногтями она подхватывает стеклышко с образцом и помещает в один на двоих микроскоп.

Едва ли Адрия хочет делить с ней даже плесень, не говоря уж о задании, поэтому только отмахивается.

Учительница, мисс Чамберли, женщина в возрасте с уставшим видом, выполнив свою миссию, грузно опускается за стол и погружается в книжку. Будут ученики обсуждать результаты совместного исследования или же последние школьные сплетни – волнует ее меньше всего, поэтому Синтия продолжает донимать Адрию:

– Так какого черта это было?

– Отвали, – Адри кисло улыбается.

– Вечно с тобой так, Роудс! Просто скажи! – раздражается девчонка, громко цокая. Слишком быстро она понимает, что добиться ответов будет сложно.

– Не твое дело, – чеканит Роудс, опираясь подбородком на руку и даже не думая притрагиваться к микроскопу. Мнение бесчисленных подружек Лайла или его шакальей стаи заботит ее меньше всего, поэтому на Синтию она реагирует не больше, чем на черное пятно плесени на стекле.

– Да он бы к тебе пальцем не притронулся, – шипит девчонка в ответ, и, как ни странно, что-то внутри Адрии живо отзывается на эти слова. Кто к кому бы еще не притронулся! – Вся школа знает, что ты трешься с кем попало.

Роудс не выдерживает:

– С кем это? – рычит она.

Синтия теряется на несколько секунд, явно не готовая к вопросу, – обычно для сплетен хватает и простых фактов. Никто ведь не требует доказательств.

– Уже сама со счета сбилась? – усмехается девчонка, и Роудс сжимает ручку в ладони так, что судорогой сводит пальцы. Она не хотела злиться и не должна была, но никогда не знаешь, в какой момент гнев настигнет, разгораясь внутри новым приступом.

Благо Синтия соображает, что продолжать разговор дальше бессмысленно и даже чревато. Она поднимает руку и привлекает внимание мисс Чамберли, которая с неохотой отрывается от книги.

– Я хочу поменять партнера, – голос девчонки звучит напыщенно. – Пересадите меня.

Адрия сверлит учительницу взглядом. Та, не намереваясь вникать в происходящее, кивает на единственного ученика, который остался без пары, – Бена Уильямса. Синтия, кратко оценив перспективу и сморщив напудренное лицо, все же поднимается и хватает свои вещи, напоследок царапая Адрию взглядом.

– Катись, – цедя сквозь зубы единственное слово, провожает ее Роудс, а затем кратко выдыхает, пытаясь напомнить себе, что все же одержала сегодня победу. Одну из немногих, но все же победу.

Когда звенит звонок с урока, класс быстро пустеет. Нестройными потоками старшеклассники вываливаются из школы, направляясь к автобусам для поездки в университет. Адри поскорее проталкивается к выходу, чтобы затеряться в толпе и исчезнуть из школы, как в лучшем фокусе Дэвида Копперфильда[7]7
  Дэвид Копперфильд – американский иллюзионист и гипнотизер, известный своими зрелищными фокусами.


[Закрыть]. Сбежать – лучшее и единственное решение, но почти у самого выхода мисс Лиам с изощренной внимательностью на худом желтоватом лице ловит ее за руку.

– Адрия, – сквозь тонкие линзы старомодных очков она обводит наряд Роудс взглядом, с головы до пят и обратно. – Спешишь на экскурсию?

Адри фыркает, качая головой:

– У меня нога болит, мне нельзя.

Должно же в этом гнусном положении слабого звена быть хоть что-то хорошее. Что-то, что можно в коем-то веке использовать себе во благо.

Мисс Лиам щурится, пытаясь разглядеть за неприступным тоном ложь, но Роудс быстро ориентируется, задирая перед ней руку в глубоких царапинах и добавляя наспех склеенное оправдание:

– Я упала на стадионе, медсестра в медпункте подтвердит.

Уголки губ учительницы нервно вздрагивают. Она заглядывает Адри в глаза, но в итоге медленно кивает, принимая отговорку за данность.

– Очень жаль, Адрия, тебе бы не помешала эта поездка, – ее тон звучит назидательно и раздражающе. – Университет Индианы один из лучших в штате, нам непросто было добиться этой экскурсии.

– Ага. – Роудс мотает головой, оглядываясь и замечая, что школьный коридор почти опустел и наверняка большая часть старшеклассников уже погрузилась в автобусы. Ей не стоит терять время, пока кто-нибудь еще кроме мисс Лиам не выловил ее. Кто-нибудь, кто будет менее сговорчив, ведь знакомство с потенциальными учебными заведениями и планирование своей жизни – обязательные атрибуты прилежного старшеклассника.

Все, чего хочет Адрия сейчас, – лишь поскорее смотаться с места преступления и улизнуть от чужого внимания, однако учительница математики не успокаивается.

– В следующем месяце мы поедем в колледж, я надеюсь, ты сможешь присутствовать.

Роудс выдыхает, поджимая губы. Зачем это все? Обмен формальностями, танцы вокруг мнимых надежд, что Адрию ждет светлое прекрасное будущее. Ничего хорошего ее не ждет, но из «ничего хорошего» она постарается слепить что-то сносное. Как дурацкую неловкую ситуацию с Лайлом она обратила в свою маленькую победу.

– Да, мисс Лиам, – неохотно кивает Адрия и проходит мимо учительницы дальше по коридору. – Надеюсь.

Мисс Лиам смотрит ей вслед и едва заметно качает головой в немом неодобрении, прижимая к себе папку с бумагами. Неужели она действительно думает, что Адрия, со всеми прогулами, низкими баллами и демонстративным отрицанием, может претендовать на лучший университет штата? Абсурд.

Адрия скорее уходит из поля зрения, не забывая изредка прихрамывать на больную ногу и ощущая, как взгляд учительницы сопровождает ее до самого угла. Почему-то мисс Лиам единственная в этой школе, кому не все равно, кто глупо и наивно верит в нечто большее, но этот факт отзывается в Роудс лишь негодованием.

За то время, пока Адрия задерживается у кабинета математики, школа уже окончательно пустеет – даже во время уроков безлюдная тишина не ощущается в этих стенах так отчетливо. Вместе с учениками пропадают и учителя, даже мисс Лиам, выхватив по пути еще пару нерадивых подопечных, наверняка уезжает вместе с ними. Петляя по безмолвным коридорам, Адрия направляется к выходу и наслаждается внезапной тишиной, пока сзади ее не нагоняют тяжелые шаги. Роудс оборачивается, ожидая увидеть нерасторопного старшеклассника, который не успевает на автобус, но вместо этого встречается со свирепым взглядом Лайла. От его гневного вида внутри вновь оживает искрящееся удовольствие. Послевкусие победы. Но Мартин не разделяет ее радости, – приблизившись, он ловко хватает Роудс за руку и увлекает прочь из коридора в пустующий кабинет.

Адрия даже не сопротивляется, следуя за ним в ожидании следующего выпада, но все же демонстративно вырывает свое запястье из крепкой хватки. Уходя в глубь кабинета, она оборачивается и складывает руки на груди, с ухмылкой ожидая продолжения. Еще несколько минут назад она хотела сбежать прочь, но теперь находит побегу куда более приятную альтернативу, – если не унизить Лайла сильнее, то хотя бы посмаковать свой успех.

Он звереет, преследуя ее меж рядами парт, стремительно сокращает расстояние и застывает в метре.

Пару секунд они молчат, препарируя друг друга взглядом, но потом властные интонации прорываются сквозь бархат его голоса:

– Что ты о себе возомнила, Роудс?

Адрия молчит, на доли секунд демонстрируя оскал.

Слова будто катаются на языке тяжелыми металлическими шариками, и Адри доставляет удовольствие это ощущение. Она наклоняется вперед, с вызовом глядя Лайлу в глаза:

– Все-таки ранимое мужское достоинство задето?

Мартин приходит в ярость и, сжимая кулаки, делает рывок вперед, но вовремя осекается. Он не ударит ее. Даже Адам Роудс не пал так низко. Мартин Лайл способен выглядеть угрожающе, но Адрия уже знает, что пробила в нем брешь, и теперь сквозь эту брешь может рассмотреть его слабые места.

Мартин Лайл ведом.

Мартин Лайл боится осуждения.

Мартин Лайл трясется за свой авторитет.

Адрия наслаждается его реакциями так же, как вчера наслаждался Адам Роудс, перебирая по косточкам ее собственные слабости. Она кивает на дверь, встряхнув волосами:

– У тебя экскурсия для перспективных мальчиков. Опаздываешь.

– Плевать, – рычит Лайл, глядя на нее, и хмурится.

Яростные огоньки пляшут в темноте его зрачков. Опаленный пламенем, Мартин Лайл кипит, и на этот раз, в отличие от их первой стычки, это доставляет Адрии удовольствие. По сравнению со вчерашним днем он больше не такой уверенный, надменный, выверенный в своих сверкающих издевках.

И Роудс подливает бензина:

– Думаешь, после такого не сможешь быть приличным человеком?

Мартин делает еще один тяжелый шаг вперед, нависая над ней тенью, угрозой, которая звенит в воздухе, опаляет жаром, но только сильнее раззадоривает Роудс.

Без страха в глазах, Адри задирает подбородок выше. Лайл скрипит зубами, все еще сжимая кулаки до белеющих костяшек.

– Уже ощущаешь себя испорченным? – Усмешка вновь искажает линию девичьих губ. – Ты ведь уже, да…

Она не успевает договорить. Мартин Лайл налетает на нее мрачной тучей и накрывает глумливую издевку Адрии безжалостным поцелуем, рывком подтягивая худощавый упрямый силуэт к себе.

Роудс обжигается об это страстное желание, но не поддается, нет – разжигает его больше, больно кусая Лайла за губу, но все же отвечая гневной взаимностью. Яростно вгрызаясь друг в друга поцелуем, они обмениваются ядовитым презрением на кончике языка, токсичной озлобленностью на острие момента. Нервно сжимая ее тело, Мартин припирает Адрию к парте, и она ощущает, как чужие горячие пальцы проскальзывают под рубашку, касаются оголенного живота в районе татуировки, обхватывают талию.

Они не дают друг другу вдохнуть, не позволяют отпрянуть. Лишь в краткую паузу Адрия жадно хватает ртом воздух, цепляясь пальцами за цветастую удавку галстука Лайла, тянет на себя, и Мартин издает сдавленный рык. Забираясь под ворот его рубашки грубым касанием, она чувствует, как гуляют под ее ногтями напряженные мышцы.

Несмотря на то, с какой силой Лайл вновь сжимает тело Адрии и жадно впивается в ее шею поцелуем, Роудс уже догадывается, что образ Мартина обманчив, как обманчива его сила. Мартин Лайл слаб, как слаб каждый, кто сам называл ее такой.

Отстраняясь от настойчивых губ парня, больно терзающих шею, Адрия отталкивает Лайла в грудь. Поднимая презрительный взгляд, она рычит:

– Запри дверь.

И они оба знают, кто победил сегодня. Знают, что одним-единственным дерзким поцелуем Роудс вышибла из-под ног Мартина землю и что, потеряв опору, он сбился с курса. Но, щелкнув замком кабинета, он едва ли думает о последствиях – Адрия знает это, потому что не думает о них сама. Она только впивается новым поцелуем в Мартина Лайла, а затем сдирает с него дурацкий цветастый галстук, отбрасывая прочь, а Мартин в ответ стягивает с нее рубашку.

В пустом кабинете посреди пустынной школы никто не узнает о том, кто из них выиграл, а кто проиграл в этот раз. И Адрию с Мартином это устраивает.

Глава 11

После произошедшего в школе, события, которое Адрия не может назвать иначе как инцидентом, они почти не пересекаются с Мартином два дня. Лишь завидев его в конце коридора, она резко меняет направление, уходит прочь, уже в уборной по десятому кругу проверяя, не проглядываются ли на шее темные следы засосов под слоем тонального крема, не бросаются ли в глаза другие улики – ее беспокойный, бегающий взгляд, сбитое дыхание или взбудораженный вид.

Объяснить себе, что произошло, сложно, но Адрия и не пытается. С каждым днем ее растерянность после произошедшего все больше трансформируется в злость. В циничную уверенность, что так было нужно. И после третьего дня, наконец обретя в своей злости баланс, Адрия уже скалится на Мартина Лайла вновь, обличая его слабости.

Когда они случайно сталкиваются в коридоре стадиона и рядом не оказывается свидетелей, Роудс нападает на него первой, презрительно оглядывая Мартина в спортивной форме с головы до ног:

– От себя не убежишь, – шипит она, но невольно вспоминает чужие горячие касания на коже, тут же жалея, что просто не прошла мимо. Но для нее молчание, словно очередной побег, который Роудс не готова совершить, ведь лучшая защита – это нападение.

– Я, может, не от себя, – Мартин тихо хмыкает, почти не выдавая своих реакций, но склоняется ниже. – А за тобой.

Адрия игнорирует его выпад и кривится, точно слова горят на языке, отравляя ее саму:

– Лучше побегай от своих дружков. Или вы предпочитаете прятки?

– Плевать я хотел, – цедит Лайл, понимая, к чему она клонит. Глубокие темные бреши зияют в его обороне, расползаясь по самомнению кривыми трещинами. Роудс запускает в эти проломы руки, копошится внутри, извлекая правду. Ту правду, на которую ему далеко не плевать.

– Ну-ну, – почуяв шанс, Адрия распаляется. – И давно ты такой самостоятельный? Даже не спросишь разрешения?

Мартин, еще минуту назад спокойный как удав, неосознанно оглядывается на другой конец коридора, где оживают голоса, и зло цедит:

– Много ты о себе возомнила.

Адрия, приняв эти слова почти что за комплимент, фыркает и уходит первая, не желая, чтобы их видели вместе. Ее единственная ошибка не должна лишить Адри дурной репутации девчонки, к которой лучше не приближаться. Из этой маленькой перепалки она уходит победителем, а потом еще несколько раз, случайно встретившись с Мартином на беговой дорожке – черт бы побрал общие занятия физкультурой, – она не упускает возможности снова поддеть Лайла словом. Снова и снова.

Но Мартин Лайл находит отмщение в этот же день. Когда Адрия после занятий оказывается в мрачном переулке курилки и только раскуривает долгожданную, первую за день сигарету, Мартин нападает на нее из-за угла, как страждущий, голодный до острых эмоций пес.

– Какого?.. – Она не успевает закончить мысль, как Лайл ловит ее за руку, а затем внезапным отчаянным поцелуем припечатывает к кирпичной кладке стены. В нем достаточно и наглости, и запала, чтобы продолжать поцелуй, даже не думая отстраниться, а в Адрии недостаточно сопротивления, чтобы как следует оттолкнуть парня прочь. Хоть она и упирается рукой в грудь Мартина, обрывать жаркий поцелуй вовсе не хочется. И Адрия не сдается, отвечает на дерзость дерзостью, а тлеющая сигарета летит прочь.

Они отрываются друг от друга так же резко, как оказались рядом, и расходятся по разным сторонам, обмениваясь проклятьями, точно ничего не произошло.

Жизнь в школе течет своим чередом, привычным, пусть не самым приятным. Тот первый поцелуй, публичный и дерзко вырванный у Мартина на глазах у десятков свидетелей, становится нарицательным. Шутка про «поцелуй дикарки» быстро расходится и превращается в достояние всей школы. Теперь, когда кто-то нарушает правила и совершает что-то безумное, все шутят: «Тебя что, засосала Роудс?»

Всеобщее внимание обращается к ней так остро, что зудит на коже, отзывается раздражением, стоит Роудс встретиться с парой случайных взглядов. Адрия слышит все эти пересуды, замечает, как при виде нее одни начинают недвусмысленно изображать смачный поцелуй, а другие кривятся. И те и другие считают ее доступной. Злой, доступной и неуравновешенной. Гремучий коктейль.

Но больше всего Адрию задевает то, что тот поцелуй не имеет должного эффекта – ей удалось унизить Лайла на мгновение, подарить ему пять минут бесчестия, но он словно быстро смыл с себя тот след и оказался не у дел. Точно кто-то вырезал его из того момента, и Адрия осталась в нем одна. Единственной виновной. О том, что такого делает Мартин Лайл, чтобы оказаться непричастным, Адри остается только догадываться.

Но гнусная стайка Лайла, получив новый повод для издевок, точно срывается с цепи. Они преследуют Адрию по всей школе, отпускают пошлые шутки в углах коридоров и оставляют грубые, сальные комментарии под редкими фотографиями ее профиля в соцсети. Хоть и публикуются они под анонимными аккаунтами, не составляет особого труда догадаться, чьих рук это дело.

Аноним

Почем сосешься, Роудс?

Аноним

Кто следующий в твоем списке?

Аноним

Идем на свидание? Ах да, забыл, что ты на свидания только по тюрьмам ходишь.

Адрия лишь закрывает профиль в соцсети от комментариев и нервно пихает телефон обратно в сумку. Все это не способно задеть ее глубоко, ранить слишком сильно, поэтому она выбирает игнорирование. Но получается не всегда. Например, сложно проигнорировать учителей, которые, варясь в общем котле школьных сплетней и слухов, наверняка наслышаны о случившемся.

На уроке физики мистер Паулер неприязненно оглядывает ее наряд: на Адри изодранные джинсы и старая футболка с надписью «The Velvet Underground», принтом ярко-желтого банана и вызывающими строчками из песни «Venus In Furs»[8]8
  «Venus In Furs» – песня американской рок-группы The Velvet Underground из альбома «The Velvet Underground & Nico», на обложке которого размещен принт Энди Уорхола с изображением банана.


[Закрыть]. Когда учитель прокатывается по ней взглядом, Адрия буквально ощущает на коже чужое осуждение. Роудс уже не раз появлялась в школе в подобном виде – футболку она еще давно нашла на чердаке вместе с пластинками Аманды, – но сейчас, словно впервые, почувствовала, что для чужого презрения есть повод. Может быть, поэтому оно так ярко и так жарко обжигает ее, пока Адрия занимает свое место.

Она ощущает, как мистер Паулер точно хочет что-то сказать, прокомментировать ее наряд или просто упрекнуть Адрию на чем свет стоит, но он молчит. Минутой позже он поправляет очки, сурово одергивает пару ребят на первых партах, а затем раздает контрольную работу.

Конец года не за горами, поэтому тестовые задания, всяческие проверочные и эссе валятся со всех сторон, и единственное, что успевает Адрия, – лишь нервно ругаться, проклиная все школьные требования вместе с теми, кто их придумал.

Из всего задания только название темы кажется ей чем-то смутно-знакомым, чем-то, что зацепилось в голове, когда все остальное ускользнуло прочь. Но в этот раз их с Беном рассаживают, и Роудс, поглядывая на пустоту соседнего места, прибегает к единственному спасению – телефону под партой. Прикрывая глаза ладонью, чтобы скрыть нервно бегающий по экрану взгляд, Адрия шустро гуглит, выхватывая из интернета сумбурные ответы.

Но мистер Паулер, точно только и дожидаясь этого момента, оживает.

– Мисс Роудс, – хриплый голос учителя оглушает ее, а скрытое презрение сочится меж букв. Адрия живо поднимает взгляд и цепенеет. Мистер Паулер продолжает: – Что-то интересное обнаружили под партой? Изучаете непотребства на своем, так сказать, наряде, или все же у вас дела поважнее?

Адрия, захлебнувшись гневом, молчит и только стискивает зубы, ощущая, как взгляды одноклассников обращаются к ней. Не желая уделять издевке внимание, она хочет лишь отделаться от этого непрошеного интереса. Слова находятся быстрее, чем Роудс успевает подумать. Она живо кивает, роняя телефон на сжатые бедра и кладя руку на парту.

– Джинсы испачкались, – цедит Адрия первую попавшуюся отговорку.

– Коленки замарала, – тут же подхватывает чей-то ехидный голос из середины класса, и за ним следуют сдавленные смешки одноклассников.

– Небось жалась с кем-нибудь за стадионом, коленки-то и стерлись. – Синтия, девушка Томаса, мерзко хихикает, и Адрия вмиг жалеет, что вообще открыла рот. Она со злостью сжимает кулаки и скрипит зубами.

– Заткнись, – рявкает Роудс, обращая на Синтию внезапно вспыхнувший гнев. Та лишь смеется и вертит пальцем у виска.

– Давай, Роудс, отхлестай меня, – бесстыдно звенит голос одноклассника с третьего ряда, когда он делает отсылку к строчкам песни на ее футболке.

Мистер Паулер не вмешивается. Точно вынеся Адрии приговор на показательную публичную порку, он лишь складывает перед собой руки и хмыкает. На десяток секунд школьники, почуяв безнаказанность, оживают, и усмешки взрывами петард доносятся до Адрии со всех сторон. Только затем учитель физики прекращает балаган, сурово выдав:

– Возвращайтесь к работе.

Смешки тихо перекатываются по партам еще несколько минут, но все же замолкают. Роудс склоняется над своим заданием, долго пытаясь унять раздражение, и в конце концов находит в себе силы совладать со злостью и закончить работу. Мистер Паулер, точно добившись своего, до самого конца урока больше не уделяет ей внимания и не делает замечаний. Адрия злобно и бесстыдно пользуется этим, извлекая из паршивой ситуации хоть какую-то пользу, и подчистую списывает всю теорию из интернета.