Текст книги "Золотая девочка"

После развода Вивиан обязали платить Джею Пи и алименты, и пособие на детей. И сумма вышла большая, очень большая – она зарабатывала в разы больше него. Джей Пи сам ушел от жены, за этим последовал развод, и в результате Виви еще и осталась должна? Даже Эми казалось, что это несправедливо.

Деньги Вивиан – это острая тема. Все усугубляется тем, что Виви никогда не жалуется, что ей приходится платить бывшему, хотя у того свой бизнес и богатая мать. Она никогда не задерживает платежи, всегда переводит все до копейки. Никогда не подсчитывает, кто сколько должен, если покупает Лео экипировку для лакросса или автомобильную страховку для Карсон. Она просто благосклонно платит за все. Ее щедрость держит их за горло. Каждый раз, когда Эми принимает горячий душ или ужинает с Джеем Пи в недешевом ресторане, она вспоминает, что по счету платит Виви.

Если бы у него было хоть какое-то самоуважение, он бы уже отказался от алиментов. Но Эми знает, что деньги ему необходимы: он выплачивает ипотеку, Лео сейчас пойдет в колледж. К тому же… Джей Пи привык к определенному образу жизни. Он ездит на винтажном «Лендровере», который заправляет только самым лучшим бензином; любит дорогой кофе и органические фрукты; ходит по ресторанам; у него есть долги в яхт-клубе; в несезон Джей Пи два раза ездит отдыхать – в тропики на пляж и кататься на лыжах; и хорошо одевается. Эми помнит, как однажды, когда она работала в его винном магазине, он «ушел на обед» и вернулся с кашемировым блейзером от «Ральфа Лорена» за восемьсот долларов.

Эми всегда хотела сказать Джею Пи, что он-то может тратить деньги Виви, но вот она отказывается в этом участвовать.

Но что бы это означало? Что Эми должна съехать от него? Найти собственное жилье? Или остаться с ним, но покупать отдельно продукты и вносить свою часть за ипотеку и коммунальные услуги? Она хорошо зарабатывает в салоне, но хватит ли ей? Эми думает, что какую-то часть трат могла бы потянуть, но не все. Сейчас ее зарплата и чаевые уходят на оплату кредита за машину, ее медицинской страховки, ее телефона, ее одежды, обуви, украшений и косметики, ее занятий йогой и боди-балетом, какой-то части продуктов, а еще она иногда платит в ресторане. У нее есть кое-какие сбережения в банке, которые ей понадобятся (еще как), если они с Джеем Пи когда-нибудь расстанутся.

Но они не расстанутся – на самом деле Эми знает, что вскоре ее ждет предложение. В прошлом декабре она умирала от любопытства, не купил ли ей Джей Пи кольцо на Рождество, поэтому однажды в субботу утром, когда его не было дома, порылась в ящиках комода и нашла (аллилуйя!) бархатную коробочку с восхитительным обручальным кольцом, украшенным сапфирами и бриллиантами. Эми положила коробочку точно на то место, где ее нашла, и постаралась вести себя как ни в чем не бывало. Но на самом деле была на седьмом небе. Наконец-то! Но пришло Рождество, а кольца она так и не увидела (Джей Пи подарил Эми новое зеркало для макияжа в ванную, комплект из кашемировой шляпы, шарфа и перчаток, дорогой чехол для телефона и очень красивое колье от «Джессики Хикс»). При первой же возможности Эми снова залезла в ящик комода проверить, на месте ли кольцо (оно было на месте), и решила, что Джей Пи просто ждет подходящего случая.

Или… может, его беспокоит, что ее отношения с детьми всегда были, мягко говоря, далеки от совершенства (Уилла постоянно общалась с ней вежливо и отстраненно, Карсон легко меняла мнение в зависимости от того, что ей в этот день было нужно от Джея Пи и Эми, а Лео был безразличен). Когда дело касалось детей, Эми всегда ориентировалась на Джея Пи: ужин раз в месяц, спортивные матчи (она старалась не уходить раньше конца первого тайма), праздники, если в этом году была очередь Джея Пи встречать их с детьми. В конце концов Эми поняла, что пора уже самой что-то предпринять. Этой весной она сказала девочкам, что те могут прийти к ней бесплатно на любые бьюти-процедуры в любое время. Уилла в ответ только фыркнула, но вот ее сестра не замедлила появиться в салоне после закрытия. Карсон уже была такой красавицей, что казалось сложным как-то улучшить ее внешность, но Эми расстаралась – постригла и уложила, сделала восковую эпиляцию и окрашивание бровей. Карсон спросила Эми, не хочет ли та после пойти выпить в винный бар «Петрикор».

– У меня просто челюсть упала от удивления, – рассказывала Эми Лорне на следующий день.

Они взяли себе по бокалу вина и тарелку мясных деликатесов на двоих. Карсон говорила о своей работе в «Ойстеркэтчере», которая должна была начаться через несколько недель. Эми спросила, встречается ли Карсон с кем-нибудь, и та ответила:

– Нет. Да. Может быть. Не могу об этом говорить.

Эми решила, что это показатель доверия, и деликатно сменила тему, заговорив об «Эйфории» – сериале, который они обе смотрели взахлеб.

Окрыленная успехом, Эми переключилась на Лео. Она принесла капкейки на его последний в сезоне матч по лякроссу и предложила ему устроить вечеринку по случаю выпуска у них дома. Лео скорчил мину и сообщил, что вечеринку устраивает его мама.

– Я уверен, что вы с папой тоже можете прийти, – сказал он.

– Конечно, придем! – заверила Эми.

Ее никогда не приглашали в новый дом Виви (который все называли «Мани Пит»[13]13
  Money Pit (англ.) – прорва денег, дословно: денежная яма.


[Закрыть], понятно почему). Она сомневалась, стоит ли идти, но Джей Пи еще раз спросил у Виви и передал, что всё в порядке, их очень ждут. Эми пообещала себе, что будет вести себя как нормальный человек, а не социопатка, которая выкидывает пальто в мусорное ведро. Надела новое платье, черное в белый горошек, подписала Лео открытку, в которую вложила свои кровью и потом заработанные стодолларовые купюры. На протяжении всего вечера старалась соответствовать обходительной Виви, хотя чувствовала себя неловко, в том числе из-за платья (хозяйка была в белых джинсах и футболке с логотипом Университета Колорадо). Эми хвалила острый дип из бекона и голубого сыра (и правда божественно вкусный!), предложила сфотографировать Виви, Джея Пи и Лео вместе, вела беседу с теми немногими, кто не поворачивался спиной или пытался сбежать при виде нее.

«Я наконец-то вписываюсь! – мысленно телеграфировала она Джею Пи. – Я справляюсь! Женись на мне!»

Может, конечно, Эми выдумывает, но чем больше продвигается ее прогресс в отношениях с детьми, тем холоднее становится Джей Пи. Он отдаляется от нее, а она борется с искушением залезть к нему в телефон. У Джея Пи работает много молодых девушек, и некоторые носят короткие шорты, хотя в «Рожке» всегда прохладно, не выше восемнадцати градусов.

Другой ее страх – что Джей Пи сделает ей предложение, они обручатся, но так и не поженятся, потому что иначе иссякнет поток денег от Виви. Деньги Виви – это удавка, которую с нежностью надели Эми на шею. Иногда она испытывает к его бывшей жене такую ревность! Вот бы та просто испарилась – уехала с острова или самовоспламенилась. Тогда все проблемы Эми будут решены.

Субботы в июне хороши тем, что в четыре часа в салоне уже никого не остается. Эми заканчивает с последней невестой без пятнадцати четыре – свадьба в шесть в церкви в Сконсете, – и в салоне воцаряется тишина. Это приятно, но она чувствует себя немножко как Золушка, когда сестры отправились на бал. Ее клиенты поехали позировать для бесчисленных фотографий, пить коктейли, есть тарталетки, слушать тосты, резать «Говядину Веллингтон», снова пить коктейли, танцевать под «Электрик Слайд» и беззастенчиво клеить четвероюродного брата жениха или соседку невесты по университетскому общежитию.

Эми берет бумажный стаканчик с подставки у кулера и выливает туда остатки шампанского из бутылки, которая стоит в ведерке с подтаявшим льдом. Она ничего не ела весь день (и это приятно), и шампанское сразу ударяет в голову (что еще приятнее). Верхний ящик трюмо трещит от конвертов с чаевыми.

Лорна подходит к ней, как только заканчивает с последней клиенткой, и спрашивает:

– Ты как, держишься?

– Держусь, но день был непростой.

На лице у Лорны появляется недоверчивое выражение.

– Ты что, так и не позвонила Джею Пи?

– Нет, – признается Эми. – У меня ни секунды свободной не было.

Лорна вздыхает.

– Пойдем покурим.

Они выходят через заднюю дверь на крыльцо, которое смотрит на парковку, и закуривают по сигарете. На крыльце стоят стол и стулья; Эми здесь обедает, когда погода хорошая и у нее есть время. Первая затяжка разливается по телу живительным бальзамом. Она залпом допивает остатки шампанского и сминает стаканчик в руке.

– Мне стоит присесть?

– Да. – У Лорны очень серьезное выражение лица, и Эми впервые приходит в голову, что, возможно, ей стоит испугаться.

– Что-то случилось?

Может, у Уиллы снова выкидыш или что-то с матерью Джея Пи, Люсиндой? Инсульт или сломала шейку бедра?

– Как сказать… – Лорна смотрит на Эми и выпускает дым уголком рта. – Случилось. Но, божечки, родная, даже не знаю, как ты это воспримешь.

– Что восприму? – уточняет Эми. У нее сжимается желудок.

– Виви сегодня утром сбила машина, в самом конце дороги, где стоит ее дом. – Лорна делает паузу. – Родная, она умерла.

Эми открывает рот. Она знает, что Лорна не шутит и вряд ли могла ошибиться, но, извините, пожалуйста, минуточку. Виви мертва? Виви мертва. Виви сбила машина, она мертва. Виви мертва.

Минуту Эми сидит в полной тишине. Она чувствует… чувствует… ужас… чувствует, как жирный, черный, как мазут, ужас заполняет ее изнутри. Ей хочется кричать. Виви умерла. Джей Пи звонил ей… несколько часов назад. Сказал, что это срочно. Потому что умерла его бывшая жена.

Дети. Бедные дети.

Лорна наблюдает за ней.

– Я не собираюсь петь «Дин-дон, ведьма мертва», если ты этого ждешь, – говорит Эми. Ее глаза наполняются слезами.

Лорна берет ее за руку.

– Я знаю, дорогая. У тебя, наверное… смешанные чувства?

– Человек умер. Какие смешанные чувства? Это трагедия.

Лорна сжимает ее ладонь.

– И да, смешанные.

Эми нужно найти свой телефон. Она возвращается в кондиционированную прохладу салона, но все внутри как будто совершенно изменилось. Виви мертва.

Ее телефон забит сообщениями от Джея Пи.

«Позвони, как только сможешь».

«ЭТО СРОЧНО».

«Эми, позвони мне».

«Случилось нечто ужасное».

«Звонил в салон, они не хотят давать тебе трубку».

Шестнадцать пропущенных звонков. И еще сообщения.

«Я в доме с детьми. Приезжай, пожалуйста».

«Не приезжай. Встретимся дома».

«Позвони, пожалуйста, в “Стрейт Уарф”, отмени бронь».

«Приеду попозже, я не могу оставить детей одних».

«Напиши мне, как только получишь это, но не приезжай к Виви».

«Встретимся дома».

Последние три сообщения режут как ножом по сердцу. Джей Пи не хочет, чтобы она ехала домой к Виви. Он со своими детьми; вчетвером они оплакивают Виви. Эми будет лишней. Она хорошо это понимает.

Эми садится в машину и закрывает глаза. На протяжении десяти лет она твердила себе: разлад между супругами не имеет к ней никакого отношения, но суровая правда такова, что Эми могла отказать Джею Пи, заставив его тем самым вернуться к семье. Она чувствует чудовищную вину за все свои недостойные мысли, за ужасные язвительные комментарии, которые отпускала в разговорах с Джеем Пи, с Лорной и иногда, вопреки всякому здравому смыслу, в присутствии детей Виви.

«Прости меня, Виви, – думает Эми. – Я ревновала. Я была не уверена в себе. Тебя сложно было превзойти. Твой единственный недостаток заключался в том, что я не могла с тобой тягаться. Ты была красивой, веселой, трудолюбивой и притягательной, и я тебе завидовала. Я ложками ела эту зависть на завтрак (вместе с пончиками). Но ты должна знать, что я тобой восхищалась, хотя у меня не хватило бы смелости сказать это вслух».

Эми поворачивает ключ в замке зажигания. Сейчас она позвонит в «Стрейт Уарф». Но сначала заедет в «Хэтчес» за бутылкой вина или, может, текилы «Каса Драгонес», которую так любила Виви. Затем направится домой одна и будет пить в компании своих демонов.

Лео

Лео не может есть; возможно, он больше никогда не будет есть. Когда Карсон говорит о таблетках «Ативана»[14]14
  Седативный препарат, который используется в том числе для лечения тревожного расстройства и бессонницы.


[Закрыть], он просит принести ему две. Вместе с таблетками сестра притаскивает айс-ти с мятой, который сделала мама. Проходит немного времени, и мир замедляется, острые углы смягчаются.

Приходит отец; он из тех уравновешенных людей, стакан которых всегда наполовину полон, но сейчас Джей Пи выглядит так же, как Лео себя чувствует, – как будто в сердце у него взорвался коктейль Молотова, как будто все его существо сровняли с землей. Отец с порога делает заявление, которое, наверное, сочинял по пути сюда:

– Мы со всем разберемся, вы не одни, вы все можете на меня рассчитывать.

– Я, конечно, не ваша мать, – добавляет он, а потом начинает так сильно рыдать, что Уилле приходится отвести его к дивану.

Он любил ее. Джей Пи правда ее любил, несмотря на то что одновременно ненавидел, и после вчерашней ночи Лео понимает это чувство чуть лучше.

Вчерашняя ночь. Марисса. Круз. Лео так напился, что в его воспоминаниях есть пробелы, но какие-то образы невозможно стереть – он хочет, чтобы все случившееся оказалось сном, но знает: это было на самом деле. Лео не помнит, как добрался до дома, но помнит, как достал с полки мамину текилу и выпил пару рюмок, едва оказался на кухне. Вот бы то, что произошло на пляже Фортис Поул, исчезло из памяти, вот бы текила все это стерла.

Всю жизнь его будет преследовать воспоминание о том, как сегодня утром в его дверь барабанил Круз с криками: «Чувак, проснись! Проснись!» Лео решил, что друг хочет поговорить о вчерашнем. И лишь несколько секунд спустя разобрал крики: «Твоя мама в больнице. Она ранена, чувак. Сильно ранена».

Лео сразу же позвонил Уилле, уж та будет знать, что делать; она считалась первым заместителем их матери. Звонок ее разбудил; сестра еще ничего не знала. Круз все никак не унимался. Он видел тело Виви на Кингсли, он позвонил в скорую, ее увезли, и им надо ехать в больницу сейчас же. Немедленно! Лео разбудил Карсон, и по дороге они заскочили за Уиллой.

К счастью, Круз поехал на своей машине.

В больнице незнакомый врач сказал им, что Виви не справилась. Слишком изящное выражение – будто мать именно в этот раз не справилась, но у нее есть еще одна попытка.

– Не справилась? – переспросила Уилла.

– Когда ее привезли, она была уже мертва, – пояснил доктор. Что это вообще был за врач? Явно не с острова, приезжий. Он понятия не имел, кто такая Виви, так как мог объявлять ее мертвой? Сколько раз люди, приехавшие с материка, не понимали, как делаются дела на Нантакете. Лео хотел услышать новость от того, кто все понимал, например, от доктора Филдза.

– Где доктор Филдз? – спросил Лео.

– Мне сказали, что он в прошлом году вышел на пенсию, – ответил врач. – Мне позвать соцработника?

Приехал Рип и отвез Лео и сестер домой. Круз направился в полицейский участок, потому что это он обнаружил Виви на дороге.

Лео закрывает глаза, а когда открывает, отца уже нет рядом, и в комнату входит лучшая подруга мамы Саванна Хэмильтон. Саванна смотрит на троицу – они будто уже несколько часов сидят на этом диване, Лео понятия не имеет, сколько сейчас времени, – и встает перед ними на колени, распахнув руки. Они падают к ней в объятия. История дружбы Саванны с их матерью уходит корнями так глубоко в историю, что, обнимая ее и вдыхая запах ее духов, ребята чувствуют себя так, будто Виви на мгновение к ним вернулась. Саванна – интеллигентная женщина, она не замужем, и у нее нет детей. Она основательница международного фонда «Райз», занимающегося детской благотворительностью. У нее на Марльборо-стрит в Бостоне таунхаус, такой большой, что у каждого из троих детей Куинсборо там есть своя комната. Она их крестная.

Каждый раз, когда дети спрашивали Саванну, почему у них всех одна и та же крестная, та отвечала: «Потому что у вашей мамы больше нет подруг».

И их мать неизменно добавляла, как по сценарию: «Когда у вас есть такая подруга, как Саванна Хэмильтон, больше друзей вам и не нужно».

Все знали, что Саванна есть в каждой книге Виви. Разница лишь в том, что каждый раз ее звали как-то иначе: Саманта или Ханна – и вместо благотворительной организации она возглавляла рекламную или пиар-компанию. Лучшая подруга в книгах Виви всегда была высокой блондинкой, как Саванна, и стильно одевалась, только в нейтральные цвета. Она отличалась горячей преданностью и готова была в любой момент все бросить, чтобы за чашкой кофе или стаканом текилы слушать очередную жизненную драму главной героини.

Настоящая Саванна была именно такой, особенно в том, что касалось горячей преданности, хотя имелись три человека, которых она ценила превыше Виви: Уилла, Карсон и Лео. Саванна на протяжении всего их взросления ясно давала понять, что всегда будет на их стороне, даже вопреки воле их матери. «Я хочу дать вам ту поддержку в вашей жизни, которой у меня самой никогда не было», – говорила она.

Когда их рыдания немного стихают, Саванна вытирает глаза и достает пачку салфеток из своего клатча.

– Давайте высморкаемся и немного сосредоточимся.

Лео нравится, когда ему дают инструкции.

Саванна говорит:

– Я все возьму на себя. Так мы избежим хаоса, который неизбежно возникнет, если организацией займется ваш отец или Деннис. Где телефон вашей мамы?

– Полиция забрала, – отвечает Уилла.

– Почему это? – спрашивает Саванна.

– Они должны проверить, не сделала ли она какую-нибудь фотографию или видео в момент удара, – поясняет Уилла. – Маловероятно, но вроде бывали случаи, когда сбежавшего водителя таким образом находили. Они вернут телефон, как только закончат анализ.

– Пожалуйста, сразу несите его ко мне, – просит Саванна.

– Мне тоже нужно там кое-что посмотреть, – встревает Карсон. – Мы поссорились утром, я отправила ей сообщение с извинениями и хочу убедиться, что мама его прочитала.

– О, медвежоночек, – тянет Саванна. Она всех троих называет медвежоночками, но, когда в пятом классе Лео это начало смущать, переименовала лично его в «медведя». – Твоя мама знает, что ты сожалеешь о ссоре. Она была самой милосердной женщиной из всех, кого я знала. – Саванна понижает голос. – Вы заметили, как она вежливо и мило общалась с Эми на вечеринке в честь выпуска Лео? А если вспомнить совсем далекие события… Знаете ли вы, что в ее первое лето на Нантакете я вытурила вашу мать из дома своих родителей, когда ей совершенно некуда было пойти, и она тем не менее оставалась моей лучшей подругой все эти… – у Саванны начинает дрожать голос, – тридцать лет?

– Я все-таки хочу убедиться, – упрямится Карсон.

– Убедимся, детка, обещаю, – заверяет Саванна. – Я позвоню в издательство Виви. Ее книга выходит тринадцатого июля – слухи наверняка уже распространятся, но, думаю, нам нужно будет сделать официальное заявление к понедельнику. И похороны я устрою, отпевание в церкви Святой Марии, а потом поминки в «Весле и Поле». – Она делает паузу. – Воспользуюсь членством моей семьи.

– О да, – шепчет Карсон, даже слегка улыбнувшись, – маме это понравилось бы.

«Точно понравилось бы, – думает Лео. Когда родители развелись, членство в клубе отошло отцу, а члены правления решили, что Виви не может приобрести билет самостоятельно. Когда же Уилла и Рип устроили в клубе свадьбу, мать сделала вид, что всё в порядке, но, перед тем как все начали танцевать, девушка Лео, Марисса, донесла, что видела плачущую Виви в женском туалете.

– Если бы она только знала, – замечает Уилла. – Если бы мы только могли ей сказать.

– Она знает, – уверяет Саванна. – Не знаю, как вы, ребята, а я чувствую ее присутствие.

Лео оглядывает всю комнату: камин, который Виви отреставрировала, новый очаг в нем, книжные полки, которые мать захотела повесить по диагонали, потому что увидела такие в «Инстаграме» Келли Уэстлер[15]15
  Одна из самых успешных дизайнеров интерьеров в США.


[Закрыть], гигантские часы, сделанные из подобранных на свалке досок, бирюзовый твидовый диван пятидесятых годов, который они все называли «Герв». Эта комната отражала эклектичный вкус Виви – как и каждая из комнат на первом этаже в «Мани Пит». Мать не успела сделать ремонт на втором этаже, ждала, когда на них свалится «неожиданное богатство». И умерла, так и не получив гардеробной своей мечты.

Лео любит Саванну и рад, что она здесь, но ни секунды больше не может сопротивляться сну.

– Мне нужно в свою комнату, – признается он. – Нужно поспать. Голова раскалывается.

– Ты выпил мамину текилу, – упрекает Карсон.

– Иди в постель, медведь, – велит Саванна Лео, сжимая его в объятиях. – Честно говоря, я сама не отказалась бы от рюмки текилы. Где Виви ее спрятала?

Лео поднимается по лестнице, чувствуя себя так, будто ему не восемнадцать, а восемьдесят. Его мать умерла. Ему кажется, что у него в горле застрял огромный орех, который нужно проглотить, несмотря на то что это физически невозможно.

В комнате у него темно, видно пылающий розовый прямоугольник, обрамляющий штору на окне. Солнце садится. Его мама проснулась сегодня утром. Сегодня был последний день ее жизни.

Он берет в руки телефон и – вот это да, куча сообщений. Наверняка большая часть – от Мариссы.

Лео расстался с Мариссой Лопрести, с которой встречался почти два года, вчера, во время пикника на пляже Фортис Поул. На пикнике собралась большая часть выпускного класса, и, хотя это была не совсем вечеринка по случаю выпуска – все они отгремели недели две назад, – ребята все равно были охвачены ностальгическим чувством вроде «надо ловить момент и наслаждаться жизнью, потому что скоро каждый из нас пойдет своей дорогой и изменится навсегда».

Лео стоял с пивом в паре метров от костра и разговаривал с Крузом. В Дартмуте учатся по четвертям, поэтому у друга будет свободная неделя в ноябре. Он собирался приехать в Боулдер, покататься с Лео на лыжах.

Марисса услышала, о чем они говорят.

– Поразительно, что ты уже договорился с Крузом, а со мной – нет, – сказала она и улыбнулась Крузу. – Черные ведь даже не катаются на лыжах.

Тот отшутился:

– А я вот катаюсь.

Лео допил пиво и смял в руке банку. Ему страшно надоели ревность Мариссы, ее неуверенность в себе и расистские комментарии, которые она невзначай отпускала по поводу Круза.

Он посмотрел на нее:

– Извинись перед ним, пожалуйста.

– Я пошутила, – сказала Марисса и обняла Круза. – Он знает, что я пошутила. Конечно, я в курсе, что Круз катается на лыжах. Он же ездил с тобой в прошлом году в Стоу.

– Тогда зачем ты это сказала?

– Все норм, бро, – уверил Круз, поднимая руки. – Меня невозможно обидеть, Марисса. Я думал, ты уже это поняла.

Но на сей раз Лео не собирался закрывать на ее выходку глаза.

– Марисса, давай отойдем на секунду?

Лео повел Мариссу вглубь пляжа, подальше от пылающего огня и басов песни Лил Узи Верта. Она потянулась к его ладони, видимо думая, что он хочет поваляться вместе в дюнах. Лео засунул руки в карманы и, когда они дошли до воды, туда, где их точно никто не мог услышать, сказал – прямо, чтобы не допустить никакой двусмысленности:

– Я хочу, чтобы мы расстались.

Она рассмеялась.

– Что? Из-за этого? Он понял, что я шучу, Лео.

– Я устал от твоих шуточек и вечных подколок. Ты как будто жить не можешь без того, чтобы не вставать между мной и Крузом.

– Ты должен признать, что он все время требует твоего внимания…

– Он – мой лучший друг. Мы с ним знакомы гораздо дольше, чем с тобой. – Лео покачал головой. – Но дело не в этом. Я просто хочу, чтобы мы провели лето отдельно друг от друга и пошли каждый своей дорогой, без эмоциональной ответственности.

– Ты говоришь как твоя мать, – заметила Марисса. – Знаешь, она меня просто ненавидит. И никогда не хотела, чтобы у нас были серьезные отношения.

– Она считает, что мы слишком молодые.

– А Уилла и Рип? Они вообще женаты. – Марисса обвила Лео руками. – Мы тоже поженимся. Ты сам сказал.

Лео знал, что сам виноват в том, что потворствовал иллюзиям Мариссы, якобы они поженятся, как только окончат колледж. По большей части их отношения состояли в том, что Лео не спорил с Мариссой, лишь бы сохранять мир. Но теперь с него хватит.

– Извини, Марисса, я больше не хочу быть с тобой.

– Ты пьян.

– Я выпил одну банку пива. И понимаю, что говорю. Понимаю, что делаю. – Он вздохнул. – Я хочу свободы.

Последовало долгое объяснение. Марисса пыталась заставить Лео взять свои слова назад; угрожала, что он пожалеет об этом; извинялась за то, что была жестока: просто не может по-другому, у нее психологическая травма, она выросла без отца. Марисса злилась и обзывалась, Марисса плакала, и наконец Марисса в гневе убежала, что стало большим облегчением для Лео. Он взял себе еще банку пива из мусорного ведра, наполненного льдом, и пошел к Крузу, который сидел у огня со своей девушкой Джезмин Келли – осенью она уезжала в Вандербилт.

– Всё, – сообщил Лео, – мы расстались.

Джезмин недоверчиво фыркнула, и он заверил:

– Серьезно. Все кончено. Пути назад нет.

– Вау, – сказал Круз. – Уходим или остаемся?

– Остаемся, – решил Лео. – Только мне надо что-то покрепче этого пива.

Штук двенадцать пропущенных звонков от Мариссы – она звонила вчера ночью, пока он все еще был на вечеринке. Последний пропущенный звонок в 01:27, потом она, наверное, уже легла спать.

Сегодня в полдень от нее пришло сообщение: «Алексис рассказала, что случилось с твоей мамой. Мне так жаль. Алексис говорит, Круз – подозреваемый».

«Ничего подобного», – думает Лео. Круз нашел Виви.

От друга у него тоже есть несколько сообщений.

«Моя машина в полиции, ее должны проверить криминалисты. Папа меня забрал. Я дома».

«Не знаю, когда ты это получишь, но тебе надо удалить кое-что с телефона».

«Тебе придет сообщение от Питера Бриджмана, фотография. Удали ее».

«Я дома. Позвони».

«Она была и моей мамой тоже».

«Удали фото, чувак, пожалуйста. Потом об этом поговорим. Или не поговорим».

Лео прокручивает сообщения вверх, к тому часу, о котором думает теперь не как об «утре» или «вечере», а о «времени, когда мама была жива».

Ну да, вот оно, сообщение от Питера: «Вложение – одно фото».

Лео кликает на него и мгновенно наклоняется вперед, подавляя рвотный позыв.

«Нет!» – думает он. Его прошибает пот. Фотографию сделал Питер Бриджман? Лео бежит в ванную и наклоняется над унитазом, как будто его сейчас вырвет, потом понимает, что оставил на кровати телефон с открытой фотографией и что любой может ее увидеть.

Он бежит назад, хватает телефон, удаляет фотографию из альбома, а потом еще раз, из корзины.

Может, позвонить отправителю? Лео никогда не нравился Питер, и прошлой осенью они подрались, когда тот начал докапываться до Лео. Так хотелось ему вломить как следует, но вокруг были люди, их начали разнимать, и, видимо, к лучшему. Питер вроде как член семьи; муж Уиллы, Рип, – его дядя.

Кому еще, кроме Круза, Питер отправил это фото? Лео мог бы позвонить и пригрозить ублюдку, но сейчас тот уже, наверное, знает про Виви, и даже такой подлец, как Питер Бриджман, стал бы сочувствовать горю Лео, поэтому есть надежда, что он удалит фотографию и на этом все кончится.

Но Лео в страхе думает, что все только начинается.