Текст книги "Когда умирает король"

Вернувшись домой, Йенна разглядывает свое отражение в замызганном зеркале прихожей. Она бы очень хотела убедить себя в том, что совершенна, но пока в голову лезут одни лишь недостатки. Да и день располагает к самокритике. Бывают такие периоды, когда до предела сгущается неопределенность, когда чувствуешь: ты – уродливое ничтожество. У нее язык не повернется рассказать кому-то о Ларсе, о том кошмарном вечере. На что она, собственно, рассчитывала, соглашаясь пойти к Ларсу домой? В какой момент уже слишком поздно говорить «нет»? Чего еще тут можно было ожидать? Что они проболтают всю ночь и расстанутся лучшими друзьями? Но про то, что тебя тайно сфотографируют, мало кто может заранее подумать, тут она не виновата. Она виновата в том, что сама к нему пошла. Что за больное любопытство? Неужели так сложно просто себя уважать? Почему все привычное и безопасное кажется таким невыносимо скучным? И что помешало Ларсу появиться сегодня в агентстве? Внезапно на Йенну накатывает необъяснимое облегчение. Ей даже приятно не вникать в Ларсовы проблемы. Козел. Йенна облизывает указательный палец и слюной рисует на своем отражении вымученную улыбку.

27 ИЮНЯ, ЧЕТВЕРГ, ХАРТОЛА

Приготовив Саане кофе и заварив себе чайничек чая, Инкери отправляется в сад. Благоухающая ароматами кофе и черной смородины кухня встречает Саану, которая с важным видом подходит к шкафчикам, чтобы привычно взять себе большую чашку с розочками. Самую большую во всем доме. Саана потирает глаза. В уголке правого скопилось что-то желтое.

Сегодня облачно. Саана наполняет до краев свою богатырскую чашу, не забыв добавить немного овсяного молока, и делает бутерброд мечты из авокадо, сыра и кружочков помидора. Свой завтрак она старательно укладывает на плетеный подносик, с которым и появляется на улице.

Саана жует хлеб и любуется утренним двором, все еще влажным от росы. То и дело она чувствует уколы совести. Неужели и впрямь можно провести целое лето как заблагорассудится? Вот так просто? Саану уже распирает от энтузиазма. Наконец-то она нашла себе важное занятие, такое, где никто не будет стоять над душой и напоминать о сроках. Ее собственным проектом станет история мертвой девушки, найденной в речных водах много лет назад.

Первым делом Саана решила как следует порыться в амбаре. Инкери предположила, что там вполне может заваляться старый выпуск «Хартолан Саномат» с некрологом Хелены. Вдоволь наигравшись с тетиными амбарными сокровищами – чучелами животных, шляпами, кожаными куртками, покосившейся мебелью и пыльными сервизами, – Саана откопала сундучок со старыми журналами по интерьеру, схемами для вязания и газетами. Поиски увенчались успехом.

Саана доедает бутерброд с авокадо и дотягивается до своей вчерашней находки – старой пожелтевшей газеты. Маленькую заметку о смерти Хелены поместили на центральном развороте.

Памяти Хелены Тойвио

 
Не исчезнуть тем,
Кто в наших сердцах живет.
Тенями ли, снами ли,
Тихо будут они нам являться.
 

1 сентября 1989 года в Тайнионвирте была найдена мертвой Хелена Тойвио, любимица всего городка. Редакция выражает соболезнования родным и близким девушки.

Саана прокручивает эту ситуацию в голове, глядя в окно на пышный зеленый двор. И чем дольше она размышляет о Хелене, тем яснее ощущает: вот оно. Дело, которого ей так недоставало. Она бы действовала как журналистка жанра тру-крайм или автор детективных романов. Она бы расследовала и брала интервью – и так воссоздавала бы по крупицам, кем была Хелена и что с ней тогда случилось. Она бы документировала каждый шаг и накопила бы кучу материала для отличной статьи, пусть даже дело и осталось бы нераскрытым. О, или эту историю лучше превратить в серию выпусков тру-крайм-подкаста? Финский аудиосериал о тайнах королевской общины! Саана усмехается. Что за привычка вечно бежать впереди паровоза? Планы оказываются настолько грандиозными, что сил в итоге не хватает даже на первый шаг. Дело Хелены нужно распутывать неспешно, в ритме Хартолы, и ничто не должно давить и обязывать.

Для начала неплохо бы выяснить вот что: официальные данные. Насмотревшись сериалов про убийства и начитавшись детективов, Саана в курсе, что на каждое правонарушение обязаны завести Дело, такую папочку. Хелена умерла довольно давно, и информация по ее делу наверняка уже есть в общем доступе – если знаешь, у кого об этом спрашивать. Полиция кажется отличным объектом для подобных расспросов.

Спустя час Саана бродит по центру Хартолы. Вдоль и поперек исходив центральную улицу, она чувствует небольшую растерянность. Почта – есть, магазин «Алко» и поликлиника – есть… но нет полиции. Саана достает телефон и гуглит: «Хартола полиция». Результаты обескураживают: в Хартоле нет полицейского участка. Его закрыли, а делами Хартолы любезно занимается полиция Хяме.

Может, послать в полицию электронное письмо? Поразмыслив над этим, Саана ловит себя на том, что уже некоторое время наматывает круги у входа в каменную церковь, сердце Хартолы, вокруг которого фактически выстроен весь центр. Саана садится на деревянную скамейку и ищет адрес электронной почты на странице полиции Хяме. Попытаться-то стоит. В коротеньком письме она излагает суть вопроса: мол, очень интересует одно старое дело, 01.09.1989 в Тайнионвирте нашли труп девушки, Хелены Тойвио. Саана нажимает «Отправить» и задумывается над тем, есть ли у кого-то в полиции время на возню с такими вот праздными любопытствующими, да еще и в отпускной период.

Сидя на скамейке, Саана разглядывает церковь. Ей не удается отделаться от навязчивой идеи сходить на могилу Хелены, познакомиться с ее последним пристанищем. С другой стороны, грызут сомнения: имеет ли она право вмешиваться в чужую смерть? Это ли не бестактность – превратить чью-то трагедию в отличную статью?

На улице как-то помрачнело. Кажется, скоро начнется дождь. И все же Саана широким шагом устремляется на кладбище. Там покоятся и ее бабушка с дедушкой. И мама. Но теплую память об этих людях Саана хранит в сердце, а не на кладбищенских плитах. Пятнадцать лет она не посещала эти могилы, не собирается и сейчас.

Подошвы ботинок похрустывают на гравийной тропке перед церковью. Сбоку на дорожке пристроился выцветший штендер с надписью «Ступай с Богом! Двери церкви всегда открыты».

На кладбище тихо и безлюдно. Все будто застыло. Кажется, Саана тут – единственное напоминание о жизни. Интересно, как проходят церковные будни? Саана минует входные ворота и направляется к могилам. Она бегло просматривает выбитые на камнях даты рождения. Это похоже на поиски нужного некролога в воскресной газете. Она ищет необычные имена, читает эпитафии, вычисляет возраст мертвецов. И хотя Саана часто сталкивалась с материалами и статьями про трагедии и несчастья, со смертью совсем молодых людей она смириться не в силах. Меряя шагами могильные ряды, Саана чувствует, как все стремительнее погружается в бездну тяжелых размышлений. Она горюет о детях и стариках, об одиночках и тех, кто похоронил своих любимых. О Хелене. Даже о себе – о конце своей жизни, – хотя умирать пока никто не собирается. Саане нужно научиться не принимать все близко к сердцу, найти подходящую дистанцию.

Она минует еще несколько рядов и уже подумывает о возвращении в город. Может, Хелены здесь нет? Однако подозрения еще не успели толком оформиться, как на глаза наконец попалось знакомое имя.

ХЕЛЕНА АННИККИ ТОЙВИО

* 15.4.1974 † 1.9.1989

 
Есть сила, превосходящая даже смерть.
Это любовь,
любовь живет.
 

Вот где она теперь, думает Саана и проводит рукой по ледяному каменному надгробию. Хелена. Сколько же лет ей было? Саана еще раз считает возраст, чтобы убедиться: ошибки нет, девушка умерла в пятнадцать. А как она сама, пятнадцатилетняя Саана, смотрела на жизнь и мир? Уж конечно, не так, как сейчас, когда ей перевалило за тридцать. Последние несколько лет Саане кажется, что, несмотря на кризисы и неудачи, жизнь с каждым годом становится все лучше. По чуть-чуть, но все-таки.

Саана достает телефон и делает фото Хелениной могилы. Направляясь к дороге, Саана думает о том, что об этом сказала бы сама Хелена, будь у нее такая возможность. Небо все такое же пасмурное, однако дождь пока не начался. Видимо, Саане сегодня везет и она успеет прибежать домой до первых капелек.

– Девушка! – раздается мужской голос со стороны церкви. – Вы нашли, что искали?

Саана останавливается и оборачивается посмотреть на говорящего. В дверях мрачной каменной церкви стоит мужчина в пестром шерстяном свитере и брюках. Из выреза на шее выглядывает воротничок священника.

– Нашла, спасибо, – отвечает Саана и чисто из вежливости делает пару шагов обратно в сторону церкви.

– И что же искали? – спрашивает священник и выжидающе смотрит на Саану.

– Просто наслаждалась здешними красотами, бродила по старому кладбищу, – говорит Саана первое, что пришло в голову. Она решила особо не распространяться о своем Деле.

– Я вас вроде раньше тут не встречал, – говорит мужчина и выходит.

– Да… – неуверенно соглашается Саана. Ей почему-то не хочется продолжать разговор. Хочется как можно скорее оказаться у тети и записать свои впечатления от кладбища и могилы Хелены.

– Уже побывали внутри? На церковь стоило бы взглянуть, – говорит мужчина, рукой указывая на строение.

– Еще нет, – отвечает Саана и не знает, нужно ли сообщать священнику о том, что она неверующая.

– Тогда приходите, вам будут рады. Ну, если захотите, – быстро добавляет мужчина и улыбается. – Церковь нашей Хартолы всегда рада гостям. Когда что-то тревожит, люди знают по крайней мере одно место, где им помогут, и одного человека, который выслушает, – произносит мужчина и указывает на себя. Он всегда выслушает.

– О, понятно, – говорит Саана, отчаянно желая исчезнуть. Ей всегда было неуютно в компании священнослужителей. Саана роется в сумочке и достает оттуда телефон. Она бросает взгляд на экран и делает вид, будто внезапно получила сообщение – что-то срочное, надо бежать.

– Ну, мне пора. Все уже заждались, – торопливо выдавливает из себя Саана и поворачивается к дороге.

Священник машет Сааниной спине рукой в знак прощания, потом неспешно уходит обратно к церкви. Саана же несется, почти бежит, и чувствует, как этот давний трагический случай разбудил ее, вернул к жизни. Любопытство и воодушевление смешиваются в душе Сааны со щемящей тоской. Как же мало успела повидать на этом свете Хелена! Осиновые листочки мерцают и шелестят на легком ветерке, вот и первые капли дождя летят с неба, превращаясь на земле в крохотные пятнышки. В этот момент Саана переходит на бег и обещает себе: все обязательно услышат о Хелене, она не будет забыта.

ЛЕТО 1989, ХАРТОЛА

Хартола, скромно пристроившаяся у Национальной дороги номер 4, была поселением со своей особенной атмосферой и неспешным укладом жизни. Пара магазинчиков, почта, полицейский участок, пекарня. Заправка Kesoil, бар Unioni, колледж Восточного Хяме. В центре Хартолы по площади ничто не могло сравниться с кладбищем. Мертвых почитали усерднее, чем живых. Хартола была королевской общиной, которую, согласно преданиям, настоящий король посетил в 1802 году. Она напоминала затхлый воздух в доме, простоявшем без присмотра неизвестно сколько времени. Замерший музей так и манил своей самобытностью, но начинал нехотя делиться малоприятными деталями, стоило лишь хорошенько присмотреться. Велосипеды, клубника на каждом углу и восхитительный хлеб на закваске. Ветхие дома. Рты, полные историй и сплетен. Косые взгляды, загадочное молчание. Секреты. Мало-помалу на ярком свету Хартола обретала совсем иные очертания. Единственная королевская община Финляндии, невесть что о себе возомнившая. В застоявшемся воздухе, хаотично поблескивая в лучах солнца, кружились пылинки. Простые рабочие и большие шишки. Усадьба Коскипяя и красная ветряная мельница. Тайнионвирта. Смерть.

Хелена сидела в комнате, почесывая Нойманна. Вообще, поначалу Нойманн был отцовской охотничьей собакой, но Хелена постоянно с ним возилась, и в итоге псу разрешили спать в доме. Ему и место отвели – в комнате Хелены, прямо под постером группы Dingo[15]15
  Dingo – финская рок-группа из г. Пори, имевшая невероятную популярность по всей стране в 1980-е гг. Лидером группы и ее вокалистом был Пертти Нойманн.


[Закрыть]. Через какое-то время Нойманн перестал интересоваться охотой, посвятив всего себя заботливой Хелене, – отец сдался и махнул на эту парочку рукой.

Клубничная ферма семьи Тойвио впечатляла своими размерами и устройством. Она состояла из красного жилого дома, отапливаемого хлева, теплицы и большого гаража, где хранились все инструменты и располагалась кладовая. Раньше фермой владели дедушка и бабушка Хелены. Теперь – ее родители. «Смена поколений», – сказал отец в час икс. Никто даже не улыбнулся. В семье все были лютеранами, ревностно чтущими Слово Божье. Таким не пристало смеяться. Пускай веселятся развратники и шалопаи, а также те, у кого на плечах не лежит целая ферма. По весне клубника выжимала из семейства Тойвио все соки. Не очень-то тянуло посмеяться. Однако и серьезные люди умеют радоваться жизни, просто по-своему.

В доме Хелены каждый день подавали клубнику. Осенью и зимой – из холодильника, летом свежую.

– Неужели не надоела еще? – спросила однажды Хеленина лучшая подруга Йоханна.

– Никогда не надоест, – ответила Хелена.

Тем летом песня «Я помню тебя, Элейн»[16]16
  «Я помню тебя, Элейн» (Muistan sua Elaine) – финский музыкальный хит (муз.: Аллу Косонен, сл.: Матти Юрва), обретший первую популярность в 1931 г. Музыкальные чарты эта песня по-настоящему взорвала в 1980-х гг., когда ее исполнял Пиркка-Пекка Петелиус.


[Закрыть] постоянно играла в голове Хелены, аккомпанируя прогулкам по тихим тропкам или густому ельнику. Ее любили крутить по радио, которое Хелена тихо-тихо слушала по вечерам одна в своей комнате. Ей так хотелось быть для кого-то такой вот Элейн. «Каков мой путь – не в этом суть, / Хоть день на дворе, хоть ночь». Тайком, когда никто не мог увидеть, Хелена пританцовывала у зеркала, нарядившись в чудесное красное платье с белыми кружочками и очень глубоким вырезом. Ей уже исполнилось пятнадцать, но родители продолжали делать вид, что по дому бегает маленькая девочка. Хелена разглядывала себя в зеркало, вертелась и так, и эдак. Она замечала, как меняется ее тело, как очертания становятся более волнующими и женственными. Полностью принимала эту метаморфозу и вздыхала от томительного ожидания. Ожидания… чего-то. Этим летом все должно измениться. Она станет взрослой.

Каждое лето Хелена работала в ларьке с клубникой, и этот год не стал исключением. Ягодная должность была ей на роду написана.

Она продавала собранную утром клубнику сорта «полка» в ларечке на небольшой торговой площади прямо перед магазином S-Market. Дела шли по-разному, так что порой Хелене приходилось выстаивать за прилавком целый день.

«Клубничная ферма Тойвио желает всем чудесного лета!», «Край родной – клубничный, край чужой – черничный», «Клубники – выше крыши!» – такими милыми табличками Хелена украшала свой ларек. Многим эти таблички поднимали настроение. Но безоговорочным фаворитом была лучезарно улыбающаяся ягода клубники, нарисованная на деревяшке. Из года в год она служила главным украшением Хелениного места.

– Я вам так скажу: как вижу ту радостную клубнику, так и вспоминаю, что лето на дворе, – сообщила однажды местная беззубая старушка. Да и детишкам этот рисунок очень нравился: поравнявшись с Хеленой, они всегда подмигивали ему, плетясь за родителями. «Хелена хорошая», – говорила окрестная ребятня. «Хелена – добросовестная девочка и учится прилежно», – наперебой твердили учителя. «Хелена нравственно чиста и непорочна», – утверждали родители. Но в душе самой Хелены теплились и другие желания, кроме как быть послушной, приятной и ответственной. Хелена превращалась в молодую женщину, голодную до авантюр.

Когда в первый день сентября тело Хелены нашли в речном пороге, все вдруг затихли. Такая замечательная девочка. Как она могла просто взять и умереть – для всех это было за гранью понимания. Их милая клубничная Хелена.

А пока еще не настал этот роковой момент, не произошли события, повлекшие за собой трагическую неизбежность, пока все было хорошо, Хелена стояла, опершись на прилавок. Иногда она ныряла под стол, чтобы достать еще немного корзиночек с клубникой. День стоял жаркий и пасмурный, но ягоды буквально разлетались. Каждый, кто заходил в универсам, заодно прихватывал и корзиночку клубники.

Хелена с интересом наблюдала за людьми и припарковавшимися поблизости автомобилями. Живое общение ей нравилось куда больше, чем работа в поле, вдалеке от разговоров. Ларек был окошком, своеобразным проводником в мир событий Хартолы. Одни пришли вместе, другие поодиночке. Этот дуется, тот веселится, там кого-то обсуждают. Еще из ларька было удобно разглядывать парней. Но хартольские рыцари не привлекали Хелену в том смысле, какой она вкладывала в понятие «привлекательность». По мнению Хелены, настоящая привлекательность – это когда тебе становится нечем дышать, ты начинаешь ловить ртом воздух и пожирать Его глазами. Вот такого-то с Хеленой никогда и не случалось. Местные парни только и знали, что возиться со своими мопедами да гордиться жалкими тремя волосинами над верхней губой. Книг они в руках не держали, зато держали пиво – напоказ, прямо на торговой площади. Они пили и громко сплевывали, ожидая, что девчонок такая крутость сразит наповал.

Хелена съела все помятые клубнички на дне ящика и снова принялась наблюдать за людьми, приходящими и уходящими. Хотя, если уж совсем честно, она все время чего-то ждала. Что нечто особенное, уникальное случится с ней именно этим летом – и все изменится по щелчку пальцев. Мрачные тучи за пару часов успели долететь до магазина и замереть прямо над ним. Местами проглядывало солнышко, но погода была давящей, весь день напрашивался дождь. Еще чуть-чуть – и громыхнет так, что мало не покажется. Хелена оглядела стоящие перед ней корзиночки с ягодами. Если повезет, она успеет продать их до дождя. Вдруг зачесался глаз, Хелена потерла его правой рукой и увидела ресничку на указательном пальце. У ларька никто не стоял. На парковке тоже почти никого не было. Хелена осторожно переместила ресничку на кончик большого пальца, следя за тем, чтобы ветер не унес ее раньше времени, затем закрыла глаза и сдула сама. Выполняя этот детский ритуал, она думала о своем заветном желании. Чтобы скоро случилось нечто волнующее и исключительное.

И когда в тот предгрозовой послеобеденный час у ларька с клубникой остановился незнакомый автомобиль, Хелена прямо извелась от любопытства.

Часть II

27 ИЮНЯ, ЧЕТВЕРГ, ХЕЛЬСИНКИ

– Случай специфический, – произносит Йоки и замолкает. Они приехали в Пикку-Хуопалахти, чтобы начать выяснение обстоятельств смерти. – Причина: утопление. Вода найдена в легких и желудке. Есть признаки асфиксии. Одежда почти сухая, поэтому, скорее всего, в резервуар с водой поместили только голову жертвы. Это подтверждают и обнаруженные на шее синяки. Субъект применял силу, жертва явно сопротивлялась. Довольно неприятный способ умереть. Утопление, еще и кое-какая деталь на крайне чувствительном месте, – продолжает Йоки и делает взмах рукой, приглашая Яна взглянуть.

Ян выдыхает. Вот и зацепка. Теперь ему не составит труда погрузиться с головой в работу и не думать о вопросе Хейди, не думать о маме. Она и так в основном дремлет и отдыхает – он бы не знал, чем заняться у ее кровати.

Йоки приподнимает белую ткань, накрывающую окоченевший труп на столе для аутопсии.

– Взгляни-ка, – предлагает Йоки совершенно спокойно. Это человек, в голосе которого нет вообще никаких оттенков. Все нейтрально и по сути, по-Дайверски.

Ян прослеживает путь руки судмедэксперта – и резко отворачивается. Какая гадость. Йоки указывает прямо на промежность мужчины. На синеватой мошонке жертвы – большой кровавый след, с момента смерти уже успевший немного потемнеть. Справившись со своей первой реакцией, Ян снова смотрит на пострадавшее место и понимает, что за этим шрамом тоже стоит какая-то логика. Он присматривается к трупу еще внимательнее.

– Клеймо. Это же клеймо, – озвучивает Ян свои мысли.

– Не успело зажить. Было сделано наживую, и я бы сказал, что мужчина умер почти сразу после клеймения. Rigor mortis[17]17
  Трупное окоченение (лат.).


[Закрыть] толком не началось, когда мы обнаружили тело, и, принимая во внимание степень окоченения на данный момент, можно предположить, что смерть произошла между пятью и шестью часами утра, – делает вывод Йоки, глядя Яну прямо в глаза.

– То есть труп оставили у Королевских ворот около шести утра. Его нашли менее чем через час, – подсчитывает Ян. – Топили тоже в окрестностях Королевских ворот.

– Если интересует мое мнение, то этот случай не совсем обычный. Субъект хотел, чтобы труп нашли. Хотел оставить его у всех на виду. И, что особенно интересно, на трупе есть метка, – размеренно рассуждает Дайвер, пока Ян с разных ракурсов снимает на телефон клеймо.

– Так, – бормочет Ян. – У нас есть тело и тот, кто посчитал нужным оставить на этом теле свою визитку.

Он вновь поворачивается к омерзительной клейменой промежности, на которой в момент смерти было настоящее месиво. Жар железа подпалил волоски около шрамов. Ян нагибается рассмотреть поближе. Он задерживает дыхание, чтобы не вдохнуть ртом или носом источаемое трупом зловоние.

– Мне одному это напоминает корону или что-то подобное? – спрашивает Ян у Дайвера, кивая на клеймо.

– Нет, я тоже так решил, – соглашается Дайвер. – На мужчине выжгли корону. И затем утопили.

– М-м-м… – бормочет Ян.

– Скоро получу результаты анализа крови, вдруг обнаружатся следы наркотиков. Покойник – человек высокий и для своих лет в очень хорошей форме. На теле нет обширных увечий, поэтому вопрос в том, как именно мужчину застали врасплох и заманили в ловушку. Я бы поставил на электрошокер или наркотики. За исключением синяков на шее, следов борьбы на теле нет, – подытоживает Дайвер и смотрит на часы. – Обед в самом разгаре. Сегодня в меню бефстроганов. Выход, думаю, найдешь сам, – бросает он, стремительно разворачивается и идет к коридору.

Ян усмехается, потряхивая головой. Только патологоанатомы обладают способностью моментально переключаться на мысли о еде после того, как пару часов покопаются в трупе. Йоки тот еще шельмец, но ему все простительно.

– Отчет сам занесу, – по-деловому добавляет Йоки, стоя в дверном проеме и не глядя на Яна.

Ян кивает и остается один посреди камер с трупами. Люминесцентная лампа еле заметно помигивает на потолке. В остальном – полная тишина.

Ян смотрит на камеру, в которой вскрытия дожидается только что положенное Дайвером тело. Перед глазами до сих пор то кошмарное клеймо. Изображение короны. А труп нашли у Королевских ворот. Это должно символизировать власть? Род? Наследование? Возможно, жертва была крупной шишкой – или стремилась ею стать.

Ян покидает наконец компанию мертвых вскрытых тел и выходит из морга. Пока довольно сложно делать какие-то выводы о мотивах человека, клеймящего других короной. Но этот факт сам по себе – большое подспорье в работе. Это зацепка, способная сильно ускорить расследование. Это след, который надо брать безо всяких сомнений. Где-то их поджидает убийца, заявивший о своем существовании кричащим символизмом. Он действовал чисто, ничего после себя не оставил – только запланированный результат, видимый абсолютно всем. Яну неприятно признавать это, однако выверенность действий и скрупулезный расчет убийцы, как правило, намекают на серию. Возможно, игра только началась и это – первое клеймо в череде многих.

Ян дает своей команде немного времени, а сам отправляется в хоспис «Терхокоти». Паршивый офисный кофе плещется в желудке, голова раскалывается. Он понимает, что проголодался. Погрузившись в работу, моментально забываешь о базовых потребностях. Дежурство подходит к концу – можно и о себе подумать. Сегодня даже свежему воздуху не под силу вывести Яна из ступора. Глядя на круглосуточный магазин, он вспоминает о своем холодильнике: там вообще что-то осталось? Когда он ел в последний раз? Ян по жизни страдает неумением учитывать голод при планировании дел и запасаться продуктами впрок. Он притормаживает у магазина и спрыгивает с велосипеда. Нужно хоть чем-то разжиться.

В «Терхокоти» Ян, перекусивший холодным сэндвичем из вакуумной упаковки и двумя бананами, приезжает через час. Вдруг на ум приходит Хейди и ее шутливые упреки, мол, ты что, не слышал о святом правиле «один день – один банан»? Яну терпения не хватает соблюдать какие бы то ни было рекомендации по питанию. Он осматривается. Везде тихо и чисто. Вот так теперь выглядят его дни: сперва кофе, бюрократия и преступления, а потом повисшее в воздухе печальное умиротворение и атмосфера жизней, подходящих к концу. Еще в «Терхокоти» всегда ведутся беседы о детстве, общих воспоминаниях и истекающем времени, об оставшихся неделях и днях.

Каждый раз Яну стоит невероятных усилий прийти к маме в хоспис. В место, где все готовятся к смерти. При встрече с людьми в коридорах он старается держать на лице нейтральную улыбку. Старик в инвалидной коляске, молодая женщина, читающая книгу на веранде. Почему они здесь? Работники разносят всем воду – их не нужно просить об этом, они взбивают подушки, дают лекарства от боли и приветливо улыбаются. И хотя пациенты уже одной ногой в могиле, все равно необходимо следить за тем, чтобы им удобно сиделось, подкладывать мягкие валики. Следить за уровнем воды в стакане, регулярно менять цветы в вазах на свежие. Настоящее время – вот главное богатство. Каждое утро занавески открываются, чтобы озарить чьи-то последние мгновения солнечными лучами.

Каково это – переехать в дом, из которого уже наверняка никуда не деться? Ян даже не пытается представить себе, что чувствовала его мама, оказавшись здесь, в «Терхокоти». В месте, где минуты – наперечет. Никто точно не знает, как все произойдет, как долго продлится еще их жизнь. В хосписах люди проводят дни, самое большее – недели, до месяцев дело почти не доходит. Ян берет маму за руку. Похоже, она снова спит.

К маме каждый день кто-то приходит. Одни хотят скрасить ожидание смерти приятными воспоминаниями, другие обсуждают вопросы более практического характера. О чем мама хотела бы позаботиться? О каких приготовлениях стоит подумать заранее? Третьи предпочитают пострадать о том, как мало времени им осталось провести с больной, и поплакать в ее компании. Ян на секунду убирает свою руку с маминой, чтобы снять все еще надетый велосипедный шлем. Голова вспотела, ее переполняют мысли, волосы примяты. Ян не знает, кто в такой ситуации страдает сильнее: тот, кому суждено уйти из жизни, или тот, кому суждено остаться и оплакивать утрату. Его почти парализует от липкого ощущения потери контроля. Мама открывает глаза и улыбается, глядя на Яна. Он улыбается в ответ. По крайней мере, у них еще есть улыбки.

– Может, тебе хочется еще что-то увидеть или куда-нибудь съездить? – этим вопросом Ян буквально заставляет себя нарушить затянувшуюся тишину. В маминых глазах загорается мечтательный огонек. Лес. Ей хочется еще раз побывать в пышном, свежем, ароматном летнем лесу, где все буквально сочится жизнью.

По возвращении из «Терхокоти» Ян замечает на своем рабочем столе папку. Это Йоки подготовил подробный анализ результатов вскрытия, сделал выводы о причине смерти и официально все оформил.

– Перед сном почитаю, – сообщает Ян Заку, перелистывая странички толстой подшивки.

Йоки пишет, что в крови обнаружены следы кокаина, но больше ничего. На основании того, что на теле жертвы отсутствуют явные признаки насилия или борьбы, можно предположить, что убийца использовал электрошоковое оружие. Ян просматривает улики, ожидая, когда сварится ужасный офисный кофе, и останавливается около фотографий. Убитый человек всегда уродлив.

28 ИЮНЯ, ПЯТНИЦА, ХЕЛЬСИНКИ

– Опознан! – кричит очкастый Зак из-за монитора, вскинув руку. – Опознан труп у Королевских ворот! По зубной карте.

Ян и Хейди, очнувшись от своих мыслей, поворачиваются к коллеге. Зак соединяет руки в замок и победно ими трясет. Всегда так делает. Любитель радоваться всякой мелочевке.

– Так, собрались на минутку, – гремит Ян, и все моментально слетаются к его столу.

У Яна за спиной уже шесть лет успешной и продуктивной работы в центральной криминальной полиции. В начале карьеры он был юным и голодным до деятельности. Совсем молодым его сейчас, конечно, не назвать, но голод никуда не исчез. И хотя работа подшлифовала Яна, стряхнув с него идеализм и излишний оптимизм, желание добраться до сути по-прежнему жжет его изнутри. Несмотря на обескураживающую мрачность будней, он продолжает изо дня в день настойчиво искать ответы и бороться с несправедливостью.

Поначалу мало кому нравился стремительный карьерный взлет молоденького Яна, едва успевшего выпуститься, однако множество раскрытых дел и впечатляющая бескомпромиссность в итоге заставили недовольных замолчать. Теперь Ян мог бы сказать, что даже самые циничные из бывалых коллег иногда прислушиваются к нему. Что, разумеется, не означает отсутствия ежедневных рабочих разборок.

Ян просматривает распечатанные Заком бумаги, зачитывая информацию вслух.

– Тело, найденное у Королевских ворот, принадлежит мужчине по имени Ларс Илмари Сундин. Его коллеги подтвердили, что господин Сундин не явился на запланированное совещание в четверг 27 июня, после чего было решено заявить о его пропаже. Родился в 1958 году в Ювяскюля. Блондин, рост 183 сантиметра. Проживал в крепости Суоменлинна, был разведен, детей нет. Криминального прошлого не имел, крупных и мелких правонарушений зафиксировано не было – даже скорость не превышал. Владел двумя автомобилями, оба зарегистрированы на имя фирмы и, если верить поступившей только что информации, в данный момент находятся в гараже этой самой фирмы. Фирма «Фаер» – рекламное агентство, основанное в 2004 году. Работает по сей день. Имеет штат из 45 сотрудников. Согласно регистрационным данным, Сундин – владелец контрольного пакета акций «Фаер». Пока выясняем, кто был с ним близок. В общем, ничего особенного в жертве нет. Родители умерли, никаких братьев-сестер. Был дважды женат, одна из бывших жен сейчас проживает в Турку, другая – в Швеции. Вот фотография Сундина, сделанная в последние годы, – добавляет Ян, демонстрируя всем черно-белое изображение теперь уже мертвого мужчины.

– Мы попытаемся отследить все действия и перемещения Ларса минимум за двое суток до момента обнаружения его трупа. Сейчас у нас практически ничего нет, поэтому важна любая информация, – говорит Ян. – Начнем с бывших жен и сотрудников агентства «Фаер». Помните о том, что Ларса убили рано утром, незадолго до того, как было найдено его тело. Ссадины на коже говорят о том, что мужчину связывали. Возможно, он какое-то время находился в заточении, но недолго. У Королевских ворот труп пролежал совсем чуть-чуть.