Текст книги "Женщина с чужим паспортом"

4

Поздней осенью жизнь в городских парках и на бульварах замирает, готовится к зимней спячке, будто отъевшийся за лето медведь. Отключаются фонтаны на площадях, жухнет трава на полысевших газонах, а низкие свинцовые тучи превращают и без того короткий день в непроглядные сумерки. Но подтверждая закон сохранения энергии, открытый физиками, энергия живой природы перетекает в общественную жизнь: открываются ярмарки, выставки, даются премьерные спектакли. А в деловой сфере фонтан идей и предложений просто перехлестывает через край.

Но парадокс той осени тысяча девятьсот девяносто восьмого года заключался в том, что подъема в бизнесе не наблюдалось. Одни дожидались лучших времен, другие и вовсе свалились в яму нищеты. А я по-прежнему не могла найти работу, и к тому же, по своей женской глупости, лишилась даже жалкого пособия по безработице, снявшись в августе с учета. Борис Николаевич оказался единственным человеком, который помогал мне выжить в это непростое время. Он подкидывал переводы, все так же щедро оплачивая их, поскольку по молчаливому соглашению сторон учитывалась и постель, разделенная с ним.

Радость от моего привлекательного паспортного возраста все больше отдавала горчинкой иждивенчества и тяжестью неразделенной тайны. Я так и не решилась рассказать об авантюре Борису, тем более что не было повода. Обычно он, приезжая ко мне домой, оплачивал мою работу наличными, не спрашивая паспорта, не оформляя договор, – просто вынимал купюры из своего бумажника и передавал мне.

Но однажды Универсум подтолкнул меня к признанию. Борис позвонил и предложил мне самой приехать в его офис, захватив паспорт и трудовую книжку! Значит, его фирма процветала вопреки дефолту!

Я отправилась на встречу. Нашла типовое здание детского сада в купчинских новостройках, еще огороженное ветхим деревянным заборчиком – такими ограждали в советские времена все детские учреждения. Нажала кнопку звонка у двери. Отозвался охранник, спросил, кто я и к кому иду, пропустил.

Превратившись вмиг в робкую школьницу, я вошла внутрь и – попала во дворец! Вместо бетонной невзрачной лестницы, какие можно увидеть в любом детском саду, белели ступени искусственного мрамора. Дубовые настенные панели украшали респектабельный интерьер, а пол, выложенный из новомодных плиток кремового цвета, благодаря своему узору казался покрытым сливочным мороженым. Светильники освещали все пространство тоже холодным, но ярким светом. Я впервые увидела воплощение понятия «евроремонт»! Эта фирма по продаже медоборудования напоминала операционную больницы, а Б.Н. являлся генеральным директором всего сверкающего белизной великолепия. Возможность начать в этом месте жизнь с чистого листа была бы для меня огромным счастьем!

Вскоре и сам Борис вышел поприветствовать меня. Выглядел он как настоящий руководитель корпорации, каким представляют его киношники: идеально сидящий темно-серый костюм, безупречная белая рубашка с узлом широкого галстука у ворота и отливающие черным блеском ботинки. Я, уже привычно одетая в укороченную юбчонку и в молодежную куртяшку до талии, почувствовала себя жалким курьером – настолько мой вид не соответствовал интерьеру и хозяину этого дворцового убранства. Все же я пока не умела носить молодежный прикид с должной уверенностью.

Б.Н. выдал мне дежурный комплимент, заметив, что выгляжу я прекрасно, ну просто девочка. Я, в свою очередь, похвалила его костюм и протянула папку с готовым переводом.

– Отлично, Анюта! – обрадовался Б.Н. – Завтра этот буклет пригодится мне на переговорах! Ты захватила паспорт и трудовую книжку? Я решил, что новой фирме нужен переводчик: ведь мы теперь плотно работаем с немцами.

– Да. Принесла, – кивнула я и замялась. – Но… Мы можем поговорить с тобой тет-а-тет?

– Да запросто, Анюта! Рабочий день окончился, сотрудники уже по домам разбежались, так что мой кабинет к нашим услугам. – При этом Б.Н. с хитринкой подмигнул мне, как бы намекая на расширенную программу общения.

Мы поднялись на второй этаж. Б.Н. провел меня через просторную приемную, где прежде была, наверное, игровая комната для воспитанников детского сада. В приемной за столиком никого не было. Зато в кабинете поразили величиной огромный письменный стол, книжный стеллаж во всю стену и два глубоких мягких кресла у журнального столика перед окном. Борис предложил мне снять куртку и сесть в одно из кресел.

Я осталась в полосатом спортивном свитерке: если начала играть роль девчонки, надо вживаться глубже. Б.Н. встал со своего места, подошел к моему креслу сзади и положил руки мне на плечи. Его намерения стали мне совершенно понятны.

Я затаила дыхание. Но Б.Н. вдруг остановился.

– Так о чем ты хотела со мной поговорить? – заглянув мне в лицо, спросил он. – О размере зарплаты?

– Нет, я…

– Ладно, не смущайся, – Борис заметил, что щеки мои порозовели, – деньгами не обижу. Раз беру в штат, то и оклад будет соответствующий.

Я выскользнула из-под его ладоней и достала из сумки свои, то есть Тонины, документы – паспорт и трудовую книжку – и, почти заикаясь, сказала:

– Боря, я должна тебе сообщить о своих новостях…

Борис отступил на шаг, затем, обойдя столик, сел в кресло напротив и нарочито беззаботно произнес:

– Что ж. Сообщай! Нашла себе нового жениха? Бросаешь меня? Кстати, вчера моя женушка объявила, что тоже подает на развод… Давай, добивай.

– Если бы замуж, – улыбнулась я, – то и печали бы не было. Но тут такое дело, что и не знаю, как сказать…

– Неужели забеременела? – Лицо Б.Н. озабоченно нахмурилось. – Вроде бы я с тобой предохранялся. И мы ведь обсудили эту тему, решили, что рождение ребенка отложим. Ты, это, сделай что-нибудь. Нас ведь готовый эмбрион в Германии дожидается!

– Нет-нет. У меня совсем другие новости! Видишь ли, – выпалила я, – у меня теперь чужой паспорт, чужая фамилия и другой возраст!

– Убила владельца? – Борис попытался пошутить, но на лице его возникла маска ужаса: глаза расширились, рот приоткрылся. – Скрываешься от преследователей?

– Ты посмотри вначале документы, а я тебе все объясню. – Я поерзала в кресле, не находя удобного положения, и начала рассказывать Борису свою историю. Когда я закончила свой рассказ, в комнате повисла тишина.

– А кто еще знает про это? – наконец прервал молчание Б.Н.

– Никто. Только я, Тоня, а теперь и ты.

– А твои подруги, соседи? Вдруг всплывет ненароком. Кстати, и штамп о прописке по твоему настоящему адресу появился, дорогая Антонина Молодцова. Но как вам удалось это провернуть?

– Помогли добрые люди.

Борис задумчиво разглядывал Тонин паспорт, ставший моим. Видимо, он решал, что со мной делать. Затем открыл трудовую книжку мышиного цвета и покачал головой:

– Бог ты мой! ПТУ, домашняя медсестра! И куда я тебя с этими бумажками устрою?

– А вот что у меня еще есть: свидетельство с курсов секретарей-референтов! – с оживлением, точно уличный зазывала, воскликнула я. – И вполне реальные навыки в этой области. И ты ведь прекрасно знаешь, что у меня университет за плечами.

– Я-то знаю, а вот как кадровичка моя посмотрит, что я беру девушку из ПТУ с дипломом сиделки на должность переводчика. Да хотя бы и секретаря.

– Ну а чего – вот и оформи меня секретарем! – предложила я. – Да хоть уборщицей, а я буду переводами дома заниматься, чтобы никого не шокировать. Работа мне очень нужна.

– Да-а, Анюта, задала ты мне задачку, – в задумчивости протянул Б.Н. – Ну да ладно, придумаем что-нибудь. Только ты больше никому свою историю не рассказывай!

Затем он взял паспорт и трудовую книжку Тони, включил копировальный аппарат и сделал ксерокопии документов. Потом снова подошел ко мне сзади, как в начале разговора, но сейчас лишь одну руку опустил мне по-дружески на плечо.

– Оформим тебя. Все будет тип-топ! А сейчас иди, зайчик, иди! А я еще поработаю.

Едва касаясь белых скользких ступеней, я сбежала вниз и вышла на улицу. В воздухе кружились первые снежинки, дул пронизывающий ветер. Застегнув плотнее утепленную, но короткую куртку, я торопливо зашагала к автобусной остановке. Тревога и беспокойство овладели мною вперемешку с новыми надеждами.

Только сегодня я осознала, что натворила с обменом паспортов, но отступать, кажется, было некуда. И как замечательно, что я все рассказала Борису, а он не выгнал меня за обман тотчас, хотя и мог!

И тем же вечером мне позвонила Тоня:

– Анюта, есть возможность подработать и подкормиться! У нас в кафе в субботу намечается заказ на банкет, и Сан Саныч ищет помощницу, поскольку вторая повариха недавно ушла в отпуск. И если ты проявишь себя хорошо, то тебя смогут взять временно, на те недели, что постоянная работница отсутствует!

– Сан Саныч это кто, директор? – уточнила я.

– Сан Саныч – наш шеф-повар, – оживленно объяснила Тоня. – Я же про него тебе рассказывала!

Возможно, она и упоминала какого-то повара, но вскользь. По крайней мере, я не помнила, о ком шла речь.

А Тоня жужжала дальше:

– Так вот: хозяйка бросила клич всем сотрудникам, чтобы подыскали кого-нибудь на это мероприятие. Вот я тебя и предложила: знаю, что ты пока без работы, а готовишь здорово: каким салатиком меня угощала! Если ты согласна, подъезжай завтра, чтобы обсудить с шеф-поваром и с заказчиком меню их банкета.

Я растерянно молчала, но потом решила, что пока меня не оформили в фирме Б.Н., не грех и подзаработать! Да и вообще неизвестно, сработает ли желанный вариант, а запасные пути всегда необходимы.

– Я согласна, Тоня. Но у меня нет поварской квалификации, – вздохнула я. – Накромсать салат дома – это одно, а готовить для банкета – совсем иное!

– Да ты не боись! – обрадовалась Тоня. – Будешь у нашего Сан Саныча на подхвате – нарезать что-нибудь, обжарить. Тебе ничего самой придумывать не придется!

– Погоди-погоди, – остановила я Тоню, – а что за банкет? На сколько человек?

– Я толком не знаю – то ли чей юбилей, то ли встреча выпускников. Хозяйка говорила, но я не запомнила. Человек двадцать ожидается. Так что приходи завтра и паспорт захвати – хозяйка обязательно спросит!

5

На следующий день я предстала перед хозяйкой кафе и шеф-поваром. Хозяйка держалась уверенно, как фельдфебель, и сверлила всех взглядом. Мешки под обрисованными черным карандашом глазами и седые непрокрашенные пряди в гриве черных волос выдавали ее возраст – да, дама немолода, но активна. И губы в ярко-красной помаде, и одежда весьма смелая: обтягивающая широкие бедра короткая юбка и джемпер с глубоким вырезом. По словам Тони, эта женщина еще в советское время возглавляла пирожковую, действовавшую в этом же помещении. Тогда заведение было государственным, а позже в неразберихе перестройки стало ее собственным и получило название «Кафе-Люкс». До люкса этому заведению было далеко, но, видимо, название наполняло хозяйку гордостью.

Шеф-повар Сан Саныч стоял чуть в отдалении. Это был полноватый, но весьма приятный мужчина с розовыми щеками и в накрахмаленном поварском колпаке. По виду Сан Саныч был моим ровесником, если вспомнить мой биологический возраст.

Тоня представила меня руководству:

– Это моя подруга, она очень хорошая кулинарка и честная женщина. Ее тоже Антонина звать.

– Анюта, – поторопилась я представиться привычным для меня именем, протягивая хозяйке уже Тонин паспорт.

Она тщательно пролистала его, разглядывая фото, на котором была изображена гардеробщица заведения – Тоня – в год выдачи ей паспорта, то есть в ее шестнадцать лет. И хотя хозяйка сейчас проверяла меня, она мельком посмотрела и на Тоню. И снова на меня.

– Вы не только тезки, но и внешне похожи! – наконец выдала она.

– С этой прической все женщины похожи друг на друга! – шутливым голосом ввернула я.

Тогда мы еще старались с Тоней соответствовать фотографиям в паспорте и обе продолжали носить одинаковый хвост, перетянутый резинкой, и одинаковые челки до бровей. И это делало нас не только похожими, но и сглаживало возрастные различия.

– Тоня заверила, что ты умеешь готовить, но специального диплома у тебя нет.

– Нет, – призналась я. – Я только домашние обеды готовила. Еще я курсы секретарей закончила…

– Так, девушка, давай по порядку, – махнула полной рукой хозяйка. – Что конкретно ты умеешь готовить?

– Да что она может уметь! – подал голос Сан Саныч. – Разве что суп из бульонных кубиков!

Он попал не в бровь, а в глаз: сейчас я перебивалась именно этими кубиками.

– Суп из кубиков и картошку «в мундире»! – я улыбкой обозначила, что шучу. – Но еще могу салат из…

Хозяйка остановила меня, резко подняв ладонь:

– Ладно, можешь не продолжать! Знаю я вас, молодежь, сидите на сухомятке, а потом на гастриты жалуетесь. Мне сейчас уже поздно кого-то другого искать, справишься, если постараешься и будешь слушаться Сан Саныча. Да и компания ожидается не слишком требовательная – студенты из Военмеха. Они что-то там важное празднуют, так что заказали отдельный зал. Я уверена, что набегут, как голодные волки, и что ни выставишь, все сметут за милую душу. Сделаете им «оливье» с дешевой колбасой, ну и риса побольше наварите, тоже можно с чем-нибудь намешать.

– А сколько денег мне за это мероприятие полагается? – спросила я.

– То, что наэкономите с шефом из этой суммы, – с этими словами хозяйка протянула нам пачку ветхих купюр, – все ваше! За продуктами поезжайте прямо сейчас на оптовый рынок, тут недалеко, за Троицким храмом.

Мы с Сан Санычем пересчитали деньги, и он недовольно крякнул, сообщив, что у нашей хозяйки на хороший навар рассчитывать не приходится. Хоть бы хватило стол сделать поприличнее.

– Студенты – народ нетребовательный, это так. Но их подружки каждую горошинку небось будут в микроскоп рассматривать. Если бы одни парни собирались, можно было бы им подать хоть твою картошку в «мундире», – теперь шутил Сан Саныч. – Приходили меню заказывать два тощих паренька в обтрепанной одежонке, но еще и девица с ними, твоего примерно возраста. Вот она права и качала!

– Сан Саныч, а мне вы сколько лет дадите? – кокетливо спросила я.

– Хочешь начистоту, Анюта? Ты выглядишь старше своих двадцати двух – никак не меньше двадцати шести.

– А вам сколько?

– Сорок один, – многозначительно ответил мой временный начальник.

Угадала я: почти мой ровесник, старше всего на три года.

…Стол накрыли к трем часам дня субботы. Я украсила салаты, накрошив сверху зелень, измельченные крутые яйца и помидоры. А под этой нарядной «накидкой» были скрыты обычный отварной рис и картошка, разбавленные майонезом и крабовыми палочками. Расставили на кружевные одноразовые скатерти двадцать тарелок, бокалы и стопки, разложили столовые приборы. Мы с Сан Санычем потратили почти все выданные нам хозяйкой деньги, оставив себе скромный заработок, равный одному сытному обеду – обеду в нормальном ресторане, а не в этой забегаловке, громко именуемой «Кафе-Люкс».

Едва я облачилась в форму официантки, надела кружевной накрахмаленный кокошник на волосы и короткий белый передничек, как у входа в кафе – ради мероприятия кафе закрыли для посетителей – стали собираться первые гости. В основном подходили безусые юнцы, но было несколько человек постарше. Когда появился молодой мужчина в темном строгом костюме, в белой рубашке и галстуке, его встретили криками «ура!» и букетами. Это и был юбиляр! Хозяйка радушно распахнула двери, и студенты толпой повалили в помещение кафе. Я разглядывала гостей из угла зала, где фасовала по хлебницам хлеб. И вдруг узнала в юбиляре «Есенина»! Того самого парня, что я видела летом в электричке и собиралась заплатить за него штраф! Узнала не сразу, потому что теперь его непослушные светлые кудри были укрощены и коротко подстрижены. Да, это был он!

Прошла неразбериха первых минут, народ расселся вокруг длинного стола, составленного из квадратных столиков, – других в нашем кафе не было. Парни вытащили из сумок принесенное с собой спиртное, разлили водку по стопкам и шампанское по бокалам. Гостям было разрешено принести свой алкоголь – это было обговорено.

Сан Саныч принес из кухни горячее блюдо – тушеную картошку, приправленную кусочками мяса. Я выставила на столы тарелки с солеными огурчиками.

Мне приходилось метаться из зала в кухню и обратно, то принося новые блюда, то меняя грязные тарелки, но постоянно я думала о том, как изменился в лучшую сторону герой праздника. Гости произносили здравицы в честь юбиляра, так что невольно напомнили мне его имя – Макс.

– Господа-товарищи! Пьем за Макса! За прекрасную защиту диссертации! За нашего уважаемого кандидата философских наук Максима Гаевского!

В этот раз никто не играл на гитаре, ребята принесли кассеты с музыкальными записями и крутили их на магнитофоне. Я металась вдоль стола, оперативно заменяя гостям грязные тарелки на чистые, подкладывала салаты на опустевшие большие блюда. Банкет продолжался. Когда я приблизилась к Максу, чтобы поменять ему тарелку, он вдруг поднял на меня глаза: в голубоватых озерах уже начали проступать искры веселого хмеля и беспричинной нежности. Я не смогла отвести свой взгляд, но повторила свой вопрос:

– Я поменяю вам тарелку?

– Что? Тарелку? Постойте, постойте… Я где-то видел ваше лицо. Точно! – он стукнул себя по лбу. – Вы та добрая самаритянка, что пыталась спасти меня от контролеров в электричке. Не отпирайтесь! Только сразу вас не узнал: эта форма…

– Да, кокошники и белые передники делают всех нас одинаковыми, – попыталась отшутиться я. – Дайте я вам тарелку все же заменю!

Он протянул мне грязную тарелку и задумчиво сказал:

– А вы, значит, в этой забегаловке работаете? Я здесь часто бываю, но вас ни разу не видел.

– Вы и не могли меня тут увидеть, я ведь посудомойкой тут работаю, всегда в тылах, – зачем-то сочинила я.

Макс с улыбкой согласился. К нему снова потянулись с тостами, и я удалилась.

Праздновали до самого закрытия кафе, то есть до одиннадцати вечера. К финалу праздника в зале осталось не больше семи-восьми человек. Среди оставшихся был и Макс. Он сидел в углу на стуле, откинувшись на спинку, с зеленовато-бледным лицом, и уже ни на кого не смотрел. Двое крепких парней взяли его под руки и вывели на улицу. Ногами он все же передвигал сам. Что ж, защита диссертации – законный повод напиться вдрызг!

Еще около часа мы с Сан Санычем убирали в зале, что-то из оставшихся блюд сложили в предусмотрительно захваченные с собою баночки и контейнеры.

Встреча с Максом привела меня в смятение. Ну зачем было говорить, что я работаю тут судомойкой! Я вздохнула и продолжила протирать столы мокрой тряпкой.

Всю следующую неделю я пребывала в подвешенном состоянии, Б.Н. не звонил и не появлялся.

Я сидела дома на мягкой банкетке перед трюмо и прикидывала свои перспективы. На меня из зазеркалья смотрели огромные серые глаза с искрами молодого задора. Мой взгляд скользнул по чуть вздернутому носику, припухлым губам и округлым щекам. Все лицо еще было гладким, ни одной морщинки, только легкие тени обозначились у крыльев носа. Но я прекрасно понимала – еще года три-четыре, и морщины станут неизбежностью.

И вдруг раздался звонок.

– Открывай, Анюта! Это я, Борис! – тут же раздался из-за двери бодрый голос.

Я открыла, отступив в глубь прихожей. Выказав, однако, удивление, почему так вдруг и без телефонного звонка. Он ответил, что проезжал мимо и не мог не заехать, потому что у него для меня радостная новость.

– Договорился я с нашей кадровичкой, – воскликнул Б.Н. – Она записала тебя моим помощником!

– Помощником? – удивилась я. – Без диплома? Разве такое возможно?

– Все возможно! – улыбнулся Борис. – Возможно для женщины генерального! С завтрашнего дня ты зачислена в фирму помощником по общим вопросам.

– Но я же ничего не умею? – всплеснула я руками. – Я ведь только переводчица.

– Вот и будешь пока заниматься переводами, а там освоишься и сможешь мне помогать в чем-нибудь еще!

В детстве я любила сказку о трех медведях, в избушку которых забралась девочка Маша. У папы-медведя она съела кашу, у мамы-медведицы сломала стул, а медвежонку развалила кровать. Меня всегда охватывало двойственное чувство: отчаянная Маша одновременно и нравилась своей смелостью, и вызывала возмущение своим беспардонным поведением. А теперь я сама за ней повторяю: собираюсь есть чужую кашу, сидеть на чужом стуле и, конечно, делить с директором постель! Но я понимала, что авантюрность характера уже не заставит отказаться меня от этой роли.

– Да, я согласна.

Б.Н. нежно взял меня за руку, поцеловал ее и настойчиво подтолкнул меня к спальне. Я не могла справиться с нахлынувшими на меня чувствами. Это было и гордое возмущение против авторитарности Бориса, и стыд за слишком высокую для меня должность, но одновременно и чувство благодарности за его заботу обо мне. И эта гремучая смесь чувств – стыда и признательности – вдруг обратилась в острое желание прижаться губами к его телу, к его шее, к его губам. Он уловил мое желание, и его собственная страсть усилилась во сто крат. Хотя вначале он, конечно, «промахнулся» и чуть было все не испортил своей поспешностью, но я выправила положение, и в этот день мы любили друг друга, как никогда раньше.

Когда Б.Н. ушел, на часах было только пять часов – ранний вечер. Я приняла освежающий душ – долго стояла под холодными струями, чтобы вернуть себе самообладание. После, подсушивая феном волосы и глядя на себя в зеркало, я видела лишь довольное лицо самки и ни капли юношеского задора в глазах, который сверкал в них еще лишь три часа назад. Приведя себя в порядок и начав мыслить здраво, я решила, что завтра пойду к Б.Н. и твердо откажусь от предложенной им должности.

Но и сейчас мне не сиделось дома. Я решила, что подъеду в «Кафе-Люкс» к окончанию Тониной смены, поужинаю там – дома все равно есть нечего, – а потом провожу Тоню домой, по дороге рассказав ей последние новости. Пооткровенничать мне больше было не с кем.

В кафе я заказала дешевый плов и стакан компота из свежих фруктов. В рисе мяса почти не было, но я с жадностью заглотала то, что было на тарелке, проголодавшись за полдня переживаний и секса. Но с компотом я, напротив, затягивала время, чтобы не сидеть за пустым столиком, ведь Тонина смена заканчивалась только через полчаса.

И в тот момент, когда стакан мой наполовину опустел, к моему столику вдруг подошел Макс с подносом. Это было так неожиданно, что я вздрогнула.

– Привет! Разреши присесть с тобой!

– Конечно! – кивнула я.

Макс сел на свободный стул напротив меня, тут же к нему подошла немолодая официантка и приняла заказ. Он заказал такой же плов, что десять минут назад прикончила я. Наверно, тоже шиковать не на что, хоть он и защитил кандидатскую. Сейчас для ученых – не лучшее время, недаром некоторые за границу подались!

Начав разговор с погоды, Макс вспомнил о делах кафедры и увлеченно начал рассказывать о них. Наконец официантка принесла плов, и Макс принялся за еду, вынужденно прервав свой рассказ и спросив, как поживаю я. А мне и отвечать было нечего, поскольку я еще находилась на старте, еще не проработала ни единого дня. К тому же мне следовало придерживаться легенды, пунктирно отражающей документы Тони и ее жизнь.

– Пока осваиваю компьютер, печатаю всякую ерунду, но слепым методом. Нас на курсах секретарей-референтов научили, и я стараюсь практиковаться, чтобы не забыть.

– На каких курсах? Ты же говорила, что посудомойкой на кухне работаешь? – Макс потер виски, будто хотел рассеять угар минувшего несколько дней назад банкета. И ведь запомнил сказанное про судомойку, хотя был пьян!

– Я собираюсь сменить работу, поэтому и пошла на курсы!

– Это приветствую! Такой хорошенькой девочке не место у кухонной мойки!

Я пожала плечами. А Макс доел плов, вытер губы салфеткой и сказал, что ему пора идти, поскольку у них завтра «кафедра» и ему надо посмотреть материалы к выступлению на ней.

– И вот, возьми, не потеряй только! – Он вручил мне новенькую визитку и ожидал, пока я прочитаю ее.

«Максим Евгеньевич Гаевский, кандидат философских наук, старший преподаватель… Тел. раб., тел. дом…»

– Я постараюсь тебе помочь найти работу секретарши!

– Спасибо!

Максим убежал по своим делам, а я осталась дожидаться, пока освободится Тоня.

Да, Макс не остался в долгу, вспомнил мое желание помочь ему в электричке, а сейчас захотел помочь с трудоустройством мне, почти незнакомой девушке. Благодарность к нему, как спящий за пазухой котенок, согрела меня и растопила мои чувства.

Тоня тоже появилась внезапно:

– Ты что такая взволнованная? Раскраснелась вся. Это кто к тебе сейчас подсаживался? Тот юбиляр, что недавно банкет заказывал?

– Юбиляр! – Я покачала головой. – Тонечка, ты разве не вспомнила этого парня? Он с группой студентов в электричке ехал в тот день, когда мы с тобой познакомились! Его Макс зовут!

– Не-а. Разве это он? Тот был вроде бы лохматый, а этот нормально подстрижен.

– Это он, Тонечка, он! И кажется, я ему нравлюсь!

– А он тебе?

– Наверно. Да. Нет. Не знаю!

– Анюта, а что ты звонила, случилось что-нибудь?

– Да! С завтрашнего дня выхожу на работу. Знакомый взял меня по твоим документам.

– А я знаю твоего знакомого?

– Откуда? Конечно, нет. Но я тебя с ним когда-нибудь познакомлю!

Тоня искренне за меня порадовалась.

И я поняла, что на работу к Б.Н. надо идти. Не испытывая никаких сомнений и угрызений совести.