Текст книги "Нечаянная любовь"

Элизабет Деланси
Нечаянная любовь

Посвящается Итен, Ариэлле и их дорогому старому отцу

Глава 1

Штат Монтана, май 1883 г.

Молодой человек старательно отряхнул дорожную пыль с черной ковбойской шляпы. Снова водрузил шляпу на голову, слегка сдвинув на затылок. Широко расставив ноги и подбоченившись, долго и внимательно оглядывался вокруг. За прошедшие годы Стайлз сильно изменился. Когда Гилберт Бут одиннадцать лет назад уехал отсюда, это был неопрятный, грязный городишко, насквозь пропитанный запахом дешевого виски.

Дома в городе, в основном, серые, мрачноватые с виду. Однако сейчас возвышалось много новых зданий, выкрашенных голубой и красной краской. Проезжая часть главной улицы осталась, как и прежде, пыльной, грязной. Зато по обочинам настланы широкие тротуары, стоят скамейки для отдыха, обнесенные невысокими перилами.

С обочин дороги выкорчеваны и убраны огромные валуны и уродливые корявые пни. Возле увеселительных заведений не барахтаются в пыли мертвецки пьяные рудокопы, как было принято в старые времена.

– Трудно поверить, – пробормотал Гилберт, – город прямо-таки расцвел…

Кучер дилижанса вытащил из багажного отделения вещмешок, скатку и переметные сумки пассажира.

– Расцвет или упадок – вам виднее, – отозвался он. – Но, что город теперь не такой, каким был прежде – это верно.

День стоял ясный, солнечный. Гилберт проделал дорогу от Диллона, сидя наверху рядом с кучером Уиллом Крачфилдом. Неторопливо потягивая виски из фляжки, любезно предложенной Уиллом, Гиб рассеянно прислушивался к рассказам о последних событиях в Монтане. Казалось, Уилл Крачфилд не только хорошо знал каждый городок от границы Айдахо до истока Миссури, но и отлично представлял, что ждет их в будущем.

Самой важной новостью было открытие медных месторождений в Бьютте. Туда тотчас же устремились толпы искателей счастья и легкой наживы. И вскоре маленький городишко их стараниями превратился в настоящий крупный город.

В Стайлзе дела обстояли не так блестяще. Горная компания «Континентальная» прекратила выплату дивидендов держателям акций и потихоньку увольняла рабочих. Ходили упорные слухи, что основная золотоносная жила иссякла.

Гилберту не слишком волновал предсказываемый Уиллом упадок Стайлза. Молодой человек приехал в городок, чтобы, получив свое, поскорее убраться отсюда. Гиб никогда не чувствовал себя здесь особенно уютно и не надеялся, что со временем положение изменится к лучшему.

– До следующего приезда, мистер Крачфилд, – попрощался он.

– Удачи тебе, парень! – пожелал ему кучер, крепко пожал протянутую руку и направился в транспортную контору.

Гилберт достал из кармана кисет с табаком, оторвал узкую полоску тонкой бумаги, насыпал на нее щепотку табака, лизнул краешек и слепил сигарету. Чиркнув спичкой о ноготь большого пальца, загородил слабый огонек ладонями и прикурил, прищуриваясь от густого табачного дыма.

В горле саднило от дешевого виски. Ноги и руки занемели и слегка вздрагивали, затекшие из-за неудобств недельного пути от Сан-Франциско. Монотонный гул механизмов дробильного завода «Континентальный», казалось, ввинчивался в мозг, отдаваясь тупой головной болью. Гилберт чувствовал себя усталым и разбитым. Он потер ладонью жесткую щетину на подбородке. Хотелось принять горячую ванну, побриться и хорошенько выспаться.

Из дверей салуна «Бон Тон» вышел мужчина и лениво потянулся. Огромный живот нависал над ремнем приспущенных коричневых штанов. Пуговицы тесного жилета, казалось, вот-вот оторвутся и разлетятся в разные стороны. Гилберт внимательно поглядел на мужчину, подобрал свои вещи и направился к салуну.

– Делвуд Петти, старина! – окликнул он толстяка.

Тот посмотрел на него цепким и настороженным взглядом, словно собака, взявшая след дичи. Лицо, обрамленное пушистыми бакенбардами, тотчас же расплылось в приветливой улыбке.

– Провалиться на месте, если это не Гиб Бут собственной персоной, – владелец салуна выплюнул ком пережеванного табака, хлопнул парня по плечу и придирчиво оглядел с головы до пят. – Я слышал, что ты решил вернуться, Гиб. Ну ты только посмотри! Молодой саженец превратился в сильное красивое дерево.

– Вкалывая на рудниках, можно приобрести хорошую фигуру, – хмыкнул Гилберт, по-дружески ткнув толстяка в живот. – А когда сидишь на одном месте, то только толстеешь.

Делвуд сплюнул на тротуар.

– Нет ничего худого в том, что сижу на месте и толстею. Я зарабатываю деньги, – он указал на два расша-таных стула у входа. – Садись, малыш. Выпьем за старые добрые времена.

Гиб небрежно поддел стул носком ботинка и довольно ухмыльнулся.

– До сих пор посиживаешь на дровах, Дел?

Он вспомнил о тех временах, когда еще подростком подкрадывался к дремлющему после обеду Делвуду и подкладывал под стул хлопушку. А сам прятался где-нибудь неподалеку, с удовольствием выслушивая испуганные крики и отборную ругань трактирщика в свой адрес, когда хлопушка громко взрывалась.

– Сидеть здесь пока что не запрещено, – проворчал Делвуд, усаживаясь на стул, – пожалуй, это единственное, что разрешено в городе. Наши дамы подготовили закон, запрещающий продавать спиртное на улицах. Ни спиртного, ни пистолетов! У нас больше законов, чем лягушек после дождя. А знаешь, что они сделают потом, Гиб? Они прикроют все салуны, – тяжело вздохнув, он достал из-под стула бутылку, налил немного виски в стакан и протянул Гилберту. – Пусть бы попробовали запретить солнцу вставать!

– Пускай, – Гилберт уселся на стул, откинулся на спинку, слегка покачиваясь на двух шатких ножках. Глубоко затянувшись, выбросил окурок на дорогу.

Проезжая часть улицы была запружена повозками, колясками, гружеными фургонами. По тротуарам сновали люди – горнорабочие в грубой заношенной одежде, жилистые гибкие ковбои, женщины, чьей походке придавали важность пышные турнюры, бегали вездесущие дети. Гилберт не увидел ни одного знакомого лица.

О его прежней жизни в городе напоминали всего несколько зданий. Это была редакция газеты «Сенти-нел», бакалейный магазин Блюма и, расположившийся в конце улицы, отель «Ригал», – трехэтажное здание из красного кирпича.

– Стайлз выглядит неплохо, Дел, – пригубив виски, объявил Гиб.

– Леди запретили сплевывать на тротуары, – сообщил Делвуд и, перегнувшись, выплюнул на тротуар еще один комок пережеванного табака, демонстрируя таким образом свое отношение к новому закону.

Гиб поставил стакан под стул, достал бумагу и кисет. Ловкими движениями пальцев скрутил новую сигарету. Прикуривая, обратил внимание на двух женщин, входящих в магазин «Уиливер и К°», расположенный на первом этаже кирпичного здания, появившегося в городе за время его отсутствия. На женщинах были надеты модные шляпки. Плечи прикрыты шалями. Пышные юбки обшиты множеством оборок. Сразу же приходила мысль, что туалеты дам куплены, скорее всего, в Сент-Луисе или даже Нью-Йорке.

– Женщины вечно пытаются все переустроить и улучшить на свой лад, – Делвуд продолжал жевать табак. – У них, наверное, это в крови, черт бы их побрал!

– Ты правильно говоришь, – согласился Гилберт, дотронувшись до полей шляпы, и глубоко затянулся.

Весеннее солнце жарко пригревало, обещая скорый приход лета. Гилберт очень любил летнюю пару в живописных горах Монтаны. Любил слепящую синеву высокого неба, пологие холмы, испещренные яркими полевыми цветами, запах сосновой хвои и зреющих ягод. Наряжаясь в роскошные летние одежды, природа словно бы прятала свои сокровища от алчных людских глаз среди буйства красок.

Еще раз затянувшись, Гиб почувствовал, как на него неожиданно навалилась тоска по далеким годам, проведенным в Стайлзе. Хотя, жалеть, особенно, и не о чем. Он прослыл в округе скандалистом. Время от времени, устраивал потасовки и драки, будоража городок. Вспомнив о своей скандальной репутации, решил оценить совершенное им после отъезда из Стайлза.

Ему исполнилось тридцать четыре года. Он должен завершить дело, в успех которого твердо верил, и которым можно будет похвастаться.

Доктор Меткалф столько раз пытался втолковать ему, что важно делать что-нибудь стоящее и полезное. Вспоминая об этом, Гиб сомневался, что сможет направить свою сообразительность и силу на что-то стоящее и полезное для окружающих. Он планировал отправиться на восток и построить роскошный дом, где сможет успокоиться, усесться в мягкое кресло, словно король, и сказать себе: «Гиб, старина, все в порядке. Не волнуйся!» Возможно, доктору Меткалфу его планы показались бы несерьезными, но Гилберта Бута вполне устраивали такие мечты.

– Что ты озираешься, парень? – поинтересовался Делвуд. – Наверное, убегаешь от кого-нибудь? Или отдыхаешь и заскочил сюда проездом?

Гиб пристально посмотрел на старика.

– Ты слишком любопытен. Раньше человек мог просто заявиться в город, не докладывая никому о своих намерениях!

– Просим прощения, – саркастически заметил Делвуд, расстегнул верхнюю пуговицу брюк и громко икнул.

– По правде говоря, я приехал по одному делу к доктору Меткалфу, – сообщил молодой человек.

Лицо Делвуда стало серьезным.

– Доктор умер. Несколько месяцев назад. Если быть точным, около семи месяцев.

Стул Гиба ударился передними ножками о тротуар. Парень оторопело глядел на владельца салуна.

– Это случилось в прошлом октябре, – пояснил Делвуд. – Несчастный случай по дороге в Руби Элли. Коляска перевернулась. А доктора нашли неподалеку со сломанной шеей.

Гилберт вспомнил высокого, степенного человека, разъезжающего по городку и окрестностям в черной блестящей коляске. Руки задрожали, к горлу подступил комок. Парень поспешно схватил стакан и глотнул виски.

– Ему устроили хорошие похороны, – продолжал рассказывать Делвуд. – Очень хорошие. Люди приходили со всей округи, от самого Диар Лоджа, чтобы почтить память уважаемого доктора Меткалфа.

Гилберт снял шляпу, провел по волосам вздрагивающими от волнения пальцами. Его дело может провалиться.

– Оказалось, что доктор очень хорошо позаботился о себе, – объяснил Делвуд. – Говорят, он вкладывал деньги в горные разработки где-то в Калифорнии. Оставил вдове около ста пятидесяти тысяч долларов.

– Вдове? – Гиб даже подпрыгнул на стуле.

– Да, он в свое время женился на девушке из Чикаго.

Сто пятьдесят тысяч! Гиб мысленно разразился проклятиями. Он чуть было не высказался вслух, но спохватился и придержал язык. Потирая заросший подбородок, попытался придать лицу печальное выражение.

– Не знал, что у него была жена.

Делвуд уныло покачал головой и прищурился.

– Кстати, очень порядочная женщина. Предупреждаю тебя на тот случай, если в твоей голове появились какие-нибудь шальные мысли. Вообще, говоря о женщинах, я всегда удивляюсь, почему тебя еще не пристрелили из-за них?!

Гилберт продолжал курить и молчал, погрузившись в раздумья. Он был ошеломлен сообщением Делвуда. Вдова. Доктор оставил ей все.

«Боже Всемогущий! – подумал он, – это уж чересчур!»

– Она лечит кое-кого из больных.

– Женщина-врач?

– Да. Ведь поблизости нет другого доктора, кроме ветеринара из Диллона. А он, в основном, лечит скот.

Женщина-врач. Гилберт знал одну в Калифорнии. Она носила грубые горняцкие ботинки, у нее были черные усы и слабость к красивым мужчинам.

– Жена доктора лечит, в основном женщин и молодежь, – сообщил Делвуд. – Но не стесняется осматривать и взрослых мужчин. Миссис Меткалф вытащила осколок пистолетного капсюля из глаза Джима Ферри. Заштопала нескольких ковбоев, чересчур разгулявшихся в воскресенье вечером, – Делвуд толкнул Гиба в бок, ковыряя при этом во рту зубочисткой. – Тебе хотелось бы, чтобы твой нос осматривала женщина-врач? Надеюсь, ты не собираешься сделать ей какую-нибудь гадость? – настороженно нахмурился трактирщик.

Замечания Делвуда начинали раздражать.

– Буду весьма признателен, если ты перестанешь порочить мое доброе имя! – проворчал Гиб.

– Черт побери, я и не знал, что у тебя есть доброе имя, – хохотнул Делвуд. – Да, вспомнил. Тобой совсем недавно интересовались двое свирепых парней. Похоже, им не терпится добраться до Гиба Бута. У одного из них было сильно пожеванное ухо.

Гиб не выдержал и выбранился вслух, использовав при этом весь запас известных ему богохульств. Он должен был догадаться, что Уайли и Траск пойдут по следу. Если эти придурки доберутся до него, перед ним замаячит реальная возможность присоединиться к доктору. Однако на его похороны не соберется народ со всей округи. Никто не выразит уважения к его памяти. Будет большой удачей, если его похоронят на церковном кладбище.

Гилберт допил виски и с сожалением подумал о том, что, если бы у него была хоть половина мозгов миссурского быка, он тут же сел бы на дилижанс и убрался подальше от Стайлза.

Делвуд подтолкнул его локтем, кивнув на противоположную сторону улицы.

– Погляди-ка туда, Гиб.

Две дамы выходили из магазина «Уиливер и К°». Те самые, на которых Гилберт обратил внимание. Одна была высокая, стройная. Другая – маленькая и пухлая.

– Высокая – вдова доктора, – сказал Делвуд. – Вторая – жена Джорджа Уиливера. Миссис Уиливер – королева города. Она всем тут заправляет. Миссис Меткалф – принцесса, заместитель главнокомандующего.

Дамы неторопливо шли по другой стороне улицы. Миссис Уиливер что-то говорила, вдова доктора внимательно слушала. Миссис Меткалф была одета во все черное. Она была очень элегантна. Ни мужских ботинок, ни усов… Женщины уверенно и спокойно шли по тротуару.

Гилберт задвинул стакан под стул и поднялся на ноги, пряча раскуренную сигарету за спину.

– Встань, Дел.

Делвуд неохотно поднялся. Королева и принцесса подплывали все ближе. Гилберт дотронулся до полей шляпы, приветствуя их.

– Леди…

– Леди, – точно эхо повторил Делвуд, но даже не побеспокоился о том, чтобы спрятать бутылку.

– Добрый день, мистер Петти! – поздоровались дамы.

Гилберт, словно зачарованный смотрел на вдову доктора. Тонкие черты лица, высокие скулы, нежная белая кожа. Блестящие светло-каштановые волосы убраны под небольшую шляпку с закругленными полями. Под черной шерстяной шалью – плиссированное платье с высоким воротником. Она бегло взглянула на него, сердце молодого человека забилось учащенно. Глаза цвета морской волны напомнили аквамарины, виденные Гилбертом в Мексике.

Она казалась немного озадаченной, словно пыталась предположить, кто же этот незнакомый мужчина. У Гилберта на лице тотчас же появилась улыбка, которую он приберегал для благовоспитанных дам: искренняя, дружелюбная, без тени непочтительности.

Улыбка возымела нужное действие. Озадаченность и настороженность исчезли с лица женщины. Она скромно опустила ресницы. И удалилась, оставляя за собой еле уловимый лимонный запах. Гиб молча смотрел вслед. Вдова доктора шла грациозной упругой походкой, гордо подняв голову. Гилберт мысленно сравнил ее с черным лебедем, скользящим по водной глади.

– Сядь, – отрезвил его Делвуд. – Если бы ты поглядел на себя со стороны, – усмехнулся он. – Стоишь с разинутым от удивления ртом. И все твои мысли написаны на твоей физиономии.

Гиб сел. Он представлял себе жену доктора Меткалфа не такой молодой. Она должна быть гораздо солиднее и упитаннее. Наверное, принцесса умела вытаскивать осколки из глаз и штопать повздоривших ковбоев. И вместе с тем, у нее был нежный, доверчивый взгляд, словно у неискушенной девочки!

– Она слишком молодая для доктора, – сказал он.

– Но достаточно взрослая и осмотрительная, чтобы держаться подальше от таких парней, как ты.

Гилберт вспомнил изящную фигуру и манеры настоящей благовоспитанной леди.

– Она не в моем вкусе, Дел.

– Богатая и красивая женщина устроит любого мужчину, – фыркнул Делвуд.

Сигарета обожгла Гилберту пальцы. С досадой отшвырнув окурок в сторону, парень подумал, что вдова доктора, возможно, слышала о нем. Скорее всего, доктор упоминал. Хотя вряд ли вдавался в подробности.

Задумавшись, мысленно составил четкий план предстоящих действий. Необходимо привести себя в порядок и хорошенько выспаться. Завтра же явиться в дом доктора Меткалфа, выразить соболезнование вдове и постараться добиться ее благосклонности. Так или иначе, он получит то, за чем приехал!

Джулия Меткалф сидела в массивном кожаном кресле Эдварда, положив руки на большой письменный стол из красного дерева, и безучастно глядела на лежащий перед ней листок бумаги. За час удалось написать несколько строчек о том, почему необходима правильная вентиляция помещений. Заметку нужно было отнести в редакцию газеты «Сентинел» к следующей пятнице. Джулия по собственному опыту знала, чем больше и старательнее поработает над черновиком, тем содержательнее получится статья.

Покусывая кончик ручки, женщина пыталась сосредоточиться и вернуться к рассуждениям о пользе проветривания помещений и вреде газовых плит. Однако все ее мысли снова и снова возвращались к другому.

«Гилберт Бут», – думала она. И неожиданно произнесла:

– Гилберт Бут…

Потом заставила себя сосредоточить внимание на статье и написала на листке: «Научный взгляд на бытовую санитарию доказывает, ничто так не способствует сохранению крепкого здоровья, как свежий воздух в доме. Некачественная вода и застоявшийся воздух содействуют распространению болезней.

Чистый воздух, чистая вода, исправная канализация, неуклонное соблюдение правил гигиены, хорошая освещенность комнат – служат залогом сохранения здоровья всех членов семьи».

Джулия подумала о своем доме, о скопившейся по углам пыли и саже. Было неприятно вспоминать о том, что давно пора заняться весенней уборкой. Джулии стало даже неловко от того, что она сама наплевательски относится к исполнению проповедуемых истин.

… «Достаточно небольшого потока холодного уличного воздуха, чтобы теплый, застоявший воздух поднялся вверх, это воспрепятствует оседанию копоти в комнате». Мысли Джулии снова вернулись к высокому широкоплечему мужчине, который встретился ей у салуна «Бон Тон». Одежда и обувь Гилберта были выпачканы грязью. На лице – многодневная щетина… Внешность молодого человека, как и его репутация, должна была оттолкнуть, напугать, встревожить. Но доброжелательный взгляд серых глаз обезоруживал, даже несколько обескураживал. Ни одна женщина не сочла бы такой взгляд оскорбительным. Совсем наоборот.

«Боже милосердный, – подумала Джулия, – Гилберт Бут покинул город из-за того, что совершил убийство. Если верить Луизе Уиливер, перед побегом он скомпрометировал половину женского населения Стайлза. Миссис Джулию Меткалф уважают, не миновало еще и года после смерти ее мужа. Ей нет никакого дела до этого человека, он не должен ее интересовать!»

Джулия продолжала писать:

«Если воздух в вашей спальне свежий и прохладный, он благотворно влияет на глубокий и крепкий сон…»

В телеграмме говорилось: «Расплатиться по счетам…»

Джулия отложила ручку и достала из ящика стола пожелтевший, помятый листок. В который раз, расправив на столе клочок бумаги, прочитала послание: «Отправляюсь на восток. Скоро буду в Стайлзе. Расплатиться по счетам. Гиб Бут.»

Он приехал, чтобы получить деньги? Или за что-то отомстить? Несмотря на все услышанное о молодом человеке, Джулия не могла представить, что Гилберт собирался свести счеты с Эдвардом.

Часы пробили половину одиннадцатого; Все утро она думала о телеграмме и Гилберте Буте, словно больше нечем заняться!

Джулия снова обмакнула перо в чернила, чтобы написать заключение. Но ни одна здравая мысль не приходила в голову. Отступив от последней строчки, приписала пониже:

«В следующем номере автор рассмотрит вопросы правильного освещения жилых помещений, влияние света на зрение. И затронет проблему экономного использования электричества».

Промокнув лист, перечитала написанное. Идеи, излагаемые в статье, едва ли были оригинальными. Она позаимствовала их из медицинских книг и журналов. Но читатели газеты наверняка найдут их достойными внимания.

Она вздрогнула от стука дверного молотка. Углубившись в мысли, не услышала шагов на крыльце!

Джулия встала из-за стола, поправила шпильки в распавшейся прическе. Вышла в прихожую. В дверь нетерпеливо постучали еще раз, узорчатые дверные стекла слегка зазвенели.

– Иду! – крикнула Джулия и поправила черное шелковое платье. Эдвард часто говорил, что черный цвет ей очень идет. Бледная кожа, синие с зеленоватым отливом глаза и светло-каштановые волосы делали ее очаровательной в любой одежде.

– Но черное, – ласково улыбаясь, говорил когда-то муж. – Делает тебя таинственной и загадочной.

Теперь Джулия носила черное платье ежедневно, в знак траура по мужу. Она мельком взглянула в зеркало и подошла к двери.

Он стоял на крыльце. На красивом, с правильными чертами лице застыло ожидание. Хорошо вычищенную шляпу держал в руках. Темные волосы тщательно расчесаны, подбородок и щеки гладко выбриты.

– Мэм, меня зовут Гилберт Бут. Я был другом доктора.

Джулия почувствовала, как дрогнуло сердце.

«Нервы, – подумала она. – У меня расшалились нервы». И торопливо ответила:

– Да, мистер Бут. Предполагаю, что вы зайдете.

Сегодня он выглядел совершенно другим человеком. Свежевыстиранная рубашка, безукоризненно завязанный узкий галстук. Под пиджаком черный модный жилет, расшитый серебряными нитями. Молодой человек смотрел на хозяйку дома со спокойным достоинством. Выражение лица было доброжелательным, безобидным.

– Я Джулия Меткалф, – показалось, что она говорит слишком сдержанно, немного сурово. – Пожалуйста, входите.

– Мэм, – учтиво сказал Гилберт, входя в прихожую.

У него были широкие плечи и сильные горняцкие руки, с большими, квадратными кистями, похожими на медвежьи капканы.

– Очень сожалею о случившемся, – ясные серые глаза излучали сердечность и скорбь. – Доктор Меткалф был самым лучшим из встреченных мной людей.

– Его всем недостает, – ответила Джулия, печальным вдовьим голосом. И разрешила себе окинуть бесстрастным взглядом фигуру вошедшего.

«Здоровый мужчина, – подумала она. – Восхитительно здоровый и сильный».

– Он, наверное, говорил вам обо мне…

Нетерпение в голосе молодого человека развеселило Джулию.

– Да, Эдвард очень много рассказывал о вас. И другие горожане – тоже!

Гилберт посмотрел настороженно и несколько смущенно.

– Мэм, я не знаю, что вы обо мне слышали. Однако уверен, что все истории несколько преувеличены.

Джулии понравилась готовность гостя обсуждать эту тему. Видимо, он открытый, прямой человек.

– Мистер Бут, я не отношусь к тем женщинам, которые строят свои суждения на сплетнях, – успокоила Джулия. – Вне всякого сомнения, у вас есть недостатки, как у каждого человека. Однако должна заметить, что на недостатки окружающие обращают обычно больше внимания, чем на достоинства!

Ей хотелось, чтобы гостю было уютно в ее доме, чтобы он не чувствовал себя скованно. Она старалась помочь ему, так же, как и любому другому человеку. Доброжелательность хозяйки прямо-таки преобразила парня. Глаза оживленно заблестели, осторожность исчезла, губы расплылись в самой обаятельной улыбке.

– Приятно слышать, мэм! Очень приятно.

У него был такой вид, будто он только что получил в награду медаль. Джулия слегка засомневалась, не слишком ли простодушно себя ведет, не слишком ли доверчива?

– Проходите и садитесь, – пригласила она сдержаннее и холоднее.

– Большее спасибо.

Они прошли в комнату, тишину которой нарушало только тиканье маленьких золотых часов. Издалека доносился приглушенный шум дробилки компании «Континентальная». Так как работа на обогатительной фабрике не прекращалась ни днем, ни ночью, то горожане давно свыклись с постоянным гулом и обращали на него внимания не больше, чем на резкий порыв ветра, от которого подрагивают и дребезжат оконные стекла.

– Чай скоро будет готов, – сказала Джулия, приглашая Гилберта сесть на черный диван.

Но гость оставался на ногах до тех пор, пока хозяйка не опустилась в мягкое глубокое кресло, обитое голубым плюшем. Молодой человек сел на диван, положив шляпу на колено. Джулия сообразила, что должна была взять шляпу из его рук в прихожей. Обычно, это делала Мэри Херли.

– Сейчас у меня нет служанки, – извиняясь, пояснила она. – Все девушки отправились в Бьютт. И моя служанка уволилась в прошлом месяце.

Движением, свидетельствующим о привычке чувствовать себя непринужденно, Гилберт положил руку на спинку дивана.

– Я слышал, что туда подались многие служанки.

– Вам рассказал мистер Петти? – удивилась Джулия осведомленности гостя.

– Да, мэм.

Она представила, как Гилберт Бут и Делвуд Петти сидят перед «Бон Тоном», пьют виски, курят и обсуждают нехватку служанок в Стайлзе.

– Наверное, мы будем вынуждены из-за этого увеличить плату.

– Неужели?

Гость слушал заинтересованно, и Джулия, ободрившись, продолжала:

– Во время весенней и осенней уборок в домах девушки, практически, обирают нас. Если можно так выразиться, – она немного подумала, нет ли в замечании какого-нибудь неприличного скрытого смысла. – Все женщины почти в отчаянии.

– Представляю себе.

Молодой человек вертел в руках шляпу и улыбался Джулии приветливо и понимающе. Вернее, улыбались его глаза.

«У него очень умные глаза», – подумала женщина. – Эдвард всегда огорчался, что такой умный парень, как Гилберт Бут, растрачивает себя попусту…»

– Я получила вашу телеграмму, но не знала, куда отправить ответ, – сожалела Джулия. – Прискорбно, что вам пришлось проделать такой путь. И лишь для того, чтобы узнать о смерти Эдварда. Не могу ли я быть вам полезной?

– Нет, мэм. Я возвращаюсь на восток. Просто решил заехать, поздороваться, узнать, как дела.

«Бог мой, – подумала Джулия, – сделать крюк в четыреста миль из Солт-Лейк-Сити только для того, чтобы поздороваться? Действительно, необыкновенный поступок!»

– Вы очень внимательны, мистер Бут, – поблагодарила она и поинтересовалась: – Куда вы сейчас направляетесь?

– В Массачусетс, мэм.

– Да, конечно, ведь там ваш дом, верно?

Во время войны Эдвард служил хирургом в пятьдесят седьмом полку массачусетских добровольцев. Он подружился со многими солдатами, в том числе и с Гилбертом.

– Да, мэм.

Они замолчали. Никто не осмеливался продолжать разговор. Отряхивая с рукава шерстинки, оставленные кошкой, Джулия отметила про себя, что Гилберт Бут не слишком искусный собеседник. Но было приятно молчать с человеком, не пытающимся преподнести себя в лучшем свете. Гарлан Хьюз, управляющий компании «Континентальная», кажется, только и ждет, когда закончится траур, чтобы тут же наброситься на нее. При каждой встрече он, так или иначе, упоминает о своей незаменимости в роли мужа.

– В телеграмме вы написали об оплате по счетам…

Гилберт слегка наклонился вперед, принялся старательно изучать серебряную запонку, украшающую ленту его шляпы.

– Это просто шутка, мэм. Понимаете, в молодости я доставил доктору довольно много неприятностей… Хотел извиниться. Другими словами, заплатить по счетам.

Чуткость молодого человека растрогала Джулию. Как бы Эдвард порадовался такой разительной перемене в характере Гиба.

– Не нужно извиняться, мистер Бут, – успокоила она. – Может быть, иногда ваше поведение заставляло Эдварда немного поволноваться. Однако он всегда вспоминал о вас с большой теплотой и любовью.

– Очень признателен вам за добрые слова, мэм, – благодарно взглянул на Джулию Гилберт. – Большое спасибо.

На кухне задребезжал чайник. Хозяйка поднялась.

– Закипела вода, – пояснила она. – Я на минутку отлучусь.

Гилберт тоже поднялся.

– Да, мэм.

Женщина вышла. Она была тонкая и гибкая, словно ива. Турнюр платья слегка колыхался. Оставшись один, Гилберт тихонько присвистнул и обрадованно подбросил вверх шляпу. Лучше быть и не могло: он не вызывает ни малейшего подозрения у вдовы. Более того, она им очарована – это слишком очевидно!

Сложив руки за спиной, молодой человек прошелся по комнате. Довольно привлекательно и мило. Особый уют в комнате создавали мягкие кресла, громадный диван и резное пианино. Хотя обстановка недостаточно шикарная для женщины, унаследовавшей приличное состояние! Наверняка, принцесса планирует построить особняк, возможно, такой королевский дворец, о котором мечтает Гилберт…

Он остановился возле пианино. Рядом с пюпитром стоял коротенький свечной огарок. Нотная тетрадь раскрыта на мелодии «В слезах я тоскую о тебе». На крышке пианино стояла фотография доктора. Она, по всей видимости, была сделана недавно. У доктора изрядно поредели волосы. Густые усы опускались на квадратный волевой подбородок Эдварда Меткалфа, но лицо было таким же добродушным, каким запомнил его Гиб.

Доктор был прекрасным человеком. Гилберту подумалось, что ни у кого он не встречал столько благородства, сколько у Эдварда. Такие люди должны жить до ста лет. Тяжело думать, что доктора нет в живых. Наверное, Джулия, скучает и тоскует по нему!

Он подошел к окну, оно выходило на юго-восток. На широком подоконнике дремала кошка. Яркое весеннее солнце освещало горы и зеленеющие первой травой холмы. Ничего нет прекраснее гор и холмов Монтаны Если бы этот дом принадлежал Гилберту, он сорвал бы тяжелые бархатные шторы с окон, чтобы солнечные лучи свободно проникали в комнату. Он снял бы ковер со стены и все здесь тщательно выскреб и вымыл. Гилберт поглядел на запыленные стены, и этажерку, на мутные стекла ламп. Провел пальцем по подоконнику и неодобрительно поглядел на оставшийся след.

– Должна извиниться за беспорядок, мистер Бут, – Джулия вошла неслышно и стояла посреди комнаты, держа, в руках серебряный поднос. – Надо было заняться уборкой еще несколько недель назад, но я все время очень занята. Ухаживаю за больными до приезда нового доктора. А также отвечаю за проведение общественных мероприятий по санитарии в городском совете.

– Не стоит объяснять, мэм, – разговор об уборке в доме неожиданно натолкнул его на мысль о том, что есть верный способ завоевать доверие и признательность вдовы доктора. Гилберт вытер пальцы о брюки, расчистил на столике место для подноса, сдвинув в сторону медицинские журналы.

Джулия поставила поднос на стол.

– Теперь, когда Мэри Херли ушла, у меня остался только один работник. Вы, наверное, знаете Мориса Суэйна, мистер Бут?

Гилберт, конечно же, помнил грустного Мосси, вечно жалующегося на изувеченную спину. Мосси не был лентяем, но Гилберт не смог бы представить его, перетаскивающим в гостиной мебель.

– Да, мэм. Мы служили в одном полку. А затем вместе приехали вслед за доктором в Стайлз.

– Война – единственное, что мы никогда не обсуждаем с Мосси, – поделилась Джулия, усаживаясь в кресло.

– Ему пришлось трудно на войне.

– Разве не всем было трудно? – вздохнула Джулия.

Пока заваривался чай, она расставила чашки и блюдца. Гилберт, не говоря ни слова, наблюдал. Было трудно представить, о чем он думает. Однако Джулия чувствовала, что молодой человек замечает и понимает намного больше, чем кажется.