Текст книги "Все сложно. Почему мы терпим неудачи и какие уроки можем из этого извлечь"

На вечеринке в честь своего тридцатилетия, проходившей в одном из залов моего любимого паба, где плей-лист был целиком составлен мной и содержал в основном хип-хоп треки 90-х, я чувствовала себя счастливой. На самом деле, это было облегчение от того, что третий десяток подошел к концу и можно уже перестать переживать из-за надвигающегося четвертого. Все уже случилось. Я стала немножко мудрее. Немножко самодостаточнее. Через несколько месяцев – хотя в то время я еще об этом не знала – выйдет мой первый роман.

«По сути, жизнь – это постоянные переговоры с самим собой, с другими людьми насчет того, в какой компании ты хочешь находиться, с каким количеством человек, сколько ты готов брать и отдавать взамен, в какой форме. Особенно если в детстве ты был невероятно застенчивым ребенком и все еще им являешься, в какой-то мере».

Оглядываясь назад, предполагаю, что отнесла бы свои двадцать лет в категорию «декады нетерпеливости»: я хотела достичь мистического хеппи-энда, но по дороге приходилось разбираться со слишком большим количеством проблем. Это также была декада волнения, что я все делаю не так, что я недостаточно раскрепощенная или недостаточно ответственная, что, оказавшись в неудовлетворительном промежутке между этими двумя состояниями, я никак не могла по максимуму использовать возможности обоих.

Автор Дэвид Николс, который провел большую часть своего третьего десятка в постоянных пробах и неудачах актерской стези и лишь потом ударился в писательство, сказал, что теперь понимает: «Всегда есть выход, мы не зацикливаемся на возрасте двадцати двух, двадцати трех лет, а жизнь длинная, и у нас есть возможность пробовать что-то новое на протяжении какого-то времени. А если и с этим ничего не выйдет, можно заняться чем-то еще».

Но, разумеется, лишь став взрослее и набив себе какое-то количество шишек, мы делаем вывод, что нет никакого незатейливого хеппи-энда. Есть лишь серия вех – некоторые из них счастливые, некоторые грустные, некоторые в целом бедны на события, – и каждая из них отличается от наших представлений. Они не хуже и не лучше; они просто другие. Возможно, осознание, которое приходит к нам после прожитого третьего десятка, касается того, что жизнь – весьма рельефная структура.

«Я чувствую, что справилась со всем [когда мне было двадцать], я должна была это сделать, – сказала Фиби Уоллер-Бридж, когда мы с ней обсуждали ее собственное переходное десятилетие. – Я бы очень хотела сохранить кожу двадцатилетней, – пошутила она, – но сейчас вместо этого я выберу свое сердце и свое нутро».

В том-то все и дело. Потому что насколько сильно бы вам ни казалось, что вы терпите провал за провалом, проживая свой третий десяток, это этап, необходимый для вашего становления. Это годы, которые, словно специи в ступке, должны быть перетерты и размолоты жизнью, чтобы раскрылся самый яркий вкус. Когда они подойдут к концу, в вас будет больше сердечности, больше внутренней силы – и вы точно узнаете, что не стоит жарить брокколи.

Как облажаться при знакомствах

Моя страсть к долговременным отношениям закончилась браком, который долго не продлился. Когда я развелась в тридцать шесть лет, то оказалась одинокой и беспомощной, никогда, в общем-то, не бывав на свиданиях.

Мой первый «серьезный» бойфренд появился, когда мне было девятнадцать, и в следующие семнадцать лет я провела большую часть времени, таскаясь по всему Лондону с щипцами для волос, пробниками крема для лица и парой чистых трусов в сумке на случай внезапной ночевки у своей второй половины. Господи, как же это было утомительно. Постоянные перегоны в метро, вечная необходимость продумывать, что надеть на следующий день и как впихнуть одежду для зала в рюкзак. Я искренне думаю, что одним из факторов, мотивирующих людей съехаться, становится то, что все их вещи наконец-то будут лежать в одном месте.

Когда я развелась, то выяснила, что за две декады, что я провела в отношениях, концепт знакомства претерпел тектонические изменения. Интернет-свидания уже не воспринимались как акт отчаяния и легкой чокнутости. Свайп влево в Tinder стал новой нормой. Когда в беседе с подругой Франческой я предположила, что могла бы познакомиться с кем-то и традиционным способом, зацепившись взглядом в одном помещении, она засмеялась.

– Никто больше не знакомится в барах, – мягко сказала она, словно объясняла принцип работы новомодного аппарата под названием «компьютер» пожилой даме-менонитке, одетой в платье из грубой мешковины.

Сама идея онлайн-знакомств вселяла в меня ужас.

– Что, если я встречу там убийцу с топором? – спросила я Франческу.

– Ну, ты скорее встретишь убийцу, выбрав рандомного человека на улице, – парировала она. – В интернете ты хотя бы можешь прочитать информацию в профиле, понять, что это за человек и чего он хочет от жизни.

Неплохой аргумент.

Так что я зарегистрировалась в Bumble – приложении, которое передавало контроль над знакомствами в руки женщин. Когда случался мэтч (то есть когда вы оба свайпали вправо, наткнувшись на профиль друг друга и оценив внешность), именно женщина первой инициировала контакт. Может показаться, что это звучит очень вдохновляюще и дарит больше прав. На деле же ты вынуждена придумывать какую-то остроту, чтобы привлечь внимание мужчины, а потом чувствовать себя отвергнутой, когда он не отвечает. Большая часть всех онлайн-знакомств вертится вокруг подобной болтовни: вы сидите на диване и чувствуете себя стендап-комиком из 80-х, у которого быстро заканчиваются смешные шутки. За тот период времени я написала столько похабных фразочек, что это стало моей второй натурой – и тревожным звоночком. Едва ли вы смогли бы произнести слова «киска» или «яйца» и не услышать меня, заходящуюся в моментальном приступе восторга от внезапной двусмысленности. Я была вечным подмигивающим смайликом в человеческом обличье.

Часто мэтч в Bumble становился лишь затянутым перекидыванием непристойных шуточек, а потом резко обрывался тишиной. Но я сходила на парочку настоящих свиданий, и каждое новое разочаровывало меня чуть больше предыдущего. Первое из них состоялось с мужчиной по имени Кенни, который едва завершил «Процесс Хоффмана». По сути, это вроде как курс психологического детокса, просто никому из прошедших его, в общем-то, не разрешено пространно рассказывать о нем, только делиться восторгами на тему того, какой это чудесный тренинг и как он просто коренным образом меняет жизни. Кенни смотрел на меня с расширенными зрачками и вещал с рвением заново родившегося христианина. Он часто трогал меня за руку, а когда я сказала, что мне надо отойти в дамскую комнату, он сказал, что ему тоже надо, и проводил меня до туалета. Кенни был напорист. В конце вечера он немедленно назначил второе свидание, а через пару дней я нашла причину перенести его на неопределенный срок.

Я искренне думаю, что одним из факторов, мотивирующих людей съехаться, становится то, что все их вещи наконец-то будут лежать в одном месте.

Затем был Алек, который присылал мне по WhatsApp рисунки цветочков еще до того, как мы увиделись. Это было мило, но потом мы встретились, и он мне не слишком понравился, а на следующий день он написал мне, сказав, что сочинил обо мне песню – это было уже слишком. Был парень, который все первое свидание трещал о том, что его предыдущие отношения закончились, потому что его партнерша прошла несколько процедур ЭКО, и все это оказалось очень сложно… для него. Был адвокат, который цитировал духовника Дипака Чопру, а потом прислал несколько ссылок на видео с Дипаком Чопрой и дополнил их обширным набором афоризмов Дипака Чопры. Я ничего не имею против Дипака Чопры, но всему есть предел.

Я расширила свою сферу влияния и включила в нее другие дейтинг-приложения. OK Cupid оказалось ужасным: огромное количество мужчин, предпочитающих делать селфи с не делающего их привлекательными нижнего ракурса, сидя за рулем машины или стоя полуобнаженными в мрачном отельном зеркале, со вспышкой, отскакивающей от стен «Премьер Инн» где-нибудь в Базилдоне. Некоторые мужчины позировали с мотоциклами, с собаками или с умилительными младенцами (подпись обязательно гласила: «Это не мой!»), или на лыжах, или на прогулке, или с домашней пастой, словно пытались продемонстрировать, что в них сочетаются все те качества, о которых можно мечтать в современном партнере.

Были и отдельные индивиды: карлик в очках и в камзоле, держащий перед собой огромный зазубренный нож, который свайпнул меня вправо; мужчина, чье фото в профиле было сделано перед воротами Освенцима с надписью «Arbeit Macht Frei»[14]14
  В переводе с немецкого «Труд освобождает». – Прим. пер.


[Закрыть]; парень, чье первое сообщение гласило: «Привет, может, поженимся? Скажи, классная идея?» – а за этим следовал улыбающийся смайлик с одним закрытым глазом и высунутым языком.

Мои друзья покатывались со смеху, когда я пересказывала им это все. Воистину, провальные свидания – благодатная почва для забавных поучительных историй. Фиби Уоллер-Бридж на создание «Дряни» вдохновила как раз череда романтических неудач, случившихся, когда ей было около двадцати.

«Думаю, такое стремление быть влюбленной в кого-то, со всей возможной страстью, когда тебе двадцать или когда ты еще подросток, вкладывание всего себя в эти отношения, а затем постепенное понимание того, что ничего не выходит и что все это приносит так много боли… это такое пространство для творчества, все эти болезненные расставания, недопонимания или просто мерзкие однодневные интрижки: ты просто сживаешься с этими моментами, так что я ценю их все. Хотела бы я вести дневник, посвященный свиданиям. Он бы мне сейчас очень пригодился».

Когда я попросила ее рассказать о худшем свидании в своей жизни, Уоллер-Бридж ответила: «Есть такие, на которых просто не происходит никакого “щелчка”. Ты постепенно падаешь в бездну скуки и утомляешь партнера до слез.

«Что, если я в приложении для знакомств я выберу убийцу с топором?» – «Ну, ты скорее встретишь убийцу, выбрав рандомного человека на улице. В интернете ты хотя бы можешь прочитать информацию в профиле».

У меня было одно такое с одним парнем. Мы сходили на несколько свиданий, он остался у меня на ночь, а утром мне стало очевидно, что из всего этого ничего не выйдет. Да и ему, думаю, тоже. Но мне очень нравится одна песня Этты Джеймс, “At Last”. Я постоянно ее напеваю. Она буквально застревает в голове. И я помню, что жила в квартире, которая находилась этаже на пятом или вроде того, и вот я иду вниз по лестнице, иду перед ним, мы спускались позавтракать, кажется. И вот я напеваю эту “At Last”, что-то вроде “Моя любооооовь нашла меняяяяя…” Мы спускаемся до конца, и я вижу, что он посерел и весь трясется. И я такая: “В чем дело?” А он отвечает: “Я не знал, что для тебя все настолько серьезно”. И я сразу: “Господи, нет, конечно, нет!” Печальное зрелище. Все это продолжилось не менее неловким завтраком. Ну то есть прямо чувствуешь себя так, словно извалялся в грязи».

Я предпринимала попытки знакомиться и в реальной жизни. Друзья сводили меня с мужчинами, и я всегда нормально относилась к свиданиям вслепую. Практически каждый раз случалось одно и то же: нарастающее предвкушение, обмен сообщениями, ощущение, что, возможно – возможно! – этот человек может стать «тем самым». А потом ты заходишь в назначенный бар или ресторан и моментально понимаешь, что нет никакой химии, но к тому моменту уже как-то неловко сразу уходить. Так что приходится остаться хотя бы на бокал вина – два, из вежливости – и бездарно потратить очередной вечер в попытках узнать человека, которого, скорее всего, никогда больше не увидишь.

Однажды меня свели с невероятно низким мужчиной, и, хотя я была очарована его умом и обаянием, я никак не могла свыкнуться с тем фактом, что при поцелуе мне пришлось наклониться и опереться руками на его плечи. Я несколько дней гуглила, какая разница в росте у разных знаменитостей (наша мне виделась менее выраженной, чем у Софи Даль и Джейми Каллама, но более заметной, чем у Карлы Бруни и Николя Саркози), а затем мы перестали видеться по взаимной договоренности.

Как-то раз мне и правда понравился один человек. Назову его Дуэйн: если он когда-нибудь прочитает эти строки, он взбесится от этого имени. Дуэйн был милым: высокий, смешной, эрудированный, добрый. Кроме того, он был моложе меня и, говоря словами современной эпохи самосознания, «эмоционально недоступен». Наше первое свидание прошло отлично, и мы содержательно общались еще неделю после этого; за это время мы назначили второе свидание, которое тоже было великолепным. Но после этого наши беседы сами собой сошли на нет. Я знаю, что он получил мое последнее бессвязное сообщение – ох уж этот гнет двойной голубой галочки в WhatsApp, означающей, что сообщение прочитано. Это однозначно одно из самых зловещих изобретений в истории современного флирта. После двойной голубой галочки в течение трех дней не было ничего, кроме тишины.

Я чувствовала, как скатываюсь в водоворот тревожности. Что такого я натворила, раз заставила его пропасть? Я сказала что-то нелепое? Ему не нравится, как я целуюсь? И так далее, и тому подобное. Именно это и происходит, когда тебя избегают: никаких ответов нет, так что мозг лихорадочно пытается придумать их самостоятельно. Если в прошлом вы уже сталкивались с негативным опытом брошенности, не получая вестей от человека, который вам симпатичен, все это вскроет старые раны. Вы, вероятно, попытаетесь понять причины его отсутствия, пускаясь в стандартные объяснения, спроецированные неуверенностью.

Однажды меня свели с невероятно низким мужчиной, и, хотя я была очарована его умом и обаянием, я никак не могла свыкнуться с тем фактом, что при поцелуе мне пришлось наклониться и опереться руками на его плечи.

На протяжении долгого времени моей стандартной установкой было то, что я сделала что-то не так, а не вера в то, что у другого человека могут быть и свои эмоциональные проблемы.

К его чести, Дуэйн все-таки снова вышел на связь. Он извинился за молчание. Когда мы снова встретились, он объяснил, в чем дело. Он сказал, что я и правда ему нравлюсь, но он почувствовал, что нам придется держать дистанцию, потому что его пугает необходимость раскрыться до такой степени уязвимости. Это либо отличная отмазка, либо свидетельство зрелого, мыслящего человека, пытающегося быть честным. Я предпочла поверить во второе, так что на этом мы и разошлись, оставшись друзьями. Оказалось, что мы во многом похожи, что наши романтические патологии одинаково исковерканы имеющимся опытом, в то время как все, что нужно искать в долговременном партнере – силу в областях, в которых чувствуешь свою слабость, и наоборот. Ваш опыт должен дополнять друг друга, а не копировать.

Что я вынесла из своих неудачных свиданий, так это то, что, будучи писательницей, я оказалась склонна к созданию максимально прекрасных сценариев влюбленности. В каждом из сюжетов были свои повороты, подходящий темп развития событий и четкая структура, ведущая из пункта А в пункт Б, желательно под акустические версии популярных песен из рождественской рекламы от John Lewis. У жизни же есть крайне разочаровывающая привычка не соответствовать моему видению. Короче: реальные люди не действуют по сценарию, потому что у них есть и свои дела.

Это осознание стало для меня настоящим прорывом. Впервые в жизни мне пришлось осознать, что отвержение – не обязательно вердикт, касающийся меня, а результат бесконечного числа особенностей человека, что, в свою очередь, является следствием запутанной череды событий; все это сформировано его собственным опытом, семейной динамикой и предыдущими отношениями, которые никак со мной не связаны. Еще мне кажется, что свою роль играют предпочитаемые средства связи. Я скорее человек-сообщение, чем человек-разговор, потому что печатные слова позволяют укрыться за собой. Это дико – считать, что человек, которого ты рассматриваешь как потенциального партнера, будет думать так же. Многим людям, упертым чудилам, не нравится писать сообщения, так что они и не ответят на ваше пространное послание. Вместо этого они предпочтут позвонить, а звонки ввергают меня в панику. Зачем кому-то вообще мне звонить? Что я натворила?

Даже когда два человека общаются лицом к лицу, никто не несет ответственности за то, как будут восприняты слова. Я навсегда запомню историю своей подруги Делль, состоящей в счастливом браке, чей муж как-то раз повернулся к ней в постели и вдруг сказал: «Я правда так тебя люблю». Делль в этой фразе услышала попытку убедить самого себя («Я правда так тебя люблю»), тогда как он лишь хотел усилить эффект («Я правда так тебя люблю»).

Я подробнейшим образом обсудила это с Долли Олдертон, когда брала у нее интервью для подкаста. Она с волнением и искренностью рассказала о том, как после года психотерапии и самопровозглашенного целибата снова начала ходить на свидания, пребывая в твердой уверенности, что первый же человек, которого она встретит, будет «чудесным», потому что «в моем мире сценарий выглядел так: я сделала выводы относительно того, каким должен быть мой партнер и каким партнером хочу быть я сама. Я правда довольна тем, как отношусь сейчас к мужчинам, и сексу, и любви… Я здесь, я готова! Ну же, мир – подавай мне мужчину!»

В реальности случилось так, что первые два молодых человека, с которыми она начала встречаться, подвели ее примерно схожим образом. Оба.

«Жизнь трудна и сложна, и у каждого из нас есть свое прошлое и свои трудности… Но мне было так грустно, потому что казалось, что я так много работала над собой, прошла такой путь и была готова быть таким человеком, который готов встретить другого человека. Предполагалось, что мы будем на одной волне – взрослые, добрые по отношению друг к другу люди, состоящие в честных и доверительных отношениях. Но они оба повели себя практически идентично, и это просто выбило меня из колеи.

Думаю, причина, по которой это должно было произойти со мной – как сказала бы не самая умная часть меня, эти двое мужчин были дарованы мне Вселенной, – заключается в том, что Вселенная так пыталась мне сообщить: “Ты не можешь прописать сценарий для жизни. Ты не можешь контролировать жизнь. И ты можешь решить, какой нарратив устраивает тебя больше всего на данном этапе, но контролировать это ты не можешь”».

Многим людям, упертым чудилам, не нравится писать сообщения, так что они не ответят на ваше пространное послание. Вместо этого они предпочтут позвонить, а звонки ввергают меня в панику. Зачем кому-то вообще мне звонить? Что я натворила?

Олдертон продолжила цитатой из книги журналистки Ариэль Леви «Вне правил»[15]15
  The Rules Do Not Apply: A Memoir, by Ariel Levy. – Прим. пер.


[Закрыть]: «Она писала, что урок, который она вынесла из своего опыта, и урок, который она надеется преподнести своей книгой, заключается в том, что можно контролировать и оспаривать написанное на листе бумаги – чем мы с тобой и занимаемся по жизни – и можно жить с этим пониманием людей, с пониманием себя. Но невозможно провернуть все то же самое в реальной жизни. Все, что ты можешь сделать, это как можно лучше понять себя. И вести себя как можно лучше. По большей части, и это особенно применимо к любви, невозможно контролировать действия другого человека. Ты можешь принять максимально взвешенное решение и либо доверять ему, либо нет. А затем просто сложить полномочия. Для меня это стало хорошим уроком».

Отступление и собственная уязвимость пугают, но при этом если моя эпопея знакомств меня чему-то и научила, так это тому, что надо быть готовым раскрыться (в переносном смысле; я слышала, что светить частями своего тела на первом свидании – не лучшая основа для долговременных отношений). Есть и альтернативный вариант – отрезать себя от мира и от познания. Мы делаем это, чтобы защититься от трудной и противоречивой природы жизни, но при этом лишаемся и возможности видеть красоту и чувствовать связь. Иногда трудности и красота тесно связаны, и невозможно получить одно без другого, потому что в таком случае мы не сможем распознать и оценить положительные моменты жизни, когда они все-таки случатся.

Знакомства в возрасте тридцати лет также открыли мне глаза на многие качества, которые я по-настоящему хотела видеть в партнере, а не которых, как мне казалось, я желала до этого момента. Я сознательно подходила к выбору людей, с которыми ходила на свидания, с экспериментальной точки зрения. После развода я лишилась значительной части доверия собственным суждениям. Я ведь все-таки считала, что выхожу замуж за человека, с которым проживу до конца своих дней, чтобы три года спустя понять, что все это время весьма успешно дурачила сама себя.

Какое-то время я поигралась с идеей отдать свои решения на аутсорс и написать в службу знакомств, чтобы можно было заплатить тысячи фунтов «эксперту», который сведет меня с толпой достойных мужчин. Я сходила на интервью в одно из таких агентств и провела полтора часа, подробно объясняя, чего конкретно я хочу, после чего «консультант» вышла из кабинета и вернулась с папкой на кольцах, в которой содержалась информация о мужчинах, теоретически подходящих мне. Я открыла папку и бегло пролистала страницы. Там был Гэри – он описал себя, как «духовного» человека и выбрал «Алхимика» Пауло Коэльо в качестве своей любимой книги (я как-то брала интервью у Пауло Коэльо и решила для себя, что он жуткий эгоманьяк, а духовности в нем не больше, чем в сломанном чайнике). Был капитан дальнего плавания в отставке, лет семидесяти, ищущий «симпатичную, благородную женщину с искрой в глазах». Был еще человек, указавший в качестве профессии «искатель приключений», а иллюстрировал его профиль кадр, где он стоял на танке.

Мое сердце ухнуло вниз – еще глубже, чем якорь капитана дальнего плавания. Я тихонько вернула папку и никогда больше не возвращалась. Мне на электронную почту все еще приходят письма из этого агентства с пассивно-агрессивными темами, вроде «Найди свою половинку вовремя, как раз к Рождеству!».

Несколько месяцев спустя я прочитала в Evening Standard историю о разведенной матери троих детей, которая подала в суд на элитное брачное агентство в надежде получить компенсацию за то, что они не смогли найти «мужчину ее мечты». Женщина считала, что повелась на уловки топового бюро, которое утверждало, что в их каталогах содержится огромное количество анкет «состоятельных, подходящих ей и свободных мужчин». Она планировала взыскать 12 тысяч 600 фунтов стерлингов внесенных ей членских взносов и дополнительную компенсацию – за «причиненные моральные страдания, расстройства, разочарования и крушение надежд». Агентство, в свою очередь, подало встречный иск – за, по их мнению, зловредные и клеветнические заявления, которые женщина публиковала в интернете.

Если раньше я бы посчитала это судебное разбирательство пустой тратой времени и денег, то теперь, едва окунувшись в море современного дейтинга, я поняла, что мои симпатии на стороне женщины. Огромное количество брачных агентств дает ложную надежду людям, находящимся в уязвимом эмоциональном состоянии, и наживается на их комплексах, набивая чемоданы бешеными суммами взносов. Они заявляют, что могут найти любовь за плату, стереть воспоминания о провальных знакомствах и заменить их новыми, райскими историями успеха. Но я бы поспорила: неудачи в личной жизни – это обязательный предшественник понимания своих желаний и знакомства с хорошим человеком. И вряд ли все срастется, если вы просто пропустите этот шаг, закидав проблему деньгами (если только вам не нравится «Алхимик»).

Думаю, что больше всего сведений касательно того, как выбираться из ловушек современного мира знакомств, мне подарил опыт свиданий с мужчиной, с которым меня познакомил один из моих лучших друзей. На бумаге он был моим идеалом.

Джонатан был моего возраста – оптимистичный, забавный, состоятельный, и он не имел никакого эмоционального багажа вроде бывших жен или пасынков. Мы переписывались по электронной почте и обменивались сообщениями до первой встречи; он казался веселым и вовлеченным в общение.

Когда мы встретились вживую, он мне понравился. Меня не захлестнуло яростным огнем страсти, но когда со мной такое вообще случалось? (Ответ: «никогда».) Ну да, он излишне каламбурил и весьма неординарно одевался: галстук-бабочка с повседневной рубашкой, носки с принтом Барта Симпсона. А каждый раз, когда мы проходили мимо куста, он останавливался, чтобы понюхать цветы. Я не шучу, каждый раз. И я словно видела, как он думает, совершая это действие, что я буду очарована этой привычкой, выработанной, чтобы впечатлять окружающих. Я не была ни очарована, ни впечатлена. Я замерзла и хотела побыстрее добраться до места назначения.

Мы выпили, затем поужинали, затем поехали ко мне, что закончилось на удивление хорошим сексом. Джонатан не остался до утра, потому что я его об этом попросила; к его чести, он нормально на это отреагировал и уехал без всяких жалоб.

Но затем все начало заходить слишком далеко, причем слишком быстро. Наша вторая встреча пришлась на субботу, и он начал кукситься, когда я сказала, что у меня свои планы на остаток выходных.

– Ты раздуваешь из мухи слона, – начала оправдываться я. – Я же не не хочу тебя видеть, у меня просто есть дела.

– То, что ты говоришь мне не переживать, не помогает мне переживать меньше, – отчеканил он. По его словам, я вернула к жизни его страх быть брошенным, и то, что ему так не понравилось лежать в моей кровати, вообще не помогало. Матрас, как я выяснила, был отвратительным и не подходил по размеру к раме.

Я продолжала игнорировать знаки и говорить себе, что, возможно, мне пойдут на пользу отношения с человеком не моего привычного типажа. В конце концов, обычно все заканчивалось расставанием, разве нет? Я не могла позволить себе быть чересчур придирчивой.

– Уж лучше бабочки и носки с Симпсоном, чем бывшая жена, – глубокомысленно заявила моя подруга Элис. Но это было до того, как она познакомилась с Джонатаном. После она аккуратно подметила, что он выглядит мило, «но и правда вставляет в речь многовато каламбуров, да?».

Как-то раз я сходила на интервью в одно из агентств для знакомств и провела полтора часа, подробно объясняя, чего конкретно я хочу. В итоге мне предложили познакомиться с пожилым капитаном дальнего плавания или мужчиной по имени Гэри, который выбрал «Алхимика» Пауло Коэльо в качестве своей любимой книги.

Но когда ты встречаешься с кем-то, так сложно понять, что принято, а что нет; в каких вещах можно идти на компромиссы, а что не подлежит обсуждению. Если вы, как и я, начали ходить на свидания, будучи уже побитыми жизнью, есть вероятность, что вы постоянно сомневаетесь в себе. Вы вполне можете быть с кем-то в отношениях на протяжении многих лет, только чтобы по итогу выяснить, что человек вообще не такой, каким вы его считали, когда он вдруг неожиданно предложит расстаться. Такие случаи способны пошатнуть веру в самого себя.

И тогда вы начинаете задаваться вопросами. Нормально ли не отвечать сообщением на прямой вопрос, если при личных встречах человек внимателен и добр? Приемлемо ли встречаться с тем, кто считает, что движение #MeToo зашло слишком далеко и теперь «нельзя уже и пофлиртовать с коллегой, чтобы не быть обвиненным в домогательствах»? Разве это чересчур – просить мужчину, сидящего напротив во время свидания, чуть меньше восторгаться Эммой Уотсон? Нужно ли «секститься» и посылать интимные фото? Как реагировать на смайлик с широко открытым ртом, полученный в ответ на сообщение, в котором пишешь откровенные и честные признания? Если он засыпает комплиментами, значит ли это, что он только болтает, не предпринимая никаких действий, и впоследствии будет вести себя соответствующе? Если не засыпает комплиментами, значит ли это, что он считает тебя недостойной их?

И так далее, и так далее, и так далее. Люди говорят о конфетно-букетном периоде отношений, словно это самый восхитительный этап: романтика в самом разгаре, небо постоянно голубое, а вы словно обитаете на розовом облачке счастья. В моем же случае реальность оказалась прямо противоположной. Первая фаза отношений – та, в которой я пребываю в постоянной тревожности, пытаясь угадать, о чем думает другой человек, метафорически забираясь все дальше и дальше в его мозг и проверяя границы дозволенного. Я пытаюсь, как мне кажется, контролировать неконтролируемое; пытаюсь подсознательно подвергнуть другого человека допросу касательно его мотивов и убеждений, чтобы защитить саму себя от неизбежного разочарования. И все это я делаю, представая перед ним сексуальной, легкомысленной и беззаботной, недоступной-но-при-этом-в-нужной-степени-доступной, веселой, умной и непохожей на любую другую женщину, с которой он когда-либо был. Поверьте, этот путь к индивидуальности просто, черт возьми, утомителен.

Ошеломленная собственными вопросами, я увиделась с Джонатаном еще дважды. На четвертую встречу он завернул ко мне в квартиру и позвонил в дверь.

– Да? – ответила я.

– Спустись вниз, у меня для тебя сюрприз.

К этому моменту мой разум предложил мне два варианта развития событий. Первый: Джонатан собирается подкупить меня каким-то красивым жестом, вроде финальной сцены в «Красотке», где Ричард Гир появляется перед квартирой Джулии Робертс, размахивая букетом красных роз из крыши лимузина (только без предварительной истории с проституцией). Второй: Джонатан и впрямь маньяк с топором, выманивающий меня на улицу, чтобы затолкать в свой белый фургончик. Если вы пытаетесь подобрать метафору для современного мира дейтинга, вот она: случайный звонок в вашу дверь может означать либо пик романтического чувства, либо зловещую убежденность в скорой гибели.

– Ну ладно, – сказала я дрожащим голосом. – Сейчас спущусь.

Я вышла на тротуар в шлепках.

– Я тут подумал, – начал Джонатан, – что отчасти у нас, – он указал на меня, словно мы встречались три года, а не три недели, – все идет наперекосяк, потому что мне очень некомфортно спится в твоей кровати. И я нашел выход.

Он распахнул боковую дверь своей машины и вытащил оттуда увесистый сверток.

– Что это? – спросила я.

– Спальный мешок! – ухмыльнулся он.

– Оу, – проурчала я, не совсем понимая, что все это значит.

– Поможешь занести наверх?

– Конечно.

И мы потащились, каждый из нас держался за одну сторону свертка. В квартире Джонатан развернул его и положил спальный мешок рядом с моей кроватью. Мне все еще не приходило в голову критически оценить ситуацию. Мы занялись сексом, а потом Джонатан без всяких слов скатился в мешок, словно преданная собака к ногам своего хозяина.