Текст книги "Очаровательный повеса"

– Я люблю Вэла больше всех на свете! – повысила голос Эва.

Аса удивился ее горячности и неожиданно понял, что вполне мог ошибиться: ее сердцевина не такая уж твердая. Возможно, под холодной надменностью, под вежливым аристократичным фасадом кипят страсти, но она успешно прячет свои эмоции от всего мира.

Ему захотелось узнать, что будет, если сорвать все внешнее, пробиться сквозь толстые ледяные стены, которые она возвела, и дотронуться пальцами до влажного тепла в ее сердцевине.

Глава 3

Король жил во дворце и содержал гарем с сотнями наложниц. Он был жесток и настолько похотлив, что каждый год дюжины наложниц рожали от него детей, но всякий раз, когда королевским отпрыскам исполнялось семнадцать лет, их приглашали на праздничное пиршество к отцу, после которого их больше никто и никогда не видел.

На следующее утро Эва прибыла в «Хартс-Фолли» ровно в девять часов утра. Вместе с Жаном-Мари они прошли мимо садовников, и те сняли при ее приближении шляпы. На крыше театра тоже шла работа: вероятно, часть черепицы все же оказалась пригодной для использования. Внутри помещения стайка женщин – они явно только что пришли – снимали шляпки, шали и оживленно болтали. Эва пожелала им хорошего дня, и в ответ получила всего лишь робкую улыбку от самой юной девушки с симпатичной родинкой в уголке рта, но зато, когда прошла мимо, за ее спиной послышалось приглушенное хихиканье.

Она здесь явно не в своей стихии, и это было видно невооруженным взглядом.

Возле сцены она увидела мистера Фогеля, который энергично размахивал руками, призывая к себе музыкантов, а когда к ним приблизилась она, резко обернулся и грубо рыкнул:

– Что?

Эва кашлянула.

– Доброе утро. Я мисс Эва Динвуди.

Мужчина склонил голову набок и прищурился:

– Ну и что?

– Я пришла к мистеру Харту. – Он никак не отреагировал на ее слова, и она неуверенно спросила: – Вам известно, где его кабинет?

Мистер Фогель кивнул.

– Я покажу. – Обернувшись к музыкантам, он крикнул: – Мы начнем через пять минут. Готовьтесь.

На этой грозной ноте он дернул головой и повел Эву куда-то за сцену, а когда они вошли в хитросплетение коридоров за сценой, спросил:

– Вы сестра герцога? Харт сказал, что вы продолжите нас кредитовать.

Здесь, похоже, все знали про дела мистера Харта.

Мистер Фогель – вероятно, заметив удивленное выражение ее лица, – весело рассмеялся, в одночасье помолодев лет на десять.

– Это театр, мэм: здесь все сплетничают.

– Буду знать. – Когда они остановились перед дверью кабинета, Эва сказала: – А будет ли кредит, зависит от состояния бухгалтерских книг мистера Харта.

– В таком случае да поможет нам бог, – пробормотал композитор и открыл перед ней дверь. – Желаю вам удачи. Она вам понадобится.

Развернувшись на каблуках, он поспешно удалился, а Эва вошла в крошечную комнату и сразу увидела мистера Харта, развалившегося в кресле и водрузившего скрещенные ноги на край большого стола. Он вертел в руках медный нож для открывания писем, похожий на кинжал, а заметив Эву, буркнул что-то похожее на приветствие и толкнул к ней открытую коробку, из которой, пока она скользила по столу, вываливались листы бумаги, большие и маленькие, измятые и не очень.

Коробка остановилась на краю стола, как раз напротив Эвы. Та взглянула на нее, потом на мистера Харта, отчего-то в подозрительно веселом настроении.

– Что это?

– Мои счета, квитанции…

Эва была готова ко всему. Ну или почти ко всему. Ей хватило ума заметить неуместную веселость мистера Харта, когда он накануне описал ей свой кабинет. Разумеется, ни о каком ведении бухгалтерского учета не могло быть и речи, но такого она все же не ожидала.

Несколько мгновений она в недоумении взирала на коробку, набитую какими-то расписками, обрывками писем, маленькими мешочками, похожими на кошелечки, достала один из них, открыла и высыпала содержимое на ладонь. Это были орешки.

Эва подняла глаза на хозяина кабинета, ничего не понимая.

– А я-то думал, куда подевались мои любимые орешки! – воскликнул мистер Харт, явно наслаждаясь ситуацией.

Он был одет так же, как и вчера, и если бы не его тщательно выбритый подбородок и влажные после мыться волосы, можно было бы подумать, что он в этой одежде спал. Отбросив нож, он встал, перегнулся через стол, взял два орешка из ее ладони, сжал в своей огромной ручище, и Эва услышала треск, а потом он протянул раздавленные орешки ей.

– Хотите? Уверяю вас, они совсем свежие: мне их доставили только на прошлой неделе.

– Спасибо, не хочу. – Она высыпала оставшиеся орешки обратно в мешочек. – Но вы же должны были вести какие-то записи!

– Боюсь, что нет. Это все. – Он улыбнулся, показав свои ямочки, и принялся с наслаждением жевать орешки.

Эва раздраженно отвернулась. Нет, она не поддастся на его уловки, как дурочка, и не позволит себе растаять от этой очаровательной улыбки и проказливых манер.

Она медленно осмотрела так называемый «кабинет» мистера Харта. Это была крошечная комнатушка, скорее каморка. Было бы логично предположить, что хозяин при строительстве совершенно нового здания предусмотрит пространство и для себя, где будет вести дела. Очевидно, нет. Актерская гримерка, которую она только что прошла мимо, была по меньшей мере втрое больше этого кабинета.

На стене, напротив маленького камина, криво висела карта Лондона. Почти все пространство занимал стол. Вокруг него на полу лежали стопки бумаг, загромождая проход. На одной из них, в самом углу, стояло чучело барсука. Закончив осмотр, Эва глубоко вздохнула. Что ж, такого она, конечно, не ожидала, но все же оказалась достаточно предусмотрительной.

– Зови лакеев, – сказала она Жану-Мари, который тенью следовал за ней, и тот сверкнул белозубой улыбкой.

Когда она перевела взгляд на мистера Харта, тот перестал и жевать, и улыбаться и теперь взирал на незваную гостью с недовольным прищуром.

– Каких еще лакеев? Зачем?

Эва мило улыбнулась.

– Лакеев, которых я позаимствовала в доме моего брата как раз на этот случай.

Вошли Джордж и Сэм.

Эва жестом обвела помещение.

– Уберите все это, пожалуйста.

– Постойте! – в ярости выкрикнул мистер Харт, но лакеи, не обратив на него никакого внимания, приступили к работе. – Вы что, хотите забрать все эти чертовы бумажки?

– Нет, просто рассортирую.

– Но зачем?

– Иначе я не смогу здесь работать.

Джордж и Сэм уже вынесли груды хлама, а Боб и Билл внесли маленький элегантный столик вишневого дерева.

– Сюда, мисс? – спросил Боб, указав на расчищенное пространство напротив стола мистера Харта.

– Думаю, да. Полагаю, если немного подвинуть большой стол, у нас обоих будет достаточно места.

Лакеи быстро выполнили все указания, и Эва отпустила их до конца дня. С комфортом расположившись на стуле с прямой спинкой, который внесли вместе со столом, она достала из корзинки набор для письма, открыла и аккуратно разместила на столе чернильницу, перо, емкость с песком и новую конторскую книгу.

– Думаю, так мне будет удобнее работать.

– А этот стул для кого? – в легком обалдении спросил Аса, указав на стул, который лакеи втиснули в угол, слегка потеснив барсука.

– Для Жана-Мари, естественно, – ответила она.

В этот самый момент как раз вошел Жан-Мари и занял этот самый стул.

– Естественно. – Мистер Харт окинул неприязненным взглядом громилу телохранителя, потом слегка подался вперед, опершись руками о стол, и спросил Эву, кивнув в его сторону: – Он вас всегда сопровождает?

– Всегда. И он никогда не жаловался на слух. Правда, Жан-Мари?

– Совершенно верно, – заулыбался лакей. – Я отлично слышу.

Мистер Харт сел, несколько секунд побарабанил пальцами по столу, потом буркнул:

– Нет никакой необходимости работать здесь. Вы можете забрать эту проклятую коробку с собой и изучить ее содержимое в комфорте своего дома.

Эва подняла глаза от обрывка бумаги, который держала в руке.

– Мы заключили сделку, мистер Харт. Если вы желаете пойти на попятную, я, конечно, могу отозвать ваш аккредитив, раз вы считаете, что я не имею права пользоваться этим помещением.

Аса что-то пробормотал – явно непредназначенное для дамских ушей, – но поднял обе руки в знак капитуляции.

– Работайте здесь сколько хотите.

– Спасибо, – сухо поблагодарила Эва и всмотрелась в бумажку, которую держала в руках. – Что это? Какие-то обрывки слов!

Аса потянулся через стол и взял бумажку. При этом их пальцы соприкоснулись, и Эва отдернула руку, но он, похоже, ничего не заметил.

Несколько секунд он в недоумении всматривался в обрывок бумаги, потом его лицо просветлело.

– Речь идет о деревьях. Это счет за три дерева, которые посадил Полло – Аполлон Грейвс, виконт Килбурн, дизайнер нашего сада.

– Да? – Эва сняла крышечку с чернильницы и обмакнула перо, приготовившись сделать первую запись в своей новенькой бухгалтерской книге. – И сколько же вы заплатили за эти три дерева?

Он назвал сумму, и Эва медленно подняла голову. Ее перо замерло над девственно чистой страницей. Она наверняка ослышалась.

– Простите?

Но мистер Харт повторил ту же самую сумму, совершенно абсурдную.

– Боже правый! – пробормотала Эва. – Эти деревья что, были из золота и бриллиантов?

– Нет, просто большие деревья! Килбурну пришлось перевозить их из Оксфорда, и они прекрасно прижились на новой почве. Если бы мы использовали молодые саженцы, нам бы пришлось ждать годы, пока они вырастут.

Эва неохотно кивнула. Она понимала, что он прав, и все же цена показалась ей немыслимой. Сделав аккуратную запись в книге, она взяла другую бумагу из коробки.

– А это?

Хозяин кабинета заерзал словно уж на сковородке.

– Вы намерены изучить все эти бумаги сегодня?

– Разумеется.

Мистер Харт поспешно вскочил.

– К сожалению, у меня встреча с этим… как его… Маклишем. Крыша, вы же понимаете…

– Но… – нахмурилась Эва, но он уже направился к двери.

– Прошу прощения. Я больше не могу задерживаться. И так опоздал. – И он исчез.

Эва проводила его хмурым взглядом и повернулась к Жану-Мари.

– Тебе не кажется, что сейчас еще слишком рано для встречи с архитектором по поводу крыши?

– Думаю, здесь все понятно, – ответствовал верный защитник. – Мистер Харт не хочет заниматься всей этой работой, вот и все.

– Почему-то меня это не удивляет, – вздохнула Эва, глядя на разложенные перед ней бумаги, и принялась за работу.

Не прошло и десяти минут, как ее прервали. В комнату заглянула та самая юная девушка с родинкой, но уже в костюме танцовщицы, и очень удивилась, увидев Эву.

– Вы что-то хотели?

– Э-э-э… – Девушка протиснулась в щелку и огляделась. – Я думала, здесь мистер Харт.

– Как видите, нет, – сухо сообщила Эва. – Он отправился на какую-то встречу.

– Как жаль. – Девушка понурилась и принялась грызть ноготь. Судя по всему, уходить она не спешила.

Эва отложила перо.

– Может, я сумею решить вашу проблему?

– Вы? – удивилась девушка.

– Конечно! – с оптимизмом воскликнула Эва. – Как вас зовут?

– Полли. Полли Поттс. – И тут она затараторила так, что Эва с трудом улавливала смысл. – Я танцовщица в этом театре, но завтра не смогу прийти, потому что у меня проблемы с малышкой Бетс. Она все время плачет и плачет, а мамаша Браун, которая должна заботиться о ней за два пенса в день, заявляет, что не может больше с ней сидеть, а я подозреваю, что она просто не кормит ее, не дает ей ту кашу, которую я для нее оставляю, и съедает ее сама. Но никого другого нет.

Полли замолчала, чтобы перевести дыхание, и Эва, воспользовавшись моментом, уточнила:

– Маленькая Бетс – это ваша дочь?

– Конечно! Я же вам о ней все время толкую!

– Понимаю. – Эва нахмурилась: это действительно проблема для мистера Харта, – но ведь решение было вполне очевидным. – Почему бы вам не брать малышку с собой в театр, пока вы не найдете другую няню?

Глаза Полли стали круглыми, как блюдца.

– А так можно?

– Не вижу причин, почему нет.

Улыбка расцвела на юном девичьем лице.

– Круто! А вы вовсе и не плохая, хоть и сестра герцога.

Полли выбежала из комнаты, а Эва задумчиво повернулась к Жану-Мари.

– Думаешь, я поступила правильно?

– Скоро увидим. – Пожал плечами лакей. – Для любой женщины главное – знать, что ее малыш в безопасности. Так что, думаю, правильно. А там будет видно.

Эва покачала головой и вернулась к работе, но через несколько минут подняла голову и улыбнулась.

– Как хорошо, что я захватила с собой все для чая.

Она наклонилась к корзинке, стоявшей у стола, достала чашку с блюдцем и заварку, огляделась и вздохнула.

– Здесь нет чайника.

– Я найду! – пообещал Жан-Мари. – Если позволите мне оставить вас ненадолго, я раздобуду чайник.

– Конечно, иди.

Пришлось Эве вернуться к расшифровке счетов и расписок, и некоторое время в комнате царила тишина, нарушаемая только скрипом пера. Эве доставляло удовлетворение превращение неразборчивых каракулей на обрывках бумаги в аккуратные колонки цифр в бухгалтерской книге.

Не сразу она поняла, что в комнате есть кто-то еще, пока не услышала частое дыхание, но главное – запах, который всегда возвращал в ее жизнь кошмары, даже при свете дня. Она подняла глаза и похолодела. В двери, оставленной Жаном-Мари открытой, сидела гигантская слюнявая собака с острыми, как у акулы, клыками, и в упор смотрела на нее.

И Эва закричала во всю силу легких.

После того как полчаса успокаивал Маклиша и Фогеля – архитектор и композитор могли бесконечно спорить обо всем, начиная от формы оркестровой галереи и кончая количеством светильников в ложах, – Аса направился в свой кабинет. Он чувствовал себя виноватым, хотя и категорически не желал это признавать. Да, он должен был помочь мисс Динвуди пробраться сквозь лабиринты бизнеса, весьма, кстати, запущенного, но одна только мысль о цифрах и расчетах вызывала у него нервную почесуху, поэтому он, конечно, не слишком спешил, но тут услышал женский крик.

Сомнений не было – это мисс Динвуди!

Аса перешел на бег и уже через несколько мгновений достиг двери своего кабинета.

Огромный мастиф, жутко худой и явно голодный, как раз вознамерился подойти к жертве, но его спугнул хозяин кабинета.

Мисс Динвуди сидела за столом, прямая как палка, не сводя глаз с собаки, с искаженным первобытным ужасом лицом. Когда она, с трудом втянув воздух, закричала снова – тонко, пронзительно, безумно, – он бросился к ней и протянул руку, желая только одного: успокоить. Она подняла на него глаза, полные непролитых слез, и что-то внутри у него оборвалось. Мисс Динвуди: чопорная, серьезная, пунктуальная – в общем, воплощение всего раздражающего, но, главное, смелая – не может выглядеть такой одинокой и потерянной.

– Мисс Динвуди, – пробормотал Аса. – Эва.

Только прикоснуться к ней он не успел, сметенный ураганом по имени Жан-Мари. Чернокожий дьявол пронесся мимо Асы и обхватил хозяйку своими ручищами.

– Тише, тише, моя маленькая. Жан-Мари здесь, рядом, он никому не позволит обидеть свою госпожу.

Глядя через плечо великана, Аса увидел, как мисс Динвуди часто заморгала, потом ее лицо сморщилось, и, приникнув к груди слуги, она залилась слезами. У него появилось ощущение, что он стал свидетелем чего-то очень интимного: словно увидел ее не плачущей, а обнаженной.

Лакей обернулся, недовольно посмотрел сначала на него¸ потом на собаку, которая теперь лежала на полу и скулила.

Поняв намек, Аса махнул рукой и крикнул псу:

– Пошел вон.

Собака вскочила и выбежала из комнаты. Она, конечно, могла напугать только ростом, но, тощая и полумертвая от голода, никакой угрозы не представляла.

Аса украдкой оглянулся: мисс Динвуди не должна видеть, что он стал свидетелем ее слабости. Это было бы для нее унизительно, а он не хотел с ней ссориться. Аса задумался и удивился своим мыслям. А что, если бы, оттолкнув чернокожего дьявола, мисс Динвуди обнял он…

Безумие какое-то!

Аса поспешил ретироваться, тихо закрыв за собой дверь.

За дверью тем временем собралась небольшая толпа, возглавляемая встревоженным Маклишем. Собаки нигде не было видно.

– Что случилось? Кто кричал? – За ним, скривив губы, топтался Фогель. Из дверей одной из гримерок выглядывали танцовщицы.

– Не о чем беспокоиться, – отмахнулся Аса. – Мисс Динвуди согласилась помочь нам со счетами, работала, а собака ее напугала. В той части Лондона, где она живет, нет бродячих собак.

– Я видел вчера эту зверюгу, – пробормотал один из строителей. – Давно надо было ее поймать и утопить: того и гляди на кого-нибудь набросится.

– Такая страшилища! – воскликнула одна из танцовщиц, демонстративно вздрогнула и, подмигнув Асе, с хихиканьем скрылась в гримерке.

Постепенно люди разошлись и вернулись к работе, осталась лишь Виолетта, в темно-красном платье, выгодно подчеркивающем ее экзотическую красоту.

– Мисс Динвуди не показалась мне трусихой, способной устроить истерику при виде бедной собаки.

Аса оглянулся на дверь, потом взял ее за руку, отвел подальше от своего кабинета и тихо сказал:

– Она действительно была безумно напугана. Клянусь, никогда не видел ничего подобного.

– Знаешь, одна моя знакомая очень боялась темноты, – задумчиво проговорила актриса. – Еще ребенком мать запирала ее за любую провинность в темном подвале, и травма осталась на всю жизнь. Девушка никогда не кричала и не плакала, но сопротивлялась, как дикое животное, если надо было войти в комнату, где не было света.

Как обычно, итальянский акцент Виолетты полностью исчез, когда она оставалась наедине с ним и о чем-то напряженно думала. Аса иногда задумывался, выезжала ли она когда-нибудь за пределы Англии вообще.

Аса распахнул дверь, что вела в сад, и в это время над ними раздался странный скрежет. Инстинктивно отскочив в сторону, он потянул за собой и Виолетту подальше от стены театра, и вовремя: в следующее мгновение на то самое место, где они находились секунду назад, со страшным грохотом рухнула часть черепичной крыши.

– О боже! – воскликнула Виолетта почему-то с говором уроженки Ньюкасла.

– Какого дьявола? – Аса ошарашенно воззрился на груду черепицы, потом поднял глаза на крышу, но там никого не было видно.

Распахнулась дверь, в сад выбежали Маклиш и Фогель и одновременно закричали:

– Что случилось?

Виолетта указала на груду черепицы.

– Кто-то хотел нас убить.

– Не может быть! – испуганно заморгал Маклиш. – Наверняка просто плохо закрепили черепицу, вот и все. Случайность.

Аса хмуро взирал на изрядную гору битой черепицы. Будь он чуть медлительнее, под этими самыми осколками сейчас лежали бы два трупа – его и Виолетты. Как-то все это было… странно и пугающе.

– Мне не нравятся такие случайности, – заявил Фогель, в точности озвучив мысли Асы.

– Мне тоже, – дрожащим голосом сказала Виолетта. – Я вообще не люблю случайностей. Любой испуг вреден для здоровья. И для моего голоса.

Аса обнял ее за плечи.

– Этого больше не повторится, дорогая. – Потом, устремив серьезный взгляд на Маклиша, он добавил: – Убедись, что все строители знают свое дело. Еще одна такая случайность – выгоню всех к черту.

Архитектор, похоже, обрадовался.

– Все возвращаются к работе!

Вместе с Фогелем они сопроводили разочарованных зрителей обратно в театр и закрыли двери.

Аса, хмурясь, взирал на разбитую черепицу. У него, конечно, есть враги, и немало, это правда, но…

– Пойдем, дорогуша, – сказала Виолетта с итальянским акцентом, который чудесным образом вернулся, взяла его под руку и попросила: – Расскажи мне о смертельном страхе мисс Динвуди перед собаками.

Аса покачал головой:

– Она кажется мне достаточно разумной для столь беспричинного ужаса.

Виолетта пожала плечами.

– У каждого из нас имеются свои слабости. Между прочим, я видела эту собаку: далеко не маленькая.

– Да, но она такая дохлая, – сказал Аса, продолжая хмуриться. – Никакой угрозы. А мисс Динвуди была в таком ужасе, что, по-моему, меня даже не заметила.

Перед новой галереей для музыкантов они остановились. Это было открытое место, вымощенное плиткой, с колоннами, оставшимися от предыдущей сгоревшей галереи, так и стоявшими полукругом. Аполлон Грейвс заверил Асу, что эффект будет как от классических руин, и он был вынужден с ним согласиться – и правда очень было похоже. Ночью при свете факелов, установленных в строго продуманных местах, гости наверняка почувствуют, что идут по римским развалинам.

Виолетта улыбнулась; в глазах ее горели веселые огоньки.

– Ты, кажется, всерьез беспокоишься о мисс Динвуди.

Аса уставился на нее в недоумении – возможно, чуть-чуть нарочито.

– Я беспокоюсь о том, как это все отразится на моем проекте.

– Конечно, разумеется… Парк – самое главное, кто бы спорил…

– Я всю свою сознательную жизнь работал на него, – проворчал Аса.

– Да, ты уже говорил, и не раз, – невозмутимо сказала Виолетта. – Тогда, возможно, тебе следует посмотреть, как себя чувствует мисс Динвуди. Ты же не хочешь опять лишиться кредита ее брата, тем более в такой критический момент.

– Ты права, – буркнул Аса и медленно направился к театру. – Будь проклята эта собака! Теперь будет еще сложнее работать.

Он вспомнил выражение ее голубых глаз, и ему захотелось его стереть, немедленно. Он хотел, чтобы ее взгляд стал опять уверенным, способным сбить с него спесь.

– Не сомневаюсь, – согласилась Виолетта, едва поспевая за ним, таким длинноногим. – Возможно, тебе следует пригласить сегодня на ужин не меня, а ее.

Аса остановился и поморщился.

– Я не забыл, что собирался отвезти тебя сегодня поужинать.

– Ценю. – Она добродушно улыбнулась. – Но, понимаешь, ко мне подкатывает герцог – самый настоящий. Я, разумеется, к тебе прекрасно отношусь, дорогой, но, думаю, он может дать мне больше. Ты должен понять.

Уголки губ Асы дрогнули. Да, у него есть обаяние и остроумие, но у него нет – и никогда не будет – титула и карманов, полных денег. Поэтому да, он все понимал. У него никогда не будет постоянной спутницы. Этот урок был усвоен им давным-давно.

Он наклонился и коснулся губами ее щеки.

– Пусть только этот джентльмен обращается с тобой так, как ты того заслуживаешь, иначе ему придется иметь дело со мной.

В глазах Виолетты мелькнуло сожаление, и она нежно погладила Асу по щеке.

– Ты лучший из всех, кого я когда-либо знала, дорогой: честный, мужественный, добрый. Хотела бы я, чтобы мы с тобой жили в другом мире. – Она замолчала, отступила на шаг и пожала плечами. – Но, боюсь, наш мир останется таким, какой есть. Поэтому иди и позаботься о мисс Динвуди. – Ее красивое лицо осветила грустная улыбка. – Будет жаль, если ты ее потеряешь.

Аса кивнул и зашагал к своему кабинету. Необычная особа эта мисс Динвуди. Может, лучше сделать вид, что он вообще ничего не заметил? Правда, этот ее громила знал, что Аса был в комнате, когда она закричала, но, может, он не сказал ей об этом? И нужно ли поймать эту собаку? Нет, топить ее, конечно, он не станет, но увезти подальше можно, чтобы не нашла обратную дорогу.

Так ничего и не решив, он открыл дверь в свой кабинет. Мисс Динвуди там не было.

Эва лежала на диванчике с компрессом из лавандовой воды на глазах и думала, сможет ли еще когда-нибудь показаться мистеру Харту. Он все видел. Видел, как она постыдно утратила над собой контроль, как в одночасье превратилась в маленькую девочку, рыдающую от испуга при виде собаки.

Ах, если бы только время можно было повернуть назад и пережить это утро еще раз! Она бы ни за что не позволила Жану-Мари уйти, и тогда собака не смогла бы проникнуть в кабинет.

Но ведь проблема вовсе не в этом, ведь так? Эва убрала влажный компресс с глаз и уставилась невидящим взглядом в потолок. Она просто не такая, как другие женщины, которые могут свободно гулять, не опасаясь случайно прикоснуться к мужчине или встретить бродячую собаку. Их никогда не преследовали запахи и странные видения, порой совсем незначительные, но от них она впадала в ступор, а сердце начинало колотиться так, что становилось страшно. Никак не получалось забыть ту ночь, когда ей пришлось спасаться бегством от собак, только ее ожидало куда худшее, чем собаки.

Эва зажмурилась, пытаясь изгнать из памяти воспоминания, картины, звуки и – о боже! – запахи.

Она же сейчас в безопасности, в полной безопасности, хотя ее состояние и далеко от нормального.

Эва слышала тихие голоса внизу: Руфь кому-то говорила, что хозяйка никого не принимает. И только когда ей что-то сказали на кокни, она поняла, что пришел мальчик-посыльный из особняка брата.

Эва встала, пригладила волосы и расправила плечи. Пусть она не такая, как все, но способна держать себя в руках.

Она вышла на лестницу и крикнула:

– Руфь, пусть мальчик поднимется.

Элф появился совершенно бесшумно, словно материализовался из воздуха. Только что его не было – и вот он уже стоит на ступеньках. Эва вздрогнула. Мальчик двигался с неестественной тихой грацией, несмотря на свою грубоватую внешность. На нем была потрепанная шляпа с широкими полями, надвинутая низко на лоб и почти скрывшая умное наблюдательное лицо, жилет и сюртук не по размеру, болтавшиеся на худеньких плечах.

– Мэм. – Мальчик снял шляпу, продемонстрировав длинные и не слишком чистые каштановые волосы. – У меня пакет для вас от его светлости.

Он полез в один из глубоких карманов и извлек оттуда неряшливый сверток, обернутый в бумагу и перевязанный веревкой.

– Спасибо. – Эва осторожно взяла сверток и подергала за веревочку, пытаясь развязать, но тут заметила, с какой тоской смотрит на остатки ее чайной трапезы Элф.

– Ты, может, есть хочешь? Так садись.

– Ага. – Элф быстро сел на соседний стул, налил себе чаю и схватил лепешку.

Эва развязала веревочку и обнаружила внутри свертка маленький бархатный мешочек. Вытряхнув его содержимое себе на ладонь, она тихо ахнула. У нее в руке оказалось изысканное кольцо: крупный опал в окружении мелких бриллиантов.

Эва взглянула на Элфа, который как раз заталкивал в рот лепешку и не обращал на нее внимания. Интересно, он знает, что так небрежно нес в кармане через весь город.

Она надела кольцо на средний палец левой руки и вовсе не удивилась, что оно впору. Как это похоже на Вэла! Он знает о ней все, даже такие мелочи.

Сломав красную восковую печать с петушиным гребнем, она улыбнулась – как всегда, брат использовал печать, не имевшую ничего общего с гербом Монтгомери.

Развернув письмо, Эва начала читать, и ей казалось, что она слышит его голос:

«Моя дорогая Эва!

Я нашел это кольцо на старом маленьком базарчике, что недалеко от Венеции, и купил потому, что у продавщицы ювелирной лавки была на шее родинка в форме сердца. Если оно тебе понравится – сохрани его, если нет – выброси в Серпентайн. Надеюсь, восстановление «Хартс-Фолли» идет по плану. Мне думается, что Элф может тебе пригодиться, поэтому я дал ему указание, чтобы он оказывал тебе помощь. Не давай ему спуску.

Любящий тебя брат В.»

Эва несколько минут смотрела на письмо, тронутая беззаботной щедростью брата. Кольцо было очень красивое, и, разумеется, она не собиралась бросать его в Серпентайн, а вот что делать с Элфом, пока не знала.

Она подняла глаза и посмотрела на мальчика, который как раз вытирал рот рукавом.

– Хозяин сказал, что я должен выполнять ваши распоряжения, и заплатил за месяц вперед.

– Понятно, – осторожно сказала Эва и аккуратно сложила письмо. – Все это, конечно, очень мило, но так уж получилось, что сейчас для тебя работы нет.

Элф безразлично пожал плечами.

– Если я вам понадоблюсь, оставьте записку в «Однорогом козле», что в Сен-Жиле, и я прибегу. – Заметив сомнение на ее лице, он поспешно добавил: – Или, если вам так проще, передайте миссис Крамб. Я там бываю каждый день.

– Договорились, – кивнула Эва, хотя совершенно не представляла, зачем ей может понадобиться этот мальчик, но не стала высказывать свои сомнения, чтобы не обижать.

Внизу опять раздались голоса. Элф вскочил и напялил шляпу.

– Если у вас нет работы для меня, мисс, я пойду.

Эва кивнула. Мужской голос показался ей знакомым, сердце опять забилось, словно увидела бродячую собаку.

Элф взглянул на нее с нескрываемым любопытством, затем кивнул и выбежал из комнаты, а вместо него вошел мистер Харт… с букетом маргариток.