Текст книги "Учебник логотерапии. Представление о человеке и методы"

• Исследование одного случая

Изучение избранных случаев должно продемонстрировать, что на практике мы также говорим о предотвращении развития душевных нарушений и что при этом очень важную роль играет то представление о человеке, с которым терапевт подходит к пациенту. Для подготовки скажем несколько слов о той форме душевных расстройств, которые раньше определялись как «невроз».

Неврозы вызываются многими факторами. Генетическая предрасположенность сталкивается с опасным влиянием воспитания, окружающего мира, небольшие отклонения в развитии оказываются серьезными, при этом свою роль играют несчастливые стечения обстоятельств. Сам пациент оказывается безоружным перед преградами. Можно наблюдать два характерных признака: сильную склонность к неуверенности и «подвисание» мыслей.

1. О склонности к неуверенности

Духовное измерение «невротика» (сегодня: «пациента со страхами») не блокировано и находится в неограниченном распоряжении, его разум не затронут. Но пациент будто не доверяет своему духу. Ему не хватает не столько здоровья, сколько уверенности, что он здоров. Он сомневается во всем, особенно в себе, его неуверенность достигает самых глубоких пластов экзистенции. Поэтому он не доверяет себе («я не смогу»), но считает, что способен на самое плохое («я делаю только ерунду»). Хотя он знает об иррациональности своих беспричинно негативных чувств, он поддается соблазну воспринимать их всерьез. Он постоянно бежит от чего-то, а это «что-то» его постоянно догоняет. Пациента это очень злит – до ненависти к себе, что дополнительно ослабляет его. Он оказывается в подобии «порочного круга» между отсутствующим доверием и вызываемым им самим несчастьем, от которого он теперь не может скрыться. Неуверенность, боязливость, потеря чувства собственного достоинства и повышенная раздражительность – вот ловушки его духа.

Невротик, ставший неуверенным вследствие какой-либо психофизической причины, особенно нуждается в поддержке духовного. (Франкл, 15)

2. О «подвисании» мыслей

«Невротик» (сегодня: «пациент со страхами») не может избавиться от своего мрачного и сомневающегося хода мыслей. Ему бесконечно тяжело подвести черту. В мыслях он подолгу ходит кругами вокруг мелких неприятностей, которые он испытал или мог бы испытать, и из каждой мухи делает слона. В логотерапии мы говорим о «гиперрефлексии», которая раздувает и обостряет каждый мини-кризис.

«Подвисание» мыслей с высокой долей вероятности имеет связь с нейропсихологией. Точные измерения вызванного потенциала коры головного мозга после тестового возбуждения отдельных групп клеток показывают различные конфигурации у разных людей. У некоторых людей отклик активации возникает медленнее, чем у других. Если возбуждение групп клеток одной за другой происходит быстро, они быстро попадают в состояние «длительного напряжения». Здесь можно увидеть основание тому, почему пациенты со страхами чувствительнее, напряженнее и возбудимее, чем другие, при том что их вегетативная система часто реагирует «более возбужденно», чем у других.

Каждый раз, когда в человеке обнаруживается высокая степень неуверенности, к которой присоединяется тенденция к гиперрефлексии, – это готовая почва для «невротического» расстройства. Но не следует сразу применять сильную психотерапевтическую защиту. Как только неуверенный человек станет осознавать себя пациентом, которому необходима терапия, он скатится еще ниже в свою мнимую невозможность справиться с жизнью. Пациентам, находящимся под угрозой невроза, нужно объяснить, что они (еще) здоровы, а не больны! Любой перебор с психотерапией вызовет новое усиление неуверенности («мне нужна помощь, я не справлюсь сам»), а также погружение в свои проблемы – именно «разговоры о проблемах» подпевают самой болезни! На этой стадии лучше подбодрить пациента, помочь довериться себе и миру и с великодушием отпустить пустые размышления. Теперь настал черед случая, о котором мы заявили в начале.

Одну молодую женщину направил ко мне ее терапевт, чтобы обучить ее техникам расслабления. В то время, когда она приходила ко мне на регулярные тренинги, ее муж однажды попросил меня поговорить с ним наедине. Этот разговор приведен далее в виде набросков со специальными комментариями.

Часть 1

Мужчина с самого начала казался неуверенным и не говорил по существу. Он ограничивался поверхностной беседой.

Комментарий: можно было ощутить неуверенность клиента. Чтобы освободить его от возможного представления о том, что ему нужно «исповедоваться» о нежелательном содержании, я сказала ему: «Расскажите о том, о чем вы хотели бы рассказать с удовольствием». Это требование часто производит парадоксальный эффект, который открывает шлюзы, и скованный человек начинает изливать душу. Но я обхожусь с этим честно; ответственность за тему разговора должна оставаться за клиентом.

Часть 2

Мужчина рассказал, что у него повреждение межпозвоночных дисков, и поэтому он жалуется на проблемы со спиной.

Комментарий: можно было предположить, что проблемы со спиной имели отношение к обсуждаемой проблематике. И все же такое «начало разговора» не подходило для сеанса у психолога, который не занимается травмами позвоночника. В определенной мере здесь речь шла о застоявшейся в мыслях проблеме, которая сейчас не могла стоять в центре внимания. Я молча слушала, чтобы дать клиенту возможность подойти к главному обходными путями.

Часть 3

Мужчина начал распространяться о проблемах со спиной. Он получил подробную медицинскую информацию и знал о возможных последствиях, например о нагрузке на позвоночник во время долгой езды за рулем.

Комментарий: всплыл еще один показатель склонности мужчины к неуверенности, а именно вытеснение внутренней неуверенности с помощью информации. Умные, но духовно скованные люди нередко читают много специальной литературы и книг о самопомощи, но не могут извлечь оттуда импульса для решения. Впрочем, я не хочу утверждать с точки зрения психологизма, что всякий интерес к самообразованию – это выражение неуверенности его субъекта. В любом случае, здесь назрела необходимость прервать пространные излияния клиента, и я вернула его назад к конструктивному руслу при помощи вопроса: «Можете ли вы сделать что-то для уменьшения ваших страданий?»

Часть 4

Мужчина ответил утвердительно. Он ходил на специальный массаж и медицинскую гимнастику. Возникла пауза.

Комментарий: очевидно, ключевое слово было сказано. Теперь нужно было подождать. В последовавшей далее тишине клиент решил раскрыть свою проблему.

Часть 5

Мужчина объяснил смущенно, что во время массажа он сексуально возбуждался. Поэтому он смущался перед женщинами-врачами, напрягался и зажимался. Его беспокойство взорвало еще одни рамки. Он выразился словами: «Я этого не хочу, я же не такой! Я сам себя не понимаю. Я люблю свою жену и ни о ком больше не думаю. Может, меня подсознательно тянет на измену? Меня это расстраивает, и мне ужасно неприятно». Также он упомянул, что подумывал о «бегстве»: «Лучше мне прекратить лечение, только не знаю, чем это обосновать жене и врачу».

• Двухмерная и трехмерная интерпретации

Рассмотрим описанный случай с позиции димензиональной онтологии. Что предстает перед глазами зрителя?

На уровне соматики

Физиологически у клиента наблюдался низкий порог сексуального возбуждения, вероятно связанный с вегетативными и гормональными факторами. Но его эрекция в описанные им неподходящие моменты не была необычной. Ведь она происходила в определенной возбуждающей атмосфере: он был раздет, к нему прикасались женщины… Диагностика не выявляет оснований для отклонения от нормы!

На уровне психики

Душевные симптомы были более драматичны, даже если не вызывали крайнего опасения. Он был на удивление не уверен в себе самом, погружался в ненужные опасения и переоценивал положение дел. Гиперчувствительность в области стыда вызвала сильное стремление к бегству.

На ноэтическом уровне

На уровне духовного можно было с уверенностью утверждать: он любил свою жену и хотел остаться ей верным. Он не вступал во внебрачные сексуальные контакты, и его эрекция, возникавшая во время массажа, не соответствовала его намерениям.

Давайте также разграничим «свободу» и «судьбу» клиента в этой ситуации. К области судьбы относилось его психофизическое перевозбуждение, психически в сторону неуверенности и физически в сторону сексуальной стимуляции. Но он был свободен в отношении себя, своей жены, в отношении самой любви и своих проблем. Следовательно, за что он был ответственен? Не за свои душевные страхи, не за реакции своего тела, но за свой ответ на них.

Ничего другого не нужно было объяснять клиенту. Все, что происходило в его теле, не было в его руках, объяснила я; какие чувства при этом руководили им, он не выбирал. Но он сам определял, схватиться ли за возможность флиртовать с другими женщинами, втереться ли в их доверие или же решительно дистанцироваться от того, что происходит в теле, с осознанием того, что он любит жену и не станет злоупотреблять ее доверием. Это и была его духовная свобода и его личное решение. Если он действовал в согласии со своей совестью, с тем, что он считал осмысленным, то он действовал оптимально и не было повода для беспокойства. Напротив, он мог быть собой доволен.

Что же это была за «терапия»? Определенно никакая, это была профилактика невроза. К клиенту обращались как к здоровому человеку. Ему предложили «опору в духовном», при этом обратив его внимание на свободное пространство, где у него были возможности выбора, и он мог ими воспользоваться. Вместо того чтобы опасаться того, не является ли он скрытым сластолюбцем, что его раздражало и мучило, он должен был гордиться тем, что несмотря на давление ситуации и психофизический соблазн, он сохранил любовь к своей жене.

Эта аргументация сразу же вызвала облегчение у мужчины («Значит, я в порядке?»), а также выросла его уверенность («Я совершенно уверен в своих намерениях»). Далее произошла трансформация его ложного чувства вины (берущего свое начало в Сверх-Я) в настоящее осознание ответственности (принадлежащее совести), что вместе с обращенностью к свободному жизненному пространству оказало противодействие его склонности к гиперрефлексии. Мужчина поблагодарил меня за разговор и ушел успокоенный и с новыми силами. Он ушел в соответствии с логотерапевтическим правилом, которое гласит, что пациента нельзя отпускать без:

а) ответа на его вопросы,

б) надежды на возможность какого-либо улучшения,

в) небольшого вызова для его духовных сил.

Супруги прислали мне новость о рождении ребенка. Чуть позже позвонил новоиспеченный отец, чтобы поблагодарить меня за поздравление. Я не упоминала тему той самой его проблемы, чтобы не вызвать новое раздражение, но перед тем как положить трубку, он заметил будто между прочим: «Кстати, вещь, о которой я с вами тогда говорил, теперь в порядке. Мое тело реагирует абсолютно нормально».

Лечение с помощью «нетерапевтических методов»? Пациент перестал погружаться в проблему, сменив свой духовный настрой: «Я ничего не могу поделать с тем, что происходит с моим организмом». Неуверенность также была снята духовным настроем: «Я знаю, чего хочу и чего не хочу… Я верен своей жене». Опасность невроза миновала, и возникла возможность полной нормализации. Отсюда можно извлечь урок о том, что психофизику возможно излечить духовными силами.

Лечение с помощью «нетерапевтических методов» удавалось мне не раз, а это значит, что удавалось предотвращать усиление уже наметившихся душевных расстройств (с последствиями для телесного или без последствий). Я вспоминаю, к примеру, свою студентку, которая попросила у меня помощи. Уже шесть лет она испытывала чувство тошноты после еды и с трудом справлялась с этим. Из-за этого она заработала сильное воспаление десен. Врач после осмотра не нашел причину недуга и способ помочь. Я сомневалась, смогу ли помочь я. Тем не менее мы поговорили о ее свободном духовном пространстве, об осмысленном отношении к делу и об ответственности не сдаваться перед недугом. После каникул она мне радостно заявила, что стала «забывать» о проблеме, пока вдруг не заметила, что ее давно уже не беспокоит тошнота. В течение полугода она освободилась от симптомов.

Давайте для сравнения позволим себе интерпретацию случая того мужчины с точки зрения двухмерного представления о человеке.

В таком представлении отсутствует ноэтическое измерение, и все духовное перекладывается на уровень психического, где правит принцип гомеостаза. Исходя из этого, нужно предположить, что сексуальное либидо пациента было как-то подавлено и просыпалось рядом с симпатичными женщинами. При этом его Сверх-Я непреклонно заявляло о супружеской верности. Для разрешения конфликта мужчина уверял себя, что любит жену, а это, с точки зрения редукционизма, должно быть «не более чем» механизмом защиты и должно унять Сверх-Я; одновременно его внезапная эрекция была выражением невротического симптома.

На вопрос о том, почему его либидо было подавлено, почему мужчина не «удовлетворялся» собственной женой, у двухмерного представления о человеке могло бы быть несколько вариантов ответа. Простой вариант: беременность усложнила половую жизнь. Или глубинно психологический: мужчина страдает от эдипова комплекса, любит и одновременно ненавидит мать и неосознанно переносит эти чувства на жену, поэтому он не может иметь с ней удовлетворяющих контактов. Таким образом круг замыкается: так как его либидо хочет излиться, он обращается к другим женщинам, к которым у него нет предвзятого эмоционального отношения, но против этого выступает его Сверх-Я…

С помощью средств чисто научного доказательства нельзя установить, какое представление о человеке правильное – трехмерное (логотерапевтическое) или двухмерное. Но одно можно сказать точно: терапевтические последствия у них разные. Терапевт, которому по душе двухмерная модель, вероятно, положит пациента на кушетку или будет его долго «анализировать», пока пациент не поймет, что он в действительности скорее ненавидит жену, чем любит, что он неосознанно желает других женщин и что его мать во всем виновата. С таким «знанием» мужчину отпустят домой. Но возьмет ли терапевт на себя ответственность, если мужчина начнет ругаться с женой, низко вести себя с матерью или даже если будущему ребенку придется расти без отца? Я опасаюсь, что нет.

Статистически было доказано, что три четверти браков, в которых один партнер проходит психоанализ, разваливаются. И это выяснили не логотерапевты, а сами психоаналитики, которые представляли свою статистику в специальных журналах с гордым указанием на то, что их пациенты были избавлены от гнета партнера. Там ничего не было написано про детей, которые при этом теряли родителей. Лично я не хотела бы иметь такое на своей совести, хотя у человека в двухмерной модели совести нет…

Но справедливости ради я не стану скрывать, что и психоаналитики, в свою очередь, критикуют логотерапию. Альберт Гёррес, знаменитый корифей психоанализа, выразил свою критику так:

Психотерапия не пренебрегала значением духа полностью. Сам опыт показывает, что ослабление невротических оков нередко дает человеку возможность заново разглядеть скрытый смысл. Он начинает чувствовать что-то, что могло бы быть достойным применения всего его существования. Далее, существуют психотерапевтические методы и теории, которые считают такой фундаментальный опыт смысла самим лечением, как метод Виктора Франкла. Но часто наряду с вниманием к смыслу, определением и целью существования происходит некое пренебрежение в отношении биопсихических основ судьбы влечения. Искусство положительной провокации духовных сил еще недостаточно описано в психотерапии. Здесь психология не сильна. (Гёррес, 16)

Рассматривая логотерапевтические методы, мы еще увидим, что логотерапия постоянно держит на прицеле взаимообмен между тремя измерениями человека, поэтому упрек в пренебрежении биопсихическими основами человеческого бытия не совсем верен. Однако правда, что она акцентируется на духовном и что это духовное является для традиционной психологии неизведанной землей. Да, вероятно, это вообще невозможно измерить и взвесить в человеке, это сама загадка, которая не поддается экспериментам и психологическим тестам.

Но если какая-то психологическая школа и может предоставить познания о «положительной провокации духовных сил», то это логотерапия.

• Диалектика характера и личности

Мы познакомились с ноопсихическим антагонизмом на основе трех критериев: диалектики судьбы и свободы, уязвимости и целостности, а также ориентации на смысл и ориентации на влечение. Необходимо разобрать еще одну, четвертую особенность логотерапевтического представления о человеке, а именно диалектику характера и личности. Здесь речь идет о личностном аспекте человеческого духа. Два человека могут фактически иметь похожий характер, но они никогда не идентичны, они всегда уникальные, неповторимые индивидуальности. В обществе, группе или партнерстве каждый сохраняет свою индивидуальность, а когда он ее теряет, как происходит в печально известных массовых событиях, он временно перекрывает свою духовность, свою человечность. Франкл определил человеческую массу как «сумму обезличенных существ».

(Психологический) характер – это «сотворенное бытие». Он соответствует психологическому типу, расе, менталитету, заложен генетически и формируется окружением. (Духовная) личность, напротив, – это «творящая» сущность. Она соотносится со своим характером, со своими предрасположенностями и склонностями. Излюбленное логотерапевтическое изречение «нельзя ничего принимать как само собой разумеющееся и как таковое» действительно является основным выражением личностного подхода.

Не только наследственность и среда формируют человека, но человек сам из себя что-то создает: «человек»/личность – «из себя»/из характера. Таким образом, в дополнение к формуле Адлера «человек «имеет» характер, но он «есть» индивидуальность» можно сказать: «и он становится личностью». В то время как индивидуальность, которой человек «является» соотносится с характером, который она «имеет», и принимает позицию по отношению к характеру, она все время формирует его и себя заново и «становится» личностью. (Франкл, 17)

Люди с идентичной генетической информацией могут идти совершенно разными путями в жизни в очень схожих условиях среды, как мы знаем из исследований близнецов, которые выявляют наряду со сходствами также и различное применение общего наследия.

Я сама знала одну цыганскую семью, три поколения которой числились в документах учреждения социального обеспечения. В этих документах было зафиксировано, что в 1945–1955 гг. родилось девять детей, которые выросли в одной семье, в одинаковой криминальной среде и которых приучали к воровству. Если ребенок возвращался днем или вечером без «добычи», его били. Из этих детей одному удалось стать достойным человеком. Будучи взрослым, он никогда не вступал в конфликт с законом, освоил приличную профессию и основал семью, которая жила мирно и в согласии с устоями общества. Говоря об этом конкретном случае, можно утверждать, что один этот человек опровергнул все теории психологии развития. Никто не выносил приговора против остальных восьми детей этой семьи, которые потом с трудностями пробивались в жизни; им пришлось тащить за собой тяжкую ношу! Но в отношении девятого ребенка мы испытываем глубокое почтение!

Во время своей воспитательно-консультативной практики я не раз встречалась с детьми из любящих семей, которые тем не менее обнаруживали отклонения в развитии. В человеке есть всё – и ангел, и демон. Человек – это существо, которое строит смертоносные ракеты, но в то же время это и существо, которое ведет ожесточенную борьбу против них; это существо, которое со всей жестокостью убивает тюленей и в то же время отчаянно пытается спасти этот вид… В каждом из нас каждую минуту есть всё.

Что же такое человек? Это существо, которое постоянно решает, чем оно является. Это существо, которое изобретает газовые камеры; но в то же время это существо, которое идет в газовые камеры с молитвой на устах. (Франкл, 18)

Из критериев о свободе и личности возникает сравнение Франкла: свобода от характера = свобода для личности.

Духовная свобода человека содержит в себе возможность далеко отойти от себя самого, своих склонностей, обусловленности и предрасположенности характера. В этом основа человеческой способности к самодистанцированию, которая, аналогично самотрансценденции, плодотворно используется в логотерапии в лечебных целях. Так как при этой способности к самодистанцированию речь идет о фундаментально-антропологическом феномене ноэтического уровня человека, который не подвержен болезни, в психотерапии происходит следующее разделение: разделение на больную часть психики пациента и здоровую часть его психики вместе с духовной составляющей (которая не может быть больной) – «невредимую» область.

Главное стремление логотерапии состоит в усилении и расширении «невредимой» области пациента, привлечении находящихся там сил для обращения с больной составляющей.

Терапевтическое расширение «невредимой» области показано на рисунке с помощью изогнутой линии, сдвинутой в сторону больной области. Можно возразить, что совершенно неважно, обращается ли терапевт преимущественно к больной составляющей человека и стремится ее уменьшить или к «невредимой» части, как поступает логотерапия. Но фактически это не одно и то же. В первом случае терапевт «смотрит» на больное в пациенте, во втором – на здоровое.

Тот, кому знакома профессия терапевта, знает, какие изменения в пациенте может вызвать харизма терапевта. То, что терапевт думает и чувствует, перетекает через взаимодействие в мысли и чувства пациента и меняет их. Если терапевт или проводник в жизни будет иметь в фокусе рядом с еще здоровой составляющей принципиальную свободу и целостность человеческого духа, ориентацию на смысл и личные особенности пациента – вопреки всем имеющимся психическим направлениям и заблуждениям, тогда рано или поздно пациент станет тем, кто больше не находится во власти своих расстройств и заблуждений, так как он чувствует (чувствует благодаря силе харизмы своего терапевта), что он как никакое другое существо может иметь отношение к себе, что он каждый день заново решает, чем станет завтра, и что даже самые тяжелые болезни, в которых без сомнения есть нечто данное судьбой, парализуют его лишь частично, но не могут уничтожить его достоинство. Лишь только почувствовав это, пациенты уже сделают огромный шаг в сторону выздоровления.

Осталось упомянуть последнюю возможную опасность: коллективизм. Его опасность не нужно долго пояснять, достаточно представить себе немногие из самых простых коллективистских обобщений, как например: «южане ленивы» или «экстраверты болтливы». При этом дается оценка, а людей описывают на основании их расовой и характерной принадлежности. Коллективистское мышление слишком лениво, чтобы принимать во внимание саму личность. Хотя генетика и формирует психофизику человека конституционно и диспозиционно, не учитывается тот факт, что все в итоге зависит от того, что человек делает или не делает со своими возможностями. Так как формирование – это действие лично каждого, и оно не выводится из расовой или типовой принадлежности, а происходит из нооса, коллективистский расчет несостоятелен: человек непредсказуем, его нельзя предугадать или оценить по заложенному в нем характеру.

Коллективизм опасен также и в отношении самооценки. Это крайне неверная позиция, а возможно, и самое большое заблуждение невротика – думать, что у него есть определенный характер и он не может вести себя иначе чем в соответствии с ним. Одна только эта позиция (а не возможная невротическая склонность характера) открывает путь душевным расстройствам!

Когда бы невротик ни говорил о своей личности, о своем личном существовании, он склонен делать это так, будто оно содержит лишь одну возможность быть только таковым. Выявляя у себя какую-то черту характера, он автоматически превращает ее в неизменную истину. Он думает, что это может быть лишь так, что у него только та или иная черта характера и, следовательно, по-другому он не может действовать…

Невротик ссылается не только на свой индивидуальный характер, на Оно, но и на нечто сверх-индивидуальное, на коллективное в себе самом – на действующее в нем и через него «безличное»… В этом смысле мы должны быть крайне обеспокоены, наблюдая сегодняшнюю повсеместную склонность людей к тому, чтобы ссылаться на определенные характеристики определенной группы (класса или расы), к которой они относятся. Это мнимое оправдание дается легко, так как человеку все время демонстрируют, насколько он зависит от какого-либо коллектива и как он подвержен его влиянию в духовном отношении. (Франкл, 19)

Коллективизм с его различными вариантами – это парадный пример того, какой тип мышления возникает, если духовное сводить к психическому или выводить из него.

В завершение этой печальной главы на основании одного примера я бы хотела перечислить психологические «тупики» и отразить все перечисленные опасности недопустимых проекций и интерпретаций. Отправной пункт наших размышлений – это мать, которая производит на свет нежеланного ребенка.

Пандетерминизм утверждал бы, что отрицание ребенка собственной матерью неизбежно приведет к жизненным проблемам в отношениях между ними («программирование»).

Психологизм утверждал бы, что на основании своих невротических стремлений и комплексов мать пришла к нежелательной беременности («разоблачение»).

Редукционизм утверждал бы, что будущее поведение матери в воспитании ребенка будет по большей части неосознанным выражением ее ненависти по отношению к ребенку («обесценивание»).

Коллективизм утверждал бы, что ребенок в будущем обнаружит свойства и поведение «типичного нелюбимого ребенка» («классификация»).

Что бы сказала логотерапия? Она бы утверждала, что для матери и ребенка все еще открыто. Что они вдвоем могут вырасти, питаясь любовью друг к другу, и что у матери на основании ее цельного духовного измерения есть свобода поменять ее отношение к ребенку и принять его существование как задачу, имеющую смысл. Как задачу, за выполнение которой она несет ответственность, при выполнении которой она сама может стать новой личностью.