Текст книги "Учебник логотерапии. Представление о человеке и методы"

В этой связи я хочу здесь упомянуть интересную статью главного редактора воскресной газеты «Welt am Sonntag» Петера Башера (Bachér), опубликованную 7.10.2001. Тогда немецкий канцлер Герхард Шрёдер пригласил к себе наряду с самыми значимыми политиками бывшего канцлера Гельмута Коля, чтобы обсудить с ним состояние безопасности после террористических атак в Нью-Йорке и Вашингтоне. Петер Башер очертил проблемную область, написав:

«Что Гельмут Коль мог посоветовать канцлеру, чего тот не знал сам, уже обладая всей информацией? Как обращаться с советами, чего стоит совет, нужно ли искать совет, можно ли его давать, если даже просят, и, наконец: нужно ли следовать совету, даже когда собственный внутренний голос советует совсем другое? Этот запутанный клубок каверзных вопросов доставляет нам много хлопот».

Затем Петер Башер стал писать о себе лично:

«Я подумал, была ли в моей жизни ситуация, в которой бы меня внутренне обогатил или даже изменил совет извне. И сразу же воспоминания отнесли меня в то время, когда в нашей стране оставлял свои кровавые следы террор фракции «Красной армии» (RAF) – с угонами самолетов, взрывами, «казнями». Я знаю точно: бессмысленность происходящего жестко столкнула меня с вопросом о смысле жизни. Во времена террора возникают серьезные вопросы.

Волею случая я искал тогда одного человека, чтобы взять у него интервью. Это был всемирно известный врач и психиатр, который признал в отчаянной потере смысла худшую болезнь нашего времени. Это был Виктор Франкл. Этот человек стоял передо мной в своей квартире в Вене и говорил примерно следующее: «Мой молодой друг, не спрашивайте, какой смысл могла бы иметь жизнь, потому как это неверный вопрос, а на неверные вопросы можно получить только неверные ответы. Жизнь разыгрывается совсем по-другому. Сама жизнь задает нам вопросы, причем ежедневно, ежечасно – и именно мы должны отвечать жизни. Другими словами: не будем ломать себе голову, ни в коем случае не будем пытаться открыть смысл в загадочном феномене, который мы называем «жизнью», таким образом мы только попадем в лабиринт. Но будем лучше исполнять задачи, которые перед каждым ставит жизнь. Нет ничего в мире, что могло бы настолько сильно помочь человеку выжить и остаться здоровым, как знание о жизненной задаче».

Петер Башер не постеснялся открыто заявить в газете:

«После того поучительного часа у этого удивительного человека моя жизнь изменилась полностью – на что большее может повлиять совет? С тех пор у меня появился иммунитет к тому негативному, что я читаю на эту тему. Например, Торнтона Уайльдера (Wilder): «Советы – как поношенная одежда. Ее не любят надевать, даже если она подходит». Или насмешника Оскара Уальда: «С хорошим советом ничего больше не поделать, кроме как передать другому; самому им пользоваться нельзя». Нет, я ищу совета там, где могу его получить».

Петер Башер завершил свою статью резюме, которое могло бы основываться на его «уроке у Франкла»:

«Даже если права мысль о том, что человек, ищущий совета, по большей части решается делать то, что ему нравится, – при обмене советами возникает «человеческая близость», которая является чудесным и необычным опытом в наше время, о котором говорят, что оно превратилось в общество единоличников».

Спасибо, Петер Башер, за то, что выступили в поддержку работы консультанта!

Проверим теперь элемент разговорного стиля, который так его поразил. Вероятно, журналист был погружен в экзистенциальный кризис. Франкл не объяснял ему, откуда взялся этот кризис или как с ним справиться, но вместо этого он внес частичку ясности: «Мой друг, ты не вопрошающий, ты отвечающий…», и страдалец стал «зрячим».

Мы также способствуем ясности, если помогаем притормозить слишком быстрые интерпретации. Одна женщина как-то рассказала мне, как настоятельно она уговаривала мать в доме престарелых позволять персоналу мыть ее. «Мой сын молча стоял рядом, – жаловалась она, – и не осмеливался поддержать меня!» «Вы знаете точно, что он молчал из трусости? – осведомилась я. – Может, он не хотел затронуть чувство стыда у бабушки? Может, он думал, что давление скорее вызовет сопротивление? Может, он хотел скрыть, что он недоволен спором? Может, он считал этот момент неподходящим для упреков в адрес бабушки?» Женщина смотрела на меня с удивлением. «Он же невинный ангел, да?» «Вам было бы сложно спросить сына, почему он молчал тогда?» – спросила я ее. Позднее оказалось, что при посещении бабушки сын в уме повторял математические формулы, чтобы подготовиться к экзамену, и вообще не замечал конфликта матери и бабушки. Так моя пациентка поняла, что можно сильно ошибиться, интерпретируя действия других людей. С небольшой долей удачи этой ясности хватило ей для ретроспективного анализа ее собственных действий.

К ясности можно прийти – как происходило у Франкла в свое время, – если вскрывать противоречия или мотивировать пациентов к отказу от скрытых намеков. Многие идут по извилистым путям, хотя есть прямая дорога. Например, недовольно говорят: «Мне никто ничего не говорит!», не упоминая, кто этот «никто», о чем речь и в чем действительно кроется причина раздражения. Другой вариант: один практикант возмущенно рассказывал у меня на сеансе: «Я попросил руководителя практики предоставить мне отпуск подольше за переработку, но я заранее знал, что он никогда не согласится». Какой парадокс! Почему практикант просил, если знал заранее?.. Он хотел показать, что он в кабале? Он хотел кого-то разоблачить? Он искал подтверждения несправедливости в мире? В таких случаях терапевтическое правило гласит: «Помоги мне понять тебя! Объясни это мне!» В данном примере: «Объясни мне, почему ты делаешь то, в неуспехе чего уверен».

Требование «помоги мне понять тебя» является также отличным фактором коммуникации между людьми, потому что оно быстро и без критики вносит ясность, не в последнюю очередь для самого пациента, но в то же время это не является прямым указанием. В желании понять содержится тот самый честный, доброжелательный интерес, который дает собеседнику силу, когда давно пора выбраться из заскорузлого состоянии обиды.

Элемент стиля беседы № 3:

играть с альтернативами

Пример с практикантом, конечно, затрагивает вопрос, что он мог бы сделать в качестве альтернативы. Но дела обстоят не так просто. Альтернативы раскрываются для свободных, зрелых, ответственных людей. В этом отношении терапевтический диалог должен сначала подготовить почву. Замечательный пример такой «культивации почвы» я нашла в истории Хайнца Кернера «Йоханнес». Ниже приводится отрывок из нее, описание словами одного из персонажей.

Я должен был откашляться и сказал сиплым голосом: «Мир принуждает меня. Как и законы. И мои товарищи ждут от меня определенной надежности и обязательств». Йоханнес задумчиво кивнул. «Да, – сказал он, – значит, все это принуждает тебя». Какое-то время он молча жевал, а меня в это время беспокоили сильные переживания. Я снова был готов расплакаться от ярости. В мыслях я пытался найти причину этому, но не получалось.

Когда Йоханнес заговорил дальше, мне вдруг стало ясно, что со мной происходило. «А не сам ли ты, – сказал он, – принуждаешь себя уважать товарищей, мир вокруг тебя и следовать необходимому? Не твое ли это решение, которое ты принял сам, потому что считал его правильным? Или это из-за того, что хотел избежать неприятных последствий?»

Его слова сильно взволновали меня.

Конечно, я целиком и полностью сам решал, что мне делать. Каждый день заново. И мои решения всю мою жизнь были попытками избежать чего-то. Это были не решения, а страх перед неприятными последствиями. Может показаться дурацким то, что пришло мне в этот момент в голову, но это было так. Еще ребенком я научился действовать так, чтобы последствия были для меня максимально приятными. Часто мне стоило поступать по-другому. В школу я ходил лишь затем, чтобы избежать наказания со стороны родителей и учителей. Будучи взрослым, я выбрал профессию, чтобы избежать финансовой незащищенности. Со многими своими друзьями и знакомыми я поддерживал отношения, чтобы избежать одиночества. Не потому, что это для меня что-то значило, в глубине души почти все были мне безразличны. Иногда это заходило так далеко, что мне легче было признаться, что я не способен что-то сделать, чтобы не учиться вероятно более важным вещам.

Я мог бы еще многое перечислить, что носилось в моей голове. Это были вспышки-молнии, которые друг за другом освещали мою жизнь. Они проливали свет на многое, и я не мог отвернуться. Эти вспышки были во мне, от них нельзя было избавиться…

Браво, Йоханнес! Здесь страдающий человек стал буквально «зрячим»! Если бы это был упомянутый мной практикант, я бы сразу – в этом «ярком свете» – обсудила с ним разумные стратегии общения с его руководителем практики. Стратегии, которые не связаны с перекладыванием вины на другого и которые должны помочь избегать выдумывания собственных конкретизирующих идей.

Подобное у меня получилось с одной сложной пациенткой. Она сильно ругала своего мужа. Недавно днем она пила кофе и ела пирог со своей 12-летней дочкой на кухне. Вдруг к ним ворвался ее муж, который был учителем, и начал жаловаться на кучу своих грязных ботинок, которые стояли в коридоре. «Он меня спровоцировал, и я должна была кинуть ему в лицо тарелку!» – сказала пациентка. «Вы должны были?..» «Как же мне еще было защищаться? Своим ором он меня вынуждает стать агрессивной!» «Он вас вынуждает…»

Я осмелилась на эксперимент. «Предлагаю нам на полчаса дать волю фантазии, – начала я. – Давайте по очереди соберем все возможные реакции с вашей стороны, которые могли последовать тогда, на кухне. Я начинаю. Вы могли бы сказать: «Тебе не обязательно кричать, мы хорошо слышим и услышим тебя, даже если ты будешь шептать». Теперь ваша очередь. «Я могла бы упрямо продолжать есть и игнорировать его», – ответила пациентка в замешательстве. «Теперь я! Вы могли бы сказать: «Садись к нам и подкрепись. Проблемы с ботинками мы решим позже». Теперь вы! «Я могла бы в ответ заявить: «Если тебе мешает грязная обувь, почисти ее сам!» – ответила пациентка более оживленно. «Теперь я! Вы могли спросить его, был ли у него трудный день в школе и не поэтому ли он был в плохом настроении. Теперь вы!» «Я могла бы сказать дочери: «Ага, господин учитель читает нам лекцию. Он не заметил, что он уже дома». Пациентка воодушевилась. «Теперь я! Вы могли бы ответить: «Ну, дорогой, твоя слабость в том, что ты кричишь, а моя – в том, что я оставляю грязные ботинки… это прекрасный баланс». Теперь вы!» «Я могла бы посмотреть ему в глаза и сказать: «Твое приветствие меня огорчает». И так далее, и полчаса пролетели очень быстро. В конце я спросила пациентку, было ли обязательно кидать тарелку. Она отрицательно покачала головой. И добавила: «Но, если я злюсь, я не могу спокойно думать, как сейчас». «Это понятно, – подтвердила я. – Поэтому мы обдумываем сейчас спокойно, как вы в будущем сможете сохранить тарелки и нервы, а также спасти ваш брак и дать положительный пример вашей дочери именно тогда, когда ваш муж снова станет очень эмоциональным. Или вы думаете, что это никогда больше не произойдет?» «Это произойдет завтра, самое позднее – послезавтра!» Я остановила ее заранее, чтобы она снова не вернулась к своей прежней песне.

Продолжение этого случая я хотела бы разместить под заголовком «Элемент разговорного стиля № 4». Но перед этим нужно еще раз четко выделить значение «игры с альтернативами». Если у двоих есть по яблоку и они ими меняются, то результат будет одинаковым. У каждого по яблоку, как и было. Но если у каждого есть идея и они ими обменяются, тогда результат феноменален – у каждого будет по две идеи. Подобное происходит при естественном лого-терапевтическом жонглировании в свободном пространстве или в фантазии человека. Терапевт начинает сократическую игру, нередко задавая вопрос: «Что было бы, если..? Вы можете себе представить, что..?», и пациент начинает воображать. В воображении он находит свои высшие возможности.

Элемент стиля беседы № 4:

нащупать смысл

Виктор Франкл хотел избежать разного рода «-измов», и среди них – вульгарного конструктивизма и субъективизма. Он знал: поиск смысла не совместим с индивидуальным произволом. Это поиск истины; скорее истины этической, чем исторической. Все же истина всегда одна.

Конечно, требуется скромность. Никто не знает истину целиком и полностью. Но мы можем стремиться к ней в смирении и наполненные предчувствием, в спокойствии и полные глубокого убеждения.

Вернемся к примеру. Когда прошли полчаса за нашей игрой в альтернативы, я призвала пациентку посмотреть в различные воображаемые зеркала. «Вы увидите в них разных женщин, которыми можете быть вы, – объяснила я ей. – Вот женщина, которая в порыве ярости кидается тарелками. Посмотрите на нее. Вот женщина, которая, как ни в чем не бывало, ест пирог. Как она вам? Это женщины, которые отвечают вашему мужу тем или иным образом. Всмотритесь в черты их лиц! Есть ли среди них та, которая вам симпатична? Кого вы бы стали уважать? С которой вы могли бы себя отождествить?»

В моей пациентке шла работа. Но недолго. Вскоре из нее вырвалось: «О, да! Одна из них лучше всех. Она приглашает мужа сесть к себе и дочери за стол. Она не отталкивает его. У нее есть терпение. Она дает ему время передохнуть. Она дает трем людям на кухне шанс для нового начала. После еды ее муж просит прощения, и обувь они чистят вместе». Я едва верила своим ушам. Была ли это та самая бранящаяся дама, которая вошла в мой кабинет? «Есть ли вероятность, что мужчина не захочет ссориться с этой женщиной в зеркале?» – удостоверилась я. Она кивнула. В течение нескольких секунд она смотрела в глубину своей совести и стала «зрячей». «Мой муж вообще чувствует себя везде обделенным. Среди студентов, среди коллег, дома. Это то, что на самом деле его беспокоит, а не беспорядок в коридоре…» Как нежно она говорила! И тут в ее взгляде появилась хитрость. «В нашей ванной висит освещенное зеркало, – сказала она на прощание. – Там я буду искать убежище, когда во мне снова проснется безумное желание кидаться тарелками!» Гениальная идея! Вот что происходит, когда два человека обмениваются идеями, а не только яблоками! Брак пациентки был в безопасности.

В логотерапевтической беседе мы стараемся связать людей с их внутренним голосом. Мы пытаемся нащупать то, что от них требуется и какая задача перед ними может стоять – во имя жизни, ее поддержания и раскрытия. То, что мы обнаруживаем, не всегда является простым и желаемым. Но это благословение, и оно имеет лечебную силу. Одна мать, с которой я как-то беседовала, делала все, что было в ее силах, для своего сына-инвалида. Она терпела любое его упрямство, на любую проделку закрывала глаза. У мальчика не было границ, и когда он, крича в кровати, требовал пить, мама сразу прибегала. В беседе я похвалила ее за готовность идти на жертвы. Затем мы перешли к тому, для чего эти жертвы нужны. Что она хотела таким образом воспитать в сыне? Хотела, чтобы ему стало лучше или хуже? Чтобы он стал независимым или зависимым? Чтобы у него были социальные компетенции, или чтобы он жил в изоляции? Она сразу меня поняла и горько заплакала. «Почему? – спросила я. – Почему вы его балуете? Вы увеличиваете его инвалидность!» «Потому что мне так жаль его. Потому что он и так обделен», – всхлипывала она. «У него есть место в мире, как у каждого из нас, – возразила я ей, – место, которое он прекрасно может заполнить своими талантами. Но, чтобы это место найти, ему нужна мать, которая верит в его силу, а не в слабость и которая ему разрешит проверить свои способности». После трех часов разговора мы составили список осмысленных жертв, которые, среди прочего, требовали от матери спокойного отстранения и стойкости в отношении разочарований ревущего сыночка. Во время пятой беседы я узнала, что он уже сам ходил за едой и напитком, на восьмой – что он кидал листовки в почтовые ящики, чтобы заработать денег на карманные расходы. Мать облегченно вздохнула, освободившись от рабских обязанностей. Сын открывал свой творческий потенциал. Смысл перешел в благо.

Небольшое замечание: в психоанализе существует концепция переноса, которая привлекается в терапевтических целях. Пациент переносит эмоции, которые свойственны окружающим его людям, на терапевта. Лично я не воспринимаю это всерьез. Напротив, мне кажется важным, чтобы пациент научился не выпускать свои эмоции в ложное русло. Но как бы то ни было, возможно, мы в лого-терапии также строим некий «перенос», но в духовном пространстве. Может быть, наши вербальные аргументы в итоге оказываются вторичными; а наше убеждение, что жизнь имеет безусловный смысл, который она ни при каких обстоятельствах не теряет, – это первоклассное терапевтическое средство. Убеждение, которое нередко переходит к пациенту…

Подведем итог. Четыре названные мной элемента разговорного стиля перетекают друг в друга:

Повысить ценность личности

Способствовать ясности

Играть с альтернативами

Нащупать смысл

Они характерны для логотерапевтического вмешательства, но также подходят в целом и для «риторики любви». Ведь там, где люди общаются друг с другом с любовью, они обращаются к лучшему, что в них есть, они общаются ясно и вносят ясность, благосклонно относятся к свободе собеседника и поддерживают друг друга в приключении общего поиска смысла. Любовь не пугает (ключевые слова: повысить ценность личности), любовь не утаивает (ключевые слова: способствовать ясности), любовь не сковывает (ключевые слова: играть с альтернативами), любовь не предъявляет заниженных или завышенных требований (ключевые слова: нащупать смысл). Прежде всего: любовь имеет бесконечно много языков и знаков… и поэтому правдой является мудрое изречение Франкла о том, что в действительности все зависит не от техники, а именно от духа, в котором она применима. Это также и в особенной мере касается техники психотерапевтической беседы. Она не будет ничего стоить, если станет держаться только за предписанные рецепты. И она совершит чудо, как только дух будет пронизан любовью.

Методы логотерапии

• Группы неврозов согласно Виктору Франклу

Рассматривая представление о человеке в логотерапии, мы познакомились с димензиональной онтологией Виктора Франкла. Согласно ей человеческое существование включает в себя не только соматическое и психическое измерения, но также и ноэтическое, силой которого человек может возвыситься над собой. Далее мы познакомились с формой логотерапевтической беседы, согласно которой жизненное сопровождение, ориентированное на смысл и ценности, становится возможным без навязывания оценки со стороны терапевта. Наше знакомство с учением Франкла о неврозах произойдет на уже заложенном фундаменте.

При этом в данной книге мы будем придерживаться традиционного понятия невроза, потому что оно постоянно используется в работах Франкла. Но в последней главе мы совершим трансформацию логотерапевтических описаний заболеваний в современную диагностическую классификацию ICD-10, конечно, не без сожаления о некоторых шероховатостях, которые нам встретятся. Одна из этих неточностей касается четкого различия причин, триггеров и последствий душевных нарушений, которые могут возникнуть в различных измерениях бытия человека. При этом именно при неврозах последствия принимают за причины. Франкл сравнивал это заблуждение с морем и подводным камнем. Если в неглубоких водах есть подводный камень, это становится видно при отливе, потому что уровень воды падает; но из-за этого подводный камень не является причиной отлива! Так же, размышлял Франкл, при «отливе» жизненной энергии человека становятся видны некоторые душевные травмы, и все же травма не обязательно должна быть причиной отсутствия радости жизни. Принимая во внимание все три уровня бытия человека, возникают различные связи, которые выходят за рамки обычных цепочек причинных связей.

Следующая таблица представляет собой список отдельных групп неврозов, при этом в логотерапии различают пять групп: психогенные неврозы, соматогенные (псевдо)неврозы, психосоматические заболевания, реактивные неврозы и ноогенные неврозы.

Психогенные неврозы – это болезненные проявления психического в соматическом и/или психическом, их причины находятся преимущественно в психическом. При соматогенных (псевдо)неврозах все наоборот: они являются проявлениями соматического в психическом, их причины находятся в соматическом. Так как в общем речь идет о функциональных нарушениях вегетативного и эндокринного типа, их можно также назвать «функциональными заболеваниями».

При психосоматических заболеваниях дело обстоит сложнее. При этом два момента накладываются друг на друга: физический недостаток или повреждение и психическая нагрузка, например шок. Таким образом, психосоматические заболевания – это болезненные проявления в соматическом, которые возникают из-за чего-то психического; причины лежат в соматическом и психическом. А реактивные неврозы являются болезненными ответными реакциями в психическом, но вызываются как изначально соматическим, так и психическим. Причины находятся в соматическом или психическом. К ним относится также особый «ятрогенный невроз», который (ненамеренно) вызывает врач или терапевт.

Наконец, существуют также ноогенные неврозы, которые можно определить как болезненные проявления духовной фрустрации в психическом. Так как они происходят из «экзистенциального вакуума» – кризиса смысла всего общества, – они также социогенные. Эти ноогенные неврозы не имеют обратного действия, это означает, что они не имеют болезненных проявлений психического или соматического в духовном, ведь духовное не может быть больным, хотя его могут блокировать болезни и сбои в психофизике, как происходит при психозе. Наглядная таблица, которую Франкл использовал в своей книге «Теория и терапия неврозов», четко показывает, что ни одна стрелка «болезни» не переходит в ноэтическое измерение, но одна исходит из него, а именно та, которая символизирует ноогенные неврозы, проявляющие себя в психическом.

Отложим ненадолго в сторону логотерапевтическую классификацию и рассмотрим методы логотерапии, чтобы затем выявить подходящие связи между представлениями о душевных нарушениях, с одной стороны, и применяющимися терапевтическими методами – с другой.

К логотерапевтическим методам относятся: «парадоксальная интенция», «дерефлексия» и «модуляция установки»²2
  Иногда употребляется синонимичное понятие «модификация установок» (прим. ред.).


[Закрыть]. В то время как первым двум понятиям определение дал Франкл, третье я сама обозначила как «модуляция установки».

Я искала понятие, которое могло бы обобщить несколько техник беседы и способов действия в логотерапии, таких как «сократический диалог», «метод общего знаменателя», «беседа о поиске смысла» и др., и это слово показалось мне подходящим. Оно хорошо отделяется от «модификации поведения», к которой стремится поведенческая терапия, и указывает на главное желание логотерапии: цель – в первую очередь изменить не поведение, а установку. Имеется в виду, что измененная внутренняя установка без лишних усилий подтянет за собой изменение поведения.

Во всех этих случаях – как при психогенных неврозах, так и при псевдо(неврозах) – логотерапия работает не в смысле специфической, а в смысле неспецифической терапии. Будучи таковой, ей важно работать не с симптомом, а с установкой пациента по отношению к симптому; потому что очень уж часто та самая неверная установка является собственно патогенным. Логотерапия разграничивает определенные модели установок и пытается вызвать в пациенте их изменение; другими словами, ее по праву можно назвать также и терапией перестановки. (Франкл, 24)

В сущности, сила логотерапии состоит не столько в отточенном и разнообразном репертуаре методов, сколько в блестящих «направляющих искусства импровизации», которые позволяют лого-терапевту согласовать свой вариант терапии с уникальными особенностями каждого пациента в его уникальной жизненной ситуации и тогда, когда необходима помощь.

Так как главное внимание логотерапия уделяет не исследованию причины душевного расстройства, а наилучшему подходу к нему, она является не «раскрывающей», а скорее «открывающей» психологией. То, что она пытается открыть, – это здоровые и исцеляющие силы в человеке, которые – по своему подобию – склоняются к логосу. Один из таких целительных источников – это способность человека к самодистанцированию, для его усиления подходит метод парадоксальной интенции. Другим источником является человеческая способность к самотрансценденции, для усиления которой подходит метод дерефлексии.

Метод парадоксальной интенции дистанцирует от психогенных триггеров и таким образом блокирует их. Этими триггерами являются специфические негативные ожидания, так называемые «страхи ожидания», которые имеют фатальное свойство: они позволяют происходить именно тому, чего ждут, в качестве «self fulfilling prophecy»³3
  Самопровозглашаемое пророчество (пер. с англ.).


[Закрыть].

Метод дерефлексии снижает эгоцентризм и гиперрефлексию. Здесь нужно заметить, что феномен гиперрефлексии, постоянного мысленного зависания вокруг одной (незначительной) проблемы и невозможность отпустить в какой-то степени незначительные переживания, доставляют очень много психических неудобств. Если раньше психически лабильные люди стремились вытеснить свои проблемы, то сегодня они склонны к их чрезмерной рефлексии, что не менее вредно. Можно даже представить оба феномена, «вытеснение» и «гиперрефлексию», как два полюса одного и того же пространства, в котором посередине можно было бы разместить подходящее решение проблемы.

Логично предположить, что должны существовать терапевтические подходы, которые в случае вытеснения проблемы работают над ее осознанием, в то время как в случае гиперрефлексии должны быть методы, которые ведут к тому, чтобы другие равнозначные жизненные процессы, которым уделяется слишком мало внимания, стали осознанными, как это делает логотерапевтическая дерефлексия.

Сегодня мы ни в коем случае не можем настаивать на позиции, что в психотерапии речь идет об осознании любой ценой, так как терапевт должен делать что-то осознанным только на время. Он должен сделать неосознанное осознанным, только чтобы в итоге оставить это снова неосознанным; он должен перевести потенцию в осознанный акт – но только с целью производства неосознанной привычки: психотерапевт должен восстановить очевидность неосознанных процессов. (Франкл, 25)

Ясно, что гиперрефлексия связана с ярко выраженным эгоцентризмом. Тот, кто постоянно погружен в свои большие и маленькие неудачи, не в состоянии воспринять в себе что-то другое; он становится пленником собственного дискомфорта. Если парадоксальная интенция применяется при боязливом ожидании чего-то негативного, то дерефлексия применяется при болезненном наблюдении и переоценке негативного. В обеих ситуациях современному человеку может грозить большая опасность.

Метод модуляции установки имеет широкий спектр вариантов, и важны два основных момента. Как видно уже из названия, метод должен помочь пациенту улучшить его установку по отношению к чему-то. Это «что-то» не обязательно является негативным, как можно было бы предположить. Странно, но при некоторых обстоятельствах исправления требует и установка человека к чему-то положительному. Таким положительным могут быть отличные условия жизни, дипломы об окончании учебы, финансовые средства, дружба и т. д.; в любом случае, условия жизни, из которых может проистекать осмысленное и доставляющее удовлетворение бытие, если только у субъекта есть подходящий настрой по отношению к этим обстоятельствам. К сожалению, в психотерапии известно много случаев, когда несмотря на богатство ресурсов человек влачит безрадостное существования без вдохновения. Целые толпы избалованных людей из благополучных стран не ценят «хорошую жизнь», а застревают в постоянных жалобах о мелочах или хотят выжать из комфортной жизни безгранично больше. Здесь помогает метод модуляции настроя в форме активации «воли к смыслу», который – как сердце в каждом теле – «бьется» в любой душе и помогает максимально полно черпать ресурсы существования.

Еще сложнее приобрести внутренний позитивный настрой к негативному содержанию. Некоторое содержание можно исправить только лишь новым отношением к нему. Но есть случаи, в которых негативное содержание не исправить, например при тяжелых физических заболеваниях, параличе, ампутациях, при тяжелых потерях (близких) и проблемах вины. Но если нельзя ничего изменить, все еще можно свободно выбрать свое отношение к этому, и от этого зависит, как человек перенесет то, что нельзя изменить. Ни у одного человека нет необходимости сломаться от страдания. У каждого есть «упрямство духа», которое позволяет ему превратить неизбежное страдание в человеческое достижение, пожалуй даже в свой внутренний триумф, как Франкл, который превратил свой горький военный опыт в весть о надежде для всех страдающих.

Давайте теперь объединим логотерапевтическую классификацию неврозов (дополнительно введем психозы и депрессии) с тремя большими группами методов логотерапии и используем с этими целями наглядную таблицу.

Схема показывает, что парадоксальная интенция применяется при психогенных неврозах, а именно при неврозах страха и навязчивых состояниях. Далее она показывает, что дерефлексия используется также при психогенных неврозах, а именно при психогенных сексуальных расстройствах, а также при психосоматических заболеваниях и расстройствах сна. Модуляция установки делится в своей области применения на две ветви, касающихся негативного и позитивного. В области негативного она применяется при реактивных неврозах в случаях истерии, мании и ятрогенных повреждений, а также в борьбе со страданием, которое можно подразделить на страдание, определенное судьбой, и страдание, определенное болезнью. В области позитивного модуляция установки используется при ноогенных неврозах и депрессиях.

Мы видим, что все пять групп неврозов, определенных Франклом, включены в эту схему: психогенные, соматогенные, психосоматические, реактивные и ноогенные расстройства. В следующих главах мы подробно опишем эти нарушения и представим соответствующие рекомендации из логотерапевтической практики, из которых читатель сможет почерпнуть вдохновение для себя или для работы с доверенными ему людьми.