Текст книги "Учебник логотерапии. Представление о человеке и методы"

• Проблема неприятия: человек, застывший в протесте

Некоторые люди реагируют на вызовы судьбы резким и возмущенным «нет», что рано или поздно превращается в упрямый протест, из которого их нелегко вызволить. Таким образом, они усложняют себе жизнь, которая и так нелегка. Вот две притчи для иллюстрации этой проблемы.

Два воздушных шарика

Два ребенка играют во дворе. У каждого есть шарик. Один ребенок выпускает ниточку, шарик улетает в небо. Ребенок безутешно плачет: «Шарик улетел! Шарик улетел!»

Спустя некоторое время и другой ребенок теряет ниточку. И его шарик тоже улетает в небо. Ребенок радостно хлопает в ладоши: «Смотри, как красиво он летит! Он летит к солнцу!» (22)

Сколько еще ждать?

Один йог медитировал каждый день по четыре часа. Однажды мимо него проходил странник. Йог узнал в нем бога. Он спросил: «Пожалуйста, скажи мне, сколько еще мне медитировать и когда я смогу войти в твой свет?»

Бог: «Еще тысячу лет».

Йог был разочарован: «Так долго? Это ужасно! Как я это выдержу?»

Тем временем бог пошел дальше, увидел еще одного медитирующего йога. Йог тоже узнал бога и задал ему тот же вопрос. Бог ответил: «Тебе? Тебе еще десять тысяч лет медитировать». Йог воскликнул: «Что? Всего лишь десять тысяч лет? И тогда я буду с тобой?», он выпрямился и стал медитировать усерднее. Бог повернулся к нему: «Тебе все прощено!» (Duval, 23)

Проблема неприятия четко выражена в образе плачущего ребенка или разочарованного йога. Они не свободны от страдания. Гораздо лучше дела обстоят у людей, готовых к принятию. Они могут легко отпустить утерянное и при необходимости перенести трудности. Пусть они не будут избавлены от всего (как второй йог), но многие печали обойдут их.

Человека можно переместить с позиции упрямого протеста на позицию гибкого принятия, если он сменит перспективу своей личной обделенности на перспективу восприятия ценностей. Радостный ребенок с восхищением наблюдает за улетающим шариком; второй йог радуется тому, что сможет быть рядом с богом. Что по сравнению с этим потерянный шарик и десять тысяч лет медитации? Притчи сами задают этот вопрос и сами отвечают на него: ничто. Есть события, которые перевешивают всякие трудности.

Если мы хотим применить эту мысль в терапии, нужно постоянно обращаться к восприятию ценностей протестующего и не-принимающего человека и при этом – логотерапевтически – обращать внимание на то, чтобы это не были ценности, навязанные извне, которые искусственно выставляются перед пациентом. От терапевта требуется улавливать исходящие от пациента сигналы.

Пример. Женщину в послевоенное время разлучили с родителями и поместили в монастырский детдом, пока ее мать не найдут. Отец погиб. В 30 лет женщина захотела уйти в монастырь, но ее не взяли. Руководство ордена посчитало, что ее желание связано с неудавшимся романом. Женщина восприняла этот отказ как необоснованное оскорбление, с которым она не справилась. Ее религиозный мотив недооценили и прогнали, как бездомную собаку. Она застыла в безмолвном протесте.

В разговоре я затронула этот момент недооценки. «Что вы на самом деле искали в монастыре?» «Защищенности», – ответила она просто. «Вы горюете, потому что не получили того, что искали?» – переспросила я. «Вас это удивляет?» – возразила она.

«В общем, да, – ответила я, – вы ведь ее получили много лет назад, когда были ребенком. Тогда, когда вы остались совсем одна, без матери, монастырь вас приютил. Кто знает, что было бы с вами, случись оно иначе. И поиски матери тоже инициировал монастырь. Таким образом, вы справедливо можете сказать: то, что я искала в монастыре в 30 лет, монастырь дал мне в детстве. Я была под защитой в монастыре, и это никто не может у меня отнять, даже руководство ордена…» Тогда женщина рассмеялась. «Это мысль дает свободу! – воскликнула она. – Так, конечно, тоже можно посмотреть!» И хитро добавила: «Тогда быть два раза под крышей монастыря было бы слишком много, как вы думаете?» С этим я могла согласиться.

Еще один пример, на этот раз трагический. Молодой человек пять дней пролежал в коме после ужасной аварии на мотоцикле. Он пришел в себя, но остался сильно покалеченным. Он был лишен ряда двигательных функций. Работа над частичным возвращением этих функций стоила ему неимоверных усилий с ничтожным результатом. Он отчаялся. К этому присоединилась злость на отца, который купил ему мотоцикл. Это был подержанный мотоцикл, и молодой человек цеплялся за мысль, что у нового (если бы родители подкопили денег) не отказали бы тормоза. Тем самым он компенсировал собственную часть вины, так как, согласно полицейскому отчету, он с превышением скорости ехал по плохой дороге и попал в яму в асфальте.

Было ясно, что молодой человек не хотел принять свое бедственное положение. С другой стороны, без принятия оно бы осталось для него невыносимым, и он начал думать о смерти. Родители просили меня о помощи, и я регулярно посещала молодого человека. Он напомнил мне того безутешно плачущего ребенка из истории про шарик. Все его мечты улетучились, и я вынуждена была часами выслушивать его агрессивные жалобы. Я ждала, не зная чего. И вот однажды это пришло. Он вспомнил о своем намерении записаться в клуб скалолазания. Незадолго до того несчастного случая он заинтересовался этим курсом и взял брошюры о местах в Альпах, где есть школы скалолазания. Вместе с ним я листала эти брошюры. Он едва мог держать их в руке, прикованный к инвалидному креслу. Но приходил в восторг, когда видел на фотографиях скалолазов, которые осмеливались взбираться по узким выступам скал. «Обалдеть, – бормотал он, – класс!»

Это были ключевые слова. «О, да, – подтвердила я, – такие скалолазы делают невозможное. Но это ничто по сравнению с тем, чего должны достичь вы. Та вершина, которую вы шаг за шагом покоряете во время реабилитации, – одна из самых высоких в мире. Никто до вас еще не был там, так как никто не был в таком же положении. Отвесные стены перед вами кажутся непреодолимыми. Не видно ни ступеньки, ни выступа. Но осмельтесь подняться! Вы хотите научиться скалолазанию – теперь как никогда у вас есть шанс выучиться этому мастерству! Докажите себе, что не сдадитесь, дайте отпор сомнениям, пронесите флаг на вершину и поставьте его там с победой над слабостью и болезнью!» Молодой человек закрыл брошюру, которую только что держал в руке, и прижал ее к груди. «Так я могу дать себе еще один шанс, – прошептал он про себя. – Справлюсь ли я?» Я встала и нагнулась к нему: «Вы не ходите без невидимой страховки, которая вас поддерживает, я уверена». С этими словами я оставила его наедине с его образами.

С тех пор он на пути к восстановлению. Больше он не говорит о смерти и помирился с родителями. Свои ежедневные упражнения он выполняет с удивительной энергичностью. И всегда где-то в комнате у него лежит брошюра с изображением вершины, накрытая разными вещами, но ее кусочек всегда виден. Молодой человек стал одним из самых поразительных «скалолазов», которых я знаю.

В обоих примерах люди совершили прорыв из сковывающего их протеста к гибкому принятию. Задумаемся: что побудило их к этому? Искусство убеждения? Является ли логотерапия техникой убеждения, как про нее говорят в определенных кругах? С этим я категорически не согласна.

Моя аргументация полностью основана на собственном восприятии ценности пациентов. Я никого не заставляла в разговоре оценивать монастырь как место защищенности, а любовь к скалолазанию – как акт испытания себя. Я прочла это в высказываниях самих пациентов, взяла из их сердец и использовала для излечения их душевных ран. Будто сделав им укол с их собственной кровью, я ввела в них то, что было в них самих, но не через шприц, а через каналы их сознания. И только поэтому я действительно могла помочь – каждому своим способом. И никому – моим.

• Проблема игнорирования: человек, замурованный в равнодушии

К одним из самых безнадежных терапевтических попыток относится работа с людьми, замурованными в равнодушии. Под этим подразумевается, что они находятся в разладе со своей душой, потому что броня жестокости покрыла мягкое ядро их внутреннего мира. Конечно, эта броня когда-то выполняла защитную функцию, но в итоге приросла к ним; и как же им от нее избавиться? Не существует какого-либо эффективного рецепта. Тот, кто игнорирует своих близких, теряет уважение к вещам, не следует правилам приличия, превращается в аутсайдера и нуждается в еще более толстой броне, чтобы жить дальше. Вскоре он теряет контакт со своим внутренним миром, не говоря о том, что и другие люди давно его потеряли. Нежные порывы души погибают в ценностном вакууме.

Если повезет, в броне можно обнаружить места разрывов и пробоины. В них сосредотачивается изначальное желание человека наполнить свое существование смыслом, и тот, кто задействует рычаг именно там, может расколоть броню и создать свободное пространство для заново развитой чувствительности. Приведем пример.

Ко мне на консультацию пришла одна супружеская пара. Жена скоро должна была родить и пребывала в депрессии. Она боялась, что не справится с материнством и с предстоящими задачами воспитания. Ее муж воспринимал эти страхи со смехом. Он мне тут же рассказал, что жена будит его почти каждую ночь из-за проблем со сном, и он ее не раз бил из-за этого. «Даже сейчас, незадолго до родов?» – спросила я растерянно. «А куда же мне девать свою злость? – рявкнул он в ответ. – Мне ее проглотить? Я должен зарабатывать нам деньги, для этого я целый день должен быть в форме!»

Мне потребовалось собрать все самообладание, чтобы не вышвырнуть мужчину за дверь. С другой стороны, от моего отказа могло многое зависеть – для всей семьи. Во мне звучал его вопрос: «Куда девать мою злость?» Я откинулась в кресле и начала спокойно говорить: «Я знаю, куда таким образом попадет ваша злость. Этому меня во время моей работы научили сотни рассказов полубольных, душевно покалеченных, разъедающих себя людей. Вполне возможно, что и ваш ребенок, который скоро родится, расскажет об этом моим коллегам. Он скажет: «У меня была боязливая, депрессивная мать и отец, который ее бил. Он обращался с ней так и во время беременности и бил меня, когда я был совсем маленьким, когда я кричал ночью; он создал нам ад на земле. Мать становилась все боязливее и депрессивнее, ей не хватало смелости противостоять ему. Без сопротивления его поведение становилось все жестче, он уже не понимал, что творит. Злость и боль были нашими постоянными спутниками. Конечно, у моих родителей были и хорошие стороны; мать заботилась о моем воспитании, отец прилежно зарабатывал деньги, но все погибало в невыразимом страдании. Лучше бы я вовсе не родился, ведь эти спутники – злость и боль – все так же наступают мне на пятки, преследуют меня. Мне бесконечно тяжело избавиться от них. Я нехотя таскаю их со мной»». Я сделала небольшую паузу и, обратившись к мужу, показала на круглый живот его жены: «Вы спрашиваете, куда девать эту злость? Каждое слово ненависти и рукоприкладство вы отправляете в новую жизнь. Это то, чего вы хотите?»

«Нет», – признался мужчина подозрительно дрожащим голосом. «Слава Богу, – подумала я, – в его броне есть дыра». «Значит, лучше проглотить эти эмоции?» – пробормотал он. «Лучше все изменить, – пояснила я. – Эмоции похожи на запруженные воды. Они могут затопить плодородные земли или использоваться для получения электричества. Превратите ваш гнев в силу, терпение, конструктивную поддержку. Отучите себя от рукоприкладства и выгоните из дома злых спутников, чтобы ваш ребенок не знал их с самого начала. Следующей ночью, когда вас разбудит жена, скажите ей тихо: «Не беспокойся, расслабься, я рядом и люблю тебя!» Затем погладьте ее по животу, повернитесь и спите спокойно дальше. Как нет воды в электричестве, так гнева больше не будет в вашей душе. И вы удивитесь, в какой прекрасной форме будете на следующий день. «Ваши слова – да Богу в уши», – сказал мужчина на прощание. «Только бы они остались в твоих ушах», – подумала я про себя, но ничего не сказала. Когда я спустя полгода снова увидела жену, я узнала, что наши попытки немного раскололи броню ее мужа.

Последний небольшой пример должен показать, какое благотворное влияние может иметь верно воспринятое ключевое слово. У меня в кабинете сидела и ругалась одна довольно тучная пациентка. Ругалась без перерыва. Кризис вызвала ее командировка, в которой она разругалась с начальством. Так как ее коллеги поддержали начальство, она не выдержала и стала угрожать судом за клевету. В итоге ее уволили, после того как она прилежно и усердно проработала там десять лет, и она жалела об этом.

Я попросила ее подробно описать эту поездку. Программу составляла начальница, и она включила туда поездку на автобусе, подъем к недавно отстроенной крепости на холме, обеденный перерыв, затем концерт камерной музыки в крепости, спуск и поездку домой. Прекрасный план. «Очень! – простонала пациентка. – Надо карабкаться по дурацкой дороге, это чересчур!» «Вы злились из-за дороги?» – спросила я удивленно. «Как можно было придумать такой маршрут? – продолжала она ругаться. – Но, похоже, эта баба (так она назвала начальницу) хотела над нами так поиздеваться!»

«Маршрут был дурацкий, начальница тоже… все остальные были такого же мнения?» «Нет! – крикнула пациентка мне в лицо. – Остальные прыгали, как косули, с камня на камень, а мне пот застилал глаза, блузка прилипла к телу, воздуха не хватало, но в итоге я забралась! Это была пытка!» «Для вас!» – подчеркнула я. «Да, для меня». «Для вас в отличие от других, – повторила я. – Что отличало вас от других?» Пациентка замолчала. В первый раз. «Мог ли ваш избыточный вес быть причиной ваших проблем?» «Даже если так, – пробормотала она тихо. – Я такая дура, что не могу контролировать, сколько съедаю. Я уже пробовала и не выдержала. Я не могу».

Вот где собака была зарыта. «Вы злитесь на то, что не справились с попыткой сбросить вес, – заявила я. – И из-за этого вас все злит. Все дурацкое: маршрут, начальница, которая его выбрала, и вы в своих глазах тоже. А увольнение и подавно. Злость ослепила вас. Во время поездки вы не насладились свежим воздухом, красотой крепости, концертом, не обратили внимания на дружелюбных организаторов поездки и были полностью заняты тем, чтобы сбросить с себя вашу собственную проблему. Это привело к кризису». «И что же теперь?» – спросила пациентка. Я взяла карандаш и бумагу. «Теперь исправьте в вашей душе и в ваших мыслях то, что не соответствует действительности. Напишите: подъем к крепости был достойный. Моя начальница выбрала его со здравыми намерениями. Я сама милая талантливая женщина. Мне мешает только лишний вес. Но у меня теперь есть шанс побороть его. Мое увольнение – это повод изменить свои привычки в еде. Свободное время, которое у меня теперь есть, я использую для соответствующего лечения. Затем я снова найду работу, и ничего в моей жизни нет дурацкого». «Мне написать это?» – удивилась пациентка, но сделала, как было сказано, и пошла с этим листком домой.

Что из этого получилось? К сожалению, женщина стройной не стала. Но все же был радостный результат. Перед вступлением в новую должность женщина написала своей бывшей начальнице прощальное письмо с извинениями и прислала мне его копию. Там было следующее: «…Вы в свое время спланировали отличную поездку с подходящим маршрутом. Моя вина в том, что я не прыгала, как косуля. Простите меня». Что же, в некотором смысле пациентка все же прыгнула – через собственную тень, через защитную броню своей души.

Людям, которые игнорируют и топчут все ценное вокруг себя, сложно помочь. И если можно, то только последовательными вопросами об их оправданиях с целью восстановления их «воли к смыслу» (Франкл). Оправдания – это деликатные места, окутанные веянием неловкого раскаяния. Их обнаруживают ключевые слова. «Куда мне деть свою злость?», «Все дурацкое» и подобное раскрывают несоответствие мягкого ядра и твердой оболочки. Если получится увеличить эту неловкость, предоставляя ценности внутреннему ядру (ценность ребенка, ценность признания правды и т. д.), может случиться, что оправдания рухнут и внешняя оболочка смягчится. Я утверждаю, что это может быть, и скажу, в каком случае: если внутреннее ядро человека узнает и идентифицирует представленные ценности как изначально собственные – но замурованные в броню.

Й. Айхендорф стихами выразил то, что я пыталась показать на этих примерах. Отрывок из его стихотворения: «Песня спит во всякой вещи, и они все видят сны. Мир к своей приступит песне – слов волшебных ты найди»¹1
  Перевод М. Матвеевой.


[Закрыть].

Волшебное слово! И вот вывод из моей 30-летней практики: у нас нет волшебного слова, у нас, психотерапевтов. Но наши пациенты хранят его в себе, и они начинают петь, если мы найдем это слово интуитивно, методически или иным способом.

Они начинают петь.

• Мысли о «риторике любви»

Во время лекций, которые я прослушала с 1968 по 1971 г. в Венском университете, профессор Франкл часто представлял нам своих пациентов. Его стиль общения с пациентами был, мягко выражаясь, довольно жесткий. Он не позволял им долго жаловаться, не стеснялся резко возражать их высказываниям и иногда шокировал их своими абсолютно неожиданными реакциями. В то же время было очевидно, что он принимал их всерьез, и ему было очень важно их дальнейшее личное развитие. Он подводил их, можно сказать, жестко, к каверзным философским ситуациям, а затем давал им право идти самим. Почти все пациенты, пережившие подобное, покидали аудиторию в задумчивости, в потрясении и с большим энтузиазмом по сравнению с тем, с каким пришли.

Например, я помню пациентку, которая была на стационарном лечении из-за различных страхов. Представившись нам, студентам, она начала в подробностях распространяться об истории своей болезни, вплоть до детства. Она упомянула, что всегда отказывалась от приглашений и знакомств, боясь опозориться. «Дорогая, – перебил ее профессор Франкл резко, – почему же вы сейчас не боитесь опозориться перед этими студентами? Молодые люди любят посмеяться над такими вещами! И меня, почтенного, седовласого профессора, которого вы можете утомить до смерти своими историями, тоже не боитесь?»

Этот метод Франкла остался у меня в памяти, потому что в то время он показался мне чрезвычайно жестким. Но продолжение этой терапевтической беседы еще и научило меня кое-чему. Говоря простым языком, пациентка сильно напряглась. «Ну, я думаю: если уж я хочу выздороветь, то должна обо всем говорить, как есть», – заявила она прямо. Профессор Франкл сиял и был на коне. Он будто подцепил ее на крючок. «То есть… если вы хотите что-то, хотите сильно, тогда вы должны перепрыгнуть через свои страхи… так? – он продолжал говорить своим самым нежным, певучим голосом. – Должны ли вы это делать сама, или вас принудил я, или студенты?» «Нет, нет, – возразила пациентка, удивляясь сама себе. – Я сама это делаю». Сияющая улыбка профессора Франкла была заразительна, и наши сердца стали биться быстрее. «Значит, если вы чего-то хотите, хотите сильно, вы просто делаете это, я правильно понимаю? Значит, тогда вы преодолеваете страхи, которые беспокоят вас уже десятки лет? Браво! С этим могу вас только поздравить!» Пациентка моргала, будто только что очнулась ото сна, как спящая красавица, но профессор Франкл не дал ей времени для оправданий. «Теперь, – продолжал он, – мы вместе подумаем, что будет достойным и ценным для вашего будущего, чего вы бы сильно хотели. Для чего вы хотели бы стать здоровой?..»

Я забыла продолжение разговора, но я помню, что мы много смеялись, включая пациентку, которая совсем не стеснялась. Она была одной из тех, кто вышел оттуда (после 30 минут разговора!) окрыленным.

Позже, в течение моей психотерапевтической карьеры я научилась не терять самообладания и выслушивать с сочувствием и с ангельским терпением тысячи известных историй и не позволять себе грех советов и разделения на правильное и неправильное. Мне кажется, профессор Франкл нарушил все эти правила. Он ведь и был большой оригинал.

Сегодня, спустя почти 40 лет, лишь только в немецкоговорящем пространстве существуют сотни логотерапевтов. Каждый из них обращается с пациентами и клиентами по-своему, и это абсолютно нормально; нужно двигаться в ходе терапевтических событий спонтанно и естественно. Но я думаю, что есть стили общения, которые наилучшим образом соответствуют общим намерениям логотерапии, потому что они происходят из того антропологического видения, которое они должны вербально воплотить. Тот вопрос Франкла в аудитории, которым он неожиданно прервал бесконечные излияния пациентки о ее страхах, – вопрос, почему же она не боится сейчас о них так подробно рассказывать, – поднял нас на ступеньку выше к духовной метасфере. Можно иметь страх и быть смелым одновременно! Наметилась смена перспективы с «иметь» на «быть». И кто или что повлиял на эту смену? Принуждение? Необходимость? Пациентка исследовала метауровень. Нет, это была свобода! Свобода воли! Но – не всякой воли. Так легко не бывает в жизни. Только воля особого класса дает нам силу: воля, которой знакомо «Для чего», «Зачем», – «воля к смыслу». Следующий вопрос плавно присоединился к предыдущему: что в будущем пациентки было бы ценным и достойным ее сильного желания?

Упомянутый мною диалог Франкла характеризуют также другие элементы разговора. С одной стороны, он разоблачил противоречие в поведении пациентки. Женщина, которая якобы «всегда отказывалась от приглашений», приняла приглашение представиться на публике. В этом противоречии скрывался потенциал! Чудо было не в том, что она приобрела сильные страхи после адских дней детства, но в том, что она хотела и могла внести вклад в свое выздоровление, несмотря на бедственное положение, длившееся десятилетиями. Да, профессор Франкл знал толк в таких чудесах; банальная связь причины и следствия его никогда не интересовала. С другой стороны, в разговоре Франкл использовал признание как терапевтическое средство. Он поздравил пациентку или, говоря точнее, личность, которая стояла перед ним, с победой над ее психическими слабостями, которую она совсем не заметила. Это сделало личность сильнее и уменьшило слабость. Чудо вместо детерминизма, победа вместо слабости – в течение нескольких минут открылся новый мир! Но только потому, что сам терапевт чувствовал себя в нем как дома.

Далее я хотела бы представить некоторые элементы стиля беседы, которые, с моей точки зрения, идеально подходят к логотерапии. Определенно, они используются и представителями других терапевтических направлений, то есть их можно рекомендовать в целом для консультации. Пожалуй, абсолютно теоретизированной риторики в логотерапевтическом сеансе не существует. Но меня удивляет другое. Те элементы, которые привлекли мое внимание и пришли мне в голову при рассмотрении подходящего для логотерапии стиля, являются также и показателями удавшейся человеческой коммуникации вне терапевтического сеанса. Они практически соответствуют элементам «риторики любви» и могут обладать исцеляющей силой в ежедневных конфликтных ситуациях между партнерами, коллегами, поколениями и даже народными группами. Любовь и логос – это «ближайшие родственники», что не в последнюю очередь отражается в их языковом выражении.

Элемент стиля беседы № 1:

повысить ценность личности

То, насколько важным является уважительное отношение к душевнобольным, стало нам ясно не в последнюю очередь благодаря работам Карла Роджерса. Мы часто слышим предупреждения: без искренней заинтересованности терапевта не возникнет доверительной атмосферы, без доверительной атмосферы не будет сотрудничества с пациентом, без сотрудничества с пациентом терапевт не будет иметь успеха. Параллельно с этим есть правила об отсутствии оценки или даже позиции; уважительное общение с клиентом связано с внимательным выслушиванием его жалоб, дружелюбными переспросами и мерами, усиливающими его «я». Здесь все верно. И все же я думаю, что не повредит немного смелости, чтобы акцентировать его здоровые способности, цельное ядро его личности, его внутреннюю красоту. Как известно, в логотерапии мы стараемся воспринимать в каждом человеке два позитивных момента: его положительные стороны здесь-и-сейчас и его положительные возможности раскрытия для завтра, которые могут сейчас лишь дремать в нем, но уже принадлежат к его потенциалу. Даже феномен любви мы определяем (согласно Франклу) как двойное видение любимого человека – в его реальном и в его лучшем образе. Для техники разговора это означает, что мы не упускаем ни одной возможности столкнуть пациента с обоими позитивными моментами. Наш девиз – не «отсутствие оценки», а «повышение ценности»!

Как это происходит на практике? Столкновение собеседника с положительными сторонами здесь-и-сейчас не доставляет трудностей; оно только нуждается во внимании в определенном направлении. Например, при удобном случае я говорю пациенту: «Вы кажетесь мне чрезвычайно творческим человеком!» Или «Вы сформулировали свое желание очень точно!» Конечно, искренность – дело чести, я не хочу без разбора кидаться комплиментами. То, что я хочу, – расставить акценты. Вполне возможно, что чье-то творческое начало превратится в творческий хаос, что его сочувствие лишит его сна или что способность точно формулировать требования сделает его непопулярным среди коллег. И все же – акцент сначала должен быть поставлен на имеющемся ресурсе, затем мы можем развивать мысли о том, когда и в какой мере его применить со смыслом.

Сложнее столкнуть собеседника с его положительными возможностями раскрытия для завтра. Это требует интуиции, которую, к сожалению, нельзя просто так вызвать. Она возникает только во время искреннего духовного присутствия рядом с пациентом, то есть на одной волне с ним. Здесь необходима (что довольно странно!) обратная доверительная атмосфера: речь идет не о так часто цитируемом доверии пациента к своему терапевту, а о безусловной вере терапевта в таланты пациента, которые могут быть скрыты, но не уничтожены. Измученная жизнью женщина всхлипывала у меня на приеме: «Как много неправильного я сделала в своей жизни!» Я ответила: «В вашем молодом возрасте у вас точно еще много времени, чтобы извлечь уроки и в будущем действовать намного умнее». Она улыбнулась – уже потому, что ей понравились слова «молодой возраст». «С удовольствием, – ответила она и задумалась. – Тогда это плата за обучение, которую я внесла, да? Так я могу принять свои ошибки».

Другая женщина из Швейцарии была глубоко обижена. Она потеряла ребенка на раннем сроке беременности, к которой очень стремилась, и поэтому неделю не могла работать. Затем начальница встретила ее едким замечанием, что аборт не должен сказываться на работе отдела. Женщина выплакала себе глаза. «Скажите, что бы вы почувствовали, если кто-то утверждал бы, что в Швейцарии нет гор? Что там вообще нигде нет даже холмика?» – спросила я ее. Женщина высморкалась и смущенно откашлялась. «Что бы вы почувствовали?» – настаивала я. «Ничего, – пожала она плечами. – Это же полная глупость». «Вы бы постарались его просветить?» – продолжала я. «Не знаю. Думаю, не стоит, если кто-то сам не получил такие знания», – ответила она. «Ага, значит, вы не станете волноваться и оставите человека умирать глупым?» Она кивнула. «Ну тогда сделайте то же самое с начальницей, – предложила я. – Она понятия не имеет, о чем говорит, так как не знает об этом. Она не считает Швейцарию страной без гор, но она считает абортом то, что было болезненной потерей вашего ребенка. Она, бедная, ошибается, ей можно посочувствовать! Что вы думаете по поводу «не волноваться» и «оставить ее умирать в ее глупости»?» Моя швейцарская пациентка от удовольствия заклокотала. «Я запомню это! – воскликнула она. – Каждое утро, когда я буду ехать на работу и видеть вокруг горы, я буду думать: «Это же просто глупо!»

А вот контрастный пример на ту же тему: мужчина сидел у меня подавленный из-за того, что его подруга незапланированно забеременела. «Я бы хотел сказать ребенку «да», – жаловался он. – Но я не могу! Я просто не могу! Это сбивает все наши планы, мешает моей карьере!» Он рвал на себе волосы. «Вы хотите сказать ребенку что-то?» – использовала я его слова. «Ах, ну это же и мой ребенок тоже», – простонал мужчина. Его совесть говорила в нем. «Вы можете себе представить, что вы даете вашему ребенку сигнал: эй, я хотел бы сказать тебе «да». Хотел бы очень сильно. Пожалуйста, прими мое желание как первое приветствие от твоего отца!» Лицо мужчины слегка покраснело. «Это идея! – воскликнул он. – Я могу это сделать. Я расскажу это подруге. Она обрадуется!» И он покинул меня с расправленными плечами.

Два описанных примера имеют общий знаменатель. Три человека еще не были готовы к некоторым обстоятельствам. Они были в стадии созревания и еще не могли «осознанно извлечь урок из собственных ошибок», «спокойно реагировать на неадекватное поведение других», «несмотря ни на что сказать «да» нерожденному». Но все это было уже в них на стадии ростка, а наш диалог – это попытка дать им раскрыться. Если правда, что каждый пациент – это больше, чем его расстройства, гораздо больше суммы всех теней его прошлого, тогда мы спокойно можем апеллировать к этому «больше». Тогда это не завышенное требование, а повышение ценности личности, это вклад в возвеличивание высшего измерения человека.

Элемент стиля беседы № 2:

способствовать ясности

Известное утверждение Франкла гласит, что страдание делает человека «зорким». Что оно создает философскую транспарентность. Без сомнения, это самый удачный способ. При этом мы знаем много неудачных следствий страданий, вплоть до полного отчаяния, что вполне можно обозначить как «потерю зрения». Так как психотерапия обычно имеет дело со страдающими, а не со счастливыми, мы можем определить нашу терапевтическую задачу как попытку пролить свет на способность страдающего человека «видеть». Чтобы соответствовать этому требованию, нашего участливого присутствия недостаточно, каким бы важным оно ни было. Если мы хотим запустить рост осознания, уверенности пациента, ему нужно предложить содержательный материал, которым он может заниматься. Его не нужно предлагать в форме прямых советов – хотя в этом отношении есть гибкость. Некоторые направления утверждают, что каждый совет – это «удар», но это очень по-детски, ведь наши пациенты достаточно взрослые, чтобы принимать или отклонять советы по собственному желанию, не чувствуя манипуляции со стороны советчика.