Текст книги "Нежные признания"

Глава 4

Фэйт предоставилась возможность поговорить со своей подругой Лилиан Самерс только после ужина. В это время суток школа была почти пуста, потому что многие девочки были приходящими ученицами. На полном пансионе были в основном дочери дипломатов, служивших в иностранных посольствах, или девочки, чьи родители жили далеко от Лондона, но желали, чтобы их дочери получили сертификат выпускниц школы Сент-Уинифред. Всех родителей объединяло одно: они хотели прогрессивного образования, входившего в моду, – такого образования, чтобы девушки могли в дальнейшем поступить или в университет, или на профессиональные курсы либо просто сумели заниматься той деятельностью, которую выберут в жизни.

Войдя в комнату, Фэйт сразу поставила чайник на плиту, а ее подруга Лили взяла две кружки и насыпала в каждую какао. Лили была грациозной девушкой с огненно-рыжими волосами, связанными в пучок черной лентой. Глаза же у нее были на удивление темными, совсем как какао.

– Барнет! – воскликнула девушка, и в ее голосе послышались враждебные нотки. – У Притчарда? Грубиян Барнет? Этот хам? Тот самый Барнет?

Негодование преданной Лили совсем не удивило Фэйт. Они знали друг друга еще с тех пор, когда Фэйт была компаньонкой леди Бейл, а Лили – компаньонкой миссис Роват, сестры леди Бейл, и поэтому часто встречались. Хотя работодатели не были слишком требовательными, девушки понимали, что их положение не выше служанок; жизнь у обеих была утомительной и тягостной. Они сошлись, стали лучшими подругами, делились и горестями, и радостями – в общем, обычной рутиной будней компаньонок.

Разные по характеру, они, казалось, дополняли друг друга. Фэйт научилась искусству дипломатии в отношениях с представителями высшего общества, так как от этого зависело ее жалование. Лили же была несдержанной и прямолинейной. Именно из-за этой склонности высказывать все, что у нее на уме, Лили и потеряла работу у миссис Роват. Но, по словам девушки, это было лучшее, что произошло в ее жизни. Она устроилась на работу учительницей в Челтнеме и была убеждена, что нашла свое призвание.

Фэйт поехала бы с ней сразу, но к тому времени она встретила Джеймса и не решилась на такой шаг. Год спустя, раздавленная и разочарованная, она сделала это и радовалась тому, что ее лучшая подруга была рядом, помогая ей перенести это жизненное испытание. Лили не любила излишне сочувствовать. Лекарством для разбитого сердца она считала занятость, и Фэйт попыталась следовать этому же принципу.

Со временем боль утихла, и образ Джеймса Барнета переместился в самый дальний уголок ее сознания. Пока она не столкнулась лицом к лицу с ним сегодня. Господи, что на нее нашло? Было такое чувство, что в сердце вонзился осколок; Фэйт страстно захотела, чтобы он узнал, как сильно она презирала его. Казалось, после стольких лет она должна была уже ничего не чувствовать… Лучше бы она резко повернулась и удалилась с достоинством.

– Фэйт, ты слышишь меня?

Оторвавшись от своих мыслей, девушка посмотрела на подругу.

– Да, тот самый Барнет, – произнесла она, пододвинув свой стул к незажженному камину.

– Что он сказал?

Фэйт вздрогнула.

– Я не дала ему возможности сказать что-нибудь. – Она расстроенно покачала головой. – Ох, Лили, ты бы не узнала меня. Я твердила себе, что надо быть гордой, но открыв рот, обрушилась на него, как торговка.

– Ха! – выкрикнула Лили. – Я помню, как этот нахал поступил с тобой, и удивляюсь, что ты не обрушилась на него с топором.

Лили хотела еще многое сказать о характере Джеймса, но Фэйт не слушала. Ей не верилось, что одна случайная встреча – если она, конечно, была случайной – могла так подействовать на нее. Она почувствовала себя, как тогда, в юности, когда узнала, что он помолвлен с леди Фионой Шанд. Горе тогда просто сразило ее. Боль была настолько сильной, что Фэйт не могла ни есть, ни спать несколько недель. Ей казалось, что между ней и Джеймсом была особая связь, но она поняла, насколько было глупо так думать.

Он три месяца был в Шотландии, решая проблемы предприятия, в которое вложил большие инвестиции, писал ей крайне редко и кратко, и первую настоящую новость о нем Фэйт прочитала в утренней газете. Оказалось, что его постоянной спутницей на каждом приеме и торжестве в Эдинбурге была леди Фиона Шанд, и ожидалось, что об их помолвке объявят через неделю. Леди Фиона была дочерью лорда Шанда – одного из крупнейших предпринимателей Эдинбурга.

Леди Бейл не удивилась. Она слышала, что Джеймс потерял огромные деньги в рискованной сделке на своей железной дороге, и поэтому поступал так, как и многие мужчины до него: женился на богатой невесте, чтобы покрыть свои долги. Очевидно, ее светлости и в голову не могло прийти, что между ее компаньонкой и мужчиной его ранга может что-то быть.

Фэйт не поверила ни единому ее слову, но когда письма стали приходить совсем редко, она решила действовать. Девушка уволилась и отправилась в Эдинбург, чтобы увидеться с Барнетом. Она так и не встретилась с ним, но увидела и услышала достаточно, чтобы убедиться в правдивости слухов: Джеймс собирался жениться на леди Фионе.

Сейчас он был вдовцом. Фиону сразил тиф – самая смертоносная и ужасная болезнь века. Фэйт не написала ему письма с соболезнованиями. Так или иначе, но это выглядело бы неуместно.

Лили наконец перестала разглагольствовать, но, когда они стали пить шоколад, спросила:

– Что ты сказала Роберту об этом невеже?

Фэйт на секунду закрыла глаза, а затем медленно повернула голову и посмотрела на свою подругу.

– Ничего. Почему я должна что-то рассказывать Роберту?

Лили фыркнула:

– Думаю, он хочет сделать тебе предложение.

– Надеюсь, ты ошибаешься. – Фэйт устало вздохнула и вжалась в стул. – По сути, я уверена, что ты ошибаешься. Мы с Робертом друзья, ничего более. – Скептический взгляд Лили заставил ее высказаться конкретнее: – Он не думает обо мне в этом ключе, а я о нем тем более. Его отец – один из администраторов школы. Роберта больше интересует, какое образование мы предоставляем; конечно, у нас есть общие интересы: Греция и Рим. Вот и все.

Лили продолжала пристально смотреть на нее, подняв брови, и Фэйт вынуждена была добавить:

– Я никогда не давала ему ни малейшего повода!

– Тебе и не нужно давать ему повод. Все, что от тебя требуется, – это быть самой собой. Ты слушаешь то, что он несет, задаешь умные вопросы. А у меня все это влетает в одно ухо и вылетает из другого. Роберт Денверс может быть самой выгодной партией в Блумсбери, но в присутствии своего отца он по меньшей мере скучен. Когда же «кот из дому», то разговор другой. Тогда Роберт пускается в пляс. Как можно доверять такому человеку, который является образцом добродетели в присутствии отца и распутным кавалером, когда отца нет рядом? По слухам, кроме прелестных девушек, его интересуют только скачки и карты.

– Слухи! – усмехнулась Фэйт. – Не верь всему, что слышишь. А коль его интересуют прелестные девушки, он вряд ли сделает мне предложение.

– Я всего лишь хочу сказать, чтобы ты была осторожней.

Слова Лили заставили Фэйт задуматься. С недавних пор Роберт зачастил в Сент-Уинифред. До этого он появлялся в определенные дни, только чтобы проведать отца. Однако, услышав, что отец Фэйт преподавал античную литературу в Оксфорде, он заинтересовался ею, вернее, ее книгами, которые могли помочь ему расширить свои знания по античной культуре и истории.

По крайней мере, она надеялась, что этим все ограничивалось. Да, внешне он был белокурым Адонисом, по которому сходили с ума все старшеклассницы и даже несколько учительниц. Но не она. Небогатый опыт общения с мужчинами многому научил девушку, и теперь ее лучшим другом была книга. По крайней мере, если не нравится, о чем там говорится, можно отшвырнуть ее или разорвать.

Фэйт унаследовала любовь к книгам от отца. Самые счастливые ее детские воспоминания – это поездки по Англии на каникулах, исследование руин древнеримских построек. Однажды отец пообещал ей поездку в Грецию и Италию с посещением мест, о которых она читала в книгах.

Конечно же, они этого не сделали. У отца никогда не хватало денег, чтобы взять дочь с собой, а без нее поездка теряла смысл.

Лили допила какао и спросила:

– Что ты имела в виду, говоря, что не нравишься ему в этом ключе и он тоже не нравится тебе?

Фэйт отвлеклась от своих мыслей:

– Что?

– Ты слышала меня!

На щеках Фэйт появился легкий румянец. Она думала о Джеймсе. До того как ближе познакомиться с ним, она была неопытной девушкой, и его взгляд или слова могли перевернуть все у нее внутри. И сегодня, когда она меньше всего этого ожидала, это случилось снова.

Ей точно нужно проверить голову.

Поставив руки на пояс, Лили подошла к Фэйт. В ее темных глазах появилась догадка:

– Что ты скрываешь от меня, Фэйт Макбрайд? Почему не отвечаешь на мои вопросы?

Вот в чем заключается проблема с наперсницами: они ожидают, что им будут рассказывать малейшие секреты. Но этот секрет Фэйт не собиралась раскрывать.

Она пожала плечами.

– Ты не читала «Джен Эйр»?

Лили скривила нос.

– «Джен Эйр»? Упаси боже! Если так выглядит любовь, мне она не нужна. – Прошло несколько секунд. – Это ты чувствовала к Джеймсу? Ты потеряла голову из-за него?

– Нет! – последовал резкий ответ. – Это было минутное ослепление. Когда я говорила о Роберте, я имела в виду, что мне все равно, есть он или нет.

Лили что-то пробормотала, но Фэйт не расслышала.

– Что?

– Я сказала, – медленно и четко произнесла Лили, – что мне становится жаль Роберта. Если тебе он не нужен, его быстро подберут другие девушки. Он привлекательный мужчина; однажды станет богатым.

– Мне казалось, ты говорила, что он скучный.

Лили принялась вытирать стол.

– Это потому что он не говорит на темы, которые меня интересуют.

– Какие же?

Лили вскинула брови.

– Обо мне, конечно же!

Подругам почему-то показалось, что это отличная шутка, и девушки залились громким смехом.

Когда они мыли свои кружки в миске с горячей водой, Лили заметила:

– Ты не сказала, пришли для тебя какие-нибудь письма к Притчарду?

– Не знаю. Забыла спросить.

Лили красноречиво посмотрела на подругу.

– Ты забыла спросить?

Брови Фэйт, наоборот, опустились.

– Меня отвлекли. Я не могла дождаться, когда выйду оттуда, понятно?

Наступило молчание.

Пожав плечами, Лили продолжила:

– Если что-то и есть, это будет и завтра. Не думаю, что Барнет будет околачиваться там, ведь теперь он знает, что может столкнуться с тобой снова.

Не зная, что на это ответить, Фэйт просто кивнула, но вспомнила слова Джеймса о том, что ей, возможно, и нечего сказать ему, но он много чего может рассказать.

Лили искоса посмотрела на подругу.

– Хочешь, – медленно проговорила она, – мы можем прямо сейчас сходить к Притчарду, до начала совещания, – ну, знаешь, подышать воздухом.

– Я и забыла о совещании.

– Можно пропустить его: мы же завершаем подготовку к Актовому дню.

Фэйт небрежно кивнула. В Актовый день все девочки и учителя были на виду, а будущие ученицы и их родители могли свободно ходить по школе, заходить в классы и решать для себя, подходит ли им Сент-Уинифред. Большинство родителей были любезны, вежливо задавали вопросы, но всегда находилось несколько таких, кто во всем видел недостатки. В следующую пятницу – День наград, когда школа должна аплодировать самым ярким и лучшим учителям за их прекрасную работу. А затем настанут летние каникулы. Фэйт не могла дождаться.

– Ну? – побуждала ее ответить Лили.

– Кажется, магазин уже закрыт.

– Мистер Притчард живет над магазином, верно? Уверена, что он с удовольствием откроет его для тебя. По непонятным мне причинам ты – зеница его ока.

Фэйт усмехнулась:

– Это потому что я говорю о том, что его больше всего интересует.

– О нем самом?

– Нет. О его внуках.

Они засмеялись и, закончив уборку, стали собираться.

Директрису звали мисс Элиот; в ее школе царила дисциплина благожелательного тирана. Никто из учительниц не смел вздремнуть во время выступления мисс Элиот. Та, заметив задремавшую, могла спросить ее мнение, и горе учительнице, если она не могла ответить внятно.

Поэтому Фэйт не сводила глаз с директрисы, но ее мысли витали вокруг письма, полученного сегодня. Она узнала женский почерк на конверте, и ее сердце бешено колотилось. На объявление пришло несколько ответов, но в большинстве из них бессовестные жулики, которые не могли связать и двух слов, требовали от нее денег. Лишь одно письмо показалось ей правдивым; оно было подписано просто буквой «К». Автор проявлял осторожность и не желал встречаться с Фэйт, пока та не объяснит, как она связана с Мадлен и по какой причине ищет ее. Фэйт ответила и теперь с растущим нетерпением ждала продолжения переписки. Сегодняшнее письмо стоило этого ожидания. Леди Коудрей, прочитала она, будет рада встретиться с мисс Макбрайд, когда той удобно.

Была небольшая проблема: ее светлость жила не в Лондоне, а в миле от городка Челбурн. Чтобы добраться туда, нужно было два часа ехать поездом, и Фэйт не знала, как ей выкроить на это время. Обычно она была свободна по субботам, но в эту субботу был Актовый день и каждый учитель должен был выйти на работу. Это значило, что ей придется подождать еще неделю, а она никогда не отличалась терпением.

«Потерпи, – говорил Джеймс. – Дождись меня. Мы поженимся, как только я вернусь».

И она терпеливо ждала три месяца, потом поехала в Шотландию и узнала правду.

Девушка отогнала эту мысль, злясь на себя за то, что позволила Джеймсу Барнету снова проникнуть в ее сознание. Неужели все случайные мысли обязательно ведут к нему? Отгоняя воспоминания, Фэйт сосредоточилась на заключительных словах мисс Элиот.

Директриса неизменно высказывала учителям благодарность за отлично проделанную работу, желая разжечь в них энтузиазм. Сегодняшний день не был исключением. Это призвание, а не работа, говорила она, и старания учителей еще долго будут жить в сердцах и умах девочек. Их усилия помогут сделать наш мир лучше.

Собрание закончилось на этой высокой ноте, и учительницы, в чьих глазах отражалось рвение выполнять свою миссию и впредь, начали расходиться. Фэйт никогда полностью не разделяла их задора. Хотя ей и нравилось быть учителем, она никогда не считала это своим призванием. Под влиянием отца целью девушки стали раскопки древних руин в Греции и Италии.

Это была не цель. Это была фантазия. Незамужняя женщина, вынужденная зарабатывать себе на жизнь, не могла разъезжать по Европе. Все было бы иначе, будь она богатой… Женщины нового поколения не подчинялись традициям и предпочитали участвовать в научных исследованиях наравне с мужчинами. Кто-то, с такими же ограниченными средствами, как у нее, мог бы отлично разбогатеть на раскопках в Бате[6]6
  Город в Англии, центр графства Сомерсет, основанный римлянами в качестве здравницы; его Римские бани и Памп Рум являются прекраснейшими образцами античной культуры в стране. (Примеч. ред.)


[Закрыть], где уже полным ходом шли раскопки под Памп Румом. Если бы только ее отец дожил до этого.

В голове Фэйт пронеслась очередная бессвязная мысль, поразившая ее саму. Если бы она вышла замуж за Роберта, он с радостью повез бы ее в Бат на раскопки руин. Возможно, она бы даже убедила его съездить в Италию.

«Корыстная!» – выбранила себя Фэйт. Она не могла так использовать Роберта. Ведь тогда она будет ничем не лучше Джеймса.

Девушка оглянулась вокруг в поисках Лили; та о чем-то оживленно разговаривала с мисс Элиот. Фэйт пошла к себе в комнату. Письмо леди Коудрей находилось в тайном отделении коробки со швейными принадлежностями вместе с другими ответами на объявление. Она была не столько подозрительна, сколько осторожна. Девочки то и дело врывались в комнаты учителей на протяжении дня. Любая, оставленная на виду, вещь вызывала их любопытство.

Фэйт взяла письмо, села за письменный стол, раскрыла его и в двадцатый раз прочла несколько строк на листе почтовой бумаги, где в основном описывалось, как добраться от станции до дома ее светлости.

«Терпение», – напомнила она себе. Пока что ей нужно приготовить показательный урок для Актового дня – ничего сверхсложного, но будущие ученицы и их родители должны обратить внимание и заинтересоваться.

От отца Фэйт получила исчерпывающие знания об античных языках; избранные книги из его библиотеки стояли на ее книжной полке. Она подошла к ней и провела пальцами по кожаным корешкам переплетов. Девушка пропустила греческих и римских философов, зная, что ее ученицам это будет слишком сложно перевести. Эсхил просто обжигал пальцы Фэйт, а Еврипид притягивал, но она покачала головой и взяла то, что хотела: комментарии ее отца к работам Геродота – вот это вполне подойдет для школьниц.

Книга отца была уже достаточно потрепана, что свидетельствовало о ее возрасте, но для Фэйт она была самым ценным имуществом. Девушка благоговейно провела рукой по тесненной фамилии автора на обложке: «Малколм Макбрайд».

Как учитель она должна была знать о всех грамматических и синтаксических подвохах, поэтому устроилась в кресле у камина и принялась читать книгу. Вскоре на нее нахлынули воспоминания и глаза наполнились слезами. Она почти слышала голос отца, подтрунивавшего над ней за странный перевод.

– Придерживайся текста, – говорил он, – и не уточняй.

И она изо всех сил следовала напутствию отца, с радостью слушая его громкий смех.

Ее мать погибла, катаясь на лодке, когда Фэйт было всего шесть лет, поэтому воспоминания о ней были очень смутными, хотя отец и старался заполнить пробелы. Он рассказывал, что жена всегда ездила с ним на экскурсии в римские развалины Англии, но это было до рождения Фэйт. Потом она уже оставалась дома, чтобы сидеть с ребенком.

Было ли все это правдой? Но зачем отцу врать ей?

Фэйт неторопливо перелистывала страницы комментариев, когда вдруг в голове возникло еще одно воспоминание.

– Я помню, как мама… – сказал отец и осекся; его лицо стало грустным. Затем он посмотрел вдаль.

– Что мама? Я хочу узнать больше о ней. Расскажи мне!

Его лицо вновь посветлело, и он улыбнулся.

– Она была в восторге от рассказов Геродота и выбрала для изучения греческий язык только потому, что хотела читать их в оригинале. Она читала тебе вслух, когда ты плакала или капризничала. Звучание этих слов всегда отвлекало тебя, ты успокаивалась и слушала мамин голос. У нее был прекрасный голос.

Было ли это ложью?

Фэйт стало как-то тревожно. Она отложила книгу в сторону и посмотрела в окно. Там мало что было видно: с берега надвигался туман и все заволокло полупрозрачной дымкой. Школа была практически пуста в этот поздний час, и в открытое окно не доносилось ни звука, словно Фэйт была одна на всем белом свете.

Эта мысль заставила ее вздрогнуть.

Она уже собиралась закрыть окно, когда заметила какое-то движение. В кустах возле школы кто-то был. В это время суток все девочки должны находиться в своих комнатах, и с трудом верилось, чтобы какая-нибудь учительница пряталась в кустах.

Фэйт сжала губы. В каждой школе есть свой бунтарь, и Сент-Уинифред не была исключением. В голове сразу всплыло имя: Дора Уинслет. Девочке все давалось без особых усилий: языки, математика и… мальчики. Особенно мальчики. Эта хулиганка давно уже могла быть исключена из школы, если бы не ее мозги – лучшие из всех, которые мисс Элиот пришлось встретить за долгую учительскую карьеру. Директриса ожидала от Доры очень многого.

Выругавшись про себя, Фэйт открыла дверь и вышла из комнаты. Она тихо сошла с крыльца школы и, сделав несколько шагов, остановилась и прислушалась. Было тихо. Туман поглощал звуки и предметы.

– Кто здесь? – Ее голос был чуть громче шепота. – Дора, это ты?

Тишина страшила. Затем до нее донеслось чье-то дыхание. Треснула ветка, потом еще одна. Кто бы это ни был, он незаметно продвигался по направлению к ней.

Может, это тот, кто, как ей прежде казалось, следил за ней? Она сглотнула комок в горле.

На ум пришло еще одно имя: Джеймс Барнет! Фэйт от этого разнервничалась еще больше. Развернувшись, она быстро возвратилась в школу. Нарочито громко захлопнув дверь, заперла ее на замок и поднялась по лестнице.

Оказавшись в своей комнате, девушка подошла к окну. Если там была Дора, она поймет, что заперта снаружи. Единственный вход был через центральную дверь, и дежурный привратник доложит о нарушении девочкой школьных правил. А если это Джеймс Барнет изводит ее, то привратник вышвырнет его с бранью.

Гнев Фэйт остыл, как только она отвернулась от окна и ее взгляд упал на письменный стол. Письмо леди Коудрей лежало на том самом месте, где она оставила его. Не на месте была лишь книга с комментариями отца. Она тоже лежала на письменном столе, но девушка отчетливо помнила, что положила ее на маленький столик возле кресла.

В голове всплыла картина: кто-то вошел в ее комнату, пока она была на улице, гоняясь за Дорой, и поднял книгу, которую она читала. Не найдя ничего интересного, неизвестный подошел к письменному столу, все еще держа книгу в руках. И тут его внимание переключилось на письмо…

Погруженная в свои размышления, Фэйт подошла к письменному столу и взяла письмо. Она оставляла его сложенным. Кто-то развернул его. Теперь этот кто-то знал о леди Коудрей и Мадлен Мэйнард. Он с легкостью догадался, что Фэйт поедет в Челбурн. Но зачем это кому-то нужно?

Девушка, почувствовав недомогание, присела на край кровати. Через несколько секунд у нее возникла другая мысль. Это была школа для девочек. Наверное, одна из учениц зашла к ней зачем-то и, найдя дверь открытой, дала волю своему любопытству.

Что еще могло быть?