Текст книги "Что посеешь, то и пожнешь"

Глава 5

Я проснулся, услышав за дверью своей каюты какой-то шум, голоса, топот ног. Не одеваясь, я выскочил в коридор и наткнулся на Сергея и Роберта. Сергей понял мой выразительный взгляд и поспешил объяснить причину шума:

– Вызванная мной подлодка-буксир трижды обыскала всю бухту – контейнеры исчезли. Причем оба! На всякий случай попробуем еще раз поискать. Если хочешь, давай спустимся с тобой на «Дельфине». Поплавок с него по распоряжению Роберта уже сняли, и мы будем гораздо подвижнее, чем в режиме батискафа. Ты примерно помнишь места, где мы нашли контейнера?

– Конечно, помню, – поспешно сказал я. – Там недалеко есть очень характерный выступ скалы, а второй контейнер просто лежал посреди красивейшего кораллового сада. Я эти места сразу узнаю.

– Пошли скорее! – загорелся Сергей, не замечая протестующего выражения на лице капитана, который в целях безопасности погружения требовал установки на аппарат поплавка.

Мы поднялись на палубу корабля. На талях, готовый к спуску, висел наш аппарат. Невдалеке, по другую сторону «Русалки», будто спина громадного кита выступала из воды длинная подводная лодка-буксировщик. Эта уникальная лодка была также лодкой-вездеходом. Ее начинили таким количеством аппаратуры и установили столько различных механизмов, что во время работы у пульта управления дежурила смена, состоящая не менее чем из трех операторов одновременно. А в момент особо сложных поисковых или спасательных операций дежурная смена поста управления состояла из семи операторов, которые менялись каждые два часа. Но даже в таком составе они едва успевали управляться с сотнями кнопок, тумблеров, штурвалов и джойстиков плавной регулировки, следить за показаниями многочисленных сигнальных светодиодов и светодиодных шкал, сигналами аварийными, контрольными, обратной связи и другими. Зато подлодка могла выполнять самые разные операции. Она имела танковые пластиковые гусеницы и могла ползать, если требовалось, по дну моря, преодолевая скалы и впадины. А при необходимости даже выбираться на берег и там самостоятельно передвигаться, развивая скорость до четырех миль в час. Она была оснащена различными радарами, аппаратами ультразвуковой связи под водой, аппаратурой ультразвуковой локации, приборами инфракрасного и ультрафиолетового видения. И, естественно, всеми существующими видами навигации.

К нам подошел коренастый человек с расплюснутым носом боксера. Это был капитан второго ранга командир подлодки Растригин Александр. Он отозвал меня в сторону и тихо сказал:

– Только что получил шифровку из главного штаба ВМФ. Недалеко отсюда замечена неопознанная подводная лодка. Нам сообщают, что эта лодка, не останавливаясь, проследовала мимо, но подчеркивают, что постоянного наблюдения за лодкой они не вели.

Я подозвал Сергея и повторил слова командира лодки.

– Думаете, она могла утащить оба контейнера? – встрепенулся Сергей. – Но я не понимаю зачем.

– Если это контейнер с отходами, то вроде бы и незачем. А если там только оболочки контейнеров для маскировки, а начинка совсем иная, например, гидроакустические станции для наблюдения за нашими атомными подлодками…

– По крайней мере, в одном контейнере начинка должна быть радиоактивной. Могут подвести наши глаза, наши чувства, но счетчики Гейгера не обманешь.

– Радиоактивность еще не доказывает, что там отходы, – сказал командир и отвернулся. Видно было, что он не привык вести долгие споры.

Зато Сергей мог продолжать их бесконечно. Особенно он любил перебирать всевозможные варианты, которые плодились у него в голове, как кролики в Австралии.

– Погодите, но по отходам можно кое-что узнать и о технологии, и об используемых материалах, – сказал он, увлекаясь. – Это похоже на мусорную корзину, попавшую в руки к следователю. Может быть, хозяева этих контейнеров предпочитают, чтобы они не попали в наши руки?

– Вот именно! Это я и имел в виду, – многозначительно сказал командир. Сергей широко улыбнулся и махнул рукой:

– Да чего там гадать? Скорее всего, они лежат в тех же местах, а вы, командир, их не заметили: уж очень большая у вас лодка. Контейнер для нее – песчинка в пустыне. Спустимся на «Дельфине» и посмотрим, куда они делись. Как говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз предположить.

По лицу командира было ясно видно, какие чувства он питает к человеку, который сомневается в технических возможностях его подводной лодки и тщательности работы, проделанной им и его командой.

– Я пойду с вами, – решительно заявил Растригин. – Мои ребята не могли не заметить эти контейнеры.

– Но троим в аппарате будет тесновато, – заметил я.

– Я обязательно пойду третьим, – повторил Растригин и поджал губы, показывая, что дальнейшая дискуссия отменяется.

Как только аппарат спустили на воду, Сергей открыл шторки всех иллюминаторов и для страховки включил экраны обзора.

– Наблюдайте, пожалуйста, за экранами, – предложил он командиру подлодки, – а на нашу с Алексом долю останутся иллюминаторы. Так мы наверняка ничего не упустим.

– Хорошо, – сказал командир, приникая взглядом к главному экрану.

Сергей вел аппарат медленно, манипулируя прожекторами, то усиливая, то уменьшая силу света. Одновременно он старался освещать дно под разными углами.

Мимо нас проплывали темные расщелины, уходящие в сумеречную мглу подводные равнины, скалы с красно-сине-зелеными коралловыми панно. Переливались пастельными тонами раскрывшие свои листья-щупальца анемоны. Некоторые места были относительно пустынными, в других резвились стайки маленьких рыб. Из темноты прямо на луч прожектора выплыли несколько стальных морских щук – барракуд. Открывая и закрывая пасти, усеянные большими острыми зубами, стая шла прямо на аппарат, будто собиралась испытать остроту своих зубов о его обшивку.

– Вот это хищницы! – восхищенно сказал Сергей. – Настоящие хозяева моря: идут на свет и ничего не боятся, хоть «добыча» явно для них великовата. Наше счастье, что металл и пластик им не по зубам.

Показалась знакомая скала.

– Это здесь, – почти одновременно сказали мы с Сергеем, увидев выступ, похожий на голову носорога.

Да, это был тот же выступ, та же скала, у подножия которой ничего не росло. Заметались лучи прожекторов, освещая белые меловые камни, песчаные островки, морских ежей. Но контейнера с радиоактивными отходами не было, хотя счетчик Гейгера отчетливо щелкал, показывая, что местность заражена и что мы не ошиблись, найдя место, где совсем недавно находился контейнер.

– Чтобы утащить контейнер, течение должно быть очень сильным, а приборы этого не доказывают, – бормотал Сергей, – вернее, они показывают вообще полное отсутствие какого-либо течения.

– Либо такое течение существует, либо подводная лодка не просто проследовала мимо, – сказал свое веское слово Растригин.

– Либо ни то, ни другое, – поддразнил его Сергей.

– Вы в армии были? – будто невзначай спросил его Растригин.

– Хотите сказать, что там бы из меня сделали человека? – рассмеялся Сергей. – Но это сейчас нашему делу не поможет.

Он довернул носовой прожектор чуточку влево.

– Стой, Сергей! Смотрите! – воскликнул я. – Видите след? Как будто кто-то и в самом деле тащил контейнер или просто что-то тяжелое. Впрочем, это могло быть и течение, если оно возникало под действием каких-то неизвестным нам сил и особенно если сила его непостоянна. Тут нужно поставить зонды и замерять скорость движения воды в течение суток. Как прибудем на базу, я постараюсь договориться с капитаном корабля.

– Но мы можем и сами поставить тут необходимые зонды, незачем нам обращаться к американцам, – заявил Растригин. – Но не мешало бы предварительно провести разведку и тщательный осмотр местности, используя водолазов, дрессированных животных, дельфинов.

– Правильно, капитан! – неожиданно похвалил его Сергей. – Как мне сказал Роберт, здесь неподалеку есть учебная база биоников, где они дрессируют дельфинов и морских львов в военных целях. Он по секрету сообщил, что на эту базу поселили вызванную им дрессировщицу и ее подопечных. Он сказал, что она русская. Пригласим эту даму с ее друзьями.

Что-то подсказало мне, что эту русскую даму я могу знать. Мне сразу вспомнилось «Шоу касаток» в Сан-Диего и дрессировщица морских львов, с которой меня познакомила Элен. Я отвернулся и прильнул к боковому иллюминатору.

Неожиданно я увидел его.

– Ребята, смотрите! Опять он! – крикнул я.

К батискафу подплывал осьминог. В луче света отчетливо было видно темное пятно там, где билось одно из трех сердец моллюска. Осьминог нисколько не маскировался, наоборот, окрасился в желтый цвет с поперечными черными полосами, словно хотел, чтобы его как можно быстрее заметили. Похоже было, что это наш знакомый, который заглядывал в иллюминатор аппарата при прошлой встрече. Он очень уверенно подплыл к центральному иллюминатору, заглянул в него, внимательно осмотрел нас с Сергеем и с любопытством остановил взгляд на новом члене экипажа – командире подводной лодки.

Растригин тоже с интересом уставился на него, так как видел такого осьминога впервые. Он пережил изумление, которое в свое время испытали мы с Сергеем. Впрочем, и на нас опять подействовали эти огромные, почти человеческие по выразительности глаза.

– Я думаю, что настоящие глаза у него значительно меньше, – попытался разрядить обстановку и отвлечь нас Сергей, – но вокруг глаз у осьминогов расположены кольцами ряды красящих клеток – хроматофор. И он может в минуту опасности придавать им различную окраску и тем самым зрительно увеличивать размер своих глаз, пугая врагов.

– Какого бы размера ни были у октопуса глаза, они очень зоркие, – вспомнил я совершенно не к месту. Как и всякий дилетант, я очень любил употреблять специальные латинские названия. – С ними могут сравняться, кроме человеческих, только глаза кошек и хищных птиц.

– Вы тоже ученый? – уважительно спросил у меня Растригин.

Я промолчал. Пожалуй, я бы теперь и сам не смог точно определить свою профессию. Электромеханик по образованию, я почти не бывал на лекциях по теоретической механике и сопромату и, естественно, вскоре забыл за ненадобностью даже те жалкие знания, которыми запасался в ночь перед экзаменами. Зато моя голова была забита самыми разнообразными знаниями по электронике и биологии, теологии и медицине, приборостроению и криминалистике, геологии и физике моря, космонавтике и столярному делу. Я когда-то владел приемами самбо и имел первый разряд по стрельбе из пистолета, занимался дайвингом и подводной охотой, считался одним из лучших специалистов в городе по резьбе по дереву. Я свободно владел несколькими европейскими языками и быстрее и точнее любого переводчика переводил специальные технические тексты, имел профессиональные водительские права на все виды наземного и водного транспорта, ходил с альпинистами на Демерджи и мечтал побывать на Эвересте.

Помимо всего прочего, я когда-то неплохо пел, аккомпанируя себе на шестиструнной гитаре, и даже пытался сам сочинять, а вернее, переделывать популярные песенки. Я регулярно печатался в специальных изданиях, но только несколько раз мои статьи публиковались в открытой печати. Я сам считал себя журналистом и, как каждый журналист, очень надеялся, что когда-нибудь мне встретится настоящий сенсационный материал и я смогу написать полноценную книгу, а не рассказики для стенгазеты.

И вот теперь казалось, что моя мечта близка к осуществлению. Я умолял судьбу, чтобы контейнеры не просто унесло течением, а чтобы их похитили те, кто хотел скрыть свою деятельность в этом регионе, и чтобы эти осьминоги оказались пусть не разумными существами, но хотя бы представителями нового, совершенно неизвестного науке вида…

Между тем осьминог не отплывал от иллюминатора. Он внимательно наблюдал за действиями людей. Растригин, видимо, перестал интересовать его. И все чаще осьминог останавливал взгляд на Сергее. Особенно внимательно он следил за ним, когда Сергей включал и выключал приборы или работал джойстиком управления аппаратом. В такие моменты восьминогий гость буквально взрывался всеми оттенками цветовой гаммы и покрывался различными рисунками от зеленого к салатному, желтому, оранжевому, розовому, красному. Он покрывался пятнами, становился полосатым вдоль, потом поперек, потом покрывался рисунками в клеточку, которые плавно переходили в горошек.

– Жаль, что при этих условиях освещения мы не можем наблюдать всех тончайших оттенков, – сказал Сергей, – а их десятки, может, и сотни. Но свет прожекторов, даже у нашего аппарата, еще далек от совершенства, мы не можем регулировать световую температуру их лучей. А закаленное стекло наших иллюминаторов также не идеально передает внешние цвета. Зато оно имеет большой запас прочности и выдерживает такое давление, при котором обычное стекло превращается в порошок.

Прочность закаленного стекла мы вскоре оценили по достоинству. Осьминог на некоторое время исчез из поля зрения, а затем вдруг послышались сильные удары по корпусу аппарата. Прежде чем мы опомнились и поняли, в чем дело, в иллюминаторе показалось щупальце осьминога, размахивающее большим камнем. С методичностью и быстротой ручного пулемета камень забарабанил в окошко.

Сергей потянул ручку джойстика на себя, бросая аппарат круто вверх, потом вправо, влево. Потом опять вниз и снова вверх. У меня, не привыкшего к таким качелям, неприятно засосало под ложечкой. Но осьминог не отставал. Он, видно, плотно, как рыба-прилипала к акуле, присосался к аппарату и совершал все виражи вместе с ним, при этом не прерывая своего занятия.

– Он, кажется, хочет познакомиться с нами поближе, – пошутил я, когда понял, что сокрушить «Дельфин» осьминог не в состоянии.

– Выключите свет в салоне! – приказным тоном произнес Растригин. Как человек военный он понял, что настала такая минута, когда следует переходить к решительным действиям.

Но на Сергея это не произвело ни малейшего впечатления, он даже решил пошутить:

– Берете власть в свои руки? Вам мало командовать подлодкой?

Однако спорить не стал и выключил внутреннее освещение. Аппарат погрузился в темноту, но это ничего не дало. Осьминог продолжал барабанить с короткими интервалами, которые он использовал, чтобы заглядывать в иллюминаторы и разглядывать в темноте людей.

– Сергей, а может быть, он видит нас и в темноте? – спросил я, но ответа не получил.

Осьминог убедился в невозможности пробить стекло и перестал барабанить. Он еще раз внимательно осмотрел кабину, принял свою обычную серую окраску, в последний раз заглянул в темный иллюминатор и исчез из виду.

Я с облегчением вздохнул: все-таки хорошо, что более близкое знакомство у нас не состоялось.

– Не расстраивайся, оно еще состоится, – пообещал Сергей, – нам надо поскорей приняться за изучение этих тварей! Может быть, тогда мы и найдем ответы на некоторые загадки.

– Ты имеешь в виду то, как он пытался ворваться к нам, разбив стекло иллюминатора? – спросил я.

– Нет, – ответил Сергей, – все осьминоги умеют обращаться с камнями. Еще почти две тысячи лет тому назад римский ученый Кай Плиний Старший описывал, как осьминоги попадают в раковины моллюсков. Осьминог замирает рядом с моллюском и, как солдат в карауле, несет пост у раковины, иногда часами ожидая, пока она откроется. А как только моллюск начинает чувствовать себя в безопасности и открывается, осьминог, улучив момент, бросает в раковину камень – и готово: раковина уже не сомкнется. Осьминог празднует победу и в первую очередь поедает хозяина раковины.

– Так он принял «Дельфин» за раковину? – не удержался и съехидничал я. На этот раз Сергей не ответил шуткой.

– Вот о его намерениях мы, к сожалению, ничего не знаем. А жалко, – сказал он, оставаясь серьезным и сосредоточенным.

Глава 6

Снова начались интенсивные исследования. В водах бухты непрерывно проводили различные работы и водолазы в изолированных (для безопасности) от контакта с водой скафандрах, и аквалангисты в полностью закрывающих тело сухих гидрокостюмах и снабженные счетчиком Гейгера, и подводная лодка, и наш «Дельфин». Все было бесполезно: никто ничего нового не обнаружил. Но и ни одного контейнера не нашли. Водолазы, обследуя участок дна возле ущелья, в котором мы обнаружили осьминожий город, установили, что радиоактивность на различных участках дна меняется. Они также установили, что ее уровень был наиболее высоким вовсе не там, где лежал контейнер с радиоактивными отходами, а ярдах в ста, у самого входа в подводное ущелье с городом моллюсков. Водолазы попытались проникнуть в ущелье, но попали в такой лабиринт скал, что двигаться в глубь его не решились, боясь повредить скафандры. Поднявшись на корабль, они доложили о своей находке капитану, и Роберт решил возложить эту задачу на дрессированных животных.

Он доложил об этой необходимости своему руководству, согласие было получено, и спустя два дня прибыла дрессировщица с парой своих дельфинов и молодым морским львом по кличке Атос. Дрессированные дельфины имели клички Марк и Клео. Несмотря на молодость, эта пара уже успела снискать известность и как артисты шоу, и в научных кругах. И если Атос старался избегать скопления людей, то дельфины сразу же стали всеобщими любимцами. Даже наш суровый командир подлодки играл с Клео и Марком в мяч и с удовольствием угощал их кусочками рыбы. При этом он иногда забывался и терял свой суровый облик командира: заливисто хохотал, хлопал в ладоши и от избытка чувств временами прыгал на месте, веселясь, как мальчишка. А дельфины раскрывали свои пасти, также весело и громко щелкали, и их глаза буквально сверкали от удовольствия.

Иногда Клео позволяла себе легонько ущипнуть командира за руку или, если удавалось, то и за ногу, после этого она делала вид, что очень смущена своим поступком, а затем, напрягая мышцы вокруг дыхала, довольно громко говорила:

«Sorry!» Это было одно из немногих слов, которые она умела произносить дыхалом – ноздрей, снабженной сильной мускулатурой. Когда дельфин погружался в воду, эти мускулы плотно закрывали ноздрю, и морская вода не могла попасть в легкие.

Мне тоже нравилось, как командир играл с дельфинами, и я несколько раз потихоньку подходил к ним, чтобы полюбоваться. Когда Растригин замечал меня, то немного смущался. Как же! Капитан второго ранга, командир уникальной подлодки, и как ребенок играет и веселится с дельфинами. Но однажды он восхищенно сказал мне:

– А она очень красивая!

– Кто? – переспросил я, глядя на дрессировщицу, которая давала указания рабочим, собирающим блоки подводного дома-«колокола». Молодая женщина стояла у борта в ярко-синем спортивном костюме. Она наклонилась, вытянула руку, указывая на что-то слесарю. Ее густые черные волосы шевелил ветер. И, еще не разглядев лица, я узнал этот спортивный костюм. Предчувствие меня не обмануло: это была дрессировщица из Сан—Диего, подруга Элен.

– Я говорю о дельфинихе, о Клео, – отчего-то насупился Растригин.

– Я так и подумал, – ответил я. И, изобразив на лице озабоченность, словно мне страшно этого не хотелось, сказал: – Мне, наверное, придется познакомиться с этими животными поближе. Сергей убедил руководство в необходимости того, чтобы я провел первые несколько дней в «колоколе» и помог дрессировщице.

– Ты, кстати, не знаешь, как ее зовут? – я постарался придать голосу полнейшее равнодушие.

– Кажется, Кассандра. По крайней мере, капитан Роберт обращался к ней так, – ответил он.

Я приврал совсем немного. На самом деле, ссылаясь на интересы дела, я выпросил у Роберта разрешение помогать первые дни в работе с дельфинами и морским львом. Мы с Сергеем опасались, что часть информации, добытой с помощью животных, пройдет мимо нас.

Мы еще долго стояли с Растригиным и с интересом наблюдали за сборкой подводного дома. Наконец, дом—«колокол» был собран. Но прежде чем опускать его, водолазы развернули на дне бухты подсобные сооружения: большой закрытый бассейн для дельфинов, малый бассейн для морского льва и несколько помещений для хранения пищи и аппаратуры. Когда все было готово к установке «колокола», я спросил у руководителя бригады сборщиков разрешения посмотреть на процесс из воды. Мне быстро выдали легкий водолазный скафандр, и я по трапу спустился в воду. В легком глубоководном скафандре я чувствовал себя превосходно. Шлем, сделанный из нескольких слоев стекла и пластмассы, обеспечивал очень хороший обзор. Даже на изгибах, где сквозь обычное стекло в воде ничего нельзя было бы рассмотреть, слоеное стекло лишь слегка затемняло изображение, делая его как бы затуманенным. Встроенный в шлем ультразвуковой телефон обеспечивал связь с другими водолазами и кораблем-базой. Кроме того, на спине устанавливался небольшой водометный двигатель, который позволял передвигаться достаточно быстро, но при первом спуске включать его мне запретили.

На следующий день меня торжественно познакомили с дрессировщицей. Как и я, она сделала вид, что видит меня в первый раз, и нам пришлось выслушать немало веселых подколов, намекающих на возможность сыграть подводную свадьбу. Наконец сжатый воздух вытеснил воду из «колокола», и мы с Кассандрой занялись разборкой оборудования. Мы потеряли немало времени, чтобы удобно устроиться в «колоколе». Нужно было так расположить оборудование, чтобы оно занимало как можно меньше места, но и не ограничивало доступ ко всем приборам. Много хлопот нам доставила мебель. Я удивлялся, что вместо легких складных стульчиков и столиков производитель поставил пластмассовые кресла с настоящими деревянными ручками. Столешницы всех столов тоже были выполнены из дерева. Стены «колокола» в жилых помещениях были покрыты деревянными резными панелями. Оказалось, что это сделано не для накрутки стоимости и не по женской прихоти. Такую мебель и стены, отделанные деревом, включили в меблировку подводного дома по настоянию психологов. Они требовали учитывать так называемый человеческий фактор в конструировании подводного дома и полагали, что, положив руки на деревянные, а не пластиковые подлокотники, человек почувствует себя уютнее и не таким оторванным от людей, находящихся на берегу и на корабле.

Жилой сектор был соединен трубой-коридором с обоими бассейнами, и мы по очереди навещали животных. Как-то само собой получилось, что Кассандра чаще навещала дельфинов, а я решил подружиться с Атосом.

– В колоколе, когда мы одни, можете звать меня Ксюхой, – шепнула мне Кассандра,

– я так боялась, что вы проговоритесь, что знаете меня.

– А что в этом плохого? – поинтересовался я.

– Военные не любят, когда люди знакомятся без их разрешения, а так как они знают, что я из России, то знакомство с русским ученым явно не добавит мне доверия. А они очень хорошо платят, – продолжала Ксюха, – на шоу я столько никогда не заработаю.

– Договорились, можете на меня в этом вопросе положиться, – заверил я девушку. – А если случайно проговорюсь и назову вас Ксюхой на людях, скажем, что мне так легче произносить ваше имя.

– Ок! Договорились! – согласилась она.

С Атосом мы быстро нашли общий язык. При виде меня он весело выпрыгивал из воды, бросал мне мячи и даже вылезал на бортик бассейна. В ответ я старательно кормил его свежей рыбой в количестве, явно превышающем его обычную дозу. Однако если мы заходили в помещение бассейна вместе с Ксюхой, он старался держаться без фамильярности и с большим достоинством. Впрочем, Ксюха опытным глазом сразу определила, что Атос за несколько дней, что находился в бассейне «колокола», здорово поправился, и строго выговорила мне, чтобы я не смел перекармливать животное.

– Это не только вредит его здоровью, но и затрудняет работу с ним, – попеняла мне Ксюха.

Дельфины же просто рвались в открытое море.

– Потерпите, маленькие, скоро выпущу, – ласково уговаривала их Ксюха.

– Скоро, скоро! – трещала Клео.

– Скоро, скоро? – спрашивал Марк, работая хвостом и становясь вертикально в воде.

За это время к подводному дому несколько раз приплывали осьминоги, рассматривали людей и животных, касались щупальцами стекол иллюминаторов и снова уходили во мрак глубины. Мне казалось, что и тогда, когда их нет рядом с «колоколом», они продолжали наблюдать за нами. Я чувствовал себя немного скованным, и мне постоянно казалось, что на мой мозг оказывается какое-то давление. Впрочем, я на эти мелкие неудобства не обращал особого внимания, предполагая, что это последствия моего непрерывного пребывания под водой.

Ксюха очень заинтересовалась осьминогами. Она рассказала мне, что все виды октопусов легко поддаются дрессировке, и предложила:

– Давайте, Алекс, попробуем на этих, которые подплывают к дому. Только сначала вам придется наловить для них крабов.

Я надел акваланг и за пару часов набрал целую сетку больших каменных крабов. Вернувшись в «колокол», я предложил Ксюхе сварить крабов и съесть их самим, но, немного поколебавшись, Ксюха решила, что все-таки сначала надо поработать с осьминогами.

– Если наши осьминоги окажутся очень тупыми и неинтересными, тогда мы сварим вашу добычу, – заявила она.

Мне никогда не приходилось дрессировать животных, и я с большим интересом наблюдал за действиями Ксюхи. Способности осьминогов превзошли наши ожидания. Уже после нескольких сеансов моллюски безошибочно узнавали многие геометрические фигуры. Стоило им показать круг, как они мчались к люку, чтобы получить еду. Квадрат же означал, что сейчас включат сильный прожектор, и дрессируемые осьминоги поспешно уходили с того места, куда должен был ударить луч света. Причем если круг был красного цвета, осьминоги мчались к левому люку, куда краба кидала сама Ксюха, если круг был зеленым, они уверенно плыли к правому люку, и тогда краба им кидал я. Осьминоги действовали безошибочно.

– Никогда бы не подумала, что они так быстро усвоят, – удивленно говорила Ксюха.

– Пожалуй, они умнее морских львов и вполне могут соперничать с дельфинами, – в ее понимании это был наивысший комплимент.

Однако мне показалось, что самим осьминогам дрессировка не очень нравилась. Выполнив пару раз задания, они уплывали, хотя исправно получали крабов.

– Мне надо всерьез заняться ими. Для начала давайте поймаем хотя бы одного, – сказала дрессировщица.

– Нам негде его держать, – заметил я. – В малом бассейне им двоим с Атосом будет тесно, а дельфины, насколько я знаю, не очень дружат с осьминогами. Боюсь, что они слопают его еще до нашего первого эксперимента.

– Я согласна: эта задача требует подготовки, – ответила Ксюха.

К сожалению, последовавшие за этим трагические события разрешили вопрос о месте содержания пойманного осьминога.