Текст книги "Реальный английский. Самый захватывающий путеводитель по языку Гарри Поттера, Мстителей и Шерлока Холмса"

13
Странное множественное число: Your data (is/are) giving me a headache

Солнечным осенним днем в Вермонте женщина, толкающая коляску по кампусу колледжа Миддлбери, обратилась ко мне с вопросом:

– Слово data (данные) единственного или множественного числа?

Я ответила ей как обычно:

– Я использую множественное число, если контекст подчеркивает разные данные, и единственное, если они являются единым целым. В случае с научным анализом скорее будет are, – сказала я.

– А как насчет отчета о научном анализе? – спросила она.

– Здесь я бы тоже, вероятнее всего, использовала множественное число, – ответила я. – Но я встречала предложения, в которых, как мне кажется, более естественно использовать is. На самом деле я вполне сознательно использую и то и другое.

– Мы постоянно спорим об этом на работе, – сообщила женщина. – Я социолог.

– Полагаю, в вашем случае, скорее всего, data are, – сказала я.

Она согласилась.

– Но люди часто говорят очень вольно, – продолжила я, – и на самом деле нет никакого детального анализа. Они имеют в виду общий сбор информации.

Какой-то ненадежный способ. Вряд ли в ближайшее время в этой битве победит одна из сторон, ведь слово data используется повсеместно.

И да, я знаю, что это слово пришло в английский язык из латинского, как и множественное число. Но это не значит, что заимствованное слово всегда должно оставаться неизменным.

Spaghetti в итальянском языке используется во множественном числе, но в английском вы когда-нибудь слышали, как люди говорят: These spaghetti are delicious?

Происхождение слов – это не их судьба. Мы необязательно принимаем одни и те же способы образования существительных в единственном и множественном числе в разных языках.

Данные свидетельствуют о том, что слово data в английском языке будет продолжать сложную жизнь, и, независимо от наших желаний, data is будет использоваться образованными, вдумчивыми носителями как данных, так и английского языка. Определенно, пришло время покончить с разногласиями и позволить этим двум вариантам сосуществовать.

А теперь давайте отправимся в Чикаго за новыми данными.

В Миллениум-парке в центре Чикаго морской пехотинец рассказал мне, что когда он служил на северном побережье Оаху, то однажды целый вечер обсуждал с коллегами множественное число слова mongoose. По-видимому, происшествия с несколькими мангустами на острове не были редкостью.

– Вдруг все стали лингвистами, – возмущался он. – Никто ведь не проверял.

Если вы посмотрите, скажем, на веб-сайте Merriam-Webster, то увидите, что форма mongooses указана в качестве одного из вариантов множественного числа, но есть и другой – mongeese.

Пару недель спустя, в публичной библиотеке Бозмена, штат Монтана, мужчина в бежевой рыбацкой шляпе научил меня нескольким охотничьим идиомам, а взамен я дала ему пару советов по грамматике.

– Хорошо, у меня есть кое-что для вас, – сказала я. – Каково множественное число слова mongoose?

– Трудно сказать, – задумался Джим. – Точно не mongooses.

– Но почему? – удивилась я.

– Ну, вы бы поставили s на конце? – спросил Джим.

– Забавно, что люди производят множественное число mongeese по аналогии с гусями, так как видят в слове goose (гусь). Но на самом деле нужная форма – mongooses, что для многих звучит странно. С другой стороны, не так уж часто людям нужно множественное число слова mongoose, – философски заключила я.

– Если бы я увидел больше одного мангуста, то просто убежал бы, – сказал Джим. – Без шуток! Ведь если собрались мангусты – значит рядом змеи.

Когда я вернулась в Чикаго, блондинка с собранными в хвост кудрями хотела обсудить множественное число слова octopus (осьминог).

– Octopuses, верно? – спросила она. С ней была группа примерно из 15 подростков, которая по сей день остается моим рекордом одновременного посещения Грамматического стола.

– Я, конечно, в этом разбираюсь, – сказала я, – но говорить больше, чем об одном осьминоге – значит напрашиваться на неприятности.

– Может, octopodes, – предложил один мальчик.

– Или octopi, – подхватил другой.

Последовал настоящий взрыв головоногих осьминогов, октоподов и осьминожищ: octopuses, octopodes и octopi.

– Я изучаю латынь, – сказал второй мальчик. – Octopi!

– Нет, есть книга о правописании слова octopuses, – возразила девушка со светлым хвостиком.

– Целая книга? – недоверчиво спросил знаток латыни.

– И это не octopi, – заявила девушка.

– Octopi звучит лучше, – пожал плечами латинист.

– Я склонна использовать обычное англицированное множественное число, – вмешалась я. – И, как правило, это не то, чему меня учили в детстве.

В разговор вступила еще одна девушка в мини-юбке:

– Многие говорят one bacteria, и это очень раздражает. Мне нравится bacterium!

– А вот вам еще, – вспомнила я. – Вы используете слово data с глаголом множественного или единственного числа?

– Data are, – ответила девушка в мини.

– Datum – единственное число, – сказал мальчик, изучающий латынь.

– Datum! – подхватили все члены группы одновременно.

– Вы действительно используете эту форму в реальной жизни? – удивилась я.

– Нет, – признался высокий мальчик из толпы.

– Мы посещали лекцию в Чикагском университете, и все, кто там был, употребляют это слово так, – сообщила девушка в мини-юбке.

– Так это как? – спросили сразу несколько подростков.

– Data are, – ответила она.

– Согласна, – сказала я, – но data также часто используют для обозначения не набора единиц информации, а ее совокупности, и тогда можно увидеть это слово в единственном числе. Множество писателей пишут и так, и этак. Давайте обратимся к Garner’s Modern English Usage и посмотрим, что там сказано об octopus. Вам не скучно, ребята?

– Нет, это забавно, – сказал мальчик в полосатой футболке. – Просто мы все такие зануды.

– Поэтому мы здесь, – поддержала одна из девушек под общий шепот одобрения.

– Это впечатляет! – призналась я. – Вряд ли я могла бы найти лучшую компанию для разговора.

– Ого, – сказал мальчик в полоску. – Мы должны сделать это вместе.

– Определенно должны! – согласилась я.

– Мы поможем с вашим столиком, – сказала девушка в мини-юбке. – Я пока подержу ваши книги!

– Отлично! – я прочитала вслух: «Поскольку это слово греческого происхождения, а не латинского, то классическое множественное число – octopodes [oktopodeez], а не octopi».

Знаток латыни шумно вздохнул.

– Теперь я буду говорить: «Видите этих oktopodeez в аквариуме?» – объявила девушка в серой кепке.

Я продолжила читать: «Но стандартное множественное число, которое преобладает в печатных источниках с начала ХХ века как в американском английском, так и в британском – это octopuses. Тем не менее некоторые авторы ошибочно используют латинское множественное число», – я подняла глаза и добавила, – то есть octopi.

– А еще panini – это множественное число, – сказал мальчик с краю группы. – А единственное – panino.

– Правда? – спросил кто-то.

– Да, two panini but one panino, – ответил бутербродный счетовод.

В некотором роде это правда. Panini, как и spaghetti, в итальянском языке это множественное число, но в английском языке оно в конечном итоге сдается на милость наших способов образования единственного числа. Многие люди используют panini в единственном числе, а во множественном говорят paninis. Это происходит естественным образом по мере смешения и развития языков.

– Вот видите, ребята, чем больше вы знаете, – подытожила я, – тем скорее у вас взорвется мозг при редактировании текста.

Мальчик хихикнул. Что касается меня, то учебные программы нравятся мне больше, чем осьминоги.

ТЕСТ

Когда следует исправлять множественное число у случайных незнакомцев?

Ответ: Когда участвуете в реалити-шоу по грамматике с призом в десять тысяч долларов. Или никогда, особенно если вы ошибаетесь.

14
Да, мэм!

– Ты знаешь, что в твоей речи есть нечто, чего почти не услышишь в Нью-Йорке? – спросила я высокого бородатого парня чуть за 20 по имени Джерри из Литл-Рока.

– И что же это? – заинтересовался Джерри.

– Ты говоришь: Yes, ma’am, – ответила я.

– Правда что ли? – удивился он. – В Нью-Йорке не говорят: Yes, ma’am; No, sir; Yes, sir?

– Время от времени кто-нибудь может сказать «Да, мэм», – ответила я, – но здесь это просто формальность. Ты обратился бы ко мне так же, если бы мне было 18, или сказал бы иначе?

– Я говорю это кому-то, когда признаю, что его опыт и статус выше моего, – сказал Джерри.

– Я как раз собиралась это сказать! – вставила его подруга, сияющая рыжеволосая девушка по имени Джулия. – Мы одного возраста, но ко всем, кто старше меня, я обязательно обращусь ma’am или sir.

В Нью-Йорке отсутствие подобного обращения не воспринимается как грубость. Скорее, наоборот:

– Женщин иногда беспокоит обращение ma’am, потому что намекает на их возраст, – сообщила я.

Парень вздохнул и улыбнулся.

– Но мне это нравится, – продолжила я. – Думаю, это очаровательно. И я заметила, что миновав определенную широту, мы стали слышать это чаще.

Джулия рассмеялась.

– Вы добрались до южных штатов? – спросила она.

Я кивнула.

– Так что теперь я ma’am, – ответила я. – Мне это нравится.

– Обычно я так обращаюсь исходя из авторитета, а не из возраста, – уточнила Джулия.

– А я из-за возраста, – сказал Джерри.

Мы поболтали еще немного.

– Приятно было с вами пообщаться, – сказала я на прощание.

– Да, мэм, – ответила Джулия.

– Ты очень любезен, – сказала я Джеку, высокому парню в бейсболке козырьком назад, – одному из моих новых шумных друзей в Декейтере, штат Алабама. – Кроме того случая, когда съел мое яблоко.

Во время затянувшегося разговора о грамматике они с Джейсоном решили перекусить яблоком, которое я положила на Грамматический стол.

– Извините, – сказал Джек.

– Теперь я останусь голодной, – ответила я.

– Ну там осталась пара кусочков, – возразил Джек.

– Да уж, здорово, – сказала я. – А можешь ответить, в каких случаях ты говоришь Yes, ma’am? Ты сказал бы мне это, если бы мне было 20, или это потому, что я старше?

– Я сказал бы это из уважения, потому что вы старше меня, но если бы вы были моложе, то все равно сказал бы, – ответил Джек.

– Все равно? – спросила я, сбитая с толку.

– На самом деле, вам пришлось бы поправить меня, если вы хотите, чтобы я этого не делал, – сообщил Джек. – Просто во мне укоренилось уважение к старшим, потому что, без обид, мэм, но вы живете на этой Земле дольше меня, знаете больше и разбираетесь во всем лучше, чем я. У вас был свой опыт…

– Да, – согласилась я.

– А у меня свой, – добавил Джек.

В этот момент вернулся Джейсон, который отошел в туалет соседнего ресторана. Он вставил в разговор несколько слов, которые редактор вежливо попросил меня вырезать из этой книги, в ответ на что Джек попросил его заткнуться.

Затем Джейсон обратился ко мне:

– Думаю, что мы, южане, более вежливы, – заключил он. – В какой-то степени. Просто вы немного заводите нас, мы любим потасовки. Мы будем драться из-за вас. Однако мы сильно отклонились от темы…

Он наклонился к Грамматическому столу:

– Давайте лучше вы расскажите что-нибудь об английском.

15
Акцент освежает

В конце декабря в центре Литл-Рока, штат Арканзас, две старшеклассницы из Little Rock Central High School остановились поболтать. Их школа играла важную роль в движении за гражданские права, так как стала местом принудительной десегрегации в 1957 году после решения Верховного суда США Brown vs. Board of Education[80]80
  Судебный процесс, закончившийся решением Верховного суда в 1954 году, которое признало противоречащим конституции раздельное обучение чернокожих и белых школьников, что в конечном итоге привело к интеграции (также называемой десегрегацией) государственных школ.


[Закрыть]. Они перешли в десятый класс и ожидали начала занятий в школе.

– Вам не кажется, что я говорю как деревенщина? – спросила рыжеволосая Лили.

– По-моему, ты не похожа на деревенщину, – ответила я. – Ты говоришь, как уроженка южных штатов, а это совсем другое дело. Когда вы говорите country, что это значит для вас?

– Сountry, – сказала Лили, – это деревенский акцент. Иногда мне говорят, что он у меня есть, а иногда говорят, что его нет.

– По-моему, это просто южный говор, – сказал я. – Для меня он звучит тепло и дружелюбно. Нью-Йоркский акцент, который вы слышите в телешоу, немного грубее, что-то вроде: «Убирайся с дороги, чтобы я могла зайти в вагон метро», или что-то в этом духе.

– Вы и правда так говорите? – спросила вторая девушка Хейзел с повязкой на голове, похожей на ту, что я носила в 1970-х годах.

– Не думаю, – ответила я[81]81
  Думаю, я сказала это, потому что не хотела пугать милых десятиклассниц, но реальность такова, что временами меня раздражали поездки в метро. Если бы люди просто немного подвинулись, вместо того чтобы блокировать двери, нам не пришлось бы вести этот разговор (коммент. автора).


[Закрыть].

– Но так вообще кто-то делает? – спросила Хейзел.

– Там много людей и мало места, так что вполне возможно и такое, – я изобразила толчок локтем. – Но большинство людей дружелюбны. Просто иначе проявляют это. Вам стоит как-нибудь навестить нас!

– Когда я жил в Колорадо, – сказал мужчина по имени Кен на улицах Старквилла, штат Миссисипи, – люди высмеивали мой акцент.

– Мне нравится ваш акцент, – ответила я. – Думаю, он звучит потрясающе.

– Сам я его даже не замечаю, – сказал Кен.

– Как вы думаете, а у меня есть акцент? – спросила я.

– Мне кажется, что вам его не хватает, – сказал Кен. – Хотя какой в нем смысл? И, честно говоря, если бы я побольше с вами пообщался, то заговорил бы так же. Ничего не могу с этим поделать. Я перенимаю произношение у окружающих. Если бы я проработал один день на ферме, то к пяти часам пополудни уже говорил бы как фермер.

– Просто некоторые люди более восприимчивы, чем другие, – сказала я.

– Не знаю, как это получается, – развел руками Кен.

– Может быть, это признак дружелюбия, – предположила я. – Как способ вызвать симпатию.

– Может быть, – сказал Кен. – Да, хочется вписаться в компанию.

– Забавно, акцент в этом регионе кажется мне гостеприимным.

– Тут все сложно, – сказал Кен. – В южном диалекте мы пытаемся говорить как можно проще, без всяких заморочек. Но в итоге это создает новые сложности. Как будто так уж трудно произнести слово правильно? Зачем сокращать этот путь?

– Однако я слышу, что вы растягиваете некоторые гласные, – заметила я. – Как насчет can?

– Cayan, – сказал Кен.

– Вот видите, для меня это звучит как два слога, – сказала я.

– Ага, – согласился Кен. – А назовите-ка орех, с которым люди пекут пироги: pecan.

– Peh-kahn, – произнесла я.

– Большинство людей не с Юга говорят pee-can, – сказал Кен. – И это сводит нас с ума.

– А в моей речи вас что-нибудь раздражает? – спросила я.

– Нет! – воскликнул Кен.

– Это из вежливости? – уточнила я.

– Нет-нет, – повторил Кен.

– Окей, – сказала я. – Но мне кажется, я поставила вас в неловкое положение.

– Нет, – возразил Кен. – Те, кто никогда не выезжал отсюда, сказали бы: «Она говорит как чертовы янки». Но они никогда не скажут вам этого вам в лицо. Скорее, что-то вроде: «Ты это слышал? Ох уж эти северяне…».

– Действительно? – спросила я.

– Точно! – подтвердил Кен. – Янки – ужасное слово, но здесь это скажут, потому что вы говорите не так, как они. Я жил в других местах и сталкивался с другими акцентами.

– Путешествия – быстрый способ узнать много нового о других людях, – согласилась я.

– Вот еще пример, – сказал Кен. – Мое имя пишется Кеn. Произнесите-ка!

– Кеn, – сказала я.

– А здесь говорят Кин, – всплеснул руками Кен. – Почти как Kin, но растягивая i.

– Kyin, – потренировалась я. – Звучит так, будто там застряла буква у.

– Угу, – согласился Кен. – Совершенно верно. Мои родственники в Остине говорят Кен. Они ничего не сокращают, просто произносят мое имя как надо. Но когда я их впервые услышал, то не понял, что это мое имя! Говорю: «Я Kyin!», а родственник: «Я так и сказал: Ken!» Со стороны это, наверное, смотрелось забавно.

– Отчасти, это и правда забавно, – сказала я.

Мы поболтали еще немного и обсудили наши дальнейшее перемещения. Мы с Брандтом собирались в Алабаму, и Кен сказал:

– Чем меньше город, тем сильнее там акцент. Обещаю!

– Окей, я вам верю, – согласилась я.

– Возможно, вам даже понадобится переводчик, – предупредил Кен.

– Было бы здорово доехать до тех мест, где он нам потребуется, – ответила я.

– Можете верить в это, пока вам срочно не понадобится какая-то информация, а вы не сможете ничего понять, – сказал он. – Типа того: «Чувак, что он сказал о том, где находится больница?»

Вскоре мы добрались до Алабамы, и, хотя нам не нужно было ехать в больницу, я прекрасно понимала всех, с кем мы там разговаривали. Однако я проконсультировалась с Джейсоном и Джеком в Декейтере по поводу своего акцента.

– Вам не кажется, что я смешно разговариваю? – спросила я их.

– Да, немного, – сказал Джейсон.

– И как это звучит? – решила узнать я.

– Вы говорите очень правильно, – сказал Джек. – Как будто приехали из северных штатов.

– Ага, – согласился Джейсон. – Вы начнете говорить, а мы можем сказать кому-то: «Смотрите, это янки». Без обид! Янки здесь все, кто живет выше линии Мейсона-Диксона[82]82
  Mason-Dixon line – граница, проведенная в 1763–1767 годах английскими землемерами и астрономами Чарльзом Мэйсоном и Джеремайей Диксоном для разрешения длившегося почти век территориального спора между британскими колониями в Америке: Пенсильванией и Мэрилендом. До Гражданской войны она отделяла свободные от рабства штаты Севера и рабовладельческие штаты Юга.


[Закрыть]. Я просто говорю как есть.

– Мэм, у вас ровные зубы и вы хорошо говорите, – сказал Джек.

– Так что очевидно, что вы не местная, – заключил Джейсон.

16
Великая американская война пробелов

Одни люди здороваются, подходя к Грамматическому столу, а другие обходятся без учтивостей и сразу переходят к делу. Признаюсь, мне это нравится. Мне приятно сознавать свою общественную полезность.

– Два пробела или один[83]83
  На письме пробел (space) – это пространство между словами и предложениями. В разных языках соглашения о допустимых интервалах различаются. Одинарный пробел иногда называется французским интервалом, а двойной – английским. Согласно типографскому стилю, требуется только один пробел.


[Закрыть]? – услышала я вместо приветствия от мужчины в очках, водруженных на бритой макушке. Мы находились в кампусе колледжа Миддлбери в Вермонте.

– Ну, я выросла с двумя, но сейчас ставлю один, – ответила я. Мужчина издал гортанный звук неодобрения.

– Но если вы все еще используете два, то я не считаю это неправильным. Просто это слишком явно говорит о вашем возрасте.

– Я знаю, – сказал он, – а на сколько? Больше 40 лет?

Я заколебалась.

– Больше 45? – спросил он.

– Определенно за 40, – ответила я. – Но думаю, что мы все можем поладить. Кроме того, что сторонники одного пробела часто начинают править документы с двумя пробелами путем автоматической замены.

– Мне достается из-за этого на работе, – признал мужчина, – но я просто меняю все обратно на два пробела[84]84
  Увидев это предложение, редактор книги поставила «кричащий смайлик» на полях. Думаю, она высказалась за многих из нас (коммент. автора).


[Закрыть].

Люди часто хотят знать, зачем нужны эти перемены. Можно прочитать подробные разъяснения по поводу интервалов на множестве веб-сайтов по всему интернету, но простой ответ таков: правила иногда меняются.

На площади Верди на Манхэттене женщина лет 50 рассказала мне, что ее «несколько более пожилой» муж настаивал на двух пробелах после точки. Сама она предпочитала один.

– Кто из нас прав? – спросила она.

– И то и другое верно, – осторожно ответила я, – но наблюдается тенденция к одному пробелу, и когда умрут все носители двойного пробела, то останется только одинарный.

Я добавила:

– При устройстве на работу пожилым людям часто советуют удалять вторые пробелы из своих резюме. Иначе они рискуют не дождаться приглашений на собеседование.

Она расхохоталась и сказала:

– О боже, не могу дождаться, когда вернусь домой и расскажу своему мужу эту часть о «пожилых людях»!

Тема пробелов также обсуждалась в мичиганском поезде Detroit People Mover[85]85
  Рeople Мover – автоматизированная система пассажирских перевозки малого масштаба. Этот термин обычно используется только для описания систем, обслуживающих относительно небольшие территории, такие как аэропорты, центральные районы городов или парки развлечений.


[Закрыть], который курсирует через центр Детройта. Я сидела за маленьким Грамматическим столиком с табличкой mini-Grammar Table, которая гарантировала, что я занимаю не больше одного оплаченного места в общественном транспорте, а Брандт снимал. Нашими немногочисленными попутчиками в вагоне были несколько молодых женщин, которые сообщили, что приехали в город на какую-то церковную программу.

– Как вы относитесь к пробелам после предложения? – спросила одна из женщин с длинными светлыми волосами. Казалось, она находила Грамматический стол более естественным и разумным попутчиком, чем ее друзья.

– Вы за один пробел? – спросила я. – Не хочу показаться предвзятой, но мне кажется, что да.

– Да, – согласилась женщина. – Раньше я работала в письменном центре в колледже, где все ставили два пробела, и я даже не слышала о другом варианте.

– Они были старше? – спросила я. – Я преподаю взрослым, и иногда на моих занятиях встречаются пожилые люди, которые навязывают этот вариант своим детям. А я им постоянно говорю: «Не поступайте так! Сами делайте, как хотите, только не навязывайте этого детям».

Она рассмеялась.

– Я перешла на один пробел в девяностые, – сказала я. – Переключиться было очень просто. С этим не было никаких проблем, но многие люди моего возраста до сих пор используют два пробела.

– Действительно? – удивилась она. – Почему?

– Потому что это одна из тех вещей, которым их учили еще в эпоху пишущих машинок. Один пробел кажется им нелепым. При этом почти каждая их публикаций, которые они читали в журналах, газетах и книгах, всегда были с одним пробелом. Странно, что они этого не замечали.

– Тhe Millender Center, – объявил остановку автоматический голос, и двери открылись.

– Я хотела выпустить футболку с надписью Two Spaces after a period is the mom jeans[86]86
  Мом jeans (мамины джинсы) – фасон женских джинсовых брюк с завышенной талией, который был популярен в конце 1980-х и начале 1990-х годов. Здесь означает нечто устарелое и вышедшее из моды. Однако в последние годы этот фасон ненадолго возвращался в моду.


[Закрыть] of punctuation (Два пробела после точки – это мамочкины джинсы в препинании), но подумала, что это слишком жестоко, – сказала я.

– Думаю, стоит сделать такие, – согласилась она.

– Правда? – сказала я. – Хорошо, но, возможно, я буду продавать их под псевдонимом[87]87
  Я писала эту книгу не для того, чтобы продавать футболки, но если вам интересно, то такая футболка теперь есть в магазине Grammar Table на сайте grammartable.com (коммент. автора).


[Закрыть].

В Бозмене, штат Монтана, я немного поболтала с Линн, работающей неполный рабочий день в библиотеке.

– Десятилетиями я печатала с двумя пробелами, – сказала она. – Это просто привычка. Потребовалось время, чтобы переучиться. Но я была слишком упряма, и мне пришлось прочитать несколько статей о том, почему больше не нужно этого делать, прежде чем сдаться.

– И вы перестали делать двойной пробел? – спросила я.

– Да, – ответила Линн.

– Думаю, это многое говорит в вашу пользу, – сказала я, и Линн рассмеялась.

– Вы тоже проповедуете это? – спросила она.

– Потому что многие люди по-прежнему сопротивляются изменениям, – ответила я.

– Я следую логике и фактам, – сказала Линн. – Когда я прочитала аргументы специалистов по верстке, то подумала: «Ладно, теперь мне все понятно».

– Впечатляюще! – воскликнула я. – Вот что значит библиотекарь: факты и логика! Давайте поздравим друг друга с этим.

И мы пожали руки.

Седовласая туристка по имени Наоми, которую я встретила в Сент-Луисе, разрушила мои демографические представления, сообщив:

– Меня учили печатать с одним пробелом.

Это была невысокая женщина с яркой индивидуальностью. Наоми гостила в Сент-Луисе с двоюродной сестрой, с ними были их мужья.

– На подготовительном курсе колледжа, – сказала она, – мы один семестр изучали машинопись. И я провалилась, потому что меня арестовали незадолго до окончания. – Она хлопнула мужа по плечу, чтобы подчеркнуть этот момент, и все рассмеялись.

– Мы пошли поплавать к ручью, – продолжила она, – а там были драчуны с запада Коламбуса с мачете и цепями. Приехал шериф, и нас всех арестовали.

– Твое детство было похоже на сочетание «Вестсайдской истории» и «Американских граффити»[88]88
  «Вестсайдская история» – фильм 1961 года, музыкальная романтическая драма о борьбе двух уличных банд. «Американские граффити»  – фильм 1973 года, молодежная комедийная драма о выпускниках школы.


[Закрыть], – сказал ее муж.

– Шериф сказал нашим родителям: «Они просто оказались не в то время не в том месте», – ответила Наоми.

– Вы не похожи на закоренелую преступницу, – сказал я ей.

– Конечно нет! – воскликнула Наоми.

– Не позволяйте ей себя обмануть, – пошутил муж ее двоюродной сестры.

– Я получила двойку, потому что была в тюрьме во время экзамена, – сказала Наоми.

В Санта-Фе у Дины – любительницы оксфордских запятых, с которой мы познакомились в предыдущей главе, – тоже были проблемы с пробелами:

– После точки все еще ставят два пробела? – спросила она. – Я пробовала ставить один, но это выглядит как куча слов. – Она взмахнула рукой, показывая, как смешиваются слова, а ее спутник Берни с улыбкой покачал головой.

– Когда вы читаете газету, сколько пробелов видите после точки? – спросила я.

– Я не читаю бумажные газеты, – ответила Дина.

– А новостные сайты? – спросила я.

– Похоже, их два, – сказала Дина.

– Это не так, – ответила я. – Там один пробел.

Берни безуспешно пытался заглушить смех, прикрывая лицо рукой.

– Все, что вы читаете: книгу, газету, журнал или веб-сайт, набрано с одним пробелом, – добавила я.

– Интересно, – хмыкнула Дина. – Но что поделать с мышечной памятью.

– Я была счастлива, когда перестала ставить второй пробел, – сказала я. – Меньше нажатий клавиш – это эффективно.

– Мне нравится эффективность, – признала Дина.

– 20 лет назад, – продолжила я, – половина моих взрослых учеников ставили один пробел, а другая – два. Сейчас число последних снизилось до четверти или трети, в зависимости от профессии. Многие юристы все еще за два пробела.

Лицо Берни просияло, и он коснулся руки жены.

– Я юрист, – призналась Дина, – и делаю два пробела.

– Она хороша, – сказал Берни[89]89
  Местоимение «она» явно относилось ко мне и Грамматическому столу (коммент. автора).


[Закрыть].

– Серьезно, юрист? – спросила я Дину. – Это забавно. Похоже, законодательство гораздо сильнее сопротивляется одинарному интервалу.

Берни улыбался и кивал. Казалось, его это очень забавляло.

– Значит, какое-то время вы еще можете безнаказанно сохранять два пробела, – сказала я.

– Когда она что-то пишет, то начинает со слов: «Эй, вы все, идите сюда!», – пошутил Берни.

– Не правда, – сказала Дина, закатывая глаза.

ТЕСТ

Сколько пробелов должно стоять после каждого предложения в этом коротком сообщении?

Olive, I will pick you up from your skydiving lesson at noon. Could you please wait for me by the barrel cactus? If you finish early, message me and I will try to arrive sooner. Thank you! I’m looking forward to seeing you soon.

Ответ: 2, 1, 2, 1.