Текст книги "Полночные наслаждения"

Глава 9

В это время мать Софи в своей спальне, которая располагалась в противоположном конце коридора, неожиданно проснулась и села в постели. Разумеется, Элоиза была в ней одна, и так продолжалось с тех пор, как спустя примерно два месяца после свадьбы она обнаружила супруга в объятиях горничной. Непреклонное требование никогда больше не навещать ее в постели маркиз воспринял нельзя сказать чтобы охотно, но все же довольно равнодушно. С той поры единственные звуки, беспокоившие маркизу ночью, издавал супруг, когда поздно появлялся в смежной спальне, и (очень редко) кто-нибудь из слуг.

Элоиза без колебания потянула бархатный шнур, висевший рядом с постелью. Надо заметить, что без особой надобности слуг среди ночи маркиза никогда не беспокоила. Она гордилась даром, которым наделил ее Господь, а именно крепким сном, и время от времени любила упомянуть об этом в присутствии супруга, обязательно бросив на него осуждающий взгляд. Этим самым она как бы намекала, что крепко спит ночью лишь тот, у кого чистая совесть. Отсюда следовало, что если уж она проснулась, значит, на то была причина. Элоиза слышала охи, а потом вскрик. Она была в этом уверена. Может быть, перед домом на улице кого-то ограбили? Если так, то их обязанность – прийти на помощь пострадавшему. Она снова позвонила в колокольчик.

Наконец появилась растрепанная, заспанная горничная и сделала реверанс, по мнению Элоизы, весьма небрежно.

– Да, миледи.

– Я слышала шум, – буркнула маркиза. – Скажите Кэрролу, чтобы он немедленно проверил парадный вход.

Горничная снова сделала реверанс и исчезла. Элоиза откинулась на подушки и застыла, глядя на розовый балдахин, воздвигнутый над старомодной постелью. В ее голову закралась ужасная мысль. А что, если супруг привел сюда, в особняк Бранденбургов, женщину? Теперь, полностью пробудившись от сна, она осознала, что слышанное было похоже на женские стоны. Да, Элоиза отчетливо слышала, как женщина то ли охнула, то ли застонала. Почему-то некстати вспомнилось, как однажды у одной из горничных прямо в гостиной начались родовые схватки. Домоправительница дотом заламывала руки и заверяла госпожу, что девушка ей ничего насчет беременности не сказала, а она просто подумала, что та чуточку полновата. Но в гостиной тогда была герцогиня Бомонт, они пили чай. И тут такой стыд! Маркиза будет помнить это до смертного часа.

С герцогини Бомонт мысли перекинулись на Брэддона Четвина – ведь они уже почти родственники, а герцогиня доводилась Брэддону бабушкой. «Приятный молодой человек, с прекрасными манерами, – подумала Элоиза. – Остолоп, конечно, но какой мужчина не остолоп. К тому же у него такие знатные родственники. Состоять в родстве с герцогиней Бомонт будет очень приятно».

В спальню вновь скользнула горничная.

– О, миледи, там такая суматоха! Кэррол нашел в саду лестницу. Она была прислонена к дому. – Горничная сделала паузу.

Лестница была прислонена к окну спальни леди Софи, но природная интуиция подсказывала ей, что об этом пусть лучше сообщит сам дворецкий.

Элоиза быстро выбралась из постели, решительно набросила халат, в полном молчании прошагала через свою гардеробную, которая отделяла ее спальню от спальни супруга, и распахнула дверь. Она не сомневалась, к какому окну была прислонена лестница. Естественно, к окну супруга. Видимо, все зашло уже очень далеко, если он начал таскать к себе женщин по лестнице. Недалек тот день, когда Джордж устроит в этом доме бордель.

К ее удивлению, маркиз мирно спал, и притом один. Более того, окна его спальни были плотно закрыты. По тому, как супруг всхрапывал, Элоиза предположила, что перед тем, как отправиться в постель, он, видимо, изрядно принял, а стало быть, гостей не ждал.

Элоиза метнулась к супругу, схватила за плечо и энергично тряхнула:

– Джордж, проснитесь! В доме грабители!

Элоиза впопыхах не заметила, что называет мужа по имени. Милость, которой она не одаривала его уже многие годы.

– Что? Что случилось? Какие грабители?

Маркиз сел, с трудом продирая глаза. Элоиза чуть не ахнула «Боже, как Джордж постарел. А я только сейчас это заметила». В нее сонными глазами вглядывался усталый пожилой человек. Темные волосы с сильной проседью, но ноги еще довольно крепкие. Это она обнаружила, когда он спустил их с постели и схватил халат. Попутно выяснилось, что Джордж по-прежнему спит без ночной рубашки.

Элоиза молча последовала за ним в коридор. Воспоминания о первых месяцах их брака затуманивали последующие двадцать лет тусклой, бесцветной жизни. Она смутно помнила охватывавшую ее радость, когда из дверного проема, соединяющего их спальни, появлялся Джордж и быстро направлялся к ее постели. Абсолютно голый.

Самого Джорджа в этот момент ностальгические воспоминания не посещали. Он спешил вниз по главной лестнице. Оказавшись во дворе, маркиз решительным шагом обошел дом, направляясь к той его стороне, которая была обращена к саду. Здесь его встретил дворецкий Кэррол.

– Милорд. – Что-то в тоне Кэррола заставило Джорджа насторожиться. – Лестница была направлена в сторону окна спальни молодой леди, милорд.

– Что значит – лестница направлена? – повторил Джордж, не понимая. – Куда направлена? Черт возьми, Кэррол, почему вы не говорите по-английски, как все остальные люди?

Кэррол проглотил намек на свое французское происхождение и флегматично продолжил:

– Милорд, лестница вела в спальню леди Софи. Должен добавить, – это он сделал с некоторым удовлетворением, – что окно спальни открыто.

Джордж изумленно посмотрел на дворецкого:

– Окно ее спальни открыто?

– Открыто, – бесстрастно кивнул Кэррол. – Сдается, сэр, что она сбежала с возлюбленным.

– Сбежала?

Кэррол ограничился кивком, потому что в этот момент за спиной супруга возникла маркиза, и ему захотелось исчезнуть, прежде чем она узнает эту замечательную новость.

– Милорд, вам бы следовало проверить в ее комнате. Возможно, она оставила записку.

Кэррол попятился и скрылся в помещении для слуг, где сейчас царило бурное веселье. Чопорность Элоизы была общеизвестна, и слуги, узнав, что ее дочь сбежала в Гретна-Грин, буквально давились от смеха. Дворецкий строго наказал слугам не болтать об этом семейном позоре (на что надежды было очень мало) и приказал отправляться в постели, незаметно сосчитав, чтобы убедиться, что все семнадцать лакеев на месте. Дело в том, что любовниками молоденьких леди нередко становились именно лакеи, и если бы не дай Бог выяснилось, что леди Софи заинтересовалась одним из этих парней, Кэрролу бы никогда не удалось отмыться от позора.

Тем временем маркиз Бранденбург стоял как вкопанный в переднем холле, разглядывая плитки итальянского мрамора, которыми был вымощен пол.

Рядом с зажженной свечой в руке стояла жена. Ее приверженность традиции распространялась и на нижнее белье. Легких одеяний она не признавала и потому сейчас парилась в плотном изделии из грубой шерсти, закрывавшем тело от шеи до пят.

Начала маркиза довольно воинственно:

– Ну что?

Однако воинственности этой надолго не хватило, и через несколько секунд она растерянно произнесла:

– Джордж, что же все-таки произошло?

Супруг поднял голову.

– Произошло то, что наша маленькая Софи сбежала. Будем надеяться, что с женихом.

Лицо Элоизы скривилось как-то уж очень неэлегантно. Наверное, в первый и последний раз в жизни.

– Не может быть!

– Лестница прислонена к ее окну, и оно раскрыто, – грустно проговорил Джордж. – Полагаю, замять дело не удастся.

– Но это невозможно, – прошептала Элоиза. – Она не могла устроить нам такое. Ведь это же позор. Подумать только, дочь сбежала…

– Мне кажется, нам следовало бы относиться к ее поведению более терпимо. – На лице Джорджа отобразилось страдание. – Взять хотя бы ее наряды. Зачем было их осуждать? Вот, например, я наверняка просто отстал и в современной моде ничего не понимаю.

– Какая чепуха, – фыркнула Элоиза.

Она развернулась и сделала несколько шагов к лестнице, но, обнаружив, что супруг за ней не идет, оглянулась.

– Пойдемте же, Джордж. Нам нужно найти записку. Может быть, они не успели отъехать слишком далеко, и к вечеру мы их догоним.

Джордж понуро последовал за ней. Они поднялись на второй этаж и направились в сторону спальни Софи, не осознавая, что впервые за двадцать лет идут по этому коридору рядом.

Элоиза остановилась и после небольшой паузы решительно толкнула дверь спальни дочери. Так и есть, окно открыто. Этот неопровержимый факт подтверждал ночной ветерок, чуть покачивающий тонкие муслиновые занавески. В комнате было темно, но Элоиз смогла разглядеть у подоконника два черных пятна – очевидно, верхнюю часть лестницы.

– Ты видишь записку? – Джордж стоял позади нее, вглядываясь во мрак.

Элоиза подняла свечу и направилась к туалетному столику. Там записки не оказалось. Не было ее и на мраморной каминной доске. Она уже собиралась развернуться и оглядеть всю комнату, когда Джордж грубо схватил жену за плечи. Элоиза едва не вскрикнула. Свеча погасла, и теперь слабый свет проникал только из коридора.

– Элоиза, нам нужно срочно отправляться за ними. – И Джордж поспешно повел ее к двери.

Оказавшись в коридоре, она решительно высвободилась:

– Что это на вас, милорд, сегодня нашло?

Джордж вздохнул. Опять этот холодный официальный тон. Видимо, Джорджем она назвала его случайно.

– Элоиза, нам нужно одеваться и немедленно садиться в карету. Мы должны догнать их во что бы то ни стало.

– Но кто он? – Элоизу охватило тягостное недоумение. – Не понимаю. Я всегда говорила Софи, что она может выходить замуж за любого, кто понравится. Почему же понадобилось бегство? Почему она не оставила записку? – Элоиза двинулась обратно к спальне Софи. Нет, этого не может быть. Она непременно должна была оставить мне записку.

Джордж схватил ее за руку.

– Элоиза, у нас нет времени искать записки. Нужно одеваться. Если удастся быстро их настигнуть, сделаем вид, что просто возвращаемся с позднего бала. – Он подвел жену к двери ее спальни и втолкнул внутрь.

– Прошу вас надеть какое-нибудь бальное платье.

– Я не хочу бальное, – почти выкрикнула Элоиза. Казалось, вот-вот она заплачет. Что было невероятно.

– В вашем распоряжении пять минут, – сказал Джордж. Его тон не допускал возражений. – Я прикажу подать карету и возвращусь сюда через пять минут. Мне бы хотелось, чтобы к этому времени вы были одеты и готовы к отъезду.

Элоиза оцепенело кивнула. Когда он снова появился в дверях, она оправляла на себе аккуратный дорожный костюм из голубой саржи. Только крючки на спине были не застегнуты. Самой, без помощи горничной, справиться с ними не удалось.

– Нет! Вам следует надеть бальный наряд. – В ответ на ее вопросительный взгляд Джордж добавил: – Элоиза, сейчас только час тридцать ночи. Мы должны выглядеть, как будто возвращаемся с бала.

Маркиза кивнула. Джордж помог ей стащить дорожный костюм. На мгновение мелькнула сливочно-кремовая белизна грудей. Элоиза попятилась.

– Уходи, я сама оденусь, – хрипло проговорила она, неожиданно для себя переходя на ты.

Супруг сделал шаг назад и слабо улыбнулся:

– А знаешь, Элоиза, я ведь не был в этой комнате с рождения Софи. – Он тоже охотно перешел на ты. – Приходил увидеть новорожденную. Всего на пять минут и больше здесь не появлялся.

Их глаза встретились. Затем Джордж развернулся и прошел в свою спальню.

Элоиза надела бальное платье. Приведя волосы в относительный порядок, она вышла в гардеробную, где через секунду появился Джордж, и они быстро направились к лестнице. Внизу их ждала Кэррол.

– Кэррол, я совсем забыл вас предупредить, что мы приглашены на поздний бал, – объявил Джордж. – Рад также сообщить что ваши подозрения были напрасны. Леди Софи спокойно спит в своей постели и не помышляет ни о каком побеге.

Кэррол поклонился и пробормотал, что он в восторге от этой приятной новости. Затем открыл дверцу кареты и помог маркизу и маркизе подняться, что они сделали с неуместной поспешностью.

– И куда же отправляются господа глубокой ночью, если не на почтовый тракт, ведущий в Гретна-Грин? – задумчиво спросил дворецкий, глядя вслед удаляющейся карете. Он любил задавать себе вопросы, которые не мог адресовать хозяину. – И что мне делать с этой лестницей? Значит, вы утверждаете, что леди Софи утром как ни в чем не бывало позвонит в колокольчик, чтобы принесли горячего шоколада?

Ладно, сейчас хотя бы на один вопрос можно было ответить. Не долго думая Кэррол приказал Филиппу убрать лестницу в сарай.

А в это время наверху в комнате Софи Патрик, опершись на локоть, взирал на бывшую невесту Брэддона. Под его взглядом Софи открыла глаза. В сумеречном свете они казались темно-синими.

Он провел пальцем по ее нижней губе.

– Знаешь, а нам придется найти Брэддону другую жену. Оставлять его в беде мы просто не имеем права. Жаль, что у тебя нет сестры!

– Или у тебя. – Софи улыбалась, хотя щеки начал заливать предательский румянец.

«Подумать только, я в постели с Патриком, без одежды и спокойно разговариваю, как будто ничего не случилось. И самое главное, я выйду за него замуж, а ведь совсем недавно…»

– Не так давно сюда заглянули твои родители, – невозмутимо сообщил Патрик. – Ты в это время спала, как ребенок. – Он широко улыбнулся.

– Что? – Ей каким-то чудом удалось сдержать крик. Палец, которым Патрик водил по ее губе, теперь начал странствовать по шее.

– Не волнуйся, твоя мама нас не видела. Только отец. Он успел вовремя вывести ее в коридор. По-видимому, она думает, чтo ты сбежала, потому что искала записку. – Его палец скрылся под одеялом.

Софи смотрела на Патрика во все глаза.

– Ты говоришь, что отец видел тебя и ничего не сказал? Патрик кивнул.

– Но почему? – Софи удивленно взметнула брови. – Почему же он не вызвал тебя на дуэль и не устроил скандал, назвав меня блудницей или как-нибудь еще, более грубо?

– Блудницей? – удивился Патрик. – Милая, откуда у тебя такие устаревшие выражения?

Софи вспыхнула:

– Это… это моя мама так называет некоторых женщин.

– Хм. – Патрик зажал ее ногу своими ногами. Софи порозовела еще сильнее.

– Я думаю, он давал мне шанс убраться отсюда, – сказал Патрик.

– Вот как? – выдохнула Софи. В ее висках запульсировала кровь.

Патрик наклонился и прижался губами к ее губам. Ее руки сами собой начали гладить его спину, а по всему трепещущему телу вновь начал распространяться сладостный жар. И в этот момент от окна раздался царапающий звук. Верх лестницы покачнулся и исчез.

– Увы, – пробормотал Патрик в губы Софи. – Прыгать с такого расстояния очень рискованно. Придется себя обнаружить.

Он неохотно отстранился и сел, пробежав руками по волосам.

– Милая, я считаю, что дальше испытывать судьбу грешно. И потому мне лучше удалиться. – Он посмотрел на притихшую Софи. Затем медленно протянул руку и дотронулся до ее щеки.

– Ты самая красивая девушка на свете. На губах Софи затрепетала улыбка.

– Надо же, а когда месяц назад я отказалась выйти за тебя замуж, ты, кажется, испытал глубокое облегчение.

– Неужели? – Патрик засмеялся. – Если хочешь знать правду, я почувствовал себя очень уязвленным.

Софи кивнула:

– Теперь я понимаю, почему ты согласился выполнить просьбу Брэддона. Тобой руководило провидение Божке. – Она была слишком счастлива, чтобы придумывать какую-то другую версию.

– А вот я не понимаю, почему ты мне отказала? – спросил Патрик.

Софи покраснела.

– Как тебе сказать… хм… – Она не могла придумать никакого связного объяснения, а правду говорить не хотелось. – Я просто не думала о том, что… Вернее, я думала, но… В общем, я сама не знаю, что я думала. – Она робко улыбнулась. – Просто струсила тогда и теперь осознаю это.

Патрик успел уже надеть бриджи и рубашку.

– Струсила? Хм, странно. А почему, собственно…

– Как ты отсюда будешь выбираться? – перебила его Софи. Ведь лестницу унесли.

– Значит, спущусь по парадной. Как и положено. – Патрик усмехнулся. – Буду очень удивлен, если относительно моего присутствия у вашего дворецкого возникнут какие-то вопросы.

– А куда отправились мои родители, как ты думаешь?

– Я полагаю, твой отец приказал кучеру ехать по почтовому тракту, а через некоторое время велит повернуть к дому. – Голос Патрика был чуть приглушен, потому что в этот момент он надевал через голову плащ. – Дорогая, ты должна быть готова к тому, что утром будет много разговоров. Твоя мама уж определенно будет недовольна поведением своего супруга.

– Так это ее обычное состояние, – заметила Софи. Патрик присел на край постели. Теперь он снова был закутан в плащ Брэддона.

– Он женолюб, – любезно пояснила Софи. – Маму очень раздражают его любовницы. Но тебе не о чем беспокоиться, – поспешила добавить она. – Я буду покладистой женой.

Патрик улыбнулся. Правда, улыбка получилась какой-то натянутой.

– Тебе не придется проявлять никакой покладистости. Особенно по этому поводу.

– Все в порядке, Патрик. – Софи улыбнулась. – Я не из таких, которые устраивают скандалы. И если уж я решила выйти за тебя замуж, то не переживай, хныкать по этому поводу никогда не буду.

Патрик заглянул ей в глаза.

«Боже, оказывается, она убеждена, что у меня обязательно будут связи на стороне».

Софи придвинулась ближе, чтобы прижаться щекой к его ладони. Он ласково перебирал шелковистые локоны.

«У нее, должно быть, пошла кровь, было больно, но она не сказала ни слова. И вообще моя будущая жена совсем не трусиха. Но мне не верит. Почему? Что она такого обо мне слышала? Возможно, какие-то россказни о моих похождениях перед отъездом за границу. Но и тогда не было ничего из ряда вон выходящего – обычные развлечения двадцатилетних недорослей-аристократов. И в то же время согласилась выйти за Брэддона. А у него репутация не лучше, а возможно, и хуже. О нем тоже сплетен немало ходит. – Патрик напрягся. – Нет. Я забыл о титуле. Софи хотелось стать графиней. Ладно, теперь она станет герцогиней».

Патрик наклонился и быстро поцеловал Софи в губы.

– Не важно, по какой причине ты мне отказала, Софи Йорк. Теперь у тебя нет выбора. Ты моя. – Он быстро пробежал руками по всему ее телу, а затем встал. – Нет, надо поскорее отсюда уходить, иначе я опять потеряю голову.

Он улыбнулся, помахал рукой и начал пятиться к двери, а поравнявшись с туалетным столиком, незаметно схватил лежавшую среди ее украшений нитку жемчуга и быстро положил в карман. В коридоре Патрик осторожно закрыл за собой дверь и не спеша двинулся к лестнице, гулко стуча башмаками, то есть нисколько не заботясь о том, чтобы сделать свой уход незаметным.

Кэррол оставил в переднем холле Филиппа, наказав ждать возвращения господ с бала. Увидев величаво спускающуюся по парадной лестнице какую-то несомненно важную персону, одетую в черный плащ, лакей вытаращил глаза. Наверное, следовало задать какие-то вопросы, но Филипп быстро сориентировался и застыл по стойке «смирно». Сказалась выучка Кэррола. Когда гость приблизился, он рванулся и, склонив голову, распахнул дверь:

– Прошу вас, милорд.

Патрик бросил на него довольный взгляд и остановился.

– Надеюсь ты понимаешь, что меня здесь не было? – мягко произнес он.

Филипп кивнул. Недаром же он родился во Франции.

– Но возможно, в доме побывал вор, – добавил Патрик. Филипп отвел глаза. Лучше бы на его месте сейчас находился Кэррол.

– Милорд, вы сказали – вор?

– Да, – подтвердил Патрик, – ты не ослышался, любезный, именно вор. К сожалению, воровство в Лондоне еще до конца не искоренили. А один, я слышал, таскает с собой складную лестницу. Причем большую. Видит в каком-нибудь доме открытое окно, приставляет ее к стене, залезает и крадет ювелирные украшения, которые лежат на туалетном столике. Кажется, сегодня ночью он выходил на охоту.

Филипп почувствовал озноб. Что происходит? Глаза высокородного аристократа смотрели ему прямо в душу, от этого взгляда начала кружиться голова.

– Может быть, нам следует вызвать полицию? – произнес он дрожащим голосом, за что был вознагражден холодной улыбкой.

– Несомненно. Это было бы мудрым решением.

Патрик сунул что-то в руку Филиппа и быстро прошел к экипажу, который ожидал его на углу. Только когда он скрылся, Филипп осмелился посмотреть, что у него в руке.

– Черт возьми! – Это были деньги, огромное богатство. Ему столько не заработать и за три года. Их достаточно, чтобы забрать младшую сестренку из судомоек и пристроить в учение к портнихе. На глазах Филиппа заблестели слезы.

Он быстро повернулся и побежал к флигелю, где жили слуги. Надо сейчас же всем рассказать. Он вспомнил: да, да, по городу уже давно ходят слухи о воре, который влезает в дома по лестнице и крадет драгоценности. Причем обделывает свои дела так тихо, что мирно спящие хозяева не слышат ни звука.

Таким образом, когда спустя примерно полтора часа чрезвычайно недовольная маркиза и ее супруг вышли у дома из кареты, то все огни горели, а у парадного входа стояли несколько сыщиков полицейского суда.

Элоиза остановилась как громом пораженная. Вот же ее дочь, стоит одетая, волосы перетянуты сзади простой лентой. Видно, одевалась в спешке. Совершенно очевидно, что двигаться по почтовому тракту в сторону Гретна-Грин она сейчас никак не может. Что же тогда происходит? Маркиз взял ее под руку.

– Что случилось, господа? – Голос маркиза был таким резким, что небольшая группа мгновенно развернулась в его сторону.

Старший сыщик Гренэйбл вздохнул с облегчением. Наконец-то появился хозяин дома, с которым можно разговаривать.

– Дело в том, милорд, – размеренно произнес он, – что в вашем доме произошло ограбление.

– Ограбление?

– Да, сэр. У вашей дочери пропала весьма ценная нитка жемчуга.

– Нитка жемчуга? – воскликнула Элоиза.

Гренэйбл бросил взгляд на хозяйку дома. Она выглядела ошеломленной.

– Да, миледи, пропала нитка жемчуга. – Гренэйбл снова повернулся к маркизу. – Милорд, несколько лет назад в Лондоне орудовала группа воров именно такого сорта. А сейчас как раз под окном молодой леди мы обнаружили довольно большое количество следов. Правда, стертых. Так что, по моему предположению, можно утверждать, что работала целая банда. Мне представляется это так: они увидели открытое окно и приставили лестницу. Затем один из них чрезвычайно осторожно взобрался по ней и проник в спальню леди. Она признает, что, жемчуга лежали прямо на туалетном столике, то есть, прошу извинить меня, просто просились, чтобы их забрали. Леди в это время спала и ничего не слышала. – Он показал глазами на Софи, которая смущенно кивнула.

Что к чему, она начала понимать только сейчас. Чуть меньше часа назад, когда Софи едва заснула, ее разбудила Симона какими-то истерическими выкриками. Суматоху подняла мамина горничная. Она почему-то решила, что в доме произошло ограбление. Симона проверила, и действительно, нитки жемчуга на туалетном столике не оказалось. Вначале решили, что это кто-то из лакеев, Но потом пришел Филипп и рассказал о воре с лестницей. Затем появились сыщики полицейского суда.

Снова заговорил Гренэйбл, коренастый человек с тощей бородой.

– Мне бы хотелось задать вопрос леди Софи, – произнес он. – Зачем понадобилось открывать окно? Тем более что горничная утверждает, что вечером, перед тем как отправиться к себе, плотно его закрыла.

Софи сглотнула и подняла глаза. Мать стояла нахмурившись и даже отец, обычно с ней чрезвычайно добрый, сейчас держался отчужденно. Однажды ей приснился сон, будто она актриса и должна произносить на сцене монолог, но вдруг напрочь забыла слова роли. Вот сейчас она почувствовала себя точно так же.

– Мне просто стало душно, – проронила она дрожащим голосом. – Захотелось немного подышать прохладным ночным воздухом. – Софи бросила взгляд на отца и, почувствовав в его глазах поддержку, неожиданно ударилась в слезы. Сказалось напряжение сегодняшней ночи. Она горько плакала, потому что бездумно дала Патрику соблазнить себя, потому что поддалась его чарам, потому что была смущена сейчас, сбита с толку, наконец, потому, что у нее болело в промежности.

Подчиненные Гренэйбла, должно быть, радовались, наблюдая его смущение. Ведь это он довел знатную молодую леди до рыданий.

Отец оказался рядом в ту же секунду. Элоиза была несколько медлительнее, ее очень удивили слезы Софи. Насколько она помнила, в последний раз дочь плакала, когда ей было лет шесть или семь. И вот сейчас она рыдает, захлебываясь, всего лишь из-за утраты какого-то жемчужного ожерелья!

– Не волнуйся, это у нее просто шок, – сказал Джордж, встретив смущенный взгляд жены. – Очень, видно, испугалась, когда увидела грабителя.

Элоиза в бешенстве повернулась к Гренэйблу. Он даже невольно сделал шаг назад.

– Не вижу смысла расспрашивать мою дочь. Совершенно очевидно, что даже если она и видела преступника, то в темноте разглядеть его лица не могла. И задержать тоже. – Она сделала многозначительную паузу. – Я предлагаю вам незамедлительно начать поиски.

Гренэйбл откашлялся. Конечно, маркиза права. Просто вначале открытое окно ему показалось слегка подозрительным. Действительно, нужно возвратиться на Боу-стрит и разослать описание жемчужного ожерелья всем известным скупщикам краденого.

Маркиза направилась с дочерью вверх по лестнице.

Гренэйбл низко поклонился, а затем повернулся к маркизу.

– Я согласен, согласен. Нам здесь больше делать нечего. Но должен вас предупредить, вернуть ожерелье вряд ли удастся.

Неожиданно маркиз успокоился и тепло пожал Гренэйблу руку.

– А вы уж постарайтесь, как можете, приятель. Да-да, постарайтесь. Но выше головы, как говорится, не прыгнешь. Я не из тех, кто поносит сыщиков, потому что вижу, какая у вас трудная работа. Вообще-то вы замечательно охотитесь за преступниками.

– Да, – проговорил Гренэйбл, удивленно глядя на маркиза, – мы сделаем все, что сможем. – Он кивнул своим людям, и они быстро скрылись за дверью.

«Странные эти аристократы, – думал Гренэйбл, направляясь к своему экипажу. – А впрочем, что для такого человека какая-то нитка жемчуга? Во всяком случае, если эти чертовы жемчужины не будут найдены, маркиз поднимать шума не станет». От этой мысли Гренэйбл немного повеселел.

Дворецкий Кэррол тоже повеселел, когда выяснилось, что за скандальное предположение о бегстве леди Софи маркиз устраивать ему нагоняй не намерен.

– Не переживайте, Кэррол, – сказал Джордж почти что добродушно. – Это было вполне правдоподобное предположение. Я сам вначале так подумал. Но потом выяснилось, что леди Софи у себя в спальне, мирно спит. Конечно, жаль, что мы, когда отправлялись на бал, не знали о воре, но важнее то, что леди Софи оказалась на месте, в своей постели. Ладно, спокойной ночи, Кэррол. – И маркиз удалился, потирая руки.

«Надо же, – подумал дворецкий, – человек потерял приличные деньги и абсолютно не переживает. Впрочем, какое мне до этого дело».