Текст книги "Ледяные волки"

– Спасибо, – пробормотал он, плохо себе представляя, как придет к Сигрид с единственным вопросом, который его занимал: «Моя сестра превратилась в дракона. Вы не знаете, как бы с этим разобраться, Дама из рода Фурстульф?».

– Как тебе уже известно, из-за драконов мы все начеку, – сказала женщина. – Если их много прилетит к стенам, мы будем драться, поэтому тебя подготовят, и ты тоже сможешь сражаться. Помни, Андерс, волки всегда на страже и всегда готовы дать отпор монстрам.

Последние слова прозвучали как угроза, как будто она читала его мысли и знала о Рэйне. Но, скорее всего, Сигрид сказала это, чтобы по-своему приободрить его, раз мальчик признал, что убежал из-за страха перед драконами.

Андерс уже приготовился что-то промямлить в ответ, но, к счастью, в дверь постучали.

– Войдите, – сказала Сигрид, и в дверях появилась Лизабет – та девочка, с которой подросток познакомился в день превращения. Она, как и Сигрид, ровно держала спину, и ее подбородок был также приподнят: похоже, все волки походили друг на друга, за исключением того, что лицо представительницы рода Фурстульф сверкало идеальной белизной, а лицо девочки было усыпано беспорядочно разбросанными веснушками и обрамлено черными кудряшками.

– Вы меня вызывали? – вежливо спросила Лизабет, на что Сигрид кивнула.

– Лизабет, это наш новый ученик – Андерс. Вы вроде бы уже знакомы. Проводи его, пожалуйста, на склад, забрать оставшееся обмундирование, и отведи на ужин.

Лизабет слушала Даму с серьезным выражением лица, но как только та отвернулась к столу, девочка весело подмигнула Андерсу.

– Спасибо, Сигрид, – поблагодарил мальчик, вставая, и поспешно вышел из кабинета в сопровождении Лизабет. И почему из всех учеников Академии к нему приставили именно ту, что видела его позор (остался без одежды, а потом дал стрекача)? Но, по крайней мере, перед Лизабет он не так терялся от страха и наконец мог убраться с глаз Турнсен.

Когда они отошли от кабинета на достаточное расстояние, серьезное выражение с лица девочки стерлось, и она с улыбкой промолвила:

– Похоже, ты отлично справился. Она любит поговорить с каждым лично. Сигрид сказала, что мы одна семья, что она сама ведет уроки и мы можем всецело доверять ей?

– Да, – ответил Андерс.

– Только откуда ей знать, что такое семья? Разве что в словаре прочитала, – откровенно заговорила Лизабет. – Она приходит учить нас лично лишь для того, чтобы держать в страхе. Каждые пять лет положено оспаривать титул главы рода. Так вот в последний раз даже никто не посмел заявить свое право.

– Я их прекрасно понимаю, – пробормотал Андерс.

– Я тоже.

Ребята подошли к пересечению коридоров, и Лизабет показала на свисающий с потолка колокол, расположенный почти ровно посередине.

– Этим колоколом подают звонок на урок, – сказала она и, подпрыгнув, слегка коснулась ногтем края колокола. Тот почти неслышно звякнул.

Андерс знать не знал, что значит «звонок на урок», но спрашивать не стал, потому что у него и без того было немало куда более важных вопросов. С этим он разберется потом.

Позже Лизабет отвела его к Даме Линдал, где мальчика уже ждало обмундирование. Ему достались теплая серая куртка и толстый плащ, который полагалось надевать поверх. У Андерса сроду не было плаща: лучшее, что приходилось носить, – это скромное пальто (его он потерял во время первого превращения). Если в пальто были карманы, куда мальчик складывал наворованное, то плащ подразумевал полную открытость – ничего не спрячешь.

На всю одежду наносилась отливающая металлом синяя эмблема Ульфара. Теперь он мог рассмотреть ее поближе: свирепый волк, стоящий в позе защитника, на фоне очертаний Холбарда.

Пока Андерс рассматривал картинку, Дама Линдал достала из сейфа в стене амулет и подала его подростку. То есть вот так запросто ему дают подобную ценность? Но для волков это было нормально: они понятия не имели, что значит испытывать нужду.

Ему бы не помешал еще один такой амулет, когда он найдет Рэйну, и мальчик попытался украдкой подсмотреть, как Дама открывала сейф, но проворные руки женщины уже закрыли дверь и повернули тумблер, запирая остальные амулеты.

Сначала ему показалось, что талисман никому раньше не принадлежал. Кожаный ремешок выглядел как новый, но потом он увидел, что, хоть искусные четкие рисунки хорошо сохранились, амулетом уже пользовались. По краю артефакта изображалась вереница бегущих друг за другом волков, а внутри вырезаны руны, образующие замкнутый круг.

– Мы передаем их, – сказала Лизабет, глядя, как Андерс вертит магический предмет в руках. – Нам неоткуда взять новые, поэтому мы используем старые столько, сколько можем.

«Интересно, кто его носил до меня, – подумал мальчик, надевая амулет на шею. – И что бы они сделали, узнай, что я здесь лишь для того, чтобы спереть эту штуку, и убегу, как только выясню, как найти драконов». Он почувствовал легкое покалывание на коже – в том месте, где ее коснулся металл, но затем амулет нагрелся, и ощущение прошло.

Усадив Андерса на табурет, Дама Линдал обрезала его черные вьющиеся локоны длиной в пол-ладони и дала в руки зеркало. Из него на мальчика смотрел какой-то незнакомец с черными короткими волосами (завитков как не бывало). На шее висел талисман, а серая одежда сделала коричневый оттенок кожи не таким теплым.

Подросток в зеркале выглядел как волк и совсем не был похож на него, Андерса.

Держа в руках тюк с запасной одеждой, мальчик молча следовал за Лизабет, пока они не дошли до его комнаты. Девочка открыла дверь, и он попал внутрь. В комнате стояло четыре кровати (две рядом и две порознь), пара тумбочек с ящиками и пара шкафов для одежды, которыми жильцы пользовались вместе.

– Это моя, – указала она на одну из стоящих вместе кроватей. – Твоя эта, – и Лизабет показала на другую. Андерс подошел к постели и бросил на нее свое новое обмундирование, потом наклонился и попробовал рукой матрас. На настоящей кровати он сроду не спал. А еще он ни разу не спал без свернувшейся рядышком Рэйны, потому что они всегда грели друг друга во сне.

Мальчик осмотрел комнату: две другие кровати стояли незаправленные.

– Гостей мы не ждали, – сказала подошедшая к нему Лизабет и, задумчиво поглядев на постели, по-хозяйски добавила: – Тут спит Виктория. Похоже, она… она никак не запомнит, что здесь за нее кровать заправлять некому.

Андерс подумал: кто такая эта Виктория? Наверное, девочка из богатой семьи, раз привыкла, что за нее все делают другие. Как она посмотрит на него, мальчишку с улицы?

– А это кровать Закари, – показала Лизабет на постель около своей. На стене рядом висело с десяток рисунков, в основном нанесенных карандашом или чернилами, но была и парочка цветных. На них изображались люди и волки.

– Отличные рисунки, – восхитился Андерс и подошел, чтобы рассмотреть один из них получше: оскалившийся зверь казался живым.

– Да, он очень одаренный, – согласилась Лизабет. – Странное для волка качество. Это драконы обычно художники.

Андерс метнул на девочку недоуменный взгляд: это драконы-то художники? Она что, не в себе? Чудища воруют детей – это более правдоподобно.

И вспомнив о Рэйне, мальчик начал корить себя: расхаживает тут туда-сюда, то у него стрижка, то ужин, а с ней там сейчас неизвестно что. Он должен разузнать все что надо, должен как-то спросить.

Но что он мог сейчас сделать? Только постараться сойти за своего, чтобы не вызывать подозрений. Андерс очень надеялся, что Рэйна придумала, как обхитрить драконов, и прямо сейчас рассказывает им, в каком она восторге от плевания огнем и что убивать людишек – это ее любимая забава в свободное время. Так сестра могла бы оставаться какое-то время в безопасности.

Это лучше, чем сказать монстрам правду: она ненавидит их и их жестокость.

В душе брат верил – Рэйну не отправили в темницу.

Глава 8

Лизабет помогала мальчику разложить одежду. Когда он вешал свой плащ в шкаф к остальным, вдруг раздался оглушительный звон, который, казалось, проникает повсюду:

«Бо-о-о-ом, бо-о-о-ом, бо-о-о-ом!».

Уронив одежду, Андерс зажал уши ладонями и вжался в стену, сам не зная, от чего он пытается спрятаться. Через несколько секунд звон смолк, и мальчик медленно опустил руки: он дышал как загнанный зверек, сердце бешено стучало.

Девочка поспешила его успокоить.

– Все хорошо, не бойся, это же тот колокол, что я тебе показывала, звонит на перемену, – сказала она, поднимая плащ с пола и вешая на крючок. – Извини, что не объяснила сразу. Это взаимосвязанная сеть артефактов: дежурный учитель или кто-то из старших учеников каждый час ударяет в тот колокол, который ты видел, а все остальные колокола в Академии, где бы они ни были, звонят одновременно с ним.

Андерс отошел от стены, щеки горели, и чувствовал он себя довольно глупо. Хорошо хоть она не стала над ним смеяться.

– Мы сейчас пойдем на урок? – спросил мальчик, не ожидая от этого ничего хорошего.

– Нет, на ужин, – сказала девочка. – Пошли, я покажу тебе дорогу.

Закрыв дверцу шкафа, Андерс последовал за Лизабет по коридорам Академии, где они присоединились к веренице других учеников, идущих, судя по доносящемуся шуму, в сторону столовой.

– Спасибо, что водишь меня всюду, все показываешь, – выдавил он из себя благодарность, и девочка довольно улыбнулась в ответ. «Отлично! Кажется, у меня получится с ней подружиться, и может, она ничего не заподозрит, если однажды я улизну, чтобы своровать амулет для Рэйны», – подумал подросток, который уже прикидывал, когда бы ему это сделать, улучив момент между уроками, походами в столовую и экскурсиями.

Они встали в очередь и, прошаркав ступнями по длинному сводчатому проходу, зашли в столовую. В огромном просторном помещении с низкими потолками стояли длинные столы, за каждым из которых сидело человек двести, и почти все находившиеся считали своим долгом шуметь как можно сильнее. Как и в любой толпе Холбарда, кого тут только не было: самым младшим ученикам было как Андерсу, а старшим – лет по восемнадцать, взрослых стражников тоже было немало.

Мальчик и девочка их возраста помахали Андерсу и Лизабет с дальнего конца ближайшего к ним стола, и его спутница ответила на приветствие.

– Они заняли нам место, – сказала Лизабет. – Пошли сходим за едой.

Девочка отвела его в другой конец комнаты, где стояла большая раздаточная посуда, и вручила пустую тарелку. У Андерса живот свело от голода, пока он, истекая слюной, ходил между мисками и огромными блюдами. Он положил себе дымящийся кусок мяса, жареную картошку, с краю приткнул ломоть темного ржаного хлеба, оставшиеся пустоты заполнил грибами и еще насыпал сверху зеленого горошка. Обычно он и за несколько дней столько не съедал и знал, что его желудок с этим не справится, если умять все в один присест, но упускать такую еду мальчик не собирался.

«Как там Рэйна? – забеспокоился голосок у него внутри. – Есть ли у нее хоть какая-то еда?»

Пройдя к столу, из-за которого им махали ребята, он сел на скамейку с краю, напротив Лизабет.

– Это Андерс, – сказала девочка, как только они сели. – А это Закари и Виктория – наши соседи по комнате.

У Закари были светлые рыжеватые волосы, подстриженные так же коротко, как у остальных, а когда он улыбался, виднелись ямочки на щеках.

– Добро пожаловать в Академию, – весело сказал мальчик, наливая ребятам молока из стоявшего посередине кувшина. – Надеюсь, ты не храпишь.

– Ну а это, получается, Виктория, – указала Лизабет на сидящую рядом девочку.

Виктория не выглядела такой уж дружелюбной, ее карие глаза оценивающе скользили по Андерсу, и похоже, она поняла, что он из бедняков. У нее были гладкие и блестящие черные волосы, подстриженные длиннее, чем у остальных волков, аккуратные черты лица и слегка коричневатая кожа.

– Добро пожаловать в Ульфар, – сказала Виктория, и Андерс понял, что был прав. Речь девочки, словно зеркало, в котором можно увидеть свое лицо, была гладкой и безупречной. Стало понятно, что она выросла в доме с прислугой и, возможно, свалившиеся на нее превращение и жизнь в казармах воспринимала как одно сплошное неудобство, ведь тут приходилось самой носить себе еду и заправлять кровать.

Ребята принялись за ужин. Пока они жевали, Лизабет и Закари рассказывали Андерсу о жизни в Академии. Краем глаза глядя на Викторию, мальчик заметил, что она изысканно пользуется столовыми приборами, он же, к своему огромному разочарованию, взял нож и вилку не в ту руку.

– На каждом курсе нас примерно двадцать пять учеников, – рассказывал Закари. – Каждые двенадцать месяцев ученики переходят на следующий курс. Все переводятся в разное время, в зависимости от того, в какой месяц мы прошли Испытание посохом и превратились первый раз. Всего в Академии сто пятьдесят учеников. После окончания последнего курса тебя или берут на военную службу, или ты занимаешься чем-то еще.

При словах о военной службе Виктория недовольно сморщила нос. Сидящий рядом с ней Закари закатил глаза, дескать, девчонка воображала, но, как только она повернулась в его сторону, тут же перестал.

– Молчу-молчу, если не хочешь, я больше не буду об этом, – пообещал он девочке. – К тому же тебе нечего бояться: ты точно будешь замечательным доктором.

Слова польстили Виктории, она кивнула и, довольная, вернулась к еде, снизойдя до беседы:

– Некоторые из взрослых тут, в Академии, даже не волки, а просто занимаются лечением, готовкой и другими подобными делами. Но нам все равно нужны волки, умеющие лечить. Ведь не пойдешь же ты в дозор с доктором-человеком.

«Человек» – опять это слово. Андерс старался уловить и запомнить каждое новое имя и лицо, все, что могло пригодиться для разгадывания тайны, которая его так заботила. Каждое оброненное слово могло стать подсказкой.

– А ты сам откуда будешь? – вырвал мальчика из раздумий веселый голос Закари.

– Откуда? – повторил Андерс и с ужасом понял, что ждет, пока за него, как всегда, ответит Рэйна. Но на этот раз он должен выпутываться сам.

– Да, откуда? – пояснила Виктория, тряхнув шелком черных волос. – Вот я, например, с западной стороны Холбарда. А ты?

Тут подросток окончательно убедился, что девчонка не из простых: это как раз в западной части города они с Рэйной перестали промышлять, потому что их рваная одежда была там слишком заметна, и в том же районе продавала свои деликатесные супы Дама Санчео.

– Ее мать – доктор, – заметил Закари, отправляя в рот кусок баранины с подливкой. – Представляешь? А Виктория будет лечить и волков, и людей – ну не мечта ли? – Он протянул руку в ее сторону, чтобы взять хлеб, и продолжил: – Ну это, конечно, если она уживется с нами в казарме, что не так-то просто.

Сначала Андерс не понял, что означает жест Виктории, но потом до него дошло: она, не задумываясь, воспользовалась волчьими повадками и очень похоже изобразила прижавшего уши раздраженного волка. Но как это понял он, Андерс? Он же только недавно начал превращаться!

– А я из Малого Далвена – это деревня на западном побережье, – не замолкал ни на минуту словоохотливый Закари, отвлекая его внимание от Виктории. – Я из самой что ни на есть бедной фермерской семьи. Бывало, соберемся вечером, пожарим одну картофелину, вокруг нее же погреемся, а потом делим на девятерых.

Виктория скептично усмехнулась, и мальчик со вздохом добавил:

– Ну ладно, картофелин было две.

К Андерсу тоже подступил смех. Закари чем-то напоминал Рэйну: тоже любит поговорить и за словом в карман не лезет, только, конечно, не такой умный.

Было бы здорово с ним подружиться, но нет, он не должен ни с кем сближаться. Неважно, что мальчик думает о волках, они все равно остаются врагами его сестры.

– А я выросла здесь, в Ульфаре, – сказала Лизабет. – Моя мать – волчица: если у ребенка нет других родственников, ему разрешено жить тут до двенадцати лет, пока не выяснится, может ли он превращаться.

– А что происходит, если не превратишься? – спросил Андерс и пожалел, что говорит с набитым ртом: от Виктории эта оплошность не укрылась, но Закари лишь весело ему подмигнул.

– Тогда Академия подыскивает какое-то место в городе, где тебя обучат ремеслу.

– И надо уезжать от семьи?

– Уверена, моя мать спокойно обошлась бы и без меня, – иронично заметила девочка.

Закари открыл было рот, чтобы высказаться по этому поводу, но Лизабет не дала ему начать и продолжила:

– Ты ведь тоже из Холбарда, Андерс?

– Да, – ответил он, потупив глаза в тарелку и подыскивая нужные слова. – Я из сиротского приюта.

Все замолчали, и было похоже, что даже соседи по столу прислушивались к их разговору, потому что при этих словах они повернули головы в их сторону и зашикали друг другу. Андерс чувствовал, что здесь он – незваный гость. На лицах читалось: что ты здесь делаешь, если даже не можешь сказать, через кого ты связан со стаей?

Наконец тишину нарушила Виктория:

– Но у тебя же есть какие-то родственники? Как-то же они узнали, что тебя надо проверить?

Андерс переглянулся с Лизабет, которая была там, на площади, во время Испытания посохом. Как ему сказать, что все произошло случайно, когда Рэйна ясно выразилась, что ребята пришли специально на Испытание? А значит, он не может признать, что никого из своих предков не знает, и раз ответить ему на самом деле нечего, мальчик просто сделает вид, что не хочет говорить. Такая вот дилемма.

На помощь подростку пришел Закари.

– Он сказал, что Андерс сирота, но это не значит, что у него не было родителей. Довольно нетактично о них спрашивать, если они уже…

Закари неловко замолк, не произнеся вслух «мертвы», но все и так поняли, о чем он.

Однако Виктория не привыкла, чтобы ее манеры подвергали сомнению и, игнорируя замечание Закари, продолжила расспрос:

– А братья или сестры у тебя есть?

– Нет, я один, у меня никого нет, – ответил мальчик с неприятным чувством, что предает Рэйну, будто делая вид, что она не существует. Но так надо: он должен о ней промолчать.

– Зато теперь у тебя семья есть, – сказала Лизабет, повторяя то же слово, что не раз говорили Хейн и Сигрид: семья, стая. Волки приняли его как своего, ничего не подозревая о Рэйне, но узнай они о его планах…

Андерс промолчал, и дальше разговор продолжился без его участия.

Поужинав, все четверо направились в свою комнату. Ребята готовились ко сну и весело болтали, в основном было слышно Закари: мальчик просто кипел энергией и весельем.

Андерс надеялся, что вписался в общий разговор и его ответы не выглядели неестественно. Наконец все улеглись. Как непривычно забираться в собственную постель и чувствовать на теле приятную ткань пижамы! Ребра еще побаливали. Лежа так близко к остальным, он в то же время чувствовал себя очень одиноким.

Мальчик долго не смыкал глаз, и не только потому, что кровать была непривычно большой и слишком мягкой.

На следующее утро Закари повел его в столовую завтракать, хотя Андерс еще со вчерашнего вечера не проголодался. За завтраком (густая овсяная каша с яичницей) неугомонный сосед перезнакомил мальчика с кем только мог, и у Андерса уже в голове плыло от имен и лиц, хотя некоторых он даже узнал – тех, что шептались вчера за столом. Хорошо, что наконец-то подошли Лизабет и Виктория.

– Сегодня с утра у нас единоборства, – сообщила Лизабет. – Обычно они идут по три урока до обеда и три после, но бывает и дольше. Единоборства длятся три часа, а военная история – два, потому что ее ведет Сигрид, и ей неудобно приходить дважды в неделю, а проще провести все в один день.

У Андерса екнуло в животе: единоборства пригодятся, если он отправится в горы и встретит драконов. Но какой ему прок от военной истории? Разве что там он узнает, куда отправились драконы, поверженные в Последнем великом сражении?

– А тут изучают… – Он замолк, подыскивая нужные слова, чтобы аккуратно спросить о том, что его так волновало. – Я имею в виду, что все только и твердят, что драконы могут вернуться в любой момент, и они уже появляются в городе. Изучаете ли вы драконов? Конечно, мы всего лишь ученики, но ведь если они нагрянут, понадобятся все силы.

– Изучаем, еще как изучаем, – ответила Лизабет, а Закари так просто расхохотался.

– Мы только и делаем, что изучаем драконов, – сообщил он. – На каждом уроке только и разговоров, что о них. А в последние дни так и подавно.

– То, что чудища нагрянут, это лишь вопрос времени, – серьезно сказала Виктория. – У них точно появилась какая-то причина для возвращения, ведь прошло очень много лет с тех пор, как они показывались последний раз.

После этих слов смех затих, и даже веселье Закари поубавилось, и в тишине ученики дошли до зала единоборств. Андерс вместе с остальными переоделся в удобное трико и не сковывающую движений тунику и встал босиком в общий строй в ожидании начала урока.

Ребята выстроились вдоль одной из стен длинного зала, в котором малейший звук отдавался эхом от деревянного пола и балок на потолке. Андерс оказался между Лизабет и Матео – спокойным мальчиком, который был не по годам высок и силен.

– Единоборства ведет профессор Эннар, – тихо сказала Лизабет и, с легкостью опустившись на пол на ладони, выгнула спину вверх, растягиваясь. Андерс поглядел по обе стороны шеренги: все вокруг разминались, и он, подражая девочке, тоже нырнул вниз, уперев костяшки пальцев в пол.

– И какой он, этот профессор? – шепотом спросил мальчик.

– Она… – Лизабет тщательно обдумывала ответ. – Она спуску не даст. Сама лично воевала в Последнем великом сражении, была одним из командиров. Они вдвоем с ее женой почти час сдерживали нападение на одной из городских стен, пока не подоспело подкрепление. Метать ледяные копья – это далеко не все, что она умеет.

Андерс уже хотел спросить, что это значит, что кроме метания ледяных копий могут волки, но тут все ребята резко стихли, потому что в зал размашистой походкой вошла невысокая, крепкая женщина. Несмотря на то что ее короткие волосы были полностью седыми, она совсем не выглядела старой – гладкая бледная кожа напоминала Андерсу светлую сосну, из которой вырезались лица кукольных волков-стражников… Неужели он смотрел это представление только позавчера? Казалось, ее волосы решили поскорее сменить цвет, чтобы совпадать с цветом мундира, чтобы все выглядело еще более по-волчьи.

– Доброе утро, – сказала она, и ученики, даже Андерс, вытянулись по струнке. – Новенький, ко мне, остальные – бегом по залу.

Послышалось еле различимое жалобное нытье, и ребята побежали по кругу, едва касаясь пола босыми ногами: Андерс не ожидал, что даже в человеческом обличье волки двигаются так осторожно и мягко. Набравшись смелости, он подошел к профессору Эннар и поздоровался.

– Доброе утро, профессор, – произнес мальчик, по их с Рэйной обыкновению сложив руки на груди. Ему было не по себе, но дабы профессор Эннар не подумала, будто он что-то скрывает, тут же опустил руки вдоль тела.

– Значит, ты у нас Андерс Бардасен, – сказала она, словно читая с невидимого листа. Как и Сигрид, его фамилию женщина произнесла как-то по-особому. Для волков, сражавшихся в той битве, в честь которой юноша был назван, это значило многое. И пусть тогда он был лишь младенцем, Андерс, как и воины-волки, потерял в сражении родных.

– Да, Дама, – как можно учтивее отозвался мальчик.

– Просто Эннар, – машинально поправила она, – или профессор, если уж так хочется. На этом уроке ты в течение шести лет будешь учиться драться: с оружием и без него, как волк и как человек, потому что в бою может случиться всякое. В человеческом обличье тебя научат пользоваться посохом и мечом, а в волчьем – метать ледяные копья. Может, и еще что-то освоишь, если есть способности к конкретным дисциплинам.

Андерс улыбнулся про себя: это у него-то способности к единоборствам? Это Рэйна, окажись здесь, раньше всех выучила бы все самые секретные приемчики. Впрочем, какая разница, если он тут всего лишь до тех пор, пока не решит удрать.

Незаметно посматривая на бегающих по кругу учеников, Эннар продолжала:

– Сейчас уроки единоборства важны как никогда. Через пять недель – равноденствие. Догадываешься, что это значит?

– Когда день длится столько же, сколько и ночь, но… – мальчик замолчал, потому что Дама точно спрашивала о другом. Может, это как-то связано с угрозой нападения драконов? Он точно помнил, что, когда они с Рэйной видели монстра шесть месяцев назад, была как раз ночь равноденствия.

– Да, верно, – сказала Эннар. – Но также это очень важная пора для драконов: время силы и могущества. Когда день сравнивается с ночью, огонь и лед тоже равны. В этот момент оба племени элементалов – ледяные волки и опаляющие драконы – становятся равными по мощи. Для людей, как ты знаешь, это праздник смены сезонов года. Мы, волки, тоже считаем дни, подобные равноденствию, однако эту ночь проводим в спокойном осмыслении и созерцании.

– На ритуальных церемониях драконов не присутствовал ни один волк, но говорят, что у них ночь равноденствия превращается в необузданное гульбище. Так они приветствуют увеличение дня или показывают, что не боятся длинных ночей. И уже много лет в день равноденствия или за несколько недель до него они крадут детей.

Андерс моргнул и удивленно уставился на Даму: так ведь с Рэйной произошло то же самое! Ну не совсем то же – похитители были в человеческом обличье, но все же…

– А вы не знаете, зачем чудища крадут ребят? – спросил Андерс, боясь услышать ответ.

– Они утаскивают слабых и беззащитных, – ответила Эннар. – Всегда детей. Их приносят в жертву в день равноденствия. Вскоре драконы могут напасть снова, нам надо быть начеку.

У мальчика внутри похолодело, словно ему в позвоночник вставили ледяной кол: в жертву? Только не это! Ведь Рэйна не одна из них, она не настоящий дракон. Как она может им быть, если ее брат – волк?

«В жертву, в жертву, в жертву» – стучало в висках.

«Пять недель, – послышался едва уловимый голосок сквозь бешеный стук сердца, – у тебя есть пять недель, чтобы спасти сестру».

За эти пять недель надо выяснить, где находится Рэйна, добраться туда и вытащить ее.

«Все не так плохо, – снова зашептал голосок, стараясь заглушить обуреваемое беспокойством сердце. – Будущую жертву не убьют до назначенного срока. Время у тебя есть». Но подступившая к горлу тошнота не отпускала мальчика, он посмотрел профессору Эннар в глаза и твердо произнес:

– Обещаю, что буду стараться изо всех сил.

– Я не сомневаюсь, – сказала она. – И не думай, что здесь тебя научат только драться. Волки поддерживают порядок на всем Воллене. Когда станешь старше, вас будут отправлять в патрули, как на улицы Холбарда, так и в отдаленные городки и деревни. И если драконы все же решат напасть, ты будешь сражаться плечом к плечу вместе с нами.

– Хорошо, профессор. – Андерс уловил легкие нотки нерешительности в своем голосе.

– Ты быстро догонишь остальных, – пообещала Эннар, ошибочно приняв его тон за неуверенность в себе. – Все волки рождены со способностью драться, ты добьешься мастерства гораздо быстрее, чем ожидаешь.

Она повернулась к классу и резко свистнула: все остановились и, тяжело дыша, построились в шеренгу. По команде учителя дети вытащили с другого конца зала мягкие циновки и разбились на пары.

У Андерса душа ушла в пятки, когда тот увидел, что ему выпало тренироваться с громилой Матео. Мальчик заметил, как под светло-коричневой кожей соперника перекатываются бицепсы: откуда могут быть мускулы у двенадцатилетнего подростка?

Похоже, из него сделают котлету еще до того, как Андерс отправится на поиски сестры. Да чего там – ему даже из зала живым не выбраться. Но умение драться может пригодиться, так что важно через это пройти, и он попытается.

Во время первых двух схваток Андерс и глазом не успевал моргнуть, как оказывался на циновке: противник с легкостью швырял его на спину так, что от удара было больно дышать. Каждый раз Матео с непринужденной улыбкой помогал мальчику подняться, как будто до этого и не пытался вырвать позвоночник из его груди.

Но может, Матео и владел приемами, однако Андерс провел на улице всю жизнь, и это не прошло даром: он столько раз забирался и спускался с домов, убегал от стражников, пролезал в самые узкие места и спрыгивал с самых высоких крыш, что на его стороне были скорость и изворотливость.

Во время третьей схватки Андерс нырнул вниз, ловко увернулся от шагнувшего к нему Матео, потом пододвинулся поближе, ступней зацепил верзилу с обратной стороны колена и дернул. Матео даже глаза выпучил от неожиданности, потерял равновесие и рухнул на спину.

Он лежал и таращился на потолочные балки так, будто первый раз их видит, что вполне могло быть правдой. Андерс уже начал сомневаться, может, зря он его свалил, но лицо Матео озарила улыбка, и он начал вставать.

– А ну-ка, покажи мне этот приемчик еще раз, – так и не переставая улыбаться, попросил он.

– Конечно, но только если покажешь, как швырнул меня в последний раз: я как птичка улетел, – ответил мальчик, и Матео расхохотался.

Только Андерс подумал, что урок единоборств можно потерпеть и все не так ужасно, как заметил Эннар: женщина неспешно ходила вдоль ряда циновок и наблюдала, как ученики дерутся. Кого-то поправляла, кому-то что-то советовала и крайне редко хвалила. Потом всем сказали превратиться в волков, и вот тут дела пошли не очень.

Началось с того, что Андерс не мог перевоплотиться в зверя целых пять минут, и на это глазело полкласса, а остальные полкласса делали вид, что не замечают его промаха. Раньше превращаться в волка по собственной воле ему не приходилось, и Эннар терпеливо наставляла его, советуя, как лучше сделать. У него уже голова кругом шла от новых знаний, да и превращаться под пристальными взглядами учеников было не так уж просто.

Мальчик посмотрел в сторону стоявшей посреди зала стаи и заметил Лизабет: как и ее волосы, шкура зверя тоже была почти черного цвета. Мех Закари отливал рыжиной, сочетаясь с красноватым блондом его шевелюры, а вот шерсть волчицы-Виктории оказалась вовсе не черной, как локоны, а светло-серой.

В дружелюбном оскале глядящей на него Лизабет Андерс узнал ее обычную человеческую улыбку. Он немного расслабился и тут же почувствовал, как знакомая боль пронзила конечности.

Уф-ф-ф, превратился! Еще немного, и его мозг расплавился бы от стыда под взглядами одноклассников.

Как только мальчик перевоплотился, все поменялось. В нос ударили запахи, и он мог в точности сказать, кто из учеников где стоит. Чувствовать свое тело настолько остро было непривычно и не очень приятно. Андерс попробовал помахать хвостом, ощутил налитые мощью мускулы, готовые унести его куда захочется в любую секунду.

Но самое худшее ждало впереди – метание ледяных копий. Все заняли свои места, выстроившись на каменной полосе перед одной из стен. Эннар, как и на предыдущем занятии, ходила вдоль шеренги, глядя на успехи учеников. Волки вставали на дыбы и передними лапами ударяли перед собой, при этом из каменного пола неожиданно вырывались кристаллы льда и с силой ударялись о стену.