Текст книги "Сокровище Голубых гор"

XXII. Под огнем

Пробравшись под покровом ночной темноты на другой склон выступа, Ульоа со своими друзьями остановился в изумлении при виде копошившихся внизу, в воде, людей.

– Что они там делают, Математе? – спросил Ульоа.

– Следуй за мной, вождь, и узнаешь, – загадочно ответил канак.

Капитан и его спутники молча последовали за своим проводником. Спустившись к подножию выступа, они в изумлении остановились перед висячим мостом, искусно сделанным из цельных деревьев и смело переброшенным с подножия горного выступа через поток на скалу немного в стороне от той, на которой находился неприятель.

– А надежен ли этот мост? – усомнился Ретон, осторожно пробуя его ногой.

– Не беспокойся, дружище, на искусство и добросовестность этих островитян вполне можно положиться, – сказал Ульоа. – Скверно вот только то, что неприятель продолжает стрелять. Как мы пройдем под огнем?

– Нам необходимо пройти – и пройдем! – отважно проговорил Бельграно и первый ступил на мост.

За ним без дальнейших рассуждений последовали Ульоа и Ретон, а затем и весь отряд.

Не успела и половина отряда взойти на мост, как раздались два последовательных выстрела. Бельграно, пробежавший было уже половину моста, вдруг упал и не свалился в поток только потому, что вовремя успел схватиться свободной рукой (в другой он держал карабин) за грубые, но прочные перила моста.

– Вас ранили, дон Педро?! – испуганно вскричал Ульоа, нагибаясь над молодым человеком.

– Нет! – прошептал тот. – Но, ради бога, тише!.. Нас не могут видеть, но могут услышать… Нужно продолжать переправу ползком.

И он осторожно пополз вперед. Его примеру последовали и остальные.

Но, должно быть, восклицание Ульоа действительно было услышано неприятелем, потому что на мост тотчас же посыпались пули.

– Лучше некоторое время не двигаться, – шепнул Математе. – Пусть они подумают, что мы вернулись назад, и, быть может, перестанут выпускать гром и молнию из своих трубок.

Все последовали его совету и замерли, лежа на мосту. Действительно, через минуту стрельба вдруг прекратилась.

– Теперь нужно скорее перебраться через мост и укрыться на той стороне, – снова прошептал старший канак.

Все поспешно поползли вперед. Когда почти весь отряд находился уже на противоположном берегу, мост снова был осыпан градом пуль, к счастью, опять не причинивших никому вреда.

Оказавшись в безопасном месте, между двумя широкими каменными зубцами, Бельграно с видимой досадой бросил свой карабин на землю.

– Что это вы вдруг так небрежно стали обращаться со своим оружием, дон Педро? – полюбопытствовал Ульоа. – Ведь карабин может выстрелить сам собой и…

– Теперь уж больше он не выстрелит ни сам собой, ни в моих руках! – проговорил молодой человек. – Это уже не огнестрельное оружие, а простая палка: неприятельская пуля отшибла курок, и он больше не действует… От этого неожиданного удара я и упал на мосту.

– Да, это очень неприятно! – воскликнул Ульоа. – Значит, у нас осталось только три ружья против нескольких десятков неприятельских. Впрочем, Математе говорит, что мы скоро достигнем устья Диа, а там условия могут измениться в нашу пользу.

И действительно, отряд, пробираясь по лабиринту ущелий, около полуночи оказался на берегу Балабиосской бухты, покрытом густыми зарослями кокосовых деревьев, отягощенных массой плодов.

Ульоа тотчас же распорядился набрать этих плодов, устриц и разных других морских деликатесов, и измученные путники могли наконец после суточного воздержания утолить голод. Потом, расставив часовых и приказав разбудить себя перед рассветом, капитан и его спутники улеглись и тут же заснули.

Перед восходом солнца Ульоа, Бельграно, Ретон и Математе стояли на возвышенности, вдававшейся мысом в море.

– Вот она, большая крылатая лодка, – сказал канак, показывая на видневшееся невдалеке судно.

Все взглянули в указанном направлении и увидели метрах в трехстах от мыса, посредине залива, красивый, изящный и легкий корабль, оснащенный как бриг. Паруса на нем были убраны, и он слегка раскачивался на небольшой зыби.

– Вот так кораблик! – восхищался боцман. – Совсем не к лицу такому пирату, как наш приятель Рамирес. Ведь это первоклассная яхта…

– Замаскированное невольничье судно, дружище! – перебил капитан. – Наверное, там есть и пушка.

– Разумеется! – вскричал боцман. – Один хороший выстрел из нее – и от всех ваших темнокожих только мокрое место останется, капитан.

– Ну, мы их не будем сразу подставлять под пушку, – продолжал Ульоа. – У меня зародился один план, но для его выполнения необходим человек решительный, сообразительный и знакомый с морской наукой…

– А я разве не похож на такого человека, капитан? – спросил старик, с комичной важностью выступая вперед и ударяя себя по выпяченной груди. – Кажется, меня никак нельзя смешать с каким-нибудь франтом из…

– Ну еще бы, старина! – с улыбкой подтвердил Ульоа. – Но дело в том, что смельчак, который возьмется за исполнение задуманного мной крайне смелого плана, рискует оказаться в виде украшения на какой-нибудь брам-pee или…

– Ну что ж, капитан, по-моему, я и на это гожусь.

– Вы, Ретон, не только хороший человек, но еще и герой! – вскричал Бельграно, крепко пожимая старику руку.

– Нет, сеньор, я просто человек, желающий принести хоть какую-нибудь пользу, а вы меня уж и в герои производите! Рановато. Я еще ровно ничего геройского не сделал, – проговорил старый моряк. – Ну, капитан, – обратился он к Ульоа, – если я гожусь для задуманного вами плана, то говорите, в чем дело.

– Видишь ли, дружище, хорошо бы как-нибудь половчее пробраться на судно Рамиреса и высмотреть, что там и как… Я предполагаю, что там теперь находится сеньорита. – Не потащил же ее Рамирес с собой в горы! Не мешало бы дать ей знать, что мы здесь, около нее. По получении всех этих сведений мы обсудим свои дальнейшие действия. Понял, старина? Берешься за это рискованное дело?

– Берусь, капитан. Берусь и все обстряпаю в самом лучшем виде, будьте спокойны. У меня тоже сейчас зародился в башке план, как обойти тех дураков, которые находятся на судне… Уж и посмеюсь же потом над ними, ха-ха-ха!.. Только вот не столкнуться бы там с самим атаманом… Впрочем, постараюсь заговорить зубы и ему… Если его сумел обставить какой-то юнга, – хотя я все еще сильно сомневаюсь в раскаянии этого мальчишки, – то такой старый морской волк, как я, и подавно сумеет провести разбойника. Ну, капитан, благословите. Я отправляюсь.

– Вождь, позволь и мне идти с белым отцом, – вдруг заявил Математе, все время молча прислушивавшийся к беседе белых, сидя возле них на корточках, и теперь с решительным видом поднявшийся на ноги.

– Иди, иди, друг! – разрешил Ульоа. – Ретон, возьми его с собой. Он тебе пригодится.

– С удовольствием, капитан! Разумеется, пригодится. Он парень смышленый и ловкий. Пойдем, друг. До свидания, сеньоры! Ждите скорых и точных сведений.

Ульоа и Бельграно самым сердечным образом проводили двух смельчаков и пожелали им полного успеха в их рискованном предприятии.

Выбрав удобное место для спуска в воду и убедившись, что поблизости нет ничего подозрительного, Ретон и Математе бросились в воду и пустились вплавь по направлению к бригу, который, мирно раскачиваясь на воде, казался совершенно безлюдным.

Через несколько минут пловцы достигли носовой части судна, и боцман, приподнявшись на воде, крикнул во всю силу своих здоровых легких:

– Эй! Кто на бриге?

Только после второго оклика с борта корабля послышался грубый хриплый голос:

– Какой там дьявол орет в такую пору? Разве нельзя было подождать до утра? Что нужно?

– Однако вы тут не очень любезны к товарищам, имевшим несчастье потерпеть катастрофу и попасть в лапы к людоедам! – продолжал Ретон.

– А, так вы потерпевший? – значительно смягчившимся тоном донеслось с корабля, и над бортом склонилась голова моряка. – Какого же черта нужно здесь?

– Вот так вопрос! – снова крикнул Ретон. – Разумеется, спасти свою шкуру… Да чем зря-то болтать, бросили бы лучше веревку, если не хотите, чтобы я на ваших глазах отправился в брюхо к акулам… Это будет только лишний грех на вашей душе…

– Сейчас, приятель!.. На вот, держи!

Через минуту с борта повисла веревочная лестница. Старый моряк проворно взобрался по ней на палубу. За ним влез и канак.

Громко стуча тяжелыми башмаками по палубе, навстречу неожиданным гостям двигалось человек двенадцать членов команды. Шедший впереди матрос нес большой зажженный фонарь. Лица у всех были сонные и сильно опухшие – очевидно, после хорошей попойки.

– Кто же ты будешь, приятель? – спросил этот матрос, человек огромного роста и геркулесового телосложения, суя фонарь прямо под нос Ретону.

– Был боцманом на погибшем судне, а теперь не знаю, кем буду, – ответил старый моряк.

– Та-ак… А это что за черномазое чучело с тобой? – продолжал матрос, кивая на Математе.

– А это мой новый темнокожий товарищ, – лгал старик. – Когда погиб наш корабль и я бросился вплавь к берегу, он возился в воде с акулой. Ну, я сейчас же за нож и спас его от зубов акулы, а он меня потом – от зубов своих сородичей… Вот мы и подружились…

– Та-ак… Долг, значит, платежом красен?.. Молодчина! А он тебя-то спас, приятель?

– Да вот как только мы с ним выбрались на берег, его сородичи сейчас меня и сцапали и, невзирая на мои старые кости и кожу, хотели устроить из меня пир завтра утром на заре. Этот темнокожий бросился было защищать меня, а они накинулись и на него и заперли нас с ним вместе до утра. Ночью он помог мне дать стрекача, да и сам увязался за мной, потому что теперь ему стало боязно оставаться среди своих: вместо меня могут, пожалуй, слопать его.

– Это верно, приятель… Ничего, он, видно, малый хороший, не пропадет… Куда-нибудь пристроится с тобой… Постой! Да ты, может, есть и пить хочешь?

– Еще бы не хотеть! Целые сутки ничего не пробовал, кроме морской воды, а от нее, сам знаешь, не больно…

– Это правильно. Что ж ты сразу не сказал?.. Эй, команда! Тащите сюда еды и питья, а сами можете продолжать дрыхнуть, если еще не выспались.

Через минуту Ретон уже сидел на канатной бухте перед заменявшим стол большим ящиком, уставленным вареной и жареной рыбой, солониной и сухарями. Тут же красовалась и объемистая бутыль крепкой водки.

– Принимайся-ка за дело, приятель! – угощал матрос. – Да не стесняйся: у нас этого добра вдоволь, а главное – пей как следует… Я сам есть не хочу, а выпить за твое здоровье могу, хоть и здорово врезал вечером.

Матрос наполнил два огромных стакана, и новые приятели, чокнувшись, выпили за здоровье друг друга. Хотя Ретон и не был особенно голоден, но вид давно не пробованной им солонины заставил его основательно приналечь на любимое кушанье. Математе тоже был приглашен к столу и, со своей стороны, оказал еде внимание, отказавшись только от второго стакана водки, несмотря на уговоры и добродушное подтрунивание матроса, пришедшего в игривое настроение от выпитого.

– Что же ты не пьешь, черномазый? Или, быть может, закуска не по вкусу? Человечинки захотелось? Ну, брат, у нас ее нет! – подтрунивал матрос, чокаясь с боцманом, который, чтобы не слишком охмелеть, выпивал только часть стакана, чего не замечал его порядочно подвыпивший новый приятель.

– Откуда ты шел со своим кораблем, приятель? – спросил слегка заплетающимся языком матрос, выливая в стаканы остатки водки из бутылки.

– Из Кальяо, – продолжал врать Ретон.

– Та-ак… А куда?

– В Кантон.

– И попал в ураган?

– В том-то и дело! Корабль разнесло в щепы… Из всего экипажа один только я и спасся, а все остальные отправились в брюхо акулам.

– Гм!.. Это часто бывает… Никто из нас не застрахован… Ну да ты, старик, за свое будущее не беспокойся: наш капитан наверняка тебя оставит у себя… Ты, по всем видимостям, старый морской волк, а нам такие люди нужны…

– Что ж, я буду очень рад. Да и ваш капитан не останется внакладе. Я хоть и стар, но любого молодого заткну за пояс… Уж одно то чего стоит, что я сорок лет пробродил по всем океанам и знаю их как свои пять пальцев… А как имя вашего капитана?

– Дон Алонсо Рамирес.

– А-а!.. Имя знакомое. Он не чилиец?

– Он родом из Асунсьона.

– А бывал он в китайских портах?

– Еще бы не бывать! Он там забирал невольников.

– А сюда зачем же занесло вас? Уж не рассчитываете ли вы набрать и здесь…

– Ну, нет, тут такого груза не наберешь. Здесь скорее нас самих заберут и переедят прежде, чем захватим хоть одного дикаря… Мы попали сюда за другим делом, собираемся нагрузиться золотом, а не…

– Золотом?! – с искусно разыгранным удивлением спросил Ретон. – Да разве вы тут нашли новую Калифорнию?

– Вроде того… Но об этом ты узнаешь только тогда, когда будешь принят капитаном в нашу команду, а до тех пор извини, приятель…

– Так веди меня к своему капитану! – воскликнул Ретон. – Я сумею с ним…

– Тише, приятель, – остановил его матрос, – не горячись! Капитана сейчас нет на борту. Он вчера с частью нашей команды и целым племенем людоедов отправился за золотом и вернется, пожалуй, не раньше чем через две недели… В его отсутствие распоряжаюсь здесь я. А так как ты пришелся мне по душе, то я оставляю тебя на корабле собственной властью до возвращения капитана и даже дам тебе занятие… оно, правда, не совсем подходит для моряка, но что же делать, другого пока нет… Я сделаю тебя тюремщиком…

– Тюремщиком?! – снова воскликнул Ретон, на этот раз уже с неподдельным удивлением.

– Да, приятель, – продолжал матрос. – Дело, видишь, в чем. Капитан добыл где-то тут смазливую девчонку нашей расы и держит ее здесь в заключении. Уходя, он строго-настрого приказал стеречь ее, а нам очень трудно это делать, потому что она нас чурается и не хочет ни с кем разговаривать; ты же старик, и она, быть может, перестанет гримасничать с тобой… Будь другом, возьми на себя эту обязанность. И мы скажем тебе спасибо, да и капитан останется очень доволен.

Ретон чуть не выдал себя неосторожным восклицанием, когда узнал, что молодая девушка находится на корабле, но, к счастью, сдержался и нарочито недовольным тоном равнодушно проговорил:

– Хоть и сильно мне не по душе эта должность… Вот уж не думал я сделаться на старости лет тюремщиком! Но делать нечего, за то, что вы по-дружески приняли меня, и я услужу вам. Что же я должен делать?

– Ты засядешь в каюте, рядом с той, в которой заперта красотка, и будешь следить за каждым движением этой капризницы… Но предупреждаю тебя, приятель, по дружбе, что если ты прозеваешь эту птичку и она улетит из клетки, то еще до неприятного разговора с капитаном тебе придется познакомиться с моими кулаками. А они вот какие, смотри!

С этими словами матрос поднес прямо к лицу боцмана пару кулаков, походивших на кузнечные молоты.

– Ладно, не пугай! – отстранился старик. – Будь спокоен, не прозеваю вашу пленницу… Я сплю чутко, мимо меня и мышке не проскользнуть.

– Ну и отлично! – проговорил довольным голосом матрос. – Захвати с собой и своего черномазого дружка… Пара лишних глаз не помешает.

– Ладно, захвачу. Ну, веди нас в каюту. Спасибо за угощение, – ответил старый моряк, поднимаясь с места и делая знак Математе следовать за собой.

Матрос тоже встал, взял фонарь и, покачиваясь, повел Ретона и его спутника через палубу в каютные помещения. Там они наткнулись на рыжеволосого матроса, лежащего на полу и храпевшего на весь корабль.

– Вот какие надежные сторожа наши молодцы! – засмеялся великан, толкнув ногой спавшего матроса, который только испустил мычание, но не пошевельнулся. – Девчонка тоже, должно быть, спит, – продолжал он, приложив ухо к двери одной из кают, и, обратившись к Ретону, добавил: – А ты, приятель, и твой черномазый спутник ступайте вот в эту каюту и смотрите в оба, чтобы птичка не упорхнула. Я же отправляюсь досыпать.

– Ладно, ладно, иди, дрыхни себе на здоровье! А насчет пленницы не беспокойся, цела будет, – проговорил с загадочной улыбкой Ретон.

Когда затихли шаги удалявшегося матроса, он рассмеялся и, радостно потирая руки, весело продолжал сам с собой:

– Убережем, убережем сеньориту, будь спокоен, только не для твоего атамана, а от него!.. А как все это чудесно сложилось, точно в сказке… Счастье, что капитан сначала послал нас сюда, а не приступил сразу к абордажу: эти разбойники, пожалуй, ухлопали бы сеньориту, как только увидели бы, что им не уйти от наших рук, и мы, вместо того чтобы спасти ее, собственными руками погубили бы… Э, да тут как раз есть такое приспособленьице, какое нам нужно! – продолжал он, оглядевшись в каюте и заметив, что одна из ее дверей выходит на небольшую галерейку, открывавшуюся одним концом прямо на море. – Это, стало быть, местечко для пушечки на случай «военных» действий? Великолепно!.. Математе, – обратился он к канаку, безмолвно прикорнувшему в уголке каюты.

– Что прикажешь, белый отец? – отозвался дикарь, быстро вскакивая на ноги.

– Нож при тебе?

– Нет, я оставил его брату.

– И глупо сделал! Я тоже не взял… Ну так вот что: пойди пошарь у того пьяницы, который вон храпит на весь залив. Если найдется, стащи поосторожнее и принеси мне.

Канак осторожно вышел из каюты. Через минуту он вернулся и подал боцману крепкий и острый нож в кожаном чехле.

– Вот спасибо! – сказал Ретон, вынимая нож из чехла. – Эх, славная штука! Любой акуле можно разом распороть все брюхо… Ну, теперь вот что, приятель: стань-ка по ту сторону этой двери да гляди в оба. Как только заметишь, что этот храпун зашевелится, или еще что покажется подозрительным, тотчас же стукни потихоньку в дверь. А я пока тут займусь кое-каким делом.

XXIII. Захват «Эсмеральды»

Старый моряк одним взглядом определил, что от соседней каюты, где была заключена пленница, его отделяла лишь тонкая перегородка. Ретон подошел к этой перегородке и три раза осторожно стукнул в нее рукояткой ножа. В ответ тотчас же раздался торопливый шорох, и знакомый старику нежный голос раздраженно крикнул:

– Что еще вам нужно?! Даже спать спокойно не даете, негодяи!..

– Ради бога, тише, сеньорита! – остановил ее шепотом боцман. – Это я, Ретон. Не выдавайте себя и меня…

– Ретон?.. Боже мой! – послышался радостный сдержанный шепот у самой перегородки. – Неужели это в самом деле вы, милый Ретон? Как же это вы ухитрились…

– Пробрался сюда хитростью за вами.

– Спасибо, дорогой Ретон!.. А брат?.. А дон Хосе?..

– Все целехоньки, находятся недалеко отсюда на берегу и ожидают моего знака, чтобы приступить к абордажу… Но необходимо сначала освободить вас… Я придумал, как это сделать. Сейчас проделаю сюда из вашей каюты лазейку, через которую вы и выйдете, а потом мы вас с Математе – он тоже здесь – постараемся переправить на берег. Имейте только еще немножко терпения и не выдавайте нас…

– Хорошо, хорошо, милый Ретон, я буду терпеливо ждать и, будьте уверены, ничем не выдам вас.

– Отлично! Отойдите теперь от стены. Я принимаюсь за работу.

И старик энергично взялся за дело. Через полчаса в тонкой перегородке был готов проход для девушки. После этого он стал искать что-то в каюте и вытащил из-под груды старой парусины сверток толстых веревок.

– Вот это-то мне и нужно было, – пробормотал он довольным голосом, выходя со своей находкой на галерею.

Привязав один конец веревки к железному кольцу, ввинченному в стену галерейки у самого отверстия наружу, и перебросив другой через борт в воду, он позвал канака и шепнул ему:

– Ты, приятель, наверное, умеешь лазить не хуже любой обезьяны да и плаваешь, как рыба. Спустись-ка вот по этой веревке в воду и посмотри хорошенько, нет ли в море, по направлению к берегу, каких-нибудь обжор вроде акул, рыбы-молота или еще кого. Потом скорее возвращайся назад сказать мне, можно ли будет нам добраться до берега с белой госпожой. Возьми вот на всякий случай нож.

Канак кивнул головой и с замечательной ловкостью спустился по веревке в море. Через четверть часа он вернулся и объявил, что от корабля до самого берега ничего опасного не заметил.

– Вот и отлично! – довольным тоном проговорил старый моряк. – Теперь, приятель, постой здесь и подожди нас. Я сейчас приведу сюда молодую госпожу, и мы с тобой постараемся переправить ее на берег.

Математе остался около отверстия, а Ретон поспешно направился в свою каюту и осторожно стукнул три раза в стену каюты молодой девушки.

– Это вы, Ретон? – послышалось оттуда тихим голосом.

– Я, сеньорита, – так же тихо ответил моряк. – Выходите скорее из своей клетки.

Минуту спустя девушка находилась уже около старика и с чувством пожимала ему руку.

– Вы не побоитесь, сеньорита, отправиться вплавь к берегу? – спросил старик. – Я и Математе будем около вас…

– Конечно, нет! – ответила девушка. – Я хорошо плаваю, к тому же и вы будете около меня… Лишь бы только скорее вырваться отсюда.

– В таком случае пойдемте. Математе ожидает нас около спуска в море.

Канак спустился первый и стал придерживать снизу веревку, туго натянув ее. Затем последовал и боцман вместе с девушкой, доверчиво обхватившей старика за шею. Через десять минут пловцы благополучно добрались до берега, а спустя еще четверть часа были уже радостно встречены в лагере своими друзьями.

– Мой бравый Ретон! – воскликнул Ульоа, крепко пожимая старому моряку руку. – Дорогая сеньорита, вот вы и опять с нами! – обратился он к девушке, которая, пожав его руку, с радостными слезами бросилась в объятия брата.

Шумнее всех выразила свою радость Гермоза. Пока девушка была в объятиях брата, собака визжала и лизала ей одежду, а потом, когда Мина высвободилась из объятий и хотела погладить ее, она положила передние лапы ей на плечи и принялась облизывать лицо.

После того как друзья уселись и поведали друг другу о своих приключениях, решено было обсудить, каким способом захватить «Эсмеральду».

– Так ты говоришь, что на судне немного команды, Ретон? – спросил Ульоа после того, как боцман сообщил обо всем, что ему удалось узнать на корабле.

– Да, капитан, было двенадцать человек. Но когда мы подплывали к берегу, я заметил, что к бригу подошла шлюпка с несколькими людьми в белой одежде. Это, должно быть, те, которые вели с нами перестрелку, когда мы спасались на утесе от наводнения.

– Гм… Значит, там теперь человек около двадцати, и все они хорошо вооружены, – продолжал с задумчивым видом Ульоа.

– Да, оружия у них много. Кроме того, имеется пушка. Но это не так уж страшно, капитан: вся команда вдребезги пьяна, а те, которые только что явились, тоже, наверное, напьются, так что, если мы нападем до рассвета и врасплох, пожалуй, наше дело и выгорит.

– Так и сделаем. Мы тут без тебя соорудили четыре больших плота, на которых со всеми силами сейчас и переправимся к «Эсмеральде». Наши молодцы так и рвутся схватиться с шайкой ненавистного им разбойника.

– Это наше счастье, капитан. На их численность только и надежда. Лишь бы нам удалось забраться с ними на борт, тогда мы потолкуем с этими пьяницами… А кто же будет командовать плотами?

– Первым я, вторым ты, третьим Математе, а четвертым Котуре, потому что дон Педро с несколькими туземцами останется здесь оберегать сестру. Ну, с Богом, отправляемся!

Четыре плота, прочно устроенные из массивных стволов кауриса и огороженные по краям высоким заграждением из плотно воткнутых стволов поменьше – для защиты от пуль, – тихо покачивались в небольшой бухточке.

Разделив свое «войско» на четыре отряда, Ульоа при помощи своего деятельного помощника, Математе, разместил его на плотах и, когда все уселись, подал знак к отплытию. Для охраны молодой сеньориты остался ее брат с четырьмя туземцами.

Плоты, по возможности управляемые бесшумно, плавно заскользили по гладкой поверхности моря, неслышно приближаясь к кораблю. Все находившиеся на них хранили глубокое молчание. Было еще темно. Зажженные было на «Эсмеральде» два палубных фонаря погасли, и с судна, смутно обрисовывавшегося при слабом мерцании звезд, не доносилось ни малейшего звука. Казалось, там все вымерло, и предположение Ретона, что с прибытием товарищей попойка возобновится, по-видимому, не оправдывалось.

Плоты двигались гуськом, и лишь только передний, под командой капитана, подошел к кораблю, с палубы вдруг раздался громкий окрик:

– Кто тут?

– Потерпевшие крушение! – ответил Ульоа.

– А много вас?

– Нет, и все мы умираем от голода и жажды.

– Все-таки вам придется подождать до рассвета.

– Не можем!.. Истомились!..

– Ах, истомились?.. Эй, товарищи, к оружию!

На корабле вдруг раздался шум. Слышно было, как по палубе забегали люди. Послышались ругательства и проклятия. Затем раздалась зычная команда: «Пли!» Сверкнул огонь, и далеко по морю раскатился гул пушечного выстрела, будя береговые отголоски.

К немалому удивлению Ульоа, дикари не выказали не только своего обычного панического ужаса, но даже простого испуга, а спокойно стояли на плотах с поднятым оружием.

Первый пушечный выстрел перелетел через головы осаждавших, не причинив им никакого вреда, но последовавший за ним второй ранил нескольких туземцев. Однако и это не произвело между ними особенного переполоха, и когда Ульоа скомандовал стрелять, они дружно выпустили в осажденных целую тучу стрел. По раздавшимся на борту корабля проклятиям можно было судить, что часть стрел не миновала своей цели.

Пока шла перестрелка с этой стороны, плот Ретона подошел к тому месту, где все еще висела веревка. Старик со своим отрядом быстро взобрался по ней на галерейку; следовавшие за ним двадцать туземцев, вооруженных каменными топорами и тяжелыми палицами, не отставали от него.

Отсюда Ретон бросился на палубу и крикнул громовым голосом:

– За мной, друзья! Корабль сейчас будет наш! Прицелившись в пушкаря, он метким выстрелом свалил его с ног, так что пушкарь не успел еще раз зарядить орудие.

Началась ожесточенная схватка. Экипаж «Эсмеральды», разрядив ружья и не имея возможности зарядить их вновь, сбился в кучу и с яростью бился прикладами ружей. Темнокожая орда, пылая жаждой мщения за убитых товарищей и поощряемая криками своих вождей, без устали наседала на небольшую кучку защитников судна, число которых с каждым мгновением все убывало.

Продолжаться долго, конечно, это не могло. Через полчаса судно оказалось в руках осаждавших. Только пятерым защитникам удалось каким-то чудом ускользнуть с судна, и их заметил боцман, когда они быстро плыли к берегу. Старик, успевший уже зарядить пушку, хотел было пустить вдогонку беглецам картечь, но Ульоа остановил его:

– Оставь этих несчастных, дружище! – сказал он. – Они теперь не могут нам принести никакого вреда. Ты вот что лучше скажи мне: не знаешь, сколько на «Эсмеральде» шлюпок?

– Пяток я видел, капитан. Кроме того, есть довольно вместительная китоловка…

– Ну вот и отлично! Пошли сейчас же Математе на одной из шлюпок за доном Педро и его сестрой, а китоловку и остальные шлюпки распорядись приготовить к отплытию. Утром мы отправимся на них по реке к Голубым горам и там окончательно разберемся с Рамиресом. Пушку возьмем с собой. Ее можно поместить на китоловку.

– Слушаюсь, капитан, – ответил старик и отправился исполнять полученные распоряжения.