Текст книги "Там, где цветут одуванчики"

Глава

I

Знаете, я никогда не любила переезды, особенно, в школьные годы, в ту самую пору, когда ты меняешь коллектив, все внимание обращено только на тебя и только на твое тело и симпатичное личико. Да, что уж греха таить, так везде, в любом месте, куда бы я не ходила со своими друзьями или же с родителями. С одной стороны, внимание это всегда приятно и всегда тешит самолюбие, с другой стороны, когда этого внимания слишком много, особенно у той, чей отец глава строительной компании F.B.C. – оно быстро надоедает и становится невыносимым.

Мой отец, а именно Микаэль Эванс, очень строгий и безэмоциональный мужчина, проще говоря, обычный робот с человеческим сердцем, которое, видимо, не бьется, раз ему плевать не только на меня, но и на мою мать, но уж точно не на мою жизнь и будущее, которое мне уготовлено. Он всегда считал, что оценки многое решают в жизни, что лишь школьные знания, а после знания из колледжа откроют мне дорогу в лучшую жизнь (а куда уже лучше? я и так тону в богатстве), но это не так. Не только знания и оценки показывают твою образованность, но и другие сферы жизни, как искусство или же технологии, где я могу развиваться сама, сидя перед компьютером точно также, как и в школе, просто там есть некий наставник, который явно хочет утопить своих подопечных. В любом случае, он всегда оставался ко мне холодным и строгим, будто не отец, а мраморная статуя, украшающая нашу гостиную.

Моя мать, Роза Эванс, женщина «голубых кровей», считающая себя аристократкой не в том веке, любящая тратить много денег, отсюда сама любовь к деньгам, и мешающая обычный люд с мусором. А под обычными людьми я подразумеваю всех, кто не возглавляет страницы новомодных журналов и не входят в те слоя общества, называемые сливками, куда, собственно, входим мы. Я никогда не любила, когда меня заставляют, но при этом, никогда не бунтовала и не шла наперекор слову родителей, поэтому в младших классах я училась играть на фортепьяно, а в средних – учила французский язык, как подобало аристократке, то есть, леди. Меня никогда не спрашивали, кем я хочу быть, о чем мечтаю и чем хочу заниматься, им всегда было все равно, ведь видела во мне свою марионетку. Да, я и есть марионетка. Даже сейчас, в свои восемнадцать лет, когда я наконец смогла более-менее вырваться из хватки родительских когтей (но не из золотой клетки), я все еще ощущаю те ниточки, за которые они меня дергают, и которые я так и не смогла обрезать. Я была в тюрьме, хотя свободно перемещалась, я была заперта, но могла выходить за пределы границ, и я никогда не хотела возвращаться туда, откуда уходила каждое утро. Я была зависима и это меня угнетало.

***

– Будешь скучать по родному Лос-Анджелесу?– Мама провела рукой по моим русым волосам, зарываясь пальцами, а я лишь вздохнула, не зная, что и ответить. Меня ничего не держало здесь: друзья, что были детьми богатеньких родителями, или которых еще называли «золотой молодежью», когда узнали, что я уезжаю, то сразу же забыли, найдя сладкую замену. Я стала им не нужна, будто была игрушкой. Целый месяц ждала хоть одного звонка и в итоге пустота. Ничего. Я привыкла быть одна, чувствовать пустоту, боль в сердце, чувствовать наивность и глупость, чувствовать отсутствие близких людей и их поддержки, чувствовать себя использованной и брошенной. Может поэтому я стала холодной, как отец, неприступной крепостью, которую выстроила вокруг себя, с ледяным взглядом с проблеском далекой весенней травы и очень закрытой? Я перестала доверять, перестала выговариваться, хотя особо никогда этим не занималась, и все благодаря родителям, не открываюсь людям, стараясь держаться от них как можно дальше, и неся груз на своих хрупких плечах. И я разучилась любить. Нет, неправильно, я запретила себе любить, решив, что это чувство ни к чему хорошему не приводит, лишь к боли, да к отчаянию, страданиям и пустоте. Я боялась вновь обжечься, вновь облажаться, довериться человеку, вновь оказаться разбитой. Ведь я сейчас именно такая, просто хорошо это скрываю, никто не видит и не знает, но моя грудь ноет почти каждую ночь, моя душа разбита на мелкие осколки, которые просто невозможно склеить, а сердце вырвано, растоптано и возвращено назад уже больное и израненное. Меня просто убили, и эта боль стала моим наказанием за любовь. И как бы я не боялась этого, как бы я не пыталась убегать и прятаться, как бы я не хотела закопать в себе эти чувства – любовь все равно набросилась на меня с головой, заставив утонуть в том, в чем я тонуть просто не должна была. Я не знала, что этот маленький город, куда сбежал отец от проблем со своей работой, сможет изменить не только мою жизнь, но и меня. Итак, все по порядку.

Глава II

Этот город принял нас с радушием, но вот только не в своих районах, а дальше, где было еще больше свежего воздуха и еще больше свободных территорий. Я честно не знаю, как мои родители умудрились здесь найти такой огромный и роскошный особняк. Это просто ужасно. Он был слишком большой для нас троих, он был заполнен ненужными статуэтками, цветами, картинами и другими мелочами, которыми мать будет хвастаться перед своими подружками-змеями, ведь именно этим они всегда и занимаются. Отдельная столовая, где стоял стол чуть ли не на двадцать человек с мраморным покрытием и панорамными окнами; кухня, которая была прекрасна для готовки, но будет пустеть, ведь моя мать ненавидела готовить и всегда заказывала еду, даже слуг не нанимала, кроме уборщиков и садовников; огромная библиотека, где все книги быстрее сгниют, чем здесь кто-то появится; несколько роскошно огромных спален и моя комната. Она была самой маленькой из всех, которые были в этом доме, но это было моим желанием, чтобы не чувствовать, как снова пустые высокие стены меня душат, а в тишине я слышала эхо своего дыхания. Она была уже обставлена, но, опять же, по моим рекомендациям, ведь только эта часть моей жизни исполнялась по моим желаниям, а не по родительским. Нежно-голубые стены, почти небесного цвета, светлые шторы, белая мебель: одно кресло около кровати, прикроватные тумбочки, письменный стол и стул, компьютер для работы, шкаф для одежды и еще небольшой шкафчик для безделушек и школьных принадлежностей, и кровать, которая была самой большой в этой комнате. Это уже желание матери, чтобы я чувствовала себя настоящей принцессой. Не поверите, я и так себя чувствую ею, только, как Рапунцель, запертая в башне, что не смогла вырваться. Да, так и умру от своих же мыслей. В общем, комнату дополняли несколько картин, которые были в минималистичном стиле и коврик под кроватью. Все. Я чувствовала себя намного лучше, когда в помещении было все по минимуму в декоре и по максимуму по уюту. Это ведь самое главное, да?

***

Гарольд, личный водитель, на котором настояла моя мать с утра, успев с ней из-за этого повздорить, отвез меня в школу на черной машине, чьи окна были полностью затемнены, отчего никто не мог увидеть происходящего в ней. Да, я ведь такая важная персона.

– Не приезжай за мной,– Небрежно кинула мужчине, а после хлопнула дверью. Уже будучи на парковке, я чувствовала эти взгляды и немые вопросы в мою сторону, хотя я старалась одеться максимально неброско: джинсы, голубой свитер и цепочка на шее, волосы же я собрала в высокий хвост. Но, видимо, те аристократичные черты лица, передавшиеся мне от матери, и тело – все-таки привлекали внимание учеников, не ожидая увидеть новенькую в своей школе. Да, город же небольшой, вряд ли сюда часто приезжают на таких машинах. Я вздохнула, понимая, что полное внимание школы мне обеспечено, поэтому пришлось делать вид, что я ничего не замечаю. Абстрагироваться. Долгая практика помогла мне привыкнуть к этому обильному вниманию со стороны людей. Я смотрю сквозь них и витаю в своих мыслях, что у них в головах – мне неважно.

Я стояла у шкафчика, думая, что школа лучше, чем невыносимая болтовня матери и нравоучения отца, но при этом, в глубине души понимая, что и здесь, и там, меня будут доставать, просто в разных формах, отчего становилось не по себе. И в этот момент появилась она. Девушка, которая стала моей головной болью и пиявкой, прилипшая к моей ноге – Лили Узирвулл.

– Ты новенькая?– Рыжеволосая девушка, чьи глаза была каштанового оттенка, расплылась в широкой улыбке, оценивая мой вид,– Классный свитер. Меня зовут Лили. А тебя?

– Ванесса,– Я коротко кивнула, стараясь уйти от диалога, но увы, у меня не получилось. Кажется, я стала ее мишенью для новой дружбы. Лили что-то отчаянно жужжала мне на ухо про гулянки, свою жизнь, парней и остальную ерунду, которую я уже не слушала, сидя в классе, у окна. Но одно я поняла точно – Лили любит секс, любит парней, любит алкоголь и легкомысленность. Она была наивна, но, возможно, не так глупа, как мне казалось. В любом случае, она имела связи, влиятельность и даже репутацию, почти сравнимая с популярными девушками во всех школах. Да, думаю, она весьма популярна, хоть и не так широко. Но ее влиятельность заканчивается на школьном этапе.

– Доброе утро, класс,– Раздался приятный голос мужчины, что зашел в помещение,– Все выспались?– он осмотрел учеников, и приметив меня, расплылся в улыбке.

– Вы новенькая? Видимо, да. Директор предупреждал меня, но я не думал, что вы появитесь так скоро,– усмехнулся тот,– Как вас зовут?

Я встала с места и начала представляться, как в класс ворвался высокий темноволосый парень, прерывая меня, и переменяя все внимание учеников на себя. Очень кстати. Я с облегчением вздохнула и села на свое место, пока молодой преподаватель разбирался с шумным гостем.

– Мистер Редгрейв, кажется, я уже говорил вам про опоздания,– Он смотрел на безразличное лицо парня через очки, стараясь сдержать свое раздражение.

– Да? Что-то я не припомню такого,– Он насмехался над ним, показывал, какой он мерзавец, показывал то, что не должен – положение. Оно было шаткое, но он это, кажется, использовал в свою пользу.

– После уроков встретимся в кабинете директора, и пусть он назначает вам наказание,– Чейзер жестом указал ему на место, что было в конце класса, а после вновь вернулся ко мне,– Извините, мисс Эванс. Учитывая, что вы пропустили большую часть наших занятий, завтра я дам вам задания, которые покажут не только ваши знания, но и пробелы,– И после этих слов он приступил к новой теме. Ах да, я забыла сказать – мы переехали через полтора месяца, как началась учеба. Это еще одна причина, почему на меня так искоса смотрели.

Он рассказывал красиво, у него был хорошо поставлен слог, но вот смотрела я далеко не на него, а в окно, где свободно резвились птицы в воздухе, чья жизнь не была ограничена, на то, как занимались местные спортсмены бегом и как белочка прыгала с ветки на ветку, пряча в своих дуплах что-то на зиму. Я завидовала птицам, белкам, они были свободны, их не держали в клетках, они могли убежать куда угодно, улететь туда, куда хотелось и не быть зависимым от решения старших. Он были независимы и по-настоящему свободны. А я нет.

Все это время я чувствовала на себе взгляд, но я не оборачивалась, не знала кому принадлежит, и много ли их, что говорят, и какие у них лица – мне было неинтересно, поэтому я продолжала смотреть в окно до самого звонка.

– Пойдем,– Лили вытащила меня из класса, ведя за собой по коридорам, где уже собирались ученики, идущие ровно туда же, куда и мы,– Хочу познакомить тебя кое с кем.

Хоть мы и выскочили из класса почти самые первые в коридор, но столовая была уже полна людей, и они все приходили, приходили и приходили, заполняя каждый кусочек маленького помещения, в котором гулял аромат еды и пота, переливающиеся в духоту и удушье. Я не хотела есть, да и толпиться в очереди, где каждый считает своим долгом тебя толкнуть, тоже не очень хотелось, поэтому мы проследовали сразу за стол, где сидели два парня.

– Питер и Томас, это Ванесса,– Рыжая улыбнулась, когда парни заворожено оглядывали меня глазами, мне даже начинало казаться, что те пытались меня раздеть и съесть.

– Приятно познакомиться,– Блондин подал голос первый и это был Питер, и пока, я видела в его глазах интерес, готовая к шквалу вопросов. Мы сели напротив них.

– Они, кстати, занимаются футболом, и скоро будет матч между нашей школой и приезжей, ты пойдешь?– В глазах Лили промелькнула надежда.

– Нет, я не смогу. Я занята после школы. Большую часть времени,– Самоуничтожением, конечно же, чем же еще я могу заниматься в доме, где мать почти каждый день мне подыскивает жениха для дальнейшей жизни.

– Жаль, но, мы все равно надеемся, что у тебя получится прийти и поддержать команду,– Спокойный голос Томаса, будто убаюкивал, заставлял расслабиться, но я держала свою оборону, не идя на поводу у этих уловок, которыми парни могут занимать всех безоговорочно. Некие колдуны в другом времени.

И начались разговоры ни о чем. Меня пытались узнать поближе, но я рассказала немного: сколько мне лет, причина перевода, откуда родом и слухе о богатстве, да и все, в принципе. В остальном ребята уже общались с Лили, так как от меня мало, чего можно было добиться. Я вспомнила, как в частной школе, в которой я училась до переезда, надо мной часто пытались подтрунивать, даже использовали слова, к которым эти люди и сам относились – богачка. Да, я была из богатой семьи, но я никогда не вела себя высокомерно и надменно, как моя мать, я никогда никого не мешала с мусором, не пыталась втоптать в землю, не пыталась уничтожить и похвастаться своим состоянием, потому что это не мои заслуги, да, даже, если бы они и были мои, какой в смысл в хвастовстве? Да никакого. Но люди любят вешать ярлыки, везде, всегда и постоянно. Дома, на работе, в школе, на улице, в магазине – люди видят лишь то, что дают, в моем случае, богатая оболочка «избалованной» девушки, которая без помощи родителей ничего сделать не может. Но это не так. Далеко не так. Но я никому не собираюсь этого доказывать, ведь всем не угодишь, это уж точно. Парни видят меня лицом и телом, похотью, девушки завистью и желчью, считая, что я виновата, что от них ушел парень, кидая на меня заинтересованные взгляды, но я ничего не сделала, даже не пыталась сделать. Но этого никто не понимает. В этом и состоит величайшая глупость человечества – в суждении по тому, что они видят, а не по тому, что скрыто внутри.

За своими мыслями и воспоминаниями, я не заметила, как осмотрела всю столовую, что начала пустеть, а значит гул голосов, что слился в единую какофонию, наконец, стихает, заставляя голову и уши отдохнуть, и что мой взгляд зацепился за парня.

Я его видела сегодня, кажется, его фамилия Редгрейв, если не ошибаюсь. Мой взгляд наконец сфокусировался на нем, осматривая внешний вид: черные джинсы, черная мешковатая толстовка, белая футболка, что торчала, из-за его положения за столиком, темные волосы, а рядом друг, что-то рассказывал ему, натягивая широкую улыбку. Видимо, он почувствовал, что его фигуру прожигают и повернулся на меня, отчего наши взгляды встретились. Я смотрела на него, видя в его глазах немой вопрос «Чего тебе?», о чем также говорила вскинутая недовольно бровь, и я, понимая, что уже неприлично долго смотрю на него, мотнула головой в отрицательном жесте и отвернулась, будто ничего и не произошло. Но я и не подозревала, что именно этот взгляд изменит мою жизнь.

Разговоры Лили, Питера и Томаса слились в единое жужжание, которое я давно не слушала и не понимала, потеряв всю суть разговора, поэтому просто встала, взяла сумку, и бросив небрежное «потом увидимся», ушла прочь в тихое место. В библиотеку.

Людей там был мало, практически, никого, если не брать в расчет сторожа кладези этих сокровищ – библиотекаря, и парочки ботаников, что горбатились над учебными материалами, пытаясь расширить свой мозг до небывалых размеров. Я же прошла между стеллажами, чувствуя, как в воздухе поселилась тяжелая пыль долгих лет, водя пальцем по полочке, где давно не протирали грязь, останавливаясь на книге, что обложкой привлекла мое внимание. Роман, написанный на пожелтевших страницах, пахнувших стариной, был полностью на французском, отчего на моем лицо поселилось удивление. Но как? Как такая книга попала в это место? Даже в частной школе не было их, а тут я нашла, да еще и случайно. Это была прекрасная находка, хоть французский я и не любила после родителей, я все же радовалась тому, что нашла ее, открыв на первой страничке. Многие слова я не понимала, но улавливала нить прочитанного и мысли автора, пытающегося донести ее до читателя. Я погрузилась в эпоху дуэлей, балов и запретной любви. Мои глаза медленно бегали по строчкам, цепляясь за каждое непонятное слово, возвращаясь каждый раз к началу. Да, скорость чтения была низкой, но меня это не останавливало, отчего становилось еще интереснее узнать продолжение истории.

– Это подобие книги скоро начнёт разлагаться, – Бархатный голос, словно мурчание кота, донесся от стены, что была расположена позади меня. Я не слышала, как кто-то пришел, отчего вздрогнула, попытавшись скрыть этот маленький факт.

– За ней не ухаживали и не уважали ее красоту,– Я ответила спокойно, наконец оторвавшись от сладостного чтения.

Я чувствовала себя пойманной врасплох за чтением на французском, будто это был запрещенный язык или книга. Знание второго языка всегда пригодится и чтится, но я, все же, не хотела рассказывать кому-либо об этом.

Мы чувствовали запах пыли, и почти видели, как она летает в воздухе, на фоне пробивающихся, из-под неплотно прикрытых жалюзи, лучей солнца.

– Книги – по сути, просто татуированные трупы деревьев, – отрезает парень, мыслями возвращаясь в настоящее время и удостаивая меня, стоящую в паре шагов от него, взглядом. – А уважения достойны даже не многие люди, – продолжает, как ни в чем не бывало.

– Но все же, это не повод к ним так плохо относиться,– Я поставила книгу на место, взглянув на незнакомца,– Если люди совершают глупые поступки, из-за которых теряют уважение, то что делают книги? Это просто неживая вещь, которая никому ничего не сделала, да и не может. Необязательно любить читать, чтобы восхищаться самой книгой.

Я достала книгу наугад, протянув ее парню, пытаясь показать ему свою мысль.

– Ты следил за мной?– Я смотрела пристально, обжигая его ледяными глазами, показывая всю свою неприступность. Показывая, что со мной нельзя играть. Но игра началась, мы просто этого еще не поняли.

– А что книги делают, чтобы получить уважение? – интересуется темноволосый, вскидывая бровь. Он сжимает пальцами корешок книги, которую я ему передала, и приподнимает мое лицо за подбородок противоположным концом. Я не отрывала взгляда от его темных глаз, скрестив руки на груди в своем привычном жесте. Я не боялась, не стеснялась, не волновалась – я просто боролась за свое место в этой жизни.

– Они спасают нас от мыслей, помогают окунуться в мир фантазий и грез, помогают прожить миллионы жизней, переживая каждое чувство в своей душе, помогают набраться опыта и показать другую сторону мира, дают знания и показывают, что не все так плохо, учат добру и злу. Они лечат тебя. Ты не ответил на мой вопрос: ТЫ следил за мной?

– А что, если и да?– Его краешки губ расплылись в ухмылке, будто то, что я говорила про книги, он прослушал или просто пропустил мимо ушей,– Что тогда будет?– он сделал шаг вперёд, одним своим существом оттесняя меня к книжным полкам, и заставляя напороться спиной на стеллаж.

– Жизнь – не фэнтезийная сказка, хоть в ней есть свои феи и гоблины. Если поддашься книжному очарованию и проникнешься далёкими несуществующими мирами, то станешь уязвимой. И тебя сломают,– Он чуть наклонился, тем самым сокращая между нами дистанцию, но зрительный контакт не прекращал, как и я, хоть я и чувствовала, как мои границы нарушались его игрой и издевательствами.

– Нельзя сломать то, что уже сломано,– На мое удивление он лишь усмехнулся, убрав книгу от моего подбородка. Похвально, это было куда интереснее, чем я думала,– Так, что ты от меня хочешь?

Я наконец вздохнула полной грудью, как только он отступил, сделав небольшой шажок назад. Казалось, что легкие до этого были сжаты тисками.

– Разумнее спросить – чего я не хочу, но,– Парень по-лисьи улыбнулся,– Если бы хотел давно бы уже рассказал.

Его слова звучали весьма логично, но все же, это не объясняло того факта, что он и правда следил за мной с самой столовой, найдя в самом укромном уголке этого места. Логика всегда была моим другом, но, увы, по большей части, над ней доминировали чувства.

– Ты не представился,– Отрезала я, показывая всем видом, что я не подпущу к себе никого, как бы он не пытался.

– Ты тоже,– Его голос был бархатный, пробирающий до ниток, особенно в тот момент, когда голос приглушался, можно было с уверенностью сказать, что именно этот голос мог свести с ума и вывести из строя сотни женщин, заставив их ночами страдать по обладателю столь чарующего тембра.

– Не я тебя выслеживала и не мне представляться, тем более, при знакомстве мужчина всегда представляется первым. Банальный этикет,– На самом деле, не всегда, все зависело от статуса собеседника, я просто немного обыграла слово «этикет» и первые шаги мужчин в сторону знакомства. Маленький обман, стоящий во главе огромной лжи. Вся моя жизнь одна сплошная ложь.

– Эван Редгрейв,– Он отзеркалил мою позу, сложив в том же жесте руки, облокотившись уже спиной о стенку напротив стеллажа с книгами.

– Ванесса Эванс,– Я лишь кивнула, взглянув на часы, что красовались на экране мобильного. Пора идти в класс и красиво сбежать от парня, что стал моим преследователем,– Пока, Эван.

– Еще увидимся, Ванесса,– Кинул мне в спину, провожая взглядом. Я ощущала его всем своим телом, будто этот взгляд проникал под кожу даже тогда, когда я не видела его глаз. Это пугало и будоражило. Но моя тактика и мои принципы были неизменны – держаться от всех подальше, не сближаться и не влюбляться. Мне просто надо было спокойно доучиться и уехать в колледж, подальше от родителей, от глупых мыслей, вырываясь на волю. Хотя, даже эта воля не поможет мне исцелиться.

– Где ты была?– Уже в классе математики спросила Лили.

– В библиотеке, читала книгу,– И только сейчас я поняла, что оставила книгу в библиотеке из-за Эвана, которого, кстати, в классе уже не было. Черт. Я не успела запомнить даже название, чтобы заказать ее в магазине. Заберу в следующий раз, если Эван вновь не увяжется за мной.

Остаток дня прошел более спокойно, чем утро с тем парнем в библиотеке. Он нарушил мои границы, нагло и бесповоротно, отчего теперь весь день мои мысли забиты только этим инцидентом, ну и поедающими глазами Питера, который все время пытался хоть что-то вытащить из меня про мою жизнь, но, я не поддалась его уговором. А как иначе?

Проходя мимо по коридору, на стенде с объявлениями, я увидела листовку, написанную от руки с нарисованными цветами вокруг, где красовалось большими буквами «Набор в драмкружок». Не то, чтобы актерство привлекало меня, но я всегда любила театры, да и каждый день я играю роль в одноименном спектакле под названием «Жизнь Ванессы Эванс», поэтому моя рука автоматически поднялась, сдернув объявление со стенда и сунув в маленький кармашек сумки. Завтра пойду на их собрание, узнаю обо всех деталях этого кружка.

На самом деле, я прекрасно понимала, что такому человеку, как я, который не любит обильное внимание к себе, делать в драмкружке нечего, но какая-то часть меня трепетно желала оказаться на сцене, испытав свет софитов с совсем другой стороны, переживая ту роль, которую дадут за старания в кружке. Именно поэтому я была решительно настроена на вступление в него, но при этом, хотела хранить это все в глубокой тайне на задворках своей души. Родители будут против, а остальные мне никто, чтобы с ними делиться, поэтому радоваться или грустить от исхода я буду в одиночестве.

Глава III

Прошло уже несколько дней, как я начала учиться в новой школе и ничего не изменилось. На меня все так же смотрели, пытаясь понять, что я скрываю и почему ни с кем особо не общаюсь, кроме Лили, таскающуюся везде за мной, или пожирали глазами, вспоминая, что я, достаточно, богатая. Не знаю, выдал ли это личный водитель, от которого я сбегаю по утрам или же просто кто-то видел моих родителей, сразу же пуская слух, но теперь многие знают, что в моем кошельке не одна купюра и что я могу позволить поездку не только на Мальдивы. Хвалюсь ли я этим? Нет. Родителей не выбирают, их материальное состояние тоже. Все вокруг думают, что я счастлива, потому что богата, но это абсолютно не так, внутри меня дыра, которую просто невозможно заполнить, и, если до этого я еще как-то играла счастье, то сейчас я уже не пытаюсь этого делать, ибо родители все равно не замечают моего душевного состояния. Может, оно и к лучшему.

Я несколько раз пересекалась с Эваном, но делала вид, что не замечаю его, что нельзя сказать о нем. Это единственный человек, чей взгляд меня начинает уже раздражать. И очень сильно.

На уроках Эван сидит с Изабель Лайтвуд – местная стерва, змея, красавица, чье тело хотят заполучить многие парни, но получают лишь оскорбления (в основном) и, кстати, тоже имеет состояние за своими плечами, только, вот она его выставляет напоказ, в отличие от меня. Изабель невзлюбила меня, как только увидела, что Эван смотрит в мою сторону на уроке и, кажется, решила, что именно я провоцирую эти взгляды, а не ее горячо любимый парень. Можно винить всех, кроме себя. Да, определенно так. Хоть она ко мне еще не подходила, но мое предчувствие говорит, что я еще ощущу вкус ее гнева, ревности и зависти, ведь парни теперь смотрят не на одну нее. Я не стремилась к этому, как Изабель, не бежала за популярностью, а наоборот от нее, но, к сожалению, она меня все равно настигла, как бы я этого отчаянно не хотела.

***

Мы стояла в спортивном зале, разминаясь, попутно беседовали об учителе. Я потихоньку начала привыкать к вечному присутствию Лили возле меня, поэтому ее истории, разговоры и сплетни не казались уже такими навязчивыми, а больше обыденными, да и я иногда отключаюсь, витая в своих мыслях.

– Мне очень нравится мистер Перес, а его испанские корни мне нравятся еще больше, особенно в этой майке,– Я усмехнулась, как Лили пускала слюни на учителя, что сейчас записывал что-то в журнал.

Огненно-рыжие волосы Узирвулл выделяли ее на фоне всех остальных, отчего иногда к ней невольно возвращался взгляд, чтобы получше рассмотреть эту бестию. Она была очень милой, но внутри нее скрывались те еще черти. Мне так кажется.

– Я, конечно, не поддерживаю отношения между учителем и ученицей, но банально завести разговор – могу посоветовать.

– Я не знаю о чем с ним говорить, а когда я слышу его голос, то начинаю теряться. Ох, я такая влюбчивая,– Хоть это она понимала, учитывая все ее рассказы, взгляды и флирт с некоторыми мальчиками из нашей школы. Легкомысленная, ветреная, непостоянная – это все Лили.

– Ты теряешься, потому что он – твой учитель, а не дружок с вечеринки.

Мы стояли в углу зала, чтобы не мешаться остальным, как Лили наклонилась ко мне, когда я делала растяжку, и прошептала: «Эван смотрит сюда, кажется, он заинтересован». После ее слов я обернулась, встретившись с ним взглядом. Он сидел рядом с Изабель, изредка ей кивая, делая вид, что слушает, но кажется, его мысли были столь же далеки, как и мои, когда я слушаю Лили. Я лишь закатила глаза, вновь повернувшись к знакомой.

– Пусть смотрит, пока глаза не сломает. Неинтересно, – Это была единственная фраза, на которую Узирвулл не ответила в силу свистка, что отвлек ее внимание.

Преподаватель гонял нас, как стадо лошадей, выжимая последние соки, отчего я вспомнила про частную школу, в которой нам преподавал физкультуру чемпион по волейболу. Забавно, но на его уроках от нас не оставалось и живого места, а по его просьбе, нам поставили два подряд, чтобы мы успевали не только «размяться», но и поиграть. И да, играли мы только в волейбол, оттачивая навыки. Он всегда хотел быть тренером, но в силу личных проблем (о которых никто не знал), ему пришлось стать школьным учителем у богатеньких детишек и убивать их своей методикой преподавания. Я не была самой спортивной в классе, да и к физкультуре относилась не очень, но все же не пропускала занятия, выполняя (старалась выполнять) все требования преподавателя, поэтому мой навык волейбола, хотела я этого или нет, улучшился за счет его уроков. В той школе было строго.

– Сегодня по плану у нас игра в волейбол, поэтому будет несколько команд и играть будут девочки против девочек и мальчики против мальчиков, чтобы силы были равны, – Прозвучал голос учителя с отдаленными нотками испанского акцента. Он назвал по фамилиям кто с кем играл, а после отправил на поле, предварительно натянув сетку. Я была в команде с Лили против Изабель и ее подружек. Внутри меня зародился странный азарт, хотелось поставить ее на место, хотя она мне еще ничего и не сделала, но ее высокомерный взгляд, напоминающий взгляд моей матери, выдавал все намерения. Она хотела того же, что и я. И теперь игра станет войной, а девочки невольно станут солдатами нашего сражения.

Ребята расселись поудобнее, наблюдая за прыгающими формами девушек, стройными ногами и игрой, пропуская мимо взглядов невзрачных и не очень симпатичных, которых поставили, чтобы они не расслаблялись. Эван и его друг сели в первом ряду, вальяжно развалившись на скамейке.

Я глубоко вздохнула, встав по середине, надеясь, что наш связующий не подведет команду. Мои уши, будто заложило. Я абстрагировалась от всех звуков, всех разговоров, всех шептаний и вздохов. Я стала единым целом с полем, мячом и горе-командой, которая вряд ли играла на том же уровне, что и я. Но я постараюсь их вытащить, я должна это сделать. Свисток, оповещающий о начале игры, вернул меня в реальность. Была наша подача, поэтому сейчас я стояла готовая принять мяч, что уже был отбит, но в сетку. Изабель нервно отчитывала девушку, что не смогла отбить нормально мяч, отчего та поникла, кивнув головой. С таким раскладом они точно не выиграют и дух соперничества испариться, чего я бы, как ни странно, не хотела.

Счет уже был 10:7, в нашу пользу, но могу признаться, Изабель хорошо играет, и было видно, что она старается, как и я, вытащить команду, которая явно не хотела участвовать в нашей борьбе. Мальчики не отрывали взгляды, заворожено наблюдая за тем, как девушки прыгают, падают, отбивают и иногда смеются во время игры, получая от этого море эмоций.

Противники нагоняли нас. Я играла спокойно, не спеша, отбивала свои мячи, подавала и помогала другим, страхуя их со всех сторон, но вскоре начала понимать, что придется подключать те секретные навыки, данные мне в прошлой школе, иначе по-другому мы никак не выиграем.