Текст книги "Авантюра леди Шелдон"

Роуз не хотелось бы забывать о Джеймсе.

Она не могла понять, почему мистер Рамзи произвел на нее такое впечатление. Вероятно, именно из-за того, что напоминал айсберг. Роуз читала об этих ледяных глыбах: большая часть их скрыта под водой. Джеймс, говорящий с нею, – верхушка айсберга, а настоящего себя он приберег, спрятал за водяной броней, и изредка лишь удается уловить льдистый синий отсвет.

Роуз иногда мнилось, что Джеймс специально хочет представиться поверхностным, намеренно производит впечатление бездельника, который колесит по свету только лишь от скуки. Будто боится показаться неинтересным, если сознается Роуз, что его на самом деле серьезно увлекают какие-то вещи. Она уже пробовала намекнуть Джеймсу, что люди, действительно увлеченные чем-то, имеющие в своей жизни настоящую страсть, интересуют ее довольно сильно. За таким огнем приятно идти. Сама Роуз не ощущала в себе подобного: ее не тянуло всю жизнь заниматься археологией или коллекционированием китайских ваз, она не отдавала дни и ночи мальтийским манускриптам или чистокровным лошадям, но всегда могла распознать человека, чем-то увлеченного. И Джеймс казался ей именно таким, только его манера выставить себя поверхностным обескураживала. Роуз так и этак пыталась разговорить своего спутника, вытянуть из него если не тщательно скрываемую страсть, то хотя бы причины ее прятать – и раз за разом получала вежливый отпор.

Тем удивительнее было желание Джеймса помочь отыскать непутевого кузена Александра. Хотя, кто знает, может, Александр как раз таки окажется путевым. Роуз была далека от того, чтобы судить о кузене по тем немногочисленным письмам, что он присылал бабушке, или же по свидетельствам Эммы, или по той давней встрече. Люди меняются, и Александр наверняка стал другим в том мире, который отправился исследовать. Возможно, теперь, после стольких лет отсутствия, он и обрадуется предлогу возвратиться в Англию. Роуз очень надеялась на это – и на то, что у Александра проснется в душе понятие о семейном долге. Титул графа Дарема может унаследовать только кузен. Хотя Александр, наверное, единственный человек, которому этот титул и даром не нужен.

Гостиница «Билаль» стояла неподалеку от одноименной мечети и действительно оказалась приличной; во всяком случае, номер для леди в сопровождении компаньонки и слуги там нашелся. Он включал в себя гостиную, обставленную в светлых тонах, роскошную спальню для Роуз, две комнатки для слуг и гардеробную.

Мистер Рамзи пожелал приятного дня, пообещал, что они встретятся за обедом, и отбыл в неизвестном направлении. Роуз подозревала – обживать другие комнаты, выяснять насчет лодки по Нилу и заниматься прочими, гораздо более загадочными, вещами.

– Он весьма достойный человек, – заметила миссис Браун, когда Джеймс ушел.

– Вы не в первый раз это говорите.

– Правду, да еще приятную, не грех и повторить, миледи. Нам повезло, что он встретился. Возможно, с его помощью вы быстрее отыщете графа.

– И расскажу ему, что он граф, – мрачно хмыкнула Роуз. От миссис Браун у нее не было секретов. – Представляю, как Александр станет ругаться.

– Ваш кузен джентльмен. Он не станет ругаться при леди.

– Кого из Уэйнрайтов это останавливало?

– Не знаю, миледи. Вам виднее. – Миссис Браун никогда не спорила, если у нее не имелось аргументов.

– Мистер Рамзи пригласил меня к обеду. Пожалуйста, достань зеленое платье и погладь его, если оно помялось.

– Вы хотите произвести впечатление. – Миссис Браун улыбалась редко, но, когда делала это, лицо ее преображалось: у глаз собирались морщинки, словно крохотные лучики, и обнаруживалось, что глаза у женщины – лиственно-зеленые, подходящие больше коварной соблазнительнице, а не замкнутой незнатной вдове.

– Хочу, – не стала кривить душою Роуз. – Поэтому добавим изумрудное ожерелье, браслет и серьги. Думаю, под охраной мистера Рамзи мне ничего не грозит в Александрии.

Глава 7

«Некоторые восточные владыки (и, говорят, кое-кто из английских дворян, любителей дикой природы) держат обширные зверинцы, в которых обитают не только лишь павлины, умеющие красиво распускать хвост, но и весьма опасные существа. Однажды мне удалось по приглашению побывать в одном таком зоопарке, где весьма богатый человек собрал нравящихся ему зверей. Там оказались леопарды, гепарды и львы, мирно бродила по клетке черная пума, откровенно зевала рысь. Но кто мне запомнился, так это тигр. Полосатый хищник неподвижно возлежал на камне, свесив лапы и обозревая мир чуть прищуренными янтарными глазами. Несколько минут я стояла у клетки, и мы с тигром смотрели друг на друга. Лишь отойдя, я поняла, что у меня дрожат ноги. Когда тигр смотрит на вас, это страшнее, чем если бы смерть смотрела».

Джеймс прислал записку, в которой сообщал, что придет за Роуз в семь, так что обед тут явно приравнивался к ужину. Роуз была готова уже в половине седьмого и сидела как на иголках. Вернее, долго высидеть она не могла, расхаживала по комнате, то поправляя тонкие шелковые перчатки, то трогая пальцем завиток в прическе. Когда Роуз проходила мимо зеркала, то непременно останавливалась, чтобы бросить взгляд на свое отражение. Зеленое платье шло ей неимоверно, корсет подчеркивал узкую высокую талию, пышные юбки струились морской пеной. Изумруды таинственно мерцали в приглушенном освещении. Роуз смотрела на себя, садилась на минутку, затем вскакивала и снова начинала ходить. Миссис Браун наблюдала за этими метаниями весьма неодобрительно.

– Вы испортите прическу, миледи. Сядьте и сложите руки на коленях.

– Ах, миссис Браун, я не могу. Просто не могу сидеть. – Роуз подошла к полуоткрытому окну и из-за занавески выглянула на улицу. Уже смеркалось, и в сумерках зажигались золотые огни. Коляски катили с горящими фонариками, появилась разряженная публика, и, хотя квартал был мусульманский, Роуз видела немало европейцев. Комнаты располагались на втором этаже, потому английская и французская речь хорошо слышалась с улицы.

Наконец раздался стук в дверь, и Роуз, с трудом справившись с волнением, кивком велела миссис Браун открыть. На пороге появился Джеймс, в темно-зеленом сюртуке, белоснежных бриджах, высоких сапогах и с неизменной белой шляпой в руках – такие тут носили многие европейцы, допуская вольности в моде и заменяя этими шляпами или пробковыми шлемами цилиндры и котелки. Увидев зеленое платье Роуз, мистер Рамзи заинтересованно приподнял брови.

– Мне приятно, леди Шелдон, что мы с вами похоже мыслим, – заметил он и склонился к ее руке, гораздо более подтянутый и элегантный, чем был на пароходе.

– Вы о том, что я тоже надела зеленое? И мне приятно, мистер Рамзи.

– Благодарю. Ну а вы, миссис Браун?

– О, я не поеду, сэр. – Второй раз за вечер вдова улыбнулась – явление беспрецедентное. – Только Гидеон. Одну женщину ему будет сподручнее защищать, чем двоих.

На самом деле миссис Браун уже путешествовала по Александрии с Роуз и не очень-то жаловала город и местную кухню. Гидеон, как настоящий мужчина, употреблял все, а вот компаньонка леди Шелдон оказалась в еде весьма разборчива. Роуз за нее не беспокоилась – миссис Браун умела добывать все необходимое, кажется, из воздуха, – а сейчас даже радовалась, что вдова останется в номере. Роуз хотелось провести немного времени с Джеймсом наедине – настолько, насколько это вообще возможно. К тому же правила поведения давали трещинку на таком расстоянии от Англии. Никто не осудит молодую вдову в сопровождении слуги, которая обедает в общественном месте с достойным уважения джентльменом. Все в порядке.

Или Роуз просто может себе это позволить.

Вместе с Джеймсом она спустилась вниз, где уже поджидал экипаж – не то недоразумение, что везло путников из порта, а настоящая открытая коляска с дверцами, украшенными деревянной резьбой, и мягкими кожаными сиденьями. В нее были впряжены красивые серые лошади, а кучер в ливрее взял под козырек, словно бы должен был доставить гостей по меньшей мере в Виндзор.

– Где вы отыскали такую красоту? – охнула Роуз.

– В доме одного моего знакомого, – объяснил Джеймс, помогая ей забраться в коляску. – Сейчас он в отъезде, но слуги прекрасно меня знают, и я пользуюсь привилегиями друга семьи. Так что эту, с позволения сказать, повозку снарядили за несколько минут.

Роуз уже заметила, что Джеймс не называет своих знакомых по именам; говоря о ком-то, он выражался весьма туманно, начиная с фразы «один мой друг…» и так и не раскрывая личностей. Это казалось странным, наряду с его общей скрытностью, и придавало общению с ним таинственный ореол. Роуз происходящее и интриговало, и раздражало одновременно. Возможно, она знала кого-то из друзей Джеймса, живущих в Александрии, но переспрашивать невежливо.

– Вы настоящий волшебник.

– Мы находимся в стране, где волшебство и мистика – обратная сторона жизни, так что ничего удивительного. – Джеймс откинулся на спинку кресла, положил левую руку на бортик и сидел, рассеянно постукивая пальцами правой по колену. – Иногда стоит лишь подумать, а желание уже сбывается.

– Хорошо бы, – проворчала Роуз. – У меня как раз есть одно.

– Вы попробуйте подумать о нем, возможно, оно исполнится.

– Непременно попытаюсь.

Ехали недолго: вскоре коляска остановилась у входа в ресторан, названия которого Роуз не разглядела, но двери смотрелись не слишком богато. Не то чтобы она гналась за роскошью или же посещала только залы, отделанные золотом, однако сегодняшний вечер и костюмы предполагали визит в то место, где ужинают аристократы и очень состоятельные люди.

– Не смущайтесь его видом, – сказал Джеймс, видимо, заметив ее колебания. – Ахмеду лишняя известность ни к чему. Те, кому положено, и так знают это место. Прошу.

И мистер Рамзи оказался прав: внутри ресторан поразил Роуз. Отделанный в восточном стиле, с летящими ажурными арками и тонкими витыми колоннами, на которых переплетались резные цветы, птицы и звезды, зал светился благородством – так светится слоновая кость. Приглушенно мерцали свечи и люстры из хрусталя, бросая на столы холодные брызги света. В этом месте чувствовалось, что создано оно не год и не два назад – оно было выдержанным, словно хорошее вино.

Заметив улыбку на лице Роуз, Джеймс тоже еле заметно улыбнулся.

Гостей встречал сам хозяин, и, когда он по-восточному поклонился им и выпрямился, Роуз поняла, что Ахмед очень красив. Это был мужчина средних лет, с тонкими чертами лица и темными, как сливы, глазами, в которых, казалось, пылает яростный огонь. Роуз у многих арабов видела подобный взгляд, но никогда еще не встречала такого обволакивающего, словно южная ночь. Пальцы у Ахмеда были длинными и очень изящными – Роуз заметила это, когда хозяин ресторана протянул руку и она вложила в нее свою – для поцелуя.

– Прекрасная госпожа! – воскликнул Ахмед. – Поистине сегодняшний день – счастливейший в моей жизни, ибо вы посетили мой скромный дом. Как смогу я отблагодарить небеса за ниспосланный мне дар? Только ежедневными молитвами Аллаху! И, возможно, он дарует мне счастье снова лицезреть вас в сих стенах!

– Непременно дарует, – хмыкнул Джеймс. – Ты же знаешь, что я обязательно заглядываю, если приезжаю в Александрию, а госпожа будет тобою очарована и последует моему примеру.

– Я уже очарована, – сообщила Роуз.

– Я сложу касыду в вашу честь, – пообещал Ахмед и, еще немного порассыпавшись в цветистых выражениях, повел гостей к столику.

Роуз предоставила Джеймсу право заказывать, и тот о чем-то поговорил по-арабски с официантом, похожим на пирата. Роуз тем временем осматривалась. Конечно, они с Джеймсом были здесь не одни, но столики друг от друга отделяли легкие деревянные ширмы, так что невозможно разобрать, сколько здесь вообще людей и кто они.

– Ахмед гордится тем, что в его заведении каждый может ощутить себя единственным гостем, – сказал Джеймс, когда официант ушел. – Здесь ведут переговоры многие люди, что занимаются серьезной торговлей. И, конечно, бездельники вроде меня захаживают, чтобы потратить родительские денежки. Но никто никому не надоедает.

– Зачем вы наговариваете на себя, Джеймс? – не выдержала Роуз. – Разве вы такой уж бездельник?

Мистер Рамзи пожал плечами и, вольготно устроившись на диване среди вышитых подушек, иронично сказал:

– А разве нет?

– Вы не похожи на такого. Бездельников я встречала. Они не увлекаются картографией и не знают столько, сколько вы.

– О, я всего лишь умею произвести впечатление. Этого вполне достаточно, чтобы обмануть даже вас, Роуз.

– Так вы меня обманываете? – осуждающе спросила она.

– Конечно. – Джеймс чуть подался вперед, не отрывая от нее пристального взгляда. – А вы полагали, нет?

И тут она наконец увидела, что он опасен.

Все это время, на «Святой Анне», Роуз воспринимала Джеймса Рамзи как приятного собеседника и достойного джентльмена, с которым хорошо свести путевое знакомство. Она видела именно то, что он стремился ей показать, – и он обманул ее, потому что она пожелала обмануться. Приятный спутник, мужчина без прошлого и будущего, идеальный путешественник с картинки в газете – это всего лишь образ, за которым скрывался другой, уверенный в себе, умный и опасный человек. Роуз расслабилась, позволила себе не думать, и совершенно зря. Сейчас она сидела напротив человека, который зачем-то уговорил ее остаться в Александрии, который ни слова толкового не сказал о себе – все об отвлеченных вещах и интересах! – и который, похоже, намеренно ведет себя необычно.

– Вы хотите меня напугать, Джеймс? – проговорила Роуз, стараясь, чтобы голос звучал ровно – все-таки ей удалось произвести на него… определенное впечатление. – Или заинтриговать? В любом случае пока я в недоумении.

– Я не ставлю перед собою никаких задач, – безмятежно откликнулся он, и Роуз не поняла – доволен Джеймс результатом своих слов или нет? – Просто стараюсь… развлечь вас.

– Вы делаете это весьма странно, – отрезала она. – Прошу вас, мистер Рамзи, перестаньте говорить загадками.

Он удивился так искренне, что Роуз еще больше растерялась.

– Разве я загадывал вам какие-то загадки?

Она хотела ответить, что сам он – сплошная тайна, однако подошел человек, который должен был их обслуживать, и разговор прервался. Невозможно говорить о личном, когда рядом маячит белозубый юноша, жаждущий услужить дорогим гостям. Джеймс побеседовал с ним по-арабски, и тот, поклонившись, ушел. Через некоторое время на столе уже стояли широкие расписные блюда, полные пряного мяса, овощей, фруктов и сладостей. Роуз нравилась местная кухня, как и любая, что отличалась от английской.

– Невозможно всю жизнь поклоняться пудингу, правда ведь? – пробормотала она, глядя на сочные груши, на вкусно надломленную халву, на золотистые кусочки мяса.

– О, да я посмотрю, вы игнорируете английскую глубинку! – насмешливо произнес Джеймс. Сегодня вечером он отчего-то был чрезвычайно задирист. – А как же ежедневные молитвы пудингу? Как же прославление его пред всеми, кто имел несчастье заглянуть на огонек? Что там одна жизнь – это происходит поколениями!

– В кулинарных книгах о пудинге написали только в прошлом веке, – возразила Роуз, внезапно развеселившись.

– Что с того? Каждый крестьянин, пасущий своих овец на зеленых холмах родины, расскажет вам, как его предки питались этим пудингом круглый год, не отрываясь от посева, покоса или чем там еще занимаются крестьяне? Слушают пение петухов?

– Мистер Рамзи, – отчеканила Роуз, – мне кажется, вы прекрасно знаете, как поют английские петухи. Почему вы… морочите мне голову?

Это выражение, непривычное для леди, заставило Джеймса восхищенно хмыкнуть.

– Почему вы вообще связались со мной? Вам интересно, забавно или у вас какие-то иные цели, которых я не понимаю? Все мои предыдущие… попутчики, – она слегка запнулась на этом слове, и Джеймс еле заметно приподнял брови, – рассказывали о себе так же, как и я сама. Я представляла, кто они и откуда, хотя бы в общих чертах. Вы же… я ничего не знаю о вас, кроме того, что вы джентльмен, что хотите помочь мне и что вы разбираетесь, в каком ресторане Александрии подают вкусные блюда, а в каком – не очень!

– Разве этого мало? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Этого… нет, не мало, Джеймс. Но это странно. И я не понимаю ваших интересов, и… если вы не объяснитесь, я отказываюсь продолжать путь вместе с вами. Когда я отплывала из Англии, то собиралась справиться сама. С тех пор ничего не изменилось.

Роуз говорила, понимая, что, возможно, своими словами разрушает сейчас ту хрупкую связь, которая установилась между нею и мистером Рамзи; ей отчего-то было жаль терять эту связь, жаль, как случается, когда тебе показали нечто красивое и увлекательное, но тебе известно: чтобы заполучить это, ты должен стать… не собой. Роуз, которая терпит подобные загадки, которая мило улыбается мужчинам, любящим нагнать таинственности, – такая Роуз не могла существовать.

Джеймс Рамзи помолчал, глядя куда-то за ухо Роуз, – ничего там интересного не высматривалось, но именно туда он глядел, не ей в глаза, – а потом произнес глубоким бархатным голосом:

– Вы очень красивы. И когда злитесь, еще красивее, леди Шелдон.

Она удивилась. Ей-то представлялось, что сейчас мистер Рамзи скажет нечто иное – дескать, не держите зла, леди, меня попутал бес, и сейчас я покаюсь перед вами, – но Джеймс говорил совсем другое.

– Видите ли, я не из тех людей, которые способны развлекать знакомых придуманными историями, – продолжал он. – Да, я умею рассказывать; светскому разговору учат всех нас, всех, кто имел честь родиться в знатной семье, не так ли? Но это не значит, что так же легко, как я говорю о картах, плаваниях и далеких землях, я стану рассказывать о себе. Я не хочу вам лгать, леди Шелдон, Роуз, но и раскрывать правду не желаю. Мне нет нужды вспоминать о ней. – Джеймс протянул руку, взял с блюдца чашку из тонкого, будто неслышно звенящего серебра и отпил глоток чая.

– Вы… не хотите мне лгать? – переспросила Роуз.

– Я не хочу вводить вас в заблуждение. Вы… – он запнулся, и еле заметно дрогнула чашка в его руке, однако Джеймс продолжил, глядя, для разнообразия, в глаза собеседнице: – Вы стали мне дороги, Роуз. Я редко сближаюсь с попутчиками и редко предлагаю свою помощь. На самом деле, – тут он улыбнулся своей мимолетной улыбкой, поставил чашку и принялся теребить кисточку на вышитой подушке, – я редкостный нелюдим. У меня неразговорчивый слуга, который может молчать неделями и прекрасно помогает мне. В походах по горам мы едва перекидываемся парой фраз… И тут – «Святая Анна», встреча с вами, и, пожалуй, я не устоял.

– Не устояли… перед чем? – осторожно уточнила Роуз.

– Перед искушением продолжить знакомство. Неужели вы полагаете, что я любую женщину, с которой имею честь разговаривать на корабельной палубе, затем приглашаю, например, сюда? Вы ведь умны, Роуз, не менее умны, чем красивы, хотя сравнивать красоту и ум в принципе бесполезно. Вы понимаете, о чем я говорю.

Она медленно кивнула, не отрывая от него взгляда.

Уже давно мужчины не обращали на нее внимания… так приятно. Конечно, как у любой красивой женщины, у Роуз имелись поклонники, и многие старались привлечь ее интерес в путешествиях, только вдовий статус и поведение, которое она обычно избирала, отталкивали потенциальных ухажеров. Но Джеймса она подпустила ближе, чем всех остальных. Пожалуй, ближе, чем кого бы то ни было за последние годы.

Ей не хотелось с ним расставаться.

Она знала, что, как только найдет Александра, возвратится с ним в Англию – возвратится обязательно, чтобы блудный кузен не вздумал сбежать с полдороги! – а после все-таки отправится в Россию, но вряд ли вскорости снова встретится с Джеймсом. И эти минуты, которые они проводили вместе, казались Роуз драгоценными камешками, уроненными в ладонь.

Между тем он продолжал:

– Я ничем не хотел вас обидеть, Роуз. По правде говоря, я и не подозревал, что обижаю вас. Все мои шутки – всего лишь шутки. Простите, если чем-то задел вас.

Его слова звучали привычно, и Роуз успокоилась. Конечно, так случается, что возникает недопонимание, однако все можно разрешить. Если мистеру Рамзи тяжело говорить о своем прошлом, она не станет его заставлять; неизвестно, что Джеймс скрывает под шутливостью – может, затаенную боль. Роуз сама не жаждала обсуждать, к примеру, собственное замужество, хотя и по совершенно иным причинам.

– Вы могли сказать это сразу, – произнесла она мягко. – Я не люблю, когда меня дразнят, и еще меньше люблю, когда обманывают.

– Виновен, – вздохнул Джеймс, – по всем статьям!

Она засмеялась, и неловкий момент остался в прошлом.

С этой минуты все неуловимо изменилось – словно Джеймс в обычных вежливых фразах сумел передать Роуз нечто важное. И она даже догадывалась, что именно.

Джеймс сказал, что Роуз особенная. Что он выделяет ее из остальных.

Давным-давно, когда Роуз была совсем молода и еще мечтала о любви, как мечтают все девушки, с которыми судьба обошлась более-менее благосклонно, оставив в душе место для грез, тогда она думала, что отыщется однажды человек, с которым будет лучше, чем с другими. Нет, ей не было плохо ни с мамой, ни с бабушкой, но хотелось, чтоб рядом появился мужчина, с которым жизнь станет в несколько раз ярче и интереснее.

Ее брак оказался не таким, как считали в свете. Но, может, Джеймс Рамзи станет тем самым человеком?

Роуз пока не знала этого. Только трепетное чувство, которое появлялось у нее каждый раз, когда она смотрела на Джеймса – чувство, состоящее из восхищения, радости и даже легкой стыдливости за свои недостойные мысли, – подсказывало, что с этим мужчиной все будет по-особенному.

Не так, как раньше.

К прошлому возврата нет – это Роуз знала всегда. И веру в свое счастье она не утратила. А кто ждет, тот всегда дождется, так и в Библии написано.

Смеясь шуткам Джеймса, Роуз ела виноград, хурму и персики, которые в этом ресторане подавали, наверное, весь год, и чувствовала себя счастливой и свободной. Да, перед ней по-прежнему стоит задача – найти кузена, – однако теперь она не казалась непосильной.

…Время бежало, несколько раз снова разливали чай, и Роуз наелась так, что с трудом могла пошевелиться. Джеймс рассказывал о том, как впервые очутился в Каире, не зная ни языка, ни людей, к которым можно было бы обратиться, но мечтая совершить путешествие в пустыню. Когда он закончил, Роуз почувствовала, что глаза ее слипаются.

– Я совсем вас утомил! – Джеймс заметил отрешенное выражение на ее лице и сделал правильные выводы. – Пожалуй, я провожу вас в гостиницу, Роуз. Время уже позднее, и милейшая миссис Браун наверняка беспокоится. Настоящая английская компаньонка, верно? Переживает о своей госпоже.

– И любит пудинг, – заметила Роуз. – Не смейтесь! Я тоже его люблю.

– Ни минуты не сомневался в этом, – хмыкнул Джеймс.

Он помог Роуз встать, они раскланялись с Ахмедом, подошедшим попрощаться, и мистер Рамзи, видимо, расплатился – а может, здесь его знали так хорошо, что давно открыли счет. Не так уж он неблагонадежен, лениво подумала Роуз. Перед человеком пустым Ахмед вряд ли стал бы раскидывать любезности – конечно, здесь принимают тех, кто может заплатить, но Роуз немного знала арабов. Они дают понять, когда клиент не по душе.

Под руку с Джеймсом Роуз медленно шла к выходу, радуясь, что выдался такой прекрасный вечер – изысканная еда, место, общество! – когда увидела, что навстречу движется какая-то женщина. Незнакомка, высокая и статная, с гладкими черными волосами, зачесанными назад под шляпку, пристально вглядывалась в лица присутствующих. Но, увидав Джеймса, просияла бриллиантовой улыбкой и пошла к нему, раскинув руки, словно собираясь обнять.

– Неужели вы вернулись! – воскликнула незнакомка, оказавшись с ними рядом, и, вопреки ожиданиям Роуз, не обняла мистера Рамзи, а красиво взмахнула ладонями, точно давно задумала этот жест. – Не может быть! Как я рада видеть вас, лорд Уэйнрайт!