Текст книги "Граница восприятия"

Однако темы брались не всегда из воздуха.

-По-моему, ты слишком часто используешь «не», не так ли? Если да, то что это значит?

-Это потому, что постоянно ищешь противопоставление. Что бы тебе не сказали, какой бы факт не привели, ты ведь знаешь, что стоит только найти правильную точку зрения, при которой он становится ложью…

-Но ведь правды нет. Правда или ложь – иллюзия?

-И то верно. Хотя нет, верно, но только сейчас, при таких условиях, ведь если правда – иллюзия, то как доказать верность этому «верно» ведь…

-Хватит! Не зацикливайся.

Приказ был отдан и я, как оболочка перестала существовать.

На самом деле, я не исключала важность «правильного» образования – без него нельзя никуда устроиться, но и не держала оплот себя только на поверхности этого смысла. «Внутренняя» я больше любила…

Нет, она не любит.

Она мечтала. Источником чаще всего служили фильмы, но они не имели столь сильного влияния, как книги. К чрезвычайной тайне от остальных – художественные. Уж больно сильно не подходили они к моему образу. Я боялась показаться кому-то другой, чем в той роли, которую привыкла играть. Никто не посмеет ко мне приблизиться и на сантиметр. Они – враги.

-Давай, признайся себе…

-В чём? Да, я люблю романы.

Меня перекоробило. Почему-то самый тяжёлый для собственного восприятия факт. Ключ ко всему и, одновременно, замок. Внешний контур, придающий форму подвалу здания.

Если кто-то, нет, вернее, чтобы звучало не так дико, что-то спросило, зачем мне ворошить то, что причиняет неудобства, то я старалась бы найти достойный повод, однако, стоило немного поразмыслить, как сразу становилось ясно – я делала из самой себя друга, доверяя самую секретную информацию. Только вот был ли собеседник воплощением одной из фантазий? Думаю, что очень вероятно. По крайней мере, если бы существо такое существо, которое не могло бы меня ослушаться, то я непременно доверила тайну. Ведь исключительно в этом случае можно быть уверенным в невозможности предательства. Только в этом…

-Признаюсь, в детстве тайком, пока могла, смотрела много мультфильмов. Спрашиваешь, что мне в них нравилось? Очень просто – и так знаешь, что мечтала о, если и не суперсиле, то о сверхъестественных возможностях.

-И по этой причине, стоит тебе только…

-…Услышать музыку из заставки, как я обязательно замру? Не смеши, такое далеко в прошлом только расстроюсь. Или обрадуюсь?

-А в твоём случае это имеет разницу? Я имею ввиду, что в этом плане у тебя нет разницы…

-Конечно, я ведь люблю дождь. Я стану после…более уязвимой, вот и всё.

-…

-Потом пошли книги.

-Какое пошлое слово «пошли» по отношению к книгам.

-Прости, знаю, что не конвейер, чтобы идти. Но как сказать? Начали иметь влияние?

-Хотя бы так.

-Ладно. Книги начали иметь влияние. Какая же была первой?

-…

-«Впусти меня»?

Снова перекоробило. Намного сильнее, чем в прошлый раз. Пришлось потрясти головой, чтобы развеять напряжение.

-Сложно же, однако говорить с собой.

-Это от того, что раньше не часто пробовала. Вернее, использовала для размышлений картинки, а не слова. Диалоги – для персонажей, а не для режиссёра.

-Хорошая идея. Ты уверенна?

-Ну а было ли что-то до этого?

-…

-Нет, кажется, не было. Или я забыла под влиянием её. Что, в принципе, не имеет значения. По любому, если и что-то было, то наверняка оставило след в памяти – потом даст о себе знать, коль понадобится.

-Ага, только…

Снова словно ударили по голове мешком с песком. «Ага» – запретное слово. Это – сигнал, чтобы вспомнить ту книгу. Отделённое от контекста из особенно засевшего предложения. Почему – без понятия, каким образом – тоже. Однако, факт остаётся фактом до тех пор, пока не поменяется угол обзора. Перемешаться на другую позицию я категорически отказываюсь.

-Да, только фильмы. Раньше.

Остановила внутренний разговор.

–Даже от себя самой решила отгородиться?

-Нет, решила не вовлекать в размышления. Как же звучала та фраза? «Ага, давай»?

Мешок с песком! Да сколько можно? Неужели мне никогда не привыкнуть?

Похоже, в точку. Но почему? Что ты представляешь, когда говоришь? Наклонённую на бок голову на тонкой бледной шее, или нервно метающийся из стороны в сторону взгляд с примесью брезгливости? Неловкое стечение обстоятельств или накалённую до предела обстановку?

-А кто ты из их двоих? Он, или она? Оно? Пол ведь не имеет разницы.

-Я не знаю. По обстоятельствам, наверное. В зависимости от погоды?

-Ты ведь полюбила снег только из-за неё, из-за этой книги?

-Нет. Просто тот снег, вернее лёгкий и первый снег, ещё пахнущий холодом и зимой, наравне с сильным снегопадом – мой любимый. Мнения и представления совпали. Не я полюбила его от книги, а книга стала мне больше навиться от него.

-Прости, забыла.

-Нет, не забыла – специально дразнишь.

-Да.

Разговор снова затих. В разы проще придумывать диалоги и, чаще всего, так как повествование ведётся только от одного лица, то монологи, чем разговаривать с собой. Да и зачем, если сегодня перебирание грязного белья не доставляет особого удовольствия?

Только вот в голову совсем ничего не шло достойного… Нет, это тоже под завязку не подойдёт.

Странно, но только сейчас я заметила, что большинство действий в «моём» мире происходили либо в помещениях, либо в плохую погоду. От этого как-то и пошло, что ничего в голову не лезет без подходящих условий.

-И из-за чего же такая тяга к ненастью? Сокращает объём пространства, который приходится создавать?

-Помнишь, как было в детском саду?

-Знаешь же, что те дни совсем в тени. Размытая картинка словно… сквозь покрытое каплями стекло…

-Не, я не о том. Не тот фрагмент. Оставь окна. Помнишь, как всегда стояла в тени? Как пыталась прислушиваться к ветру? Управление воздухом с помощью силы мысли, разве нет?

-Сомневаюсь. Что-то более значительное.

-Значительные вещи, ведущие к столь «привычным» следствиям, не запоминаются.

-И всё же? Возьмём снегопад, нет, лучше, всё-таки дождь. Сильный, с грозой.

-Ты ведь боялась грома. При чём тут тогда связь?

-В загадке. Может быть так? Я находила в грохоте большую загадку и, одновременно силу, одну из сил природы, как показывали в мультфильмах, вот и желала ею… овладеть? Нет, скорее всего договориться. О чём? Нет, я точно не желала обладать способностью… Только принадлежать к ней, как к таинству, которого никто не знает, кроме меня и рассказавшего. Сверхъестественного таинства, способного управлять течением событий. Мне не нужна власть.

-Хотела «улететь»?

-В другую реальность? Нет, хотела иметь к ней доступ, словно в другом мире ко мне стали бы относиться… совсем по-другому.

-Не так!

-Верно, и в том мире я была бы незаметной, но вот если поменяться местами, с той целью, чтобы неотличная от потусторонней реальности я вдруг оказалась в «этом» мире, то совсем другое дело. Ну или наоборот, так даже лучше.

-В волшебном мире волшебство – не новшество?.. А там идёт дождь?

-Да чего ты с ним пристала?

-Догадалась, возможно. Но только возможно.

-И?

-Выглядят ли при дожде предметы так, как и без него?

-Не совсем, но отличия малозаметны.

-Правда? Тогда много ли людей оказывается на улицы в непогоду?

-Нет. Совсем мало.

-Разве не очевидно? Это и есть тот самый «иной» мир. Люди не видят тебя, и ты вольна делать то, что угодно. Плотная завеса из падающих капель – гарантия скрытности. Печальное настроение, словно обстановка претерпевает значительные изменения, словно всё рушится, атмосфера апокалипсиса, а сильный гром и молнии, так тебя пугающие – звуковое и визуальное оформление. Более похожее на подтверждение предположениям. Мало кто приблизится к тебе, единицы – нарушат чувствительную материю пространственного изменения, захватывающего территорию, подвластную твоей фантазии. Ведь появись человек там, где быть его не должно, то фантазия не будет согласоваться с реальностью и пропадёт.

-А как быть с снегом?

-Он ведь у тебя всегда идёт ночью? Приятно хрустит под ногами и пахнет началом зимы только с наступлением темноты. А сильный снегопад – он ведь не пахнет?

-Нет. Он лишь создаёт… ощущение одиночества.

-Ничего не видно. Никого нет, ты – властелин ситуации. Все спешат укрыться, а ты, наоборот, стремишься навстречу ветру – разве не попытка стать «другой»? Как смотрят на тебя редкие встречные?

-Как будто меня нет.

-Как будто ты из другой вселенной, как призрак. Не хочешь им стать?

-Н…нет. Они мало на что способны. К тому же, ничего не чувствуют и не могут не до чего до коснуться, а их ещё и боятся…

-Разве не прекрасно, раз боятся? Не этого желаешь? Признание исключительности и, одновременно, отсутствие необходимости взаимодействий. Власть на расстоянии. Или же ты хочешь?..

-Правда так считаешь?

-Я знаю. От кого скрываешь? Что из того, что во второй твоей половине есть часть, живущая с человеком? Никакой конкретики пока – с человеком. Порочно, или не соответствует тебе «действительной»? Так ведь и «человек» тоже не обязан быть простым. Не магом, естественно, но и необходимости в таких крайностях ведь нет. Достаточно и того, что он или она для тебя будут…

-Хватит!

-Молчу.

Я стала понимать, что захожу дальше, чем это следует делать. Даже внутри меня есть та часть, которую настолько сложно признать, что до сих пор я избегаю о ней думать. Как и о будущем.

Потому, что они напрямую связанны?

Извлекла из сумки электронную книгу. Сложно поверить, что когда-то мне её подарили родители. Хотелось бы достать к ней и наушники, но нельзя. Это тоже запретная для других информация обо мне. И пока я не на «своей» территории, то сделать это не смогу.

Что прочесть? Намного проще сказать, что точно не подходит. Жаль, что кроме названия о книге мне ничего не говорит. Читать аннотацию никогда не хватало запала.

Отсутствие внимания, бесцельное блуждание глаз по странице – не сразу удаётся понять, что мысли совсем не пересекаются с содержанием.

Ловлю себя на страшной, на этот раз поистине страшной идее. Вернее, на размышлении. А вопрос очень прост: что будет дальше?

Наверное, каждый хоть раз в своей жизни сталкивается с подобным выбором. Ничто ведь не идёт по течению. Рыба ищет там, где глубже, а я боюсь этой глубины. Боюсь неопределённости.

Да, сейчас вполне можно заявить, что я не сопротивляюсь общему движению, однако, оно и не требуется. Я ведь ещё ребёнок. Какие там могут быть решения. Основная задача – учиться, больше ничего и не требуется. Но стоит посмотреть дальше… Там пустота. Я ничего не вижу. Безусловно, после школы последует институт, но далее… Чего и говорить, если сам факт необходимости покидать родные места, как советуют учителя, травмирует больше, чем самое грубое оскорбление. Здесь всё знакомо. Отвратительно, но я понимаю, как с этим справиться, а там… Может быть я просто не знаю, чем хочу занимать? Нет, точно уверенна, что не знаю. Просто я ничего не хочу. Пускай время остановится, пускай я вечно буду ученицей шестого класса, пускай я вечно буду просиживать тут до наступления темноты – потерплю, я привыкла, но не заставляйте меня что-либо решать. Я боюсь потерь.

Утратить можно всё. Нет в этом мире ничего постоянного. Вот от чего я боюсь потерять саму себя, забыть про «внутреннюю» я и стать, как все. Изменения обстановки, новые люди, необходимость искать своё место – проблемы, проблемы, сплошные проблемы и принятия решений! Мне больно. Я не могу решать, ведь ничего не хочу. Совершенно ничего.

Где бы я не оказалась – всегда была, остаюсь и буду одна. Но ведь так никто не может жить? Сейчас я могу тешить себя тем, что существую без внешней помощи, но это не верно. Даже родители, их оскорбления и обиды – тоже взаимодействие, они показывают, что пускай я и доставляю одни проблемы, но всё ещё существую. Однако в другом мире никто не сможет мне доказать, что жива. В нём я просто не существую. Лишь тень.

Этого я и боялась – неопределённости. Неопределённости и… безысходности.

Ладно, лучше забудь об этом. У тебя ведь есть запасной вариант. На случай невозможности продолжать он всё исправит. Не беспокойся. О чём ты говорила до этого? А, о цитате…

Я так даже и не помню, как наткнулась на ту самую… Чёрт, почему не придала значения? Потеряла такую часть. Может быть искала что-то про вампиров? Кажется, да, ещё наткнулась на «Сумерки», но прошла мимо. По-моему, так верно…

Достаточно убедительный ответ найден. Что дальше?

Решено как обычно, когда была только необходимость забить голову и ничего более. Подойдёт любой короткий рассказ, чтобы насколько бы скучным он не был, то не успел надоесть за то время, пока его читаю.

-Нет ничего достойней?

-Хватит, говорю же.

-Ладно, только вот последняя фраза. Кажется, если вспомнить наш разговор, то ты – жуткая эгоистка. Только я да я…

-Это плохо?

-Не удивлена?

-Не настолько, насколько ты ожидала. Я и вправду не сделаю для другого ничего из того, что не хочу. Но так ведь думает каждый. Просто ищут выгоду между тем, чтобы потерпеть, но получить похвалу и тем, чтобы пройти мимо и получить неприязнь. Да, я зацикливаюсь только на себе, но помогу другому, если получу от этого удовольствие. Можно ли считать это добрым делом?

-Навряд ли…

-И я о том же. Кто поступает по-другому? Я должен, мне необходимо… На самом же деле они просто боятся плохо выглядеть в чужих глазах или поступают так, чтобы самому себе было приятно.

-Все вокруг одинаковые?

-…Чаще всего. Да, разная оболочка, но одинаковое ядро.

-И у тебя тоже?

-Да. Если подумать, то каждая моя фантазия – желание угодить себе. Пускай и косвенно, через редкую помощь другим, но так, чтобы получить удовольствие и удовлетворение. Совсем ничего нового. Ядро с несколькими ошибочно принимаемыми за целое оболочками. Начнёшь о них думать – останешься без всего. Голая натура, движимая инстинктами и не имеющая каких-либо желаний, действующая примитивно и в достижении успокоения использующая аналогичные способы, крайне бедные по количеству.

-Хм, будем надеяться. Я про «одинаковые».

-Хорошо, тебе никто не мешает возражать.

Я с нетерпением ждал наступления полуночи. Но с именно этим часом меня мало что связывало. Вернее, он служил только сигналом, но никак не целью.

Не понимать, что до определённого момента не смогу уснуть – глупость, ибо выдержка до двенадцати часов проверена эмпирически довольно много раз. С другой стороны, делать что-либо не хотелось. Совершенно не было смысла начинать, поскольку раз настроения нет, то и работать точно не смогу. Хотя и работой то назвать чтение книг язык не повернётся. Впрочем, если счесть это за попытку самосовершенствования, то очень даже тяжкий труд, сильно смахивающий на необходимость, поскольку стоило на один день прервать успевшее надоесть занятие, как сразу же рождалось чувство неполноценности, отсталости от жизни, но я должен быть первым. Первым во всём, выше всех как минимум на голову.

Наука, техника, психология, информатика – выбор был слишком велик, чтобы можно было спокойно остановиться на чём-то одном. Может быть именно поэтому и так надоела вся затея целиком. Устал от невозможности угнаться за несколькими зайцами.

Поэтому лежал на кровати и смотрел в натяжной потолок, размышляя, почему не сделал его с широкоформатной фотографией какого-то пейзажа или же космоса – в зависимости от количества вариантов. Хотелось, чтобы она охватывала как можно большее пространство, но и содержала вид свысока, позволяла видеть детали – от того выбор между высокогорным видом и фотографией из архива NASA становился крайне тяжёлым, едва не дотягивая до уровня закрытых дебатов.

Ну да фиг с ним.

Почему я лежал? На вопрос подобного плана те, кто не знает меня, иначе говоря каждый встречный ответили бы, наверное, чрезвычайно сходно – просто так хочет, или же прилёг отдохнуть, но сам себе такого я повода бы не спустил. Скорее всего, моё положение являлось выражением замешательства.

Беспокойство о сестре улеглось, оставив смутное нарекание на слабую необходимость разрешить ситуацию для повышения уровня безопасности. Куда больше меня волновало её нынешнее состояние – так считал до тех пор, пока не осознал, что внезапно всплывшие воспоминания о детстве уже мало как связанны с настоящим.

И всё-таки ничего не изменить.

Редко, когда доводилось принимать что-то, как данность. В моём деле это – грубая ошибка, оплошность, обязательно возымеющая свой вес в будущем. Но сегодня появилась именно такая необходимость – принять и забыть.

Про прошлому нельзя сожалеть – его не изменить, а будущего никто не знает, поэтому следует размышлять о настоящем. Да и вообще, сожаление – слабость. Куда проще соблюдать правила.

Правила, запреты… Самое надёжное средство управление. Уговоры, дача обещаний и клятв – лишь бессмысленные слова, которые ничего не стоят. Каждый может их нарушить, но до сих пор каким-то чудом они имеют влияние. Нет, я не сомневался, что человек должен держать слово, но лично для себя подобное не применял со всей строгостью. Не доверял, как и языку людей.

Обмануть и быть обманутым может каждый, именно поэтому я предпочитал иметь запреты. Ведь они подкрепляются наказанием, что определённо надёжнее, а степень стойкости зависит только от величины ущерба в случае неподчинения. И всё же… Складывалось такое ощущение, что один из запретов я всё-таки нарушил.

Хотя, если говорить строго, то было глупым обещанием, что я её не предам и не брошу – ничего более. Следовательно, если нарушить его, то ничего не случится… Впрочем, не ты ли утверждал, что будешь всегда на её стороне? Смахивает на запрет предательства.

Но стоит ли его соблюдать?

Сильное нежелание выполнять излишние телодвижения начало борьбу с совестью, где последняя непременно проиграла бы ещё до вступления в бой, но сейчас сильно поддерживалось воспоминаниями. С трудом, но я признавал, что многим обязан ей.

Да, буду считать это долгом. Тогда мне нужно будет выплатить его, после чего успокоиться окончательно. Всё просто. Вопрос только в том, как оценить сумму платежа.

Ещё раз взглянул на часы. Оставалось около получаса. Однако даже такое время я не мог пропустить, просто ляг в постель раньше. Причина же крылась в том, что в подобном положении без одежды я лишался защиты, от чего невольно чувствовал себя в подчинённом состоянии.

Пускай в комнате никого и не было, от беспомощности избавиться мне казалось невозможным. От того и терпел назначенного часа, когда непроизвольная ассоциация с положением больного простудой не отступит.

Наверное, самым лучшим вариантом для тебя будет не вмешиваться, пока без твоей помощи можно обойтись. Во-первых, не должен я быть, как мальчик на побегушках, во-вторых, глупо защищать кого-либо, если тот сам виноват. Даже если это знакомый человек.

Пускай сама расхлёбывает, коль заварила такую кашу. Всё-таки, человек сам определяет, кем он будет…

Спасение себя

В понедельник к нам переревели нового ученика, что является верхним пределом неожиданности. По крайней мере, мне не разу не доводилось «знакомиться» с учениками после начала учебного года. «Знакомиться», естественно, только визуально.

Больше всего озадачивало то, что ничего заранее не было известно, и никто не представлял его перед классом при первом посещении, чего, обычно, быть не должно. Даже не дали как следует рассказать о себе, сразу же начав урок. Впрочем, лично мне не хотелось признавать это, но само поведение мальчика предрасполагало к подобному обращению.

Почему же лично для меня вопрос чужого поведения так сильно волновал? Ответ прост. Даже при самом посредственном сравнении он мог стать моей копией. С высокой степенью корреляции.

Просуммировав всё, что классу удалось вытянуть из него, прилагая при этом огромные усилия, итоговая информация умещалась в одной строке. Имя, фамилия, возраст, намёк на то, что он и до этого жил в «нашем» городе, по необъяснённой причине сменив школу на какие-то захолустья. Естественно, «коллектив», или же, если следовать точности словарного определения, то общество, объединённое общей необходимостью в получении образования, превращения «из князи в грязи» не приняло, по умолчанию решив изолировать его подобно заражённому.

Конечно, период, когда нового ученика держат на расстоянии вытянутой руки, существует всегда и может длиться довольно долго, пока не установится доверие, но стратегия для этого случая была значительно изменена. И я догадывалась почему.

Почему тебя раздражает факт схожести?

Прошло три дня с момента перевода. Я старательно наблюдала за новым объектом, заставляя усилием воли прекратить это делать, когда застукивала себя за презрительным занятием. Издевательства надо мной временно прекратились, однако я понимала, что рано или поздно затишье нарушится и выглядеть это будет как прорыв плотины – вся накопленная вода широкой волной захлестнёт класс. Вопрос состоял только в том, на кого будет произведён сброс.

Это от того, что боишься, что он сможет узнать то, о чём ты думаешь, раз вы похожи? Пробраться в голову? Или же это страх невольно поддаться слабости и сбросить защиту перед собственной копией?

Вдруг это лишь стремление выделиться? Каждый желает быть индивидуальным… Или ты ошибаешься? Кажется, именно похожие люди становятся друзьями чаще, чем разные, тогда с тобой что не так? Неужели думаешь, что не сможешь противостоять этому правилу?

Какая тебе разница до внешнего сходства?

Увидев в мальчике моё отражение, «одноклассники» начали без предварительного сговора «прощупывать почву», задавая двусмысленные провокационные вопросы, пытаясь вполне очевидно делать различного рода угрозы. Но он не реагировал, как и я когда-то, совершая роковую ошибку. Итог был ещё впереди.

Затишье продолжалось…

В который раз прохлада закрытой кабинки согревала мне душу.

Если такая есть у тебя вообще.

Однако, наибольшую опасность крылась в его непонимании моего положения. Несколько раз он пытался завязать со мной разговор у всех на виду, вдобавок противодействуя моим попыткам его прервать. Почему именно я стала единственным желанным объектом для попыток завести друзей? Верно по той причине, по которой я испытывала острую необходимость держаться на расстоянии. Его же схожесть притягивала.

Нельзя сказать, что я ненавидела его. Нет, спустя пару дней не осталось и следа неприязни. Наоборот, шло время, а я начинала поддаваться заранее предсказанной слабости, начав доверять больше, чем следовало.

Он не выглядел как-то необычно, наоборот, крайне типично, я бы даже сказала стандартно, невзрачно. Никаких особенностей в одежде наподобии значков, украшений в виде часов или чего-то ещё более выразительного, что теперь стали носить мальчики. Совершенная серость. Ещё одна статья сходства.

Вскоре я начала ему доверять. Без веского на то основания.

Уже не впервой раз я ловила себя на том, что начинала включать в свои фантазии обыкновенных людей, но когда вместо вымышленного персонажа, действующего по моему сценарию, оказался вполне реально существующий, то я испугалась. Такое было недопустимо. Очевидно же, что если я позволила постороннему находиться настолько близко к «ядру», то это могло означать, что рано или поздно такое разрешение дойдёт и до материального тела, а не его мысленной проекции. И всё же, я ждала, когда он подойдёт ещё раз.

И, наконец, такое случилось.

Субботние занятия подошли к концу и я, по привычке, осталась немного подольше, чем необходимо. Однако, сегодня было чем заняться – очередь дежурства по кабинету дошла до меня. Обычно, мне приходилось убираться в одиночку, поскольку у каждого, на кого пытался упасть палец учителя находились неотложные дела, не позволявшие составить пару.

И, когда я с утра подошла к графику дежурства ради подтверждения своему предчувствию, то обнаружила ещё одну фамилию в графе нового учебного дня. Бомба из неожиданно возникшего волнения, радости и смятения взорвалась в моей голове. Это был он.

Нет нужды говорить, что занятия пролетели незаметно и мимо ушей – в тетради, хотя и имелись редкие пометки, но понять их смысл я не могла. Слишком сильно погрузилась в размышления.

Я приказывала разуму прекратить, старалась запретить развитие процесса, препятствовавшего адекватному восприятию событий, но толку от внутреннего крика не было. Такое неоправданное желание встретиться в глазу на глаз мне было неизвестно, от чего и контролировать его не удавалось. Или это была очередная ложь-отговорка? В первый раз за много месяцев я не смогла ответить на поставленный учителем вопрос. Классу это понравилось.

Я шла к умывальнику, чтобы набрать воды для стирания мела с доски. Очевидно, что необходимости в этом не было, поскольку чистота оставшейся вполне позволяла отмыть зелёный материал до блеска, но мне нужно было время, чтобы собраться духом.

Чего я ожидала? Сказать, что многого – равносильно молчанию. Вариантов было по истине огромное количество. Но больше всего мне хотелось, чтобы он попросил рассказать что-то о себе. Груз, хранившийся в моей груди несколько лет, перед его лицом резко тяжелел, превращаясь в непосильную ношу, которую очень хотелось сбросить. Я не была уверенна, насколько много следует рассказать, поэтому решила, что буду действовать по стечению обстоятельств.

Холодная вода довольно быстро переполнила маленькое ведёрко раздражительного красного цвета и начала стекать на руки, удерживавшие его от падения. Прикосновение было приятно.

-Что ты делаешь? Он такой же, как и остальные! Нельзя никого запускать к себе внутрь!

-Помолчи…

-Сама подумай, зачем ты ему сдалась? К каким таким чертям? Не прошло и недели, как раз!.. В добавок, тому, что «это» прекратилось, тоже должно быть объяснение. Знаешь же, что злость никуда не девается… Значит тут есть какой-то подвох.

-А тебе не кажется, что преувеличиваешь?

-Да в чём тут выгода? Резко дежурить захотелось, или же он настолько любит чистоту, что теперь каждый день будет помогать? Как бы не так!

Вернулась в класс. Поздно заметила, что рука «зацепилась» за дверь и закрыла её. Не было ни малейшего сомнения, что жест останется без реакции. Поставила ведро на подставку, подождала, когда она, как и моё сердце немного успокоится, намочила в ней тряпку, начав вытирать блёклые следы, оставшиеся после стирания мела сухой тканью.

В комнате висела тишина. Всего два человека. Один на один. Ни я, ни он, стоявший позади без дела, не решались начать разговор. Спиной я ощущала давление от взгляда.

–Ты… здесь с какого класса учишься?

Слава богу, что он начал первым!

–С первого.

Дура, придумай как продолжить! Срочно!

–Ясно… А я вот только недавно к вам переехал.

–Понятно…

–Просто у меня отец в конец разорился, вот и пришлось переехать…

Он… не скрывает это?! Почему? Разве о таком кому-то рассказывают?

–Я тоже…

–Что?

–У меня только… Только мама работает. Ну и я, иногда…

Звучит так, как будто обменялись жалобами.

–Значит ты тоже работаешь?

Тоже?

–Да.

–Где?

–В кондитерской.

–Но ведь нам нельзя.

–Никто не знает.

Зачем сказала?! Если настучит… Конечно кому, но проблем тоже потом не оберёшься.

–У меня тоже. Только я чаще всего упаковываю – лучше бы носил коробки, но никто не позволяет… Сколько ты получаешь?

–Немного.

–Сколько?

С чего это он таким настойчивым стал?!

-Неважно. Всё равно…

Чёрт!

-Что?

–…

–Ладно, не буду больше спрашивать…

–Почему ты ко мне пристал?

–Хорошо, я понял…

–Я имею в виду почему именно я?

–Ну…

Даже спиной я заметила, что мальчик почесал основание шеи.

–Что ну? Разве ты не знаешь, что со мной нельзя разговаривать?!

–От чего это?!

–Потому что нельзя, если не хочешь, чтобы и тебя тоже…

–Что со мной?

С каждым следующим вопросом он всё больше понижал голос и последние слова я едва слышала.

–Неважно. Просто скажи, зачем ко мне привязался?

–Потому… что ты мне нравишься…

Оппонент повернул корпус на половину радиана, опустил глаза в пол, продолжая искать возможность спрятать руки.

Что я должна была ответить на это? Желаемое исполнилось, или случилось что-то страшное? Прежде чем отвечать, нужно было ответить себе самой, но как сделать подобное в такой неожиданной ситуации?

–Понятно… Прости…

Мне захотелось уйти, избежать неловкости, но бросить задание я не могла, поэтому продолжила начатое. За время моих манипуляций, он не пошевелился.

–Пошли вдвоём?

–Куда?

–Ну… Ты ведь сейчас уходишь… Пойдём вместе?

Я согласилась. Пускай больше и не прозвучало ни единого слова и даже прощания, когда пришлось пойти разными путями, я продолжала винить себя за ошибку.

Так нельзя, так не должно быть!

Я подпустила его слишком близко к себе, позволила узнать одну из множества тщательно охранявшихся тайн. А хуже того, не заметила препятствий, чтобы «копнуть» глубже.

Такое случалось впервые, и я не могла сориентироваться, разобраться в своих чувствах, ибо результат, имевший в воображении вид обычного короткого разговора, оказался на много порядков превзойдённым. Я слишком быстро начала доверять и слишком многое ставить на кон. Только вот никого, кто бы смог помочь мне с выбором не было.

А что, если он сказал правду?

Очевидная высокая вероятность правды вскружила мне голову. Ведь если это правда, то мои фантазии превратились в жизнь.

Весь оставшийся день я провела глубоко внутри себя. Это было не ново, но только сейчас доставило столько приятных ощущений. А в воскресение я не стала уходить из дому – по той же причине. Мне казалось, что так можно сократить время до понедельника. Делать домашнее задание не захотелось. Оставила на утро и, конечно, не выполнила его. Впервой раз за три года обучения.

–Надеюсь, ты нас понял. Делаешь, так, как сказала она и можешь быть свободен. Понял?

–Но…

–Не поняла? Раз я тебе сказала, значит ты возьмёшь и делаешь. Или мне позвать моего брата? Может быть, когда у тебя сползёт эта уродская рожа с лица ты согласишься? Надо проверить…

–Не надо…

–Ну, в общем, ты нас понял. Не сделаешь – лишишься пары зубов или ещё чего-нибудь по выбору.

–Зачем вам это?..

–Не твоё собачье дело. Ну-с, а теперь прощай, голубчик. Вернее, пока только до свидания.

Наконец-то этот день настал – единственная мысль, державшаяся в голове до окончания учебного времени. Это утро было совершенно уникально.

Я не обладала хорошим музыкальным слухом. Хотя, лучше сказать, что совсем его не имела, не могла отличить разные мелодии друг от друга, даже когда их отличия подтверждались сменой названия композиции. И всё-таки, несмотря на данное природное ограничение, до конца дня в голове у меня играла музыка, постоянно сменявшаяся как в плане самого произведения, так и в виде закономерного падения «агрессивности» жанров.

Да, сколько бы я не пыталась отрицать, но сейчас сидела в кабинете после последнего звонка только затем, чтобы дать ему возможность ещё один раз начать разговор первым – заставить сделать это себя было крайне тяжело.