Текст книги "Завещание старого вора"

Глава 5
Отставник

Майор Бережной быстро спустился по широкой лестнице, вышел на проспект и направился в сторону Мещанской улицы, где проживал подполковник запаса Александр Федорович Рогов. Этот человек был поистине легендарной личностью. Более двадцати лет он проработал в Московском уголовном розыске, принимал участие в раскрытии многих сложных и нашумевших дел, обладал ясностью мышления, не обветшавшей даже с годами. Александр Федорович мог назвать поименно всех членов преступных сообществ. Он безо всякого труда, как если бы смотрел по фотографии, детально описывал их внешность, без запинки называл тюрьмы, куда отправлялись его подопечные, был настоящей находкой для молодых сотрудников.

А в этот раз серьезная помощь понадобилась самому майору Бережному.

Ефим Григорьевич наведывался к Рогову довольно часто. Особенно когда в делах участвовал кто-нибудь из прежних подопечных этого человека. Одно дело – сухие страницы протоколов допроса, и совсем другое – живое интересное повествование с подробностями, которые не услышишь нигде, очень полезными для расследования.

Ефим Григорьевич прошел по помпезной улице, по обе стороны которой стояли трехэтажные дома, украшенные балкончиками и полукруглыми эркерами. Некогда это были доходные купеческие особняки. Вскоре он заглянул во двор углового здания, на первом этаже которого проживал отставной подполковник Рогов.

Окна его квартиры были распахнуты настежь. В проеме между двумя цветами, разросшимися в горшках, стоявших на широком подоконнике, майор увидел седую голову ветерана уголовного розыска.

Черты лица тонкие и правильные, с прямым аккуратным носом и ямочкой на узком подбородке. На выпуклом лбу глубокая и прямая морщина, придававшая его облику некоторую жесткость. Ее подчеркивала и папиросина, зажатая в зубах. Курил он по-особенному, сбрасывал пепел не на кусты сирени, густо разросшиеся под окнами, а в спичечный коробок, который держал в руках.

В нем присутствовал какой-то врожденный аристократизм, разительно отличавший его от сослуживцев. Возможно, причина была в том, что родом он был из дворян, чего никогда не скрывал. А работа в уголовном розыске была продолжением семейной традиции. Его дед и отец служили в уголовном сыске еще в царские времена.

Увидев майора Бережного, подошедшего к дому, Александр Федорович приветливо махнул ему рукой и поинтересовался:

– По делам каким, Ефим Григорьевич, или просто так, чайку попить?

– День добрый, Александр Федорович! Мне ваша консультация нужна. Можете выйти на несколько минут?

– А ты бы зашел ко мне. Тут моя хозяйка чаю хорошего раздобыла, – мягко настаивал Рогов. – Угощу с превеликим удовольствием!

– Как-нибудь в следующий раз с большой охотой, а сейчас у меня дел много. Боюсь не успеть.

– Если так, то сейчас выйду. Ты пока посиди вон там на лавочке, под деревом в тенечке. Жарко сегодня, – проговорил отставной подполковник, показал на могучую липу, широко раскинувшую свою крону в глубине двора, над деревянным забором, и тотчас скрылся в глубине комнаты.

Погода действительно стояла нисколько не холодная. Воздух, прогретый июльским солнцем, насыщенный цветочным дурманом, надушенный прелыми листьями, колыхался над асфальтом зыбким маревом. Но в тени было хорошо. Атмосфера располагала к некоторой задушевности и доверию.

Майор Бережной достал пачку папирос «Герцеговина Флор». Вовсе не для фасона, а чтобы порадовать себя ароматным табачком. Папиросы дорогие, не всякий раз и купишь. Поэтому приходится экономить, курить табачок поплоше. Но сегодняшний день был именно таким, когда хотелось вкусить аромата.

Ефим закурил и долго держал теплый дым где-то в глубине легких. Он чувствовал, как тот заблудился и бродил где-то по альвеолам. Потом, достаточно порадовав нутро дымом, майор выпустил тонкую зыбкую струйку на свободу, прямо навстречу порыву ветра. Тот растрепал серое облако, разбросал на клочья и отнес куда-то в кроны деревьев.

Майор Бережной едва успел выкурить папиросу до середины, как из подъезда вышел Александр Федорович. Только сейчас, рассматривая его в полный рост, Ефим понял, насколько он постарел за последние месяцы. Фигура, прежде такая ладная и крепкая, как-то вдруг ссохлась, а сам Рогов заметно ссутулился. Это был старик, пусть все еще крепкий, имевший в руках силу, но уже сгибавшийся под тяжестью прожитых лет.

Одет он был броско, модно, в темно-синий строгий костюм. Такова была еще одна особенность отставного подполковника. Даже дома Александр Федорович не делал скидки на обыденность, одевался так, как если бы намеревался отправиться в театр.

– Рассказывай, что тебя привело ко мне, – сказал он и присел рядом.

Майор Бережной раздавил окурок о дно жестяной банки, прилаженной к скамье чей-то мастеровитой рукой, и подробно, не упуская малейших подробностей, рассказал о двойном убийстве, произошедшем на улице Ямской.

Александр Федорович выслушал его внимательно, ни разу не перебил, не задал ни одного уточняющего вопроса, лишь едва кивал, подбадривая рассказчика.

– Значит, говоришь, на столе лежали два туза, – наконец-то произнес Рогов и внимательно посмотрел на майора Бережного.

Когда-то, будучи еще совсем молодым оперативником, Ефим находился в подчинении у подполковника Рогова. Их отношения в тот период больше напоминали общение старшего товарища с младшим, чем начальника и подчиненного. Вот и сейчас он услышал те самые интонации, которые в былые времена заставляли его напрячься и внимать каждому слову мудрого наставника. Майор даже голову слегка приподнял, опасаясь пропустить нечто важное. Вроде бы и сам уже давно не тот безусый шалопай, каковым пятнадцать лет назад заявился в уголовный розыск, а вот заговорил наставник, и Бережной вновь почувствовал себя несмышленышем. Большую роль опыта и авторитета в отношениях между людьми никто не отменял.

– Именно так.

– Знаешь, Ефим, я вот вспоминаю, что перед самой войной была такая жестокая банда «Два туза». Она из одной молодежи состояла. Самому старшему было двадцать пять лет. Когда ты об этом сказал, так я буквально даже поежился. Вот только действовали они не в Москве, а в области: в Волоколамске, Орехово‑Зуеве, Коломне, Можайске. В общем, география у них была обширная. Вот мне и поручили возглавить группу по их поимке.

– Вы об этом не рассказывали, – произнес майор Бережной.

Александр Федорович невольно усмехнулся и проговорил:

– А ты думаешь, у нас в уголовном розыске тайн нет? Эта банда в страхе все Подмосковье держала. После каждого дела эти ребята на месте преступления оставляли два туза, именно пиковый и бубновый.

– Почему они так поступали?

– Считали, что эти масти приносят им удачу.

– Поэтому их так и назвали, «Два туза»?

– Да, как раз поэтому. Если же разбираться всерьез, то блатные считают, что туз – это всегда наивысший фарт! Бубны – цвет крови. Там, где большая удача, без нее никак не обойтись. Крови может быть пролито много. Так что они прекрасно знали, на что шли.

– Сколько человек было в этой банде?

– Основных персонажей было четверо. На какие-то разовые дела они привлекали и других людей. Мы их потом всех взяли. Главарем банды был Яков Шамардов с погонялом Шаман. Видный был парень, высокий, голубоглазый. Посмотришь на него, прямо настоящий херувим! Но банду держал в своих руках так крепко, что никто даже пикнуть не смел. Второй у них был Егор Калашников, или просто Калаш. Он был у Шамана чем-то вроде заместителя. Третьим в их банде являлся Корнил Авдеев, прозвище, конечно же, Авдей. Четвертый – Алексей Меркушин с погонялом Меркуша. Они знали друг друга еще по прежним делам, в местах заключения сидели вместе, угодили туда за воровство. Сроки у них были непродолжительные. Потом, когда откинулись, организовали свою банду. Я вот тебе о них рассказываю, а у меня при одном только воспоминании об этой банде кровь в жилах стынет. Самые настоящие садисты и убийцы! Мразь, одним словом. По мне, таких тварей нужно просто без суда и следствия расстреливать. Глядишь, воздух чище был бы. Грабили они исключительно людей зажиточных. Чаще всего это были ювелиры, коллекционеры оружия и старинных орденов. Дело очень прибыльным было. Вокруг них всегда целый клубок марух увивался. Некоторые из них прекрасно знали, чем занимаются их ухажеры. Так что все эти барышни получили реальные сроки. С ними была еще подруга Шамана: он ее у своего дружка Калаша забрал. Тот даже не пикнул, вот как боялся! Красивая девка была. В самый последний момент, когда банду уже брали, ей как-то ускользнуть удалось. Пытались мы ее отыскать, но она где-то в Сибири затерялась.

– Как вам удалось на них выйти?

– Среди скупщиков наш человек был, на вокзале в буфете работал. Они ему барахлишко передавали, в этот самый момент мы их и повязали. Не все эпизоды нам удалось им предъявить, но даже того, что имелось, было вполне достаточно, хватило на большие сроки.

– Так их расстреляли?

– Нет, не расстреляли. Не знаю, что там произошло, может, случился какой-то сбой в системе или же им удалось кого-то подкупить, но отправились они все вместе в лагерь с особым режимом, который находится где-то под Нарьян-Маром. Там содержались такие личности, которых уже не перевоспитаешь. Все четверо пребывали на особом учете. На личном деле каждого из них стояла красная полоса, обозначающая, что этот субъект склонен к побегу.

– Они действительно пытались бежать?

– Было такое дело. Они умудрились опрокинуть вагон во время движения состава и бросились в бега!

– Как им удалось это сделать?

– Методика отработана. Все заключенные, находящиеся в вагоне, дружно перебегают с одной его стороны на другую. Он постепенно раскачивается, потом не выдерживает, падает и тащит за собой остальные, а поезд сходит с рельсов.

– Так они же все погибнут, – удивленно проговорил майор.

– Рецидивистам, которые находятся в вагоне, терять уже нечего. У них такие огромные сроки, что им без разницы, где погибать: в тундре во время побега или в бараке. А тут хотя бы остается крошечный шанс на волю вырваться.

– И что потом с ними произошло?

– Раскачали они вагон, он перевернулся, поезд сошел с рельсов. Десятка полтора зэков погибли на месте. Еще столько же крепко покалечились, а вот остальные ударились в бега. Три дня их по тайге отлавливали. Но там, где они были, особенно-то и не побегаешь. Кругом безлюдно, сплошная топь, тучи комаров! А дело поздней осенью было, холодно уже. Так что одних отловили, а других пристрелили: никто не ушел. Последними были пойманы Калаш с Шаманом. Вот с тех самых пор на их личных делах и появились красные полосы. Но на этом история не закончилась. Им все-таки удалось бежать.

– Это каким же образом? – осведомился Бережной, изрядно удивленный.

– А вот послушай. Вокруг исправительно-трудового лагеря, куда ни глянь, одна тундра, бежать некуда. Весь лагерь огорожен колючей проволокой, за которой глухой дощатый забор, дальше третий пояс – запретка! Шагнешь за нее и тут же получишь пулю в голову! В зоне мощное освещение. На столбах лампы-пятисотки, на вышках по углам установлены мощные прожекторы. А еще с каждой стороны барака на высоченных столбах тоже лампы висят. Ни одного шанса на побег! И вот вдруг все четверо неожиданно сознаются в убийстве сторожа в Москве и еще в трех дерзких ограблениях в Подмосковье. Решено было конвоировать их в Воркуту для проведения дознания. На промежуточной станции в Инте им удалось бежать. Они захватили с собой табельное оружие, отобранное у конвойных. Каким-то чудом уголовники смогли вырваться из Воркуты и добраться до Москвы. А дальше пошло все то же самое: ограбления, убийства, насилия. Работали они чисто, следов не оставляли, но у нас были информаторы, сообщавшие нам об их подвигах. Только одних ограблений два десятка наберется, да еще пять убийств. К тому времени мы уже знали круг их общения, за каждым из них установили наблюдение. Тут Шаман как будто почувствовал, что мы на него удавку собираемся накинуть, хотел вновь затаиться. Однако информатор сообщил нам, что он нередко наведывается к одной молодой женщине. Проследили мы за ней и выяснили – точно он!

Часть вторая
Рассказ отставника

Глава 6
Встреча с осведомителем

Июнь 1938 года

Со своими осведомителями майор Рогов встречался на конспиративной квартире. Ни соседи по лестничной площадке, ни участковый даже не подозревали, что седой мужчина в возрасте является сотрудником уголовного розыска. Немолодая соседка с верхнего этажа не однажды зазывала его на чаепитие и делала вполне конкретные намеки на то, что он может переселиться к ней. Она не догадывалась, что Александр Федорович имеет служебную квартиру в Москве, где проживает вместе с женой и двумя дочерьми.

Пожилой степенный участковый с орденом Красного Знамени на вылинявшем френче как-то заприметил его выходящим из подъезда, припустил в голос толику суровости и велел сообщать ему обо всем противозаконном, что происходит в подъезде. Он выдержал некоторую паузу и добавил, что если Рогов будет исправно исполнять свой гражданский долг, то в конце месяца получит поощрение в виде билета в театр.

Александр Федорович кое-как сдержал улыбку и пообещал участковому подумать об этом.

В этот раз на конспиративную квартиру должен был подойти карманник Савелий Лопотков с погонялом Лапоть. Этому весьма виртуозному малому с длинными искусными пальцами пристало бы работать факиром в цирке, однако он выбрал куда более прибыльную профессию. Завербовал его Рогов три года назад, когда поймал за руку в переполненном трамвае. После короткой и содержательной беседы с опытным оперативником, состоящей из смеси убеждения и запугивания, Савелий решил сделаться тайным осведомителем.

Лапоть оказался не без способностей. Уже через несколько дней пошли первые ощутимые результаты. С его помощью были раскрыты матерый домушник, промышлявший в Москве на протяжении последних пяти лет, целая шайка карманных воров и залетный уличный грабитель, на счету которого было два десятка эпизодов.

В какой-то момент Савелию понравилось то, чем он теперь занимался. Но еще больше полюбилась ему тайная власть над людьми. Неожиданным образом в нем раскрылись способности, о которых он ранее не подозревал. Этот парень умел быть внимательным слушателем, желал своему собеседнику именно того, что тому хотелось. У всякого человека, который с ним общался, невольно складывалось впечатление, что он отыскал родственную душу.

Вскоре из осведомителя, работающего на общественных началах, Лопотков перешел в штат. Теперь он получал за свои сведения весьма неплохое довольствие, что только прибавило его деятельности дополнительной активности.

Савелию Лопоткову нравился риск. Он просто хмелел от адреналина и без конца повышал ставку в своей двойной жизни. Информатор частенько размышлял о своем разоблачении, четко осознавал, что когда-нибудь это случится, и тогда ему придет конец. Но это будет впереди, а сейчас Лопотков просто наслаждался жизнью, превратившейся в увлекательное, очень опасное приключение.

Майор Рогов едва поставил на плитку чайник, как прозвенел дверной звонок. Он открыл створку и увидел улыбающегося Лаптя.

– В гости пустишь, гражданин начальник, или мне так и топтаться в коридоре? – осведомился тот.

– Проходи, – сказал Александр Федорович, отступил в сторону, пропуская Савелия, посмотрел на лестничную площадку – не следит ли кто? – и только после этого аккуратно прикрыл дверь.

– Что тут сказать!.. Ну никак не может обойтись без меня Московский уголовный розыск. Лаптя ему подавай!

Этот вертлявый, говорливый, гибкий тип опустился на стул и в ожидании посмотрел на майора Рогова.

– О Якове Шамардове что-нибудь слышал? – спросил Александр.

– Ах, вот оно что. Тузами, стало быть, интересуетесь. Вот только кто же так гостей встречает, гражданин начальник? Вы бы меня сначала приветили, чайком напоили, колбаску нарезали, а уже потом и вопросы разные задавали.

Майор Рогов посмотрел на чайник, стоявший на примусе. Вода в нем уже гулко шумела.

– Потерпи минуту, сейчас вскипит, – сказал майор.

При контактах с осведомителями существуют определенные правила, нарушать которые не следует ни при каких обстоятельствах. К этому человеку нужно относиться уважительно и никогда не показывать неприязни, даже если он тебе крайне несимпатичен. Хочет закурить, будь добр, предложи ему папироску и огонек, захотел чайку, не поскупись на заварку и сахарок. Риск вызывает уважение, а такие люди, как Лапоть, – товар штучный.

Конечно, между оперативником и осведомителем всегда должна присутствовать дистанция, сокращать которую непозволительно. Агент должен четко усвоить, от кого зависит его судьба, а потому всякое братание следует пресекать на корню.

– Угощением могу побаловать, – проговорил майор Рогов и потянулся за холщовой белой сумкой, в которой у него лежали полбуханки черного хлеба и шматок хорошо просоленного сала с прослойками мяса.

Он аккуратно нарезал хлеб на длинные куски, сало настругал тонкими ломтиками и заявил:

– Угощайся. Сало нежное, само во рту тает. Так что пойдет впрок.

На примусе забулькал чайник, потребовал повышенного внимания к себе. Рогов положил в кружки по ложке заварки, и залил ее крутым кипятком и подсказал:

– Сахар в вазочке.

– Понял, – охотно отозвался Савелий, отхлебнул горячего крепкого чая и проговорил: – Слышал я, что Шаман в Москве, вот только сам его не видел.

Лапоть уже приговорил два куска хлеба и потянулся к третьему. Он положил на него тонкие ломтики сала и принялся картинно жевать. Савелий даже не лакомился, а священнодействовал, усиленно работал челюстями и от наслаждения закрывал глаза.

– Каков аромат! Прямо на всю комнату!.. Рисковый он, этот Шаман. Ему бы затихариться где-нибудь в медвежьем углу после побега, а он в Москву поперся. Тут патрули на каждом шагу, а этот шальной ничего не боится. Без тормозов совсем! По жизни Шаман вообще фартовый. Всегда при деньгах, и красивые бабы вокруг него постоянно увиваются. Вот только непонятно, как он по Москве ходит. Я пока сюда дотопал, меня два раза патруль прошманал. Наверное, у него документы хорошие. Сейчас в Москве есть такие мастера, которые за хорошие хрусты какой угодно паспорт сварганят. Лучше, чем настоящий!

– Ты мне вот что скажи. Как его взять? Какие у него привычки, пристрастия, что он любит, где бывает? – принялся перечислять Рогов.

– Яша из тех людей, которые никого не любят, – отвечал Лапоть. – Для него человек – расходный материал, пришить его – это как разок сморкнуться. Он обожает карты, азарт, чтобы нервы себе пощекотать. Играет всегда по-крупному, мелочиться не желает. Не в его характере. Тут мне рассказывали, что пару дней назад он заявился в один катран на Марьиной Роще и за полчаса спустил пятьдесят тысяч.

– Немало, – сказал Рогов.

– Отыграться захотел. Золотое кольцо с изумрудом с клеймом Фаберже снял со среднего пальца и на кон поставил. Красивая такая вещица, один камень с лесной орех будет. – В голосе Лаптя послышались завистливые нотки.

– Так отыгрался он?

– Сначала вроде бы ему фарт попер, а потом опять все спустил, – ответил Лапоть и махнул рукой.

– Он там часто появляется?

– За последнюю неделю два раза был.

Сало с хлебом пошло хорошо. По комнате разошелся пряный чесночный дух.

– Что собой представляет хозяин катрана?

– Это Витька Башка. Он человек непростой, с принципами. На его катране особенно не побалуешь. Если что не по нему, так у него силы хватит, чтобы самостоятельно взашей вытолкать, а то и голову открутить.

– Кем он был раньше?

– Домушником. Сейчас вот катран держит. Тоже деньги хорошие срубает, от каждой ставки ему в копилку четверть идет.

– Это ты про Витьку Голованова говоришь?

– Он самый. Знакомый?..

– Мой крестник. Это ведь я его на первый срок закрыл.

– Он обид не забывает.

– Виделись мы с ним недавно, – с усмешкой сказал Александр Федорович. – Он мне сказал, что зла на меня не держит, согласился, что за дело был взят. Ты верно говоришь. К нему просто так не подкатишь. Как у тебя с ним? Не в корешах?

Чай был допит, хлеб и сало подъедены. На столе осталась только россыпь пористых крошек.

Настроение у Лаптя заметно улучшилось. Похоже было на то, что он настроился на обстоятельный разговор.

Савелий откинулся на спинку стула, закурил, пустил тугую струйку дыма в потолок и проговорил:

– Нет у него корешей. Башка не из тех людей, которые их имеют. Он один на льдине! Сам себе хозяин. Но о чем-то попросить его я могу, он меня уважит. Я ему хорошую копейку с банка оставляю.

– Мне нужно, чтобы ты рекомендовал ему одного человечка. Пусть он тоже поиграет с вами в картишки, осмотрится, прикинет, что там к чему. Его в Москве никто не знает. Сам понимаешь, развлечений сейчас немного, а тут он хоть в картишки перекинется, познакомится с кем-то. А то я смотрю на него, все смурной ходит. – Майор улыбнулся и добавил: – Жалко мне человека.

– Все шуткуешь, гражданин начальник, – заявил Савелий. – Поговорю. Вот как раз завтра большая игра состоится. Может, и Шаман подойдет.

– Во сколько игра будет?

– Часиков в восемь и начнем.

– Давай сделаем так. Приходи сюда завтра в семь. Мой человек тебя здесь будет ждать. Потом потопаете вместе на хату. Представишь его катранщику, как оно и положено.

– И что я ему скажу?

– А он у тебя допытываться, что ли, будет?

– Витька Башка – человек сложный. Он может спросить о чем угодно, – заявил Савелий. – Если не по нему что, так тут же выпотрошит!

Майор Рогов задумался. Риск был серьезный.

– Чаю еще будешь? – осведомился он, поднимаясь.

– Можно еще с полкружки, – согласился Лапоть и черпнул из вазочки две ложки сахара. – Вот только жалко, что сало закончилось.

– Все хорошее всегда быстро заканчивается, – с усмешкой проговорил Александр Федорович. – В том числе жизнь. Так что цепляться за нее особенно не нужно.

Где-то за окошком прозвучал милицейский свисток, следом за ним послышался далекий окрик, а потом все стихло. Город понемногу погружался в сумерки.

– А скажешь ты ему вот что. Это твой задушевный кореш, в котором ты души не чаешь. Он очень надежен. Вы вместе провернули уже не одно выгодное дельце.

– А если катранщик начнет расспрашивать?

– Соврешь что-нибудь, тебе это не впервой. Сделай так, чтобы он принял этого человека за своего.

– Если он не блатной, так его Башка враз раскусит!

– Ты не переживай, – сказал майор Рогов и улыбнулся. – Увидишь его и сам все поймешь.

– Если так, то сделаю, – пообещал Лапоть и встал. – Все, пойду я. Еще не хватало, чтобы меня закрыли. В последнее время милиция почему-то особенно зверствует. В прошлом году такого не было.

– Оружие с собой не носи. Иначе даже я не смогу тебе помочь.

– Я все понимаю, гражданин начальник. Почапал я!

Едва Савелий вышел из квартиры, как вновь прозвенел звонок.

Открыв дверь, майор Рогов увидел соседку с верхнего этажа, смущенно топтавшуюся на пороге.

– А у вас случайно не найдется для меня немного соли? – произнесла она, показав ровный ряд зубов, слегка пожелтевших у самых десен.

С прямой спиной, высокой грудью, статная, в туфлях на высоких каблуках, в шелковом темно-синем платье, с длинными распущенными волосами, спадающими на плечи, она выглядела весьма эффектно. Такой наряд больше походил для похода в театр, нежели для того, чтобы заглянуть к соседу за солью.

Это беда! С этим следовало что-то делать. Не менять же конспиративную квартиру только потому, что его стала домогаться соседка. Скажешь кому о таком на службе, так сотрудники просто на смех поднимут! Этой молодежи только дай повод позубоскалить.

В какой-то момент Александр Федорович едва не поддался раздражению, но тут же добродушно улыбнулся, – благоразумие взяло верх. Никогда не следует ссориться с женщинами и соседями. Нарушать сразу две заповеди – это уже перебор!

– Вы такая нарядная.

– Хотела вас сразить наповал.

– У вас это получилось. Вы просто снайпер! Я не просто сражен, а разгромлен как шведы под Полтавой!

Женщина весело рассмеялась. Все-таки в ней присутствовало что-то такое, что заставляло смотреть на нее с откровенным интересом.

– Вы такой шутник!

– Вы находите? – Рогов убрал улыбку.

Лицо его приняло печальное выражение.

Он скорбно, как если бы сообщал трагическую весть, произнес:

– Знаете, у меня вся соль закончилась.

Женщина продолжала смеяться.

Она явно рассчитывала на продолжение шутки, а когда поняла, что оно не последует, разочарованно передернула плечами и сказала:

– Да, такое бывает. Пусть тогда ваша жизнь будет сладкой.

Подковки на каблуках протестующе застучали по кафельному полу. Дробь прервалась на верхнем этаже, а потом громко хлопнула дверь, поставив жирную точку в их дружеских отношениях.

Майор Рогов глубоко выдохнул. Обидеть женщину он не хотел. Душевная травма, нанесенная ей, была больнее, чем он предполагал. В следующий раз ему придется серьезно поработать над тем, как ее залечить. Может, надо подарить этой даме букет или коробку конфет. А лучше и то, и другое. Недоброжелательные соседи ему не нужны.