Текст книги "Завещание старого вора"

Мысли Кобзаря оправдались. Играли они по-крупному.

В жизни иногда такое случается, когда с утра до вечера праздник. Ты вроде бы и не особенно стараешься, а удача так прет, что впору за голову хвататься. И вот тут-то в нее невольно и закрадывается подленькая думка. Если сегодня такой бешеный фарт валит, то какой глубины должна быть завтрашняя яма?

В этот день Петр играл в лобовую. Ему действительно везло. Получалось буквально все. Несколько раз он поднимал большой банк и уже чувствовал, как под тяжестью нажитых денег оттягиваются карманы пиджака.

Блондинистый и рыжий парни после третьего круга спустили все свои деньги, отошли в сторонку и угрюмо посматривали на счастливчика. Их места занимали новые игроки, подошедшие сюда в полной надежде отхватить немалый куш. Некоторым из них поначалу действительно везло, но уже через пару конов они поднимались с опустошенными карманами и пополняли ряд нервно покуривающих неудачников.

Шаман с Кобзарем будто бы сговорились. Поначалу они поочередно покусывали людей, подсевших к столу, а потом, когда с ними было покончено, продолжали противоборство.

Катранщик, как того требовали неписаные правила, добросовестно расставлял на столе харчи для игроков. Он, не жалея, нарезал сало и мясо, раздобыл где-то твердый сыр красивого темно-желтого цвета и тонко его нашинковал. Хозяин заведения зорко следил за тем, чтобы на столах постоянно было спиртное. Сразу после того, как заканчивалась очередная бутыль, он торжественно, подчеркивая важность текущего момента, выставлял на стол следующую.

Игра завершилась ранним утром, когда не нашлось более людей, желающих садиться за стол. Посетители катрана справедливо посчитали, что сегодняшний день не их. Вместе с окончанием игры были подъедены все запасы и выпито все спиртное, включая самогон в огромной бутыли, прибывший с гонцом перед рассветом.

Катран опустел, выглядел едва ли не осиротевшим. Трое игроков, упившихся насмерть, спали за дощатой перегородкой. Еще один, всем известный, расположился подле окна и укрылся драным одеялом. В этот раз не повезло и ему. Проигрался подчистую. Игрок он был сильный, помериться с ним мог только самый рисковый человек. От отчаяния этот тип нажрался так, что даже не дошел до постели. Двое приятелей проявили заботу, оттащили его на старенький матрос, припасенный для такого случая.

– Послушай, Козырь, у меня к тебе дельце одно небольшое имеется, – туманно проговорил Шаман, когда они остались вдвоем.

– Что за дело? – спокойно, без эмоций поинтересовался Петр.

– Если все выгорит, обещаю, что поднимешь достойно.

– А расколоться не хочешь? Втемную я не играю, – заявил Кобзарь. – Не малолетка, научен! Ты мне растолкуй, что за расклад, тогда, может, и впишусь.

Катранщик, довольный долей, выделенной ему игроками, что-то беззлобно бурчал себе под нос и складывал бутылки из-под водки в пустой ящик. Этот домовитый человек, не любивший грязь, тряпкой смахивал со стола мусор в помятое ведро. На гостей, оставшихся в заведении, он внимания не обращал. Не впервой! За все, даже за побитую посуду заплачено с лихвой, так что можно и потерпеть пьяное соседство. Проспятся, попросят опохмелиться, получат самогон из заначки, придут в себя и потопают по каким-то своим воровским делам.

– Я тут ювелира одного пасу, – сказал Шаман. – Живет он бобылем, семьи нет. Добром у него вся хата забита. Грех такого бобра не потрясти.

– Что я должен делать? – без особого интереса спросил Петр.

– Твое дело плевое. Постоишь на шухере, – ответил Шаман. – Если объявятся мусора, дашь знать. А как хату возьмем, рассчитаюсь товаром или баблом.

– Почему ты мне предложил? На катране немало было бродяг. Тот, что с фиксой, за тебя и в огонь, и в воду!

– Знаю. В карты ты хорошо играешь, – с усмешкой проговорил Шаман. – А это аргумент. Так играть мало кто может. Да и фарт на твоей стороне, а я таких людей люблю. Вроде бы и карты не крапленые, и тасовал ты правильно, снимал как положено, а масть прет к тебе, и ничего с этим не сделаешь! Вот скажи мне честно, чем это ты так удачу приворожил?

– Не знаю, – ответил Козырь и довольно улыбнулся. – Наверное, удача рисковых любит.

– Так что ты скажешь о деле?

– Хрусты у меня сейчас есть, но от верного дела грех отказываться. Удача ведь и обидеться может.

– Дело плевое. Лишние рты тоже нам ни к чему, поэтому вдвоем пойдем. А добром в его хате все стены увешаны и шкафы забиты. Давай встретимся завтра в час ночи в сквере на Самотечной. Дворик там есть такой приметный, с кирпичной аркой.

– Знаю. А еще у этого дворика ворота железные.

– Вот только они никогда не закрываются, – сказал Шаман.

Разошлись они, когда стало совсем светло. На катране остались двое особенно перепивших гостей и сам хозяин этого заведения.

Глава 8
Запланированное ограбление

Новый знакомый с погонялом Козырь понравился Якову Шамардову сразу. В нем он узнавал самого себя. Это был раскованный, независимый, уверенный в себе человек с повадками и характером настоящего бродяги. Он в корне отличался от подельников Шамана, всегда и во всем зависимых от его воли и беспрекословно исполнявших любой приказ. В нем чувствовалась сила, с которой следовало считаться. На него можно было опереться в трудную минуту, не опасаясь того, что он вдруг сломается.

Но именно это расположение, которое Шаман испытывал к новому знакомому, его и настораживало. Недоверчивый от природы, привыкший просчитывать каждый свой шаг, он всегда искал подвох даже там, где его, казалось бы, никак не должно было быть. Именно из-за такого вот своего качества он очень трудно сходился с людьми, подозревал в двурушничестве едва ли каждого. А тут человек, которого он увидел впервые в жизни, без труда преодолел все препоны на пути их сближения и очень уж быстро сумел завоевать его расположение. Чем большее притяжение Шаман испытывал к Козырю, тем меньше он нравился самому себе.

Шамардов раздавил окурок в пепельнице и решил, что с новичком следует быть поосторожнее. Нельзя доверять первому чувству, чаще всего оно бывает ложным. Парня следовало проверить в серьезном деле, посмотреть, как он себя поведет, как будет держаться. Если что-нибудь пойдет не так, то перо ему в бок!

Шаман расстался с Козырем на углу Бутырской, прошел через просторный двор, перебрался на противоположную сторону улицы и зашагал за ним следом. Козырь шел уверенно и в то же время без спешки. Беззаботность ощущалась в каждом его шаге, в любом движении. Он нигде не останавливался, ни с кем не раскланивался, не вступал в беседы, просто сунул руки в карманы, шел прямиком по улице и смотрел прямо перед собой. Вскоре Козырь прибавил шагу и на остановке вскочил на подножку трамвая.

Некоторое время Шаман смотрел вслед удаляющемуся вагону, как если бы надеялся, что Козырь изменит решение и спрыгнет на брусчатку. Но ничего такого не произошло. Трамвай повернул за угол.

Опасение Шамана не развеялось, но и не укрепилось. Да, к Козырю стоило присмотреться повнимательнее.

Порыв утреннего прохладного ветра заставил Якова поежиться. Было свежо. День обещал быть холодным.

Петр Кобзарь увидел Шамана сразу, как только тот выскочил из проходного двора и стал переходить на другую сторону улицы. К чему-то подобному Петр был готов. Проверяет! Выходит, что тут все серьезно. Этот субъект задумал такое дело, с которым он не управится без помощи пары надежных рук.

Кобзарь запрыгнул в трамвай, подошел к окну и увидел Шамана, стоявшего вдали. Уходить тот не спешил и продолжал думать о чем-то своем.

Через две остановки Петр Кобзарь выскочил из трамвая. Вместе с ним вышли бабуся лет семидесяти и две молоденькие девушки, сосредоточенные, слишком уж серьезные. Они наверняка торопились на работу. Вокруг не было никого, кто мог бы увязаться за ним следом.

Протопав еще один квартал, Петр убедился в том, что никто не дышит ему в спину. Народу на улице заметно прибавилось. Люди торопились на заводы, в учреждения. Лица многих из них еще не успели отойти от ночных грез, выглядели сонными. Лишь ему одному не было надобности куда-то торопиться.

Порой Петр Кобзарь ловил на себе сумрачные взгляды прохожих. В глазах большинства из них он смотрелся откровенным бездельником, не знающим, куда подевать себя на весь предстоящий день. Его пиджак и штаны явно были не из дешевых. Такую одежду по нынешним тяжелым временам мог позволить себе далеко не всякий человек.

«Из блатных, как пить дать! – подумал, наверное, кто-то из тех людей, которые видели сейчас Кобзаря. – Странно встретить такой типаж ранним утром. Его коллеги после очередного удачного дела наверняка отсыпаются где-то на хате, а он шарахается по улицам невесть чего. Не иначе как бессонницей мучается».

Порой взгляды прохожих были откровенно неприязненными. Петр Кобзарь едва сдерживался, чтобы не поежиться под их тяжестью.

Сделав еще один круг и убедившись в том, что за ним никто не следует, он направился на конспиративную квартиру. Там его уже поджидал майор Рогов и наверняка нервничал. Ведь случиться могло всякое.

Уже подходя к подъезду, Кобзарь вытащил из пачки папиросу, закурил и внимательно осмотрелся по сторонам.

Вдоль дома, шаркая подошвами, двигался дедок лет семидесяти в выцветшей гимнастерке, к которой был прикручен орден Красного Знамени с потрескавшейся эмалью, очевидно, врученный ему еще в Гражданскую. Он был полностью погружен в собственные думы и не обращал никакого внимания на людей, проходивших мимо. Только когда старик подошел к дверям и взялся за металлическую ручку сухой ладонью, Петр увидел в его запавших глазах невысказанную скорбь. Чужим горем его окатило крепенько, отчего ему стало как-то немного не по себе.

Петр Кобзарь ускорил шаг и скрылся в подъезде. Он поднялся на второй этаж, на котором располагалась конспиративная квартира, и дважды коротко нажал на кнопку звонка.

– Кто там? – раздалось за дверью.

– Это я, – негромко произнес Петр.

Английский замок щелкнул два раза, и дверь открылась.

– Проходи.

Петр Кобзарь вошел в квартиру и сразу увидел изрядную усталость на лице Александра Федоровича. Минувшая ночь не прошла для него бесследно.

– Знаешь, я даже домой сегодня не пошел, мало ли чего. Решил тебя здесь подождать. Давай присаживайся, – проговорил майор и показал на тот самый диван с удобными мягкими валиками.

Петр Кобзарь удобно устроился на нем, откинулся на спинку и сказал:

– Устал я.

– Рассказывай!

– Договорились мы встретиться завтра, – заговорил Кобзарь, преодолевая сонливость, которая уже расползалась по его телу, забирая остаток сил.

По собственному опыту он знал, что для восстановления ему нужно совсем немного. Достаточно свернуться калачиком и проспать часок, позабыть обо всем на свете. Потом он будет совершенно свеженький.

– Шаман меня позвал на какое-то плевое дело, как он сам выразился, – проговорил Кобзарь и усмехнулся.

– Даже так! – с невольным удивлением сказал Рогов. – Это на него совсем не похоже. Шаман – очень осторожный бандит. Он никому не доверяет. У него чутье как у матерого зверя. Его не проведешь. И что он собирается делать?

– Сказал, что ювелира какого-то хочет выпотрошить.

– Адрес не назвал?

– Нет.

– Значит, тебя решил к этому делу привлечь, – сказал майор и призадумался.

– Выходит, я ему приглянулся. – Кобзарь улыбнулся.

Александр Федорович нахмурился. Затея Шамана ему не нравилась. От нее тянуло авантюрой и опасностью. Не исключено, конечно, что после ограбления подельники разбегутся в разные стороны безо всяких обязательств друг перед другом, как это часто случается с неустойчивыми шайками. Но дело, предложенное Шаманом, может пойти и по драматическому сценарию. Например, после ограбления ювелира он захочет избавиться от Кобзаря как от ненужного свидетеля.

Это злобный, беспощадный тип, не останавливающийся ни перед чем. Для него убить человека – плевое дело. Не тот случай, чтобы рисковать опытным оперативником.

– Если он тебя зовет, то нужно идти, – заявил майор Рогов. – Однако здесь присутствует одно «но».

– Какое же? – спросил Петр.

– Подстраховать мы тебя не сможем. Шаман – зверь матерый, может почувствовать слежку, тогда все пропало. А взять его нам нужно вместе с бандой. Тебе придется действовать без нас, в одиночку, по своему усмотрению. Если что-нибудь пойдет не так, то немедленно уходи!

– Я все понял, – сказал Петр Кобзарь. – Мне и самому интересно, чем же закончится это приглашение.

– Значит, договорились. Вижу, тебя разморило.

– Есть немного, – согласился Петр. – Целую ночь не спал. А здесь как-то расслабился, вот и потянуло.

– Давай тогда отдохни здесь немного, а я тут своими делами позанимаюсь. Знаешь, я здесь иногда отчеты пишу. Тихо, никто не мешает. Ты думаешь, мы только преступников ловим? У нас отчетность такая же, как в бухгалтерии, а может, даже еще построже.

Петр снял сапоги, растянулся на широком удобном диване и тотчас провалился в вязкую дремоту.

К скверу на Самотечной Петр Кобзарь подошел ровно в час ночи. Место встречи было неуютное, глуховатое. Слабый свет горел лишь в немногих окнах. Улица была пустынной и темной, выглядела вымершей. Сумрачное небо напоминало маскировочную сеть, накинутую на всю Москву.

По мостовой рваной цокающей музыкой застучали лошадиные копыта. Конная милиция. От нее лучше держаться подальше. Петр Кобзарь отступил под крону густого дерева, слился с могучим стволом. Из-за поворота в серые густые сумерки на крепких кряжистых лошадях выехали двое милиционеров. Выглядели они спокойно. Вокруг царила тишина, не раздавалось ни единого шороха.

– Давно стоишь? – спросил вдруг Шаман, нежданно вынырнувший из-за спины Петра.

– Недавно, – спокойно, не дергаясь, ответил тот.

– Так ты готов? Не раздумал?

– Я уже сказал свое слово. У меня нет особого желания от фарта отказываться, – ответил Кобзарь и спросил: – Далеко нам чапать?

– Не переживай, тут рядом. Пойдем.

Они зашагали по Самотечной и вскоре свернули с нее в глубину узких переулков. Это были настоящие лабиринты, застроенные деревянными и каменными домами как минимум вековой давности.

– Вот мы и пришли, – заявил Шаман и показал на двухэтажный деревянный дом с высокой остроконечной крышей, небольшим балкончиком и фронтонами, украшенными искусной резьбой. В былые времена этот особняк, скорее всего, принадлежал какому-то зажиточному купцу. Любили они лепить всякую красоту на свои жилища.

Перед домом был разбит крошечный палисадник, огороженный низким штакетником из узких хлипких дощечек, в самой середине которого буйно произрастала сирень. В окно первого этажа через плотно сомкнутые занавески пробивался тусклый электрический свет, на фоне которого едва различался силуэт человека, склонившегося над столом.

Петр понимающе кивнул и произнес:

– Все ясно.

Вслед за этим он вытащил из кармана пистолет.

– А пушка-то зачем? – спросил Шаман. – Ты ее мне подарить хочешь, думаешь, что я иначе не справлюсь?

– Да так, на всякий случай, – по-деловому отозвался Кобзарь. – Мало ли что.

– Вижу, что ты боевой. Оружие лишним не бывает. Только все-таки убери эту дуру от греха подальше. А то как бы ногу себе не прострелил. И не очкуй! Твое дело на шухере куковать.

– Да понял я все.

– Стой вот здесь. – Шаман показал на темное место под высокой липой с густой кроной. – Если фараоны появятся, так только оттуда, – добавил он и повел рукой в направлении дороги.

– Все будет путем, – проговорил Кобзарь, но не пожелал расставаться с пистолетом.

Шаман поднялся на высокое крыльцо, вытащил из кармана связку отмычек и принялся подбирать их к замку. Действовал он умело, быстро, не шумел. По проворным рукам было понятно, что воровским ремеслом этот тип владел искусно. Шаман отыскал нужную отмычку, аккуратненько, даже с некоторым изяществом повернул ее в замочной скважине. Щелчок, прозвучавший в ночи, показался Кобзарю неестественно громким, едва ли не пушечным выстрелом. Шаман слегка приоткрыл дверь и протиснулся в узкий проем.

Петр до боли в суставах пальцев сжал пистолет. Он понимал, что должен был что-то предпринять. Обычно Шаман свидетелей не оставлял.

Кобзарь перелез через ограду палисадника, приблизился к окну и посмотрел внутрь дома через небольшую щель между занавесками. Он отчетливо увидел человека, сидевшего за столом и что-то рассматривающего через увеличительное стекло. По левую руку от него на цветастой тряпице аккуратным рядком лежали драгоценности. Там были колечки, золотые сережки с камушками, цепочки.

Человека, вошедшего в комнату, он увидел не сразу, настолько был увлечен изучением украшений. Только когда Шаман уверенно подошел к столу, старик, которому на вид было лет семьдесят пять, резко вскочил, опрокинул свой стул и что-то произнес перекошенным ртом.

По-хозяйски невозмутимо, как может поступить только бандит, совершенно убежденный в своей безнаказанности, Шамардов взял деда за отворот рубахи и крепко тряхнул. Седая голова перепуганного человека от сильного рывка нелепо дернулась, и он едва удержался на ногах.

Шаман оттолкнул его, собрал все то, что имелось на столе, и сунул в карман. Кольцо со сверкающим камушком он слегка подбросил на ладони, как если бы пробовал его на вес, а потом надел на палец. Вор подступил к старикану и что-то громко сказал ему прямо в лицо. Тот невольно поднял руки, как если бы хотел защититься от удара.

Несмотря на то что разговор был громкий, на улицу не доносилось ни звука.

Шаман размахнулся и влепил хозяину квартиры крепкую оплеуху. Тот неловко, как это случается со старыми людьми, упал на пол и сильно стукнулся головой о доску. Бандит не дал старику подняться, сильно пнул его ногой в живот и что-то выкрикнул.

Избиение не могло продолжаться долго. Дед не выдержит побоев и расскажет Шаману, где находятся драгоценности и деньги. Потом уголовник без малейшего колебания избавится от этого свидетеля.

Сердце Кобзаря бешено заколотилось. Ему следовало что-то незамедлительно предпринять. Он понимал, что убитый старик будет и на его совести.

Петр вернулся от окна под ствол липы, дважды пальнул в воздух и истошно завопил:

– Твари! Фараоны! Не достанете! Вы меня живым не возьмете! – Он опять дважды выстрелил. – Получи, мусор!

На крыльце сильно хлопнула дверь. На улицу стремглав выскочил перепуганный Шаман.

– Что тут?!

– Беги отсюда! – продолжал кричать Кобзарь. – Я тебя прикрою! – Он самым натуральным образом прицелился и пальнул куда-то в густую беспросветную темноту.

– Встретимся! – бросил Кобзарь, согнулся едва ли не пополам и устремился в проходной двор.

Петр Кобзарь расстрелял всю обойму, выскочил из-под липы, перемахнул через высокий деревянный забор и оказался в соседнем дворе. Он старался не привлекать к себе внимания – мало ли, может, какие-то люди сейчас наблюдали за ним из окон – и спокойным шагом направился в сторону Самотечной.

Тут продолжительно и неожиданно громко прозвучал милицейский свисток. По асфальту громкой рваной дробью застучали копыта лошадей. Конный патруль торопился к месту, где только что гремели выстрелы.

Глава 9
Неверная наколка

Вечером Кобзарь пришел на катран к Башке. У входа крутился какой-то вертлявый малый. Он сразу принял Петра, подошедшего к двери, за своего и добродушно улыбнулся ему.

«А я тут уже примелькался», – подумал Кобзарь, хмыкнул и уверенно прошел в затемненный подъезд, на верхнем этаже которого все так же тускло светила лампа.

Ступени напоминали расстроенный музыкальный инструмент, скрипели на все лады. Этот раздражающий недостаток можно было бы устранить, но Петр подозревал, что владелец заведения не делал этого намеренно. Лестница служила ему не хуже ночного сторожа, предупреждала блатных о появлении каждого незваного гостя.

Петр Кобзарь был уверен, что в это самое время катранщик подошел к двери и напряженно вслушивался в скрип лестницы. Под подошвами милицейских сапог музыка будет совершенно иная, тревожная и громкая. Металлические подковки, терзающие деревянную плоть лестницы, будут издавать характерное, ни на что не похожее злобное цоканье.

Старая дверь квартиры была обшита каким-то ветхим тряпьем, из-под которого неряшливо выпирала комковатая темная вата. Эстетика внешней стороны двери катранщика нисколько не заботила. Главное свое качество она вполне сохраняла, не пропускала на волю ни одного звука из комнаты. С лестничной площадки казалось, что внутри квартиры царило полнейшее безмолвие.

Петр трижды через равные промежутки времени постучал в деревянный косяк.

После минутного ожидания за дверью раздался голос Вити Башки:

– Кто там?

– Козырь, – негромко отозвался Петр.

Шаркнул тяжелый засов, дверь почти беззвучно повернулась на хорошо смазанных петлях и приоткрылась. В проеме, ссутулившись, стоял катранщик.

– Проходи, – дружески проговорил он и добавил: – Тебя тут Шаман дожидается. Пойдем со мной.

Он закрыл дверь и повел Петра за собой.

Помещение пустовало, если не считать Зюзю, верного ординарца Башки, помогавшего ему поддерживать в заведении должный порядок. Он расположился в черном кресле, сосредоточенно раскладывал пасьянс. Заметив Петра, вошедшего в комнату, он доброжелательно кивнул ему и вновь принялся шлифовать свое картежное мастерство.

Квартира, разделенная дощатыми перегородками, на сей раз показалась Петру настоящим лабиринтом. В первый приход сюда она представлялась ему значительно меньшей. В коридоре стоял ящик с водкой, из холщового мешка торчали несколько буханок хлеба. К предстоящей игре Башка подготовился весьма основательно. Даже в дальних закоулках помещения царил безупречный порядок. Хозяин катрана не зря слыл большим аккуратистом.

Они остановились перед узкой неприметной дверью без ручки, которую в спешке можно было и не заметить. Она была покрашена в темно-желтый цвет, точно такой же, как и стена, и буквально растворялась на ее фоне.

– Открывай, Шаман, тут к тебе Козырь пожаловал, – проговорил катранщик.

С внутренней стороны щелкнул замок, и дверь открылась. Комната с белыми стенами, освещенная яркой электрической лампой, выглядела просторной. Единственное небольшое окошко, размещавшееся напротив двери, выходило в соседний двор, где густо разрослись кусты боярышника. Прямо за ним тянулась улица, на которую из заведения можно было выбраться без всяких проблем.

– Заходи! – заявил Шаман и слегка приобнял Кобзаря за плечи. – Хозяин, дай-ка нам пару бутылок водки, хлебца, мясца какого-нибудь и еще чего-то, что у тебя припрятано, – сказал уголовник и сунул катранщику деньги.

– Сию минуту все организую, – с готовностью отозвался тот, забирая щедрый взнос.

– Еще вот что. Если кто-то будет спрашивать, то меня тут нет. В ближайшее время я у тебя не появлюсь.

– Не беспокойся. Я сделаю все как надо, – заверил его хозяин и удалился.

– А ты молодец, Козырь, – уважительно протянул Шаман. – Не растерялся.

– Не до того было. Иначе менты повязали бы нас.

Шаман, заметно возбужденный, какой-то озорной, с веселыми искорками в глазах, теперь не походил на себя прежнего, каковым Петр увидел его при знакомстве.

Вскоре дверь отворилась. В комнату вошел катранщик с корзиной в руках. В ней лежала разная снедь, аккуратно завернутая в бумагу, ей сопутствовали две бутылки водки.

– Вот, держите. Здесь есть все, что нужно, чтобы достойно отметить встречу, – заявил Башка.

– Даже колбаска копченая имеется, – довольно протянул Яша Шамардов, заглянув в корзину. – Признателен!

– Если еще что-то понадобится, дай знать, – сказал катранщик и притворил за собой дверь.

Он понимал, что разговор тут сейчас пойдет серьезный.

Шаман вытащил из корзины буханку хлеба, большой шматок сала с широкими мясными прослойками, палку копченой колбасы, репчатый лук.

– Нарезай давай! – распорядился он. – Ты расскажи-ка мне, откуда фараоны выскочили.

Петр пододвинул к себе буханку черного хлеба, вытащил из-за голенища финку и принялся нарезать его аккуратными ровными кусками.

– А кто их поймет? – сказал он и уверенно посмотрел прямо в глаза Шаману.

Острая финка на какое-то мгновение застыла над куском сала.

– Поначалу все тихо было, а потом у соседнего дома мелькнуло что-то светлое. Зрение-то у меня острое. Присмотрелся, а там три мента к дому подходят.

– Тебя они видели?

– В том-то и дело, что не заметили, – без особого возбуждения продолжал Кобзарь.

Запах пряного мяса распространялся по всей комнате, щекотал ноздри. Рот Петра быстро наполнялся обильной слюной. Он почувствовал, что чертовски проголодался. Таким вот щедрым ужином Кобзарь не угощался давно.

Он отрезал еще несколько кусков хлеба и продолжал с прежним спокойствием:

– Я же под самым деревом стоял, а там темно, со стороны не видно. Менты хотели незаметно дом окружить. Трое к двери побежали, а остальные – к окнам.

– Сколько же их туда поналезло?

– Я человек десять увидел, но в действительности их больше было. Всех-то в темноте не разглядишь. Вот я и пальнул в того, который ближе всех прочих ко мне был. Кажется, руку ему прострелил. Вскрикнул он. Я ведь не снайпер. Они меня окружать стали, в коробочку брать. А тут и ты выскочил, тогда они к тебе ломанулись. Ну я и стал палить по ним. Ты в проходной двор забежал, а они опять на меня поперли. Я и выдал им сдачу! Одному в живот попал, а другому в ногу.

– Ты молодец! – с благодарной восторженностью протянул Шаман. – Если бы ты не пальнул, то я сразу на них наскочил бы. Кто знает, как там могло бы дальше повернуться.

– А чего тут гадать-то? Под белы рученьки и в кутузку!

– Ну да, все так и есть. У них там разговор короткий. Сопротивление сотруднику милиции. Это серьезная статья. А у меня еще старых грешков немерено… Знаешь, когда я в проходной двор метнулся, так думал, что и там фараоны. Однако обошлось.

– Подфартило тебе, – сказал Петр и широко улыбнулся.

– Этот район я хорошо знаю. Через дом еще один проходной двор, вот я туда и ломанулся, на соседнюю улицу выскочил, а там меня уже не достать.

– А потом что делал?

– Побродил малость по округе и к Башке пришел. Пересижу у него пару дней, а потом к своим двину. Где же это я прокололся? Ведь все чисто было!

– Видимо, дом ювелира менты пасли, – предположил Петр.

– Кто-то им просигналил. А ты как ушел, Козырь?

– Когда ранил двоих, так они сразу попрятались. Я через забор перемахнул и был таков.

– Бывал я в переделках, но чтобы вот так, посредине города от ментов уйти!.. Нет, прежде не приходилось. Если бы не ты, то они меня повязали бы. – Шаман явно расчувствовался. – Поднимай стакан. Знаешь что, давай за тебя выпьем. За твою удачу!

Петр поднял стакан, до самых краев наполненный водкой. Рука его чуть дрогнула. На пальцы пролилась хмельная жидкость и заметно остудила кожу.

– Давай лучше за нас выпьем, – предложил Кобзарь. – За то, чтобы нам и дальше так фартило. Ты прав, Шаман, не каждый день такое везение случается.

– Нет, все-таки давай за тебя выпьем, – стоял на своем Шамардов. – Я тебе по гроб жизни благодарен. Ты теперь для меня не просто кореш, а брат! Должник я твой. А я словами не бросаюсь.

– Я это знаю, Шаман, – растроганно произнес Петр. – Поэтому ценю твои слова.

Стаканы встретились над серединой стола, издали негромкий стеклянный звон. На ломти нарезанного сала упали несколько капель водки. Кобзарь и Шаман выпили, довольно крякнули, положили на хлеб толстые кругляши колбасы, со вкусом закусили.

– Знаешь что, брат, я за тебя любого порву, если что не так будет! Хватает любителей языком трепать, а вот ты делом доказал, чего стоишь. Ведь собственную голову под пули подставлял! – проговорил Шаман.

На очереди было пряное вкусное сало, заправленное нашинкованным чесноком. Собутыльники поедали его с аппетитом, вспоминали вчерашний вечер.

– Вот только я никак не могу понять, как они меня унюхали, – сказал Шаман. – Все чисто было. Накануне там побывал, проверил все. Никто ни сном ни духом!..

– Может, наколка не та? – предположил Петр.

– Тут все в порядке должно быть, без вопросов. А вот если узнаю, что мне паленую наколку дали, то кадык порву!

– Где-то заприметили тебя, – проговорил Петр, прожевав очередной кусок. – Пришел ты, постоял там. Кто-то тебя в окно заприметил. Потом ты еще разок засветился. Тут много ведь не надо. Постоял, понаблюдал и спалился. Какой-то гад фараонам сообщил. Они сразу же просекли, что кто-то ювелира хочет грабануть, и решили засаду устроить.

– Похоже, что так оно и было, – сказал Шаман и согласно покачал головой. – Жалко только, что такой жирный карась с крючка сорвался! Вот если бы еще одного такого надыбать, – мечтательно протянул он.

– Есть у меня на примете один ювелир. Люди, которые его знают, говорят, что он у самого Фаберже мастером был. Денег у него почти как у Рокфеллера. Конура вся в золоте. Клиентура богатая. Этот тип женам военачальников и всяких партийных шишек украшения делает, – слепив равнодушное лицо, произнес Петр, положил на кусок хлеба два ломтика колбасы, энергично поработал челюстями, потом продолжил: – Говорят, интересные вещи лепит, ничуть не хуже, чем в Эрмитаже. Вот к нему стоило бы заявиться. Работает он обычно дома, чтобы никто не мешал. Там же и золотишко для изделий держит. Рыжьем и камушками все полки заставлены.

Колбаса, сало и хлеб были съедены, голод понемногу утолен. На столе возвышалась вторая бутылка. Дошла очередь и до нее.

Шаман сорвал с горлышка пробку, аккуратно разлил водку по стаканам и осведомился:

– А что же ты сам не колупнешь такого богатого купца?

– Одному мне не справиться, честно скажу. С ювелиром два его взрослых сына проживают. Один совсем недавно женился, а второй пока холостой. Помощники мне нужны в этом деле. Уложить бы их мордой в пол, собрать все рыжье и ноги сделать.

– Неужели так все красиво, как ты поешь? – с заметным сомнением поинтересовался Шаман.

– Ты думаешь, я волну гоню? – сразу помрачнев, спросил Кобзарь. – Да у него этого золота на несколько жизней наберется.

– А кто тебе на него наколку дал?

– Баба у меня одна была. Она ему какой-то дальней родственницей приходится.

– А сейчас что у тебя с этой бабой?

– Да ничего уже. Разбежались мы.

– Что так?

– Я ей все втирал, что администратором в Большом театре работаю. Она однажды пошла туда, а ей сказали, что такого человека не знают.

– Неосмотрительно с твоей стороны.

– Соглашусь. Промашку дал. Только кто же знал, что она туда попрется? Хотя, может, оно и к лучшему.

– Что же этого ювелира раньше не грабили, если он такой козырный?

– Тихушник он. Старается не высовываться, клиентура у него богатая и постоянная, платят хорошо, не капризничают, а других он не ищет. Так чего же ему светиться?

– Тоже верно. Значит, ты уверен, что дело выгорит?

– Риск, конечно, имеется. А где его нет? Но в случае удачи мы такую поклажу поднимем, что нам на сотню лет безбедной жизни хватит! – горячо проговорил Кобзарь. – Да еще и наследникам останется.